Глава 8. Родина слышит
Август, 2622 г.
Строительная площадка синхротрона
Планета Глагол, система Шиватир
Поспать нам удалось почти три с половиной часа, что для войны очень даже неплохо.
В 2.15 по местному времени наш часовой меня разбудил.
Разбудил опосредованно, через рацию, установленную на громкую связь.
– Здесь Млечин. К нам что–то движется!
Я проснулся мгновенно. С первым же звуком – привычка. И сразу сообразил: это ягну, долбаные епископы–бишопы.
Потому что больше некому. Если тебе говорят, что в лесу полно волков, уж будь уверен: нападут на тебя волки, а не белые медведи.
– Млечин, понял тебя! – Рявкнул я в рацию. – Ноги в руки – и двигай прямо к своей машине!
Затем, обернувшись, я прокричал в темноту спортзала.
– Эскадрилья, подъем! По машинам! – И для усиления эффекта, который был, признаюсь, нулевым, я включил свет. Притом – сразу весь.
Когда мы ложились спать, я твердо решил для себя, что ответом на нападение бишопов может быть только одно – немедленное бегство.
Мы, семь пилотов с автоматическими пистолетами ТШ–ОН, на земле не сможем оказать серьезного сопротивления ни бишопам, ни эзошам, ни даже обычному отделению егерей «Атурана».
А «не сможем» означает – «не будем».
Когда мы выбежали на улицу, из соседней двери нам навстречу высыпали перепуганные американцы.
Как и положено начальнику, Данкан бежал впереди всех. На нем были ночные спортивные штаны с пузырями на коленях, майка с засохшими каплями майонеза и бейсболка с надписью «янкиз чего–то там». Лицо у Данкана было осунувшимся, а глаза, обычно ясные, казались двумя губками, напитанными грязной водой.
– Данкан, это бишопы… Идут по нашу душу! – Крикнул я. – Скажи своим, пусть разбегаются и прячутся, кто где может.
Данкан, не откладывая в долгий ящик, перевел мою тираду для подчиненных.
Уже в который раз незнакомый американский показался мне по–средневековому трогательным и убаюкивающе мелодичным. Эх, может надо было в Академии не выпендриваться, не строить из себя человека современного и прагматичного, а тупо американский в качестве иностранного языка взять?
Да, он ни к чему. Да, он бесполезен. Но он та–акой красивый! Такой мурлыкающий, округлый!
– Значит, улетаете? – Спросил Данкан, пряча печаль.
«Слава Богу, не рассчитывает, что мы тут подрядимся его артель оборонять», – с облегчением подумал я.
– Улетаем, да. Точнее, не улетаем, а взлетаем. Когда будем в воздухе, постараемся ваших гадов ползучих по максимуму перебить. Но вы всё равно действуйте как привыкли… Прячьтесь… У вас ведь есть убежища, да? Сталинград не устраивайте!
Вспомнив расположение флуггеров, я на бегу приказал Дофинову:
– Вам придется взлететь последним! Ваш «Громобой» идеально подходит для ведения заградительного огня с земли. Прижмете ягну хотя бы минуты на три – уже хорошо.
– Почту за честь! – Отчеканил Дофинов.
Я обрадовался – в глубине души я опасался, что Дофинов сейчас снова будет рваться покомандовать.
Мне выпало бежать дальше других.
Что, в общем, справедливо: командир эскадрильи должен проконтролировать занятие боевых машин своими подчиненными.
Вот я и контролировал. Хоть и без особого рвения.
Пак – тот уже в кабине. Вспыхнули посадочные фары его «Орлана», бортномер 208.
Следующий – Млечин, который примчался из своего ночного дозора на ярко–оранжевом моноцикле.
За ними – Дофинов, Княжин, Лобановский…
Цапко, чей «Орлан» был замаскирован особенно тщательно, спросонья пробежал мимо своей машины. Разиня.
– Серега, назад! Твой вон там! – Подсказал я.
Вдруг присыпанный глиной брезент, облекавший «Орлан» бортномер 202, который пилотировал Цапко, с оглушительным треском лопнул.
Взметнулись заблестевшие в лучах дальних прожекторов стальные змеи.
– Бишоп!
Я припал на колено, вскинул свой пистолет и выпустил в поганца, напугавшего всех до судорог, целую обойму.
Цапко сделал то же самое. Увы, это не помешало закованному в сверхпрочный экзоскелет инопланетянину без видимого усилия вырвать с мясом носовую стойку шасси новехонькой боевой машины.
Носовой обтекатель «Орлана» тяжело ударился о грунт.
Увы, эту машину в воздух уже не поднять…
– Серега, полетишь со мной! – Скомандовал я. – Бежим!
Но я не учел легендарного упрямства Цапко, имевшего, по моей реакционной теории, малороссийские корни.
– Я ему это так не спущу! – С мстительным прищуром Тараса Бульбы сказал он. – Матчасть мою портить!
Я взмахнул рукой, чтобы ухватить Цапко за шиворот и силой потащить за собой, но он с невероятной ловкостью одержимого вывернулся, заложил вираж и, взлетев по ступенькам, оккупировал водительскую кабину огромного бульдозера.
Было ясно, что единственной адекватной помощью безумцу будет не драка с командиром (то есть со мной), а четыре пушки моего «Орлана».
Что было мочи я побежал к своей командирской машине, проклиная Серегину самодеятельность. Вот он всегда такой сверхрациональный и сверхкритичный, сверхаккуратный и сверхответственный, такой и этакий… пока планка не упадет.
За моей спиной засверкали разноцветные молнии – то были вспышки инопланетных лазерных ружей и лазерпушки «Стилет», из которой огрызался героический Дофинов.
На несколько секунд я совершенно оглох – над моей головой пронесся стремительно взлетевший Пак.
Ну хоть кто–то послушался!
Хорошо, что он взлетел. Сейчас сделает вираж и пройдется по головам бишопов вольфрамовым ливнем!
Само собой, мне было не до надевания скафандра «Гранит–3» – как и всем нам. Пилотское кресло моего «Орлана» еще ползло вниз по направляющим, а я уже плюхнулся в него, застегнул сбрую страховочных ремней и, не целясь, выпустил еще одну обойму «Тульского Шандыбина» в бишопа, который искалечил «Орлан» Цапко.
Между тем мой горячий малороссийский друг, прикрываясь толстым ножом бульдозера от лазерных залпов инопланетянина, мчался на него как рыцарь на дракона.
Я попытался воззвать к разуму Цапко.
– Серега, ты меня слышишь? – Заорал я. – Немедленно выпрыгивай и беги ко мне! Пока не поздно!
Куда там…
– Сейчас его прикончу – и прибегу! – Выплюнул в эфир упрямец Серега.
Удивительно, но он почти добился своего!
Нож бульдозера прошел в считаных сантиметрах от брюха бишопа!
Но, конечно, инопланетный спецназовец был достаточно ловок, чтобы не стать жертвой неповоротливого железного варвара.
Ягну отскочил вбок. И, выбросив плети щупальцев, вырвал яростно брыкающегося Цапко из кабины.
Внутри меня всё онемело.
Хотя я был уже на своем пилотском месте и даже запустил реактор «Орлана», нужны были еще минимум пятнадцать секунд, чтобы лазеры смогли дать первый импульс. За эти пятнадцать секунд, осознавал я, бишоп уверенно намажет на хлеб моего второго – после покойного Кольки Самохвальского – лучшего друга.
Допустить, чтобы мой второй лучший друг погиб у меня на глазах так же, как это случилось с Колей, который до сих пор снится мне ночами, я, понятное дело, не мог.
Хотя индикатор прогрева реактора не дошел и до середины шкалы, я сбросил шасси со стояночных тормозов.
Выдал зажигание на кормовую группу ориентационных дюз – они умеют питаться от аккумуляторов.
«Орлан» радостно рыкнул, побежал вперед. Вспыхнули посадочные фары.
Ослепленный ягну замер, вперившись в меня шестью разнокалиберными объективами своих техноочей.
Серега сразу же воспользовался замешательством противника. Он перехватил пистолет в левую руку и выпустил очередь в упор по приметному сочленению двух бронесегментов – я бы назвал его «подмышечным», хотя истинные ягнуведы меня наверняка засмеют.
Импульса очереди хватило, чтобы враги разлетелись в разные стороны.
Цапко упал на спину под гусеницу замершего бульдозера, а бишоп шмякнулся на сноп арматурных прутов.
Конечно, победой назвать это нечаянное спасение было нельзя. И всё еще имело шансы кончиться трагично…
…Но, разметав в стороны створки ворот, из эллинга выкатился многоцелевой строительный комбайн «Ботур». (Мне прекрасно известна эта щекастая приземистая машина, поскольку в бытность свою кадетом, вынужденным трудиться даже в летние каникулы на космодроме Колчак, я был приставлен к такой машине на долгих два дня.)
Все три алмазных бура «Ботура» безостановочно вращались, наполняя визгом инопланетную ночь.
И, надо отдать должное тому, кто сидел за рычагами, дело он свое знал!
Три алмазных меча синхронно обрушились на бишопа.
Лишь один бур, оскользнувшись, ушел в грунт.
Два других пробили кирасу бишопа и, казалось, почти не испытывая сопротивления, прошли инопланетянина насквозь.
Тварь издохла где лежала – без единого звука, не шелохнувшись.
Позднее, когда я узнал о ягну больше, я понял, что причиной смерти того бишопа стало не столько поражение жизненно важных органов, сколько отравление кислородосодержащей атмосферой, которое проистекло от сверхбыстрой разгерметизации панциря…
Но какая разница?! Тварь сдохла – и ура!
Я завопил от восторга и едва успел остановить свой «Орлан» перед бульдозером.
Встал и строительный комбайн «Ботур».
Из него выскочил и подбежал к Цапко… мой атлантический друг Данкан! Ну дает! Ну могуч! В нужное время в нужном месте! И ведь уже в который раз!
– Сергей! Ты… находишься… здоров?
– Да не кашляю вроде, – проворчал Цапко (я, конечно, слышал это по рации).
– Тогда поздравляю! Конгретьюлейшнз! Мы взяли сверху! – Кричал Данкан.
Он был на боевом взводе – глаза его сияли, румяное лицо светилось счастьем. Вот оно – упоение в бою!
– Ты молодец! Жизнь мне спас, – Цапко сердечно обнял Данкана. Я вдруг заметил, что Серега выше Данкана на две головы. – Я теперь твой должник… Но после войны, я уверен, должок тебе верну. Еще и с походом.
– Я на русское гражданство документы подал, – зарделся Данкан. – Мне нужны поручители… Будешь мой поручитель, пожалуйста?
– Почему нет? Пиши меня, без колебаний! Я тебя и по русской истории натаскать могу перед экзаменом, если нужно.
– И это нужно, – Данкан смущенно вперился в пол. Что называется, «так кушать хочется, что даже ночевать негде».
– В общем, сейчас нам лететь пора… Пока командир, – Цапко показал в сторону моей кабины, – мне выговор с занесением не закатал. – Но вообще будем на связи… Как говорят у тебя на родине, «Окей»!
Это только Цапко мог перепутать «Гуд бай» и «Окей»…
Серега занял место в стыковочном шлюзе моего «Орлана» и мы взлетели.
Одновременно со мной поднялся в воздух и «Громобой» Дофинова.
Я вздохнул с облегчением – все наши смогли оторваться от земли! Там, внизу, остался только «Орлан» бортномер 202 – но это еще ладно, это допустимые потери.
Теперь долгом моей эскадрильи было позаботиться о гражданском населении, безответственно брошенным концерном «Френдшип Интерстеллар Девелопмент» на произвол судьбы.
После нашего взлета на стройплощадке и ее окрестностях воцарилась непроглядная тьма – это ягну профессионально перестреляли все источники света.
Но на борту наших «Орланов» хватало аппаратуры для ночной работы по наземным целям. Комплекс БРЭО «Параллакс» качественно синтезировал наземную обстановку. Я отчетливо видел на тактическом экране и бегущие фигурки беззащитных американцев, и зловещие морские звезды инопланетян…
– Эскадрилья, внимание! Бьем по бишопам! – Приказал я. – «Орланы» работают по центру стройплощадки и ее южной части. «Громобои» – по северной.
Два раза никого просить не надо было – все натерпелись жути и теперь буквально тряслись от избытка гормонов действия.
На врагов обрушились очереди твердотельных пушек, всепроницающие спицы лазерных «Рапир» и «Стилетов».
Проклятые латники были очень крепкими!
Даже близкий разрыв 23–мм снаряда отнюдь не всегда отправлял бишопа в миры, где физическое тело больше не мешает духу парить среди себе подобных.
С гарантией превращало бишопа в фарш только хрестоматийное прямое попадание.
Проблем добавляло и то, что изобретательные инопланетяне сразу перешли к бою в трех измерениях. Они выстреливали свои нанонити в экскаваторы, подъемные краны и просто в воздух.
Вслед за чем принимались сновать вверх–вниз по этим направляющим, не забывая поливать нас из своих лазерных винтовок. Пир духа, друзья!
Хорошо, что своим главным врагом они почему–то считали «Громобои». А у тех как раз имелись генераторы защитного поля – настоящее благословение в условиях любого боя.
Увы, ощущение абсолютной неуязвимости сыграло с Млечиным скверную шутку.
Стремясь всадить очереди своих 37–мм «Ирисов» как можно точнее, он снизился до бреющего. И, работая всеми тангажными дюзами, сбросил скорость до каких–то десяти метров в секунду.
Когда под брюхом его флуггера распустились огненные бутоны «Ирисов», а очереди срезали стрелу башенного крана вместе с беснующимся на ней бишопом, другой инопланетянин выбросил разом четыре штурмовые нити.
Три из них достигли цели, обвившись вокруг хвоста флуггера.
«Громобой» Млечина, качнувшись, сперва встал вертикально, а потом нелепо завалился на спину и рухнул наземь…
Я не сразу осознал, что Млечин, молчаливый новичок, похожий одновременно на все иконы тяжелой атлетики вплоть до «Товарища Директория», погиб.
Я ведь тоже был под своего рода гипнозом. Я тоже был среди тех, кому «Громобой» казался неуязвимым…
Мой взгляд лихорадочно метался, ища парашют катапультировавшегося пилота. Тем же была занята и бортовая аппаратура.
Но пилот не спасся.
Не успел.
– Вот суки… Суки! – Бессильно выдохнул я.
Во мне бушевала неутолимая ярость.
Я был уверен: ближайшие два часа мы будем выжигать на земле всё, что шевелится. А всё, что не шевелится, хитростью вынуждать к шевелению – и тоже выжигать.
Однако к бишопам спешило подкрепление. Княжин, который, в отличие от меня, не забывал посматривать на экран воздушной обстановки, доложил, что с севера идут паладины.
Не ясно было, идут ли они по наши души, или просто прогуливаются перед рассветом, как это принято в их краях, но просто не заметить их я не имел права.
Да, нашей целью была Лиловая Башня, а не истребление инопланетного спецназа. Мы могли, врубив скорость 3М, исчезнуть с поля боя.
Но я не собирался бросать американцев на произвол судьбы. У меня быстро созрела схема действий и я уже готов был отдать приказ – разделиться.
Одна группа во главе с уцелевшим «Громобоем» приняла бы бой с паладинами, другая – осталась бы утюжить бишопов. И, подозреваю, всё это закончилось бы для нас плохо.
Но тут – аллилуйя и тысячу раз аллилуйя! – подоспела нежданая и оттого вдвойне благословенная подмога.
Родина слышала, Родина знала… В точности так, как в песне поется!
На сверхмалых высотах из–за гряды розовеющих в первых лучах солнца холмов вырвались флуггеры с откормленными двухголовыми орлами на носовых обтекателях.
Это были три «Кирасира» 15–го отдельного авиаотряда, с которыми мы вместе прошли огонь, воду и медные трубы на Тэрте. Их сопровождала восьмерка «Громобоев» с уже знакомыми нам серыми волчьими головами на вертикальном оперении. Птенцы гнезда Меркулова…
– Говорит Стус, комэск–1 12–го авиакрыла! Вызываю старшего лейтенанта Пушкина! Говорит Стус… Комэск…
– Здесь Пушкин! – Громко, радостно отозвался я. – Какими судьбами?
– Выполняем приказание комкрыла Меркулова! Он получил ваше донесение и понял, что дела у вас не очень!
«Это что… Когда Цапко строчил донесение, дела еще были в шоколаде!» – Подумал я, но, конечно, промолчал.
– Комэск, там, внизу, только гражданские. Их терроризирует спецназ ягну. И с севера подходят паладины. Прошу разрешения оставить всё это на вас и продолжать выполнение спецзадания…
– Разрешение даю. Нас Богдан Сергеич предупредил, – сказал Стус таким будничным голосом, словно мы говорили о вечерней партии в бильярд. – А за гражданскими присмотрят башибузуки ашванта Пентада Ардвари.
– Клоны? – С сомнением переспросил я. Не то чтобы меня смущали боевые качества конкордианского спецназа (вполне на высоте, как по мне); просто я не был уверен, что наперсники Аши поладят с сынами чистогана. – Там же американцы, учтите.
– По моему опыту, – ответил Стус, – клоны с американцами как раз обожают возиться. Похоже, чуют, что поле нравственного просвещения у них лежит практически в целине…
Я улыбнулся. Что значит свеженький! Находит силы хохмить.
