Глава 7
– Я чего-то боюсь… вдруг она ка-ак прыгнет! – шепнул Даран.
Илар хихикнул, но вообще-то ему было не до смеха. И правда – что за племя такое? И что шаманка сделает, когда выйдет на свободу? Впрочем, это ее дело. Главное, чтобы они с Дараном были целы.
Стражник уже куда-то исчез – похоже, пошел пропивать комиссионные, полученные от работорговца, так что рассчитывать можно было только на себя.
Работорговец равнодушно шел рядом – деньги получены, осталось передать товар, и пусть катятся со своими уродками и больными куда подальше.
Позади шла молодая баба, выкупленная Иларом, она и правда была уродливой. Маленькие глазки на широком туповатом лице, толстые в лодыжках, и не только в лодыжках, ноги попирали землю, вбивая в нее ступни, размером со ступни привратного стражника. Крутые бедра наводили на мысль о тягловых быках, а не о женщине. Будущая служанка покорно шла за новыми хозяевами, и на ее безмятежном лице, украшенном курносым веснушчатым носом, не отражалось ни одной мысли. Полная безмятежность и довольство жизнью. А что, разве плохо? Всегда сыта, думать не надо, что сказали, то сделала, благо сил хватает. А в деревне не всегда и ела-то досыта. Чем жизнь в деревне отличается от рабства? Только тем, что работать приходится не меньше, а то и больше, а вот есть – гораздо меньше.
Больную пока что из шатра не забрали – решили вначале освободить шаманку, а уж потом забрать доходягу. Илар был не совсем доволен своим решением выкупить умирающую; ну да, это хорошее дело, достойное, вот только денег оно не прибавило, наоборот, убавило настолько, что еще немного – и денег не будет вообще. А нужно же будет ее хоронить! Мало того, что это стоит денег, так и сама процедура похорон всегда наводила на Илара плохое настроение. В смерти нет ничего хорошего, если, конечно, это не смерть заклятого врага. Но таковых пока не имелось.
Шаманка так и сидела в клетке, как огромная нахохлившаяся лесная птица. Когда Илар в сопровождении работорговца подошел ближе и торговец начал отворять дверцу, закрытую на висячий замок, короко не пошевелилась и не выдала ни одним движением того, что она услышала приближение своих хозяев. Работорговец отцепил от кольца в полу тонкую длинную железную цепочку и бросил ее конец Илару:
– На! Хочешь – сам отцепляй от ее ноги! Я близко к этому идолу не подойду! Еще покусает, потом ходи к лекарю, снадобья пей. Забирай ее! Эй ты, чучело! Иди с ним! Что, неясно?! Встала, встала, быстро!
Шаманка медленно откинула капюшон, уставилась в лицо работорговца темными глазами, потом вдруг протянула в его сторону костлявую темную руку и что-то прошипела на незнакомом Илару языке. Торговец отшатнулся, выругался, отошел от клетки, осенив себя жестом, отгоняющим злых духов:
– Мерзкая тварь! Она еще меня и проклинает!
– А ты знаешь язык короко? – хмуро спросил Илар.
– Немного, – пожал плечами работорговец. – Я долго жил на юге, и, бывало, у меня оказывались их рабы. Как-то надо было с ними разговаривать. Их девочки в цене, любители острых ощущений частенько покупают короко. Да и мужчины короко… их дамы любят. Тут, в столице, короко редко оказываются, хотя по специальному заказу таких рабов завозят. Далеко, за них должны платить очень много, чтобы сюда привезти. Ну чего она там застряла? Решила навечно у меня поселиться? Эй ты, вали отсюда! Вот – с ним иди!
– Погоди, – остановил его Илар. – Я сам ей скажу. Эй, я не знаю, как к тебе обращаться… выйди из клетки. Иди – куда хочешь. Тебе сделали серьгу вольноотпущенной, старую серьгу вынули. Вот бумага – ты свободна. Я тебя выкупил. Ты меня понимаешь? Эй, выходи!
Илар помахал рукой перед лицом спокойной, как смерть, шаманки, но она даже не моргнула, и музыкант растерянно обернулся к работорговцу:
– Ну как ей сказать, если она не понимает! Что делать?
– А я знаю? – зло бросил работорговец. – Сейчас позову слуг, пусть ее вытолкнут из клетки! А там уже сам решай, как с ней будешь обходиться! И скорее забирай больную – мне некогда, я ужинать хочу! Купил – забирай! Я с тобой вожусь уже полдня, а навара нет! Жалкие монетки!
Звякнула цепь, Илар обернулся, отыскивая взглядом источник звука, и замер – шаманка встала со своего сиденья, поднялась во весь рост. Немалый, надо сказать! Оказалось, она выше Илара! Подхватив цепь, она вышла из клетки, надменно глядя перед собой. Потом повернулась к Илару и низким, хриплым голосом сказала:
– Пойдем!
– Куда пойдем? – опешил Илар. И только тогда до него дошел комизм ситуации. – Ты что, знаешь наш язык?
– Знаю! – отрезала шаманка. – Пойдем за больной. Еще нужно зайти в лавку к лекарю, купить снадобья – я вылечу ее. Если успею, конечно.
Илар разинул рот, а Даран весело хихикнул:
– Она нарочно делала вид, что не понимает! Хитрая бабулька!
– А ты невоспитанный мальчишка! – хмыкнула шаманка. – Веди, быстро! Пока твоя рабыня не умерла.
– Она не рабыня. Я ее тоже выкупил, как и тебя, – спохватился Илар. – Вы обе свободны и вольны идти куда хотите.
– Куда я пойду? – зло скривила губы шаманка. – Без денег, без жилья? Кому нужна такая свобода? До первого ловца, и потом опять в рабство! Нет уж, раз выкупил, теперь ты за меня отвечаешь. Веди к себе домой.
– Интересно, – пробормотал Илар, – то ли я ее выкупил, то ли она меня! Сдается, что я еще пожалею о своем поступке.
– Все мы жалеем о том, как некогда поступили. Только изменить бывает уже нельзя, – неожиданно заметила шаманка. – Веди, говорю тебе! И нужен кузнец – снять эту гадость!
– Эй! – крикнул Илар. – Сними с нее цепь! Ты должен снять ее!
– Кому я должен – всем простил! – насмешливо крикнул работорговец, отодвигаясь в сторону от злющей, похожей на воплощенную смерть шаманки. – Сам веди ее к кузнецу и снимай! Я палец о палец не ударю! Товар получил – и вали! И забирай эту тухлятину из шатра!
– Заберу! – подтвердил Илар. И выругался под насмешливым взглядом Дарана. – Подождешь! Даран, беги, найми извозчика. Поторгуйся как следует – денег уже мало. Эй ты, я готов забрать больную!
* * *
– Да она заразит не только меня, а еще и мою лошадь! Куда вы ее пихаете?! Я никуда не поеду! Все, вылезайте! – Извозчик плевался, в уголках его рта образовалась белая пена, а щеки покраснели от натуги. – Вон, вон отсюда!
– Я напущу на тебя порчу, проклятый белый! – Шаманка сбросила капюшон и приблизила татуированное лицо к лицу извозчика. – Ты сгниешь заживо! Твои ноги откажутся ходить и покроются гниющими язвами! Твой язык распухнет и не будет умещаться во рту, а из зада полезут кучи червей, проедающих тебя насквозь!
– Ейе-еххх! Пошли, пошли, ленивые! – побледневший извозчик стегнул лошадей, и они рванулись вперед, унося ездоков от рабского рынка.
Илар и тупая девка держали больную рабыню, шаманка бесстрастно смотрела вперед, и лишь блестевшие глаза выдавали чувства темнокожей – она была довольна произведенным эффектом. Даран мерзко хихикал и всю дорогу время от времени вскрикивал:
– Ой! Ой! Не надо! Не пускай на него этого червяка! Ох, он свалился под колеса! Раздавили! Какое страшное дикарское колдовство! Господин, скорее, я едва удерживаю эту демоницу! Она опять что-то колдует! Бедный извозчик, она хочет напустить на него заклятие!
Ехать было недалеко, и весь путь повозка пронеслась так, словно за ней гнались все демоны преисподней. Из-под окованных железом колес летели искры, ветер шумел в ушах, а капли дождя, начавшегося к вечеру, били в лицо, охлаждая разгоряченную кожу. Когда повозка прибыла к дому, Илар и служанка аккуратно сгрузили больную, бессильно повисшую на их руках, шаманка легко соскочила сама, зазвенев цепью, намотанной на руку, а Даран полез в мешочек с деньгами, время от времени причитая:
– Что она наделала, проклятая колдунья! Вместо денег черви, и не простые – нутряные! Господин, возьми трех червей, как договаривались. Положишь их в баночку, они превратятся в деньги, когда кончится действия проклятого колдовства, и тогда…
– Ийеххх! – Извозчик взмахнул кнутом, и повозка понеслась прочь от страшной компании.
Даран радостно рассмеялся, вызвав улыбку на лице Илара:
– Ну как не стыдно? Зачем напугал несчастного извозчика?!
– Он заслужил! – хихикнул Даран. – Нечего было нас обижать, высаживать из повозки! Договорился – вези! А кстати, дом, похоже, он узнал, хозяин! Видел, как рванул? Это не потому, что я его попугал! Знают дом черного колдуна!
– Не преувеличивай, – поморщился Илар. – Открывай дом, хватит болтать. Солнце уже село, а мы еще с делами не закончили. Сегодня бы еще поработать…
– Какая уж сегодня работа, хозяин, – хмыкнул Даран, шевеля гигантским ключом в замочной скважине. – Завтра пойдем искать работу, с утра. Пока деньги есть, еда есть – чего особенно беспокоиться? Успеем!
Илару и самому не хотелось никуда идти. День был слишком насыщен событиями, утомителен, а кроме того – надо заняться с новыми людьми, которые как-то нежданно ворвались в его жизнь.
Замок наконец поддался, калитка со скрипом распахнулась, следом сдался замок на двери дома, и вот они уже внутри, в полумраке гостиной-кухни.
– Кладите ее на скамью! Быстро, ну! – Шаманка распоряжалась так, будто это был ее дом, а не Илара. – Где здесь вода, очаг? Растапливайте очаг! Мне нужен кипяток! Скорее! Эй ты, девка, бегом растапливать очаг! Мальчишка – воду! А ты чего встал? Плошки давай, ковшики, кастрюльки – будем снадобье варить!
Следующий час прошел в суете, беготне – шаманка командовала, бегала по кухне, звеня цепью, таскающейся за ней, как стальная змея. В плошках смешивались, напаривались, булькали различные травы, смешивающиеся в разных пропорциях. Илар носился, как слуга, подавая шаманке все новые и новые травы, на которые ушло целых два золотых. Наконец снадобья были готовы, впавшая в беспамятство больная напоена и уложена в дальней комнате на кровать, накрыта толстой периной – чтобы пропотела как следует, пояснила лекарка. А вся компания уселась в гостиной по обе стороны длинного дубового стола. Илар и Даран сели по одну сторону, шаманка и девица, тупо и безмятежно взирающая на нового хозяина, – по другую.
Минут пять новые знакомые разглядывали друг друга, потом шаманка нарушила тишину:
– Легана.
– Что – «легана»? – не понял Илар.
– Имя мое – Легана, – невозмутимо пояснила темнокожая женщина.
– А! Я Илар. А это мой слуга – Даран.
– Бывший раб… – задумчиво протянула шаманка, – интересно. Ты что, всех рабов, что встретишь, выкупаешь и отпускаешь на волю? Зачем?
– Как-то так вышло, – пожал плечами Илар. – Я не собирался тебя покупать и отпускать на волю, но… так вышло. И ты что, недовольна этим?
– Не говори глупостей, – хмыкнула шаманка. – Только идиот не хочет на волю. Просто странно как-то. Ваша раса не отличается жалостливостью к рабам.
– Ты ошибаешься, – нахмурился Илар, – кого ты видела? Столичных жителей? Я не столичный житель. Я с севера. А у нас считают, что рабство – это плохо.
– Ты – колдун! – нахмурившись, припечатала шаманка. – Ты не тот, за кого себя выдаешь!
– С чего ты взяла?! – опешил Илар. – Почему ты так решила?!
– Я знаю! У тебя взгляд колдуна. Как бы ты ни скрывал свою сущность, он тебя выдает. Научись смотреть не прямо в глаза, а немного в сторону. Простые люди не поймут, если ты на них посмотришь так, как сейчас, но будут чувствовать страх, а опытный волшебник сразу все поймет. Есть упражнения, которые позволяют скрыть колдовской взгляд, но, похоже, тебя им не обучали.
– А я говорил, хозяин! Помнишь, что я тебе говорил про взгляд?! – торжествующе вскричал Даран. – Вот! И, кстати, зачем ты сказал, что твое имя Илар? Его звать Иссар, госпожа шаманка! Не зовите его Илар! Хозяин, ты неосторожен!
– Хороший мальчишка, – смягчилась шаманка. – Похож на моего младшего внука. Цени его, Илар-Иссар. Верных людей, на кого можно положиться, не так и много. Он – один из них.
– Откуда ты все знаешь? И откуда ты знаешь наш язык? – нахмурился Илар. – И почему не ушла? Я же тебя отпустил!
– Не будь глупцом! – с горечью сказала шаманка, потирая темный, разукрашенный татуировками лоб. – Я же тебе сказала – куда я денусь без денег, чужая этой стране! Меня или убьют, или тут же захватят в рабство – какой смысл бежать? Я лишена магических умений, все, что могу, – лечить травами. Как я могу продержаться и выжить? Раз уж ты купил меня – теперь отвечаешь за мою жизнь. Хочешь ты этого или не хочешь. Что касается знания языка – мне пятьсот лет. Уж наверное, за это время можно выучить язык тех, кто является твоим врагом? Да, ваша раса – извечный враг короко. Вероятно, мы единственный народ, который вы не смогли покорить. Просто потому, что у нас нет городов, как у вас, у нас нет привязанности к земле. Мы уходим в джунгли, растворяемся в них, и каждый, кто туда войдет без нашего позволения, – умрет. Увы, время от времени наши люди все-таки попадают в рабство к ловцам. Вот и я думала, что никогда со мной такого не случится, думала – рабство удел глупых, неумелых людей. И боги наказали меня за гордыню. Я уже простилась с жизнью, сделала все, чтобы меня убили, и тут – ты! Не знаю, зачем судьба нас свела, но я вижу здесь хитрый промысел богов. Неспроста все это. И ты должен рассказать мне свою историю, чтобы я могла понять, как жить дальше, что нам предстоит. Я должна понять, зачем свели нас боги. Колдуна и бывшую колдунью.
– Как ты, такая мудрая, такая… – Илар хотел сказать «старая», но не решился. Его мама очень не любила упоминания о возрасте и настоятельно советовала сыну никогда не спрашивать о возрасте женщины.
– И попалась ловцам? – пришла на помощь шаманка.
– Ну… да, – хмыкнул Илар. – Не понимаю, как ты допустила.
– Вот так и допустила, – горько сказала шаманка. – Испытывала снадобье и потеряла контроль над телом. А они случайно наткнулись на меня. Вот я и оказалась в рабстве. Да еще и лишенной своих колдовских способностей.
– Это как? Это же невозможно! – не поверил Илар. – Как можно лишить человека колдовских способностей без его ведома? Я о таком не слышал.
– У вас свои способы колдовать, – поджала губы шаманка, – у нас свои. Видишь этот рисунок? Он связан с моей магией. И он нарушен. Ловцы срезали часть кожи вместе с рисунком, и я стала беспомощна. Впрочем, я особо и не смогла бы сопротивляться, я же не черная колдунья. Просто ушла бы в джунгли, и они меня никогда бы не нашли. Мы умеем делаться невидимыми для чужих глаз. Итак, ты расскажешь мне – кто ты и что ты?
– Хозяин! – предупредительно помотал головой Даран. – Не надо!
– Защитник? – улыбнулась шаманка, показав белые как снег зубы, не соответствующие ее облику старухи. – Умный мальчик. Только вот что я вам скажу: что бы ни было, но теперь мы с вами связаны. Я никогда вас не предам. И пока буду жить здесь. Когда-нибудь я уйду от вас – позже. Может, через год, может, через два, может, через десять лет. Но вы не должны меня бояться – вернее меня человека нет. Если бы вы знали короко, то сразу бы поверили – мы никогда не нарушаем своих обещаний. Это запрещено богами, это грех. Потому мы никогда не обещаем того, что не выполним. И я вам обещаю – буду заботиться о вас, как о родных детях, никогда вас не предам, клянусь. Этого достаточно?
– Достаточно, – задумчиво кивнул Илар и испытующе глянул на шаманку: – А ты уверена, что МЫ тебя не предадим? Ты так легко дала клятву совершенно незнакомым людям, как это вяжется с твоей мудростью?
– Очень даже вяжется, – улыбнулась Легана, – я разбираюсь в людях. Я слушала ваши разговоры, видела, как вы смотрите друг на друга, видела, как твой Даран смотрит на тебя – как на божество, он готов отдать за тебя жизнь. И сделала выводы. Вот так.
– Я верю ей! – важно заявил Даран. – Хозяин, я ей верю. Расскажи ей, что и как. Только, может, вначале эту уродину выгоним? Пусть делами занимается, нечего ей слушать наши разговоры. Эй, тебя как звать?
– Я Устама! – расплылась в улыбке и пробасила девица. – А ты хозяин?
– Я хозяин, – вздохнул Илар. – Зовут меня Иссар. Иди в спальню… первую спальню от кухни, ляг на постель и спи.
– Хорошо, хозяин Иссар! – Девица улыбнулась счастливой улыбкой, вызвавшей у Илара мурашки, и вышла из кухни. Скоро в глубине дома что-то бухнуло – тело плюхнулось на кровать.
– Малоумная, – кивнула Легана. – Ею управлять надо. Тело сильное, но глупое. Снадобья надо, лечить ее надо – поумнеет. Но это долго и дорого. Смысла нет. Все равно так уродиной и останется. И еще – пока она не осозна́ет, что лишена свободы, она счастлива. Стоит ли давать ей разум для осознания несвободы и собственной никчемности? Так она счастлива…
* * *
– Хе-хе-хе… Ну ты и влип! – Шаманка расхохоталась и вытерла слезы рукой. – А я-то считала тебя…. хмм… м-дя. Ясно. Все ясно. И ты отправился завоевывать столицу, не умея ничего, кроме как бренчать на инструменте, которого у тебя не было, без боевых умений, без денег, без…
– Были у меня деньги! – перебил покрасневший Илар. – Но их разбойники отняли! И вообще – а сама-то?!
– Да, это так. Сама-то… – посерьезнела Легана. – У каждого свои «насекомые» в голове. Итак, собралась веселая компания. Я, бывшая шаманка, а теперь старуха без средств к существованию, бывший раб, полумертвая девица, кашляющая кровью, тупая девка, неспособная думать без приказа и… черный колдун, который не умеет колдовать, а если и колдует, то все получается наоборот. Интересно, очень интересно. Боги, вы всегда шутили странно, но в этот раз превзошли сами себя! Кстати, Илар, а ты не задумывался, что поделывает твоя мать? Что с отцом? Как они восприняли исчезновение единственного любимого сына?
– Я записку оставил! – густо покраснел Илар. – Что теперь, мне всю жизнь сидеть за их спинами? Я должен сделать свою жизнь! Свою! Не ту, которую навязывают мне родители!
– Вот и я была такая… дура, – грустно покачала головой Легана. – Сколько потом я жалела, что не слушалась родителей… сколько плакала, но… все так, как оно должно быть, и не иначе. Значит, такая судьба. Вообще, надо сказать, ты справился с путешествием на удивление хорошо. У тебя дом, слуги, возможность заработать деньги – поразительно. Такая удача неспроста. Ты не задумывался над этим?
– Задумывался, – кивнул Илар. – Мне и правда везет. Уж не знаю, почему.
– И я не знаю. И ты не представляешь даже, как тебе везет. Ты творил такие вещи, на которые не решаются могучие, опытные волшебники, – и жив! Это же надо – умудриться взять под контроль мертвеца! Ты хоть понимаешь, что это невозможно? Если бы ты знал, что знаю я, у тебя глаза вылезли бы из глазниц от удивления! Ты знаешь, что никто, практически никто не умеет держать мертвецов под контролем? Что это считается легендой, сказкой, а тот, кто умеет поднять и взять под контроль мертвое тело, может невероятно разбогатеть или… умереть в одночасье! Поднять тело могут многие, но заставить делать то, что ты хочешь, – практически никто. По крайней мере, я о таких колдунах не знаю. Не считая тебя, конечно. Как ты вообще посмел начать колдовать – без наставника, без малейшего понятия о колдовстве? Как можно быть таким наивным, таким… безумным?! Ты мог убить не только себя, но и окружающих! Удивлена, что это не произошло! И это опять подтверждение – твое безумное сумасшедшее везение не случайно. Зачем-то ты нужен этому миру. Богам. И я здесь тоже неспроста.
Шаманка помолчала и, постучав пальцами по столешнице, вздохнула. Затем снова подняла глаза на Илара:
– Ты представляешь, что мне пришлось пережить, чтобы попасть сюда, в твой дом? И зачем?
– Зачем? – с интересом спросил Даран. Он едва не подпрыгивал на месте, глаза парнишки блестели – он наслаждался интереснейшим разговором.
– Я так полагаю – чтобы наставить его на путь истинный, твоего неразумного хозяина. Боги всегда посылают Наставника тем, кто этого заслуживает. Тому, в ком нуждается мир. Похоже, что ты одна из важных фигур в этом мире, раз нас свели друг с другом. У тебя вообще-то откуда взялась идея меня выкупить? В какой момент? И с какой стати? Что ты при этом чувствовал?
– Не знаю, – пожал плечами Илар. – Я увидел тебя и подумал о том, что где-то далеко твои родные ищут тебя, ждут. А ты умрешь на чужбине. Мне стало жалко тебя. Вот и все.
– Вот и все! – передразнила шаманка. – Это не все. Все желания богов ты воспринимаешь как свои. Они могут действовать и через других людей. Например, откуда у тебя появилась мысль о том, чтобы купить себе рабыню для уборки дома? Кто подсказал?
– Я ему подсказал! – вмешался Даран. – Так что, я стал орудием богов?! Вот здорово!
– Ничего здорового нет, – устало помотала головой Легана. – Мы игрушки в руках богов. Ты не задумывался, что твоя несчастная судьба такова именно потому, что ты должен был встать рядом с Иларом? Смерть твоей матери? Бегство твоего отца, будь он проклят? То-то и оно. Боги жестоки. Или нет, они не жестоки. Они… равнодушны. Они творят полотно мира. Сплетают его из множества судеб, и, когда некая нить рвется, они заменяют ее на другую. То, что ты избранник богов, – ничего не значит. Тебе дан шанс, но, если ты им не воспользуешься, появится кто-то другой, кто сумеет воспользоваться. Такова жизнь.
– Сложно что-то! – поморщился Илар. – Голова кругом идет! Я хочу есть, хочу спать и не хочу размышлять о воле богов, если они есть, эти боги, конечно. Если ты остаешься с нами, помогай нам жить. Честно сказать, я совершенно не желаю заниматься домашним хозяйством, вот хоть убейте меня!
– Как и все мужчины! – фыркнула Легана. – Не бойся, все работы по дому я возьму на себя. Работницы у меня есть, так что…
– Работницы? – покачал головой Илар. – Ты думаешь, больная выздоровеет? Сомневаюсь. Я слышал, что, когда начинают кашлять кровью, это уже смертельно. Меня Даран попросил ее купить, сказал, она похожа на его мать. И он хотел, чтобы женщина умерла свободной.
– Да, я слышала, – кивнула Легана. – Хороший мальчик, доброе сердце. Хотя и шалун.
– Что есть, то есть, – улыбнулся Илар. – Буду учить его грамоте, письму. Не всю же жизнь ему ходить у меня в слугах? Он должен идти своей дорогой.
– Пойдет. Но прежде я обучу его разбираться в травах, – кивнула шаманка. – Он будет лекарем. У Дарана пытливый, живой ум, из таких получаются лучшие лекари или… убийцы. И то, и другое требует знаний.
– Каких знаний? Зачем ему знания убийцы? – неприятно удивился Илар. – И вообще, как может убийство сочетаться с лекарским делом?! Это совершенно противоположные дела!
– Жизнь и смерть связаны друг с другом. Нет жизни без смерти, и нет смерти без жизни. Часто смерть одного существа дает жизнь другому. Жизнь и смерть противоположны и едины. Ты ешь за столом мясо убитого животного – оно дает тебе жизнь. Но ведь перед этим была смерть…
– При чем тут это? – нахмурился Илар, глядя на безмятежную шаманку, уставившуюся куда-то в пространство. – Я не хочу, чтобы ты делала из парнишки убийцу! Он мой… друг. Брат, если хочешь! И я не хочу, чтобы он стал убийцей!
– Это уж как боги решат, – задумчиво ответила шаманка, – как боги решат…
– Вот что, уважаемая шаманка племени короко! – Илар яростно посмотрел в лицо Леганы. – Ты чего тут раскомандовалась? Будет так, как я решу! Это мой дом! А я выкупил тебя, и ты мне теперь не принадлежишь, и никому не принадлежишь! А если остаешься в моем доме – будешь жить по моим правилам, поняла? И одно из этих правил – не делать из Дарана убийцу! Если тебя что-то не устраивает – уходи! Я дам тебе денег – сколько могу, и отправляйся, куда тебе хочется!
– Мальчик мужает, – спокойно кивнула Легана, слегка улыбнувшись уголками рта. – Да, ты тут хозяин. Я могу только советовать. И первый мой совет – не будь дураком, прислушайся, когда с тобой говорит женщина старше тебя на пятьсот лет. Травник должен знать яды, чтобы изготовить противоядие. Это известно любому лекарю. Потому твоя гневная речь – просто порча воздуха.
– Еще раз – будет так, как я скажу! – упрямо повторил Илар, чувствуя, как предательская краска заливает его щеки. Мама всегда говорила, что Илар так краснеет, потому что у него тонкая, нежная кожа, как у девушки. Илара это страшно бесило, и в знак протеста однажды он заперся и просидел в своей комнате с утра до вечера, – а нечего смеяться над тем, как он краснеет!
– Будет так, как ты скажешь, – повторила за ним Легана, и хозяин дома готов был поклясться, что про себя она смеется, просто заливается смехом. Внешне же ничего не изменилось – темное лицо, изукрашенное вязью татуировок, темные глаза, пристально наблюдавшие за Иларом, будто он был не человеком, а зверем, то ли готовящимся к прыжку, то ли желающим, чтобы его приласкали. Так смотрят на рычащую собаку, которая сейчас бросается, а через минуту уже ластится и машет хвостом.
– Какие будут приказания? – покорно спросила Легана. – Ты хозяин, распоряжайся мной. Я буду тебе служить – домоправительницей, служанкой и, если ты пожелаешь, учителем. Магии во мне уже нет, но знания о ней остались.
– Какое жалованье ты хочешь? – настороженно спросил Илар. – Пока что я не могу много платить, сам не знаю, что дальше будет.
– Не надо никакого жалованья… пока. Буду служить без него… пока что. Когда-нибудь я уйду на родину, и вот тогда попрошу у тебя денег на дорогу. И ты сам решишь, сколько денег мне дать. Все, ребята, устала я. Мне нужно отдохнуть, помыться, и… поесть. Показывайте, где тут у вас лежат продукты, где колодец. Сейчас я подниму эту корову, пусть работает. Даран, иди со мной, покажешь мне все.
Шаманка медленно встала, Илару показалось, что у нее щелкнули суставы, как у всех стариков. Немудрено – пятьсот лет! Интересно, а он доживет до таких лет? Старик что-то писал про семьсот лет. Или про восемьсот? Да хоть про тысячу – все равно все это кажется таким нереальным, таким странным.
Проводив взглядом старуху, сопровождаемую Дараном, ухмылявшимся во весь рот каким-то своим мыслям, Илар поставил локти на стол, обхватил ладонями голову и замер так. Он вспоминал сегодняшний день и обдумывал будущее. А оно было туманным. И главное, что беспокоило Илара, – поведение шаманки. Она была похожа сразу на отца и мать, вместе взятых! Стоило ли бежать из семьи, чтобы попасть в тиски еще более тесные, чем домашний мирок? Нет уж, он поставит Легану на место, не даст ей распоряжаться собой, помыкать! В конце концов, она из лесного дикого племени, а он цивилизованный человек! Как она может приказывать ему?!
В кладовой что-то гремело, падало, потом появилась служанка, в каждой руке которой были пыльные кастрюли. Она глупо улыбалась, но работала быстро, уверенно, Илар удовлетворенно отметил про себя, что хотя бы эти деньги он потратил не зря. Понаблюдав за тем, как растапливают очаг, Илар решил проведать больную, посмотреть, жива ли она.
Прошел по коридору, увернувшись от возбужденного Дарана, проносившегося в неизвестном направлении с фонарем в руках, толкнул скрипучую дверь (подумалось, что надо бы ее смазать – уж очень противно скрипит), и вот – кровать, на которой лежит больная. До этого момента не было времени разглядеть женщину как следует – оформление сделки. беготня, суета. Теперь можно поглядеть, на кого же потратил свои драгоценные золотые, заработанные тяжким трудом музыканта-колдуна.
Поморщился – в комнате пахло потом, кровью, болезнью. Чуть не шагнул назад – что ни говори, а находиться рядом с умирающей не очень-то приятно. Вдруг подумалось: что там Легана говорила о могуществе черных колдунов, умеющих поднимать мертвых? Ну вот, к примеру, поднимет он эту женщину – и что? В чем могущество? И тут же ответил сам себе: если послать эту женщину на рынок, дать ей нож и приказать убить работорговца, который довел ее до такого состояния, – ведь убьет! Как убьет любого другого, на кого он, Илар, покажет! И убить ее невозможно – она уже мертва! Ну да, можно отрубить ей руки-ноги, чтобы она не могла идти и убивать, но ведь это еще нужно догадаться так сделать! Подходит к жертве, и… ррраз! Покойник!
Илар помотал головой, отгоняя дурные мысли, сел рядом с больной, открутил фитиль у фонаря, неверным огоньком освещающего столик, на котором стояли снадобья, и постель, где лежала накрытая периной женщина.
Белые волосы, как у старушки. Лицо в поту. Полные губы выглядели странно на изможденном, сухом лице, они растрескались от жара, сжигавшего больную изнутри. Впрочем, он заметил – не так все и плохо. Раньше она была бледной как простыня, иссиня-бледной, теперь слегка порозовела, задышала, пусть и с присвистом, но гораздо ровнее, глубже.
Илар подивился – вот что могут сделать травники, и ведь без всякой магии! Немного позавидовал и задумался… Да, пусть Даран учится у шаманки. Получит знания, которые всегда пригодятся в жизни.
Протянул руку, приложил ладонь ко лбу женщины – горячая, но не огненная, как раньше. Когда больную тащили в дом, жар ее тела обжигал даже сквозь одежду.
Женщина дернулась, открыла глаза – синие, как небо. Илар удивился чистоте глаз; если что-то осталось здоровое в теле несчастной, так это глаза. Приблизил фонарь к лицу больной, и брови взлетели вверх – почему-то он считал, что эта женщина если не старуха, то никак не младше матери. Ей же было не более двадцати лет, а может, и того меньше!
– Молодая, – тихо шепнули сзади. Илар резко обернулся и едва не выругался. – Легана подкралась тихо, незаметно; мышь не пробежит тише, чем эта шаманка.
– Напугала! – нахмурился Илар. – Нельзя же так красться! Почему-то я думал, что она гораздо старше, а оказалось – совсем девчонка…
– А кого болезнь красит? – усмехнулась шаманка. – Все будет в порядке, я знаю. Она пошла на выздоровление. Прости, что я тебя напугала, – привыкла ходить бесшумно. В джунглях те, кто ходит громко, долго не живут.
– Ты ее знала? – Илар продолжал рассматривать девушку, бессмысленно смотрящую в потолок. – А почему она не говорит? Глаза-то открыты.
– Снадобье не дает ей очнуться, – усмехнулась шаманка. – Она вроде бодрствует, но вроде и спит. Ей не надо сейчас просыпаться – попозже я дам ей мясной отвар с мясной кашицей, надо ее силы поддержать. Что касается того, знаю я ее или не знаю, – не знаю. Слышала, что ее держат где-то рядом. Работорговец кричал, что она подцепила легочную заразу и теперь ее жизнь не стоит и медяка.
– А два золотых все-таки содрал! – усмехнулся Илар.
– Это же торгаш, чего ты от него ждешь? Раздачи денег бедным? Свободу всем его рабам? Он отвратительный. У короко нет рабов. Это присуще только белой расе – владеть другими людьми.
– А откуда она? Я не видел еще людей с такой белой кожей и белыми волосами.
– Чего гадать? Вот выздоровеет, и сама нам расскажет. Пойдем-ка, ужинать пора. Мы там собрали кое-что, поедим да спать. Сегодня был тяжелый день. Но счастливый! – Лицо шаманки озарилось улыбкой, Илар не выдержал и тоже улыбнулся в ответ. Что будет дальше – неизвестно, но пока все шло совсем неплохо.
* * *
В последний раз звякнула струна, далир затих, вибрируя под руками Илара, а полный краснолицый мужчина, сидевший перед музыкантом, довольно кивнул:
– Недурно, совсем недурно. Ну что же, давай обсудим условия. Что ты хочешь получать за свою игру?
– Как обычно – вечернюю плату плюс то, что накидают мне гости. Каждый час перерыв на отдых, бесплатно еда и питье – кроме вина. Кстати, вино я не пью.
– Да? Молодец! – снова кивнул трактирщик. – Пристрастие к вину – главная болезнь музыкантов. Вроде и музыкант хороший, люди его любят, а как впадет в запой – все, толку от него никакого. Сколько у меня этих музыкантов перебывало – уму непостижимо. В общем, так: три серебреника за вечер – кстати, это много для того, кто только начинает! Другие и серебреника не имеют! То, что накидают, – все твое. Еда, питье – кроме вина.
– Для меня и моего помощника, – поправился Илар.
– Для тебя и твоего помощника, – кивнул мужчина. – Выходной – один в неделю. Предупреждай заранее, когда соберешься отдыхать. Ну и… все вроде бы. Только работа и деньги, больше ничего. Да, вот что – с моими музыкантами сам улаживай отношения. Не люблю я этих скандалов.
– Нет, ну интересное дело – а если они меня изобьют или убьют? – заволновался Илар. – Что тогда, лучше будет?
– Не убьют, – пожал плечами трактирщик, – но скандалить могут. Побить слегка могут. Извини, ты взрослый парень, должен сам справляться со своими проблемами. Я тебе предоставляю работу на хороших условиях, что я еще должен сделать? На руках тебя носить? В общем, так: если согласен, сегодня приходи работать к девятнадцатому колоколу. Уходишь после первого колокола. Дольше чем до первого колокола в столице шуметь запрещено – указ императора. Теперь прощай – или до вечера.
Трактирщик тяжело встал, его толстые щеки заколыхались под своей тяжестью. Илар тоже вскочил, уже на ходу упаковал далир и выскочил в зал.
В большом трактирном зале было пока еще пусто. В углу сидели двое мужчин, они походили на купцов. Мужчины живо обсуждали какие-то свои торговые дела, и до Илара доносились фразы вроде: «…последний караван!.. А я ему и говорю – не тот товар, не тот!»
Пахло пролитым вином, пивом, с кухни неслись запахи съестного – пряные, острые, мясные и рыбные. Илар невольно сглотнул слюну и подумал: не поесть ли? Завтракать он не стал, по всегдашней дурной привычке. Мама всегда ругала за то, что Илар не хочет завтракать, говорила, что завтрак для человека самое важное – все лекари об этом говорят. Но все равно он не мог с собой ничего поделать. Вталкивать в себя пищу рано утром – выше его сил.
До вечера еще далеко, солнце только начало подниматься над горизонтом, лаская мир оранжевыми руками-лучами. Над городом стояла пелена из пыли, поднятой множеством ног, копыт, колес, и дыма, выпущенного десятками тысяч очагов, готовящих завтрак и обед. Ежедневно город сжигал массу дров, и целый день по улицам проносились грохочущие повозки с напиленными и наколотыми дровами, уложенными в них ровными перевязанными прутьями охапками.
Илар посмотрел на небо, потом на вывеску заведения и побрел по мостовой туда, где за домами был его дом. Идти довольно прилично, купеческий квартал располагался далеко от центра, где находился трактир «Сломанная подкова». Илар выбрал его по внешнему виду – чистый, ухоженный, с большим залом, с яркой, привлекательной вывеской, не так давно обновлявшейся. Трактир оставлял ощущение надежного, солидного заведения. Внутри Илару тоже понравилось – чисто, нет грязи, столы тяжелые, дубовые, выскоблены тщательно, дочиста, стулья тоже дубовые – тяжеленные, довольно дорогие. Как некогда узнал Илар, неспроста их делали из тяжелого дуба: во-первых, дубовую мебель труднее сломать, разбить, а во-вторых, чтобы метнуть такой тяжеленный стул, надо обладать большой силой, его и двигать-то трудно.
Задумался: как он будет тащиться отсюда после работы, да еще и с деньгами? Эдак можно попасть в неприятности. После того как он некогда ощутил на себе твердость разбойничьей дубинки, Илар больше не собирался подставлять свою умную голову под удары. И эта самая умная голова должна что-то придумать, чтобы не остаться без туловища.
Мимо прогромыхала повозка, в которой сидела разодетая парочка. Дама обмахивалась веером, мужчина смотрел в пространство, словно не замечая этого грязного мира, недостойного внимания. Кучер залихватски засвистел, щелкнул кнутом, и в голове Илара произошло просветление – вот оно! Вот выход из положения!
Оглянувшись по сторонам, заметил повозку, ожидавшую пассажиров. Ее хозяин мирно дремал на своем сиденье, покрывшись капельками пота, блестевшими в лучах солнца. Рот работника кнута и телеги был приоткрыт, и зеленая муха, приземлившись на подбородок, после короткой пробежки заползла в лакомую щель, из которой так вкусно несло тухлятиной и вином. Извозчик пришлепнул губами, выплюнул несчастную муху, лишенную надежд на питание и собственно здоровья, потом высморкался пальцами правой руки, со шлепком «убив» содержимое красного носа о булыжник мостовой. Вытер ладонь о штаны и только тут заметил Илара, с легкой гримасой отвращения наблюдавшего за его манипуляциями.
– Эй, чего уставился? Если чего-то хочешь – говори! Нет – проваливай!
Илар поколебался – стоит ли говорить с таким невежей, потом переломил себя и спросил:
– Сколько возьмешь – отвезти в купеческий квартал, на улицу Зеленую?
– На Зеленую? – смягчился извозчик, засунул в ухо мизинец правой руки, поковырялся, вынул палец и начал задумчиво рассматривать извлеченную желтоватую массу. – На Зеленую, говоришь! Далеко, да, далеко… и дорого, дорого…
– Так сколько?! – не выдержал Илар. – Скажешь или нет?
– Скажу… как не сказать, – вздохнул извозчик, – это будет… два серебреника! Да, два серебреника.
– А ночью? Мне нужен извозчик после первого удара колоколов.
– Три серебреника. Только я ночью не работаю, – вздохнул извозчик и поудобнее устроился на сиденье, – ищи ночных извозчиков.
– А где их искать? – не отставал Илар.
– Где-где… там, где они кучкуются, где же еще!
– А где они кучкуются? – терпеливо и осторожно продолжал допрос Илар. Извозчик производил впечатление агрессивного идиота, потому разговаривать с ним надо было поосторожнее.
– Где-где… на рынке, конечно! – Извозчик торжествующе посмотрел на невежду, не знающего, где кучкуются ночные извозчики. – На базарной площади, у пожарной вышки!
Вопрос был исчерпан, Илар с облегчением отошел от пахучего, как куча дерьма, извозчика, снова погрузившегося в свои мечты. До рынка было недалеко, так что дойдет туда за пять минут.
Шаг за шагом, шаг за шагом, стараясь жаться к стенам домов – того и гляди попадешь под колеса повозок, проносящихся с демоническим грохотом. В столице был закон, по которому нельзя носиться по улицам, сбивая несчастных пешеходов и распугивая кошек, однако лихачи плевали на эти самые законы. Если ты возница, везущий знатного человека, – ну кто тебе предъявит обвинение, даже если ты и задавишь парочку-другую уличных придурков? В суде – если до суда вообще дойдет! – выяснится, что пешеходы сами бросились под колеса кареты, видимо для того, чтобы своими мозгами злодейски забрызгать драгоценную полировку стенок повозки и тем нанести вред ее хозяину. Как дворяне, так и их слуги были неприкасаемы, если дело, конечно, не касалось других дворян. Вот тут уже работали законы – пусть и не в полной мере, но хоть как-то.
Илар все это прекрасно знал, понимал, он не собирался погибать под колесами черной или красной кареты с приделанным на ней золоченым гербом. Впрочем, повозок без гербов здесь тоже хватало – по улицам носились как угорелые те же самые продавцы дров или извозчики различной степени опьянения. И они не отличались любовью к окружающим.
Через пять минут быстрой ходьбы Илар уже стоял на рыночной площади, вокруг которой располагались ряды с товарами крестьян, которые привезли продукты из окрестных деревень, и множество лавок. Крестьяне могли продать лавочникам свой товар оптом, но многие не хотели кормить посредников и торговали сами, всем чем угодно, всем, что давало их хозяйство, – от овощей до самодельного дешевого вина, изготавливаемого из перебродивших фруктов.
Посреди площади стояла высоченная пожарная вышка, ее было видно со всех концов города. Илар знал, что эту вышку поставили сотню лет назад, когда пламя унесло половину столицы, и, если бы не дождь, ниспосланный богами, от столицы осталось бы одно наименование.
После такой беды император издал указ, в котором приказал:
1. Построить пожарную вышку.
2. Создать при городской страже пожарную охрану.
3. Запретить строить дома из дерева.
Как выяснилось, эти самые деревянные дома во время пожара горят так, будто кто-то специально раздувает пламя, – весело, с треском, выгорая за считаные минуты и не позволяя хозяевам выбежать из огненной ловушки. Во время этого пожара, названного в истории империи Большим Нидарским пожаром, погибла четверть населения города.
Нидарским он назван потому, что некая Нидара, которая доила корову в своем сарае, опрокинула ногой горящий фонарь, от фонаря занялась солома, сарай, и… выгорела половина города. История умалчивает, что сделали лишенные жилья соседи с этой самой Нидарой, но Илар сомневался, что они поцеловали женщину крепким любовным поцелуем.
Извозчиков здесь было мало – всего двое. Вероятно, в дневное время они, как ночные животные, прятались по темным местам, чтобы выйти на охоту, как только сядет солнце. Эти же двое то ли по жадности, то ли из-за своего болезненного трудолюбия не успели покинуть рабочее место.
Илар выбрал одного из них, молодого парня, восседающего на расписанной картинками повозке, – тут были изображены и драконы, и однороги, и невиданные звери с голубой шерстью и огненными глазами. Подошел и, внимательно посмотрев в сонные глаза извозчика, спросил:
– Эй, уважаемый, ты знаешь «Сломанную подкову»?
– Ну, знаю! – сонно ответил «уважаемый», открывая один глаз.
Илар уже заметил, что у извозчиков в столице есть только два состояния – или они сонные, еле шевелящиеся, как земляные червяки, либо безумно вопящие, несущиеся куда-то на своих таратайках, погоняющие лошаденок так, что кажется, будто за ними гонится толпа демонов.
– А улицу Зеленую в купеческом квартале знаешь?
– Ну, знаю. И что? Давай без загадок, у меня сразу голова болеть начинает. Чего хотел-то?
– Сколько будет стоить отвести меня ночью после первого колокола от этой самой «Сломанной подковы» до улицы Зеленой?
– Пять серебреников! – оживился парень. – Дешево, очень дешево! Можно сказать, даром!
– Это стоит три серебреника, – холодно осадил его Илар. – А если не устраивает, я обращусь к другому.
– Но ты посмотри, какая у меня коляска! Как расписана! Да я домчу с ветерком, не успеешь оглянуться, как будешь на месте!
– Мне плевать, какая у тебя коляска, – покачал головой Илар. – Если три серебреника не устраивают, то…
– Да ладно, ладно! – сморщился извозчик. – Когда тебе надо?
– Сегодня. А вообще – шесть раз в неделю.
– А-а… так бы и сказал, – улыбнулся извозчик, – постоянный клиент! Конечно, скидки!
– Везет тебе, Банага, на клиентов, – выругался извозчик, сидевший в коляске рядом. – Ну чего они все к тебе прутся? Неужто из-за дурацких картинок?
– Ко мне идут умные люди, понимающие толк в хорошей росписи, – ухмыльнулся извозчик и подмигнул Илару: – Будет тебе коляска. Подать ровно в час?
– Как бы точнее сказать… в час я заканчиваю, еще минут пятнадцать на сборы – и выхожу. Ну вот и считай – когда.
– Музыкант? – понимающе кивнул извозчик. – Люблю музыкантов, если только они не блюют у меня в коляске.
– Я не буду, – усмехнувшись, пообещал Илар. – Не пью.
– Все музыканты пьют, – недоверчиво покачал головой парень. – Ну да ладно, твое дело. В общем, будет тебе коляска.
Илар кивнул и побрел дальше, ему хотелось есть. Он так проголодался, что готов был сожрать целого быка, а отовсюду неслись запахи мяса, жарящегося на решетке над углями, пирожков, скворчащих на сковородах, рыбы, коптящейся в специальных коптильнях, чтобы через несколько минут исчезнуть в бездонных животах горожан.
Не выдержав мук, Илар бросился к первому попавшемуся торговцу пирожками, купил здоровенный пирог, предварительно проверив, не попался ли в начинке ноготь невинно убиенного прохожего, и слопал пирожок с некрасивой жадностью, чувствуя отвращение к себе из-за такого грехопадения и одновременно – наслаждение и восторг. Молодой организм требовал много еды, и регулярно.
Расправившись с промасленным пирогом, Илар бодро зашагал к дому. Две проблемы он решил – есть работа и есть способ быстро добраться до дома. Предстояло решить, как сделать так, чтобы коллеги не оторвали голову за вторжение в их «кормушку».
