Глава 8
– Сотню, сотню на криволапого!
В ярко освещенном подвале дым стоял коромыслом. На подпольные бои собралось отребье со всей округи: криминал любого разлива, нищая шпана и торговцы ворованным с заводов барахлом. Дай волю полицейскому управлению, посетителей незаметного с улицы заведения можно было бы паковать сразу на выходе, раздавая любому десятки лет каторжных работ. Но до ближайшего участка – полчаса на пролетке, а то и больше, а ближе погонники и нос не кажут: заводские развалины на западе Города – специфическое место. Здесь не любят чужих, а найти дыру, куда при случае можно спрятать труп, – забот на пару минут максимум. Одно слово – Барахолка. Стихийный блошиный рынок в светлое время суток и тайная насыщенная жизнь все остальное время.
Шольц несколько раз ворчал, что хорошо бы зачистить бесконечные катакомбы, прорытые под обвалившимися заводскими цехами. Но как сама Изнанка была худшим отражением Солнечной Стороны, так и бандитские западные руины вобрали в себя всю мерзость Города, огрызаясь оружием на любую попытку наведения порядка. И если днем еще можно было без опаски толкаться в торговых рядах, то вот с заходом солнца добропорядочные граждане предпочитали убраться куда подальше. И благодарили судьбу, что местную вольницу приучили безобразничать в четко очерченных границах, установив законы мирного сосуществования.
В прошлые зимы агрессивные гости из Тени несколько раз устраивали кровавые оргии в здешних лабиринтах. Дело дошло даже до того, что на местных обитателей наложили отдельный оброк, оплатив с него работу крепких ребят, патрулировавших округу и бежавших на помощь при любой заварухе. Но после того, как дошлые аптекари начали продажу «горного зелья», у местных забулдыг наступили золотые деньки. Без остановки они посыпали темные углы, драили концентрированными растворами стены и поливали тропки среди снежных завалов. Знающие люди говорили, что объемы закупок для Барахолки занимали не меньше половины всей вонючей дряни, которую выпускали предприимчивые фармацевты. Раз у серьезных ребят водились деньги, за эти звонкие монеты можно было купить хоть черта в ступе, только плати. А когда в развалины вкачали тонны порошка, нечисть плюнула на обжитые подземелья и убралась дальше на запад, чтобы мелькать мутными тенями на бесконечных пустошах. Зато освободившиеся территории тут же заняли практичные люди, организовав множество доходных предприятий на любой вкус. Одно из них начало устраивать бои между отловленными монстрами, собирая полные залы каждый вечер. Вот и сейчас разгоряченная толпа верещала, грозя смести деревянную ограду. Сборщики ставок сбивались с ног, а громилы-охранники с трудом удерживали в руках шесты с петлями, контролируя взбешенных «питомцев».
– Ставки сделаны! Больше ставок – нет! – проорал коротышка в смокинге, и в клетку забросили три твари, дав возможность отражениям Тени разорвать друг друга на потеху публике.
Через минуту с залитого кровью пола баграми потянули трупы. Измочаленный победитель вцепился зубами в решетку, мечтая добраться и до людей, но сдох, получив пулю в голову. Разгоряченные боем зрители требовали продолжения, выскребая из карманов последние монеты. Потянулись по проходам продавцы «клопиков» – крохотных бутыльков с перцовкой или еще более крепким пойлом. Пока на трибунах готовились к следующей схватке, поднимая градус, к распорядителю пробился высокий мужчина в грязно-белом полушубке и сбитом на затылок шлеме ветролетчика. Похлопав по плечу карлика, визитер полюбовался выпученными глазами и спросил:
– Мне напели, что вы на бои берете любого с товаром. Это так?
– Ты хочешь участвовать? – не мог поверить собственным ушам кривоногий коротышка, вцепившись руками в замызганную жилетку. – Ты? Не помню, чтобы погонники у нас…
– Еще раз меня кто погонником назовет – требуху выбью, – холодно бросил Клаккер, пренебрежительно разглядывая сгрудившихся рядом охранников. – Я – по другому ведомству. И не надо меня с полицейским комиссариатом путать… Там – свои расклады, у меня – свои… Так что, балаболить будем или по делу поговорим? Как насчет зверя?
Буквально из воздуха вылепился хозяин заведения – бывший потрошитель банков, известный в миру под именем Арго Шепелявый. После одного неудачного налета рассерженные представители закона выбили медвежатнику почти все зубы, и теперь Арго щеголял стальными клыками, пугая окружающих блестящей улыбкой.
– Правила простые. Если зверь – твой, то за участие в вольных боях всего лишь десять грошей. С победы четверть от собранного с зала. Зато никто жалеть не будет, если того же шептуна кривозуб задавит. Хочешь без риска – плати четвертной, подбирай однотипных монстров, но тогда лишь сотая часть с выигрыша… Готов рискнуть?
Палач усмехнулся и помахал в воздухе небольшим мешком, внутри которого что-то возилось.
– Можешь хоть пять, хоть десять вражин против поставить, всех моя краля затопчет… Кому гроши платить?
Зрители зашевелились. Кто-то узнал охотника, и между забитыми до отказа рядами зашелестело: «Смотрите, смотрите, кто пришел!»
– Тогда ошейник сам цепляй, без него – никак. Не хватало еще, чтобы твоя гадость удрала и начала здесь клиентуру рвать, – довольно кивнул Арго и тут же зашептал карлику на ухо: – Зови младшеньких, они еще сегодня не выступали. Пусть своих бульдогов тащат, пусть покажут, что такое высший класс…
Покрутив в руках стальное кольцо, Клаккер отрегулировал зазоры, приоткрыл горловину мешка и ловко нацепил железку на тонкую шею будущего «гладиатора». Потом подошел к клетке, развернулся к трибунам и прокричал, пряча усмешку в уголках глаз:
– Ну что, господа ночные жители, кто на мою зверушку готов монетой подписаться? Кому денег не жалко?
Скрипнула дверь, и на бурый от засохшей крови пол шлепнулась нескладная тварь, больше похожая на рахитичную собачонку с облезлой шкурой и космами нечесаных волос на загривке. Худые бока топорщились тонкими ребрами, кривые лапы с трудом поддерживали нескладное тело. Даже морда походила на безвольно висящий кожаный передник мясника, украшенный по краю вереницей мелких зубов. По сравнению с только что дравшимися на арене монстрами боец палача выглядел совершенно непрезентабельно.
С трибун засмеялись, послышался свист. Но Клаккер лишь подцепил багор и острым концом подтолкнул животину поближе к центру клетки. Потом встал рядом с распорядителем и поинтересовался:
– Ну, как ты оценишь?
Карлик важно поправил котелок и протянул:
– Люди оценят. Сейчас другая сторона свое зверье выставит, тогда и посчитаем. Но сегодня твои не пляшут, честно говорю.
Охотник распахнул полушубок и стянул шлем с бритой налысо головы. Обмахиваясь им, как веером, прокомментировал:
– Люди? Да ладно, будто я не знаю, как вы тут народ морочите. Не успеет первый из крикунов глотку продрать, как заводилы орать начнут: «Слабый зверь, барахло притащили, морде выиграть без вариантов». И пока лохи билетики на мусорных бойцов скупают, серьезным монстрам порошком задницу скипидарите. С такой поддержкой кого угодно порвешь, лишь бы побыстрее подохнуть.
– Раз такой умный, чего пришел? Приперся, понимаешь, на честных людей наговариваешь, – насупился коротышка, потом попытался сохранить реноме: – Сам зверя приносишь, сам риски оцениваешь. На арене – все честно. Кто кого съел – тот и прав. Не нравится – топай, силком не держим…
– Подзаработать хочу, – осклабился палач, разглядывая суету в другом конце зала. – Попробую раз-другой, может, постоянным клиентом стану.
Шестеро здоровенных охранников тем временем подволокли к клетке две твари, похожие друг на друга, как близнецы: до полутора метров в холке, множество лап под бронированными боками, вереница острых шипов по хребту и злобно щелкающие клешни по бокам оскаленных морд. Гибрид мокрицы-переростка и краба из ночных ужасов.
Полюбовавшись на вытаращившегося палача, карлик весело расхохотался и покровительственно похлопал его по плечу:
– Вольные бои, все честно! И деньги назад не возвращают, охотник. Поэтому лучше бы ты сначала с народом наверху посидел, что к чему, присмотрелся. Но сам напросился, за язык никто не тянул…
Одернув засаленный фрак, коротышка вскочил на тумбу и заорал в зал, перекрывая налетающий волнами шум:
– Разминка! По просьбе любимого гостя, защитника Города и его окрестностей! Для нашего друга, только сегодня! Пара улиток от господина Жэра против собачки господина Клаккера! Не больше сотни на улиток, уважаемая публика! Ставки… Начали!
* * *
Арго поболтал стаканом, затем вылил остатки спиртного в рот. Сидевший рядом собеседник лишь чуть поморщился, уловив тяжелый запах.
– Зря вы погонника впустили.
– Он сам себя впустил. С таким бодаться – прямая дорога в могилу. Да и не работает он в полиции, у них отдельная кодла, с Тенью грызется.
– По мне – одним миром мазаны… А умнику давно пора крылышки подрезать, чтобы под носом не мельтешил.
Хозяин подвала скривился, разглядывая последние приготовления к бою:
– Общество Города решило не трогать охотника. От него пока пользы больше, чем вреда. Вот лето придет, нечисть окончательно законопатят – тогда и разберутся. Я же раньше самых прытких в петлю не полезу. Сказано – пусть небо коптит, значит, так тому и быть.
– Ну-ну, – усмехнулся гость. Потом неожиданно достал из кармана золотую монету. – Готов поспорить, что погонник финт какой выбросит. У него завсегда туз в рукаве. Спорим?
– Да ладно, – засмеялся бывший медвежатник, любуясь двумя «улитками», зажавшими в клещи одинокого врага. – Хотел гость по-быстрому деньжат срубить, да вот незадача, сел с шулерами в карты играть и проигрался… Даже спорить не буду.
Тварь Клаккера тем временем повернула морду к одному противнику, распахнула безразмерную пасть и заглотала монстра целиком. Мотнула головой еще раз, клацнула зубами – и сожрала второго. Две секунды – и поединок закончился, породив мертвую тишину в зале. Потом ошарашенные зрители заорали, кто-то радостно проверещал: «Я же говорил, говорил! Как мы угадали!», и в прокуренном подвале воцарился бедлам.
Собеседник онемевшего Арго медленно поднялся и процедил, назидательно ткнув острым пальцем в плечо:
– Этот лох любых шулеров разденет догола. И провернет у тебя под носом любую авантюру. А ты лишь будешь сидеть и глазами от удивления хлопать… Завтра в «Могильщике» встретимся, в обед. Не хочу больше здесь мелькать. Слишком странные у тебя клиенты гостят…
Клаккер тем временем достал из кармана новый мешок, размером куда как больше первого, и полез в клетку, пихать туда раздувшуюся от добычи тварь. С трудом выволок «зверушку» наружу, вернул охране ошейник и присел рядом с коротышкой, которого осаждали разъяренные зрители: ждать, когда выплатят честно заработанный выигрыш.
* * *
Ввалившись в кабинет, довольный палач сгрузил на свой стол гору пакетов со снедью и направился к приоткрывшему глаз кроку. Последние дни между ними установились на удивление дружеские отношения. Пропадавший в разных странных местах Клаккер приносил в карманах любимые угощения: то крысу, то остатки паука, то целую коробку сушеных тараканов. Талисман службы Сыска Теней с бо́льшим удовольствием жрал обитателей канав и помоек, чем творог и сметану, которые пытался предложить ему Шольц. Видимо, сказывалось долгое детство и юность крохотного монстра, проведенные без присмотра на улицах Города. В ответ на угощения охотник получил право чесать раскормленное брюхо и теребить хвост, выросший толщиной почти в руку взрослого мужчины.
В этот раз в клетку торжественно передали закопченную до каменного состояния рыбину, подернутую корочкой плесени. Дар был принят с благосклонным ворчанием, и в зеленый бок тут же вонзились острые зубы.
– Кстати, Гжелика откуда-то раскопала, что наша зверушка отпугивает своим присутствием других гадин по всей округе. И чем больше жрет, тем больше отпугивает, – глубокомысленно заметил Клаккер.
– Госпожа младший сержант, в отличие от некоторых несознательных работников, корпит над книгами и архивами. Зицц ей неплохую подборку материалов собрал, девушка учится и заодно потенциального врага изучает, – по привычке проворчал сыщик, принюхиваясь к запахам свежей сдобы.
– Врага? Знаешь, господин начальник, я тут на днях задумался… Да-да, с кем поведешься, так сказать. Периодически страдаю костными болями, когда мысли в голову забредают… Так вот – задумался и спросил себя, а кто для нас твари из Тени?..
– Это как так? – Шольц настолько удивился, что даже забыл на миг о нарождавшемся чувстве голода. – Расшифруй. Ты в последнее время начал говорить загадками.
– Да просто. Я говорю о том, что Тень для нас – сосед. И вместо того, чтобы кромсать все, что под руку попадется, можно было бы как-то договориться, научиться сосуществовать вместе, без убийств и потрошительства.
– Думаешь? Интересно, сколько дней Город протянет, если мы перестанем охотиться на тропах и отстреливать разную гадость ночами?
– До весны – легко дотянет… Последние серьезные случаи – все в пригородах. На здешних улицах для чужаков стало слишком опасно, они это быстро ощутили на собственной шкуре. И ушли. Почти все… Забредают совсем молодые и глупые, кого унтеры колошматят просто одной левой… Уже третью неделю количество вызовов сокращается. И не удивлюсь, если к середине весны станет совсем тихо.
– Ну, мелочь мы повыбили, а вот с остальным…
– Остальное – под вопросом. – Клаккер быстро накрывал на стол, вываливая содержимое пакетов по разномастным тарелкам и плетеным корзиночкам. – Да, изредка заглядывают вполне серьезные ребята, приходится за ними побегать. Чего стоит только чудо непонятное, которое вчера утром в банке Ахратовых отловил. Я умудрился на него сейф опрокинуть, так ящик заглотала, зараза такая, а потом скребла лапами по полу и все пыталась до меня дотянуться… И перед этим уже прожевала пару стульев и кусок стола, которыми в нее кидался.
– Именно. Хоть мы и сумели переломить ситуацию, но почивать на лаврах нельзя! – наставительно поднял вверх палец сыщик, выбираясь из нагретого кресла. – До весны еще месяц, а ты уже расслабиться предлагаешь. И дружить домами с Тенью, которая таких шуток не понимает.
Выглянув в коридор, палач проорал, заставив дрожать стекла в комнате:
– Дежурный! Самовар ставь! И давай наши бумажные души сюда, ужинать будем!
Шольц прочистил ухо мизинцем и вздохнул:
– Даже пещерные люди рано или поздно осваивают новые вещи… Слышал о такой штуке, как телефон?
– Ага. Звонить в дежурку, потом по всем телефонам архива, пытаясь отловить Зицца с Гжеликой. Я уж лучше по старинке… Давай, угощайся.
Выбрав самую большую булку, сыщик вдохнул аромат корицы и улыбнулся:
– Если так дело пойдет, то, может, и не стоит на Солнечную Сторону перебираться. Жизнь-то налаживается… Кстати, чего ты этот «чемодан с зубами» не прихлопнул? Вроде ты раньше деньгами не разбрасывался.
Клаккер хохотнул:
– Я столько новых слов узнал, пока мы сейф обратно добывали!.. Ахратовы были готовы меня вместе с нечистью прибить, все слезами по железяке обливались… А деньги, что – деньги… Я на этом «чемодане» куда больше заработал. Стаскался на Барахолку, на бои посмотрел. Знаешь такую дурную забаву?
– Знаю, – погрустнел начальник департамента, добывая следующую булку. – Редкостная гадость. Набирают на пустошах всякой дряни, потом на потеху ротозеям пластают. Жаль, руки коротки, вместе со всей Барахолкой прихлопнуть.
– Вот там сегодня и выступил. Зверье новое, для аборигенов непривычное. Подзаработал. Можно сказать, на честно добытое гуляем.
– А-бо-ри-ге-ны… Ты смотри, а я думал, это Гжелика у нас слова новые изучает.
– Ну, она мне книжки и подбрасывает иногда, – смутился палач, разгребая на столе пятачок под будущий самовар. – Но смысл-то не переврал, нет?
Шольц смахнул крошки и согласился:
– Не, складно используешь. Только вот зря по разным гадюшникам болтаешься. Ухайдокают где, как без тебя обходиться буду?
Охотник открыл дверь и помог дежурному унтеру затащить пышущего жаром пузатого монстра. Потом запустил друзей, дружной парочкой выбравшихся на белый свет из архивных закромов, и весело спросил:
– Кстати, отгадайте загадку. Какая мода одолела наших богатеньких жителей Изнанки? А? Слабо?.. Готов на вот это печенье поспорить, что не угадаете. – Подождав, пока иссякнет поток предположений, палач сжалился и продолжил: – Зверье у нас стали держать дома. Представляете? Мы крока прикормили, а разные состоятельные дамы и господа покупают с пустошей разную гадость и сажают дома на цепь. Оказывается, не одна госпожа Кхно любит, чтобы рядом с кроватью что-нибудь зубастое хвостом молотило.
– Они же их порвут! – возмутилась Гжелика, грея руки на горячих боках чашки с чаем. – Это наш обжора никуда уползать не хочет, а дикие твари – никогда к хозяину не привыкнут, удавят при первой же возможности.
– Именно, – согласился Клаккер, наливая себе вторую безразмерную кружку. – Вот только совсем безмозглых мало, народ все же страхуется. И цепляют на нечисть ошейники. Очень такие симпатичные штучки, с которыми сквозь стены не попрыгаешь. А если купить обновку подороже, то браслетик на руку, а на браслетике рычажок крохотный. Только зверюшка на тебя зарычала, рычажок тронул – и тварь чем-то неприятным долбанет, аж к другой стороне клетки отлетает. Буквально день-два дрессуры, и становятся почти шелковые…
– Удивительно, – открыл рот Зицц, с трудом осиливший первую и последнюю за вечер булку. Озвученная оценка происходящего означала, что великий архивариус изумлен до глубины души. Видимо, в отчетах пока нигде не встречалось описание необычной новинки.
Палач почесал сытое брюхо и откинулся на спинку стула:
– Я бы сказал – очень интересно и, возможно, опасно для нас. Если кто-то мастерит подобные ошейники, мало ли что еще ему придет в голову… Я натыкался на подобное еще с полгода тому назад. А сейчас дело поставили на поток. Я даже не поленился заглянуть на Барахолку, время потратил. Зато своими руками железки потрогал, посмотрел, как работают… Поэтому текучка у нас по накатанной бежит. Вам же предлагаю покумекать, как нам тайного специалиста найти. И желательно до того, как он что-нибудь эдакое учудит. Хватит с меня поваров-потрошителей и прочих горе-изобретателей.
– То есть мы думаем, а ты?.. – попытался внести ясность в план будущего сражения сыщик.
– А я – домой. Отсыпаться. И завтра, с новыми силами – на защиту Города… В конце концов, продовольствием я вас обеспечил, животину накормил, деньжат на очередную выплату за собственный дом заработал. Можно и отдохнуть. А то, если с вами сяду лобную кость морщить, остатки мозгов растеряю. Нет уж, это вы сами. Вам за это платят, между прочим…
И не давая возможности возразить что-нибудь осмысленное, Клаккер подхватил полушубок, сместился к дверям и уже с порога попрощался:
– Если что интересное нароете, можете объявление в газете тиснуть. Я теперь добропорядочный буржуа, по утрам просматриваю картинки в прессе. Зачастую очень занимательные вещи попадаются…
Посмотрев на захлопнувшиеся двери, Зицц счел нужным прокомментировать последний пассаж:
– Я оформлял подписку для нашего уважаемого господина Клаккера. Ровно два журнала: «Цветок Изнанки» и «Новинки вооружений Имперской пехоты».
– «Цветок»? – удивилась Гжелика. – Я и не слышала про такое. О чем там пишут?
Сыщик закашлялся, подавившись чаем. Но отдышался и все же решил сказать правду. Ведь если не он – то мало ли где девушка узнает:
– Это журнал для взрослых мужчин. Которые любят рассматривать слабо одетых женщин. Я бы сказал – очень слабо одетых… Можно лишь надеяться, что к лету работа станет не столь напряженной, тогда наш великий и ужасный убивец найдет себе другое развлечение вместо утреннего чтения прессы…
* * *
Глухо громыхнула цепь, и яркое пятно света от фонаря осветило помесь собаки и крокодила – верного сторожа подземной сокровищницы. Покосившись на хозяина, тварь недовольно оскалилась и убралась в сторону. Два шипастых ошейника на длинной шее надежно страховали визитера от попытки нападения. Отражения Тени не любили боль. А чтобы нажать рычаг на браслете – много времени не надо. Чуть окрысился на проклятого человека – и биться потом в конвульсиях. К чертям… И человека, и этот холодный мрачный мир…
Повозившись с засовом, мужчина приоткрыл дверь и протиснулся внутрь. Поморщившись от спертого воздуха, проворчал:
– Веркер, сколько раз просил не курить здесь? Дышать нечем. Каждый раз – как в преисподнюю попадаю.
В слабоосвещенном подвале раздался шум, из сваленных в углу груды тряпок высунулась лохматая голова. Хозяин комнаты поморщился, прикрыв глаза от яркого света, и сипло спросил:
– Выпивку принес?
– Вчера только бутылку приносил! – рассердился посетитель, но одетый в рванье мужчина, больше похожий на изможденного бродягу, лишь сплюнул:
– Это было вчера. На улицу все равно не выпускаешь, так хоть выпить.
– На улицу? Да не проблема… Хоть сейчас. Вот только проверю, чтобы потрошитель рядом не ошивался – и сию минуту… Я полдня потерял, все проверялся, чтобы не увязались за мной. А ты лишь ворчишь, все для тебя Бриц делает не так, все жить мешает.
Бывший собеседник Арго Шепелявого подошел к заваленному инструментами столу и вытянул из груды железок проклепанный ошейник.
– Узнать бы, кто навел, кто про тебя слух пустил. Не зря ведь погонник крутиться рядом начал. Все под нас подкопаться хочет.
Мастер лишь зло усмехнулся, разглядывая исподлобья, как Бриц роется в обломках. Потом ему надоело слушать, как железки брякают одна о другую, и он открыл рот:
– Десять штук, как заказал. Вон, у дверей, в ящике сложены… И завтра спиртное не забудь. Надоело от кошмаров ночами просыпаться.
Гость погрозил пальцем, натянул на лицо фальшивую улыбку и шагнул к готовым изделиям:
– Сопьешься за месяц, Веркер, что без тебя делать буду? У нас очередь из желающих – уже с половину Города. По серебряку за каждый ошейник платят, почти не торгуясь. А ты – лишь бы дно у бутылки разглядывать… Я думаю, за неделю тебе лучше место подберу, безопаснее. Поближе к пустошам… Туда и переедем. Нечего глаза ищейкам мозолить. Там и погулять можно будет, и без лишних глаз рядом.
– Хоть сегодня, мне без разницы… Но я серьезно – завтра без литра заявишься, останешься без товара. Будешь сам слесарить, молодость вспомнишь.
И не обращая внимания на ворчание заказчика, мастер зарылся обратно в тряпки. Но не заснул, а лишь лежал и слушал, как Бриц гремел железом, складывая его в мешок, а потом осторожно выбирался в коридор, отогнав охранника. Уже задремывая, Веркер неслышно прошептал, еле шевеля губами:
– По серебрякушке он продает, как же. Твои же охламоны язык за зубами держать не могут. Пять золотых за ошейник, да еще с руками отрывают… Потом жрет в лучших кабаках и баб тискает, а меня в подвале гнить оставил… Знал бы, что так обернется, сам бы к охотникам вышел, еще осенью… Дерьмо…
* * *
Сани медленно ползли по заснеженной улице, слабо покачиваясь на укатанных до каменного состояния кочках. Кутаясь в теплую шубу, Гжелика внимательно слушала начальника департамента, гордо восседавшего рядом:
– Как только вы подборочку с Зиццем по богатым любителям дряни сделали, я задумался. Крутилось в голове что-то эдакое. Крутилось, вертелось. А потом – раз… Все отмеченные люди, так или иначе, пересекались с одним милым человеком: господином Луми. Забавный старичок, который успел в молодости поучиться в университете, потом околачивался рядом с Таможней, торгуя разными скользкими товарами. Обзавелся обширными связями и стал посредником между местными богатеями и дном Города. Одурманивающие травы, чистенькие девочки на вечеринку, шепнуть, чтобы вернули за вознаграждение украденный любимый сервиз, и тому подобное. В серьезный криминал не лез, старался лишний раз не попадаться полиции на глаза. Лет пять тому назад отошел от дел, хотя по мелочи мог поспособствовать старым знакомым.
Сани остановились, сыщик выбрался на улицу и подал руку девушке:
– Вот, как говорится, свято место пусто не бывает, поэтому господин Луми оставил за себя племянника, редкостного обалдуя. Для нас важно, что этот молодой человек не знает в лицо никого из Службы Сыска. И после намека от посредника готов уступить нам пойманную утром тварь с пустошей и ошейник для нее. Так что за эту ниточку потянем, а дальше будет видно. Свою роль помнишь?
Двери открыл прыщавый юноша с волосами, залакированными до сплошной непробиваемой корки. Неестественно радостно улыбаясь, продавец начал суетиться перед уважаемыми гостями, пристроив тяжелые шубы на вешалке, а потом организовав кипящий чайник с угощениями на маленьком столике. При этом он непрестанно трещал, словно сорока, глотая куски слов и предложений:
– Лучший, лучший товар для вас! Вас! Да!.. Шипохвост, отличный страж для загородного особняка… Показать можно прямо сейчас, а тренировки закончат через неделю!.. Если хотите, можем украсить ошейник гравировкой, или…
– Серебром! – подала голос Гжелика, наряженная в невообразимое количество блестящих побрякушек. – Я думаю, мы украсим серебром, правда, пупсик? У этой мымры из судостроительного был такой ушастый, с клыками. И гравировка на полированном железе… Фу, какая пошлость!
– Мда, – изобразил согласие Шольц, с подозрением разглядывая мутную фарфоровую чашку с дымящимся чаем. Если не знать, кем был сей важный господин на самом деле – его легко можно было спутать с разбогатевшим заводским воротилой, чьи толстые рожи мелькали последнее время в ратуше с завидной регулярностью. Шерстяной костюм, галстук с бриллиантовой заколкой, хронометр-луковица на толстой золотой цепи – образец удачливого дельца Изнанки.
– Поэтому серебром! Вы покажете, какая там штука нужна для зверя, и я завтра пришлю человека со слитком… Мастер по серебру у вас есть?
Племянник господина Луми успел завершить калькуляцию будущей «усушки и утруски» и теперь преданно поедал глазами богатую дуру:
– Разумеется! Лучший в Городе! Исполнит любой заказ – и без дополнительной оплаты!.. Для нас честь иметь подобных клиентов, и…
Из-за дивана громыхнул пистолет, и пробор молодого человека забрызгало кровью. Спокойный шипящий голос с легкими нотками сожаления прокомментировал:
– Вы представляете, с какими идиотами приходится иметь дело? Кстати, очень разумно с вашей стороны, господин старший обер-крейз, что вы не делаете резких движений. Как понимаете, у меня в руках двухзарядные «Гарды», а в упор я не промахиваюсь… Трех патронов вполне хватит, чтобы завершить нашу беседу.
Гжелика посмотрела на рухнувшего на пол мертвеца, потом чуть скосила взгляд на незнакомца, неслышной тенью так некстати материализовавшегося из тайной двери:
– Зачем было убивать? Вполне могли позже сказать, что заказ выполнить не удалось, что…
– Закрой рот, щепка. – В голосе мужчины прорезались злые нотки. – Я могу послушать твоего хозяина-погонника, но твое мнение меня не интересует…
Привалившись спиной к стене, Бриц почесал переносицу стволом и задумчиво спросил Шольца:
– Слушай, ищейка. Мы друг друга знаем. Благодаря твоим стараниям, я отмотал на каторге два года. И теперь такая отличная возможность поквитаться… Но, как человек честный, предлагаю сделку. Я хочу знать, что вы накопали и почему приперлись сюда, в дом Луми. За это обещаю – умрете быстро и легко. Сразу… Но если будете изображать из себя героев, тогда шипохвост сожрет вас по частям. Медленно… Его все равно кормить, а мне без разницы – будет тварь жрать вас живыми или мертвыми… Итак?
– Может, насчет девушки договоримся? – буркнул Шольц, глазами показывая Гжелике, чтобы та не шевелилась. – У тебя личный интерес, насчет меня вопросов нет. Но…
– Времена изменились, погонник, – лениво протянул бандит, с насмешкой разглядывая потенциальные жертвы. – И можешь не сопеть, я ваши штуки давно знаю. Чуть шевельнетесь – и по дырке в затылке. Каждому… Так что даже не пытайся лапать свой тайный пистолетик, или что там у тебя припрятано. Руки в гору, оба. И пальчики разжали… Вот так… Как только ладошки вздумаете опустить или шею почесать – так и вечная память…
Приоткрылась дверь, пропустив внутрь мрачного громилу.
– Бриц, их филер ждет на углу. Под извозчика нарядился, но я эту морду помню. Из соседнего участка.
– Идиоты… Даже человека со стороны взять не додумались… Ладно, здесь закончим, подсядешь с удавкой. Там место тихое, никому дела нет до соседей. Главное, чтобы на улице стрельбы не было. С человечком разберешься, одним скопом всех и оприходуем. Заодно тварь откормим… Иди пока, посмотри, чтобы больше никто рядом не околачивался.
Шольц лихорадочно пытался придумать выход из положения. Он вспомнил, где и как встречался со своим противником. Милый молодой человек, сумевший испортить отношения с родней, проиграв большую часть семейных запасов в карты. Потом одно время околачивался рядом со специалистами по взлому чужих бронированных чемоданчиков. Но пачкать руки в масле надоело быстро, и Бриц скатился к банальным грабежам, за что и был отправлен после поимки на каторгу… Будь сыщик один, он бы попытался укрыться за диваном и рискнул бы подстрелить мерзавца из тянувшего карман револьвера. Но Гжелика… Каким образом изловчиться, чтобы девушка не поймала пулю?
– Ну, как ты нашел это место? – вновь прозвучал вопрос, и ствол пистолета поднялся вровень с головой сыщика. – Три секунды на то, чтобы придумать красивую сказку. И лучше – поправдоподобнее… Раз…
– Я сопоставил два и два, вот и получилось, что племянник Луми как-то замешан. Все последние ошейники шли через него.
– Похоже, ты не врешь, – вздохнул Бриц и коротко хохотнул: – Представляешь? Единственное законное дело, и так неудачно все сложилось… Если бы не ваши крики о проклятой Тьме, можно было бы лавку в центре Города открыть! Товар – разбирали, как горячие пирожки. Чуть объявишь о новой партии, сразу очередь выстраивается. Только успевай деньги грести лопатой… Но ведь – нет, нельзя! Богатым ротозеям позволено спрятать монстра дома, чтобы дразнить соседей. А продавца – за решетку. Поскольку никто в ратуше не хочет выписать патент на торговлю нечистью.
– Люди могут погибнуть, – попыталась еще раз подать голос девушка, незаметно показав взглядом, что готова скатиться на пол, под ноги сыщику. – Ошейник сломается – и все, готовь труповозку.
– Тогда и ружья охотникам дома хранить нельзя, – усмехнулся подпольный торговец, поигрывая пистолетом. – Возьмет кто безмозглый да пристрелит родственничков. Чтобы мораль читать неповадно было… Так, последний вопрос: какого дьявола на Барахолке околачивается потрошитель? Что он там вынюхивает?
– Тебя ищет, – неожиданно прозвучал в комнате новый голос, и Клаккер подбил колени бандиту, заваливая тело на себя. Стволы «Гардов» взметнулись к потолку, один из пистолетов успел выстрелить, пробив дыру в побелке, а палач уже всадил тесак в грудь бандита. Провернув широкое лезвие, мужчина убедился, что враг больше неопасен, и свалил тело в сторону: – Минус три… Один внизу, приглядывал за санями. Второй в подвале, рядом с шипохвостом. И этот – третий…
Подойдя к столу, охотник понюхал чай, потом отхлебнул от чашки и поморщился:
– Остыл совсем…
Затем покосился на ошарашенные лица друзей и вздохнул:
– Знаешь, босс. В следующий раз, когда захочешь лично возглавить погоню, ты мне заранее скажи. Чтобы я по дороге соломки расстелил… Надо же было придумать – сунуться в чужое логово без подстраховки. Счастье еще, что я заскочил в департамент и переговорил с Зиццем. И вторая удача – что пацанята видели, как шипохвоста разгружали. Если бы не это, то я бы с мерзавцами поквитался. Потом. Но вот спасти вас – точно бы не смог.
– Да мы уже готовы были…
– Вы готовы были героически погибнуть. Парень вас бы положил, как беспомощных котят. Ладно, давайте в участок, вызывайте сюда команду. Я прихлопну тварь, что внизу сидит на цепи – и к нам вернусь. Там обсудим, что удалось раскопать…
Так неожиданно завершилась эпопея с «личным сыском» господина старшего обер-крейза.
* * *
Собраться вместе удалось только на следующее утро. Палач весь вечер потратил на оформление бумаг, помощь полицейским в обыске дома, конфискацию груды ошейников и пересчет денег в двух ящиках, забитых бумажными купюрами под крышку. После того как в ворохе мятых листов поставили последнюю закорючку, Клаккер успел еще заскочить в ратушу, где сдал тушку шипохвоста и полаялся от души с клерками о выплате премиальных. Домой он вернулся далеко за полночь и поэтому утром сидел на любимом стуле мятый и злой, как приконченная им вчера тварь.
Авантюрный вояж обсуждали мало, стараясь лишний раз не вспоминать о досадном ляпе господина старшего обер-крейза. Палач лишь попенял Гжелике, что та не прихватила с собой оружие и позволила врагу пробраться за спину. В остальном бритый налысо мужчина больше налегал на горячий чай и пирожки с мясом, купленные по дороге на службу. Когда солнце выкатилось на небосвод и окончательно рассвело, Клаккер спросил:
– Что делать будем?
Сыщик покосился на помощника и попытался сформулировать концовку будущего доклада. Слишком серьезную рыбу вчера прихлопнули, волна недовольства от богатых клиентов наверняка докатится до властей. Значит – надо отчитаться, не оттоптав при этом чужие высокопоставленные мозоли:
– Мы пресекли незаконную торговлю нежитью. При проведении ареста преступники атаковали силы полиции и были уничтожены. Собранные улики необходимо ликвидировать, чтобы пресечь дальнейший промысел.
– Это я понял, – отмахнулся охотник и потряс тяжелым мешком. – Я спрашиваю, с этим что делать будем?
Шольц удивился:
– Ты что, собираешься продать ошейники на Барахолку? Или сдать в ратушу, чтобы из-под полы фабрикантам загнали? Мы трупы тогда считать устанем.
– Что за день, – поморщился Клаккер, выбираясь к окну. Постоял, любуясь бликами солнечных лучей на укрытых снегом крышах, порылся в кармане и достал крохотное кольцо: – Ни ты меня не понимаешь, ни Гжелика… Зицца позвать – тоже будет глазами хлопать… Я спрашиваю – кто сделал эту безделушку? Кто наковал кучу железок, способных запечатать нечисть в нашем мире?
– Бриц, кто же еще? – удивился полицейский, раздумывая – стоит ли налить еще чаю, или пять чашек за утро вполне достаточно.
– Эта шпана? Хе, он в руках после каторги ничего путного не держал. Я не поленился, осмотрел пальцы покойника – там рядом ничего с кузнечным делом не было. Ни слесарки, ни работы с горячим металлом… Нет, Бриц лишь торговал, организовывал поставки и оплачивал загонщиков нечисти. У него хватило мозгов понять, какая полезная вещь свалилась ему в лапы, но создать подобное – бывшему медвежатнику-неудачнику не по зубам.
– Тогда кто это? – спросила Гжелика, внимательно слушавшая разговор.
– Вот это и есть главный вопрос, который я вам задал еще позавчера. И на который мы пока не ответили.
Девушка поежилась, вспомнив о «приключениях», и протянула:
– Выходит, впустую все? Посредник убит, ниточек у нас нет. Как будем искать?
Палач покрутил крохотный ошейник на пальце и усмехнулся:
– Искать буду я. Мастер в каждое изделие вкладывает кусочек нечисти. То ли шкуру с кого на лоскуты пустил, то ли когти постригает – не знаю. Но запах есть… А еще у нас есть целый мешок железяк, который позволит отследить, откуда растут ноги у горе-изобретателей. Где их логово… С одной безделушкой след не зацепить, а с мешком – я за полдня все закоулки проверю.
Сыщик решительно выбрался из-за стола и приказал, давя любые возражения в зародыше:
– Вместе пойдем. Унтеров посообразительнее подхватим – и вперед, по закоулкам. Хватит с нас неприятных неожиданностей. Гжелика – на хозяйстве, а мы – на охоту. И готов поспорить на премию, что ниточка приведет на Барахолку. Слишком много совпадений с этим гадюшником связано… И не надо сопеть обиженно. Сказал «на хозяйстве» – значит, здесь за старшую, за порядком присматривать…
* * *
Поздним вечером группа до зубов вооруженных мужчин добралась до заветного подвала. Местная шпана испарилась при одном виде полицейских, оставив лишь сопливого мальчугана. С интересом разглядывая дробовик палача, чумазый сорванец звонко обрисовал ситуацию:
– Старшие уже хотели звонить. Там Бриц зверье держал. Его люди сунулись, так всех порвали. И еще банду Лютера тоже порвали, когда они полезли чужие запасы проверить… Теперь боимся, что за нами придут… Дядь, а оно заряжено? Дай пострелять!
– Приходи завтра в обед в управление, постреляешь. Сам прослежу, чтобы настоящий револьвер выдали и патронов жменю. Как самому смелому.
– Не врешь?! – Глаза мальчишки загорелись азартным огнем.
– Чтобы я – и врал? Когда такое было… Лучше покажи, где в подвал еще лазы остались, чтобы ни одна зараза не ушмыгнула… Ты мне поможешь, и я завтра не зажмусь, все по-честному.
– Ты обещал, – солидно кивнул беспризорник и засеменил впереди отряда, показывая дорогу. – Ходы все завалили еще осенью. Там только один лаз и остался. Вон он, у битых кирпичей начинается…
Веркер медленно выкопался из груды вонючего тряпья и прислушался к грохоту выстрелов за дверью. Похоже, охотники за головами все же нашли мастера. И хитрые финты компаньона так и не помогли запутать следы. Подождав, пока шум утихнет, мужчина проверил пистолет, поудобнее перехватил рукоять и прикрыл сверху рваньем.
Загремел засов, и в подвал ворвались яркие лучи фонарей. Споткнувшись о порог, внутрь ввалился бритый налысо здоровяк, тащивший за хвост убитую тварь. Следом заглянул маленький толстый коротышка, покрутил головой, принюхался к спертым запахам и исчез обратно. Хозяин комнаты ждал, когда чужак поднимет обрез, чтобы опередить его, но палач бросил оружие на верстак, разгреб сваленные в кучу железки и устроился на освободившееся место. Потом приподнял за хвост мертвую помесь барбоса и крокодила и проворчал:
– И ведь уродится такое. Представляешь, сожрала, как минимум, пятерых, судя по остаткам обуви, а все ей мало. На меня тоже зубы скалить вздумала…
Веркер молчал, разглядывая гостя. Крепкий, легкий в движениях, мелкие шрамы на голове и лице, а от мощной высокой фигуры отдает запахами Тьмы. Разными. Злыми и добрыми, сильными и слабыми. Такое впечатление, что чужак провел больше времени за последней чертой, чем здесь, в Городе. Очень странный субъект.
Палач тем временем бросил под ноги зверюгу и добыл из кармана сверток с бутербродами. Из-за беготни по округе он так и не успел перекусить. Пошуршав бумагой, Клаккер добыл первую пирамиду из хлеба-сыра-мяса и набил рот. Жуя, ткнул пальцем в мастера и проворчал, рассыпая крошки:
– А ведь я тебя помню… Мы тогда в госпитале вместе болтались. Ты был в третьем эскадроне, который ходил в атаку на нечисть, что от заводских складов на слободу поперла… Точно! Вы еще с таким крохотным трубачом кидались подушками в сестричек и кричали, чтобы вас добили. А доктора послали так далеко, что вряд ли он до места добрался.
Веркер удивленно прищурил глаза, потом долго ковырялся в памяти, но так и не признал гостя:
– Извини, у меня на лица память не очень…
– А, мелочи. Меня просто мимо на каталке везли, вот твои кудри и впечатались… Ты в палате, а меня в тифозный барак, туда почти всех наших сгрузили, кого на улицах подобрали.
– В тифозный свозили умерших. – Мастер покрепче сжал рукоять пистолета. – Насколько я помню.
– Точно! – Клаккер доел бутерброд и потянул другой. – Меня и везли. Кишки наружу, все пузо нараспашку и вонь до небес… Повезло, что старый санитар в бараке кудесником оказался. Промыл какой-то жгучей дрянью потроха и заштопал… Я думал, что сдохну там же, на каталке. А нет, выжил… Хотя, может, лучше было бы сдохнуть…
В животе хозяина подвала заворчало, и мужчина смущенно прижал руку, давя голодный позыв. Охотник посмотрел на собеседника, потом на распахнутую за спиной дверь и хлопнул себя по лбу:
– Черт! Ты же здесь под замком сидишь! Сколько? День-два? Или больше?..
Замотав бумагу, Клаккер примерился и перебросил сверток на тряпки. Потом отряхнул крошки со штанов и спросил:
– Ладно, разберемся. Раз жив – уже хорошо. Только зачем ты с этим придурочным Брицем связался?
Грязный обитатель подземелья помолчал, потом подтянул подарок поближе к себе и зашуршал бумагой, зло огрызаясь на глупый вопрос:
– Потому что в одном дворе жили… А когда в Город вернулся, он был единственным, кто хоть как-то помог… Вот почему.
– А что на работу не пошел? На заводах постоянно людей не хватает. Руки-то у тебя золотые, отлично бы устроился.
– Потому что сам сказал, лучше бы нас добили тогда! – взорвался Веркер, сбрасывая тряпье. – Это тебе повезло, что выжил из кусков собранный! А мне твари ноги отгрызли, и все – только в канаву, подыхать! Вот, вот почему!
Клаккер посмотрел на штаны, завязанные узлами там, где должны быть колени. Потом медленно слез с верстака, подошел поближе и присел на корточки. В отсветах фонаря стало видно, что охотник сильно вымотался: морщины избороздили лицо, глаза обметало черными тенями. Протянув руку, палач медленно заговорил, длинными паузами отделяя каждое предложение:
– Пошли со мной, брат. Вместе подыхали, вместе теперь жизнь заново построим. Пошли, что тут гнить заживо… Чтобы я своего на Барахолке бросил? Да никогда… Слово даю, ни голодать не придется, ни совестью торговать ради заработка.
– Ты меня так хорошо знаешь? – оскалился мастер.
– Ты солдат, как я, не каратель. А солдаты людей ночами ради гроша не режут. Нет на тебе крови горожан? Значит, плевать на все остальное… Что нечисть кольцевал и помогал на богатеньких золото зарабатывать? Тоже мне, преступление.
Голодный мужчина молчал, судорожно дожевывая кусок хлеба. Потом вздохнул и убрал пистолет за пазуху, чтобы освободить обе руки и вцепиться в широкий ломоть мяса. Прежде чем набить рот, выдохнул:
– Зачем тебе калека? Обуза одна.
– Друг другу спину прикроем. И не кривись, так и будет… Пойдем, брат. Пора начинать жить заново…
