Глава 8

Утро на встретило хмуро – накрапывал дождик. Немудрено – осень уже. Хотя лето и умудрялось держать свои позиции – днём было довольно жарко, но ночью холодало, и похоже, что начинался сезон дождей.

Грустная пора, эта самая осень. И всё у нас грустное и тусклое. Маша замкнулась в себе, после вчерашнего 'эксперимента' и моего 'прозрения' она ждала, что я в любой момент могу сбежать, бросив её одну, беременную, мутировавшую в странное существо с зелёной кожей и обладающее единственной способностью – внушать любовь и вожделение к своей особе. Впрочем – это ведь тоже оружие. Даже я не мог противиться её зову, если, конечно, на мне не было изумруда. Вот когда он был, да ещё и специально заговорённый, что усиливало его действие в несколько раз, тогда её магия ничего не могла против меня.

Я прекрасно понимал, что если я брошу её вот так, как есть, и сбегу – судьба её незавидна. Подопытный кролик, не более того. А ребёнок? Если родится ребёнок? Хмм…почему – если. Родится, конечно, и я его…отец?! Очуметь! Вот это я накрутил проблем…как-то не могу себя представить отцом. Это что получается – у меня здесь жена с ребёнком, там жена…пока без ребёнка, и я буду летать между мирами, чтобы время от времени посещать своих жён? Лихую игру творит со мной моя судьба, моя жизнь. Ну что поделаешь – разве я виноват? Я обрёл свою личность только вчера, и надо сказать спасибо судьбе, что я всё-таки её обрёл. Могло быть совсем иначе – прожил бы жизнь тут, с Машей, растил бы детей… Кстати – она всё-таки на это надеялась, очень надеялась на то, что я останусь с ней навсегда.

Этой ночью мы не занимались любовью. Просто лежали и молчали, думая каждый о своём. Среди ночи, проснувшись, я услышал, как Маша тихонько всхлипывает. Хотел её приобнять…но не решился. Люблю ли я Машу? Сложный вопрос… такой всеобъемлющей, искрящейся страсти, как к Василисе, к Маше у меня нет. Спокойная, размеренная приязнь…любовь? Можно назвать это и любовью. Мне с ней комфортно, она красивая женщина, мне хорошо с ней в постели, хорошо по жизни – она умненькая, весёлая, и просто хороший человечек. Да, делаю вывод – я её люблю. По-другому, чем Василису, но всё-таки люблю. Интересно, как восприняла бы Василиса весть о том, что у меня в другом мире жена, да ещё и с ребёнком. От неё можно ждать чего угодно – от просьбы познакомить с соперницей, до удара кулаком в глаз, чтобы не прелюбодействовал. И проверить, как это всё будет выглядеть, можно только тогда, когда я к ней прилечу. Женщины существа непредсказуемые, и во что это выльется – бог его знает.

Мы сидели за столом, пили чай – машина придёт за нами только через час, так что было время и позавтракать, и собраться. Я поглядывал на Машу, сидящую с отсутствующим видом, прихлёбывал из фарфоровой кружки, и в конце концов не выдержал:

– Маш, давай объяснимся?

– А чего нам объясняться? – помолчав, угрюмо ответила Маша – всё и так ясно. Улетишь к своей рыжей красотке и бросишь меня одну, с ребёнком на руках. Да не беспокойся – проживу. И ребёнка подниму. Лети, развлекайся там.

– Зря ты так…я не развлекаться лечу. Выручать друзей из беды. И кстати – кто тебе сказал, что я тебя бросаю? Почему ты это вбила себе в голову? В любой момент я могу прилететь. И буду прилетать постоянно. В чём проблема?

– Проблема в том, что мне нужен муж, постоянный муж, а не прилетающий любовник. Ты что – одну ночь будешь проводить с Василисой, а вторую со мной? Сам-то веришь в такую жизнь?

– Прими всё как есть. Ты знала, что так может быть, но надеялась, что так не будет, что я никогда не вспомню своего прошлого. Я вспомнил. И теперь факт есть факт. Ещё раз – заверяю тебя – я сделаю всё, чтобы ты и наш ребёнок были обеспечены, находились в безопасности – навсегда. На все времена. Пока я этого не добьюсь – не улечу. Тем более, что пока у меня проблемы – не всё восстановилось, не всё вспомнилось. Может я вообще ещё не могу перемещаться между мирами…

– Да?! – посветлела Маша – а мне казалось, ты сейчас скажешь – прости-прощай и улетишь в дальние края. Что получается – личность ты обрёл, а способности ещё не все?

– Так и получается – угрюмо буркнул я, глядя на радостную Машу.

Врал я. Наглым образом. И от этго испытывал чувство стыда. Впрочем – не очень так жгучего. Ложь во благо…

– Маш, я тебе вот что хотел предложить – а давай попробуем – можешь ли ты творить волшбу?

– Как это? Колдовать, как ты? Да у меня способностей нет.

– А ты проверяла? Тут штука вот какая, смотри – я сильный маг, да. Это проверено. Мои заклинания проходят без использования магических ингредиентов, то бишь катализаторов. Но если ты обладаешь магией, пусть даже и в малой степени, то при использовании специальных средств можно добиться вполне приличного результата. У нас есть листок бумаги? Авторучка? Принеси, пожалуйста.

Маша пожала плечами, встала, принесла толстую тетрадь в коленкоровом переплёте, расчерченную квадратиками, шариковую авторучку и выжидающе посмотрела не меня:

– Ещё что-то?

– Погоди…секунду…вот! – я написал на первом листке несколько слов и подал Маше – теперь возьми вот, (поковырял в ухе зубочисткой, вытер о вырванный листок бумаги) – слезу дай!

– Чего?!

– Слезу, говорю, надо! Заплачь, что ли, или ущипни себя, и капни вот сюда, на бумажку.

– С ума сошёл…ладно – Маша замерла, закрыла глаза, потом из под её века выкатилась слеза, она подхватила её пальцем…

– Сюда, вот сюда – на серу! Ага. Замечательно. Теперь читай вот это!

Она вгляделась в слова, недоуменно поморщилась, затем стала читать эти несколько простых слов. Я отвернулся и закрыл глаза, зная, что может произойти…

БАБАХ!! Вспышка! Бумажка на тарелочке исчезла, превратившись в серый пепел, а в воздухе разнёсся запах горелой бумаги.

Маша стояла, ошеломлённо открыв рот, и смотрела на блюдечко с пеплом. Потом дрожащим голосом спросила:

– Что это было? У меня перед глазами круги – как фотовспышкой ослепило!

– Простая магия огня. Ушная сера, слеза, бумажка, несколько слов – и готова огненная вспышка. Я доказал, не правда ли?

– Что доказал?

– То, что ты магичка.

– Я – магичка?!

– Маш, не тупи, а? В общем так – прямо с сегодняшнего дня мы приступаем к твоему обучению. Я дам тебе все основные заклинания низшего порядка, которые тебе пригодятся в жизни. Например – заклинание усыпления. А ещё – заклинание чистоты – сказала, бросила порошочек на объект, и с него сошла вся грязь. Только тут нужно быть очень внимательной и ограничивать действие заклинания только телом. Голову не трогать. Иначе будешь лысой, как коленка. У этого заклинания есть побочный эффект – оно уничтожает все волосы на теле. Не навсегда. Но как будто тебя побрили. Зато не надо делать эпиляцию. Будешь чистенькая, как младенец. Заклинания будешь записывать в эту тетрадку, я буду диктовать. Заклинаний высшего порядка я тебе не даю – всё равно бесполезны, ты не сможешь их применить, мало того, можешь ими навредить. Заклинание омоложение вообще выше высшего – им могут воспользоваться только магические существа.

– А ты магическое существо? – недоверчиво осведомилась Маша – это что, я зачала от магического существа? Надеюсь – родится человек, а не 'не мышонок, не лягушка, а неведома зверушка'!

– Маш, причём тут это? Физически я человек. А магически…в общем, это не важно. Ты всё поняла насчёт обучения?

– А зачем оно мне, Вань?

– Чтобы быть сильнее, чтобы ты в этом мире имела бОльшее влияние, чем сейчас. И самой, что, не интересно, что ли? Быть магиней – разве не интересно?

– Интересно…только я как-то не могу в это поверить…даже после наглядного эксперимента.

– Поверишь…вот начнём работать – поверишь. Там и оздоровительное заклинание есть, только ингредиентов надо для него дофига. А ещё – магу нужна малия. Её надо будет сделать.

– Чего это такое? Что за малия?

– Жидкость такая. Как чернила на вид. Представляешь то, что хочешь увидеть, говоришь нужное заклинание – и видишь в жидкости, как в телевизоре. Правда – недолго. Длительность зависит от магических способностей.

– А как определить, на каком уровне у меня способности?

– Только экспериментируя. И ещё – чем больше ты пользуешься магией, тем больше она развивается. До определённого предела. Это как мышцы тренировать. К примеру – я что-то вроде олимпийского чемпиона, а ты физкультурница 'Трудовые резервы'

– Мда. От скромности ты не помрёшь.

– А зачем ложную скромность? Я просто объяснил положение дел, и всё.

– Ладно. Учиться, учиться, и учиться – так завещал нам великий Ленин.

– И никакой он не великий. Это для вас он великий, а у нас уже давно поговаривают, что надо вынести его из мавзолея и закопать в землю. Надоел уже.

– Мдааа…придётся тебе многое рассказать о вашем мире – задумчиво протянула Маша – чувствую, кое-что мне в нём решительно не понравится.

– Что-то понравится, а что-то не понравится – иначе и не может быть. Здесь, в этом мире, есть много такого, что очень бы хотелось иметь в нашем мире.

– Что именно? Уж не цветной телевизор, это точно. У вас есть там цветные телевизоры?

– У нас трёхмерные цветные визоры. Даже с запахами – полный эффект присутствия. Дело-то не в том. Стабильность – вот главный конёк этого мира, понимаешь?

– Нет – а что стабильного-то? В мире войны, нам США угрожает – какая тут стабильность?

– Стабильность в обществе. Тебе не дадут умереть с голоду, и ты знаешь, что будет через год, через пять, через двадцать лет. У нас этого нет. Все может перемениться со сменой правительства, со сменой президента. А они выбираются каждые четыре года. Ладно, не до того сейчас. Машина небось уже стоит у подъезда. Быстренько вползай в платье и погнали.

– Чего это вползай-то? Как змея, да? Товарищи, он меня змеёй назвал! – Маша хихикнула, и ушла в спальню, а у меня отлегло на душе – вроде как успокоилась. Человеку надо придать осмысленность существования, тогда он чувствует себя более уверенно. Маше намечен путь магички – а почему бы и нет? Единственная магичка в этом мире – да на неё молиться будут! Беречь! Холить и лелеять! Особенно, когда я осуществлю то, что планирую…вернее – если осуществлю.

– Приветствую вас – импозантный мужчина в белом халате внимательно посмотрел мне в глаза и с лёгкой насмешкой спросил – значит вы, тот…колдун, о котором мне говорили? А вы…нимфа? Мдааа…что же это делается – мужчина вздохнул с сожалением и постучал по столу пальцами рук – то Розу Кулешову обследуем, то ещё каких-то мошенников… Итак, чем докажете, что вы обладаете особыми способностями? То, что мне рассказывали – это всё ерунда. Пока я сам не увижу – не поверю. Ну, давайте ваши фокусы…

– Маш – дай ему фокус! – попросил я, желая сбить спесь с этого академика, профессора и всякое такое супер-пупер прочее.

Маша коварно усмехнулась, облизнула губы…я ничего не почувствовал, а вот профессор покраснел, на лице выступил пот, а взгляд его глаз впился в бёдра моей подруги, обтянутые тонкой тканью. Ещё минута, и похоже его или бы хватил удар, или мне пришлось бы снимать профессора с моей жены. Он так сжал авторучку, что та треснула и чернила залили стол.

Я помотал головой, и Маша убрала свой Зов. Профессор сразу обмяк, и откинувшись на спинку кресла с горечью посмотрел на вымазанные в чернилах руки:

– Ручка с золотым пером. 'Паркер'. Подарок коллег. В хлам. Ну что же сказать – впечатляюще. Вы бы могли выступать на арене цирка. Гипноз ваш очень силён. Только вот на колдовство никак не тянет. Ещё доказательства есть? Только не такие, без гипноза…

– Без гипноза, говорите? – я привстал с места, а Маша жалобно пискнула:

– Вань, не надо, а? Вань…ай!

Я выкрикнул заклинание, которое применил чуть раньше для выжигания подслушивающих устройств. Только там я нагнетал электрическое поле, в облаке которого сгорели все жучки, и молнии при этом были чистой случайностью. В этот раз, нагнетая электрическое поле я направил молнии туда, куда нужно.

Стол профессора буквально взорвался, расщеплённый ударами трёх ветвистых, толстенных молний. Со стороны это было похоже на Зевса, мечущего молнии с Олимпа (это уже Маша мне потом сказала). Воздух трещал, удар грома шибанул так, что уши заложило. В воздухе запахло как после грозы, только к запаху озона добавился запах горелого дерева и расплавленного мебельного лака.

Профессор остался цел. И надо отдать ему должное – стряхнув с себя осколки стола, пыль, сажу, он встал, и почесав указательным пальцем щёку, важно изрёк:

– Наконец-то! Если бы вы знали, как мне надоели эти аферисты, пытающиеся присосаться к государственной кормушке! Наконец-то мне в руки попали настоящие, неподдельные люди, обладающие особыми способностями. Поработаем! – он радостно потёр руки и не обращая внимания на вбежавших в комнату людей в тёмных костюмах, предложил:

– Сейчас мы пройдём в лабораторию, сделаем анализ крови, просветим рентгеном, ну и так далее. Всё, что нужно. А потом…потом будем с вами экспериментировать дальше. Товарищи, всё нормально! Это был эксперимент, он немножко вышел из под контроля, но всё в конце концов нормально разрешилось.

– Андрей Степаныч, уважаемый, ставьте свои опыты в более безопасном месте, хорошо? – настойчиво попросил один из мужчин, видимо главный среди нашей охраны – лучше в подвале. Там стены крепче.

Меня крутили, вертели, прослушивали, брали кровь, залезали во все дырки инструментами и какими-то приборами, заставляли чего-то глотать, чего-то пить. В конце концов, мне это надоело, и я заявил:

– Всё. Достаточно. Я вам что, морская свинка? Достали уже!

– А мы уже и закончили – ласково улыбнулся профессор, лучившийся радостью от попадания в его загребущие руки двух таких объектов.

– Ну и что нашли?

– А ничего не нашли. Вы оба удивительно здоровые даже для ваших лет молодые люди. Если бы мне сообщили, что Марии по паспорту тридцать лет – сказал бы, что они нагло врут. Ей восемнадцать-двадцать лет, у неё беременность – первый месяц, вроде как. Точнее не скажу. Ей виднее. Ну что ещё…никаких магических штук в вас не обнаружено. Одно только но – ваша кровь не желает умирать. У Марии это выражено не так явно, она ближе к обычному человеку, а вот вы, Иван…кровь не умирает очень долго. Даже без сохранения в холодильнике. Сколько часов мы тут с вами занимаемся – а ваша кровь в пробирке такова, как будто её туда только что налили. Вот это странно. Будем ещё изучать, есть простор для научных исследований.

– Без фанатизма. Если честно – мне ваши исследования до-лампочки. И позволю нас исследовать только потому, что нас об этом настоятельно попросили, и я обещал.

– Ну да, да, конечно – рассеянно ответил профессор. Похоже, что он даже не понял, что я сказал, занятый своими мыслями.

– Профессор, вы выяснили, каким образом магические способности передаются от человека к человеку? Почему моя жена 'заразилась' магией?

– Хмм…вопрос очень интересный. С моей точки зрения, имеется некий механизм переноса – например, если в организм попало достаточное количество генетического материала – крови, или спермы. Вы ведь с ней вступали в интимные отношения, вот перенос и произошёл. И этот генетический материал запустил процесс мутации. Теперь все ваши потомки, и потомки потомков, будут нести способность к колдовству. И если этот процесс продолжится, через несколько десятков лет весь мир будет захвачен магией! Интересно было бы посмотреть на этот мир… Совсем забыл – тут в кабинете рядом вас дожидаются двое товарищей 'оттуда' – профессор показал вверх и похлопал ладонью по плечу, что, вероятно, должно было означать принадлежность этих самых товарищей к носителям погон с самого верха власти.

То есть – какие-то высокопоставленные гэбэшники. Само собой – я насторожился и собрался перед разговором. То, что разговор будет непростым – сомнений не было. У меня даже слегка участился пульс… Посмотрим – всё ли идёт так, как я задумал.

Двое мужчин – лет по сорок каждому, в хороших, но неброских костюмах. Слегка недовольные, что пришлось ждать, но спокойные, как танки. Служба есть служба. Посмотрели на нас, вошедших в кабинет, поднялись навстречу. Рукопожатие твёрдое, руки какие-то холодные, как у зомби. Глаза испытующе смотрят – как бывает у старых ментов или гэбэшников, будто пытаются просветить тебя на предмет нарушений и преступлений. Обычный взгляд профессионалов своего дела. Их потом даже на пенсии можно узнать по этому взгляду.

– Здравствуйте. Мы бы хотели с вами побеседовать на очень важную тему. С Иваном. Вы можете остаться, не мешаете.

Маша недовольно сжала губы, и села в кресло рядом со мной. Я успокаивающе взял её руку и слегка сжал – не суетись. Всему своё время…

– А вы кто? Как вас звать? – поинтересовался я, как бы невзначай.

– А что вам дадут наши фамилии и имена? – усмехнулся один из мужчин – допустим – я Пётр Иванович. А он – Михаил Иванович. Конечно, это не наши имена. Но так положено. Итак, вот для чего мы хотели с вами встретиться. Сразу к делу, делу государственной важности и государственной тайны. В ближайшее время вы встретитесь с очень важной персоной, которому нужна помощь. Помощь мага, каким вы являетесь. Ваша задача сделать так, чтобы он мог нормально жить, работать…думать. Не скрою – недавно у него был обширный инсульт, после чего товарищ поправился, но…здоровье медленно, но верно ухудшается. Стране нужен этот человек. Очень нужен. И вы должны ему помочь.

– Вы говорите…

– Да – перебил второй мужчина – речь идёт о Генеральном Секретаре. Нашем Леониде Ильиче. И задача очень, очень ответственная. Прежде чем мы продолжим беседу, предлагаю вам подписать необходимые документы – вот: подписка о неразглашении, предупреждение об уголовной ответственности. Вот тут распишитесь…так. Хорошо. Теперь я могу говорить откровенно. Если хоть слово из того, о чём мы тут говорим, выйдет наружу – вы будете осуждены за подрывную деятельность в пользу иностранных государств. Итак: Леонид Ильич медленно, но верно сдаёт позиции по здоровью. Он сильный человек, но последний инсульт его подкосил. Его умственная деятельность нарушена, мозг ослаблен и не может далее функционировать в прежнем режиме. Что вы можете сделать для него?

– Дело сложное – слегка подумав ответил я – первый путь – просто слегка оздоровить. Слабым заклинанием. Восстановить его до уровня присущего его возрасту здоровья. Конечно, оно улучшится, но надо понимать, что это будет только средний уровень здоровья, присущий пожилому человеку. Понятно, да? Понятно. Путь второй: я полностью перестраиваю его организм так, что к нему вернётся возраст двадцать лет. Будет просто молодой двадцатилетний Брежнев – всё в нём, будет соответствовать двадцатилетнему человеку. Абсолютно здоровый, молодой, свежий. В том числе и его лицо – лицо двадцатилетнего парня. Но как воспримет это страна? Не будет ли это воспринято так, что настоящего генсека подменили на какого-то молодого парня?

– Это неприемлемо – в один голос ответили мои собеседники – руководитель страны не может быть двадцатилетним парнем. Исключено.

– Есть и третий путь. Но он довольно неприятный. То есть – я могу провести полное омоложение, а затем придать лицу генсека те черты, которые присущи…ну, например, сорокалетнему мужчине. То есть – получится, что он где-то полечился, слегка омолодился, и снова на своём месте. Но для этого мне нужен его портрет – портрет сорокалетнего Брежнева – чтобы я смотрел на него, и переделывал его черты. А ещё – куча всяких ингредиентов, в том числе – пол-литра крови Леонида Ильича. Свежей крови, взятой не позже, чем за несколько часов до операции.

Мужчины долго молчали, фиксируя меня взглядами, затем один из них спросил:

– Вы гарантируете результат?

– На девяносто девять, и девять десятых процента. Самое главное, чтобы те ингредиенты, что нужны для осуществления заклинания, были настоящими. Если это слёзы девственницы – то она должна быть настоящее девственницей – то есть, девственная плева цела, но есть и другие способы заняться сексом. Так вот – чтобы она была абсолютно чиста в этом отношении, невинна, как росток пшеницы. Если произойдёт ошибка – результат не гарантирован. Может совершиться неконтролируемая мутация. И что получится – я не знаю.

– Вот чёрт! Чем мы занимаемся, мы, атеисты и коммунисты! – буркнул один из мужчин и потёр лоб тыльной стороной мосластой руки – слёзы девственницы! Представляю, как мы приходим в школу…

– Хватит! – прервал его второй мужчина – важен результат. Нам нужен результат, и мы его добьёмся. А как – это подумаем потом. Иван, продиктуйте нам необходимые ингредиенты. Мы всё добудем. Записываю.

Я начал диктовать, и по мере, как мужчина записывал мои слова, брови его поднимались всё выше и выше. Поставив точку, он вздохнул, и сказал:

– Представляю, как я буду ЭТО докладывать начальству… Ладно – ерунда, ничего невозможного тут не вижу. Нацедим мы этих слёз и отстрижём когти у сапсана, наши возможности если не безграничны, то простираются очень, очень далеко. Главное, чтобы результат был. Вы ведь ни разу ещё не делали операций по изменению внешности человека?

Глаза мужчины буравили меня, как два сверла, и я как можно более невинно улыбнулся, и ответил:

– Нет. Внешности – не делал. Но я знаю, что это можно сделать. Во всяком случае – ведь ничего не изменится? Если уж совсем приспичит, вы сможете гримировать Леонида Ильича каждый раз, когда он выходит к людям. Есть костюмеры, есть гримёры – сделают из него старика за милую душу.

– Может это и выход – задумчиво сказал мужчина – зачем нам тогда его изменение внешности?

– Ну а вдруг пудра осыплется, кто-то заметит? И что тогда будет? – с усмешкой заметил второй мужчина – нет уж, если делать, то с умом. Как следует. Только вот что, товарищ маг – мы официально вам заявляем, что если генсеку будет нанесён вред, а тем паче вы попытаетесь как-то взять его под контроль – вы за это ответите головой. Вашей, и головой вашей жены. Вы это понимаете? – глаза мужчины снова буравили меня, как электродрелью и я с содроганием представил всё, что может произойти, если они меня расколят. Ну я-то ещё может и выберусь, а вот Маша…могу и не успеть. Могу не успеть. Но и не попытаться было бы просто глупо.

– Всё понятно. Когда мы встретимся с товарищем Брежневым?

– Имеете в виду, когда вы сможете начать лечение? Когда мы соберём нужные вам ингредиенты, не раньше. Мы вас известим об этом.

– Скажите…а Леонид Ильич в курсе происходящего? Дело в том, что необходимо его согласие. Он – согласен на операцию такого рода?

– С ним беседуют на эту тему – уклончиво ответил комитетчик –предварительно, скажу, что Леонид Ильич очень ответственный человек, в высшей степени ответственный, и всегда делает то, что необходимо для Партии и страны. А сейчас необходимо, чтобы он был здоров. Вы с ним встретитесь завтра, в одиннадцать утра. Вам назначено. Обоим – я же знаю, что вы против того, чтобы ходить куда-либо без своей супруги. В общем – завтра вы встретитесь с генсеком и всё обговорите. Да – вот ещё что – не беспокойтесь, что вас всегда будут сопровождать охранники. Всегда и везде. Вы слишком важны для страны, вас нужно должным образом охранять – мало ли что случится… (Сбежим, например! – с усмешкой подумал я) И вот ещё что – за операцию вы получите сто тысяч рублей – премия. За работу…и молчание. Страна умеет ценить тех, кто работает на неё. И умеет наказывать тех, кто ей вредит. Учтите это.

Домой мы ехали молча. Маше ужасно хотелось поговорить, она всё время пыталась раскрыть рот, что-то спросить, но я показывал ей пальцем – молчи! И она разочарованно затихала. Машина, само собой, была нашпигована подслушивающей аппаратурой, так чего тут распинаться? Неожиданно пришло в голову:

– Меняем маршрут. Отвезите нас в ресторан.

– Какой ресторан? – спокойно спросил водитель, невозмутимо державший баранку пальцами, похожими на сосиски. Похоже, что он мог ими завернуть в трубочку лезвие штыковой лопаты.

– 'Арагви'. Я другого-то и не знаю – усмехнулся я.

– Хорошо. Едем в 'Арагви'

Маша удивлённо посмотрела на меня, подняв брови – знала, что я не особенно люблю походы по увеселительным заведениям, чего это мне взбрело в голову? Я тихо ответил на незаданный вопрос:

– Поедим. Проголодался я. На людей посмотрим. Поговорим…

Она понимающе кивнула и расплылась в улыбке – всё-таки женщины обожают хождение по ресторанам, а ещё больше – по магазинам. А я ненавижу магазины. Ненавижу рассматривание барахла, примерки, ощупывание и оглаживание купленных вещей. Не мужское это дело – шастать по магазинам.

Швейцар у входа надменно посмотрел на нас с Машей, так, как будто перед ним появились две гниды, и пытаются проползти в общество людей. Только я собрался положить его сонным заклинанием, как нас обогнал один из охранников, пошептал что-то, и халдей склонился в угодливом поклоне (Теперь мне сам чёрт не брат! Так и тянет побеспредельничать – ведь я обслуживаю небожителей! Шутка, конечно, но не люблю угодливых халдеев. Сталкивался с этим явлением на службе и вне службы)

Роскошно, только и скажешь. Советский ампир, или сталинский ампир – так что ли, это называется? Цены смешные на мой взгляд – в наше время… Впрочем – если пересчитать на деньги и зарплаты – не такие уж и смешные. Это нам сейчас смешно – при наших доходах, а человек, получающих сто пятьдесят рублей зарплаты точно не может сидеть в таком ресторане. Впрочем – может. Пару часов. Оставив тут всю зарплату.

Нам стеснять себя не в чем. Заказал столько, сколько и не съем. А уж Маша тем более. Только тут почувствовал, как проголодался – сметал всё, как снегоуборочная машина, даже не разбирая вкуса. Потом заказал пива, и сидел, наслаждаясь ледяной жидкостью из запотевшего высокого бокала. Хорошо! Нет – с деньгами можно жить при любом режиме, это точно. Если тебе это позволяют.

Столики в ресторане заняты лишь наполовину – вечер ещё на начался, сейчас только около пяти вечера. Маша ела мало – поковырялась в салатах, размазала по тарелке чёрную икру, рисуя её помощью какие-то неведомые дали, и в конце концов изобразила домик с высокой трубой. Интересно, что мы сказал по этому поводу психолог? Что означает этот самый домик с крышей и трубой? Не жажду ли семейного очага?

Вдруг она подняла на меня глаза и спросила совершенно не то, о чём я подумал:

– Вань, а ты не боишься, что нам изгадят всё дело?

– Каким образом?

– А если в Системе не все желают возвращения здорового, энергичного генсека? Если они специально испортят тебе операцию?

– И как, например?

– Запросто. Вместо слёз девственницы – подсолённой водички. Вместо кости летучей мыши – кошачью кость с помойки. Вместо щепотки могильной пыли, взятой в полночь – горстку земли из фикуса. Ты не допускаешь это?

– Допускаю – угрюмо ответил я, скатывая из хлебного мякиша кусочек с ноготок. Потом приделал к нему головку, ножки, ручки – что тут сказал бы психолог?

– А если допускаешь – как ты можешь пускать это дело на самотёк? Ведь на кону стоит не только наше благополучие, а возможно жизнь нашего ребёнка!

– Как, кстати, себя чувствуешь? Не тошнит? Говорят – беременных начинает тошнить, а ещё – что они хотят чего-то странного.

– Я каждый день хочу странного – тебя, к примеру. И это не от того, что я беременна – хмыкнув, парировала Маша – ты не отвлекайся! Что ты сделал для того, чтобы изменить ситуацию? Чтобы защитить нас всех?

– Так, Маш – ты считаешь меня идиотом? Само собой – я не пущу это на самотёк. Кроме девственниц – не представляю, как я буду им заглядывать в вагину и определять – есть ли девственность, или нет. А ещё – задавать вопросы – 'Вы не занимались оральным сексом? А петтингом? А…' – в общем, эту проблему ты возьмёшь на себя. Может я и позвал тебя в этот ресторан, чтобы смягчить удар!

Маша поперхнулась от смеха, и не могла успокоиться минуты две. Потом вытерла салфеткой слёзы и выдавила:

– Ну, насмешил! Мдааа…незавидную ты мне участь приготовил. Только забыл, что я, в общем-то, врач. Хоть и психиатр, но нас учили всему, что мало-мальски нужно врачу. Чего-чего, но образование у нас на высоте. Мало того – я могу ввести эту девственницу в транс и выспросить у неё всё о половой жизни. Под гипнозом она расскажет мне всё, что скрыто в мозгу. Гарантия. Сколько тебе нужно слёз?

– Хммм…грамм сто, это точно.

– Тогда придётся штук десять этих самых девственниц терзать. Интересно – как в магическом мире добывают слёзы. Вот как из них выжимать слезу? Не избивать же их.

– Эй, зверь-зверина, скажи своё имя! Ты чего? Взяла луковицу и тычь им в нос. Ну да, и сама наплачешься, а кому сейчас легко?

– Только не мне – поджала губы Маша – кстати, раз пригласил в ресторан, может потанцуешь девушку?

– Хммм…почему и нет? Сейчас, погоди…

Я поднялся с места и пошёл к оркестру, настраивавшему инструменты. Они заинтересованно посмотрели на меня – не зря же я к ним пошёл, наверное бабло буду сулить. И верно. Поговорив с музыкантами, вернулся к своему столику. Оркестр заиграл, а я подал руку Маше:

– Мадам? Медленный танец?

Она улыбнулась и встала, оправив платье, сидевшее на ней просто потрясающе. Красавица! Или мне так казалось? Наверное, я всё-таки был в неё влюблён. Почему наверное? Я же уже сделал вывод, что в неё влюблён. А Василиса? И в неё влюблён! Только по другому…да какая разница, как я в кого влюблён?! Оркестр играет мою любимую песню, рука лежит на талии красивой женщины – о чём ещё думать, кроме как вести её в медленном танце?

Мы танцевали забыв обо всём – о том, что мне скоро предстоит уйти, о том, что наше счастье временно и жизнь неопределённа – были только двое, я, и моя женщина. Оркестр играл, солист пел на английском, и как ни странно, слова песни точно подходили к этому моменту

'Ещё вчера все беды казались такими далекими, А сегодня я не представляю своей жизни без них. Но я все же верю что когда-нибудь прошлое вернётся.

Как-то вдруг я стал уже не тем, кем был раньше, Надо мной нависла тень, Вчера настало так внезапно'.

Музыка стихла, и я обратил внимание, что танцевали мы не одни. Вокруг нас кружились несколько пар, разного возраста, но красивее, чем моя Маша, женщин не было.

Оркестр снова заиграл что-то плавное, медленное, и мы снова обнялись, утонув в глазах друг у друга.

Неожиданно в голову мне пришла одна мысль – я тихо прошептал слова заклинания, сделал пасс правой рукой, убрав её с талии Маши. И вдруг – в огромном зале потемнело, и откуда ни возьмись, появились сотни, тысячи разноцветных, сияющих бабочек. Их было тысячи, сотни тысяч – порхающих, радужных, красивых, как драгоценные камни. Оркестр, пискнув каким-то инструментом, затих, а танцующие пары начали ловить бабочек, не понимая, что это иллюзия. Пальцы проходили через 'тела' насекомых, а бабочки летели дальше, наполняя зал свечением и радостью (Заклинание иллюзии третьего уровня, применяется для представлений комедиантов). Потом начало светлеть, и бабочки растворились в воздухе, не оставив после себя ничего, кроме радостных воспоминаний…

Люди спрашивали друг друга – что это было? И никто не мог подумать, что этот пир духа устроил парень в скромном костюме, сидящий рядом с красивой девушкой, смотрящей на него влюблёнными глазами.

Конечно – ночью мы оторвались по полной – Маша была страстной, как никогда. Успокоились только глубокой ночью, выдохнувшись, как будто разгружали вагоны.

Лёжа на спине, и вцепившись в мою руку, Маша заявила, что намерена все ночи проводить со мной именно так – уж налюбиться всласть, так налюбиться! Пока не кончилось время, нам отпущенное судьбой. И тут же уснула, как будто у неё нажали кнопку выключателя.

Я немного позавидовал своей подруге – никогда не мог так просто вырубиться, и заснуть. В голову лезли всякие дурные мысли – а если? А вдруг? А что потом? В конце концов, я плюнул, и решил – какого чёрта? Если уж что-то случится, и я проколюсь с тем, что задумал – просто улечу, захватив с собой Машу, вот и всё. На том порешив – со спокойной совестью заснул.

Длинные коридоры, кабинет, обшитый дубовыми панелями. Человек за столом – ну никак не скажешь, что это глава огромного, могучего государства, которого боятся, и которое ненавидят. Это бред, что кто-то там любит Советский Союз. 'Любят' – пока деньги дают. Перестанет давать – тут же переметнутся к врагам Союза. Такова жизнь. А вот ненавидят – все. За силу, за независимость, просто за то, что он есть. И во главе – вот этот дедушка. Как выяснилось – больной, не совсем хорошо соображающий, с каждым днём всё более и более дряхлеющий и впадающий в маразм. Я читал о нём. Даже смотрел фильмы о генсеке. Честно говоря – из всех правителей России, он показался мне самым человечным – любил охоту, женщин, на самом деле радел за дело. И в его правление был самый длинный период покоя, когда люди жили, не думая о своём будущем, и знали, что всё у них будет хорошо. Главное – работай, живи по правде, и всё у тебя будет – квартира, машина, еда в холодильнике. Может, конечно, я по молодости своей идеализирую этого правителя, ведь я не жил во время его правления в нашем мире. Но этот мир ничем не отличается от нашего, с поправкой на то, что время здесь течёт медленнее.

Мы не можем этого заметить, но факт есть факт. Этот мир отстал от нашего очень намного. И если уж я попал сюда – почему не исправить те ошибки, что были допущены в нашем мире? И самая главная ошибка – развал СССР. Даже не ошибка – преступление, иначе его не назовёшь.

Мой дед, вспоминая о развале Союза, всегда стучал кулаком по столу и говорил, что Горбачёва надо расстрелять – он предатель родины, допустивший это безобразие. А рядом к стенке поставить Ельцина. Но главный негодяй – всё-таки Горбачёв. Если бы он не был бесхребетной прозападной скотиной, Советский Союз был бы жив! И не пролилось бы столько крови на Кавказе, и страна не хлебнула бы горя во время всех этих волнений восьмидесятых-девяностых годов, когда её буквально растащили на части, разворовали, расхитили подонки, теперь именуемые олигархами. Все они были близки к власти, а развал страны начался именно с того, что стареющий генсек упустил бразды правления из рук. Если бы он был разумен, если бы вовремя провёл реформы государственной структуры…как сделал Китай, незаметно ставший одной из самых могучих стран мира, при этом взяв самое лучше и у социализма, и у капитализма. Вот правильный подход к делу – говорил мне дед. И я это запомнил…

– Здравствуйте. Проходите – знакомый, глуховатый голос, аж мороз по коже прошёл. Встретиться с историческим персонажем – это ли не мечта любого историка? Да и просто человека, которому не безразлично наше прошлое. А ведь есть миры, где время течёт ещё медленнее…а если к Петру слетать? Или к Ивану Грозному? Только долго ли я там продержусь без того, чтобы оказаться в застенках?

Мы с Машей прошли по ковровой дорожке и оказались перед столом генсека. Он вышел к нам навстречу, грузно поднявшись, и протянул мне руку, оказавшуюся на удивление сильной и крепкой – настоящее мужское пожатие.

Про себя усмехнулся – почему-то он всегда любил целоваться с разными приезжими господами. В наше время это могло быть понято неверно… Всё-таки, мне кажется эти вот поцелуи признак маразма. Или во мне говорит патологическая брезгливость, снова вернувшаяся после возврата памяти? Может и так…

– Присядьте в кресла, поговорим – предложил генсек и уселся сам, тяжело, и отдуваясь от напряжения. Он действительно был сильно болен, и надо отдать ему должное – держался. Я много читал о нём – если бы не его окружение, боявшееся, что после его ухода всю эту шайку разгонят – он бы давно ловил рыбу и отдыхал на даче. Но таковы правила игры – и он им следовал. Стоять до конца. И всё тут.

– Мне тут наговорили про вас…вроде как вы колдуны? И можете снова сделать меня молодым? Это правда, ребятки?

– Правда, Леонид Ильич. Вот, Моя Маша, она была уже за тридцать лет, а теперь ей…не знаю сколько, но выглядит на восемнадцать-девятнадцать.

Брежнев внимательно осмотрел Машу, задержавшись взглядом на её груди, лодыжках и бёдрах, обтянутых тканью, а затем сказал, хрипловато засмеявшись:

– Да, хороша Маша…да не наша! А жаль. Хорошая девушка, приятная, красивая. Вот что, ребятки. Согласия на операцию я не дам.

Он ещё помолчал, и глядя на наши разочарованные лица, добавил:

– Если они не разрешат омолодить мою Витю.

– Какого Витю? – не понял я.

Генсек усмехнулся:

– Витю, Викторию Петровну, мою супругу. Зачем мне молодость, если я буду без неё жить. Нет, не нужно мне такой молодости.

– А она не против?

– А почему женщина должна быть против омоложения? – гулко засмеялся генсек – ну, насмешил! Ты спроси у своей супруги – она против омоложения? Это всё равно, как спросить у пчелы – она против мёда, или за? Ребята, скажите, результат стопроцентный?

– Хмм…в общем – да, если мне не подгадят.

– Как это? – не понял генсек – кто может подгадить?

– Те, кому не надо, чтобы вы вернули себе былое здоровье.

– Хмм…может, да. Может быть. Они привыкли за моей спиной кружить – могут подгадить. Так вы сделайте, чтобы не смогли. Вы-то на что?

– И действительно – на что? – пробормотал я под нос – сделаем, Леонид Ильич, сделаем.

– Ну и ладно. Идите отдыхать. Вас хорошо устроили? У вас всё есть?

– Всё отлично, спасибо.

– Это хорошо. Идите. И я тоже пойду. Устал сегодня.

Мы поднялись и быстро ретировались в коридор. Честно говоря, вид генсека оставил у меня гнетущее впечатление. Старик, развалина – какой из него правитель? И ему оставалось ещё шесть лет…

– Вот, всё по списку что вы мне дали. Двадцать пунктов – мужчина в сером костюме пододвинул ко мне дипломат, и откинул крышку – главная проблема была, конечно, со слезами девственниц. Да и другие ингредиенты тоже задали жару…

– Должен разочаровать вас. Я не приму слёзы, землю с могилы, кость летучей мыши и ещё некоторые ингредиенты без проверки. Мне было заявлено, что за успех операции отвечаю своей головой, и головой моей жены. Потому: я сам лично должен убедиться, что слёзы девственниц это слёзы девственниц, а кость принадлежит летучей мыши. Обеспечьте нам транспорт и подготовьте девственниц – жена их будет опрашивать и проверять. А также набирать слёзы.

– Хмм…я понимаю вас – кивнул головой собеседник – но должен доложить руководству. Он встал, и попрощавшись ушел, оставив дипломат лежать на столе.

Мы с Машей переглянулись, и она задумчиво сказала:

– Будь осторожен. Не нравится мне ситуация. Как бы проблем не было…

– С чем? С колдовством? Если нормальные ингредиенты – никаких проблем не будет.

– Нет, не с колдовством. С людьми…

Маша как в воду глядела. За последующие три дня мы пережили два покушения. Вернее – я пережил. И пережил с трудом. Казалось бы – кто может напасть на человека, которого охраняют агенты КГБ, и с которым постоянно ходят два мордоворота-шкафа? И как вообще возможно осуществить такое покушение? Оказалось – возможно.

Следующим утром я вышел из дверей квартиры, чтобы ехать в серпентарий за кожей змеи (могли ужа подсунуть, а нужна ядовитая змея). Спустился к подъезду, сопровождаемый охранниками – один из них шёл впереди, открывая двери, когда навстречу попался старичок – благообразный, профессорского вида дедок. Я посторонился, чтобы его пропустить, и вдруг почувствовал резкий укол в шею, как будто меня ужалила пчела. Хлопнул ладонью по этому месту, и…упал.

В последний момент, перед тем, как упасть, увидел, как этот 'старичок' вырубает двух моих мордоворотов, как беспомощных детей. Один ничего не успел сделать, второй уцепился за рукоять 'стечкина', но достать не успел. Послышались два хлопка, как будто кто-то щёлкнул пальцами – тихо-тихо, и здоровенные парни умерли, не успев осознать, что умирают.

Это потом я узнал, что они умерли, тогда мне было не до чего – яд, в специальных стрелах, который должен был гарантированно меня убить, парализовал моё тело, как оса парализует свою жертву. Я не мог двинуться, и практически не дышал. Старичок подошёл ко мне, лежащему с открытыми глазами, посмотрел на меня, и что-то сделал со своей тростью. Щёлкнула пружина, и из палки выдвинулся стилет, длиной не менее двадцати сантиметров. 'Старичок' прицелился и точно воткнул его мне в грудь. Дважды. Потом подумал, и занёс стилет над моим глазом, целясь вонзить его в мозг.

Спасла меня Маша – как она потом сказала, ей почудился какой-то шум на лестничной площадке, и она на всякий случай вышла посмотреть – всё ли со мной в порядке. Увидев, что человек заносит надо мной своё оружие, она вскрикнула, и тот промахнулся, ударив вскользь, рядом с глазницей. Лезвие пропороло кожу, проскрипело по кости и ударило в каменную ступень со стуком и скрежетом.

Больше киллер не успел ничего сделать. Маша включила своё главное, впрочем – пока что единственное своё оружие – Зов. Вероятно, что в этот момент она превзошла всех нимф в мире – киллера буквально скрутило дугой, он упал на колени, глаза его выпучились и он захрипел, подползая к моей жене.

Этого я уже не видел – сознание окончательно меня покинуло после второго удара в грудь, пронзившего сердце. Как сказала Маша, после того, как она взяла убийцу в оборот, и он подчинился её воле, ей был отдан приказ – убить себя. Что киллер и проделал с великим удовольствием – что может быть приятнее, чем доставить удовольствие своему божеству? Я помню, как меня захватила нимфа – все мои мысли тогда были направлены только на то, как бы получше исполнить её желания. И если бы она приказала – я бы убил себя…и что прискорбнее всего – даже Василису.

Убийца взял палку со стилетом, и глядя на мою жену влюблёнными глазами, вонзил лезвие себе в грудь. И упал замертво к ней в ноги.

Маша бросилась в квартиру к заветному чемодану, схватила с полки тетрадку, в которую записывала заклинания, выбрала нужное, схватила несколько ингредиентов, нужных для колдовства, надеясь про себя, что они всё-таки не фальшивые, и побежала ко мне. Через минуту она уже отчитывала заклятие, сложив колдовские предметы у меня на груди.

Вполне вероятно, что я выжил бы и без её оздоровительного заклинания – порезы в сердце закрылись через секунды, после их нанесения, яд замедлили процессы в моём теле и сердце сокращалось очень медленно, не мешая регенерации своих мышц, но сколько я бы пролежал в параличе, вот вопрос! Может день. А может неделю. Пока организм не избавится от введённого в него ядовитого вещества.

Как потом оказалось, оно было сродни яду кураре – парализовывало дыхательную систему и человек попросту умирал от удушья. Небольшие стрелки вылетали из устройства, похожего на авторучку – настоящее шпионское оружие. Смерть наступало мгновенно – у обычных людей. Видимо, киллер был предупреждён, что я не обычный человек. Потому он решил продублировать, так сказать – контрольный тык в голову. Слава богу – не успел.

Я очнулся через пять минут после того, как Маша закончила читать заклинание. Моя регенерация, плюс её заклинание – трепещи, яд кураре! Впрочем – трепетал я. Меня трясло, руки ходили ходуном, как со страшного похмелья, и похоже – сегодня мне уже не работать. И я остался дома.

Да, тут же набежали комитетчики, расспрашивали, вернее – допрашивали, узнавали, как всё было. На мои вопросы отвечали стандартным: 'Мы не можем разглашать, это государственная тайна!'. Мне всё это надоело, и я их послал – почти матом. Не хотите 'разглашать' – кто этот убийца и откуда он взялся – хрен вам, а не мои ответы. Только тогда они с кислой миной признали, что убитый является действующим сотрудником специального подразделения КГБ. Какого – они не сказали, но тут и так всё было ясно

Второе покушение произошло ночью, через два дня после первого.

После неудавшегося покушения и моего благополучного выживания, Маша категорически заявила что не пустит меня одного – никуда. И уж тем более ночью на кладбище. И увязалась за мной. На свою голову.

Ночь, луна освещает кресты, памятники, каменные надгробия. Я внимательно слежу за временем – нужна полночь. Могила, в которой лежит женщина с именем Анна – пришлось попотеть, разыскивая эту могилу. Передоверить дело никому не мог – тем более, после недавних событий.

Насыпав в стеклянную баночку земли с могилы, я заметил какое-то движение в кустах возле забора, и тут же сообщил об этом нашим охранникам – а их набралось целый десяток. Что, впрочем, не помогло – пуля пролетела на памятником, ударила меня в грудь, и пройдя навылет ранила Машу, стоявшую сзади. Хотя этот микроснаряд и был уже на излёте, ему хватило сил, чтобы пробить ей кожу и мышцы, застряв где-то возле ключицы. Стреляли из какого– то мощного оружия, такого мощного, что у меня из спину вырвало кусок диаметров сантиметров пять. Только ошмётки полетели. Хорошо хоть не в позвоночник – это было бы гораздо фатальнее. И ведь мы при этом были в бронежилетах!

Наша охрана открыла ураганный огонь в тут сторону, откуда велась стрельба, но было поздно – стрелка как будто ветер унёс. Ни одна пуля его не зацепила. А вот нам досталось. Ну я-то мог вылечить Машу, даже со сквозной дыркой у себя в спине, а вот Маша – без магических ингредиентов она была беспомощна. Так что мне предстояло терпеть до дома. Я и терпел. А весь заряд злости, ярости, боли и возмущения выплеснул на гэбэшников, неосторожно попытавшихся узнать у нас подробности ночной вылазки.

Я вопил, стучал кулаком, чуть не сорвал голос орамши. Потом опомнился – с сорванным голосом читать заклинания просто безрассудно. Или невозможно вообще. И затих.

Гэбэшник, слегка покрасневший от моих эпитетов и выражений, тусклым голосом сообщил:

– Мы вас поняли. Объясняю: не все в нашей структуре желают, чтобы власть не менялась как можно дольше. Есть те, кто хочет перемен. И они, предатели, собираются помешать операции. Заверяю вас – мы сделаем всё, чтобы повторения этих инцидентов не было. 'Инцидентов, чёрт бы вас побрал! Стрельнуть бы тебе в брюхо – узнал бы, каково это!). Вам будут выданы средства индивидуальной защиты, и…

– Да какой толк о ваших средств защиты? – вскипела Маша – всё равно как презервативы надели, а не бронежилеты! Ну, были на нас бронежилеты, и что? Навылет пробило!

– Это специальная снайперская винтовка – уныло ответил гэбэшник – бронебойные патроны. Против неё только одна защита – стальная броня. Но вряд ли вы согласитесь разгуливать в стальных костюмах. Есть только один способ на сто процентов защититься – сделать всё так, как задумано, и как можно скорее.

– Придётся – пожал я плечами, чувствуя, как зудит моя заживающая рана. Я до сих пор с трудом дышал – лёгкие ещё не успели зарасти как следует. Пуля пролетела сквозь них. Кстати – если бы я в тот момент не повернулся – пуля прошла бы сквозь сердце. Ну что же – будем, как говориться, работать! И как можно быстрее…