Глава 8
Идти было легко и приятно. В животе сладкой тяжестью лежал пирог (пришлось его «заполировать» кружкой ягодного напитка, ледяного, от которого зубы ломило), светило солнце, и народ вокруг уже не казался гадким, суетливым, вороватым и «неправильным». Возможно, Илар уже начал вживаться в роль столичного жителя. Он даже заметил, что ходить стал, как местные, – быстро, целеустремленно, как если бы знал, куда бежит.
Вообще-то Илар знал, домой бежит, вот только особых причин спешить у него не было, а хотелось рассмотреть город, по крайней мере ту часть, что попадалась по дороге. До этого он совершенно не обращал внимания на окружающее, занятый своими мыслями и заботами. Теперь можно и посмотреть вокруг.
И первое, что бросилось в глаза на базарной площади, – две толпы, галдящие, спорящие, машущие руками. Люди вопили, заглядывая куда-то вниз, и юноша сразу вспомнил слова работорговца об отправке рабов на корм в зверовые ямы. Вероятно, это и были те самые ямы.
Илар не любил смотреть, как мучают зверей. Не любил собачьих драк, которые устраивали пьяные лесорубы, делая ставки, но то, что происходило здесь, превосходило все, что он видел до сих пор. Глубокие ямы, накрытые решетками, сквозь которые видно, что происходит внизу. Диаметр ям не менее двадцати шагов, может, больше. Система блоков, на которых зверей, заключенных в клетки, опускают вниз. Дощатая крыша – иначе ямы зальет водой. Звери любые – от обычных собак и волков до экзотических животных, привозимых с далекого юга или севера. Их опускают в яму, и… больше они оттуда не поднимаются. Или их убивают, или они убивают сами – до тех пор, пока их все-таки не убивают.
Илар читал, конечно, о таких развлечениях крупных городов, но одно дело – читать, и другое дело – видеть происходящее. А оно было ужасно: в первой яме стая волков из десяти штук рвала умирающего медведя, из последних сил пытающегося отбиться от голодных мучителей. Они вырывали из зверя куски плоти и тут же их пожирали – такие же жертвы человеческой жестокости, как и этот рыжий гигант, истекающий кровью. Трое волков валялись у стены, и собратья время от времени поглядывали на них, видимо, собираясь пообедать соплеменниками позже, закончив с медведем.
Люди бесились, делали ставки, орали. Как понял Илар, больше всего ставок было на время – сколько времени протянет медведь, перед тем как упадет. А еще – сколько волков он успеет зацепить перед смертью.
Во второй яме стая волкодавов и стая волков рвали друг друга с воем, рычанием, и не было понятно, кто побеждает, а кто погибает – все смешалось в одном кровавом вихре. Летели пух, шерсть, брызги крови, стоял невообразимый шум.
Илар с ошеломлением смотрел на это действо, стараясь отрешиться от происходящего, и думал о том, как люди смогли заставить этих зверей напасть друг на друга? Видимо, он чего-то не знает о способах раздразнить бойцов. Ведь на самом деле непросто сделать так, чтобы животные рвали друг друга, невзирая на последствия. Магия? Вероятно, да.
Илару стало противно, и, осторожно переступая по бревнам, он стал выбираться из толпы. Перед глазами мелькали счастливые, бессмысленные лица зрителей, и ему стало еще противнее. Хотелось крикнуть: «Люди, что с вами?! Вы что делаете?! Вы же хуже зверей!»
Но он не крикнул и продолжил свой путь к дому. Настроение было безнадежно испорчено. День начался неплохо, и вот…
Решив для себя больше не подходить к этим ямам, Илар быстро пошел к дому, уже не отвлекаясь на «пейзажи». Через час он подходил к своей улице, усталый, натерший пятку – похоже, в башмаке вылез гвоздик.
Дом снаружи никак не изменился – довольно веселенький на вид, почему его так не любят местные? Ничего зловещего в домишке нет! Из трубы тянется дым, в груди потеплело – живой дом! Его ждут, очаг горит. Видимо, на плите что-то булькает и скворчит, дожидаясь хозяина.
«А здорово возвращаться домой! – подумал Илар. – Дом есть дом, пусть он даже за тысячу ирров от настоящего родного дома, от папы и мамы».
Неожиданно Илару взгрустнулось: как они там без него? Плачут небось? У него защипало глаза, и стоило большого труда сдержать слезы. Все-таки он впервые так далеко от дома – трудно, очень трудно становиться взрослым. Теперь у него за душой его люди, которых Илар не бросит ни при каких обстоятельствах. Раньше все решали родители, и теперь это казалось так хорошо, так славно – не надо думать, не надо переживать, что пойдет что-то не так. Просто живи, а за тебя решат. Теперь же он старший.
Вздохнув, Илар шагнул к воротам и крепко стукнул в них три раза. Еще не успел затихнуть последний удар, как калитка распахнулась и выглянул довольный, улыбающийся, как солнце после дождя, Даран. Он осмотрел снизу доверху хмурого Илара и расплылся в улыбке, хотя вроде дальше уже было некуда:
– Хозяин! Скорее! Легана такое рагу забабахала – я две чашки сожрал и еще хочу! Обделаюсь теперь, ей-ей, но остановиться не могу! Скорее! Бежим на кухню! О! Эти травки! Я думал, они только лечат, а они еще и аппетит поддерживают! Ну что ты застыл, господин, пошли!
Даран вцепился в руку Илара, сразу как-то отмякшего душой, – возле Дарана все казалось проще. Вот есть вкусное рагу, вот есть люди, которые тебя ждут, кому ты дорог, – разве это плохо? Да сотни, тысячи, миллионы людей могут только мечтать о такой жизни, не правда ли?
Дверь хлопнула, засов встал на место, и следом за покрасневшим, потным Дараном Илар прошел в свой новый дом.
Окна уже блестели чистотой, стены лишились ловушек паутины, пол был выскоблен, всюду сияла чистота. Его новая команда потрудилась на славу. На плите действительно побулькивал здоровенный котел, распространяющий запах мяса и специй. На столе, прямо перед местом главы семьи, стоял кувшин, по холодному боку которого сбегали капельки влаги. Рядом глиняная кружка, на которой рукой художника изображена картинка морской бури и погибающий, видимо в пивных волнах, маленький кораблик. Горка пахучих свежих пшеничных лепешек источала такой запах, что тут же забылся съеденный пирог, и живот Илара издал громкий, неприличный звук под мерзкое хихиканье Дарана.
– Как ты вовремя, – улыбнулась Легана, восседая на скамье у середины стола. Ее изукрашенное татуировками лицо было мягче обычного, а седые волосы уложены в прихотливую прическу. Она сняла свой страшный плащ, напоминавший о рабских днях, замотавшись в отрез ткани, который добыла где-то в недрах дома, – возможно, использовала занавеску. Новый наряд был ей к лицу, и, если бы не темное лицо и татуировки, ее можно было бы принять за добрую бабушку, встречающую внука из похода в город.
Кухарка тоже преобразилась, у плиты она не выглядела такой уж тупой – просто нормальная раскрасневшаяся баба, довольная своей судьбой возле очага, здоровая, как хорошая крестьянская лошадь. Она тоже улыбалась, и косые глаза радостно посмотрели на Илара:
– Привет, хозяин! Мы тут тебе вкусняшек приготовили, а ты все не идешь!
У Илара опять защипало в глазах, и он поспешно сел за стол, опустив взгляд к столешнице. Не хотелось показывать свою слабость. Ведь мужчины не плачут?
Ему тут же навалили здоровенную миску рагу, пахнущего странными травами, и через минуту он уже наслаждался вкусом пищи, действительно потрясающим, Даран не преувеличил. Мальчишка же не замолкал, рассказывая, как они чистили-чистили, чистили-чистили с тетей Леганой! И Устама чистила! Она такая молодец, Устама, – сильная, как два мужчины! А больная уже стала розовая, глаза открывает! И вообще все здорово! И свой дом, и Легана, и Устама, и белая девушка – она, оказывается, красавица, только тощая и больная вся! И вообще – они все накупались, и ему, Илару, надо накупаться – там ему ванну приготовили, как он любит! Только скакать на этой ванне не надо, потому что… не надо!
Илар ел, улыбался, искоса поглядывал на женщин, на Дарана, не замолкавшего, как столичный базар, и чувствовал, как у него немного отмякает душа. Не все так плохо получается, правда ведь?
Легана будто чувствовала его мысли, иногда щурилась и слегка улыбалась, потом легонько кивнула и чуть пристукнула ладонью по столу:
– Не мешай хозяину, пусть ест. Еду надо поглощать разумно, с расстановкой, тогда она лучше всего усваивается телом и будет в пользу. Как поешь, расскажи нам про твой поход, хорошо? Что-то тебя опечалило, так ведь? Нет-нет, извини – ешь. Все потом. Налегай на мясо – для мужчины это первейшее дело. Ведь ты воин, защитник семьи прежде всего, а воину нужны силы.
– Скажи, Легана, а что это за племя, из которого ты вышла? – прожевав, спросил Илар. – Я и не слышал о таком. Вы строите дома? У вас есть города? Чем занимается племя?
– Хмм… чем занимается? – уголками губ улыбнулась шаманка. – Живет, чем еще занимается. Мы – другие, не такие, как белые. Нас больше интересуют простые радости жизни, чем постройка огромных, тяжелых, каменных городов. Здесь нет воздуха, простора, люди здесь всегда куда-то бегут, спешат, делаются злыми, подлыми. А все почему? Потому что они далеки от Сущего, от всего, что нас окружает. Мы не ломаем Сущее, мы живем в нем. Не торопимся, созерцаем, размышляем.
– А почему работорговец назвал вас убийцами? И стражник тоже? – Илар задумчиво вытер ложку кусочком лепешки и с сомнением воззрился на рагу, оставшееся в чашке. Глаза все бы съели, а живот уже отказывался принимать. Впрочем, решил Илар, если немного посидеть, то, возможно, влезет и оставшееся.
– Посиди, посиди, – кивнула Легана, – сейчас уляжется, и доешь. Почему убийцами? Потому что мы не даем спуску тем, кто вторгается в наш лес. Тем, кто мешает нам жить. Есть сотни способов убить тихо, незаметно, так, что человек даже не поймет, что его убили, пока душу не поглотит тьма. Белые люди злы, они идут в наш лес убивать, обращать нас в рабов, искать золото, которому они поклоняются, блестящие камни, которые затмили им весь белый свет. Иногда им удается уйти безнаказанно, иногда они остаются гнить под сенью огромных деревьев, закрывающих кроной полнеба. Вот и зовут нас убийцами, как будто сами – посланцы богов, с крыльями за спиной.
– Ты должна ненавидеть нас, меня и Дарана… – осторожно заметил Илар. – Ведь мы белые…
– Вы-то? – усмехнулась Легана. – Как я могу ненавидеть этого шалуна? И как я могу ненавидеть тебя, отдавшего последние деньги за какую-то страшную, неизвестную старуху и за больную девицу, совершенно ненужную, просто ради того, чтобы сделать добро. Я очень стара… и мудра. Везде есть люди и нелюди. У нас тоже не все так ладно, как хотелось бы. Везде есть подлецы и есть настоящие люди. Мне уже давно ничего не интересно. Мир открыт для меня, как старая прочитанная книга, которую знаешь наизусть. Да, да – я умею читать, как ни странно. Я училась в империи, вернее в королевстве. Тогда белые пытались жить в мире с короко, и мы верили им. Это сейчас нас считают лишь мясом и рабами, когда-то было совсем по-другому. Но я не хочу говорить о себе, о молодости. Она ушла, и то, что было когда-то, кажется таким нереальным, будто этого не было никогда. А может, и не было… сон, все сон. Рассказывай, как сходил. Если, конечно, сочтешь необходимым…
– Да что такого? – пожал плечами Илар. – Сходил, договорился с трактирщиком о работе. Вот только проблема возникла… впрочем, она и раньше частенько возникала.
Илар с полчаса описывал свой поход, а когда замолчал, в столовой воцарилась тишина. Легана сидела полуприкрыв глаза, размышляла. Даран хмурился, и лишь кухарка радостно лупала глазами, не понимая, что происходит. Ей все было в радость – Илар даже немножко позавидовал чистой радости женщины. Вот уж у кого никаких проблем и на душе всегда светло!
– Есть какие-то мысли по этому поводу? – спросила Легана. – Ты ведь уже принял какое-то решение?
– Два пути, – пожал плечами Илар. – Или нанять охрану, например, того же стражника, который помогал мне на рынке… или же брать конкурентов в долю. Что еще сделаешь-то? Скорее всего – второе, потому что уберечь от вылетевшего из темноты ножа или арбалетного болта стражник не сможет. Лучше отдать часть, чем потерять все!
– Умница, – уважительно кивнула Легана, – большой умница! Тебя хорошо обучили и воспитали, так и скажи своим родителям. Верно мыслишь.
– Чего верно, чего верно?! – горячо вмешался Даран. – Надо им в морду! В морду! Заклинанием их! Выкрасить в синий цвет, и пусть бегают! А то еще какую-нибудь гадость наслать! Чтобы поносом изошли!
– Нет, мой кровожадный мальчик, – улыбнулась шаманка, – колдовство нужно использовать только тогда, когда ничто другое уже не действует. Колдовство нельзя разбазаривать по пустякам! Скакать на ваннах, например… Да, их всех можно убить. Но что потом? Тут же сопоставят – появился Илар, на него напали конкуренты, и вот они все мертвы? Не забывайте: каким бы суматошным, злым, торопливым ни был этот город, власть тут есть. Расследование проведут. У каждого из музыкантов, вероятно, есть семья, которая поинтересуется – кто же это заморозил их отца, сына или брата. И вот тогда всплывет колдовство, и тогда… можно вообще-то и в рабство загреметь. Или же вообще на костер. Вы не забыли, как в империи «любят» черных колдунов? Только дай повод. Нет уж, правильное решение – договориться. Может, все не так и плохо. Посмотри с другой стороны – можно ведь собрать группу музыкантов, а их любят больше, чем одиночных. Кто мешает это сделать?
– Да, что-то такое я и собирался сделать, – смущенно кивнул Илар, – только боюсь, будут ли они меня слушаться? Я молодой…
– А это уж как ты поставишь. Присмотрись к людям, не суйся первым – пусть сами подойдут, поговорят… а там видно будет. Наладишь отношения, я думаю. Ты умный парень.
Легана помолчала, потом печально вздохнула:
– Меня больше расстроил твой рассказ о ямах со зверями. Ну как можно дойти до такого изуверства? Если ты убиваешь зверя, ты должен употребить его в пищу или взять у него шкуру – иначе зачем убивать? В чем удовольствие смотреть, как звери рвут друг друга?! Не понимаю. Мне кажется, эти люди трусы. Они отыгрываются за свою трусость, за свой страх перед зверями, они наслаждаются гибелью тех, кто мог бы разорвать их вмиг, как ветхую тряпочку!
– Я тоже слышал про эти ямы, но не видел их, – грустно кивнул Даран. – Жалко зверей. Никогда не пойду смотреть на эти «игры».
– Правильно, мальчик мой, – нахмурилась шаманка, – негоже смотреть такую гадость. Кстати сказать, для высшего общества есть и другое развлечение – со зверями и без. Рабы, с оружием и без оружия против рабов и против зверей. Не ходите, не смотрите эту пакость. Ну да ладно, забудем пока про это безобразие. Илар, ты можешь показать мне свой инструмент? Мы все время говорим о нем, но я так ни разу его и не видела.
– Да, пожалуйста! – Илар встал с места, взял футляр с далиром и положил его перед шаманкой. Потом снова уселся и стал доедать рагу – ничего пошло, все уместится.
Шаманка осторожно расстегнула футляр, извлекла инструмент из бархатной «кроватки» и положила перед собой, осторожно поглаживая кончиками темных пальцев его крутые бока. Далир лежал на столе, поблескивая в лучах послеполуденного солнца, и будто нежился под ласковыми руками шаманки. Она гладила его, трогала струны, и казалось, что Легана прислушивается к каким-то своим ощущениям, как охотничья собака нюхает воздух на опушке леса, отыскивая след добычи. Все это было настолько странно, непривычно, что Илар замер с недоеденным куском рагу во рту, наблюдая за манипуляциями женщины.
Наконец шаманка остановилась, открыла глаза, посмотрела на Илара и с недоумением спросила:
– Ты хоть понимаешь, что это такое?
– Волшебный инструмент, – пожал плечами Илар. – Когда я на нем играю, все радуются или плачут. Классная штука!
– «Классная штука»… – с непонятной интонацией протянула женщина. – Это артефакт, древний, огромной магической силы! Даже я, у которой практически не осталось магии, чувствую волны Силы, исходящие от него! Я слышала про такие «штуки». Но ты не знаешь его особенности – он настраивается под хозяина. Одного-единственного, а для других он может быть просто хорошим инструментом. Почему он откликнулся тебе – уму непостижимо! Он НЕ должен был тебе откликнуться, понимаешь? Никогда! Ни за что! Эти глупцы, что напали на тебя в гостинице, не знали свойств артефакта. Но суть еще вот в чем – он не до конца тебе открылся. И откроется ли когда-нибудь – это вопрос.
– Как так? – неприятно удивился Илар. – Он же играет для меня? Как надо играет! Значит, открылся!
– Нет. Это оружие, способное заставить всех, кто слышит далир, выполнить то, что он приказывает. Вернее, то, что приказывает играющий на нем музыкант. Ты не можешь заставить людей сделать то, что хочешь, наигрывая на инструменте, так?
– Ну-у… наверное, – неуверенно ответил ошеломленный Илар, – а может, и могу. Не знаю!
– Не можешь, – кивнула шаманка, – иначе бы ты уже заметил, после стольких-то выступлений. Для тебя он просто замечательный инструмент. И слава богам! Опасное дело, я тебе скажу, если узнают о неком парне, способном заставить всех вокруг сделать то, что пришло ему на ум. Не зря разбойники гонялись за инструментом.
– Не понимаю! – вмешался Даран. – Как это оружие? Он же не будет бить далиром по голове! А то, что они пляшут и смеются под музыку, – так это обычное дело, все музыканты так умеют!
– Все, да не все, – хмыкнула шаманка. – Представь, что Илар играет на далире и подумал о том, чтобы кто-то за столом взял и перерезал себе глотку. И тот взял нож – чик! Перерезал. Сам. Не думая, зачем это делает. Это не оружие?
– М-да… оружие. Я как-то не думал об этом, да. Страшно! Если его в плохие руки… А все-таки почему далир откликнулся Илару? Ты же говоришь, что он настраивается под одного хозяина?
– Илар получил силу прежнего хозяина, а еще – он необычный колдун. У него все выходит наоборот! Минус переходит в плюс! Он не должен владеть далиром – он владеет им! Заклинания выходят наоборот, срываются, получается непонятно что – вот и результат! Это очень, очень интересно – за долгие, долгие годы мне впервые интересно! О! Наша снежная девочка! Ты чего встала-то?
Илар повернул голову в сторону дверного проема и поперхнулся ледяным соком, который попивал, роняя капли на подбородок и грудь. Мать всегда ругала его за неаккуратность, но ему нравилось, когда капли текли по губам и подбородку – так вкуснее! А может, он обливался соком назло матери, протестуя против лишней опеки?
В дверях стояла больная. Она шаталась, держась за косяк, ее скелетообразное тело колыхалось, как одуванчик на ветру, и девушка силилась что-то сказать. Даран жалостливо нахмурился, а Илар снова удивился белизне ее волос. Наконец больная выдавила что-то вроде: «Туалет!» – шаманка и кухарка подхватились с места и, подцепив несчастную, поволокли ее в глубь дома, приказав сидящим за столом за ними не ходить. Через некоторое время они вернулись, и шаманка с удовлетворением заметила:
– Работают снадобья. Кишечник заработал. Кашель уже не такой страшный. Еще неделька, и она подымется. А может, и раньше. Девица настырная, вон как вскочила – под себя делать не захотела. Даже парней не постеснялась, голышом выбежала.
– Худая какая! – помотал головой Даран. – Моя мама была такая же худая перед смертью. Жалко. Жалко, что тебя тогда не было рядом с нами. Хозяин не нанял хорошего лекаря. Сказал: выживет – значит, выживет. А подохнет – туда ей и дорога, значит, судьба ее такая.
– Попался бы мне твой хозяин в лесу! – прошипела шаманка, мгновенно превратившись из доброй бабушки в опасную лесную змею. Илару даже на миг показалось, что у нее выросли два огромных белых зуба, через которые змея впрыскивает яд.
– Я бы ему шкуру сняла и оставила его привязанным на муравейнике! – продолжила свои зверские мечты шаманка. – Ненавижу рабовладельцев! Такие люди жить не должны!
– Согласен! – хмуро заметил Даран. – Когда-нибудь я вырасту и доберусь до него! Когда-нибудь…
– Ладно, развоевались мы, – усмехнулась шаманка. – Илар, иди прими ванну и отдохни перед работой. Да убери подальше свой инструмент. Ох, наживем мы с ним проблем – есть у меня такое ощущение.
Такое же ощущение было и у Илара, однако виду он не подал и грузно, как беременная баба, сполз со стула, тяжело передвигая ноги. Обжорство – это, конечно, прекрасно, хоть оно и осуждается.
Впрочем, Илар знал себя. Через несколько часов он будет голоден, словно не обжирался до посинения. Мать всегда завидовала его способности объедаться и при этом никогда не полнеть. Говорила, что он весь в дедушку – тот тоже был таким шустрым и энергичным.
Горячая ванна, постель под чистыми простынями… это счастье! Не надо трястись в повозке, глотая пыль и слушая нытье возчика, не надо ерзать на твердых ящиках, выбирая место поудобнее, – лежи себе да слушай чириканье птичек за окном!
Незаметно Илар уснул и проснулся уже от прикосновения руки:
– Хозяин, нам пора! Собирайся! Через весь город еще тащиться!
Даран был уже собран – штаны, рубаха, курточка, сумка через плечо – для денег. Все как полагается. Илар соскочил с кровати, с сожалением проводив ее взглядом, быстро собрался, и через пятнадцать минут они уже шагали по улице, вдыхая вечерний воздух, настоянный на дыме очагов.
* * *
Мимо домов, мимо спешащих горожан, туда, где должен пролиться дождь из серебра и меди… а вдруг и золота? Почему бы и нет? Отчего бы щедрым людям не накидать золота? По крайней мере – а Даран был совершенно в этом уверен, – столица большой город, все люди здесь жирные клопы, насосавшиеся денег со всей империи, уж они-то должны ценить хорошую музыку, а еще – легко расставаться со своими монетами. Ведь они им легко достаются! Почему бы не подбросить монетку-другую бедным музыкантам?
Илар помалкивал. Во-первых, он знал, что чем человек богаче, тем, частенько, он жаднее. Хорошо платят как раз не очень богатые или совсем даже небогатые люди – наемники, солдаты. Они легко расстаются с деньгами, потому что в глубине души знают – сегодня жив, а завтра… завтра на груди может сидеть птица-падальщик и рвать твой мозг. Чего беречь эти кругляшки – пришли, ушли, зато радость осталась. Еще – купцы, которые находятся в долгом путешествии. Они тоже склонны платить хорошо – главное, затронуть струну в их душе, заставить вспомнить о семье, о родном доме, и тогда монетки сыплются полноводными ручейками.
Сколько их было, этих трактиров с купцами и наемниками? Десятки. Дорога к столице дала Илару хорошую практику.
А во-вторых, Илар знал, что нигде, и в столице тоже, деньги не достаются просто так. По крайней мере, не всем легко достаются. За все платят по́том, а то и кровью. Те, кому деньги дались легко – по наследству, от богатых родственников, – в такие заведения не ходят. Почти не ходят. Есть, конечно, любители опуститься на дно города, любители «ягодки», инкогнито выбирающиеся в трактиры, чтобы снять шлюху, напиться в компании стражников и грузчиков, подраться, отведя душу, и потом рассказывать в компании таких же, как они, повес о своих приключениях.
Об этом даже в книжках писалось – Илар читал. О том, как какой-нибудь дворянский сын в компании друзей развлекался в заведении, имеющем дурную славу. Обычно после этого он защищал прекрасную даму, за каким-то хреном бродящую по улицам в районе вертепа, – романтическая история, как же без нее? И так сразу любовь, отношения – естественно, заканчивающиеся дурно в разных вариациях. То дама топится, а мужчина отправляется на войну, то его отправят на плаху за то, что сорвал пыльцу девственности у невинной девицы, а она потом намочит свой платочек в крови возлюбленного и хранит его всю жизнь, тихо угасая без любви в башне замка.
Истории столько же глупые, столь и слезливые, – мама и отец всегда смеялись над такой ерундой и говорили о том, что все закончилось бы гораздо прозаичнее – тоже в различных вариациях, пересказывать которые заняло бы слишком много времени.
Так что Илар был уже вооружен здоровой долей цинизма и знаниями реалий этой жизни и не ждал от нее ничего неожиданного и особо приятного. Кроме металлических кружочков, конечно. Они давали в этом мире настоящую свободу. Доказано.
Трактир был заполнен наполовину. В одном углу клубилась стайка девиц известной профессии. Они мало чем отличались от подобных девиц, встреченных Иларом в своей долгой дороге, если только неким налетом столичной спеси да ценами – здешние шлюхи дороже раза в полтора.
Множество столов еще пустовало. Они заполнятся, когда разойдется городская стража, сменившись с постов, а еще когда купцы закроют лавки и толстые мешочки зазвенят у них на поясах. Тогда – как пройти мимо заведения, ласково подмигивающего из окна масляным фонарем, зазывающего запахами пирогов и рагу, визгом продажных девиц и звоном струн музыкантов? Баллады, исполняемые музыкантами, открывали перед слушателями придуманный мир, где все женщины прекрасны и верны, мужчины мужественны, сильны, щедры, и можно было не думать о том, что дома ждет стая стервятников – постылая сварливая жена и орава плохо воспитанных, грубых и жадных детей.
На небольшой сцене уже сидел один из музыкантов, крепкий с хмурым взором мужчина лет сорока. Глядя в пространство, он извлекал звуки из разбитого, видавшего виды далира, исцарапанного и потертого. Похоже, этот инструмент служил еще и булавой в многочисленных кабацких разборках, и данное обстоятельство не пошло ему на пользу.
Старые струны дребезжали, тело несчастного далира вибрировало, кричало, будто его пытали. Илар искренне пожалел инструмент, ведь кто-то с любовью изготавливал далир, мечтая, чтобы тот прославил своего хозяина по всей империи, или, может, просто радовался результатам своего труда, ласково покрывая крутые бока липким пахучим лаком, дающим чистые звуки инструменту. И что стало?
Илар и Даран присели недалеко от сцены за свободный стол, решив немного понаблюдать, как и что тут происходит. Сразу бросилось в глаза – вблизи играющего музыканта много свободных мест. Люди будто инстинктивно удалялись от сцены, не желая приближаться к плохой музыке.
Музыкант сосредоточенно, как маньяк, продолжал рвать струны, а потом запел – неожиданно приятным, сильным голосом. Тогда Илар понял, почему его держат в заведении. Голос мужчины летел, был сильным, вибрирующим, и несколько посетителей, видимо впервые услышавших этого певца, удивленно подняли головы, как и Илар с Дараном. Забылась и плохая игра на далире, люди прислушивались к словам баллады, зал стихал, а когда песня закончилась, стали хлопать в ладоши и кидать монетки – не так много, как обычно кидали Илару, но вполне прилично.
– Он поет лучше, чем я! – тихо шепнул Илар. – Голосище какой – слышал?
– Слышал. И что? Пошел он! Ты лучше всех, господин! Давай теперь ты! – нетерпеливо пробормотал Даран. – Как раз он ушел пить свое пиво, а мы тут и вклинимся. И посмотрим, кто кого перепоет!
Илар, слегка волнуясь, достал драгоценный далир, подмигнул Дарану и начал тихо перебирать струны. Шум в зале сразу затих – как обрезало. Гробовое молчание – так можно назвать наступившую в зале тишину.
Илар наигрывал все громче, громче, потом запел – ту самую балладу, которую некогда придумал в дороге. Народ слушал, отставив тарелки, боясь стукнуть вилкой или ножом. Из кухни высунулись повара, привлеченные чарующей музыкой, замер и местный музыкант, поднеся глиняную кружку к губам. Но Илар ничего этого не видел и не слышал. Он ушел в музыку, растворился в ней. Он видел все, о чем пел, он чувствовал за всех людей, о которых пел, и все эти чувства, эмоции передавались окружающим, так что многие начали плакать, утирая слезы.
Песня закончилась, но Илар не остановился – тут же, с ходу он начал наигрывать знакомую, навязшую в зубах «Желтоклювую птичку». Настроение толпы мгновенно сменилось на противоположное – они смеялись, притопывали, подскакивали на месте, затем пустились в пляс, подхватив развеселых девиц, размазывающих раскраску по мокрым от переживаний лицам. Илар давно заметил – шлюхи очень чувствительны и сентиментальны. Но… прижимисты. Не спешат расставаться с монетками. Но их и можно понять – при такой-то работе…
Вокруг Илара все кружилось, все вертелось, мелькали люди, банты, юбки, мужские и женские зады, женщины визжали, мужчины залихватски свистели, а когда песня закончилась, долго не могли успокоиться, расходясь по местам и поглядывая на своих партнерш жадным взглядом. Илар заметил, что после танца несколько пар тут же поднялись наверх – работа пошла, вечер переставал быть скучным.
Денег насыпали вполне недурно, а вечер ведь только начался. Даран мгновенно собрал все монетки, не упустив ни одной и отогнав трактирного мальчишку, попытавшегося уцепить монетку за помощь – как он сам когда-то. Заявил, что как-нибудь без сопливых обойдется. Илар хихикнул про себя – и правда, под носом мальчугана торчала здоровенная зеленая сопля, часть которой уже была размазана по щеке. Илара даже слегка перекосило от отвращения – ничего не поделаешь, воспитание, дворянская кровь!
Подошел хозяин, довольно кивнул и предложил продолжать в том же духе, сказав, что, пока Илара не было, не сдали ни одной комнатки для девок и клиентов и что пусть налегает на любовные песенки – они лучше возбуждают аппетит клиентов во всех отношениях. Илар пообещал налегать, и хозяин степенно удалился, всем своим видом напоминая купеческий корабль, перегруженный выше положенного, пузатый и перекошенный на морском ветру.
Неожиданно подсел давешний музыкант. Он довольно враждебно посмотрел в глаза Илару и прямо спросил:
– Пришел выжить нас из дела? Хозяин говорил: ты придешь, и мы увидим, что такое настоящий музыкант. Совесть у тебя есть?
Илар слегка задумался – он считал, что, хотя такое понятие, как «совесть», довольно эфемерно и зависит от многих обстоятельств, она, эта самая совесть, у Илара есть. И в данном случае его совесть никак не пострадала. О чем он не преминул сообщить своему конкуренту-коллеге.
– Конечно, чего страдать твоей совести, когда ты забираешь наши деньги, оставляя нас без куска хлеба! Куда нам идти? Что делать? Я работаю здесь уже три года, меня все знают. А ты кто такой? Выскочка! Самозванец, ловко бренчащий на своем далире!
Музыкант помолчал, и от его виска к подбородку скатилась крупная капля пота. Разговор и ему давался нелегко, Илар даже слегка его пожалел. Ну, в самом деле – когда уже привык, когда все так хорошо, приходит некий щенок и разрушает жизнь. Кому это понравится?
Примерно то же самое через минуту изложил музыкант, присовокупив туманные угрозы, в которых рассказывалось, что наглые воры лишаются рук, что с ними иногда случаются большие неприятности, пережить которые бывает не так просто, что… В общем, последовал перечень скрытых кар и наказаний, получить которые Илар был просто обязан, – если не одумается и не уберет из трактира свою тощую задницу как можно дальше.
Илар слушал этот «выплеск сознания» и думал о том, что буквально каждое место в этом мире уже занято. Букашки норовят спихнуть других букашек с насиженного солнечного места, птицы воруют друг у друга зерно, звери отбирают добычу. Чем тогда люди отличаются от зверей – тем, что умеют разговаривать? Или тем, что убивают оружием, а не зубами и когтями? Где заканчивается зверь и начинается человек? Илару было досадно и немного грустно.
– Вот что, уважаемый, – выдохнув, начал Илар, прервав причитания уязвленного конкурента, – у тебя великолепный голос. Лучше, чем у меня. А играешь ты плохо. Совсем отвратительно. Ты где взял это раздолбанное корыто со струнами?
– Где-где… купил! – слегка растерялся мужчина. – А чего тебе дался мой далир?
– У меня предложение. К тебе и к другим музыкантам. Сколько вас тут?
– Кроме меня, еще двое, – поднял брови музыкант. – Один играет на дудке, другой на трубе. Только они пока задерживаются. Но скажут тебе то же самое, что и я! Уходи, не мешай нам жить!
– Так вот, – задумчиво проговорил Илар, – предлагаю: будем выступать вместе. Я играю на далире, сочиняю баллады. Ты – их поешь. Дудочник и трубач подыгрывают. Они хоть умеют играть или дудят, как пастухи?
– Хорошо играют, – пожал плечами мужчина. – Трубач раньше был в королевском оркестре, только выгнали… история у него с одной фрейлиной вышла. Шашни, в общем. Выперли. А дудочник – ну что дудочник? Задушевно играет, подпевает еще. И на каких условиях будем играть вместе? Мы все делим поровну! Мы же группа!
– Нет. Поровну не будет, – пожал плечами Илар. – Ты уже понял, что я могу вас выжить отсюда в два счета. На угрозы твои мне плевать. Ты ведь не знаешь меня, вдруг у меня есть влиятельные друзья – например, в городской страже. Возьмут в стражницкую, переломают руки и пустят по улице избитого в кровь – как тебе такое? А если со мной что-то случится, придут и убьют. Допускаешь такое? Никогда не угрожай незнакомым людям, не зная, кто они и что собой представляют. Я ведь тебе не угрожаю, правда?
– Ты не угрожаешь?! – поперхнулся музыкант. – По-моему, ты только это сейчас и делаешь!
– Разве? – невинно похлопал глазами Илар. – А я думал, только предупреждаю. Какие угрозы? Я даже не сказал о том, что могу обратиться к знакомому черному колдуну, и он сделает из вас ледяные статуи. Представляешь, вот ты сейчас живой человек, с плотью и кровью, а через секунду – ледяная статуя. Толкнули – и ты рассыпался ледяными иголками. Бррр, как неприятно, не правда ли?
– Неприятно! – с грустной миной подтвердил Даран, глаза которого радостно блестели. Он наслаждался разговором и весело следил за конкурентом, как-то сразу поплывшим, будто старая свечка.
– Кстати, я живу в купеческом квартале. Домик с голубым забором – говорят, там жил черный колдун, ты не в курсе? – как бы между делом спросил Илар, взмахом руки подзывая подавальщицу. – Милая, я теперь тут работаю, мне и моему человечку хочется пить, принеси нам сока, пирожков каких-нибудь. Хозяин предупредил тебя?
– Предупредил! – радостно кивнула девушка. – Сейчас все принесу!
Девушка убежала к стойке, и трое за столиком у сцены застыли, созерцая друг друга.
– Итак, что ты там предлагаешь? – тускло спросил музыкант.
– Половину. Половина моя, половина ваша. Дели́те эту половину как хотите. Деньги будет собирать мой Даран, он ни одной монетки не утаит, все поделим. Основная нагрузка будет на мне – люди будут приходить на меня, и вы будете хорошо зарабатывать. Я играю, ты поешь, двое других подыгрывают. Все будет отлично! Я главный. Прихо́дите вовремя, играете сколько надо, начинаем и заканчиваем все вместе. Никакой пьянки во время работы – после работы что хотите, но чтобы на следующий день вовремя быть на месте.
– А как с выходными? Мы на выходные уходим по очереди, хозяин не хочет, чтобы посетители оставались без музыки! Но и отдыхать нам надо – и семьи есть, и просто хочется прожить вечер для себя, не все же веселить пьяное быдло!
– Как-нибудь договоримся, – улыбнулся Илар, внутренне торжествуя. – Главное, наладить сам процесс. Я вообще бы предложил принять в группу пару жонглеров, метателей ножей или чего-нибудь подобного – и заработки выше будут, и народ ходить будет лучше.
– Мы думали об этом… – вяло признался мужчина, – но как-то руки не дошли. Некому заняться, что ли… и так все устраивало. Не знаю, не знаю… пока ничего тебе не скажу. Мне надо посоветоваться с остальными.
– Советуйся. А мы пока споем, а то вон трактирщик уже сердито поглядывает. Гости давно уже без музыки, работать надо!
– Трактирщик! – сплюнул музыкант. – Ему бы только соки выжимать из музыкантов, а как жалованье поднять – мы недостойны!
– Ничего, поднимет! – улыбнулся Илар, отхлебывая из кружки холодного сока. – Дай-то срок!
Выпив сока, Илар снова начал работать. Вначале исполнил пару баллад о любви, уменьшив в зале поголовье девиц легкого поведения, тут же увлеченных наверх своими клиентами, потом пару веселых песен, вызвавших посетителей на танец.
Монетки исправно летели на пол, Даран ловко ловил их под столами и стульями, шустрый, как помоечная крыса. Наконец Илар устал и снова уселся промочить горло. Музыкант – имя его Илар так и не спросил – начал уныло бренчать, петь, и было заметно, что кидали ему вяло. После Илара «ловить» таким вот «мастерам» музыкального дела было нечего.
Скоро появились и двое других, оба мужчины лет тридцати – тридцати пяти, потертые жизнью, одетые в не очень новую одежду и обутые в порыжевшие от времени старые башмаки. Певец тут же прервал концерт, бросился к ним, увлек в дальний от Илара угол, и там они долго что-то обсуждали, поглядывая на Илара, снова запевшего одну из своих баллад.
Сейчас он решил спеть о том, как некий трубач полюбил фрейлину королевы – невероятная, искрометная любовь, а их, само собой, решили разлучить. Однако влюбленные решили умереть, но не расставаться, забрались на самую высокую башню и спрыгнули оттуда вниз, разбившись насмерть. Перед смертью трубач сыграл своей возлюбленной на трубе, они обменялись поцелуями и свели счеты с жизнью. Глупо, конечно, но большинство подобных баллад заканчивались вот такими глупостями – люди очень любят поплакать над несчастной любовью, особливо, если один из участников родовит, как та фрейлина, к примеру.
Народу новая баллада очень понравилась, очень. Женщины хлюпали носами, мужчины вытирали глаза, а потом посыпались монеты – просто-таки дождем, и Дарану пришлось потрудиться, чтобы их собрать. Затем Илар сыграл еще пару песенок – уже веселых, чтобы развеять печальное настроение, и снова перерыв – пусть конкуренты позабавятся и попробуют что-то заработать после Илара.
Как и ожидалось, получилось это у них не очень хорошо. Народ, разбалованный исполнением Илара, старых музыкантов совершенно не воспринимал – люди шумели, громко смеялись, стучали по столу, и, когда те закончили играть, не стукнуло ни одной монетки. Печальный результат, впрочем – ожидаемый.
А Илар убедился – ребята и в самом деле играют неплохо. Вместе они составляли маленький оркестрик – наигрывали, насвистывали, трубили, и получалось довольно зажигательно. Конечно, у них не было волшебного далира, но это уже их проблемы. В любом случае – играть они умели. Илару не хотелось платить им деньги просто так, ни за что. Оркестр так оркестр, а не группа попрошаек с музыкальными инструментами, как на базарной площади. Были там такие чудики – они больше изображали игру на инструментах, чем играли, привлекали к себе внимание назойливым бренчанием и воплями, которые должны были, по-видимому, изобразить пение, – так больше подают.
Через час вся компания собралась за столом у Илара – унылые, хмурые, неприязненно поглядывающие на пришельцев. Трубач тут же попытался взять ситуацию в свои руки:
– Не бывать, чтобы ты получал половину, и мы половину! На всех так на всех!
– Тогда не бывать и твоим заработкам, – пожал плечами Илар. – Ты мне такой не нужен. Играй тогда сам по себе – что подадут, то и подадут. А те, что согласны, с завтрашнего дня играем вместе. Я приду пораньше, мы разучим несколько песен, баллад, сыграемся и начнем новую жизнь.
– Почему это завтра? – слегка агрессивно выдвинул челюсть дудочник. – Почему не сегодня? Ты же сегодня заработал – вот и докажи, что держишь слово! Дели!
– Завтра. Сегодня вы ничего не заработали, а еще – опоздали самое меньшее на полчаса, – холодно парировал Илар. – Будете опаздывать, буду штрафовать. Запомните, я теперь тут главный, это мой оркестр! Кому не нравится – играйте сами по себе. Или валите. Я сделал вам выгодное предложение – будут деньги, будет стабильность, но не будет вольницы. Дисциплина должна быть!
– Ну, мне не привыкать к дисциплине, – пожал плечами трубач. – В королевском оркестре нас еще и не так дрючили! На минуту опоздаешь – могут не только жалованья за неделю лишить, но и плетей дать!
– Ну… плетей ты все равно в конце концов не избежал, – хмыкнул дудочник, весело покосившись на приятеля.
Тот поморщился, потом улыбнулся:
– Но не за отсутствие дисциплины. Совсем за другое. Кстати, Иссар – так тебя звать? Откуда ты знаешь ту балладу, про трубача и фрейлину? Где-то слышал?
– Сочинил, сегодня. Пока сидел за столом, – пожал плечами Илар. – Пришло в голову, я взял и спел.
– Чушь, конечно, но здорово получилось, – признал трубач. – Народ любит такие слезливые драмы. Всегда приятно узнать, что кому-то хуже, чем тебе, можно его и пожалеть! Ну да ладно, к делу. Значит, завтра, говоришь? Что же, я лично согласен. Вы как, ребята?
– Ну, если ты, то и я – пожал плечами дудочник.
– И я, – кивнул певец и подмигнул Илару. – Все-таки ты нас победил, зараза эдакая! Но мне кажется, мы не прогадаем.
– Не прогадаете, – серьезно кивнул Илар и внутренне расслабился – получилось! И очень недурно получилось. Так, как он хотел.
Остаток вечера прошел обычно: Илар играл, Даран собирал деньги, музыканты вяло трепыхались, тоже собирая – в основном медяки. Илара просили играть все чаще и чаще, но он четко соблюдал очередность, давая своим будущим коллегам заработать хоть немного. Впрочем, это им не помогло. Но и к лучшему – они утвердились в мысли о необходимости сотрудничества.
Сумка, наполненная монетами, стала тяжелой – пересчитывать на месте не стали – к чему дразнить гусей? Дома посчитают. Извозчик ждал у трактира, когда Илар и Даран вышли под звездное небо, усталые, но довольные. Они забрались в повозку, разбитной парень крикнул, свистнул, и грохочущий экипаж понесся по спящим улицам города, высекая видимые в темноте искры своими здоровенными колесами, окованными металлом. Извозчик плевал на законы о тишине, да и какие законы после полуночи – на улицах не видно даже ночной стражи, попрятавшейся по своим будкам.
До дома домчались быстро, расплатились с демонским возчиком и скоро входили в столовую, где их ждал горячий котел с супом и кувшин с соком.
На сегодня приключения закончились, и слава богам. С некоторых пор Илар стал любить полное отсутствие приключений – ну их, к демонам, эти приключения. Без них как-то спокойнее.
