Глава 6. «Несоленый дождь»
Август, 2622 г.
Лагерь нравственного просвещения имени Бэджада Саванэ
Планета Глагол, система Шиватир
– Мы сели, идем по лагерю, – докладывал мне Цапко, шагая по центральной улице. – Ну что тебе сказать, Саша? Всё как ты описывал – тоска, запустенье, и обратная сторона безудержного клонского оптимизма… Кстати, в этом лагере после вас еще кто–то гужевался…
– Кто же это, интересно?
– Похоже, тут наши держали пленных клонов. Во многих бараках стаканчики эти их чайные, которые на мензурки похожи, еще не досуха высохли…
– А следов присутствия наших генштабистов не видишь?
– Вроде надписи «Здесь были полковники Генштаба Васин и Петин, но сейчас позвездовали по грибы?» – Саркастически уточнил Цапко. – Как их, кстати, фамилии, кого мы там ищем?
– У одного фамилия Засядько… Зовут Артем. На фотографиях он совсем зеленый, чуть старше кадета… Худой, стрижен коротко. Глаза горят. А так обычная внешность, без особых примет…
– Там любят чтобы «без особых примет». Дескать, если надо приметы мы им нарисуем. Какие сами захотим… А остальные?
– У второго фамилия, – я подглядел в планшет, – Епифанов… Зовут Рудольфом. Похож на клоуна, только что снявшего грим. Лет пятьдесят. Третьего фамилия Лягоев. Зовут Рустам. Красивый парень, написано победитель всяких там соревнований по вольной борьбе… А у четвертого фамилия Дидимов–Затонский. Хороша фамилия, а?
– Да, богатая… Иным псевдонимам фору даст! Сразу видно человека из семьи с традициями, – ухмыльнулся Цапко. – Но даже Дидимова–Затонского и то здесь не видать! А по моему опыту обладатели таких фамилий торчат из реальности как гвозди…
– Так ты весь лагерь уже обошел, что ли?
– Обошел… Что там обходить–то? Осталась западная посадочная площадка. Рядом с ней есть три свежих ангара. Два выгорели, один целый… Заглянем и в него, для порядку.
– Действуй.
Мне, как и Цапко, было обидно: выходило, мы жизнями рисковали лишь для того, чтобы теперь расхаживать по брошенному лагерю, заваленному мусором и занесенному песком.
Да что там «обидно», меня распирало возмущение!
Эти генштабисты с кудрявыми фамилиями, небось, вообще забыли про время встречи! Подумаешь, время! Подумаешь, обещали! Подождут эти меркуловские людишки! Это пушечное мясо госпожи Истории! Истории, которой они служат! Могут подождать – значит подождут! Стало быть, к чему спешка? На Глаголе ведь столько интересного!
– Мы возле ангара, – раздался в наушниках монотонный голос Цапко. – Перед ним – восемь характерных клякс выжжено. Явно какой–то корабль недавно садился… Я бы сказал, что клонский «Хастин», но у того конфигурация дюз другая. Он бы другие следы оставил…
– Так может инопланетянин? Конкретно чоруг? Потому что у ягну и дюз–то никаких нет…
– А ты догадливый, – сказал Цапко после паузы уже на два тона тише, изменившимся, напряженным голосом. – Чоруг, да. Вижу его, в ангаре стоит… Планетолет… Ну всё, разведка окончена, мы отходим. А вы причешите–ка ангар ракетами!
Я задумался.
Легко сказать «ракетами»! Ну причешем мы, допустим. А что нам это даст? Лишний раскуроченный чоругский планетолет?
А если, например, это мирный чоруг? Убивать чоругских ученых или туристов мне совершенно не улыбалось! Особенно учитывая страстную любовь моей ненаглядной невесты–ксеноархеолога к этой инопланетной расе. Да если она узнает, что я хоть пальцем тронул невинного чоруга – какого–нибудь, не приведи Господи, поэта или целителя… Да Таня и свадьбу может отменить! Она у меня такая!
– Послушай, Серега, ракетами мы всегда успеем. Ты мне дай, пожалуйста, точную информацию о том, что у него за эмблема на носу, у планетолета этого.
В наушниках долго молчали. Как видно, Цапко решал – выполнить приказание или же саботировать под благовидным предлогом.
Наконец он заговорил.
– На носу нарисованы три синих зигзага.
– Отлично! – Неожиданно сильно обрадовался я. – Это восхищенные! Они не воюют!
– В смысле «не воюют»? Они ведь тоже чоруги?
– Тоже. Так сказать, биологически. Но они не воюют. Их убивать запрещено, это преступление – согласно всяким там двусторонним конвенциям. Это как если бы чоруги взяли и вместо нашего военно–космического флота принялись гандошить мирное население колоний.
– Разве таких случаев на Тэрте не было? – Зло осведомился Цапко.
– Таких случаев не было, – твердо сказал я, соврал конечно. – Поэтому я прошу тебя и Пака сейчас зайти в ангар и попытаться вступить в контакт с восхищенными. Может быть, они знают, где наши генштабисты? Может быть, наши генштабисты вообще у них в гостях? Чаи там гоняют? Музыку чоругскую слушают?
– А может лучше домой? – Это был Пак.
– Знаете что, товарищи… Если мы на «Эрван Махерзад» вернемся без ансамбля из этих затонских и епифановых, нам Богдан Сергеевич Меркулов лично головы посворачивает, – сказал я тихо и свирепо, пусть знают, что я ни хрена не шучу!
Снова молчание.
– Лично я на контакт не пойду. Я не ксенодипломат. Я простой пилот, – как–то по–детски упрямо заявил Пак.
– Я бы тоже, хм, воздержался, – заявил Цапко. – Сашка, ты не подумай, что я в бутылку лезу… Просто они меня с детства пугают, эти так называемые раки! Они же пауки вообще! Если хочешь, сам их того… обольщай!
– А вот и обольщу!
Я был настолько рассержен – на судне бунт! ну, почти бунт! – что ближайшие пятнадцать минут решил не говорить этим своевольным гадам ни словечка.
Я оповестил эскадрилью о своем решении и, оставив за старшего Дофинова – пусть отрабатывает доверие! – перешел в пологое снижение.
Вскоре я уже стоял на растрескавшейся глине негостеприимной земли Глагола, перед высокими воротами ангара.
Цапко и Пак вальяжно сидели обочь на ящике из–под верблюжьей тушенки. Я помахал им рукой и, не тратя времени на конферанс, смело шагнул в приоткрытые ворота.
В отличие от Цапко, глубинного страха перед чоругами у меня не было никакого. Может быть, Таня меня от этого страха излечила. А может быть, излечивать было нечего…
Я шагал через ангар, в котором оказалось неожиданно светло – лучи Шиватира косо падали сквозь узкие длинные окна под крышей.
Чоругский планетолет, как и вся ксенотехника, казался невероятным, нелогичным и сверхтехнологичным одновременно.
«Несоленый дождь» – прочел я на его борту при помощи переводчика «Сигурд».
«Ничего себе названьице для летательного аппарата… Впрочем, чоруги, да.»
Я подошел к носовой стойке шасси.
Ни трапа, ни подъемника. Ни света изнутри, ни каких других признаков ксеножизни.
Ничтоже сумняшеся, я поднял свой пудовый кулак, закованный в броню летного скафандра «Гранит–3», и обрушил его на оливково–зеленый металл посадочной лыжи.
Получилось вызывающе гулко.
– Эй вы там, мать вашу… – начал я, но тут же сочтя, что прозвучало слишком брутально, быстро сменил регистр на условно дружелюбный. – Меня зовут Александр… Я пришел с миром… Я ищу своих товарищей! Я прилетел за ними!
Последние слова я гаркнул уже на весь ангар, потому что догадался включить внешние динамики на полную.
В эту минуту я напоминал себе колониста Архипа Паклина, героя популярного сериала о буднях фронтьира – парня недалекого, небойкого, но зато честного и с чистым сердцем, которому всегда везет на передряги и не всегда с девицами.
Мои действия возымели неожиданно быстрый эффект – на брюхе планетолета открылся трапециевидный отвор и в десяти шагах от меня на землю опустился трап с не по–человечески высокими и редкими ступенями.
В этот–то момент у меня сердце от страха и замерло.
Я, конечно, уверял окружающих, какие это душки – пацифисты–восхищенные. Но ведь уверял я, увы, с чужих слов. А учитывая, что единоплеменники этих восхищенных последние две недели палили в меня плазмой по пять раз на дню…
Я обернулся. Там, на дворе, сверкнули блики – их дали летные шлемы Цапко и Пака, предателей и трусов.
– Да уберите вы свои пистолеты, – сказал я в рацию. – Всё равно уже не помогут…
И воодушевленно – ведь теперь у меня были зрители – шагнул на первую ступенью трапа.
«В конце концов, чего бояться? Таня такие визиты наносила несколько раз. И говорила, что повзрослела за время общения с чоругом на месяцы и годы… Так Таня – беззащитная девушка. Она даже стрелять толком не умеет. И она не боялась! Мне же, асу и «молодому ветерану», бояться просто стыдно. А уж взрослеть – как с горы катиться…»
Внутри планетолета царили багровые сумерки – обычное для чоругов рабочее освещение.
Я знал, что с моей стороны будет невежливо включать встроенные фары скафандра – ведь они ослепят хозяев дома – поэтому замер на месте, ожидая, пока мои глаза привыкнут. Опять же, а вдруг хозяева решат встретить меня у дверей самолично?
Но как я ни ждал, а встречающий всё не показывался. «Визор смотрят… Новости какие–нибудь свои», – подумал я.
Пришлось взять судьбу контакта в свои руки. Я двинулся по единственному коридору и тот вскоре привел меня в большое овальное помещение, в центре которого стоял стол (я не удивился; от Тани я уже знал, что чоруги едят за столами, как и мы, люди).
На столе была в беспорядке расставлена посуда – в каком–то огромном числе, будто бы ожидался многолюдный прием с дегустацией десятков кушаний.
В центре я заметил что–то вроде сгущения закусок и основных блюд – на узорчатых подставках, похожих на грибы с плоскими шляпками, лежали сфероиды, торы, треугольники, снежинки и спиральки, окрашенные в цвета, которые лично у меня крайне мало ассоциируются с чем–либо съедобным.
«Но где же гости?» – Спросил себя я.
Однако, когда я как следует осмотрел обеденный зал, я заметил, что один гость все–таки есть.
В дальнем конце стола сидел матерый, старый чоруг.
Он, методично мельча усиками, поедал что–то малоразличимое, лежащее на грибе–подставке.
К нему–то я и направился, аристократически задрав нос к подволоку. Как сказал бы незабвенный Гурам Зугдиди: «Посол Российской Директории, мамой клянусь!»
– Здравствуй, восхищенный! – Торжественно провозвестил я. – Меня зовут Александр Пушкин. Я – дружественный тебе офицер. А моя жена Татьяна, – решил приврать я для блезиру, – большой друг и знаток вашего народа.
– А какая из тех двух, что стоят возле дверей ангара, твоя жена? – С интересом спросил чоруг.
Я невольно прыснул со смеху – слишком велико было нервное напряжение последних часов.
– Моя жена Татьяна находится далеко, на Земле, – чинно отвечал я. – Но мысленно мы с ней всегда вместе…
Некоторое время чоруг молчал, глядя на меня своими маленькими, блестящими рачьими глазками. Словно выясняя, правду ли я сообщил.
– Вы вместе, – Сказал он наконец. – И я воочию это вижу.
Хотите верьте, хотите нет, но я едва не прослезился. И точно прослезился бы, если б чоруг вдруг не разболтался как подвыпившая девица.
– Я тоже друг твоего народа. Мое гостевое имя – Мебарагеси. Я восхищенный четвертого ранга. И я нахожусь в процессе исполнения ритуала. Именно поэтому я не встретил тебя у дверей, хотя и знаю, что вы, земляне, высоко цените этот пустяк. Мой ритуал не очень сложный. Он состоит в еде. Дело в том, что несколько дней назад пятеро моих товарищей погибли. Их не убивали плохие люди. Это была трагическая случайность природы.
Я, признаться, вздохнул с облегчением. Ведь «плохие люди» скорее всего оказались бы моими соотечественниками… Чоруг продолжал:
– Я законсервировал тела друзей. Теперь помогаю их душам отправиться в доброе посмертие… Мой народ знает: чтобы душа побыстрее обрела новое, подходящее тело, тот, кто сопровождает тело в последний путь, должен съесть всю еду, которую собирался съесть умерший в ближайшие шестнадцать дней… Мы с погибшими товарищами набрали с собой чрезвычайно много вкусной еды. И теперь, как видишь, мне приходится нелегко!
– Ты кушаешь свои желтые дневные пирожки? – Попробовал блеснуть эрудицией я.
Но мои слова чоруга, похоже, не позабавили, а шокировали.
Он забормотал что–то паническое и даже на пару минут выключил свой переводчик.
Клешни Мебарагеси начали суетливо подрагивать, глаза забегали…
Нервничает? Приступ неведомой болезни? Я был невежлив? Или просто вышли на связь товарищи?
К счастью, вскоре чоруг совладал с собой:
– Мне не положены желтые дневные пирожки, друг. Ведь я не капитан улья, и я имею только четвертый ранг. Посмотри на мой стол. Здесь есть и спиральки целомудрия, и ракушки добронравия! Есть даже красные дневные слойки… Но желтых дневных пирожков здесь нет! Я никогда не ем запрещенное для своего ранга!
– Извини, Мебарагеси. Я не хотел подвергать сомнению твое законопослушание. Просто один чоруг, близкий друг моей жены Татьяны, частенько ел эти пирожки и потом хвастал об этом Татьяне…
– О–о… Твоя жена высоко летает! – Заметил чоруг, как мне показалось, впечатленно. – Тебе повезло – тебя полюбила высокоранговая самка!
Однако я всё же сумел вернуть разговор в нужное мне русло. Для этого мне пришлось призвать на помощь все свои дипломатические способности.
– Дорогой, многоуважаемый Мебарагеси… Ты рассказал мне о том, что твои друзья погибли. И я скорблю вместе с тобой, ведь это и впрямь очень печально! В то же время я считаю возможным сказать тебе, что пришел сюда не из праздного любопытства. Но потому, что ищу своих товарищей, которых я обещал забрать сегодня с этой планеты. Моих товарищей было четверо. Их звали Дидимов–Затонский, Лягоев, Епифанов и Засядько. Может быть, ты знаешь что–нибудь об их судьбе?
Чоруг отправил в рот лакированно–гладкую, блестящую пружинку – не иначе как «розовую спиральку целомудрия». Затем еще одну. И ответил:
– Я знаю, о ком ты говоришь. Несколько дней назад твои товарищи пришли в этот лагерь. Они были ранены в разные места. Их одежда была как грязь. Их лица поросли шерстью. Мне было очень жаль их. Я дал им немного дистиллированной воды, которую сделал мой преобразователь… Жаль, они отказались от красных дневных слоек… Впрочем, в заброшенном лагере они что–то нашли для себя. Они еще несколько раз ко мне приходили… Просили лекарство антибиотик. Просили дать им воспользоваться узлом связи моего планетолета. Я позволял им всё, ведь я помню, что наши народы очень похожи…
Пока он всё это мне рассказывал, у меня глаза на лоб лезли. Надо же, он и впрямь знает!
Вот уж действительно сериал так сериал! И главное, почему мы с этого не начали? Ведь это же самое важное!
– А потом? Что случилось с этими людьми потом? – Жадно допытывался я.
Чоруг сделал из клешней домик над головой. И замолчал.
Не знаю, что этот жест значил в словарях ксенологов. Но в моем личном словаре он означал одно: «Полный пэ».
– Говори же! – Потребовал я.
– Потом прилетели вооруженные грубые люди! Они быстро забрали тех, которых ты ищешь…
– А куда они их забрали, ты случайно не знаешь?
– Знаю, – отвечал чоруг. – Место называется «башня из красного пенобетона».
«Он имеет в виду Лиловую Башню!» – Вспыхнула у меня в мозгу догадка.
То, что названия цветов в переводе «Сигурда» рассогласованы, меня совершенно не удивляло: цивилизация чоругов выросла под красной звездой, наша – под желто–оранжевой. Поэтому, хотя глаза наши похожи, одну и ту же длину оптической волны мы не только называем по–разному, но и воспринимаем неодинаково!
– А на чем они прилетели, эти грубые люди? На флуггере? На вертолете?
Мебарагеси задумался – как видно, сортировал свои рачьи представления о нашей технике.
– Нет. Это был такой аппарат… Похожий на ваш вертолет… Но только не вертолет. Летал очень низко. И медленно.
– Танк? – Не удержался я от дурацкого вопроса, вспомнив древний, как сама Российская Директория, анекдот.
– Нет. Он летал.
– А чем тогда их аппарат не был похож на вертолет?
– Тем, что ему не приходится крутить вал с лопастями для создания подъемной силы, – с адской точностью ночного кошмара отвечал чоруг. – Лопасти создавали тягу, да. Но в воздухе он держался без их помощи.
– Значит, их аппарат летал на каких–то аномальных принципах? Может быть, на аномальных веществах?
– Все принципы и вещества нормальны, я не понимаю человеческую категорию аномального. Но мне не дано знать, что такого в их аппарате… – мне показалось, чоруг вздохнул. Дескать, осознаю свою ограниченность и печалюсь о ней.
– Ты знаешь… Мебарагеси, – я вновь дважды запнулся, пока произнес его вымороченое гостевое имя, – ты отличный… чоруг… и ты мне очень помог. Уверен, что когда я покажу своей жене Татьяне видео, которое сняла камера на моем шлеме, она поразится твоему остроумию и глубине суждений! В общем… я благодарен тебе. Но теперь мне пора идти. Быстро–быстро идти. Там, возле дверей ангара, меня ждут мои подчиненные… Вместе с ними мы сейчас же полетим в ту башню, о которой ты упомянул, искать моих товарищей, чтобы они не повторили судьбу твоих погибших друзей, да будет их посмертие легким, – я сделал стокилограммовую траурную паузу.
– Смерть не так страшна, как считаете вы, люди, – равнодушно заметил чоруг. – Это просто многодневный переход в другое тело, только и всего.
Я никак не отреагировал на последнее замечание. Еще не хватало вести с раками танатологические дискуссии!
– В общем, спасибо тебе, Ме… – слегка невпопад сказал я. – Надеюсь, увидимся еще!
– Иди–иди, – сказал Мебарагеси с доброжелательной непреклонностью. – У меня тоже мало времени. Видишь, сколько всего еще нужно съесть!
Он даже не встал из–за стола, негодяй!
Я спешил как мог.
От полета в атмосфере у флуггеров сильно греются двигатели. Поэтому у наших «Орланов» и «Громобоев» выбор был невелик: либо немедленно полететь к Лиловой Башне по кратчайшему маршруту, либо возвращаться в космос и, далее, на «Эрван Махерзад».
Цапко с Паком приняли меня трепетным молчанием – так, наверное, родственники встречали Лазаря, воскрешенного Иисусом. Да и у меня самого было ощущение, что я вернулся из какого–то удаленного филиала потустороннего мира.
Наверное, во всем был виноват этот психоделический багровый свет на борту чоругского планетолета…
– Ну что там, командир, – Пак первым прервал благоговейное молчание. – Нашли наших?
– Если бы. Но вроде как вышел на их след, – сказал я, жестом увлекая обоих за собой. – Чоруг рассказал мне, что некие грубые вооруженные люди на странном летательном аппарате захватили наших фигурантов и увезли в Лиловую Башню.
– Это где еще, интересно? – Холодно осведомился Цапко.
– По ту сторону Котла.
– Получается, сейчас летим туда? Через Котел?
– Летим. Хотя и не через Котел. А так вообще – как можно скорее… Если, конечно, мое решение утвердят отцы–командиры.
Когда мы подняли свои флуггеры в воздух, я сразу же отбил донесение – и на имя Меркулова, и на имя Трифонова.
По моим представлениям где–то над нами должен был уже болтаться флуггер–ретранслятор и проблем с двухсторонним обменом радиодепешами вроде бы не ожидалось…
Как же сильно я ошибался!
Никаких признаков того, что мое донесение принято каким–либо флуггером, не было.
Не было даже паршивенькой радиоквитанции из четырех–пяти битов!
– Эскадрилья, слушай приказ, – Насупившись, промолвил я. – Связи нет. А приказ все равно выполнять надо! Поэтому сейчас мы летим к объекту Лиловая Башня, где предположительно находятся генштабисты, которых мы должны забрать. Есть информация, что держат их там против воли… Поэтому личное оружие всем держать наготове! И вообще, сопли не жуем!
– Пожуешь тут, – вздохнул Цапко.
