Глава 5
Сенкевич
Первыми в бар вбежали космодесантники. Осмотрелись, выстроились вдоль стен. Потом вошел Грант.
Разрушенная стойка, сквозные дыры в стенах, в которые заливал дождь, оплавленное отверстие в полу и куча трупов вокруг…
«Думаю, пираты здесь точно побывали», – хмыкнул Сенкевич.
Он обошел стойку, резко наклонился и выудил из-под нее редкостно уродливое, с пупырчатой кожей тщедушное существо неопределенного пола. Оно болталось в руке, даже не пытаясь сопротивляться. Скорчило жалобную рожу, дохнуло перегаром и загнусило:
– А я чо? Я ничо. Так, выпить забежала…
«Отпусти. Это женщина с Омеги-пять», – потребовал Грант.
«Это? – изумился Сенкевич. – Да ладно».
Он встряхнул пьяненькую даму, собираясь задать вопрос, но Грант, возмущенный таким обращением с женщиной, перехватил контроль над телом и разжал пальцы. Пьянчужка с грохотом обвалилась под ноги адмирала.
«Ну и что, лучше вышло? – упрекнул Сенкевич. – Чего вмешиваешься? У меня ж принцип: баб и детишек не трогать». Он спросил:
– Ты видела, что здесь произошло?
– Да, – захихикала женщина. – Здесь были крутые ребята, земляне. Все разнесли к хренам собачьим! Главный у них красавец. Смуглый, волосы черные, шрам через всю рожу. Хорош! Я б ему даже бесплатно дала.
– Не сомневаюсь, он бы обрадовался такому подарку. Так куда они пошли?
– Не знаю, – затуманилась проститутка. – Я ушла раньше, когда слишком жарко стало. Но говорят, их корабль стоял на пустыре, где свалка. Девки наши туда ходили, штурман их вызывал. Говорят, зверь, троих обработал…
– Спасибо, достаточно, – Сенкевича ничуть не смутили откровения дамы, а вот брезгливый Грант поморщился. – Уходим.
Турбомобили понеслись к свалке. Но она была пуста, лишь большие вмятины в пластах мусора говорили о том, что здесь недавно стоял корабль. Грант включил коммуникатор:
– Лонг, что там с «Арабеллой»? Есть сигнал?
– Никак нет, адмирал.
– Продолжайте поиск. Сообщите, как только получите результат, – Грант прервал связь, осмотрелся. – А я пока прогуляюсь.
«В каком смысле? – изумился Сенкевич. – Пошли на звездолет. Нам здесь больше делать нечего. Ты же видишь, Блад улетел».
«Я прогуляюсь, – упрямо повторил адмирал. – Мне здесь не нравится».
Заинтересовавшись столь странной логикой, Сенкевич возражать не стал. До центра города добрались на турбомобиле, затем Грант вышел и медленным шагом двинулся по улице. Машины с космодесантниками следовали чуть поодаль.
Адмирал время от времени останавливался, смотрел на темные окна, заглядывал за углы, думал о чем-то. Шел дальше.
«Что ты хочешь здесь найти? – не выдержал через час такой прогулки Сенкевич. – Достопримечательности? Так их здесь нет. Шлюх? Они сейчас в притонах кучкуются».
Грант ничего не ответил. Остановился возле чахлого дерева, на котором раскачивался повешенный полусгнивший труп.
«Что это?»
«Висельник».
«Кажется, так было принято казнить в ваше непросвещенное время?»
«В наше непросвещенное время был принят мораторий на смертную казнь, – обиделся Сенкевич. – А так казнили веке в семнадцатом, наверное. И выставляли трупы для устрашения».
«Ужасная смерть».
«Далеко не самая плохая, – блеснул эрудицией Сенкевич. – Например, долго было принято сажать преступников на кол. Еще закапывали в землю, варили в кипятке, разрубали на части… Много способов».
Адмирал не ответил.
Пройдя полквартала, он опять остановился. Еще одно тело, полусожженное, бесформенной грудой лежало на перекрестке.
«А так когда казнили?» – осведомился Грант.
Сенкевичу вспомнился Равенсбург и разгул инквизиции:
«В пятнадцатом веке, например», – ответил он.
«Темные времена», – мрачно заметил Грант.
«Между прочим, все, что ты видишь, творится в твоем времени, – обиделся Сенкевич. – И вообще, у вас что, историю больше не изучают?»
«Именно поэтому я и пошел прогуляться, – загадочно ответил адмирал. – Мне здесь не нравится. А историю у нас изучают те, кто собирается на ней специализироваться. Зачем она космопилоту? Мы проходим только новейшую».
Откуда-то донесся слабый женский крик. Вскоре стало ясно: кричат из ближайшего дома. Сенкевич прислушался:
– Вот это окно, первый этаж.
Адмирал согласно кивнул сам себе, неопределенно махнул рукой, вошел в подъезд. Космодесантники, ждавшие неподалеку, повыскакивали из турбомобиля, побежали следом.
Одна дверь на площадке была выбита, именно из-за нее раздавались крики и плач. Сенкевич отметил: никто из жильцов дома не вышел посмотреть, что случилось. Люди запуганы, здесь каждый за себя. Неудивительно.
Грант вошел с бластером на изготовку. В небольшой, бедно обставленной комнатке все было разбито, перевернуто, по полу разбросаны вещи. Среди них лежал труп мужчины. Два парня вдохновенно потрошили шкаф в углу. Они были так поглощены этим занятием, что не заметили появления адмирала.
Третий мужик, здоровый и бородатый, прижал к стене молодую женщину. Несчастная плакала и просила пощады, но грабитель лишь посмеивался, дорывая на ней одежду.
«До боли знакомо, – скучливо произнес Сенкевич. – Лихие девяностые, половина первая».
Однако картина вызвала в нем омерзение. Он никогда не обижал женщин и детей – один из основных его принципов. И презирал тех, кто на это способен. Он ощутил, как в Гранте поднимается гнев, и, пожалуй, впервые был полностью солидарен с адмиралом.
Грант пристрелил грабителей и сделал большой шаг к насильнику. Тот выпустил жертву, обернулся, вскидывая бластер. Поздно: мощный кулак врезался ему в физиономию, превращая зубы в крошево. Мужик упал, выронил оружие, адмирал пинком отшвырнул бластер в другой конец комнаты.
В квартиру вбежали космодесантники, оценив обстановку, построились по периметру, ожидая приказа. Но Грант предпочел действовать сам.
Освобожденная женщина сползла по стене и бурно зарыдала, судорожно пытаясь закутаться в обрывки одежды. Бледная, как все жители этой планеты, большеглазая, худенькая, она походила на подростка.
«Хороший удар», – одобрил Сенкевич.
«Имплантаты, увеличивающие силу мышц, плюс силовая перчатка, – пояснил Грант. Он поднял бластер, чтобы добить парня, но вдруг остановился. – Эти люди могут быть частью какой-то организации?»
«Запросто, – ответил Сенкевич, знавший все об организованной преступности. – Скорее всего так и есть. Должны кому-то платить дань. В таких заброшенных местах обычно всем заправляет горстка подонков».
«А как же закон?»
«Они и есть закон».
«Это неправильно», – сообщил Грант.
Сенкевич промолчал. Адмирал, наверное, был отличным солдатом, только воевал он скорее всего в отдаленных галактиках с какими-нибудь инопланетными монстрами. К людям, к так называемому мирному населению Грант явно не привык, а бандитизм и вовсе оказался ему в новинку.
Адмирал наклонился, поднял бородача за грудки:
«Допрашивай. Ты лучше знаешь, что надо сказать».
Добровольно уступил место. Странно. Сенкевич никак не мог понять, чего добивается Грант, но решил не спорить.
– На кого работаешь? – задал он банальный вопрос.
– Да пошел ты, – сквозь разбитые зубы вытолкнул парень.
– Ответ неверный, – Сенкевич поднял бластер, прострелил ему коленную чашечку правой ноги. Грабитель взвыл.
«Пытки?» – с искренним интересом уточнил Грант.
«Так, слегка. Чтобы понял серьезность наших намерений».
Адмирал промолчал. Видимо, его гуманные принципы и строгие инструкции не распространялись на убийц и насильников.
– Еще один неправильный ответ и отстрелю яйца, – предупредил Сенкевич. – Так на кого работаешь?
Бородач не стал испытывать судьбу.
– Малыш Вернер, – простонал он. – Он держит Нью-Париж.
– А полиция где? – это спросил Грант, Сенкевичу уже все было понятно.
– Так нет ее. Кто разбежался, кто уволился. Остался один шериф Макдонован, но он на побегушках у Малыша.
Сенкевич задал еще несколько вопросов. Узнав все интересующее Гранта, спросил:
«Что делать будешь?»
Адмирал хладнокровно выстрелил бородачу в лоб.
«Пошли отсюда».
«А с ней что?»
Худенькая девушка теперь сидела посреди комнаты, обнимая мертвого мужчину. Она больше не рыдала, лицо застыло в гримасе боли и скорби. Огромные серые глаза слепо смотрели в одну точку.
«Ей мы пока ничем помочь не в состоянии», – ответил Грант, отворачиваясь.
Он вышел, четко печатая шаг.
«Дундук ты все-таки, – упрекал его по дороге Сенкевич. – Стальной по пояс. У девки горе. То ли мужа пришили, то ли отца. Можно было посочувствовать как-то, обнять. Бабла бы хоть дал, что ли, на похороны».
«Это полумера, – холодно ответил Грант. – Здесь нужны радикальные методы».
«И что же ты собираешься предпринять?»
Вместо ответа Грант коснулся коммуникатора:
– Лонг, доложите обстановку.
– Сигнал еще не обнаружен.
– Полная боеготовность, Лонг. Начинаем военные действия.
«Ты что, решил захватить Нью-Париж? – изумился Сенкевич. – На хрена он тебе?»
«Я решил навести порядок на материке Эй, который является колонией Корпорации».
«Быть этого не может! Ты военный, и ты на задании. Ты не можешь ослушаться приказа».
«Я присягал на верность стране и Корпорации, клялся отстаивать ее интересы и защищать граждан».
В Гранте чувствовалась чудовищная напряженность. Сенкевич счел за благо не возражать. Вскоре по улицам зашныряли роботы-разведчики. После того как были получены первые данные, по городу промаршировали отряды космодесантников. Андроидов адмирал выпускать не стал: они годились лишь для массированной атаки. Сам Грант руководил операцией.
«Зачем это тебе?» – Сенкевич сделал последнюю попытку увещевания.
«Мне здесь не нравится», – был упрямый ответ.
Вот и пойми его. Сразу вспомнился Платонов с его обостренным чувством справедливости. Сенкевич от души пожелал, чтобы упрямый капитан со своей стервой-подружкой сгинул на просторах галактики.
