Наследник купца Зарама

Странно вольному остаться без коня, но приказ толкований не подразумевал. Наша сотня, укрепленная и пополненная тремя десятками головорезов, подобранных лично Сергом Резаным из числа лучших людей его отряда, шла в сторону пристаней в пешем строю, нагруженная ранцами, карабинами, патронами, свернутыми пледами и прочим походным имуществом. Лошади остались с коноводами, которые погонят их дорогами нам вдогонку, с ними пойдет обоз с остатками имущества, но сейчас мы стали пехотинцами.

Раннее утро еще толком не начало разгонять темноту над Леймаром, даже солнце не показалось из-за ряда холмов, а лишь обозначило свой грядущий приход светлеющим небом, а мы уже разгоняли сон обывателей дружным топотом строевого шага, выбивавшего эхо из каменных ущелий узких улочек.

У пристаней, взятых под охрану пехотинцами барона Вергена, нас ожидал небольшой пароходик, дымящий черным из высокой черной же трубы, к которому подцепили на буксир две небольшие баржи. Предназначены они были для перевозки людей, то есть нас, о чем свидетельствовали натянутые тенты от солнца.

– Первый, второй и третий взвод – первая баржа! Четвертый, пятый и шестой – вторая! По местам бегом марш! – скомандовал Хорг.

Подкрепление распределилось не по существующим взводам, а образовало два новых, так что сотня наша стала неуставной, шестивзводового состава. Но она уже и сотней является только по названию, а на самом деле что состав, что статус нашего отряда от обычного воинского отличается очень сильно. И везти нас собирались вовсе не на войну на этот раз, хотя, со слов Арио, рисковать придется сильно.

Долго не канителились. Едва разбились повзводно и разместились на деревянных палубах, пароходик отдал швартовы, свистнул и, выбрасывая клубы дыма и пара, начал отходить от пристани, оттягивая заодно и баржи. Со скрипом натянулись толстенные пеньковые канаты, заплескалась вода под тупыми носами неуклюжих посудин, и наша «связка» начала медленно, но уверенно выгребать на середину реки. Похожий на рисунок из книжки город Леймар понемногу отдалялся от нас вместе с берегом. На него падали первые лучи восходящего на другой стороне реки солнца, и выглядел он от такой иллюминации немного зловеще.

Арио с присными на этот раз нас не покинул, а разместился на этой же барже, на самом носу, прямо рядом с нами, с моим первым взводом. Расположились они капитально, набрав в трюме сена и расстелив на нем свои пледы. Кто лежал, кто чистил оружие, кто нож точил, кто играл в карты. Сам Арио лежал на спине, закинув ногу на ногу, и погрузился в чтение какой-то толстой книги.

Ко мне подсел совсем заприятельствовавший Злой, хлопнул по плечу, здороваясь.

– Кухня на второй барже, – сказал он. – Насчет нее хозяин наш… – он кивнул на Круглого, – недодумал здорово, ума не хватило.

– Чего это? – поинтересовался тот, выглядывая из-за книги.

– Дело нас ждет тайное, так? – спросил Злой. – А там в корыте фасоль замочена, потом, небось, запекать будут и со свининой мешать. Дальше сам соображай, какая уж тут скрытность.

Кто-то за спиной у меня заржал, кто-то сказал: «За сотню картечниц нас примут и сами сдадутся!» Лишь Круглый отмахнулся, сказав с усмешкой:

– Нам пути двое суток, успеете пропердеться. И лучше сделайте это здесь, на воздухе, чем потом в казарме. За совет примите.

– Нет, не заботится он о своих бойцах, – притворно-скорбно сказал Злой.

Арио вчера, после расправы над трактирщиком Вайтом, рассказал нам все же, что от нас теперь требуется. Прав был Злой со своими как-то высказанными намеками, да и я в ожиданиях не обманулся. Круглому нужны были отряды наемников, никак не связанные с Рисским княжеством, но при этом доказавшие свою сноровку и верность. Из подчинения барону Вергену нас вывели, и похоже, что вводить в состав другой армии не собирались. Образ нашего будущего командования вырисовывался в виде «Усадьбы купца Зарама», где всем заправлял «господин старший приказчик».

Ситуация в Риссе назрела для немедленного ее разрешения, для чего мы и требовались. Младший из княжичей, наследников покойного Велима, Вайм, объявил своего старшего брата тронувшимся умом и сумел, опираясь на высокосвященного Берга, возглавившего рисскую епархию обновленца, захватить власть. Но брат его был жив, и хоть находился под домашним арестом, имел немало друзей и союзников, почитавших его как настоящего наследника на рисский трон.

– Брат его, Велим Младший, как князь Велим Второй куда как хорош был бы, – рассказывал Злой, растянувшийся на пледе и закинувший руки за голову. – Сумасшествия в нем ни на грош нет, понятное дело, а ума хватает. И сердца хватает тоже, добрый он человек и правил бы хорошо. Но… не вовремя он родился.

– В смысле? – спросил я, поднимаясь на локте.

– Время сейчас идет такое, не для добряков. Раскол церковный, война повсюду зреет, что сам не отберешь, у тебя другие отберут. Не место доброму правителю на троне, такой, как Вайм, нужен.

– А Вайм, он какой? – спросил я.

– Злобный он, хуже меня, – усмехнулся Злой. – Хромает, в детстве с коня упал, сломал ногу сильно. Тоже умный, как и старший, это у них фамильное. Подозрительный, никому не верит. Как всю власть на себя заберет – много крови прольется, даже в Риссе, крови он не боится, а может, и вовсе алчет, кто его истинного ведает. Пока он еще тихо сидит, не время нрав показывать. Молится, из храмов к народу выходит, детишек благословляет, милостыню раздать не брезгует. Но это не он, это так, маска. Он войны ждет.

– И теперь только за нами дело? – спросил я.

– За нами, верно, – ответил Злой.

«Усадьба купца Зарама», как понял я из намеков Арио, состряпала доказательства заговора среди самых известных сторонников Велима Младшего. Но сама «Усадьба» была людьми малочисленна, а Вайм пока особой воли своей разведке не давал, не хотел раньше времени подозрения вызывать. Поэтому «господин старший приказчик» набрал людей в других землях, сумев их отобрать и даже проверить в деле. Нас набрал. И теперь мы должны были этот самый «заговор» обезглавить, захватив, арестовав, а в случае сопротивления так и убив всех, на кого нам укажут агенты «Усадьбы».

Нас в Риссе ждали, готовились укрыть в казарме полка конных егерей, которые гарантированно подчинялись Вайму. Но сейчас об этом знало всего несколько человек, до самого полка, естественно, такая новость не доводилась. Этот же полк должен был обеспечить нас лошадьми на всю «Ночь цепей», как принято, со слов Злого, именовать большие аресты в Риссе. А вот что будет потом…

– Потом война будет, – предположил Злой. – Вайм реку перейдет и на Орбеля ударит.

– Мобилизация была? – немного удивился я.

– Нет, не было, но и в Валаше ее тоже не было, – усмехнулся Злой. – Начни мобилизацию, и те тоже начнут, а у них в княжестве народу побольше нашего. Вот и рассчитывают, похоже, ударить тем, что есть, по штатам мирного времени, на такую же армию Орбеля, ключевые точки захватить, а уже дальше и мобилизацию начать, их удерживая.

Помолчав, он добавил:

– Да и армию Дикого Барона совсем не стоит со счета сбрасывать, кроме своих двух полков людей он много набрал, валашцы и подумать не могут, что у него на этот раз за сила в руках.

– А дальше?

– А дальше что… как военная судьба вывернет.

– В победу-то веришь?

– А мне все равно, – усмехнулся Злой. – Не удивлен? Я такой жизнью с детства живу и другой не знаю. Что мне с мира? Хотя верю вообще-то, Вайм на одной своей злости победить способен. Ну и такое дело… как вот объяснить… – задумался Злой.

– Как проще.

– Куда уж проще… Вайм, хоть и зверь кровожадный от рождения, нашим землям хорошего хочет. Если люди это поймут – он победит. Сколько тут всяких баронств и княжеств от Степи и до Восточного моря? Тьма-тьмущая, а ведь в других землях тоже люди живут. А мы ведь все, и в Риссе, и в Валаше, и в горах, и Северных княжествах, и в Свободных городах, на одном языке говорим, понимаешь? Нам судьба быть вместе, в одной державе, под одной рукой, пока кто-то не пришел и не разорил наше паучье гнездо, перетоптав всех поодиночке.

– А почему не Орбель тогда? – спросил я с подколкой. – Он ведь тоже все и везде под себя гребет, почему не под его рукой?

– Орбель как паук тот самый, ему лишь бы соки сосать и жиреть, – отмахнулся Злой. – Не видит он в других таких же людей одного языка, они ему чужаки, добыча. Вайм же… – Злой отхлебнул воды из фляги, заткнул ее пробкой и отложил в сторону. – Вайм, говорят, с детства об одной державе мечтал, в которой все земли равны под единой властью, и за этим он войну вести хочет, понимаешь? Царство поставить на месте княжества, силу набрать. Почему обновленцев поддерживает? Потому что хочет Церковь в одну упряжку с мирской властью, а пока она монофизитами управляется, то Всеблаженному Престолу подчиняется и отдельные налоги берет. Что за налоги, если на тебе власть только духовная?

– Понимаю, – кивнул я. – Может, и прав он, почему нет. В землях наших безобразий и вправду много. В войны друг у друга по половине населения выбивали, а ведь за что дрались? То за шахты, то за землю, то за воду. Так и изведем сами себя, Старый Мир нам не наука.

– Не наука, верно, – подтвердил Злой. – Те вроде и летали, и друг с другом через всю землю говорить могли, а тоже, как мы, все мечтали с соседа три шкуры содрать. И доигрались, от них развалины до сих пор на каждом шагу, и людей… сколько вот сейчас людей в мире, как думаешь?

– Не знаю, – ответил я честно. – Кто их считал? Но знающий человек, ученый один, сказал мне в свое время, еще когда я на службе был, что в наших краях в сто раз больше жило.

– Видал! – аж подскочил Злой. – В сто раз больше уживалось, а мы все равно друг другу глотки рвем. Вот она, натура человеческая, а? Хуже волков в голодный год.

– Те тоже уживались, да не ужились, – хмыкнул я. – Может, и вправду природа наша такая.

Ветер над степью, холодный и пыльный. Гонит рябь по воде, коробит зеркало реки, лежащей между полей. Вдаль идет неширокая дорога, которой раньше здесь не было, ведет туда, где низкое грозовое небо встречается с землей, к тучам, собирающимся на горизонте. Олвин и Лиана играют с котом, но тому играть не хочется, он вяло отбивается и смотрит на дальние тучи, словно чем-то тревожным веет ему оттуда.

Тучи там тяжелые. Свинцовые, низко висящие. Время от времени их пробивает молниями, но грома не слышно, то ли далеко, а то ли его и вовсе нет. Этот мир, у реки, живет по каким-то другим правилам, и здесь все может быть по-другому.

Маленький Дим на коленях у жены сидит, свесив пухлые щеки и скосив глаза к носу. Играет с ее бусами, набранными из самоцветных камешков. Он громко сопит, и я слышу, как стучат друг о друга камешки.

Жена тоже смотрит на тучи, придерживая волосы рукой. Чтобы ветер не бросал их в глаза. Чистые, густые, светлые ее волосы, те самые, что я так любил перебирать в пальцах, когда мы оставались вдвоем, лежа на широкой и крепкой кровати в нашей комнате.

Она не выглядит сильно встревоженной, но не выглядит вместе с тем и спокойной. И мне кажется, что смотрит она не на тучи, а на дорогу, словно ждет кого-то, кто может появиться на ней с той стороны, оттуда, откуда идет гроза.

– Кого ты ждешь? – спросил я, не веря в то, что она может меня услышать.

Но она услышала. Ответ прозвучал прямо в моей голове, жена не обернулась и не разомкнула губ.

– Не знаю, – ответила она. – Мне кажется, что кто-то страшный сюда идет.

– К вам? – спросил я, чувствуя, как страх за них накатывает на меня, сразу захлестывая с головой.

– Не знаю, – повторила она. – Может быть, просто по дороге, мимо нас, и мы ему не нужны. А может быть, и к нам. Не знаю, не знаю… Неважно, мы ждем здесь тебя, и… ты нас защитишь, я знаю.

Мне вспомнился оборванный разговор с настоятелем оскверненного нами монастыря, он тогда сказал: «Берегись того, кто придет к твоей семье». Кто идет к моей семье? Кто может к ней прийти?

– У меня плохо получилось защитить вас, – сказал я. – Я бы всю кровь и душу отдал по капле за то, чтобы вернуть время, чтобы… чтобы суметь вас прикрыть, или хотя бы уйти вместе, но…

– Нет, вернуть ничего нельзя, – ответила она. – Как ты вернешь ту воду, что текла здесь, а теперь уже там, огибает излучину? Побежишь за ней с ведром? – Она засмеялась, и мое сердце сжалось до мучительной боли от ее смеха. – Нет, того, что унесла Река, вернуть уже нельзя. Можно… можно сделать то, что ты должен сделать, а мы все равно тебя ждем.

– Это может быть долго…

– Для тебя, – усмехнулась она. – А для нас нет такого слова. Здесь нет «долго», здесь есть… покой. Был покой, пока… не знаю, как сказать… пока… пока я не почувствовала, что кто-то идет.