Глава девятая
* * *
По широкому изгибу трассы…
Нет, называть трассой это узкую, с продавленными колеями дорогу не станет даже возница не телеге…
Кстати, именно телега и ползет сейчас по широкому изгибу дороги. Вернее, не телега даже, а…
Ирена обхватила плечи руками.
Это карета. Именно так, во всяком случае, принято изображать кареты. Короб на больших колесах, с дверцей в боку, с возницей в качестве шофера…
Ветер был теплым.
В стороне, под холмом, отрешенно бродили десятка два вислобрюхих коров. Ирена перевела взгляд; роща зеленела сочно и густо, листва еще не загрубела под пылью и солнцем, праздник жизни какой-то…
Слева и внизу темнели крыши. Полуголые ребятишки вели на лужайке некую шумную темпераментную игру…
Она вздрогнула. Тряхнула головой.
Слева и справа лежали на земле два высоких замшелых камня. Еще один камень, плоский, гигантской медузой распластался чуть ниже по склону; на камне спиной к Ирене сидел человек.
Она огляделась снова. Закусила губу, пытаясь справиться с разочарованием.
Вот ее дом. Непривычно маленький, зато с огромным подворьем, с хозяйственными пристройками, которых отродясь не было; тем не менее это ее дом, и тополь растет не слева от ворот, как это было внутри МОДЕЛИ, а справа, как положено…
Что это, Анджей. Что это за новая чушь?!
Она шагнула вперед. Оглянулась на камни; они лежали здесь лет сто, а то и больше, и лежали с умыслом. Ворота…
Задержав дыхание, она снова вошла в замшелый проем.
Никакого эффекта.
Что и требовалось доказать…
Постояв еще некоторое время, она медленно, шаг за шагом, пошла к сидящему человеку.
Подошла. Села рядом.
– Не сидите на земле, – Семироль не глядел на нее.
– Это трава…
Семироль на мгновение обернулся. Глаза у него были стеклянные.
Коровье стадо прошло совсем рядом. Тускло позванивал огромный колокольчик на шее у быка.
– Ян, я прошу прощения… Но неужели вы думали, что принуждением можно добиться…
Она замолчала, не зная, как закончить фразу.
– Где мы? – сухо спросил Семироль.
Она пожала плечами:
– Вариантов несколько… Самый простой – мы упали со скалы и теперь ловим предсмертные видения…
– Хорошо. Другие варианты?
Ирена вздохнула:
– Это снова МОДЕЛЬ, Ян. Это снова МОДЕЛЬ.
* * *
Они спускались все медленнее и медленнее, когда, наконец, Ирена споткнулась, и Семироль автоматически подхватил ее под руку.
Играющие ребятишки были неимоверно, неописуемо грязны. На ком-то была одна лишь грубая рубашка до пупа, на ком-то – только драные холщовые штаны. Все без исключения были босы; все озабочены были тем, как бы половчее сбить коровьей костью мишень – рогатый желтый череп.
Ирена сглотнула, узнав Вальку. Пацаненок был года на три старше, чем в тот вечер, когда по просьбе Ирены принес ей спортивную газету. Грязный и полуголый, как все, с длинными нечесаными волосами, он явно предводительствовал в игре – отвешивал подзатыльники всем, кто, по его мнению, пытался обойти правила…
И тем не менее это был Валька. Ирена почему-то была в этом уверена.
– Нравы, – пробормотал Семироль.
– Ян, – сказала она еле слышно. – Я боюсь.
– Правда? – желчно осведомился Семироль.
– Посмотрите туда…
Дом, сложенный из цельных бревен, казался экспонатом музея под открытым небом. Резные завитушки на воротах, старинный замок на огромных петлях, покатая крыша, покрытая, кажется, неким подобием коричневой черепицы… Глухо закрытые деревянные ставни…
Целая улица музейных, причудливо-этнографических построек. Соседский дом… Колодец с «журавлем», с деревянной бадьей на краю сруба…
– Как же мы войдем?..
Самым печальным ей показалось, что ворота заперты, а у нее нет ключа…
– Отойдите, – раздраженно бросил Семироль. Отстранил ее, осмотрел круглый замок размером с детскую голову; вздохнул. Легко – с кажущейся легкостью – выворотил из дерева ржавую петлю вместе с огромным гвоздем:
– Система… на грани фантастики…
Ворота душераздирающе заскрипели. Над соседским забором показались головы – но Семироль не позволил Ирене оглянуться, прямо-таки втолкнул во двор.
– Сэнсэй?!
Аспидно-черный, размером с теленка пес прикрыл обнаженные было зубы. Вильнул хвостом.
– Предупреждать надо, – глухо сказал Семироль за ее спиной.
– Сэнсеюшка… Это ты?!
Пес заскулил. Кинулся, едва не сбивая с ног, бросил Ирене на плечи заскорузлые от грязи передние лапы, огромным, как розовая простыня, языком лизнул в лицо…
Шибанул в нос острый запах псины.
* * *
– …Продолжаем теоретическую часть… Вариант первый – предсмертные видения. Чрезмерно затянутые, надо сказать, и к тому же парные, согласованные, что маловероятно… Второй вариант?
Ирена молчала. Смотрела на танец огня в камине.
– Ирена. Вы организовали всю эту пикантную ситуацию, вы в ней разбираетесь больше меня, вы – эксперт… Второй вариант? Третий?
– Подлец, – сказала Ирена устало. – Нет, это я не вам, Ян… Это Анджею.
Вампир вздохнул:
– Понимаю… Перед моими глазами прошло столько бракоразводных процессов, что немудрено понять…
Завозился на полу перед камином Сэнсей. Новый вариант Сэнсея – гипертрофированный. Чудовище, а не пес.
Дом был ЕЕ. Причудливо измененный, чужой – но ЕЕ; она признала его, как ее саму признала злобная собака…
– Ничего вы не понимаете, Ян… Это новая МОДЕЛЬ. МОДЕЛЬ в МОДЕЛИ. Вместо того, чтобы выйти во внешний мир, мы провалились… куда-то. В тартарары.
Семироль улыбнулся – впервые за весь день:
– Да? А что, если это так называемая реальность, придя во взаимодействие с так называемой моделью, переродилась, дала вот этот уродец-гибрид? Вас, кажется, пугал чем-то подобным ваш злодей-профессор… Петер, кажется? «Раковая опухоль на вероятностной структуре реальности», это я цитирую по памяти вашу незабвенную повесть…
Ирена заплакала. Ее повесть, ее почти завершенная повесть теперь утеряна безвозвратно. Ее гениальные рассказы… которые она никогда не писала… а теперь уже и не напишет никогда…
– Зачем я это сделала, Ян…
– Вот именно. Зачем вы это сделали?!
– …отнять у меня ребенка…
– Да? Какая печальная история! Кстати, как вы теперь собираетесь рожать? На соломе, под присмотром грязной повитухи?
Ирена остро захотелось домой. И даже не ДОМОЙ, в общество Сэнсея и черепахи – а на ферму, в привычную уже комнату с видом на горы. Натянуть одеяло на голову и сладко дремать – в полной уверенности, что никто не побеспокоит до самого позднего утра…
Она плакала.
* * *
Осмотр дома дал пищу для размышлений, и просто пищу дал тоже. В погребе обнаружилось кольцо остро пахнущей колбасы, а на полках в кабинете – мелко исписанные листы желтой, непривычной на ощупь бумаги. Семироль принес воды из колодца; Ирена, обламывая ногти, почистила тяжелый казан и развела огонь в печи.
В полном молчании они съели колбасу и запили ее кипятком. Бумаги дожидались своего часа; написанные каллиграфическим почерком, но по неведомым грамматическим законам, они внушали Ирене почти суеверный ужас.
– Это, вероятно, ваши собственные рассказы… – Семироль разбирал бумаги, подсвечивая себе факелом.
– Я догадалась.
– Историческая ценность несомненна, но вот художественная… Гм. Много пышных повторяющихся эпитетов. Много глаголов… «История о том, как голубка принесла мертвому юноше алую розу…» «История о рыцаре, который совершал зло, чтобы быть бескорыстным», «История о скупце, который раздавал, чтобы приобресть»…
– Последнее, по крайней мере, парадоксально, – пробормотала Ирена.
Семироль отложил рукопись. Потянулся, сообщил безо всякого перехода:
– Если в течение месяца не подвезти на ферму угля и солярки – случится энергетический кризис… Продовольственный случится раньше – через неделю, когда закончится хлеб… Правда, есть еще мука, можно печь лепешки…
Ирена поморщилась – ее мутило от острой колбасы. Пожала плечами:
– Временной режим – один к десяти… Вполне вероятно, что там, в нашем мире, прошел всего лишь час, и Ник еще не догадывается…
Глаза Семироля сузились:
– Ах да. Ник…
– Он не виноват, – сказала Ирена поспешно. Слишком поспешно; и добавила после паузы, с нервным смешком:
– Да к тому же… я уже не верю, что мы вернемся обратно. В ту МОДЕЛЬ, из которой мы…
Семироль встал. Ирена замолчала.
– Нет, мы ВЕРНЕМСЯ, Ирена… Ваши с господином моделятором игры – это только игры, в то время как моя жизнь – это моя жизнь. Мы вернемся, я дождусь появления на свет своего ребенка, а после этого – идите куда хотите, пишите, сочиняйте свою судьбу…
– Ян, – вкрадчиво осведомилась Ирена. – А КАК вы собираетесь вернуться, а?
Вампир покровительственно улыбнулся:
– Мы отправимся в город… И найдем либо аналог магазина «Праздничные сюрпризы», либо… либо господина моделятора, Ирена. И если в этом мире существует господин Анджей Кромар – я подниму его хоть из-под земли.
* * *
В сундуках отыскалась одежда. Ирена долго разглядывала ее, брезгливо приподнимая двумя пальцами края пышных многослойных юбок. Вид корсета вызвал у нее приступ истерического смеха.
– …На кого я похожа, Ян?
Семироль придирчиво осмотрел ее наряд. Хмыкнул:
– Вы похожи на ряженую, Ирена. Не то принцесса, переодевшаяся в среднего достатка матрону, не то нищенка, стянувшая где-то чужое платье…
– «Если дама в кринолине, – неожиданно для себя процитировала Ирена, – а мужики в кольчугах и с мечами – хочется сказки… Иного, так сказать, мира… мироустройства…» Не удивляйтесь, Ян. Так говорил один мой почитатель – профессор восточной литературы…
Семироль поморщился:
– Кстати, о так называемых мужиках, мечах и кольчугах… Элементарные штаны в этом доме найдутся, или мне придется нарядиться старухой-гадалкой?
– Рваный истлевший саван, – сказала Ирена, подхихикивая. – Рваный саван и крылья нетопыря – вот что светит вам в этом мире, господин Упырь…
Семироль приподнял одну бровь, и Ирена подумала, что ее шутка, возможно, не так уж смешна…
А смешное поджидало их в гараже. Вернее, в пристройке, прототипом которой послужил гараж.
Кобыла. С выпирающими ребрами, с обрывком веревки на шее; животное, вероятно, долго находилось на самообслуживании, и от Ирены попросту шарахнулось – зато увидев Семироля, дико закричало, побелело глазами и забилось в угол…
Адвокат, оскалившись, подошел к ослабевшей от ужаса лошади. Положил руку ей на шею; кобыла задрожала крупной дрожью, Ирене сделалось ее жалко.
– Ян…
– Тихо…
Кобыла тяжко вздохнула – и смирилась. Ирене отчего-то вспомнился Ник.
* * *
За забором напротив все утро караулила любопытствующая соседка.
– Здравствуйте-здравствуйте, госпожа Хмель! С возвращеньицем!
Ирена натянуто улыбнулась. Подумала и отвесила что-то вроде реверанса – подметая юбкой дорожную пыль…
– Сойдет, – сказал Семироль за ее спиной. – Очень изящно.
Соседка, навострившаяся было поболтать, при виде Семироля сочла нужным скрыться. Вероятно, с точки зрения соседки вампир и вправду выглядел устрашающе; Ирене же казалось, что рядом идет статист из дешевого фильма, статист, которому в целях экономии бюджета выдали один только побитый молью плащ, и он накинул его поверх привычного костюма…
Было по-летнему тепло и неподобающе красиво. Дорога изгибалась подковой, уходила в город, на живописных холмах живописно паслись коровы, живописно зеленела роща, живописно синела речушка…
Лубок, подумала Ирена с отвращением. Лубочная картинка. Странно, со вкусом у Анджея было вроде бы все в порядке…
– Как вы себя чувствуете? – кротко осведомился Семироль.
– Нормально, – Ирена пожала плечами.
Теперь она сидела на костлявой лошадиной спине. Седло было сдобрено подушкой, Семироль вел кобылу под уздцы, лошадь шагала устало и безропотно.
Впереди поднимались горы. Не те, белые и сверкающие, что украшали окрестности Семиролевой фермы – привычные, зеленые, домашние горы, где одинаково клубится туман над рекой и дымок над чашечкой кофе. Кофейня под красной черепицей…
Ирена вздохнула. Лошадь повела ушами.
– Ирена, – голос Семироля изменился. Невозмутимый вампир, кажется, был потрясен. – Посмотрите, Ирена… Это все – реально?
По лугу вышагивала черно-белая голенастая птица. Плотной шеренгой стояли мохнатые елки, на полях зеленели всходы, все выше поднималось солнце; Ирена прищурилась.
– Это реально, Ирена? Не картинка, не голограмма?
Она вздохнула:
– А теперь вообразите. Вы стоите посреди мира, развесив уши, все решаете, не галлюцинация ли все это, не голограмма ли… А вас хватают под руки, везут в тюрьму и обвиняют в серии убийств… А потом приходит добрый адвокат…
Семироль молчал.
– Анджей Кромар, – горько сказала Ирена. – «Невиданно удачный эксперимент… когда работаешь на грани дозволенного… дозволенного не обществом – дозволенного природой… Тогда и успех может обернуться трагедией. Вот как в нашем случае…»
– Ну, ничего особо трагичного пока не случилось, – заметил вампир.
– Правда? Вы мужественный человек, Ян… А вот господин Петер, засовывая меня во все это… гм. Так вот, господин Петер считал, что Анджей просто рехнулся… Мы находимся в мире, созданном сумасшедшим творцом. Трагично?
– Пока что – нет… Если верить вам, я родился и живу точно в таком же мире. И неплохо живу, надо сказать…
Ирена вздохнула:
– Думаю, вы и в этом устроитесь… Вы всюду устроитесь, Ян.
Впереди показался колодец. Поилка для лошадей; у края дороги стояла приземистая широкая телега. Мужчина, такой же приземистый и широкий, возился с упряжью, женщина в высоком головном уборе доставала воду, на телеге пихалось локтями неопределимое количество малолетних чумазых детей.
Ирена напряглась. Семироль, напротив, зашагал бодрее.
С ними поздоровались. И мужчина, и женщина, и все дети, способные внятно говорить. На Ирену глядели с любопытством, на Семироля – со страхом.
– Здорово, люди добрые… Нам вот тоже бы водички, значитца, испить… Потому как путь далекий, значитца, с госпожой моей, и самое время водицы-то и похлебать…
Семироль откровенно забавлялся; как ни странно, его болтовня возымела действие. Настороженные взгляды сменились благожелательным, приземистый мужчина, почесывая в бороде, протянул Семиролю деревянный колодезный ковш.
– Негигиенично, – одними губами сказала Ирена.
– Негигиенично, люди добрые, – возвестил Семироль. – Значитца, негигиенично, а без водицы еще хуже, сухо без водицы, братцы…
Ирена судорожно сцепила пальцы.
Семироль тонкой струйкой влил в себя воду – не касаясь ковша губами. С шутовским поклоном вернул посудину мужчине; тот глядел удивленно, но не зло.
Дети тем временем – та их часть, что умела ходить – один за другим слезли с телеги и, одинаковым движением погрузив пальцы в маленькие носы, подобрались поближе – посмотреть на диво.
Семироль помог Ирене слезть с лошади; ей давно хотелось размять ноги, но она предпочла бы сделать это в менее людном месте.
– Ирена, хотите пить? Не беспокойтесь, они сейчас уедут…
Она вымыла руки. Семейство никуда не думало ехать – взрослые были не менее любопытны, чем дети.
Она напилась из ладоней, сложенных горстью. Вода была… нет, она не знала таких слов. Никогда в жизни ей не приходилось пробовать такой воды. Она ждала ломоты в зубах – но вода была не очень холодная, мягкая, и пахла почему-то хвоей…
Колодезный сруб пугал ее. Будто пасть уснувшего чудовища. Будто все колодцы, виденные ею в жизни, были ненастоящими, мертвыми, вроде как мумия ископаемого зверя… А ЭТОТ был живой. Живое ископаемое…
«Чтобы были лесные духи, гномы там разные, кровавые войны, жестокие законы… любовь… А не бытовые, простите, разборки с печальным исходом…»
Она бледно улыбнулась, снова – и к месту – вспомнив профессора восточной литературы.
Тем временем на край сруба взобрался карапуз лет шести. Ирена невольно оглянулась – куда смотрит мать, не ровен час, ребенок свалится…
Мать смотрела на Семироля. Вампир-адвокат был вполне адекватен – нес чушь о тучных урожаях и, значитца, добрых знамениях, а заодно интересовался, не доводилось ли добрым перехожим слыхать об опять-таки добром господине по имени…
Мальчишка уже падал вовнутрь. Видимо, от испуга у него отобрало речь – во всяком случае, карабкался он молча. Пальцы скользили по мокрому краю сруба…
Человек с нормальной реакцией раз десять успел бы кинуться и подхватить малыша. Ирене надо было сперва разинуть рот, потом хлопнуть глазами, потом…
– А-а-а!..
Все они кинулись к колодцу одновременно. За мгновение до того, как мальчишкины руки окончательно соскользнули, и за половину мгновения до того, как рука отца ухватила сына за шиворот – Ирена дотянулась-таки, поймала тонкое запястье, ощутила, что весу в пацане не так-то много…
– Доброе дело сделали, госпожа, – сказала женщина со странным выражением.
В сторонке отец охаживал спасенного сына вожжами. Ирена вздрагивала, то и дело оборачивалась на мальчишечий визг.
– Разве это я? – спросила она нервно. – Я только схватить успела…
Женщина сдвинула брови – как ни странно, с явной неприязнью:
– Доброе дело на вас… Зачтется.
После этого не было сказано ни слова. Дети, включая спасенного-выпоротого, погрузились на телегу, мужчина поощрил широкогрудого жеребца, и вскоре процессия – лошадь, телега, мужчина и женщина, идущие по обе ее стороны – удалилась туда, откуда явились Ирена с Семиролем.
– Ловко вы его схватили… – пробормотал вампир-адвокат. – С вашей-то реакцией, просто удивительно…
Ирена отмахнулась.
Потом, уже въезжая в горы, она не утерпела и поинтересовалась со вздохом:
– Ян, зачем вы это делаете?
– Что?
– Вы провоцируете их… Скоро по округе пойдут сплетни, скажут, что я, к примеру, ведьма, а вы, к примеру, упырь… Явится какая-нибудь стража и бросит нас в подвал с цепями, в какое-нибудь пыточное подземелье…
– Вы очень оптимистичны…
– В мирах, подобных ЭТОМУ, нет ни здравого смысла, ни закона. Во всяком случае, такими их принято описывать…
– Ирена. Мы ведь не имеем возможности сделать сообщение по телевидению: «Срочно разыскивается Анджей Кромар, моделятор»… Предоставьте это дело мне – я умею работать языком…
– Оно и видно, – печально согласилась Ирена.
После полудня сделали привал. Доели остатки прихваченной из дома снеди. Запили колодезной водой, которая потеряла для Ирены все свое очарование. Она предпочла бы апельсиновый сок…
А потом, отправившись на интимную прогулку в кусты, она ногой угодила в кротовью нору. Земля подалась и осела – будто не безобидный зверек ее вырыл, а рабочие метростроя; среди глины темнели железные петли кольчуги, Ирене с перепугу показалось, что она потревожила чью-то могилу…
Семироль явился на ее крик.
В кротовьей норе действительно хранилась кольчуга, свернутая узлом. Внутри оказались серебряные и медные монеты – не так чтобы очень много, но само зрелище впечатляло…
– Ой как кстати, – сказал Семироль. – Новичкам везет…
– По-глупому везет, – добавила Ирена.
* * *
Путь до города, обычно занимавший у Ирены минут сорок-пятьдесят, отобрал теперь чуть ли не весь день.
Она ждала, что на месте кофейни под красной крышей окажется что-то вроде трактира – но ошиблась. Кофейни не было вообще. Наверное, невыгодно открывать трактир в безлюдном месте – не так много охотников ездить туда-сюда…
Дорога кое-где совсем обвалилась – кобыла ступала, как по пиршественному столу, тщательно выбирая место, куда поставить ногу. Ирене вспоминалась их с Семиролем последняя рискованная поездка; вероятно, машина-вездеход так и осталась на улице, перед входом в «Праздничные сюрпризы»…
Семироль думал о своем. То хмурил брови, то с любопытством глядел вокруг, изредка даже улыбался своим мыслям; Семироль был как саламандра, которую из печи пересадили в камин. Невелика, в общем, разница…
– Ирена…
– Да?
– А скажите пожалуйста, место, откуда вы явились, которое вы не считаете МОДЕЛЬЮ… Наверное, высокотехничная цивилизация? Космические колонии, внешняя экспансия, звездолеты?
– Нет, – ей почему-то сделалось неловко. – А почему?..
– Ну, если МОДЕЛИ создаются по нисходящей… Войдем, например, в какую-нибудь местную лавку «Фитили и свечи»… И окажемся на холме. По дороге будет топать племя в шкурах, чуть ниже и слева будет ваша пещера с высеченными на камне… или нарисованными на стенах… первыми рассказами Ирены Хмель…
– Нет, – сказала она зло. – Анджей Кромар ставил другую цель… Не насмеяться над моими писательскими претензиями, и не проиллюстрировать школьный учебник…
– Эге, Ирена. Вы все-таки не верите, что он сумасшедший.
– Он всегда был сумасшедший, – отозвалась она раздраженно.
– Как же вы решились…
– А вам-то что?
– Ничего… Не волнуйтесь.
Около часа они ехали молча; потом у Ирены совсем уж разболелась спина, и пришлось сделать новый привал. Ирена очень хотела есть, но признаться в этом считала ниже своего достоинства.
– А какую он все-таки ставил цель? Как ВЫ думаете, Ирена?
Она устала. Она смертельно устала, не надо было ложиться, теперь она не сможет встать, и Семироль увидит ее слабость…
– Эк…спериментальная социология.
– Что?
Ирена поморщилась, вспоминая:
– «В любой момент времени у человечества был, так сказать, потаенный запретный уголок. Исследования, которые считались неприличными, неэтичными, негуманными… И тем не менее неслыханно перспективными…»
– Ну и память у вас, – сказал Семироль после паузы.
Ирена вспомнила известный анекдот и кисло улыбнулась.
* * *
Там, где Ирена ожидала увидеть предместья, по-прежнему тянулись поля и пустыри.
Сам город оказался втрое меньше, чем ожидалось; издали разглядев стену, ворота и башни, Семироль замедлил шаг.
– Красиво, – равнодушно сказала Ирена. И добавила невпопад: – Ян, как насчет полежать в гробу?
– А наши дела так плохи? – после паузы спросил адвокат.
– Нет, – Ирена хихикнула. – Просто в подобных декорациях… вампирам не свойственно бродить по улицам. Они должны бояться солнца, днем спать в гробах, а ночью…
– Это смотря какие вампиры, – Семироль не обиделся и не удивился.
Они миновали подъемный мост и вошли в город.
* * *
По улицам шли молча. Ирена спешилась и шагала рядом с адвокатом; время от времени, будучи не в силах удержаться, они подталкивали друг друга локтями и указывали взглядом на все новые и новые подробности: жанровая сценка у источника, любовно оформленного в виде коровьей головы… Хозяйки в чепцах, беседующие через узкую улицу… Какие-то козы, собаки, водостоки для помоев, медные кольца, шорные лавки, вооруженные всадники – Ирене стоило труда сдержать себя, не шарахнуться…
Планировка города изменилась совершенно. Дважды или трижды узкие улочки выводили путников на площадь – Ирена всякий раз напрягалась, ожидая увидеть виселицу с несвежим трупом в петле. Почему-то картина города казалась неполной без запаха навоза, стражников с копьями и использованых эшафотов…
Запах был – несильный и неявный, зато стражника не встретилось ни одного. На площадях помещались в основном лавки и постоялые дворы – виселиц, по счастью, не было.
На них поглядывали – с любопытством, иногда настороженным любопытством, но и только. Ирена боялась, что будет хуже, что за парочкой странных путников увяжется толпа зевак…
Вечерело. Ирену все еще не оставила надежда на чудо – вот, мол, сейчас, сию секунду, из-за поворота покажется лавка с каким-то особенным, знакомым фасадом, здание-метка, скрывающее в себе ПЕРЕХОД…
– Господин моделятор имеет весьма приблизительное представление о средневековом городе… Это лубок, Ирена.
– А кто вам сказал, что он моделирует средневековье?
– А что он моделирует?
– Вы уже спрашивали…
Долговязые фонарщики зажигали свои фонари. Очень красиво – цветные стеклышки, толстые свечи, город в сумерках, в цветных огнях…
В какой-то момент Ирене почудилось, что она стоит посреди широкой оживленной трассы. Справа и слева от нее текут два потока – убегающих красных огней и набегающих белых… Фары, огни, всепонимающие глаза светофоров…
– Вы устали, Ирена.
– Нет, не особенно…
– Вы еле на ногах держитесь… Пешие прогулки, конечно, в вашем положении показаны, но не в такой же степени…
Ирена не запомнила, как называется гостиница. Ей было уже все равно.
– …Комната? Ужин? Горячей воды для господ путников?
Скрипучие ступеньки.
Ирена обнаружила себя лежащей на кровати – полог с золоченными кистями кое-где прохудился, сквозь прорехи тепло просвечивал огонек свечи…
– Ян, включите же свет…
– Сейчас, только найду выключатель, – в голосе Семироля была насмешка.
Он тоже устал.
* * *
После завтрака – овощи оказались вкусными, мясо невозможно было есть – Семироль отправился в город. Один; Ирена снова превозмогла себя и не напросилась в попутчицы.
Ей было страшно оставаться одной. С другой стороны, спина после вчерашнего болела немилосердно. С третьей стороны, появилась возможность наконец-то натянуть одеяло до подбородка и все хорошенько обдумать…
Что до новых впечатлений, то ей вполне хватило жанровых сценок под окном. Стук деревянных башмаков, плеск выливаемых помоев, фырканье лошадей, крики уличных разносчиков – прав Семироль, все это здорово смахивает на лубок, и, что интересно, не ослабевает впечатление давно виденного – где-то, когда-то, в кино ли, в книге…
В лавке напротив происходил громкий «прием товара». Здоровенные крестьяне вчетвером, с натугой, снимали с подводы огромную бочку; непонятно, какому сумасшедшему пришло в голову использовать этот сосуд для перевозки чего-либо. А бочка, по-видимому, была полна; ремни, перекинутые через плечи носильщиков, трещали, улица полнилась сопением, руганью и зеваками…
Ирена невольно подалась вперед, локтями легла на подоконник. Уж больно колоритной показалась сцена…
В следующую секунду один из ремней, удерживающих бочку на весу, лопнул. Носильщик чудом успел отскочить; вероятно, он готов был к такому повороту событий и потому отреагировал мгновенно. Бочка – так показалась Ирене – некоторое время повисела, накренившись, в воздухе, грузно опрокинулась на бок, но не треснула – хороший бондарь руку приложил! – а медленно и почти беззвучно покатилась под уклон, покачиваясь и вихляясь, будто бедра бесстыжей танцовщицы…
Зеваки кинулись в рассыпную. Даже Ирена инстинктивно подалась назад; не поспевая за происходящим, она видела только бочку, набирающую ход, тяжелую и неотвратимую, как паровой каток, пересекающую улицу по диагонали, стремящуюся навстречу забору или стене…
Потом ее ушей достиг вопль. Полный такого ужаса и отчаяния, что Ирена покрылась холодным потом еще до того, как успела увидеть кричащую женщину; там, на пути бочки, оказалось что-то, отлично видимое зевакам, над толпой пронесся сдавленный вздох…
Старушка в цветастом платке, присевшая передохнуть под стеночкой – да так и не сумевшая встать, потому что от ужаса у нее отнялись ноги.
Ирена поняла, что надо зажмуриться. А лучше отскочить от окна; к несчастью, она успеет зажмуриться и отскочить секундой позже, и ей суждено все это увидеть и запомнить – хруст костей, окровавленный платок…
Бочка подпрыгнула на камне.
Неуловимое движение. Темно-красный плащ на чьих-то плечах, туча пыли, вскрик… Ирена разглядела только плащ и руки. Белые руки, подхватившие старую женщину, будто куклу.
Долю секунды казалось, что бочка раздавит сразу двоих. Глупую старуху и человека, попытавшегося спасти ее – еще большего дурака…
Ирена так и не смогла зажмуриться.
Бочка грянулась о стену.
Содрогнулся трактир. От удара бочка лопнула наконец и пустила под себя лужу густого вина. Но никто в этот момент не обратил на катастрофу внимания. Та женщина, что кричала из толпы, протолкалась, наконец, вперед. Схватила в объятия живую, совершенно невредимую старуху, ткнулась лицом в цветастый платок…
Высокий светловолосый мужчина на мгновение обернулся. Ирена успела увидеть сосредоточенное, аристократически бледное, совершенно молодое лицо.
Минута – и в возбужденной толпе не осталось никаких аристократов. Лавочник причитал над разбитой бочкой, шальная собака жадно хлебала дармовое вино, кое-кто из людей присоединялся к ней тоже. Цветастый платок плыл, выбираясь из толпы – старушка шла, опираясь на руку рыдающей в голос дочери, и, кажется, еще и бормотала ей что-то в утешение…
Ирене вспомнился мальчик, которого она сама удержала от падения в колодец.
Правда, выхватить человека с пути несущейся бочки куда сложнее, чем просто вовремя протянуть руку. Белобрысого аристократа, который в нужное время оказался в нужном месте, запросто могло придавить за компанию…
Ирена вздохнула. Легла на кровать и укрылась до подбородка – хватит. Достаточно на сегодня жанровых сцен. И без того всякая чушь лезет в голову.
* * *
Семироль вернулся после полудня – молчаливый и озадаченный. Свою элегантную рубашку, потерявшую свежесть еще позавчера, он сменил на другую – романтичную, из грубого белого полотна. Кроме того, Семироля явно раздражали короткие бархатные штаны и туфли с пряжками на босую ногу.
– Под эти штанишки еще чулки полагаются… – сообщила Ирена.
Семироль поморщился:
– Вы-то корсет по всем правилам надели?
Ирена погладила живот:
– Как можно…
Талия ее явно стала шире. В последние дни это не вызывало никаких сомнений.
Семироль промолчал.
Обедали внизу, в харчевне; суп с потрохами Ирена есть не стала, зато тщательно обглодала куриную ногу. Семироль заказал себе вина и один выпил почти целый кувшин.
– Спиваемся, Ян?
– Ирена, надо поговорить…
В молчании они вернулись в свою комнату; Ирена ловила любопытствующие взгляды хозяина и постояльцев. Семироль задвинул засов, распахнул окно, впуская шум с улицы, уселся на козетку с двумя причудливыми подлокотниками:
– Ирена… Вы были правы. В этой так называемой МОДЕЛИ что-то очень не так.
Она прилегла на кровать. Вытянулась, поудобнее устраивая ноющую спину. Начало неплохое…
– Я прошелся по всему городу… первое впечатление… гм. Во-первых, здесь нет, похоже, ни полиции, ни суда.
Ирена облегченно вздохнула. Фонари, бьющие лучами в лицо, слепящие, сбивающие с толку… Не сопротивляйтесь… Это полиция. Поднимите руки…
Тюремные мытарства не прошли даром. С самого начала ее не оставляло подсознательное чувство опасности: ввалятся с копьями наперевес, обвинят в несуществующих грехах, бросят в объятия палача…
– Это прекрасно, Ян. Нет суда – значит нет судебных ошибок… Или вы собирались сделать новую карьеру в качестве адвоката?
Семироль как-то странно на нее посмотрел. Отвел глаза.
– Ян, – она забеспокоилась. – Я надеюсь, чего-то вроде… инквизиции здесь нет тоже? Нас не обвинят в ереси, в ведовстве, еще в чем-нибудь… таком?
– Что вы всего боитесь? – спросил Семироль устало. – Ни в чем нас не обвинят… Нравы, на первый взгляд, либеральные. Люди не агрессивные… Во главе города стоит герцог, так называемая «Высокая Крыша». Много говорят о неких Толкователях…
– Толкователях снов? Видений? Это оракул? Религия? Секта?
Семироль пожал плечами:
– Толкователях Провидения… По-видимому, действительно религия. Другое дело, почему в такой странной форме… Гм. Ирена. Только вы можете сказать, ЗАЧЕМ Анджею Кромару понадобилась эта… МОДЕЛЬ.
– Я не знаю, – сказала она честно.
– Знаете… Можете догадаться, если хорошенько подумаете. Вот, например, тот… та… реальность, где мы с вами встретились. Чем она отличается от вашего родного… исходной… реальности?
Семироль запинался, придумывая нейтральные формулировки. Ирена вспомнила, как заикался в подобной ситуации господин Петер…
– Ваша МОДЕЛЬ помешана на законности, – отозвалась она, не раздумывая. – Это сразу бросается в глаза, это ясно, как день… Гипертрофированная судебно-следственная машина. Сверхжестокие приговоры… И вместе с тем – дикая преступность. Иррациональная, маниакальная…
Семироль смотрел недоуменно. Как будто Ирена на его глазах вынула кролика из корсета.
– Разве нет? Разве все эти маньяки…
Семироль моргнул:
– Ирена… Где вы видели сверхжестокие наказания?
Она поперхнулась:
– Когда столько смертных приговоров?! И, по-вашему, отдавать смертников упырям… очень милосердно?!
Семироль помолчал. Внизу, под окном, вразнобой прогрохотали деревянные колеса.
– Видите ли, Ирена… Существуют работы выдающихся криминологов… Жаль, что мы не имеем к ним доступа. Вы получили бы ответы… комментарии насчет иррациональных преступлений, жестоких приговоров, способов приведения в исполнение… В конце концов, наказания за особо тяжкие преступления… должны быть дифференцированными. Чтобы ублюдку, простите, Ирена, чтобы преступнику, уже заработавшему смертную казнь, все-таки было что терять… и чтобы наказание обязательно было неотвратимым.
Ирена вздохнула:
– А чтобы не упустить виновного, можно за компанию осудить пару случайных жертв?
– Я понимаю вашу иронию… Но это уже следующий аспект… проблемы.
Она опустила глаза:
– Все это уже не столь интересно, Ян. Для каких-то своих целей… Анджей Кромар смоделировал мир с упырями-адвокатами на главных ролях. Но теперь-то…
Он осеклась. Семироль глядел в окно.
– Ян, если я вас обидела…
– Нет, ничего особенного. Продолжайте…
Она подавлено молчала. Семироль вздохнул:
– Ирена, я вот о чем думал… Если моя… реальность существует, как вы говорите, чуть больше года… Почему я отлично помню свое детство, имевшее место почти сорок лет назад? Почему все люди, как правило, имеют прошлое, а страны – историю?
– Вы не верите мне, Ян?
– Нет, я просто хочу разобраться…
Она пожевала губами, подбирая слова.
– Возможно, ваши воспоминания наросли… как новая кожа нарастает вокруг лоскутка старой кожи и закрывает рану. Возможно, я ваша информация о прошлом – большой многоступенчатый фантом…
– Похоже на дрянную лекцию по эрзац-философии, Ирена.
– Я не виновата, Ян. Я же не философию преподаю… преподавала. Так, домыслы, предположения…
* * *
Она уже дремала, когда Семироль собрался уходить.
– Ян, вы куда?! Поздно…
– Не беспокойтесь… Я скоро.
За ним закрылась дверь, но только несколько минут спустя Ирена догадалась, куда и зачем он отправился.
Ни о каком сне, разумеется, речи уже не было.
В щели ставен заглядывала полная луна; какому-то бедолаге сегодня не повезет.
Слух об упыре разлетится мгновенно…
Если, конечно, жертва останется в живых. Или если Семиролю не удастся спрятать труп с характерной ранкой на шее…
Проснуться бы. Проснуться бы дома, или на худой конец на ферме, где проступают за окном очертания гор…
Она лежала, натянув до подбородка одеяло. Кровать скрипела при каждом движении. Свечка воняла.
* * *
Наутро Семироль не вернулся.
Она прождала до обеда, потом, преодолевая страх, спустилась вниз и поговорила со служанкой.
Нет, никаких особенных слухов. Никаких леденящих кровь новостей… Разве что… Госпожа слышала? В городе объявился «бескорыстный», от этих всего можно ждать, остерегайтесь, госпожа… Вы ведь сегодня не съедете? Нет?..
По счастью, Семироль, уходя, оставил большую часть денег. Значит, еще некоторое время Ирена была в состоянии платить за жилье…
Служанка понизила голос:
– Господин уехал? Совсем? Госпожа нуждается в помощи?
Ирена через силу помотала головой.
* * *
К вечеру Семироль не пришел, и на другое утро не объявился тоже. Ирена собралась с мужеством и отправилась в город.
Оседала пыль. Охрипли к вечеру зазывалы и бродячие торговцы; тускло отсвечивали под солнцем флюгера. Ирена боялась заблудиться – и потому все время возвращалась к гостинице, носившей, как выяснилось, гордое имя «Три козы»…
Семироль умел заговаривать с каждым встречным. У Ирены не хватало смелости даже на то, чтобы спросить дорогу. На перекрестке, прямо на мостовой, расположился небольшой базарчик; торговки, мимо которых Ирена проходила уже пятый раз, с неприкрытым любопытством разглядывали ее.
Она упала духом. И совсем уж решилась вернуться в гостиницу, лечь в кровать и полежать без мыслей, когда на перекресток вылетел всадник на высокой ухоженной лошади.
Ирена успела разглядеть высокие сапоги со шпорами, темно-красный плащ и сосредоточенное, очень сосредоточенное молодое лицо. Как будто всадник множил в уме шестизначные числа…
Лошадь секунду поплясала на месте – а затем, направляемая коротким приказом и движением шпор, ринулась прямо на торговок.
Женщины кинулись врассыпную. Иренины уши заложило от визга.
Подкованные копыта прошлись по глиняной посуде, обращая ее в груду черепков, по разложенным на земле овощам, по снулой рыбе; в секунду разорив рынок, всадник развернул лошадь и ускакал в одну из боковых улочек, сопровождаемый криками, руганью, градом проклятий…
Бранящиеся женщины уже собирали черепки и подсчитывали убыток – а Ирена все еще стояла, держась за сердце, прислонясь к чьему-то забору. Среди причудливых ругательств, оседавших над площадью вместе с пылью, рефреном повторялось слово «бескорыстный». Вплеталось в самые грязные сочетания, приобретало непривычный смысл, само перерождалось в брань: «У-у-у, сука бескорыстная…»
Ирена встала прямо. Забор, о который она опиралась, оказался весь разрисован углем, Ирена выпачкала рукав, да и длинный подол, так мешающий при ходьбе, не мешало бы вычистить…
«Бескорыстная сука» была тем самым героем, который два дня назад с риском для собственной жизни спас старуху. На Ирениных глазах. На глазах толпы.
* * *
Ночь прошла в полубреду: несколько раз ей снилось, что вернулся Семироль. Она вскакивала ему навстречу, радуясь, как маленькая девочка – и всякий раз просыпалась. И засыпала опять, и снова тихо открывалась дверь, входил упырь-адвокат…
Утром она упаковала оставшиеся деньги в мешочек-кошелек и отправилась в город, справедливо решив, что надо что-то делать. Сперва она запоминала дорогу к гостинице, а потом перестала.
Потом ей встретилось смутно знакомое здание; она ускорила шаг. Неужели?!
Гарпии перед входом… Институт.
Молодые люди в темной униформе, вроде как монахи… нет, студенты. Ирена остановилась, наступив на собственный подол.
Сейчас на крыльцо выйдет госпожа Карательница… хотя нет. Вряд ли в этом учебном заведении преподают женщины, по крайней мере среди студиозусов девушек не наблюдается… А вот долговязый профессор восточной литературы может встретиться вполне…
Она набрала в грудь побольше воздуха и прошла между каменными гарпиями. Если на секунду поверить, если сейчас наступит пропахшая кошками темнота, а спустя мгновение ее встретит господин Петер, облысевший, с чашечкой кофе в руке…
– Госпожа, вы куда?..
Студенты глядели на нее с недоумением. Ирена извинилась и побрела прочь.
«Госпожа Хмель, здравствуйте… Госпожа Хмель, мы читали вашу последнюю повесть… Госпожа Хмель…»
Бывший преподаватель. Бывшая писательница. Бывшая жена. Кто она теперь?..
Проклятая оборка на юбке оторвалась и то и дело подворачивалась под ноги. И хотелось кофе. Немилосердно.
Что, если Семироль нашел ВЫХОД? И теперь, вернувшись на ферму, расправляется с Ником?
Она замедлила шаг, пропуская карету с гербами.
Нет, маловероятно. Семироль слишком дорожит будущим ребенком, он никогда бы не оставил Ирену одну…
По доброй воле не оставил бы. Значит, его либо убили, либо поймали на горячем, схватили как упыря, кровопийцу…
С трудом пробираясь между торговыми рядами, она миновала большой базар. Вспомнила вчерашнее происшествие, черепки под копытами и сосредоточенное лицо молодого всадника. Светлые ниточки бровей, изогнутых, будто значок «тильда» на клавиатуре компьютера. Губы, прямые и тонкие, как тире. Бледное и плоское, как бумага, лицо.
Рыдающая дочь, обнимающая старушку в цветастом платке…
А как ответственно он топтал кувшины – как будто из-за семи морей прибыл на этот перекресток, чтобы прицельно нанести убыток нескольким бедным торговкам…
Вероятно, она добралась до центра. Улицы стали шире, из-за покатых крыш показались острые шпили не то храма, не то ратуши, не то дворца…
Слабо шевельнулось старое воспоминание. Спичечный город, площадь, на которой сидит, подобрав ноги, сам владыка и моделятор…
Площадь была залита солнцем. Ирена прищурилась.
Да, подросла моделька. Ратуша – или храм, или дворец – упиралась шпилями в небо, и если моделятор уселся бы на этой площади – немало народу погибло бы под его седалищем, а голова его, наверное, затмила бы солнце…
Перед пышными воротами храма – или ратуши, или дворца – толпился народ. Богатые горожане, не очень богатые горожане, оборванные бродяги, усталые путешественники, мужчины и женщины с детьми – все они образовывали подобие живой очереди. Вернее, нескольких очередей.
Со слов Семироля Ирена знала, что местный правитель называется герцогом. Вероятно, все эти люди явились на прием?
Она подняла голову; здание одновременно поражало и подавляло. Готические формы, причудливые витражи, оскаленные каменные морды, здорово…
А ведь моделятору вовсе не обязательно сидеть на площади, подпирая головой высокое небо. Он вполне может расположиться внутри такого вот архитектурного шедевра, карать и миловать, приказывать и принимать просителей…
Она тряхнула головой. Первая мысль Семироля была – искать Анджея в герцогском дворце, и тогда Ирена, помнится, саркастически усмехнулась. Нет, не так прост господин Кромар, его не отыщешь ни на троне, ни у его подножия…
– К Толкователям? Кто последний к Толкователям?
Сельского вида мужичок робко плелся вдоль тугой, как червяк, очереди; ему снисходительно разъясняли относительно правил, предварительной записи, глашатаев, законов…
Стало быть, тут, на площади, у них основной очаг мракобесия…
Ирена всегда избегала сборищ и очередей. Обилие народа пугало ее.
* * *
Она заблудилась.
Изнутри город казался не таким уж маленьким; улица сменялась улицей, перекресток – перекрестком, а спросить у кого-нибудь, как пройти к гостинице «Три козы», она пока еще не решалась…
В «Трех козах» осталась цивильная Иренина одежда, та самая, в которой заботливый Семироль вез ее в больницу. В «Трех козах» остались свернутые в трубочку бумаги – те, что в этой МОДЕЛИ соответствовали ее, Ирениным, первым рассказам. Она не решилась оставить их в покинутом доме – но и прочитать до сих пор не осмелилась…
А главное – в «Трех козах» осталась надежда на возвращение Семироля. Призрачная, но надежда.
– …Госпожа нуждается в помощи?
Ирена обернулась.
Вероятно, он был преуспевающий лавочник. Добротный кафтан, или как это у них называется, шляпа с маленькими полями, полосатые чулки из-под коротких штанов – Ирена смутилась. Неприлично так вот, в упор, разглядывать человека…
Впрочем, лавочник тоже ее разглядывал. В глазах у него жила та самая сосредоточенность, с которой белобрысый всадник разорял импровизированный рынок на перекрестке…
– Госпожа кого-то ищет?
Ирена вымучено улыбнулась:
– Я ищу гостиницу «Три козы»… Господин не мог бы…
Лавочник сдвинул брови. Кивнул, как бы раздумывая:
– Мог бы… А как же. Госпожа, как видно, приезжая?
Ирена превозмогла противный холодок в груди. Прав был Семироль – «Ну что вы всего боитесь?»
– Да, – сказала она как можно беспечнее. – У нас с мужем домик в предгорьях… Мы приехали посмотреть город… А тут муж отлучился по делам, – слова лились из нее неудержимо, будто смазанные мылом. – Ну, и я отправилась погулять… И заблудилась, не могу найти гостиницу… Если бы господин указал мне дорогу – я была бы очень, очень благодарна…
– Я бы проводил вас, – раздумчиво сказал лавочник. – Но вы, как видно, устали, проголодались, извелись… А что, муженек бросил вас али запил?
Ирена, оторопев, покачала головой.
– Не отпирайтесь, госпожа, и мужнюю жену, которая гуляет городом, совсем по-другому видать… И бродяжку видать, даже если по-благородному одета… А подол-то рваный…
Ирена отступила на шаг.
– Уж простите, какие обиды, я человек тертый, многое видал… А вы, часом, не… – и он вопросительно указал взглядом на Иренин живот.
Она почувствовала, как приливает кровь к щекам и ушам. Отступила еще на шаг, собираясь уйти.
– Я, госпожа моя, перед Провидением должник, – серьезно сказал лавочник. – Так и быть, принял бы вас на постой… Задаром почти, так, за отработку… Провидение учит отчаявшихся – утешать, бездомных – привечать, беременных – оберегать… Байстрюка вашего в хороший приют отдадим. Ну, пошли, – и он взял Ирену за запястье.
Возможно, его руки вовсе не были липкими. Возможно, Ирене показалось.
– Отпустите! – она рванулась.
– Ну-ну, милая… Правду ведь я сказал? Видно, что правду… Провидение учит – ежели кто добра своего не понимает, так наставлять деликатно либо в тайне добро делать… А в тайне не получается. Идем, глупая, накормлю хоть тебя, а то щеки, гляди, втянулись, брюхатым жрать-то за двоих полагается…
Она рванулась, чуть не сдирая с запястья кожу. Рука лавочника сжалась сильнее, причиняя уже нешуточную боль:
– Не дергайся, кому говорят? Спасибо потом скажешь… А то гляди, спросит с тебя Провидение – за неблагодарность…
От боли Ирена ослабела. Хотела крикнуть – «Анджей», но голоса не было. Ноги уже покорно волочились вслед за деловитым лавочником, а что, а ничего страшного, не стража, не палач и не тюрьма, может быть, стоит задуматься о…
– Отпусти ее.
Сказано было негромко, тускло, без выражения, но пальцы лавочника мгновенно разжались.
Ирена всхлипнула.
Рядом, в двух шагах, топтались в пыли мохнатые конские копыта.
Она подняла голову.
Молодой аристократ стоял, удерживая лошадь под уздцы. Лицо его больше не было сосредоточенным – злым оно было, холодным и яростным, и лавочник попятился под тяжелым взглядом.
– Чего ты прицепился к женщине?
– Добра желал, – неприязненно отозвался лавочник. – Добра… хотя, по мне – пусть пропадает вместе с байстрюком своим!
Красноречиво плюнул в пыль. Резко повернулся и пошел прочь.
– МОДЕЛЬ, – пробормотала Ирена, сдерживая слезы.
Юноша нахмурился:
– Что?
Ирена посмотрела ему в глаза.
Белые ниточки бровей, изогнутых, как значок «тильда» на клавиатуре компьютера. Рот прямой, как тире…
– Зачем вы растоптали… там, на перекрестке, зачем вы растоптали товар? ЗАЧЕМ?
Юноша болезненно поморщился.
Вокруг ворочался сочиненный Анджеем город. Стучал колесами и башмаками, бранился и пел, звенел молотками, толкался, торговал…
– Я БЕСКОРЫСТНЫЙ, госпожа. Обет давал… Не обессудьте.
