Книга: Зверь из бездны
Назад: 6 ЖУРАВЛИНАЯ СТАЯ. АГЕНТ БЛУТСБЕРГ
Дальше: 8 ЖУРАВЛИНАЯ СТАЯ. ЧУДОВИЩЕ С ОГНЕННОЙ ПАСТЬЮ

7
ЖУРАВЛИНАЯ СТАЯ. В БОЛЬНИЦЕ

Утром я принялся действовать без всякой раскачки, пожертвовав даже обычной разминкой, словно от моей расторопности зависела судьба Вселенной. Заказал кофе в номер, принял душ и побрился. Подключив к визио приставку, выяснил, где находится третья городская больница, залпом выпил кофе, принесенный улыбчивой, но молчаливой горничной, накинул куртку и чуть ли не бегом выскочил на улицу, так и не оценив всех прелестей подступающего к отелю парка.
Утро было пасмурным, в тусклых лужах отражалось хмурое небо, и вновь накрапывал дождь. Утренняя Мерида-Гвадиана разительно отличалась от вечерней — вдоль домов с жужжанием ползли авто, тесня друг друга в ущелье улицы, между ними лавировали велосипедисты; двухэтажные аквариумы величаво плывущих маршрутников были набиты пассажирами. По тротуарам деловито шагали люди, обгоняя попавшие в затор авто. Похоже, я покинул «Сияющий» как раз в час пик перед началом рабочего дня.
Уверенно влившись в этот людской поток, я торопливо отмахал два квартала, пересек сквер с бьющими навстречу падающему с неба дождю струями фонтана в виде трех крылатых львов (или каких-то других местных животных) и втиснулся в причаливший к тротуару маршрутник.
Минут через пять маршрутник выкарабкался на широкую магистраль, посреди которой протянулся зеленый бульвар, и побежал гораздо веселее, обгоняя жмущихся к обочине велосипедистов, а еще через десять минут я вышел из него и очутился перед высокой, увитой ползучими цветами оградой третьей городской больницы. За оградой, среди деревьев, белели длинные корпуса с разноцветными лоджиями.
Ощущая какое-то необъяснимое внутреннее волнение, я открыл дверь в помещение привратников. Миловидная полноватая брюнетка моих лет в традиционной белой униформе с древней нагрудной эмблемой — змеей, обвивающей чашу, — сидящая в окружении белой (и довольно неплохой, отметил я) аппаратуры, вопросительно посмотрела на меня.
— Я бы хотел навестить госпожу Эвридику Карреро, — сказал я, положив руки на барьер и вежливо улыбаясь.
— Карреро? — переспросила консьержка, отвечая мне такой же вежливой улыбкой. — Сейчас узнаем.
Ладони ее пришли в движение, погладив воздух над бесконтактной клавиатурой, и войсер почти сразу выдал ответ мягким и даже слегка певучим баритоном: «Восьмой корпус, палата номер три». Брюнетка шевельнула пальцами — и на развернутом к барьеру экране возник интерьер палаты номер три.
Эвридика Карреро сидела в кресле у окна спиной ко мне, наклонив голову, словно что-то разглядывала на полу. Тихо пропел короткий сигнал и консьержка негромко сказала:
— Госпожа Карреро, к вам посетитель.
Женщина в кресле вздрогнула, будто в палате прогремела труба Страшного Суда, судорожно ударила рукой по низу подлокотника, и кресло неторопливо развернулось в мою сторону.
Да, я сразу понял, почему господин Карреро не поскупился на оборудование территории вокруг загородного дома системой «Комплекс-плюс». Эвридика Карреро была очень красива. Длинный малиновый халат с широким золотистым поясом удивительно гармонировал с ее бледным лицом; блестящие, тяжелые, абсолютно рекламного вида черные волосы свободно струились по плечам, не стесненные прической. Безукоризненной формы лицо, большие черные глаза… Я подозревал, что в великолепии вечернего туалета она выглядит еще прекрасней, хотя и то, что я увидел, не вызывало ничего, кроме восхищения. И вожделения…
Но в глазах Эвридики Карреро плескался испуг, в глазах прятался пережитый ужас, и на горле ее темнели пятна — следы той недавней невероятной и необъяснимой ночи.
«Стигматы, — вспомнил я. — Следы от несуществующих гвоздей, которые появлялись у переживавших распятие Христа фанатиков силой самовнушения. Фантом не мог оставить таких кровоподтеков на горле. Вообще ничего не мог оставить. А если и тут — самовнушение? А можно ли при помощи самовнушения сломать себе ребра?..»
— Доброе утро, госпожа Карреро. — Я любовался ее красотой; такую красоту можно увидеть только на объемках старинных земных картин. — Меня зовут Леонардо Грег. Если вы не возражаете, я хотел бы немного побеседовать с вами. — Я покосился на рассеянно разглядывающую свою аппаратуру консьержку и добавил: — Для того, чтобы уточнить детали происшествия.
Лицо Эвридики Карреро исказилось, она вжалась спиной в кресло, словно старалась спрятаться от меня. Щека ее несколько раз дернулась и я понял, что она еще не оправилась от перенесенного потрясения. Она со страхом глядела на меня и молчала.
— Вы из полиции, — утвердительно сказала консьержка. — В таком случае вам нужно поговорить с доктором Кастальесом. — Она проделала быстрые манипуляции над клавиатурой. — Соединяю.
Изображение палаты на экране уменьшилось, переместившись влево, а по правую сторону от возникшей вертикальной полосы появилось усатое мужское лицо крупным планом. Консьержка сделала очередное замысловатое движение рукой, лицо отодвинулось в глубь экрана и доктор Кастальес стал виден целиком — плотный черноволосый мужчина в белом облачении, стоящий, заложив руки за спину, на фоне такой же белой стены. В отличие от зеленой эмблемы привратницы, его нагрудная змея была ярко-красного цвета.
— Здравствуйте, доктор, — сказал я. — В интересах следствия мне необходимо поговорить с госпожой Карреро. Я Леонардо Грег из управления полиции.
Я не стал уточнять, какое именно управление полиции представляю, поскольку рассчитывал, по возможности, не оглашать свою причастность к Униполу. Тот факт, что происшествие привлекло внимание высшей полицейской структуры Ассоциации, могло вызвать нежелательные разговоры, ненужный ажиотаж, заинтересовать журналистов… Совсем это было ни к чему.
Доктор Кастальес слегка нахмурился и осторожно подергал себя за усы. Эвридика Карреро все так же молча смотрела на меня, но уже, как я успел заметить, без прежнего страха.
— В интересах следствия, — медленно повторил доктор, подняв брови, и я, кажется, догадался, каково его мнение относительно этого случая: он, по-моему, считал, что дело здесь не криминальное, а медицинское, и следствие должны вести не сотрудники полиции, а врачи-психиатры. — Что ж, я жду вас у себя, господин Грег.
Правая половина экрана погасла. Эвридика Карреро по-прежнему была неподвижной.
— Извините, госпожа Карреро, — проникновенно сказал я, прижимая руки к груди. — Не знал здешних порядков. Надеюсь, вы не откажете мне в беседе? Дело очень серьезное и без вашей помощи нам никак не обойтись.
— Это должен решить доктор Кастальес, — неуверенно произнесла Эвридика Карреро. Голос у нее тоже был красивым и теперь она не казалась такой скованной. — Я уже рассказывала… но если нужно…
— Спасибо, госпожа Карреро. — Я с удовольствием улыбнулся ей. Такая женщина заслуживала только улыбки. — Тогда я не прощаюсь с вами.
Разузнав у консьержки, как найти доктора Кастальеса, я направился по одной из многочисленных песчаных дорожек к белым корпусам. Среди деревьев, в окружении кустов, прятались маленькие пруды с прозрачной водой, в листве щебетали птицы, а на одной из развилок мой путь пересек бредущий по своим делам серый еж; увидев меня, он слегка засуетился, прибавил ходу и с шорохом скрылся в высокой траве.
Доктор Кастальес встретил меня у входа в корпус номер восемь.
— Леонардо Грег, — еще раз представился я. — Городское управление может подтвердить мои полномочия.
— Понимаю, господин Грег. — Доктор Кастальес покивал. — Есть происшествие — значит, должно быть и следствие. Такая работа. Чтобы совесть была чиста. Пройдемте ко мне, господин Грег.
Он распахнул дверь, сделал приглашающий жест, и я вошел в корпус.
— А вы, как я понимаю, считаете, что расследование ничего не даст? спросил я, когда мы с ним пошли по коридору.
— Расследование чего? — Доктор остро взглянул на меня. — По-моему, речь тут может идти только об одном расследовании: поиске галлюциногенов, вызвавших подобную реакцию. Все остальное — психические и физические травмы — являются только следствием. Я ознакомился с данными экспертизы и не обнаружил там ничего, заслуживающего внимания. Ни-че-го! Обследование пациентки тоже не дало никакой подсказки в этом направлении. — Он внезапно остановился посреди широкого больничного коридора и направил на меня указательный палец. — И это вовсе не означает, господин э-э… Грег, что вы или мы плохо поработали.
— А что же это означает? — заинтересованно спросил я.
— Это означает, что в данном случае мы имеем дело с целым комплексом факторов. Выявить все эти факторы, а также последовательность, в которой они воздействовали на пациентку, скорее всего, просто невозможно. Заметьте, я сказал «комплекс», а не «ряд». Именно комплекс, то есть совокупность, сочетание воздействий, составляющих одно целое. Упустишь хотя бы один из факторов — и картина не прояснится никогда.
Я усвоил это сообщение и тут же спросил:
— Вы хотите сказать, доктор, что госпожа Карреро вообразила нечто ужасное под влиянием звездного света в сочетании со съеденным перед сном подгоревшим пирогом? И главное, что вначале был пирог, а потом уже звездный свет, а не наоборот?
— Именно! — Указательный палец доктора Кастальеса вновь нацелился на меня. — Известно достаточно много случаев подобного рода. Сочетания совершенно случайные, эффект непредсказуем, последствия весьма печальные, вплоть до необратимых изменений. Пойдемте, пойдемте!
Мы вновь зашагали по длинному коридору мимо закрытых дверей палат и медицинских постов, на которых несли службу миловидные женщины в белой униформе. (Между прочим, ни одной немиловидной женщины на Журавлиной Стае я еще не встречал).
— Вот хотя бы, для иллюстрации, такой пример, — продолжал доктор Кастальес. — Комплекс факторов оказался таким — года три-четыре назад, по соседству, в Луго-Рейносе: возраст старше пятидесяти, работа в периодическом контакте с рутилом, длительное недосыпание, прием стимуляторов у-типа, цветение зимней магнолии, наличие в спальне пациента высушенной флероны, ежедневный дождь по вечерам в течение пяти или шести дней, посещение солярия, каждый раз не менее двух часов — именно двух часов! Что еще? — Доктор беззвучно пошевелил губами. — А! Одновременное использование биогеля «Стимул» и фитогенов. И так далее. В общей сложности, более полутора десятка факторов! И в результате — эффект Каптейна, а затем две попытки самоубийства с нанесением себе телесных повреждений средней тяжести. В итоге же — полнейшая неадекватность восприятия.
— А видели бы вы картинки мнемосканирования! — Доктор воздел руки. Там было такое, это такие мнемы — впору самому лезть, где повыше, и прыгать вниз головой. И ведь тут мы имеем дело со случаем, когда докопались-таки, воссоздали, смакетировали и подтвердили. А сколько такого, что не уловишь, не ухватишь?.. Плюс особенности организма, тончайшие вариации психической структуры, вообще уникальность каждой личности. Самое опасное во всем этом — полнейшая невозможность прогнозирования, абсолютная непредсказуемость. В принципе. В конечном итоге так можно докатиться и до тотального самоуничтожения. Прошу вас, господин Грег.
Доктор Кастальес открыл дверь и пропустил меня в свой кабинет. Подкатил к столу второе кресло, жестом предложил мне сесть, сел сам и закинул ногу на ногу, покручивая свои усы.
— Так что расследование нужно вести именно в этом направлении. Понимаю, понимаю, — он поднял руку, заметив мое движение, — у вас своя точка зрения, у нас своя. Вы полицейский, я врач. Но чтобы воссоздать ситуацию, совершенно необязательно беседовать с очаровательной госпожой Карреро. И она ведь уже давала показания. Видите ли, господин Грег, — он подъехал вместе с креслом поближе ко мне, — физическое ее состояние никаких опасений не вызывает: переломы зафиксированы, проводится интенсивная терапия, кости срастаются. Но вот в отношении психики… Подгоревший пирог и звездный свет дали такой эффект, что если сдвигов не будет и дальше боюсь, не избежать локальной мнемоблокады. Показатели чуть ли не пиковые.
— И она все забудет? Все сотрется?
— Насчет «забудет» — да. Насчет «сотрется» — нет. Мы просто отсечем данную зону, запрем в клетке. К сожалению, любой запор может раньше или позже не выдержать и тогда… Слышали о спецтерритории на Гнезде Кукушки?
Я кивнул.
— Большинство направленных туда — с такими вот сорванными запорами.
— Вы сказали, доктор, что можно располагать всеми сведениями о случившемся и без разговора с госпожой Карреро. Вы имеете в виду просмотр мнемы, так?
— Так, — подтвердил доктор Кастальес.
— Но, понимаете, доктор, — я старался говорить с максимальной убедительностью, — мне мало результатов мнемосканирования. И мало первоначальных показаний потерпевшей. У нас есть основания полагать, что дело крайне серьезное. Возможно, за галлюцинациями госпожи Карреро стоят вполне реальные внешние действия. Поверьте, это не моя прихоть, не подозрения, а выводы, основанные на самом тщательном анализе. Есть целый ряд признаков того, что случай с госпожой Карреро является лишь одним из составных элементов системы.
Конечно, не было у меня никаких оснований утверждать все это, выдавая догадки за факты, и, наверное, я был жесток по отношению к Эвридике Карреро, но что поделать? Интуиция, одна лишь интуиция… Я не мог не проверить все до конца. Мне действительно мало было просмотра мнемы. Что такое мнема? Это ведь не отражение реальности в прямом смысле; это восприятие реальности, преломленное призмой личности воспринимающего субъекта, это наложение, смесь внешнего и внутреннего миров, окрашенное особенностями психики. В этой смеси невозможно отделить происходившее реально от того, что только казалось реципиенту, что он создал в своем воображении; эту смесь просто нельзя разложить на составные части, четко и однозначно квалифицировать ингредиенты. А в беседе, при помощи наводящих вопросов, иногда удается выяснить такие детали, которые вообще никак не отражались в мнеме, но как раз и являлись ключевыми или помогали выйти на первое звено цепочки. Опыт уже имелся. Кроме того, мнема была беззвучной, а порой звуки могут рассказать очень многое.
— Мне просто необходимо поговорить с госпожой Карреро, — чеканя каждое слово, сказал я. — Я, все мы, очень рассчитываем на вашу помощь, доктор. Повторяю: это не моя прихоть, это необходимость.
Доктор Кастальес с силой дергал себя за усы. Он колебался и я добавил, чтобы окончательно подтолкнуть его к положительному для меня решению:
— Я не вправе разглашать служебные тайны, скажу только одно: прояснив обстоятельства этого дела, мы сумеем предотвратить аналогичные преступления.
— Преступления? — Пальцы доктора на мгновение замерли в усах. — Вы считаете, что госпожа Карреро стала жертвой преступления?
— Весьма вероятно. Кстати, она согласна побеседовать со мной.
— Вот как? — Доктор окончательно перестал терзать свои усы и выпрямился в кресле. — В таком случае, вполне официально заявляю, господин Грег: как врач, я против такого рода беседы. Но препятствовать полицейскому расследованию, естественно, не имею никакого права. Тем более, что вы, сдается мне, можете просто проигнорировать мое мнение и поступить так, как сочтете нужным.
Я неопределенно развел руками.
— В таком случае, господин Грег, подскажите, что я должен сделать, чтобы мое мнение, как лечащего врача госпожи Карреро, было зафиксировано?
Я мысленно облегченно вздохнул и мысленно же расправил плечи. Выдержал паузу, давая понять доктору Кастальесу, что оценил его позицию, и ответил:
— Можете изложить его в произвольной форме на любом коммуникат-носителе и оно будет приобщено к делу. Вас не в чем будет упрекнуть, господин Кастальес.
— Хорошо. Хотя хорошего мало. — Доктор с упреком взглянул на меня. На пользу пациентке это вряд ли пойдет. И еще: хотелось бы удостовериться, что вы действуете по заданию — или как там это у вас называется? — по поручению городского управления полиции.
— Нет ничего проще. — Я кивнул на визио. — Можно прямо сейчас сделать запрос.
Доктор Кастальес встал и потянулся было к визио, но, переменив, видимо, свое решение, махнул рукой.
— Ладно. И так ясно. Но желательно, — последовал привычный уже для меня взмах указательного пальца, — чтобы вы беседовали с госпожой Карреро очень недолго и в моем присутствии. Мало ли что… Никаких тайн обязуюсь не разглашать. — В последних его словах прозвучал легкий намек на иронию; доктор оставался при мнении, что полиция попусту тратит время.
— Спасибо, господин Кастальес, — с чувством сказал я, не обращая внимания на эту иронию, и тоже поднялся. — Беседа будет происходить в вашем присутствии. Но сначала я бы хотел просмотреть мнему.
Доктор кивнул и склонился над визио. Саманта, под готовьте мнему пациентки Карреро, третья палата. — Он повернулся ко мне. — Можем идти, господин Грег. Спасибо, — повторил я. — Вы очень помогли нам, господин Кастальес.
Назад: 6 ЖУРАВЛИНАЯ СТАЯ. АГЕНТ БЛУТСБЕРГ
Дальше: 8 ЖУРАВЛИНАЯ СТАЯ. ЧУДОВИЩЕ С ОГНЕННОЙ ПАСТЬЮ