– Ну вот и все, – равнодушно сказал Кай, закончив рабочую зачистку.

В окно моей комнаты светило закатное солнце, и его луч сквозь распахнутую мной дверь золотистой дорожкой подбирался к спинке кресла телекинетика. Ирландец закончил со следящими устройствами, незаметно дополняющими интерьер номеров любой уважающей себя гостиницы, и, отряхивая колени, вылез из-за моей кровати.

– Пятнадцать, – его низкий голос прозвучал как обычно мягко.

– Есть, – отозвался компьютерный гений из-за спинки кресла.

Уничтожать подобные вещи было небезопасно, но лучше пусть они получают ту информацию, что мы сочтем нужной, и считают реальной, чем полезут к нам со своим любопытством. Видео– и аудиосистемы перенастраивались Каем всегда безупречно.

Кайто высунулся из-за спинки и, встретившись со мной взглядом, спросил:

– Ну, как там?

Я показал руку с соединенными указательным и большим пальцами:

– Все отлично. Работает.

С момента подъезда к первому на нашем пути аэропорту я не уходил с ментального рабочего уровня. Если бы понадобилось, я бы мог очень быстро узнать, о чем думает второй помощник младшего уборщика, находясь еще только на подходе к своему месту работы. Чтобы засечь его же, но уже более далеко, скажем километра за два, мне потребовалось бы пять минут. Ментальная система работала как часы. Швейцарские, как любил уточнять Стаковски, когда хотел меня похвалить. А по мне – хоть Биг-Бен. Я ведь люблю свою работу, как бы странно это ни выглядело. Я привык к ней и научился получать максимум удовольствия, как, впрочем, во всех случаях, когда я не волен что-то изменить.

Постоянно держать во время выезда ментальный контур связи также входило в мои обязанности. Так что внешне я становился очень молчаливым. Просто большая часть моих комментариев переносилась на другой уровень.

Большой босс, герр Стаковски, был иногда жутким педантом. Например, он категорически настаивал, чтобы хотя бы на первой встрече клиент видел нас «в приличном виде».

Не понимаю и никогда не пойму, что же такого неприличного в моих джинсах? Кай как-то на мое очередное возмущенное недоумение высказал предположение: «Просто тогда они будут или смотреть на твою задницу, или думать, как набить тебе морду, Мартин». Я был удивлен, и даже не самим высказыванием, а тем, что Оскар с ним согласился. Кажется, телекинетику единственному удается хоть примерно понимать мышление нашего босса. Хоть и не прибегая к телепатии.

Я поправил перед зеркалом галстук-бабочку классического смокинга – хорошо, что хоть не фрака, – и повернулся к двери. Джо уже ждал меня, давно готовый к выходу.

– Оружие, запасные обоймы, страховку, двести баксов на погребение… не забыл?

Он был в своем репертуаре. Я усмехнулся, похлопал себя по карманам и показал ему оттопыренный средний палец.

– Твоя черная рубашка очень идет к твоим черным носкам. Хорошо хоть, мне не приходится проверять тебя на наличие трусов…

Джонас довольно ухмыльнулся.

– Я рад, что ты так обеспокоен моим благополучием.

– Мартин? – раздался в голове голос Оскара.

– Уже иду.

И я, кивнув ирландцу, поспешил на выход.

В подземном гараже нас ожидала машина вполне приличной городской модели. Я плюхнулся на место за рулем, приоткрыл окно и закурил, ожидая остальных.

– Все на месте, босс. Выходим на цель?

Оскар сдержанно улыбнулся и стрельнул у меня сигарету.

– Поехали.

Эта его любимая фраза в начале работы.

…И иногда ему нравятся именно мои сигареты, хотя все у нас курят разные, и исключительно свои марки. Впрочем, ирландец стреляет у меня чаще всех. Вот такой универсальный у меня вкус.

Город меня не впечатлил. Бывали мы в нем часто, да и когда я еще работал один, это было одно из самых лучших мест моей охоты. Большой, в меру бестолковый, в меру затягивающий. Навязчивая яркая реклама, наводнившая улицы своим живым и постоянно меняющимся потоком. Химический воздух, немного непривычный после двухнедельного кислородного проветривания. Много людей – на редкость много именно в этом городе. Именно здесь они почему-то представляются мне огромным бестолковым муравейником, деловито растаскивающим и проворачивающим в разные стороны свои муравьиные дела. Я вел машину в сплошной движущейся ленте таких же, как мы, страдальцев и негромко намурлыкивал старую песенку про метро и как здорово или хотя бы быстро добираться в нем, а не в дурацкой металлопластовой коробке на силовой подушке. Когда я запел ее раз в двадцатый, Стаковски молча прибавил звук радио и…

Для нас пробка наконец-то кончилась.

Я редко применяю свой Дар в таких мелочах, как расталкивание пробок, но в этот раз мы действительно уже могли опоздать, а вот этого нам было совсем не надо.

Музей не произвел на меня впечатления по тем же причинам, что и город. Здоровое приземистое здание, похожее на беременную черепаху, если, конечно, представить, что черепаха может быть живородящей. Серо-бордовый гранит в отделке. Бывшие беломраморные колонны, покрытые якобы косметическими отметинами времени, а нас самом деле просто изъеденные ядовитыми примесями в воздухе. Глобальных размеров крыша с полукруглыми окошками-бойницами – через них было бы очень удобно держать обстрел прилежащей площади.

Подкатили мы, естественно, к служебному входу.

Немолодой охранник, безликий, как и множество охранников на работе, вежливо выспросил у нас документы и, дежурно улыбнувшись, бросил несколько фраз в личный микрофон на общей связи.

Я сканировал пространство, пока было тихо. Человеческие мозги работали без возмущений и даже без двустороннего флера, который появляется обычно при использовании лживых барьеров. Некоторые были изрядно на взводе, но это и неудивительно. Заказанное нам дело все-таки не смогло ускользнуть от внимания общественности. А жаль.

Нашего заказчика я узнал немедленно.

Во-первых, разумеется, у нас была его голография. Во-вторых, его мыслефон был очень напряжен и сиял всеми опознавательными знаками большой проблемы. В-третьих, он вышел из дверей едва ли не бегом и решительно направился к нам. Короче, именно этот симпатичный пожилой человек с замашками английского лорда и глазами как сигнальная бляшка старинного звонка и был нашим клиентом. Ошибиться было невозможно. Крепкая, немного полноватая фигура в отлично сидящем дорогом костюме, сшитом на заказ, холеные руки с квадратными ногтями, бегущая походка замотанного делами человека. Но я не сомневался, что, когда надо, этот джентльмен сможет показать и степенность и чопорные манеры высшего класса.

Конечно, его показное радушие было всего лишь заботой о своем благополучии, но и это лучше, чем ничего. Скажем честно, обычные люди, нанимающие нас, даже очень богатые и так называемые «хозяева жизни», не любят паранормов и не очень-то стремятся впускать их в свою жизнь, как и любой непонятный и опасный предмет. Трудно любить или даже относиться хотя бы с симпатией к тем, кто настолько иррационально сильнее тебя и совершенно неуправляем привычными методами. К слову, сами паранормы в «хозяева жизни» обычно не стремятся. По разным причинам. За себя же могу сказать только одно – скучно.

– Господин Стаковски. Господа?..

Его голос прозвучал у меня в двойном воспроизведении – его мысли внутри и их звучание снаружи. Мысли, конечно же, различались. «Надо же, даже не опоздали, мерзавцы. Не обманул, сукин сын». И роскошный, двойного дна взгляд на Оскара. Потом на нас – оценивающе радушно. Я вообще всегда удивлялся, сколько слоев может быть у обыкновенной человеческой улыбки.

Безмятежно улыбаясь в ответ, я транслировал информацию из его головы всем остальным. И с удовольствием отмечал, какое впечатление производят наши улыбки на нанимателя. Первые мысли всегда дают настроиться… правильно.

– Мартин, Джон, Кай – мои компаньоны. Господа, господин Лукас – наш клиент.

Оскар представлял каждого из нас, кивком головы указывая, кого именно. Клиент благодушно, но слегка нервно держал приветственную улыбку и коротко дергал головой на наши равнодушные полупоклоны. В конце Оскар широким жестом указал на почти изведшегося нанимателя и сообщил то, что мы уже и так знали: его имя. Приветственный ритуал – зануда Стаковски.

Через минуту мы наконец покончили со всей этой чепухой и двинулись собственно на осмотр места происшествия. Проблема, для решения которой нас вызвали, начиналась именно там.

Музей был уже закрыт. По залам бродили, доделывая свои дела, усталые служители и уборщики. Свежей ночной смены пока не было видно. Еще не отчищенный от дневной нагрузки, но ухоженный паркет – разное дерево и узор в каждой зале. Воздушные контуры стеклянных и силовых полей витрин и стеллажей. Высокие резные, крепко зафиксированные открытые двери. Мелкие таблички, которые я не успевал просматривать, проходя мимо. И стойкий запах человеческих мыслей. От совсем свежих, еще не поблекших, до уже почти развеянных в небытие.

Как это ни странно, но мысли действительно оставляют своей след некоторое время. Как электричество в воздухе. Все зависит от силы и эмоционального окраса. Чем ярче, тем дольше будет держаться. Хотя при хорошем сканировании можно считать даже отпечатки прошлых поколений. Конечно, для этого весьма желательна какая-нибудь основа, кроме места и его ментальности, хоть старая перчатка. Но серьезно этим занимаются совсем уже повернутые специалисты. Впрочем, даже такой далекий от всех этих древностей и умений, я могу вычислить средней сложности фон в помещении на неделю-две назад.

Сейчас же, здесь, я чувствовал себя пловцом, продирающимся сквозь воду, неожиданно оказавшуюся желе, причем многослойным и из разных продуктов. Я мог бы взять под жесткий контроль свой Дар и перекрыть некоторые каналы восприятия. Но пока я в работе, я не мог себе этого позволить. Безопасность превыше всего. Здесь я на все двести процентов согласен со Стаковски.

Перед входом в очередной зал мы притормозили у блестящей таблички и четырех вооруженных охранников, которые фонили на моем уровне усталой внимательной агрессией: их еще не сменили. Двое из полиции, двое из охранного агентства. Вообще-то они должны были постоянно патрулировать залы, но сейчас, намотав за рабочий день не одну милю по надоевшим уже помещениям, они просто устало переговаривались вполголоса и ждали своей смены. Пришлось, конечно, размыть наши образы в их сознании. Небольшая, но весьма полезная предосторожность.

Иногда, как мне кажется, паранорм и параноик одно и то же.

Бронзовая табличка, рядом с которой мы затормозили, гласила: «Религии Америки. Доколумбова эпоха». И проставленные цифры веков.

Я пропустил мимо ушей то, что господин Лукас нес насчет исторической ценности и прочего околопафосного бреда.

Его мысли все равно транслировались вторым слоем восприятия, и это было куда как информативнее.

Я не очень вежливо обогнул его и зашел в первый зал, открывающий означенную на табличке тематику.

Первое чувство, которое я ощутил, было скорее неприятным. Впрочем, в телепатии вообще не много приятных ощущений. Но здесь…

Даже я, специалист, нетренированный по историческому профилю сканирования, ощутил этот оглушающий запах. Запах крови.

– Инки, – раздался в моей голове голос Кая. Он присоединился ко мне, оставив Оскара и Джо кивать с умным видом на словоизвержения усевшегося на любимого конька господина Лукаса. В любом случае ни О'Келли, ни Оскар сейчас не были так уж необходимы для осмотра.

Собственно, первое, на что я наткнулся, был огромный, почти не антропоморфный каменный идол. Его свирепое лицо выражало такую невероятную жажду власти, что любой сумасшедший с гипертрофированным комплексом Наполеона мог почувствовать себя не более чем младенцем, гордящимся своим первым обгаженным памперсом. Я же просто превратился в столб от ментального потока, который обрушился на меня от этого произведения исторического искусства. Я почти видел блестящие струйки крови, стекающие на представленный здесь алтарь. Я почти слышал все вопли и песнопения, что окружали эту чудовищную фигуру все ее долгое существование. Я почти услышал…

Струйки крови чуть не коснулись моих начищенных ботинок, и я брезгливо отступил.

Я толкнул Кая, Кай толкнул меня и… мы благополучно ушли из зоны прямого восприятия ментальной исторической действительности, чтоб ей сгореть. Я уцепился за плечо телекинетика, он толкнул меня кейсом ноута, и мы дружно сделали еще пару шагов в сторону. Идущее за нами трио из одного болтуна и двоих паранормов даже не отреагировало на эти наши странные танцы. Я знал, что сейчас наше дело – собрать как можно больше информации, а уж обработкой можно заняться и позже, не отвлекаясь больше ни на что.

– Инти! Что б ему… – Кай не любил ругаться, но иногда мог так приложить, что вроде и не понятно, но очень почему-то обидно.

– Что?

– Бог этот. Создатель. Верховное божество у инков, между прочим.

Но тут нас заметила и нагнала наша покинутая троица, и не успел ничего больше спросить.

– Пойдемте, пойдемте скорее! Здесь и смотреть не на что. Просто старинные ритуальные камни.

Это для нашего заказчика они были «ритуальные камни», а для меня каждый из этих образчиков мастерства резчика по камню давал такой фон, что проще было переночевать в морге, чем задержаться около такого счастья на полчаса. Но это, конечно, только если мои каналы полностью в работе и восприятии. Н-да, по музеям мне всегда стоит ходить, так сказать, «застегнувшись на все пуговицы» на ментальном уровне. Здоровье дорого, да и я не такой уж поклонник древностей.

Миновав пару залов с прочим историческим добром и поднявшись на этаж по широкой вульгарной музейной лестнице, мы оказались в просторном и, что самое главное, удачно освещенном помещении. Демонстрационные ниши тут были практически все на силовых полях и не очень-то большого размера.

Я кожей ощутил напряжение энергий.

– Вот.

Наш вынужденный гид гордо ткнул в табличку, которая гласила: «Религиозно мистические атрибуты из драгоценных материалов».

– Это гордость и самая большая проблема нашей выставки.

Господин Лукас опять почти побежал впереди нас, указывая дорогу. По ходу он небрежно махал рукой по сторонам.

– Золото. Драгоценные камни. Алмазы. Серебро разного времени. Если бы вы знали, чего мне стоило уговорить владельцев этих сокровищ согласиться выставить их на обозрение. Если бы вы… Ну, конечно, большую часть коллекции я предоставил сам, это помогло убедить, что… Но сейчас… все пропало, почти все пропало!

Мы шли за этим человеком, стараясь не вслушиваться в его болтовню хотя бы потому, что его витиеватые ругательства по менталу развлекали нас и давали информации куда больше, чем мог бы дать даже самый внимательный его допрос.

– Вот. Это было здесь. Ума не приложу, как и кто это мог сделать!

Подставка в виде ступенчатой пирамиды с усеченным верхом была, разумеется, пуста. Силовое поле прозрачным шаром окутывало подставку, и нарушать эту прозрачную мягкость совершенно не хотелось.

– Вот он.

Несчастный владелец утраченного чуда достал из внутреннего кармана голофото и протянул его Оскару.

Это был один из лучших и уж точно самый дорогой экспонат – 20 фунтов 9 унций чистого золота. И это если не считать художественной и несомненной исторической ценности.

Господин Лукас был безутешен. И кто угодно проникся бы к нему сочувствием. Только не мы. Во-первых, его мысли были очень далеки от показываемых эмоций. А во-вторых, достаточно было просто немного внимательнее взглянуть ему в глаза. Слегка воспаленные красноватые веки выдавали скорее жадность конкистадора, нежели бессонницу Бруно.

Голофото рядом с подставкой демонстрировало нам точно такую же картинку, как и сейчас, только на вершине минипирамиды возлежал, – а иначе и сказать трудно, столько там было загадочности и тяжелого блеска, – драгоценный, но ныне похищенный экспонат. Золотой шар, около двадцати сантиметров в диаметре, испещренный сложным узором, как будто выдавленным на поверхности. Рисунок сплетался из странных символов, и их смысл был, безусловно, далек от меня.

Я передал картинку Каю и решил все-таки прислушаться к разговору. Джо и Оскар, переглядываясь, на пару потрошили клиента на информацию. Иногда очень полезно спрашивать человека прямо на «горячем месте».

– Когда была обнаружена пропажа? Кем и при каких обстоятельствах?

Вопросы Оскара почти ничем не отличались от тех, которые задавала полиция. А я тем временем отсекал яркие вспышки эмоций в голове клиента. Ни одной положительной, разумеется, не было.

– Утром конечно, когда же еще. Ума не приложу, почему не сработала сигнализация. Все проверили. Нигде никаких повреждений. Ни явных, ни тайных. Досье охраны подтверждает, что они чисты аки агнцы…

– Кем? Мистером Ричардсом, начальником смены. Джереми Ричардсом. Когда он принес мне это известие, на нем лица не было. Его люди не спят всю ночь, и тут такое…

Растерянность и искреннее сочувствие в интонациях, яд, злоба и желчь внутри. Вот так наш клиент и заработал себе язву и два инсульта. Я отвернулся, якобы заинтересовавшись информационной табличкой пропавшего экспоната.

«Один из предметов, сопровождавших почившего императора… в мир иной. Найден там-то, тем-то, тогда-то. Аналогичные предметы из более простого материала сопровождали всех умерших мужчин государства ацтеков…» И т. д. и т. п. м бла-бла-бла…

Я запоминал ведущийся разговор.

– Да какие могут быть обстоятельства? Шесть дней выставки прошли совершенно спокойно. Посетители к концу дня разошлись. Самых любопытных выпроводила охрана музея. Все проверили, все обошли, и я ушел к себе. Здесь у меня кабинет, я там работаю и, бывает, задерживаюсь иногда на ночь. Я человек одинокий, понимаете ли. Так вот. Я ушел спать. Я сразу еще решил, что все время, пока идет выставка, по возможности пробыть здесь. Вы же понимаете, какая это огромная ответственность…

– К тому времени я уже почти проснулся. Я вообще встаю рано. И тут слышу звук лифта, и появляется Джереми. На нем лица не было, клянусь Богом!

– Говорит, что у нас катастрофа, и рассказывает, что буквально только что обнаружилась пропажа одного из самых ценных экземпляров. Мы скорее сюда. Так и есть! Все на месте, а шара нет! Охранные системы как будто ничего не видели и не слышали. Люди тоже. Конечно, сразу же вызвали полицию. А потом один из моих друзей…

Короткий внимательный взгляд на Стаковски.

– …порекомендовал мне обратиться к вам. Как специалистам по сложным ситуациям.

Какая корректная формулировка. Я усмехнулся. Впрочем с точки зрения людей это было самым простым и понятным определением нашей деятельности.

– Расскажите поподробнее про все эти шесть дней, господин Лукас.

Джонас мягко двинулся в обход пирамидного постамента с опасной защитной оболочкой.

Наш наниматель замялся, исподтишка оглядываясь.

– Может быть, мы можем поговорить об этом в моем кабинете? Он недалеко.

Оскар бросил на меня быстрый взгляд, но я отрицательно покачал головой. Мне еще нужно было время для четкого фиксирования в памяти ментальной обстановки. Полное сканирование на несколько дней назад. Неприятно, но необходимо.

– В кабинет мы спустимся позже, с вашего позволения. Мои специалисты еще не все осмотрели здесь.

«Специалисты, как же…» – промелькнула у меня в голове мысль, принесенная мне на кончике острого взгляда Лукаса.

Я мысленно показал ему нос и продолжил работу. Очень интересные вещи вырисовывались, очень.

Пожав плечами, наш клиент продолжил:

– Я здесь с самого начала устройства экспозиции. Но когда привезли последние наиценнейшие экземпляры и выставку наконец-то открыли, я твердо решил, что мое детище требует неусыпного присмотра. Мы, коллекционеры, бываем может, странными для постороннего взгляда, но так может сказать только тот, кто ничего не понимает в коллекционировании. Это… это искусство так затягивает…

Господин Лукас прервал свой монолог, наткнувшись на вопросительный взгляд О'Келли, и чуть не поперхнулся от его жесткости и наглости, но откашлялся и продолжил, хоть уже и с меньшим энтузиазмом.

Ирландец даже в молчании может быть на редкость доходчивым.

– Простите. Я увлекся. Любимое дело, ну, вы меня понимаете…

Ирландец понимал. Я вспомнил его ножи и хмыкнул про себя.

– Да. Так вот. Я твердо решил ночевать здесь, пока не закончится выставка. К тому же мне было безумно интересно изучить недоступные ранее материалы…

«Черт! О чем это я? Разболтался, старый козел!» Как интересно, я ухватился за эту мысль и потянул…

– Но у меня, к сожалению, было не так много времени, – выкрутился он. – Все шесть дней, можно сказать, были похожи друг на друга. Выставка открывалась, работала, закрывалась. Я совершал обход, иногда не один. Я беспокоюсь за экспонаты, вы понимаете?!

– Мы понимаем, не беспокойтесь, – мягко заверил его Стаковски и покосился на меня. Я послал ему мысленную улыбку. Он так же мысленно фыркнул в ответ.

Господин Лукас продолжил:

– Да, все дни были похожи, как близнецы. Никаких происшествий, никакого даже самого маленького события, которое могло хотя бы насторожить нас. Тишина. И тут такое… Джереми очень переживает. Обо мне и речи нет.

Он посмотрел на нас усталыми глазами.

– Мы понимаем, господин Лукас, – почти проворковал Оскар.

Он уже получил от меня отчет о том, что сканирование завершено.

– Теперь, я думаю, мы можем пройти в ваш кабинет.

Меня слегка поколачивало, и я, чтобы сдержать дрожь, сунул руки в карманы.

Господин Лукас был счастлив увести нас с места преступления.

Мы прошли в дальний конец зала. Как оказалось, не все стенные панели были здесь только украшениями.

Сначала был лифт, замаскированный одной из декоративных дверей, выглядящих стенными панелями. Мы спустились всего на пару ярусов ниже уровня первого этажа музея и оказались на месте. Никаких переходов и коридоров, лифт открылся прямо в атласно-кожаное брюхо просторного помещения, служившего кабинетом и лабораторией для рабочих исследований.

И по необходимости, как я понял, спальней.

Изящные стенные шпалеры, покрытые деревянной мозаикой, практически полностью скрывались за всевозможными картами, схемами и чертежами совершенно непонятного иногда назначения и происхождения, не говоря уж о самом материале, из которого они были выполнены. Кожаная мебель все еще хранила элементы первоначальной упорядоченной расстановки, но, видимо, лишь только потому, что была слишком тяжела для спонтанного перемещения. Классический стол буквой «Т» с уникально массивным креслом во главе и дюжиной стульев по бокам. Диван у одной стены с горой пледов и подушек, выдающих его как спальное пристанище. И длинная китайская ширма – у другой, скрывающая то, что наш наниматель явно не спешил выставлять напоказ. Впрочем, мне было достаточно поймать хвостик беспокойства, мелькнувший в его сознанье, чтобы выудить забавную информацию о небольшой химической, или, как сам господин Лукас любил ее называть, алхимической, лаборатории. С другой стороны, слегка сморщенный нос Джо давал мне не меньшую информацию о наличии здесь подобного объекта. Наш мобил обладал уникальными обонянием.

– Химия. Недавно работали по серебру.

О'Келли даже не повернулся в мою сторону, а четко застыл за стулом, который счел для себя удобным занять Оскар. Кай, примостившийся на диване, вежливо сдвинув ворох пледов, и, уложив на коленях кейс с ноутом, просто являл собой картину «Приличный юноша». Стаковски с ирландцем играли в пару «хозяин и его бодигард». Я же решил не привязывать себя ни к какому месту и продолжил медленный и тщательный осмотр. Рассеивание внимания, как я уже говорил, не такой уж сложный трюк.

Когда все, за исключением меня, расселись и в оперативном порядке выяснили, кто что будет пить или есть, – оказалось, что никто, конечно, не голоден и не испытывает жажды, – Оскар решил не затягивать с выяснением подробностей.

– Господин Лукас. Кое-что из вашего рассказа уже известно моим напарникам, но было бы замечательно, если бы вы взяли на себя труд рассказать все еще раз и с самого начала. Надеюсь, что здесь вы уже можете позволить себе некоторые более интересные подробности.

Самая обаятельная улыбка Стаковски дорогого стоила, и клиент, конечно же, раскололся.

– Теперь внимательней, Март.

Я разглядывал аккуратно стриженый затылок Оскара и почти закрывающего его Джонаса, затянутого в прекрасно пошитый смокинг, и настраивался.

– Я знаю.

Я отвернулся, невидяще уставившись на какую-то сильно запутанную карту непонятного континента. И почти ушел на ментальный уровень восприятия. Главная задача сейчас была – уловить все возможные оттенки мыслей нашего заказчика. Люди ведь никогда не говорят все полностью. А для нашей работы максимальный объем информации нужен как воздух.

Господин Лукас привычно помялся, размышляя, с чего начать, и, перебрав в голове несколько привычных вступлений, решил-таки осчастливить нас своей печальной историей. Я усмехнулся про себя и еще раз прикинул, куда мне падать, если случится что-то непредвиденное.

– Я уже говорил вам, господа, что эта выставка уникальна. Почти десять лет я потратил на то, чтобы собрать информацию и классифицировать существующие в мире экспонаты по самым загадочным периодам доколумбовой эпохи. Многие из них мне удалось выкупить в свою коллекцию. Но, конечно, не все. Тогда-то я и заболел, если можно так сказать, выставкой на столь интересующую меня тему. Возможности у меня, как видите, есть, связи тоже, так что дело было за малым. Составить план желаемой экспозиции и договориться с людьми, имеющими недостающие предметы. И мне это удалось, хоть и заняло не один год!

Господин Лукас обвел нас торжествующим взглядом, в котором, казалось, не сквозило ни малейшего проблеска той вселенской печали, что встретила нас в его лице на пороге здания музея.

Пока он почти не выбивался из чистого информационного поля. Он многого не договаривал, но это не имело ни малейшего значения. По едва уловимым нитям его памяти я восстанавливал картину куда более полную, чем был бы самый искренний его рассказ под дулом пистолета. Возможно, с «сывороткой правды» он был бы тоже очень подробным, но дело в том, что в том случае надо еще уметь правильно задавать вопросы. А тут сам клиент предоставлял нам настолько обширный личный объем информации по всем вопросам, что полнее трудно и представить.

Через несколько мгновений наш заказчик очнулся от навеянной прежним триумфом эйфории и продолжил гораздо более печально:

– Мне удалось собрать практически все, что я задумал. Я могу себе позволить достаточно большие затраты, иначе мне не имело бы смысла связываться с вами.

Яд, проскользнувший в последних словах, вызвал у Оскара нежную улыбку. Даже я иногда не знал, сколько на самом деле он снимает с клиента. Личная оплата нас устраивала, дальше же начинался темный лес финансовых операций господина Стаковски.

– С начала выставки я ночевал здесь. И, как видите, продолжаю это делать, хотя, надо признать, с гораздо меньшим удовольствием.

Я прикрыл глаза и практически увидел картину, о которой рассказывал сейчас наш клиент.

Та же комната, только ширма отодвинута и взгляду открыт длинный узкий стол, заставленный всевозможными приспособлениями, в которых без труда угадывались разномастные химические принадлежности производства как нашего времени, так и давно минувших дней. Сверху длинной узкой лапой тянулась вытяжка самого последнего образца. Химическая лаборатория, видимо, недавно закончила свою работу, и в воздухе чувствовался немного резкий и неприятный запах. Наш заказчик радостно суетился вокруг стола. Нечто разложенное там приковало его внимание настолько, что он и не заметил, как створки лифта разошлись и незнакомый нам мужчина – судя по форме, главный из смены охраны от полиции – с мрачным выражением лица вошел в комнату…

– Меня разбудил мистер Ричардс. Начальники всех полицейских смен могут связываться со мной без доклада, а в экстренных случая и приходить сюда лично. Они знают код.

Кай беззвучно хихикнул у себя на диване.

– Сними слепок с его взгляда на стол, Март. Я думаю, там будет кое-что интересное.

Я послушно навел резкость на картинку памяти и зафиксировал ее.

– Вообще-то я могу обойтись и без напоминаний, – немного резко огрызнулся я.

Я постепенно уставал от постоянного сканирования, и, как следствие, мое настроение начало портиться.

– Именно полицейских? А почему? Вы не доверяете фирме, которую наняли? – Джонас, как всегда, интересовался той стороной дела, в которой был профи.

Господин Лукас метнул на него колючий взгляд.

– Нет, что вы! Просто у полиции более широкие полномочия. Здание музея муниципальное, и охрана из полицейских работает здесь уже не первый год. К тому же с охранной фирмой был заключен контракт только на выставочные залы. И они не имели права перемещаться по закрытым и недоступным для посетителей помещениям. К тому же традиции, традиции, – и господин Лукас весьма обаятельно улыбнулся. Я даже не подозревал, что это лицо может изобразить такую правдоподобную улыбку. О'Келли немедленно сделал вид, что вполне удовлетворен ответом. А я получил еще один пинок на тему…

– Разберись, Март.

Что любопытно, в этом случае наш клиент не солгал ни капли. Действительно, существовал очень давний договор музея с полицией насчет сотрудничества. Но я также узнал, что наш клиент был бы просто счастлив не иметь с этой полицией и их обычаями никаких дел. Но, увы, многие обстоятельства весьма способствовали обратному. И это я тоже запомнил.

– Значит, о пропаже вам сообщил мистер Ричардс?

Оскар постарался вернуть разговор в заданное русло.

– Да, – с готовностью подхватил господин Лукас.

Видно было, что подробности не доставляют ему удовольствия. Больше всего ему хотелось, чтобы мы, как некая волшебная палочка-выручалочка, просто вернули ему пропажу и быстро растворились в воздухе, пусть даже и с его деньгами, черт с ними, но без вопросов. Вопросов ему не хотелось совершенно. Впрочем, как и большинству наших клиентов. Но для ответов на все наши вопросы существовал я, а значит, Лукасу все же нужно было немного поговорить. Лично для меня, хоть он и не подозревал о таком специфическом способе получения информации.

– Да, мистер Ричардс разбудил меня, как только была обнаружена пропажа. Почти на рассвете. Точнее в 5:45 по местному времени. Как раз шла предпоследняя смена обхода. Как вы понимаете, ночью охранники не постоянно обходят экспонаты, а допускают какие-то интервалы. Конечно, разной продолжительности.

– Но и это не помогло, – пробормотал Джо, никогда не отличавшийся особым тактом.

Наш наниматель не обратил на это никакого внимания, а просто согласился.

– Да, – грустно кивнул он. – Не помогло. И теперь я бы очень хотел…

– Вы получите ваш шар. Можете не сомневаться, – коротко прервал его Стаковски.

– Это не просто шар, поймите! Это величайшая историческая ценность! Если он будет поврежден даже в мельчайшей мелочи…

– Это мы уже обговорили с вами. Не так ли?

– Да, конечно, но мне хотелось бы все-таки напомнить на всякий случай.

– У нас отличная профессиональная память. Уверяю вас. – И, не давая опомниться, Стаковски продолжил: – Но мы еще зададим вам несколько вопросов. Вы не против, надеюсь? Возможно, не сейчас, но чуть позже, когда соберем достаточно информации.

Фирменный взгляд Оскара – смесь почти медового обаяния и стальной воли – мог сразить кого угодно, так что клиенту оставалось лишь вяло промямлить согласие.

– Вопросы есть у кого-нибудь?

Оракул воспользовался ментальной связью. Видимо, таким образом желая лишний раз подчеркнуть нашу необычную специализацию.

Когда господин Лукас увидел четверых нанятых им специалистов, он еще раз проклял себя за поспешность. Мало того, что эти так называемые профессионалы стоили ему космических денег, так и вид они имели весьма настораживающий. Для начала они почти не разговаривали между собой. Хотя сам господин Лукас мог поклясться, что понимали они друг друга прекрасно, чего только стоил этот многозначительный обмен взглядами. Но как они общались? Это оставалось для него неразрешимой загадкой. Хотя такой загадочный факт все же немного успокаивал, поскольку косвенно подтверждал их высокую квалификацию. Но и раздражало их поведение по той же причине. Интеллигентнейшего вида господин Стаковски раздражал чуть меньше, поскольку был уже знаком, и Лукас как-то даже успел смириться с этим человеком.

Если бы не глупейшая ситуация, сложившаяся вокруг пропажи, возможно, Лукас и не стал бы приглашать столь странных и столь опасных специалистов. И хотя насчет этих ему были выданы самые успокаивающие рекомендации, он все равно чувствовал себя не в своей тарелке. Вот, к примеру, с чего бы тому же Стаковски быть именно в нужном месте в нужное время? Откуда он узнал? Это сейчас пресса носом землю роет, а тогда, когда Лукас лихорадочно соображал, как спасти ситуацию, в то утро еще никто ничего не знал! Но как только Лукас получил весьма недвусмысленный совет от доверенных лиц – нанять специальных людей для решения проблемы, – как тут же выяснилось, что один из их загадочных представителей находится совсем рядом, можно сказать, в двух шагах. Вот как он там оказался? Господин Лукас не верил в провидение. Но и объяснения насчет Дара предвидения его не сильно успокоили.

А этот наглый тип, одного ехидного взгляда которого хватило, чтобы он, господин Лукас, уважаемый человек и не менее почтенный пройдоха, почувствовал себя абсолютно голым и незащищенным, как под жесточайшим рентгеном. Как будто все его дела и делишки, не говоря уже о делищах, легли в руки этому насмешливому негодяю и под его ослепительной улыбкой и взглядом раскрыли все свои секреты. А в том, что этот парень – негодяй, господин Лукас не сомневался ни капли. Впрочем, от седого бандита его кривило не меньше. Особенно когда он оценил, насколько не в пользу его собственных наемников идет сравнение. А практически незаметное расположение оружия – как ни старался господин Лукас, но так и не смог угадать, где же находится хотя бы один «ствол», – еще более убедило его в том, что эти люди не привыкли размениваться на пустяки. В том, что оружие есть у всех, сомневаться не приходилось. Но этот слишком уж подчеркнуто вел себя как телохранитель.

Авантюристы, хоть и профессионалы. Но это определение, однако, его ничуть не успокоило.

Юноша Лукаса не заинтересовал. Ученик или помощник, решил он.

Кай немало развлекся, читая мысли нашего клиента, господина Лукаса.

Я прокручивал в голове все, что было мне известно на данный момент. Все, сказанное вслух и считанное мной из головы нашего нанимателя. И в результате отрицательно покачал головой. Нет. Мне пока хватит. Надо систематизировать.

– Ты уже сможешь примерно сказать, в какой стороне вести поиск?

Кай, не поднимая глаз, провел пальцем по застежке кейса.

– Нет. Сейчас и здесь – нет. Мне надо выйти наверх.

– Хорошо. Джонас? – Оскар старался максимально ускорить процесс работы.

– Ричардс. Вот с кем неплохо бы поговорить, а тем временем Март его вытрясет.

– Согласен.

Кай молча встал, показывая всем видом, что собирается уходить. Оскар так же неторопливо поднялся.

– Благодарим, господин Лукас. К вам у нас пока нет вопросов. Если вы не возражаете, мы бы хотели поговорить с начальником смены господином Ричардсом. Где мы сможем его застать?

– Да, конечно. Я распоряжусь, чтобы он сейчас вас дождался, как раз его смена. Сами понимаете, пресса и прочие уж как только ни пытались его достать. Уже второй день как.

Нашему заказчику было трудно скрыть радостное облегчение, да он и не пытался. Он проводил нас до лифта и, связавшись с охраной, пообещал, что нас там встретят и проводят. Сам же, сославшись на неотложные дела, остался. Но я совершенно точно знал, что сейчас он достанет из бара непочатую бутыль виски Ballantines тридцатилетней выдержки и будет методично уничтожать ее, ожидая чуда.

– Странно, что этот коп еще остался при исполнении обязанностей, – протянул Кай по связи, пока мы поднимались наверх.

– У него наверняка найдутся причины, вот увидишь, – усмехнулся я.

– О которых он, конечно, предпочтет не распространяться.

Я почувствовал, как Кай слегка пробует свой Дар на тросах лифта. Оскар немедленно положил тяжелую руку ему на плечо.

– Нам еще работать.

Кай сбросил руку и пожал плечами. Он не очень-то любил детективную работу и всегда немного нервничал.

– Ничего. Мартин вскроет его голову, как жестянку со шпротами, и мы все узнаем, – успокоил его О'Келли.

Меня всегда удивляло и немного мне, признаться, льстило такое отношение ко мне нашего мобила. Как-то он мне сказал, что ему странно, что место главы команды занимает Оскар, а не я. Мне пришлось сквозь смех объяснять ему, в чем разница Даров вероятностника и телепата и почему первому куда как логичнее находиться именно на управленческом месте, нежели второму. К тому же я почти не разбираюсь во всех этих сложных банковских расчетах, не люблю работу менеджера и вполне неплохо себя чувствую в компании с ирландцем, даже когда Стаковски забирает Кая, оставляя нас вдвоем. О'Келли был немного удивлен таким к нему отношением, но мои объяснения принял и больше вопросов на эту тему не поднимал.

Наверху нас встретил давешний охранник, который вызывал господина Лукаса. Я быстро заставил его потерять к нам интерес и только проводить согласно распоряжению начальства.

Нам повезло. Ричардс как раз приехал заступать на смену, и мы успели застать его на внутренней стоянке автомобилей при музее. Тот самый мужчина, внешность которого я благополучно транслировал нам из памяти нашего нанимателя минут сорок назад, ожидал нас под темнеющим вечерним небом. Он задержался ради этой встречи, поэтому, быстро поздоровавшись с нашим провожатым и не вдаваясь в тонкости этикета, сразу спросил, что нам от него надо. Служебный вход не располагал к длинным разговорам, да в них и не было особой необходимости. Оскар загружал Ричардса стандартными вопросами, пока я аккуратно потрошил память копа на предмет интересующей нас информации. Эти ночные эпизоды настолько хорошо отпечатались у него в мозгах, что моя работа на этот раз походила на снятие сливок с торта. Я едва удержался от того, чтобы облизнуться – подобный жест был бы как минимум неуместен.

Мы распрощались с мистером Ричардсом.

– С мистером Джереми Ричардсом, – усмешка Стаковски вышла жесткой. – С мистером Джереми Ричардсом – обладателем великолепного имени и без малейшей надежды на продвижение по карьерной лестнице. Если только…

Я пожал плечами, не прислушиваясь к дальнейшим рассуждениям Оскара о судьбе данного представителя Mittelklasse. Он иногда любил развлекаться мелкими предсказаниями на подвернувшуюся тему.