Глава восьмая
* * *
Она прислушивалась к себе – и ничего не ощущала.
Она бродила по комнате, садилась за работу и снова вставала, брела во двор, где верзила-Сит перебирал какой-то механический хлам, выходила за ворота, глядела на низкое солнце…
Она не была одна. Внутри нее поселился – на радость ли, на горе – некто, не бывший частью ее тела. Иной. НЕ ОНА.
Ник ходил за ней, как тень. Опасался лишний раз попасться на глаза – но сильнее боялся не успеть подать руку, когда Ирена оступится, и не пододвинуть стул, когда она захочет сесть…
Поначалу его опека раздражала ее. Но потом оказалось, что поддержка Ника бывает весьма кстати – особенно в часы, когда одиноко и тошно, когда нет сил надеяться, как прежде, только на себя…
Семироль много работал и, к Ирениной радости, часто и подолгу отсутствовал. Управляющий Сит получил, по-видимому, приказ не тревожить Ирену своим присутствием; Эльза окончательно переселилась в хозяйственные пристройки – похоже, что там, с коровами, и ночевала…
На опушке, в стороне от других деревьев, скрипела на ветру корявая сосна. На ветке-перекладине болталась черная траурная ленточка.
Сит вылетел в гостиную, и был он зол до красноты, и Ирена не испугалась только благодаря своей медлительности. Не успела.
– Доктор… ты ей, сучке, скажи. Она, типа, обалдела совсем. Ты ей скажи. Ты ее успокой, а то Ян ее успокоит…
Ник оглянулся на Ирену. Привычно, успокаивающе коснулся ее плеча. Обернулся к Ситу, холодно осведомился:
– В чем дело?
Сит открыл было рот – но в последний момент тоже посмотрел на Ирену. Поморщился:
– Пошли, доктор, я тебе объясню… И ей, сучке, объясню заодно. Кто она такая и что должна делать…
– Ни черта я тебе не должна.
Эльза редко появлялась в гостиной. Сейчас на ней не было привычного платка, короткие волосы торчали как придется, шарф на шее был вызывающе распахнут, открывая целое поле шрамов – старых, свежих, тонких и не очень…
– Ни черта я не должна тебе, кобель. Сам себя радуй. Или пусть тебе Ян резиновую бабу купит…
– Ах ты…
На пути разъяренного Сита обнаружился Ник. Ирена думала, что громила снесет тощего доктора без особых усилий – но вышло не так. Ник чудом ухитрился отбросить Сита, изменить траекторию его броска и направить управляющего мимо цели, в стену. Эльза, бледная, со стиснутыми в ниточку губами, даже не отшатнулась:
– Я думала… не будет уже… этого. Нет… здесь… – Эльза добавила несколько непонятных слов, и Ирена не сразу сообразила, что она попросту перешла на профессиональную лексику. Вероятно, не услышав этого хоть однажды, невозможно было бы представить, где, как и с кем доводилось «работать» теперешней скотнице…
– Пусти-и… – теперь Сит отбросил Ника со своего пути. Правда, кидаться на Эльзу во второй раз не стал – зато одним его взглядом можно было разделать старую говяжью тушу.
– Так, значит… Значит, типа, так. Ладно, Ян вернется…
Эльза замолчала. Три шнурка, казалось, лежали на ее лице – шнурочки-глаза, очень тонкий шнурочек – рот…
Ник обернулся к Ирене. Подошел, крепко взял под локоть:
– Ирена… пожалуйста. Вам нельзя волноваться. Совсем. Идите к себе…
– На мясо пойдешь, – сообщил Сит Эльзе. – Своими руками кину в печь шкурку твою пустую, вот Ян вернется…
– Жить надоело?! – рявкнул Ник. – А ну пошли вон, оба!..
Сит ощерился и вышел, грохнув дверью. Эльза стояла; шнурочек-рот, кажется, улыбался.
– Уйди, – сказал Ник тоном ниже. – Разберемся… Но неужели так трудно не нарываться?!
Эльза сползла по стене. Рыдала почти беззвучно, зато с обилием слез – ладони, которыми она прикрывала лицо, сразу сделались мокрыми.
– Ну елки-палки… Ирена, уйдите. Мы разберемся, все будет в порядке, только, Ирена, вам не надо…
Она подошла к Эльзе и присела рядом. Помолчала. Тронула трясущееся плечо:
– Ну… он же… не обращайте внимания, все будет…
– Из-за тебя, дрянь, – сказала Эльза сквозь рыдания. – Троня из-за тебя… сорвался… Создатель… ты ему наплела про Создателя. Про МОДЕЛЮ… Он и поверил…
Ирена затылком ощущала враз отвердевший взгляд Ника.
Поднялась. Молча прошла к себе, в одежде легла на кровать и натянула одеяло до самого подбородка.
* * *
Она не слышала, о чем говорили на другой день Семироль, Ник и управляющий. По выходе из кабинета адвокат казался спокойным, Ник – неестественно молчаливым, а на лице Сита обнаружилось некое мрачное удовлетворение.
Ирену никто не побеспокоил. Ник, против обыкновения, не напомнил о ежедневной прогулке, Сит даже не взглянул на нее, а Семироль, рассеянно кивнув, проследовал в библиотеку. В общество книг и магнитных рыбок.
Она вернулась к себе, села за компьютер и перечитала написанное накануне.
«Старый тополь рос не справа от ворот, а слева. Сообразив это, я некоторое время стояла, не в силах сдвинуться с места…
Петер говорил, что пребывание в ткани модели совершенно безопасно для здоровья.
Ветер пах осенью. Калитка скрипела уютно и привычно; я провела рукой по доскам, убеждаясь, что это не голограмма и не иллюзия. Ткань модели?..
Нет, я обдумаю все это потом… Когда сяду за компьютер и выведу белым по синему: глава первая…
– Сэнсей?
Движение в будке. Показалась одна лапа, другая…
Он ПРОСПАЛ мое появление?!
Радостный визг. Пес прыгнул мне навстречу – заспанный, странно маленький, со свалявшейся шерстью, неухоженный…
– Сэнсей, это ты?!»
Ирена оторвалась от экрана. Прикрыла глаза.
Все это было много слабее, чем пресловутые «первые рассказы», те самые, никогда никем не написанные, но все же существующие. Она ЗНАЛА, что рассказы принадлежат ЕЙ, что со временем она превзойдет их; день за днем тянулось соревнование, гонка за лидером – Ирена будто состязалась в мастерстве со своей тенью, с талантливейшей своей половиной, состязалась – и часто проигрывала…
Сегодня работа не клеилась вовсе. Одиночество, обычно желанное, теперь угнетало.
Семироль избегает ее. Если раньше у нее возникали на этот счет сомнения – то теперь им не осталось места; сделав свое дело, Семироль целиком и полностью отдал ее на попечение врачу. Оплодотворенную самку…
Она закусила губу.
И Семироль о чем-то подозревает. Неизвестно, что наговорила ему Эльза, неизвестно, что Трош наговорил Эльзе перед смертью – возможно, версия об Ирениной шизофрении теперь получила новое подтверждение. Психическая болезнь, и болезнь, как ни смешно, заразная – первой жертвой стал Трош. Эльза на очереди…
…В библиотеку Ирена вошла по инерции – надеясь, что Семироль давно оттуда убрался. Магнитные рыбки вертелись и покачивались, вампир-адвокат сидел, склонившись, над журнальным столом и перелистывал желтые подшивки старых газет.
– Ян.
– Да?
– Я вам не помешаю?
Он прервал свое занятие. Поднялся, подошел к Ирене, она механически отметила, что он в хорошей форме. Великолепный цвет лица. Короткие блестящие волосы стоят дыбом, как щетина на щетке. И при всем при этом – красные воспаленные глаза.
– Ян… я должна вам сказать.
Он помолчал. Неожиданно взял ее за руку; прикосновение не было противным, и она не стала высвобождаться.
– Вам нельзя нервничать, Ирена… В том, что случилось с Трошем, нет вашей вины. Так получилось. Просто последняя соломинка на спине верблюда…
Она молчала.
Семироль обнял ее за плечи. Привлек к себе. Она ощутила, как бьется его сердце – раза в два медленнее, чем у нормального человека, и в полтора раза медленнее, чем у Анджея Кромара…
– Ирена… если мы поговорим с вами о вашем бывшем муже – это не очень вас огорчит?
* * *
– …Странная, очень странная личность. Я навел кое-какие справки… Да, существуют все документы, подтверждающие гибель Анджея Кромара в автомобильной катастрофе. И в то же время нет ни одного свидетеля, никто как бы не присутствовал во время похорон… У него не было близких друзей. Родственник был один – вы… Бывший родственник. В день, аварии, как и в день похорон, вас не было в городе… Вы были неизвестно где. У меня разветвленная агентура… я нашел квартиру, которую Кромар снял незадолго до смерти.
Ирена сидела, крепко взявшись за подлокотники. В кабинете стоял полумрак, настольная лампа отсутствующе смотрела в потолок.
– Как вы себя чувствуете? Я вас не очень… нагружаю?
Она молча покачала головой.
– Вот… Милая женщина, квартирная хозяйка, узнала о гибели Кромара случайно, из газет. Очень переживала. Составила опись его вещей, дала объявление, честно ждала наследников… Не дождалась. Наследство, впрочем, было скромным – кое-какие вещи, велосипед, старый компьютер в нерабочем состоянии…
Ирена не выдержала:
– У Анджея – старый компьютер?!
– Вот-вот… Квартирная хозяйка помнит, что компьютер вроде бы был другой. Но ОСТАЛСЯ – этот… Да. И картонный ящик из-под телевизора, набитый бумагами. Хозяйка собиралась его выбросить – но я на всякий случай решил взять его себе… Ирена. Вы можете без ущерба для настроения рассказать мне немного об этом господине Кромаре?
Ирена поколебалась:
– А почему Анджей… вас заинтересовал?
У нее хватило мужества выдержать пристальный взгляд Семироля.
– Потому что, Ирена, именно этот человек неким образом связан с вашей… гм… назовем это странностью. Я продолжаю считать, что для потомства подобный психоз не опасен… Но я должен знать. В конце концов, может быть, я помогу вам?
– Я не сумасшедшая, – сказала она поспешно. – Нет никакого психоза…
Семироль недоверчиво покачал головой:
– Есть, Ирена. Что-то такое есть… Возможно, на почве развода. Уж поверьте, через мои руки прошло столько бракоразводных процессов… Всякое бывает, Ирена. Вы ведь меня не стесняетесь?
– Поздновато стесняться-то, – отозвалась она с нервной веселостью.
– Будете мне помогать?
Она нервно проглотила слюну.
– Ладно… пойдем дальше. Вот, имеем гору бумажного хлама, вырезки из газет, чистые листы, черновики, в которых нельзя понять ни слова… Ваш бывший муж не увлекался шифрами, анаграммами, чем-нибудь подобным?
Ирена уверенно помотала головой.
– Хорошо… Вот, это меня заинтересовало. Вырезка из газеты «Секреты следствия»… Желтая, между прочим, газетенка. И статья странная – откровения о некоем шумном процессе… Я такого процесса не помню. Несмотря на то, что помнить должен… Вот, в углу листочка видны номер газеты и дата… У меня есть этот номер в подшивке. Но такой статьи там нет. Любопытно, правда?
Она потянулась к желтому листку. Поднесла к глазам, тут же испуганно отшатнулась – на фотографии в центре запечатлен был полуголый труп…
– Не хватайте всякую гадость! Дайте сюда… Самое интересное, Ирена, что это не единственный подобный казус. Тут таких вырезок полно, и на большинстве видны число выхода и номер газеты, да не от руки написанные, а типографские, оригинальные… И ни одной – НИ ОДНОЙ! – я не нашел в подшивках. Возможно, господин Кромар занимался подделкой газетных заметок – ума не приложу, зачем это может быть нужно…
– Ян, – Ирена нервно потерла руки, сама себе напомнив муху на праздничной скатерти, – а фотографий… или чего-нибудь… не было?
Семироль потянулся к столу. Вытащил из груды бумаг стандартную фотокарточку-открытку.
Да, и время, и место она узнала с первого взгляда.
Парк. Крыльцо деревянного коттеджа, увитое, кажется, плющом… Вот виднеется коттедж их соседа, известного режиссера. Снимок сделан за пару дней до памятного заплыва – режиссер еще не знает, что его ждет…
Кажется, именно режиссера они попросили запечатлеть их. Снимок сделан рукой киномастера – Ирена и Анджей в обнимку, оба молодые и обаятельные, оба довольные жизнью…
Ирена молча вернула фотографию.
Сегодня ночью ее ждет бессонница. Зато сейчас лицо ее вполне равнодушно; порой не так-то плохо иметь замедленную реакцию…
– Что еще? – услышала она собственный спокойный голос.
Семироль пожал плечами:
– Все те же неразборчивые записи, в которых даже профессиональные шифровальщики никак не могут разобраться… И настенный календарь шестилетней давности. Или семилетней…
– Можно посмотреть?
Календарь пахнул пылью. Когда-то глянцевые листы теперь потускнели, кое-где проступали следы от чашки, жирные пятна, вроде как от подсолнечного масла…
– Ян… Скажите по правде. Вы думаете, что я сумасшедшая?
– Я думаю, что вы генетически благополучный человек с небольшой навязчивой идейкой…
– Подарите мне вот этот календарь, – Ирена прижимала старый хлам к груди и при этом улыбалась так счастливо, что можно было и впрямь принять ее за безумицу.
– Я рад, что вам нравится…
Семироль подошел, сел на подлокотник и внезапно и крепко обнял ее. Она испуганно затихла.
– Ирена… Я соскучился. Но в первые месяцы беременности… понимаете? Доктор не рекомендует… – и он улыбнулся.
Уши, вспыхнув, выдали ее смятение.
* * *
Ее комната была захламлена географическими картами, вырезками и атласами. Она почти сразу нашла то, что искала; волнение первых секунд, волнение, от которого кружилась голова и немели пальцы – это волнение скоро выветрилось, как дешевые духи, оставив Ирене холодный прагматизм исследователя.
Она чувствовала себя опытным препаратором. Спокойным, как боа-констриктор. Или даже как боа-констрикторский труп…
Она подобрала карты, точно соответствующие по масштабу. Она работала вдохновенно и тщательно; для того, чтобы довести задумку до конца, ей понадобилось каких-нибудь несколько часов.
И уже потом, посмотрев на дело рук своих, она испугалась.
И кому это можно показать? Нику? Яну?!
Облокотилась о подоконник. Подняла глаза к темнеющему зимнему небу:
– Халтурщик! Я поймала тебя, слышишь?
Небо молчало.
* * *
Вероятно, упырь-адвокат действительно обладал феноменальным даром убеждения. Вероятно, и аргументов для Эльзы и Сита у него оказалось предостаточно; во всяком случае, на ферме установился относительный мир.
Ирена избегала как Эльзу, так и Сита. Семироль сидел на ферме безвыездно – вероятно, считал своим долгом лично восстановить благополучие в хозяйстве.
Ирена смотрела на горы – и думала.
В то, что Анджей умер, ей не верилось с самого начала. Версия о его смерти пылилась в самом дальнем уголке ее подсознания; вероятно ли, что, инсценировав смерть, Анджей ушел из МОДЕЛИ в реальность?
Не очень-то вероятно. Хотя…
Возможно ли, что Анджея не устроила роль рядового обитателя МОДЕЛИ? Что, совершив как бы ритуальное самоубийство, он одновременно приобрел ипостась настоящего Создателя, того, чье место за облаками?!
Бред…
Повесть продвигалась к концу. Что будет в финале, Ирена не знала.
* * *
– …Вся жизнь у меня такая… разбитая… прогоняете меня, потому что противно, да?
Эльза говорила вполголоса, но с бешеным темпераментом. Ирена придержала шаг, не желая быть свидетельницей ничьих интимных разборок.
– Почему так всегда бывает… всякая скотина, кобелье вонючее лезет и лезет, а для настоящего человека… я вроде как грязная… Ну я люблю вас, ну люблю, почему ни одна сволочь не верит?!
Ирена остановилась. Дверь в кладовку была приоткрыта – Ирена живо вообразила себе Эльзу, на коленях стоящую перед Ником. И в следующую секунду – как они оборачиваются, заслышав ее шаги, как Ник смущенно улыбается, а Эльза краснеет до слез и выскакивает прочь…
Интересно, а как Эльза ведет себя на осмотрах?!
Сама того не желая, Ирена сделала еще полшага.
Тесная комнатушка кладовой заставлена была стопками чистого белья. Эльза сидела на полу; кроме нее, в комнатушке никого не оказалось.
Молящий взгляд бывшей шлюхи устремлен был на пестрый, оклеенный фотографиями простенок. Кому из белозубых лощеных киноактеров предназаначались ее признания?
Ирена скользнула мимо. Оглянулась только у дверей собственной комнаты. Остановилась, задыхаясь, но не от бега, а от стыда. Кажется, застань она Эльзу в объятиях Ника, да еще в экстазе – не было бы так стыдно…
Прозрачная крышка, которой она обычно прикрывала клавиатуру, лежала рядом на столе – в то время как Ирена точно помнила, что оставила клавиатуру закрытой.
Она удивленно оглядела комнату. Ключ лежал у нее в кармане; сюда давно никто не входил – по ее просьбе, даже пыль не вытирал – все сама, только сама…
Она пожала плечами. Подумала. Подошла к монитору, положила на него ладонь.
Монитор был теплый.
* * *
– …Что за дрянь вы смотрите, Ирена?
Она оторвала взгляд от ведущего телешоу, вопящего и кривляющегося на маленьком экране. Изобразила улыбку:
– Отчего же, очень смешно…
– Не притворяйтесь… Вас что-то огорчает?
Она помолчала.
– Ян, меня огорчает, что вы без спросу залезли в мой компьютер и… переписали повесть? Да?
Семироль уселся рядом. Подобрал с пола пульт, заставил жизнерадостного крикуна резко убавить громкость.
– Ирена…
– Ничего, – она пожала плечами. – Раз уж мое тело не принадлежит мне, что уж говорить о тексте… о каком-то там компьютере…
– Ирена, у вас повадки великого сыщика…
– А у вас – неумелого взломщика… Ну зачем?!
– Мне очень нужно было это прочесть. А вы бы мне не позволили. Ведь не позволили бы, точно?
Она молчала.
– Ирена, поймите… То, что вы в итоге остались живы – во многом заслуга этих ваших… рассказов. Как бы странно это ни звучало… А интересно было посмотреть на себя со стороны! – он неожиданно улыбнулся.
Она еле удержалась, чтобы не сплюнуть, как матрос в трактире:
– Да это же… это другое, это не… и она же не закончена!
Семироль вздохнул:
– Ирена… где вы провели эти злосчастные десять месяцев?
На экране взмахивали стройными ногами лихие смуглые танцовщицы. Их движения почему-то напомнили Ирене вязальную машину… или прядильную? Ритмичные взмахи бесконечной очереди палочек и крючков…
– А вы уже прочитали? – спросила она безнадежно.
– Да. Но, я надеюсь, вы все-таки отделяете… вымысел от реальности? Или нет?
Вот и все, устало подумала Ирена.
– Ян… я не сумасшедшая. Верите?
Он молчал.
– Ну так идемте со мной! – сказала она, резко поднимаясь. – Идемте, я вам покажу!..
* * *
Она включила весь имеющийся в комнате свет. Люстру, настольную лампу, торшер. Смела со стола хлам, оставшийся после ее исследовательской работы, взялась было отодвинуть компьютер…
– Куда? – Семироль с негодованием оттеснил ее. – Тяжести?!
Она закатила глаза к потоку.
– Смотрите сюда, Ян… Вот. Это календарь, тот, из бумаг Кромара, видите?
– Спокойнее, Ирена…
– Нет, это вы – спокойнее… Вот эти горы, видите, узнаете?
Семироль взял календарь в руки. Чуть улыбнулся:
– Да… Смотрите-ка.
– А почему тут написано «Каньон Пас, Южные Монтаньеры»? Мы-то в другом месте живем!
Адвокат присмотрелся. Пожал плечами:
– Ну и что? Кромар подделывал статьи в газетах, а теперь еще, выходит, и календари…
– …Подделывал календари семилетней давности. Ладно, его дело… Но вот карта…
Ирена волновалась. Путалась в страницах атласа; Семироль как бы невзначай положил ей руку на плечо:
– Не спешите…
– Смотрите сюда… Вот. Это Южные Монтаньеры. То место, что на всех картах мира называется Каньоном Пас… Вот этот участочек, обведенный карандашом, пятиугольник, видно?
– Ну и что? – медленно повторил Семироль.
Ирена развернула карту:
– Вот мы… Вот город… Здесь еще горы как горы. Здесь еще тоже… совсем старые. Полуразрушенные. Лес, луга, средняя высота не превышает… не помню сколько метров, но не так уж много. И вдруг – пики! Вечные снега! Все эти сумасшедшие хребты, из-за которых с фермы нельзя сбежать… Но ладно. Игра природы… Вот! Посмотрите же сюда! Вот этот пятиугольник, точка в точку! Кусок Монтаньер, пересаженный совершенно в другое место! Сдублированный! Вот я из карты его вырезала, тут масштабы совпадают… Если даже учесть обязательные искажения, погрешности… но совпадает же! Накладывается!
Семироль молчал.
Иренино доказательство, похожее на детскую игру-головоломку, выскользнуло из ее нервных рук, полетело на ковер – отдельно атлас с загнутым уголком, отдельно карта с вырезанным пятиугольным окошком, отдельно сам этот пятиугольник, желто-коричневый из-за обилия высоких гор… И еще одна карта, целая, с нарисованным контуром, с местом, куда без ущерба для карты легко можно вклеить кусочек Южных Монтаньер…
Семироль наклонился. Аккуратно подобрал все части головоломки. Выпрямился, усмехнулся:
– Ну и что?
– А ничего, – Ирена опустилась на кровать. – Я, конечно, отличаю вымысел от реальности… Хорошо бы послать эти мои изыскания в какой-нибудь географический журнал… Хотя нет, географический не напечатает. В какой-нибудь темный журнальчик, с хиромантией, чревовещанием, с пособиями по столоверчению, «удивительное – рядом»… Вот там напечатают в радостью, еще и гонорар пришлют…
Семироль молчал.
– Что вы со мной сделаете? – спросила она безнадежно. – Если я все-таки шизофреничка… Вы ошиблись во мне, Ян. А вернее всего – вам надо было набрать сразу несколько женщин, оплодотворить их всех и из многочисленного потомства выбрать самою удачную особь… А прочих…
Он закрыл ей рот ладонью. Ладонь была узкая и твердая; Ирена щекой вдавилась в пуговицу на его рубашке и снова ощутила биение его сердца – но теперь, как ни странно, пульс Семироля был чаще, чем у Анджея Кромара, почти такой же, как у нормального человека…
– Ирена… Не надо. ОН может услышать…
Его рука легла теперь уже ей на живот. Ирена замерла – прикосновение было приятным.
Проходили минуты.
Она не сопротивлялась. Опустилась на подушки, позволяя делать с собой все, что угодно…
Бесстыдно горели люстра, настольная лампа и торшер.
– Улыбаетесь, Ирена?
– Неприлично же… При ребенке…
Он коснулся ее губ. Впервые.
– Вы смеетесь, Ирена?
– Обычно начинают с поцелуев, а мы… заканчиваем…
– Ну, до завершения нам еще далеко…
Так что же, он понял? Все-таки ПОВЕРИЛ ей? Или…
Она закрыла глаза.
Пусть так. Не имеет значения.
* * *
По утрам она боролась с тошнотой. Ничего не хотелось делать, повесть так и осталась – без конца…
Ник возился с ней, как нянька. Делал комплименты. Развлекал. Вытащил откуда-то подробный медицинский фильм о внутриутробной жизни плода; сперва Ирена морщилась – но любопытство победило, тем более что фильм оказался в чем-то даже эстетским.
Дни. Недели. Месяцы. Страшноватое с виду, непропорциональное существо плавало вниз головой внутри собственного красного космоса, росло, обзаводилось отпечатками пальцев, ресницами, мочками ушей, ногтями…
Ирена смотрела, время от времени недоверчиво касаясь собственного живота.
* * *
Дни стояли солнечные, на ежедневную прогулку она выходила в темных очках на пол-лица.
Траурная ленточка на корявой сосне выцвела и стала бурой. Иногда к сосне, будто к могиле, приходила Эльза. Вот как сегодня.
Ирена сидела на стволе поваленного дерева, на четырех слоях пушистого пледа. Дальше идти было некуда – пришлось бы карабкаться по камням, против чего Ник категорически возражал…
Зато здесь, на каменной площадке, защищенной от ветра с двух сторон, было комфортно, как в парке.
Или как в прогулочном дворике хорошей тюрьмы…
Далеко внизу, у корявой сосны, стояла, задумавшись, Эльза.
– Ник…
– Да, я понимаю, о чем вы думаете… Да, бедняга. Самое печальное… Я скажу циничную вещь, но если бы нечто подобное случилось с Ситом – Эльза точно так же хранила бы его память. Ненавидела бы Троша… Да, Ирена. Она ужасно романтична, наша Эльза, хотя в жизни, наверное, не прочитала ни одного любовного романа… А главное, она все время пытается доказать себе, что умеет любить не хуже прочих – верно и преданно…
Ирена помолчала. Доктор привычно болтал, развлекая ее и провоцируя, но за словами его стояло невысказанное, просто стояло, не считая нужным даже спрятаться, в полной уверенности, что Ирена, увлеченная историей Эльзы, не обратит на него ни малейшего внимания…
– А вы как доктор вынесли вердикт: Эльза любить не умеет?
Вопрос получился по-идиотски серьезным. Ник вздохнул:
– Коров, зверят… очень любит. По-настоящему.
Ирена вспомнила Эльзин монолог в кладовой. Беседы о любви с киноактерами – занятие для десятилетней девочки, а не для…
– Ник… а у вас с ней что-то было?
Эльза шествовала к калитке. В последнее время она перестала по-старушечьи горбиться, держалась прямо и даже порой улыбалась, как раньше…
– Конечно, – отозвался врач после паузы. – Когда она только появилась здесь… я ее успокаивал, адаптировал и лечил. И она вообразила, что любит меня даже больше, чем своих телят. Нет, не извиняйтесь, Ирена… Вы ничего не спросили бестактного. В том, что Эльза нашла на ферме свое счастье – во многом моя заслуга. И не беспокойтесь, с Эльзой все будет в порядке… она придет в норму. Все перемелется… Время, Ирена. Идемте обедать…
Она смотрела, как он отряхивает плед. Сворачивает, прячет в сумку. Солнце склоняется за зубцы гор – возможно, где-то в Южных Монтаньерах кто-то точно так же смотрит на этот пейзаж, только там, наверное, куда теплее…
– Ник, а вы читали Эльзе стихи?
Он удивленно обернулся:
– Что?
Ирена усмехнулась:
– Интимная близость как-то ведь должна отличаться от рутинного приема пациентки? Вот я и подумала, что, наверное, стихи…
Некоторое время Ник смотрел на нее, разинув рот. Потом свирепо ухмыльнулся:
– Знаете, другой на моем месте обиделся бы… Что же, рассказать вам в подробностях, как я возвращал Эльзу к жизни?
– Не надо, – сказала Ирена поспешно. – Верю…
– Давайте руку, тут склон…
Она послушно положила ладонь на сгиб его локтя.
Прогулки с Ником дисциплинировали ее. Не давали опуститься. Не давали забыть о внешности, расслабиться, поглупеть…
– Я вас точно не обидела, Ник?
Он хохотнул:
– Отомщу… Хотите, почитаю вам стихи во время осмотра?
Она почему-то смутилась.
– Кстати, Ирена… чем вы озадачили Яна? Я вижу, вы чем-то его серьезно озадачили…
Она таинственно улыбнулась:
– Это сюрприз…
– Вы сообщили ему, что в вашей семье существует традиция рожать тройню? – радостно осведомился Ник.
Рванул ветер. Ник свободной рукой накрыл Иренину ладонь:
– Холодно? Идемте скорей…
Его рука была теплая, она ощутила это тепло сквозь тонкую перчатку.
– Ник, я давно хотела спросить…
Что это? Он насторожился?
– Ник… А кто будет ухаживать за… новорожденным? Что, Ян привезет приговоренного к смерти педиатра? Кормилицу? Няньку? Или… поручит ребенка Эльзе?!
Он укоризненно пожал плечами:
– Неужели вы думаете, что… мы не справимся? Да Ян что угодно сделает, вся ферма будет работать на этого ребенка… У меня будут справочники, учебные фильмы, любые лекарства, любое оборудование… Если понадобится, даже инкубатор…
– Да, – сказала Ирена, глядя в снег. – И первое его слово будет, наверное, не «мама», а «инкубатор»…
– Ирена?! – Ник взял ее за плечи и развернул к себе. – Что же вы?..
Она высвободилась.
– Ирена, – он снова взял ее за руку. – Я вас умоляю, не надо ЭТОГО… Обо всем договорились, все решено… Вы будете свободны, уедете… Мы будем вспоминать о вас – по-доброму… И у вас еще будут дети. Девочки, мальчики, сколько угодно, у вас очень благоприятное… строение…
– Специалист, – сказала она горько.
* * *
Они с Семиролем старательно избегали разговоров об Анджее Кромаре, о его странностях, газетных вырезках и календаре. Иногда Ирене казалось, что Семироль мрачен – но причиной тому могли быть и обычные текущие дела. Вряд ли уравновешенный вампир подхватил бациллу безумия и теперь, подобно Трошу, теряет веру в непоколебимость мироздания…
Точно так же не принято было говорить о незаконченной повести. Ирена уверилась было, что Семироль благополучно вытеснил повесть из сознания – когда однажды он спросил ее, как бы между прочим:
– Это место, где ваша героиня вошла в ткань МОДЕЛИ… Вершина холма? Какого?
Перед удивленной Иреной легла на стол топографическая карта; она узнала свой дом, дома соседей, дорогу…
– Здесь, – она показала пальцем. – Именно здесь… Отсюда дорога видна как бы подковой… Там…
– И шли навстречу две машины, желтая и белая, – снова как бы невзначай проронил Семироль. – Именно туда вы приводили следственную группу, чтобы якобы показать тело еще одной жертвы… Зачем?
– Нервный срыв, – сказала она еле слышно.
– Хорошо… А ваша героиня, приведи она следователей на холм, на что бы она рассчитывала?
Ирена проглотила слюну:
– Она хотела ВЫЙТИ. Здесь воротца, два прутика с тряпками… Но коридор оказался закрыт.
– Специально? Случайно? Кем? Для чего?
Ирена пожала плечами.
– Вы, автор, не знаете?!
– Автор вовсе не обязан все знать, – сообщила она гордо. – Автор имеет право предполагать… задавать вопросы…
Некоторое время Семироль пристально смотрел не нее. Потом отвернулся:
– Ладно… И что, вы видели дым из трубы? Пустого дома? И вы, как автор, не знаете, кто был у вас в гостях?
– Да какая теперь разница, – сказала она угрюмо. – Наверное, та маньячка. Ведь Анджей Кромар, по официальной версии, к тому времени был уже месяц как мертв…
– По официальной версии, – раздумчиво пробормотал Семироль.
* * *
Незадолго до ужина Ник с профессионально мягкой улыбочкой пригласил ее на осмотр. Слабые попытки отвертеться не имели успеха; Ник позвенел ключами перед дверью медблока – и пропустил ее вперед. Ирена вошла, зажимая нос; у нее, вероятно, здорово обострился нюх. Во всяком случае на определенные запахи.
Ник пропустил ее за марлевую ширму. Мыл руки, облачался в стерильный халат, готовил инструменты; Ирена аккуратно складывала свои вещи на клеенчатой кушетке и вспоминала кадры из романтично-медицинского фильма. Конечно, тот, что живет внутри нее, пока похож скорее на ящерицу, чем на человека…
Возможно, она задумалась. Возможно, из задумчивости ее вывела тишина за ширмой…
Она обернулась, как на выстрел.
Ник смотрел на нее. Секунда, полсекунды – он тут же отвернулся, но ей хватило и этого мига.
Его взгляд не был взглядом врача. В такой степени не был, что Ирене сделалось жарко; взгляд коснулся ее, будто языком – и, секунду простояв столбом, она с плачем кинулась одеваться…
Ник сидел за ширмой на кушетке. В халате, с маской, болтающейся на груди, положив на колени красные от горячей воды руки. Он сидел на пути к выходу – Ирена остановилась, закусив губу.
– Извините…
Она молчала.
– Извините, Ирена. Я скотина. Безоговорочно… Не знаю, что сказать.
Она прошла мимо него. Не оглядываясь, выскочила в коридор; запах больницы преследовал ее желтоватым навязчивым маревом.
* * *
Возможно, инцидент удалось бы скрыть от Семироля. Даже наверняка удалось бы – если бы, выбежав из медблока, Ирена не налетела прямиком на упыря-адвоката.
– Ирена, погодите…
Она понимала, что необходимо немедленно взять себя в руки – иначе неприятность будет иметь продолжение.
– Что случилось?
– Ничего, – она старалась не смотреть ему в глаза.
– Вас кто-то обидел? Ник?!
– Нет! – ей мучительно трудно было соображать без пауз и отсрочек. – Нет… все в порядке… Ян, мне надо с вами поговорить…
Так птица, обнаружив хищника неподалеку от гнезда, срочно симулирует травму и, припадая на крыло, уводит от кладки опасного гостя.
– Ян, я хотела сказать вам… Где удобнее? Может быть, пойдем к вам?
Семироль помолчал. Неуклюжий Иренин прием не произвел на него впечатления – но в конце концов он решил, видимо, что разбирательство с Ником никуда не уйдет…
В полумраке кабинета Ирена почувствовала себя увереннее – пока не вспомнила, что Семироль видит в темноте.
Она перевела дыхание. Собственно, этот разговор все равно произошел бы. Другое дело, что Ирена не скоро бы не него решилась – но вот, обстоятельства подстегнули…
– Я вас слушаю, – да, именно с эти выражением лица Семироль обращается к потенциальным клиентам.
– Ян, – пробормотала она, будто оправдываясь. – Между нами, в общем-то, все оговорено… Вы не удивляйтесь, но…
Она вздохнула, глубоко и тяжко, как лошадь на водопое.
– Я согласна… стать вашей женой.
Маска профессионального спокойствия чуть дрогнула:
– Что?!
– Я согласна стать вашей женой, – она обезоруживающе улыбнулась. – Ну не все ли равно, где мне жить с фальшивыми документами? Вы мне, – тут она слегка поперхнулась, – нравитесь, симпатичны, и…
Она замолчала.
Холст, масло, «Ирена Хмель предлагает вампиру Семиролю сделаться ее мужем»… До чего же рады будут родственники. Выберем самый модный салон и закажем свадебное платье… Приглашать ли на свадьбу прокурора?..
– Я говорю серьезно, Ян… С вашей стороны не требуется никаких обязательств. Я буду жить здесь и… ребенку нужна мать, разве это нужно доказывать?
Семироль молчал. Теперь полутьма была врагом Ирене – она не видела лица собеседника, в то время как он никаких неудобств не испытывал…
Она набрала в грудь новую порцию воздуха и начала как бы заново:
– Я буду работать по хозяйству… Эльзе трудно одной. Я буду… любить вас… как положено жене. Ребенка надо кормить грудью… Ребенок, он… Вы же сами говорили! «В обстановке, максимально приближенной к семейной»… Так создайте ему эту семейную обстановку, я же согласна, более того – я хочу этого…
Настольная лампа привычно смотрела через плечо. Она была похожа на птичий скелет, который прыгал-прыгал по краю письменного стола, а потом его окликнули – и он обернулся, бросив луч света к Ирениным ногам…
– Не молчите, Ян…
Она с ужасом обнаружила вдруг, что юбка надета на ней задом наперед. В смятении убегая из медблока, она и не подумала заглянуть в зеркало…
– Не молчите, Ян! Это молчание… в конце концов, оскорбительно…
Семироль усмехнулся:
– Увы… Ведь не каждый день делают подобные предложения, надо же осознать, обдумать, черт возьми…
Она перевела дыхание:
– И долго… как долго вы будете обдумывать?
Семироль задумчиво потер подбородок:
– Собственно говоря… Ирена. А что, если бы я предложил вам остаться на ферме… на общих основаниях?
За окном проплыла тусклая тень фонаря. Кто-то прошел вдоль забора, увязая в сугробах, спотыкаясь…
– На общих основаниях, Ирена – это значит просто остаться. Без обещанных фальшивых документов. Без прав… Ухаживать за ребенком, помогать Эльзе по хозяйству и так далее. И раз в несколько месяцев поддерживать меня гемоглобином. Потому как Троша нет, я должен искать ему замену, чтобы не злоупотреблять здоровьем Сита, Ника и Эльзы… Я не слишком цинично выражаюсь?
– В самый раз, – сказала она медленно.
Щеки онемели. Плохо, что Семироль видит ее отвращение и страх. Ясно ведь, что ее внезапная бледность – не от нечаянной радости…
– Ирена… как вы себя чувствуете?
Семироль оказался рядом. Присел на подлокотник, положил руку ей на плечо:
– Ирена… Вы же прекрасно знаете, кто я. Зачем вы обманываете себя, говоря мне о любви?
– О любви к ребенку, – сказала она механически.
– Штамп, Ирена. Мать не любит ребенка, пока не увидит его, пока не намучается с ним, пока не привыкнет. Но в обществе так принято – мать должна любить свое дитя прямо-таки с момента зачатия… Это правильно. Это вызывает полезные для ребенка эмоции. Но не мучьте себя – после родов вам будет глубоко на него наплевать… Спросите у Ника. Он этих рожениц видел-перевидел…
– Я согласна, Ян.
– Что?
– Я согласна, если вы меня оставите «на общих основаниях»…
Он заглянул ей в лицо. Осторожно убрал руку; поднялся, прошелся по комнате, Ирене показалось, что он разочарован.
– По рукам, Ян?
Он покосился на нее почти с жалостью.
– По рукам?..
Семироль остановился напротив. Некоторое время смотрел на нее, и она, не видя в полумраке его глаз, ощущала этот взгляд, как упершийся в лицо бильярдный кий.
– Нет, Ирена. Меня огорчает… хотя одновременно и радует ваша готовность к самопожертвованию, но ребенок будет МОЙ. Я ни с кем не могу его делить, вы уж извините…
Ирена смотрела на стеллаж с книгами. Корешки темные, светлые, в суперобложках, с позолотой; ей показалось, на нее глядит из темноты переполненный, затаивший дыхание партер, а она на сцене – и забыла все слова…
– …И он будет гемоглобинозависимый, Ирена. Одного этого… должно хватить, чтобы ваша материнская привязанность не переродилась в патологию, ведь так?..
* * *
Прежде она никогда не бывала во флигеле. Некоторое время ушло на колебания – двери были одинаковые, она никак не могла решить, в которую из них постучаться; потом, мысленно плюнув, стукнула в первую попавшуюся – и не ошиблась.
– Что? – Ник, вероятно, не ждал гостей. И, более того, не желал никого видеть.
– Это я, – сказала она как можно небрежнее.
– Что?!
Дверь открылась – после некоторого колебания, и Ирена без спросу переступила порог.
Нечто вроде комнаты в студенческом общежитии. Девственно чистый стол, и только на краю его – ровная стопка книг, на стопка даже – башня, упругая и подвижная, будто сейсмостойкий небоскреб…
Ирена повернула голову.
Смятая постель. Белый язык простыни, выглядывающий из-под небрежно накинутого пледа.
Над кроватью тонкая рамка. Два детских лица – мальчики, неуловимо похожие друг на друга, широкоскулые и светлокожие, одному лет восемь, другому лет пять…
Она быстро отвела глаза – разглядывать фотографию показалось ей неприличным.
– Вы говорили с Семиролем? – негромко спросил Ник. Здесь, в комнате, он казался совсем другим – она поймала себя на мысли, что никогда прежде не видела его в мятой рубашке…
Она погладила шершавую спинку стула:
– Какова вероятность того, что мой ребенок НЕ БУДЕТ вампиром?
Ник вздохнул, вытащил из кармана свой шелковый шарф, изящно накинул на шею:
– Думаю, от этого Ян не перестанет его любить… Видите ли. Они очень внимательно относятся к потомству. Гемоглобинозависимый ребенок нуждается в специальном… присмотре… питании…
– Он будет давать моему ребенку… поить его…
– Ирена, вам нельзя волноваться… Сядьте. Сюда, на стул.
Даже не глядя на фотографию, она ощущала взгляды мальчиков – старший улыбался, младший был серьезен.
– Ник. Я НЕ МОГУ больше здесь оставаться.
– Я дам вам таблетку… Только успокойтесь. Осталось чуть больше полугода…
– Ник, я НЕ ОСТАВЛЮ здесь своего ребенка! Или вы поможете мне бежать – или я пожалуюсь Семиролю на ваши… посягательства. Я сумею сделать это так, что он поверит… Тем более что…
Он улыбнулся – через силу, как бы извиняясь. Развел руками:
– Ирена, я ничего не боюсь… Свою смерть я давно пережил. Чужую видел во многих обличьях. Терять мне больше некого… Ян знает про меня все. Вы напрасно пришли…
Она повернула голову. Мальчики на фотографии радостно поймали ее взгляд.
Старший был болтун, как папа. Баловник и болтун. Но младший больше походил на Ника – на того Ника, который серьезен…
– Вы не правы, – сказала она шепотом. – Но… моделятор вам судья.
* * *
Ее попытки выпросить для себя поездку в город не имели успеха. Более того – не имели ни малейших шансов на успех.
Семироль провел долгую беседу с Ником, о чем они говорили, Ирена не знала.
Ник теперь избегал ее. То есть внешне все оставалось по-прежнему – ежедневная прогулка под присмотром врача, разговор ни о чем, а чаще – тягостное молчание…
Семироль отсутствовал часто и подолгу. Сит с Эльзой переживали, по-видимому, подобие медового месяца; Ирена перестала менять прическу и забросила макияж. Чем уродливее она предстанет перед Ником – тем лучше…
Дни тянулись, одинаковые, тот, что жил внутри нее, еще не знал, что ему предстоит.
Он был заложник. Она оставляла его вместо себя – на попечение вампира, осужденного врача, еще двух убийц – мужчины и женщины…
– Тут тебе будет хорошо, – говорила она, глядя на красивые, приторно-красивые, опостылевшие горы. – Тут воздух… Совершенно чистое место… Целебное. Здесь о тебе будут заботиться… наверное, будут любить. Как принца… или принцессу. Дядя Ник… ты будешь для него вместо тех мальчишек, которые, наверное, уже большие, и которые думают, что их отец давно умер… Дядя Ян… то есть папа… ты ему дорог, ты ему нужен… тебе будет хорошо, маленький…
Она вздрогнула. В ужасе подумала, что будет, если еще до ЕГО рождения господин Петер, рвущий на себе волосы где-то там, во внешнем мире, решит свернуть к чертям собачьим весь свой перспективный проект…
Ник несколько раз приглашал ее на осмотр – она отказывалась под разными предлогами.
– …Ирена, вечно так продолжаться не может, вам рано или поздно придется… а других специалистов в доступности, как понимаете, нет…
Прогулка была как ежедневная пилюля. Теперь они бродили по дороге – вперед-назад; след от колес уехавшего вездехода занесло ветром, но дорога оставалась безопасной для пеших прогулок – до самого поворота…
– Как он тут ездит, – подумала Ирена вслух. – Каскадер…
– Ирена…
– Ник, сделайте одолжение, помолчите.
Она и без него понимала, что вечно так продолжаться не будет. Семироль слишком дорожит неродившимся чадом, чтобы оставлять его без бдительного присмотра… И неизвестно, чем обернется для Ника его новая профессиональная несостоятельность…
– Вовсе не обязательно докладывать Яну обо всех тонкостях наших взаимоотношений, – сказала она, зачерпывая неглубокий снег носком сапожка.
Он молчал. Вероятно, исполняя ее недавнюю просьбу.
На минуту она почувствовала себя виноватой. Но только на минуту.
– Вы никогда не рассказывали о своей работе, – она принужденно улыбнулась. – Наверняка есть что вспомнить… клиника и…
Она запнулась, потому что против ее воли фраза получилась двусмысленной.
– Есть что вспомнить, – без улыбки отозвался Ник. – Я мог бы рассказать вам, что за путь привел меня… как я решился на свое первое убийство. На эвтаназию… Но беременным женщинам такого не рассказывают. Вы уж извините.
Некоторое время они шли молча. На один шаг Ника приходилось два Ирениных; он шел слева от нее, между женщиной и обрывом.
Потом она обогнала его.
– Осторожно, Ирена… Не стоит бегать, тем более здесь. Не подходите к краю, там…
Он замолчал, вернее, внезапно заткнулся.
Ирена смотрела вниз. Пропасть, яма, срез; одинокие деревца на почти вертикальном склоне. Слоеный пирог из спекшегося камня. И куда хватает глаз – свирепая каменная красота, стены и пропасти, живое небо с потоком облаков, снег в щелях, безжизненный бурый мох… Ирене примерещился симфонический оркестр в момент экстаза. Анджей любил музыку мрачную и мощную, его любимый концерт, воплощенный в базальте, выглядел бы именно так…
Анджей мог встать посреди концерта – любимую музыку он слушал стоя. Равнодушный к шиканью из задних рядов, он внимал коде, скрестив руки на груди, в то время как Ирена ерзала, оглядывалась и краснела; порой, не выдержав, она пыталась дернуть его за рукав – и всякий раз бывала наказана испепеляюще-раздраженным взглядом.
Кончилось тем, что они перестали ходить на концерты, по крайней мере, вместе…
На дне пропасти стоял туман. Плотный и одновременно струйчатый; края туманного облака закручивались кольцами, как каракуль. В детстве она верила, что если в безлюдном месте долго смотреть в плотный туман – можно увидеть Создателя. Он ходит в тумане, как в облаке…
Создатель Анджей.
Она очнулась оттого, что из-под ноги сорвался камушек и запрыгал вниз, и скоро пропал из виду, зато следом сорвался второй.
Она обернулась.
Ник стоял в двух шагах за ее спиной. Лицо его казалось белым даже в сравнении со снегом, забившимся в расщелину скалы.
– Что случилось? – спросила она недовольно.
Ник молчал. На лбу его липкой пеленой лежал пот.
Она отошла от края. Некоторое время недоверчиво смотрела Нику в глаза, потом оглянулась на собственные следы, ведущие к краю обрыва. Нахмурилась.
Она медленно соображает. Все беды оттого, что она медленно соображает; эта скала прямо-таки приглашает к самоубийству, если, конечно, человек предрасположен…
Ник плотнее сжал губы. Лицо его, цвета ноздреватого льда, казалось не вполне знакомым – будто черно-белая фотография на официальном документе…
– Вы же сказали, что ничего больше не боитесь, – сказала она негромко.
Ник молчал. Ирена сунула руки глубоко в карманы куртки:
– Значит, вы сами помышляли… Вы оставляли эту скалу СЕБЕ на крайний случай? Иначе мне не понять, почему естественный поступок человека, который не боится высоты, вызвал у вас такую…
Он крепко, если не грубо, взял ее за руку и потащил обратно.
– Ник!!
Он обернулся. Глаза его оказались рядом с ее лицом; он по-прежнему ничего не сказал, но она обмякла в его руках:
– Я не хотела… напугать вас… или обидеть.
Он поморщился. В какой-то момент казалось, что он все-таки не выдержит и заговорит…
Они брели обратно. Ник больше не тянул за собой Ирену – но и не выпускал ее руки. Мертвой хваткой.
* * *
…Придумать игру было для Анджея так же легко, как выпить чашечку кофе.
Однажды они собрались на экскурсию в далекий старинный город, огромный, многоликий и переменчивый; куплены были билеты и заказана гостиница – в день отъезда Анджей торжественно вручил Ирене конверт с глянцевой открыткой.
Она не выдержала и сразу же посмотрела – на открытке изображены были улица, играющие дети, старый дом с бородатой химерой, вход в какой-то магазинчик, по-видимому, книжный…
Анджей таинственно улыбался.
Неделя пребывания в городе Ирениной мечты оказалась короткой и длинной одновременно – короткой, потому что забивало дух от впечатлений, а длинной, потому что отваливались натруженные ноги и не хватало времени на сон… Бродя по старинным улочкам или задирая голову у подножия чудо-башен, Ирена не забывала об открытке – искала, искала среди множества незнакомых домов один маленький домик, и, вычислив наконец перекресток с бородатой химерой, ощутила себя по-настоящему счастливой, счастливее, чем в первый день каникул…
В магазинчике торговали редкими книгами. Увидев Ирену, продавец оживился – он видел ее на фотографии, на ее имя, оказывается, лежит упакованная и оплаченная покупка, вот, второй месяц дожидается…
Анджей таинственно улыбался.
В свертке был томик любовной лирики, изданный лет двести назад, причем ценны были не столько стихи, сколько сам томик: в телячьей коже, с замочком, с гравюрами, едва ли не с автографом – волшебная игрушка. Ирена даже смеяться не могла – просто стояла у прилавка, поглаживая свежеобретенный подарок, и чувствовала, как улыбается, улыбается за плечом Анджей…
Потом, много позже, волшебный томик потеряется. Будет безжалостно где-то забыт или кому-то подарен – Ирена многое забыла о тех днях, забыла потому, что не желала помнить…
И вот теперь сидела среди ночи, прижав ладонь к внезапно разболевшемуся сердцу.
Ночью. Почему все мысли приходят к ней ночью и не дают спать?!
Почему, почему она не догадалась СРАЗУ?!
«Ну, я пошел. Привет»…
Надпись на обратной стороне открытки.
А на лицевой ее стороне не было ничего особенного – просто красивый городской пейзаж. Какой-то магазин с яркой витриной. Вывеска над входом… Улица, прохожие, дети…
МАГАЗИН.
Давняя передача, увиденная в числе прочих по телевизору.
«…необычный магазин! Возможно, наиболее старомодные из нас будут шокированы… наверняка понравится детям. Минувшее воскресенье…
Она яростно потерла лицо.
«Здесь открывается дверь в новый мир – мир страшных сказок и легенд!»
«Я пошел. Привет».
«Праздничные шутки и сюрпризы…»
«Я пошел. Привет»
«Здесь открывается дверь в новый мир!..»
Она обнаружила, что стоит перед окном, методично выламывая собственные пальцы.
Идиотка. Тугодумка. Да просто дура…
Вот он, манок. Возможно, Анджей не желал ей зла – он думал, что уж МЕСЯЦА ей точно хватит. Что она успеет сообразить…
– Что же ты делаешь, Анджей?!
Собственно, а как действовал бы Петер, желая указать Ирене на возможный выход из МОДЕЛИ? Пустил бы по массовым информационным сетям какое-то невинное сообщение, «дверь в новый мир», прием старый, многократно описанный, и дающий, если верить книжкам, неплохие результаты…
Анджей – или Петер?! Или они теперь действуют заодно?
Она закрыла глаза. Так. Анджей вышел из модели… Путем своей инсценированной смерти. Встретился с Петером и благодушно сказал, что лавочку можно закрывать… Как так, сказал Петер. А ваша бывшая жена?! Ее схлопывать вместе с МОДЕЛЬЮ?!
«Ян, сделайте мне свадебный подарок… Я хочу посетить магазин «Праздничные шутки и сюрпризы». Куплю себе маску вампира, устроим маскарад…»
Неужели?!
Так просто.
Она выйдет – и все это, весь этот неправильным мир с вампирами-адвокатами – кончится?!
А триместр в институте, между прочим, уже начался…
Она засмеялась и заплакала. Одновременно.
* * *
– …Ирена, что случилось?!
Она прижимала ладони к низу живота. Сгибалась все сильнее и сильнее, втягивая воздух сквозь сжатые зубы.
– Ирена, что?!
Семироль чуть не на руках отнес ее на диван.
– Больно… – выдавила она.
– Спокойно… Спокойно, ничего страшного… Ник!!
Они отвели ее в медблок – под руки, поддерживая с двух сторон. Ирена удерживала стон.
– Ян, выйди…
За Семиролем закрылась дверь.
– Ирена, как болит? Сейчас, погодите, сей…
Он осекся. Ирена смотрела прямо и холодно, и во взгляде ее не было ни боли, ни страха:
– Ник, вы сейчас скажете ему, что я должна… что меня надо везти в клинику. Иначе… ребенка не будет.
Ник отшатнулся:
– Ирена…
– Я знаю, как меня зовут… У вас нет нужной… аппаратуры. Придумайте, чего у вас нет… Меня надо сию секунду везти в город. Дадите ему адрес клиники.
Она увидела, как у Ника начинают дрожать губы. Сперва чуть-чуть, потом сильнее; а ведь Ник-то, надо полагать, навидался и наслышался в жизни всякого…
– Это невозможно…
– Это ВОЗМОЖНО. Это БУДЕТ.
Лилась в раковину вода. Журчала серая воронка, текло время, отмеряемое бьющей из крана струей, звенящая горячая клепсидра – водяные часы…
– Почему вы решили… что я сделаю это, Ирена?
– Разве я ошиблась?
Звучала вода. Покачивалась белоснежная крахмальная занавеска.
– Разве я ошиблась, Ник?!
На какое-то мгновение ей сделалось страшно до головокружения. Потому что ЕСЛИ ее отчаянный риск окажется ошибкой…
– Вам ведь ничего не грозит, – сказала она мягко. – Ян не узнает, что я симулировала…
– Это ЯН-то не узнает?!
Звучала вода.
– Вы боитесь, Ник?
– Дорога… – он смотрел в сторону. – По такой дороге… не доехать…
– Не ваша забота.
Он взял ее за запястья:
– Ребенок. Ирена, ребенок!..
Она кивнула:
– Во имя ребенка. Во имя ваших собственных мальчишек… Вы мужчина, Ник.
– Ирена…
– Вы сделаете или нет?!
Он отвел глаза:
– Нет. Извините. Не могу…
* * *
Поддерживая под обе руки, ее вели к машине. Руки Ника крупно дрожали, Семироль был бледен лицом и очень сосредоточен.
– Все будет в порядке, Ирена…
Как назло, повалил снег. Крупный и мокрый; она видела, как мается Ник. Смотрит то на Ирену, то на небо, то на Семироля:
– Ян… Ты уверен… что в такую погоду ты проедешь?..
– У меня есть другой выход? – раздраженно отозвался Семироль, и Ирена поняла, что он волнуется. Что, если понадобится, он на спине понесет Ирену до города – через заносы…
Ему действительно так дорог будущий ребенок?..
Возможно, она еще испытает угрызения совести. Потом. Когда доберется до магазина «Праздничные сюрпризы»…
Впрочем, к тому времени не о чем будет сожалеть. МОДЕЛЬ схлопнется – вместе с вампиром-адвокатом, с его чадолюбивыми помыслами, вместе с открыточно-красивыми горами, суровым правосудием, передовой гинекологией, вместе с Ником, который впервые в жизни солгал своему великодушному патрону…
Она застонала – от почти взаправдашней боли. Семироль сжал ее руку – отчаянно и крепко; а что, если благополучный упырь переживает не только за ребенка?!
Потом. Обо всем этом она подумает потом.
Снег валил и валил. Ник боялся все больше; Ирене помогли забраться в машину, и через занесенное снегом стекло она видела, как Ник, сцепив пальцы, открывает рот, обращается к Семиролю, слов не разобрать…
Он раскололся. Он предал, он покаялся; от одной этой мысли у Ирены потемнело в глазах.
– …снег… такой дороге…
Ник маялся. Не решаясь признаться в подлоге, он все-таки желал удержать Семироля – потому что погода, будто сочувствуя Нику, делала все возможное, чтобы помешать поездке…
Но слово было сказано. Решение принято, ложь произнесена, и произнесена столь убедительно, что даже змея-Семироль до сих пор не догадывается об обмане…
Потому что слишком многое для него поставлено на карту. Он слишком доверяет старому другу-рабу.
– …заткнуться. Я не первый раз за рулем и немножко знаю дорогу… Ты дал ей лекарство? Анальгетик?.. Тогда все, пожелай нам удачи…
Дверца захлопнулась. Семироль ободряюще улыбнулся Ирене, помог ей пристегнуть ремень, завел мотор, нажал на газ…
Ферма поплыла назад. Горы сдвинулись с места и тоже поплыли; ворота стояли распахнутыми. Ирена сидела, скорчившись, всем своим видом изображая крайнее страдание.
Неужели?!
Сколько времени минуло, с тех пор как он привез ее сюда, приговоренную, подавленную, в черной робе?..
Снег валил и валил. Плохо. Ой как плохо; в такую погоду даже адский водитель Семироль может счесть, что выкидыш все же лучше смерти на дне ущелья, и повернуть назад…
Вот поворот. Крайняя дозволенная точка для их с Ником прогулок. Добравшись до поворота, они всегда поворачивали назад…
Миновали поворот. Ирена судорожно вздохнула; Семироль мельком взглянул на нее, во взгляде было сочувствие.
Еще поворот. Бешено работают снегоочистители на ветровом стекле. Вездеход едва ползет…
Потом машину повело.
Ирена инстинктивно вцепилась в сидение; машина поплыла, потеряв связь с дорогой, вильнула, будто корыто, на котором катаются с горки деревенские дети…
Семироль ругнулся сквозь зубы. Ирена не расслышала ругательства.
Очень обидно. Невыносимо обидно – сорваться со скалы и разбиться, когда цель так близка.
И жалко Семироля, который, в общем-то, не ради себя рискует.
И безумно жаль ЕГО, нерожденного, плывущего в своем красном космосе и ощущающего ее страх.
Она сжала зубы, заставляя себя успокоиться. Нечего пугать ребенка раньше времени…
Машина выровнялась. Семироль, вместо того чтобы притормозить, поддал газу.
– Ян…
– Молчите, Ирена. Расслабьтесь. Все будет…
Машина вильнула. Ударилась боком о полосатый столбик дорожной разметки, выровнялась. Поворот…
Она зажмурилась. Не было сил смотреть.
Ей действительно надо расслабиться. Собраться с мыслями и решить, как быть дальше. В машине центральный замок – выскочить на дорогу неожиданно для Семироля ей не удастся. Да и бессмысленно это – выскакивать на дорогу… Разве что в городе, перед светофором… там легко нырнуть в подворотню, в подземный переход, вскочить в автобус… Хорошо бы толпа. Побольше людей; но в такую погоду, да еще вечером, вряд ли найдутся охочие до прогулок…
…Значит, остается больница. Она, разумеется, поклялась Семиролю, что ни слова, ни полслова о том, кто она такая… Семироль все уладит… иначе, Ирена, вы ведь понимаете… иначе…
Машина вильнула. Поплыла, бессмысленно вращая колесами, пытаясь сквозь снежную кашу дотянуться до тверди; Ирена зажмурилась сильнее.
Сейчас вездеход опрокинется на бок, они с Семиролем вместе полетят вниз – и там, на дне, будут долго и мучительно умирать в искореженной железной коробке…
– Спокойно, Ирена. Не бойтесь…
Он хорошо едет. Как Анджей. Даже лучше Анджея; Ирена вспомнила, как муж учил ее водить машину. «Есть вещи, которые ты зазубришь, как попугай. Есть вещи, которым ты выучишься, как обезьяна… А есть интуиция, без которой и первое, и второе бессмысленно…»
Кажется, вот на этой развилочке тюремщики передали ее в руки Семироля. На смерть, как она полагала…
Миновали развилочку.
– Скоро… Сейчас будет шоссе… Больно?
Ирена уже забыла. Забыла, что должна симулировать, что Семироль, оказывается, не забывает о ее боли даже на самой трудной, самой опасной дороге…
– Больно, – сказала она и почти не соврала.
– Скоро… На шоссе поднажмем…
Больница. Семироль передаст ее санитарам – из рук в руки… Ее положат на каталку, повезут по коридору… В операционную? Да нет, кто-то ведь должен поставить хотя бы диагноз…
Ее куда-то повезут. И по дороге…
Удача. Анджей, как нужна сейчас удача. Помоги…
– Вот и шоссе…
Ирена увидела огни. Да, огни, потому что в снежные дни рано смеркается…
Вдалеке прошел автобус. Настоящий рейсовый автобус, с людьми…
Машина завалилась на бок. Ирена вскрикнула.
– Че-ерт… Ирена, не бойтесь. Это всего лишь промоина… Сейчас.
Взревел мотор. Где-то там, сзади, взвилась из-под колес жидкая снежная грязь…
Ни с места. Ирена перевела дыхание. Как хорошо, что у нее замедленная реакция; только сейчас ей по-настоящему страшно. Только сейчас…
Семироль снова выругался. Провернул руль.
Газ, газ, газ. Машина дергается, беспомощно месит снежную грязь. Хорошенькая промоина, поглотившая Семиролев вездеход, будто слабосильную легковушку…
– Прорвемся… Черт. Ирена, сейчас…
Из открытой двери потянуло холодом.
Рукой подать до шоссе…
…Больница – не тюрьма. Она найдет дверь. Найдет окно. Найдет какой-нибудь люк, в конце концов… Найдет выход…
Успеть бы до закрытия магазина. В котором часу могут закрываться такие вот «Праздничные сюрпризы»?
Елки-палки, а какой сегодня день?! Будний? Выходной? Она потеряла счет неделям…
Быстро темнело. Снег все валил и валил.
Она расстегнула ремень. Привстала на сидении и заглянула в зеркало.
Семироль возился у задних колес. Черт, какая огромная яма… Машина практически лежит на брюхе… У Семироля должны быть какие-то фирменные штучки – шипы, цепи…
Машина дрогнула. Еще; ох и здоровый, однако, этот вампир. Что он, думает вручную развернуть вездеход?!
Семироль хлопнул багажником. Заглянув в открытую дверь:
– Ирена, вы… как?
– Лучше…
– Сможете газануть? Осторожно?
…У нее нет денег, вот что плохо. Но, если постараться… Можно взять машину – а потом обмануть водителя. Выскочить, не заплатив… Вряд ли погонится…
Главное – выбраться из больницы… И чтобы Семироль не сразу об этом узнал…
Она осторожно переместилась на водительское кресло.
Как давно не приходилось сидеть за рулем… А за рулем такой машины – вообще никогда…
– Давайте, Ирена… Понемножку…
Выжать сцепление оказалось непросто. У Семироля ноги длиннее…
Что сказать врачам? Что придумать? Какие симптомы?..
Рука привычно, самостоятельно включила первую передачу.
Машина плавно, легко, как по асфальту, двинулась вперед… Видимо, у Семироля действительно имеются фирменные приемчики.
Твердь под колесами…
Еще.
Вторая передача.
Еще…
Газ. Газ. Газ.
Брызнули во все стороны лужи. Если Семироль и закричал – она не слышала его крика…
Перед шоссе был знак «стоп», руки-ноги сработали автоматически – и правильно, потому что там, за снегопадом, пост дорожной инспекции…
Догонит!..
Ей показалось, что в зеркале заднего обзора она видит стремительно приближающуюся фигуру… Перекошенное лицо…
Газ!!
Машина неслась по шоссе. Сквозь снегопад, сквозь видимость ноль, то и дело рискуя вылететь на встречную полосу, врезаться в столб, кого-нибудь сбить…
Ничто не имеет значения. МОДЕЛЬ все равно скоро схлопнется…
Вперед. Вперед.
* * *
– Госпожа, к сожалению, сегодня магазин закрывается на час раньше… Приходите, пожалуйста, завтра…
Она слишком много времени потратила на блуждания по улицам. Однажды постовой велел ей остановиться – но она не послушалась, удрала, и хотела уже бросить машину – как вдруг сквозь вечер, сквозь все тот же снег волшебным образом проступила знакомая витрина…
– Госпожа, я сожалею, но…
Диковатый, наверное, у нее был вид. Не одежда – одежда вполне приличная – но выражение лица, взгляд… Наверное, в такие вот «Сюрпризы» нередко наведываются разного рода извращенцы…
Охранник был на две головы выше ее. Так просто с дороги не отодвинешь.
– Я на минуточку, – она заискивающе улыбнулась.
– Приходите завтра…
– Но ведь я только чуть-чуть опоздала… Я сделаю дорогую покупку, очень крупную.
– Уже сдали кассу…
– Я вас очень прошу…
Охранник колебался. Ирена вспомнила самые-самые лучшие дни – как она тогда улыбалась, как от ее улыбки таяли старые строгие профессора…
Собраться с силами. Все зависит от одной-единственной улыбки…
За ее спиной с визгом затормозила машина. Не вздрогнуть… Мало ли кто куда торопится, мало ли кто так громко тормозит…
Она улыбалась. В этой улыбке был институт, первые рассказы, молодой Анджей, море, солнце, щенок-Сэнсей…
– Ну, войдите на минутку, – сказал охранник.
И чуть-чуть отодвинулся с дороги.
Пустое помещение, залитое светом. Товары – довольно противные с виду – под стеклом, на прилавках, а чучело крокодила даже привешено к потолку…
Недовольная дамочка за кассой:
– Мы уже не работаем…
– Я только взгляну…
– Вы натопчете, здесь помыли пол…
Она автоматически вытерла ноги. Сделала шаг – осторожно, будто в самом деле боясь наследить…
Господи.
Картонные воротца, занавешенные черным бархатом. Клыкастые маски по обе стороны входа – «здесь открывается новый мир»…
Взгляд ударил ее в спину, будто нож. Она обернулась.
Семироль, без шапки, в распахнутой куртке, стоял в дверях. Тяжело дышал. В углу поднимался на ноги ошарашенный охранник…
Семироль смотрел.
Вырываясь из-под гипноза его манящего пальца, она сделала шаг к бутафорским воротцам.
– Ко мне, Ирена.
– Вы модель… Вы всего лишь модель… Вы…
Семироль сжал губы. Неторопливо пошел вдоль стеллажа.
– Стойте, вы модель, вы ничего не можете мне сделать…
Он кинулся.
Она поняла, что не успеет. Что, неправдоподобно быстрый, он перехватит ее в полушаге от ворот…
А если она ошиблась, если за черным бархатом окажется стена, просто стена, и поздно будет молотить в нее кулаками….
Его руки сомкнулись у нее на запястьях.
И одновременно она с криком ввалилась в воротца – спиной, в бархатную занавеску…
Темнота.
