Ральф Зимородок, воды, Тендра, лето года 864-го

— Что значит — нигде нет? — недоуменно переспросил принц. — А внизу смотрели?

— Смотрел, и в загоне, и в кубрике, и в трюмах… Нет его.

— Не паникуйте, дружище! — Александр ободряюще похлопал Зимородка по плечу. — Сейчас поднимем солдат, они обшарят все закоулки! Никуда ваш котофей не денется!

Исмаэль Джуда вопросительно глядел на принца. Приказ ему был не нужен — в том смысле, что не требовалось приказ формулировать. Нужен был только знак к выполнению.

— Давай, — сказал ему принц.

Джуда коротко кивнул, повернулся к лейтенанту гвардейцев и принялся ему что-то тихо втолковывать.

Александр тем временем сцапал Ральфа за рукав и потянул к асигуту:

— Пойдемте ко мне, Ральф! Хватим вина, пригладим нервы! А тем временем молодцы Джуды обыщут корабль.

Ральф безропотно последовал за принцем.

— Да! — вдруг спохватился тот. — Сударыня, пойдемте тоже! Вам помогут привести себя в порядок, я пришлю в гостевую каюту слуг!

У Александра Ральф хмуро опустился на лавку за столом, подождал пока камердинер подаст вина и, совершенно не чувствуя вкуса, выцедил половину бокала. Александр торопливо отдал необходимые распоряжения и тоже подсел к столу.

— Когда вы его в последний раз видели? — спросил принц, стараясь, чтобы голос не звучал участливо. Напротив, он старался говорить нарочито обыденным тоном, разве что чуть более бодро, чем всегда.

— Когда выбирались из трюмов «Капудании», — мрачно ответил Ральф. — Как раз погрузка началась, кассат направился к «Королеве Свенире». Он всегда так поступал, если терял интерес к происходящему — уходил к себе. Если на берегу — то в кассаториум. Если в водах — к отгороженному месту. Я потому и не волновался, пока островок окончательно не ушел под воду.

Александр отпил немного вина и поставил бокал на столешницу.

— Ну, хорошо, — произнес он после этого. — Давайте будем последовательны. Куда кассат вообще мог подеваться?

— Понятия не имею, — упавшим голосом ответил Ральф. — Я же говорю, никогда, ни разу за все годы ничего подобного не случалось! Я всегда знал где он, я его всегда чувствовал, даже когда учился в Саутхэмптоне!

— Да никуда я не девался, — сказали откуда-то сбоку от стола, от дальней переборки.

Принц и Зимородок синхронно, как по команде повернули головы на голос.

Рядом с узкой корабельной койкой, на которой ночами почивал принц, сидел кассат, целый и невредимый.

Ральф невольно вскочил.

— Ты где был? Я уж волноваться начал…

Он метнулся к приятелю, присел и обнял кассата — точь-в-точь как дети обнимают любимых домашних псов.

— Поэтому я и вернулся, — сообщил кассат.

Тут до Ральфа наконец дошло.

— Погоди! — он отстранился и взглянул в круглые нечеловеческие глаза.

— Ты разговариваешь?

— Разговариваю, — подтвердил кассат. — Что тут удивительного?

У Зимородка перехватило дыхание.

— Ты… Ты умеешь разговаривать? И все понимаешь? В буквальном смысле?

— Конечно, понимаю! И всегда понимал.

— И… другие кассаты тоже?

— И другие тоже.

Ральф ошарашенно замер.

— Но почему? Почему, тысяча рыбьих хвостов, ты до сегодняшнего дня молчал? Почему все остальные твои сородичи тоже молчат?

— Потому что не любят попусту болтать, — оригинально разъяснил кассат. — Я бы тоже молчал и дальше… Но именно ты оказался человеком, который совершил то, ради чего мы вообще пришли к людям.

Мне и другим кассатам больше нечего делать в вашем мире, Зимородок.

Наша миссия выполнена. Поэтому я и ушел. Но я не думал, что мое исчезновение так тебя расстроит.

— Расстроит? — изумился Ральф. — Да что ты такое говоришь, черт возьми? Я ведь штарх! Как я без тебя буду взывать к стихиям? Как я заработаю себе на хлеб?

— Так же как и раньше, — совершенно спокойно ответил кассат. — Для этого я тебе больше не нужен.

— Как это — не нужен? — Ральф ничего не мог понять и это, по всей видимости, не ускользнуло от внимания кассата.

— В прямом смысле — не нужен. Мир изменился, Зимородок. Между прочим, из-за тебя.

— Это… это как-то связано с сегодняшним визитом в трюм «Капудании»?

С теми странными сундуками?

— Ты неимоверно проницателен, — с нескрываемым сарказмом заметил кассат. — Связано, причем напрямую.

— Но что? Что мы там сделали? — Ральф продолжал недоумевать.

Кассат шевельнул треугольными ушами.

— Н-да. Я думал, вы с Александром все-таки догадаетесь. После всего, что устроил недавно этот… как бишь его… Серхан Гюнуч.

— Не знаю как Ральф, а я, кажется, начинаю догадываться, — осторожно вставил Александр.

— Браво, — сказал кассат. — Простите, но изображать аплодисменты не стану, перебор будет.

Ральф по прежнему оставался во тьме неведения, отчего начал слегка нервничать.

— Елки-палки! — сердито сказал он, поднимаясь с колен и глядя теперь на кассата сверху вниз. — Все вокруг неимоверно умные, один я тупой, как шнихель на причале. Объясните же мне наконец — что происходит?

Или я окончательно свихнусь!

— Мне кажется, — предположил Александр, — мы вернули в этот мир магию.

Я прав?

— Грубо, но в целом верно, — подтвердил кассат, поглядел на по-прежнему мало что понимающего Ральфа, сжалился и пояснил: — То, что твой друг назвал магией, некоторое время назад было вытеснено из мирового эфира, заключено в почти непроницаемую оболочку и утоплено вместе с «Капуданией» неподалеку от Тендры. Поскольку многие вещи и явления без этого стали либо вообще невозможны, либо начали протекать не так, как положено, закончилось все событием, которое вы теперь называете катастрофой. Только здесь, на некотором небольшом расстоянии от затонувшей «Капудании» слабые эманации из-под оболочки позволяли кое-как проделывать простейшие вещи — менять ветер, вызывать волны или наоборот штиль. Отсюда и особое эвксинское мореплавание при содействии штархов, невозможное уже за Дарданеллами.

Так понятно?

Ральф часто-часто закивал. Однако вопросы у него все еще оставались.

Кассат, несомненно это чувствовал — а, возможно, чем черт не шутит, просто знал. Поэтому выдал еще порцию информации:

— Некоторые осведомленные силы задались целью восстановить былое статус-кво и устранить перекос в эфире и ажурных сферах… не переспрашивай, это само по себе неважно. Думай об этом так: захотели вернуть в мир утраченную магию. Беда состояла в том, что магию из мира вытеснили люди. По ряду причин, которые излагать здесь совершенно незачем, да и слишком долго, вернуть магию могли тоже исключительно люди. Пришедшие на «Капуданию» с определенными намерениями и при определенных условиях… в общем, там куча всякого малопонятного большинству — химии-алхимии и прочего символизма.

Кассаты появились среди людей с одной-единственной целью: выполнить все эти условия и привести нужных людей в нужное место. Это не так-то просто было устроить, ибо рассказать все как есть мы не могли, а желания и поступки должны по условиям проистекать от самих людей. Но все же это удалось сделать мне… и вам.

— А кто такой Серхан Гюнуч? Бывший предводитель скелетов? — со жгучим любопытством спросил Александр. Похоже, кое-что из рассказанного кассатом он уже знал — в той или иной мере.

Ральф ему сейчас люто завидовал.

— Гюнуч — один самых сильных магов Земли. В годы перед катастрофой, пожалуй, что и самый сильный. Он тоже был заинтересован в возвращении магии — надеюсь, объяснять почему не нужно.

— Ну, да, — пробормотал Ральф. — Какой же маг согласится жить без магии?

— Не только жить, но еще и умереть, причем довольно скоро, — поправил Ральфа кассат. — Только здесь, в сравнительно близости к затонувшей «Капудании» он и смог просуществовать все эти годы — в довольно странном с точки зрения людей виде, конечно. Ибо эманация из-под оболочки была слишком слаба, чтобы позволить себе большее. Но он молодец, не сдавался. И в итоге таки добился своего.

— А Назим Сократес? — не унимался Александр. — Он кто?

— Обычный человек. Правда, слишком алчный. Мы-то его раскусили сразу, а вот Гюнуч поначалу сделал на него ставку. Однако когда «Капуданией» заинтересовалась дочь Назима, папашу незамедлительно вывели из игры.

Он потрепыхался, конечно, но шансов у него, смею заверить, было немного. Впрочем несколько полезных вещей он все равно сделал — задержал твоего, Александр, братца, например.

Кассат по-собачьи мотнул головой и коротко переступил передними лапами.

— Ладно ребята, — сказал он, явно намекая на завершение расспросов. — Заболтался я тут с вами. Уходить пора.

Он поднял на Ральф внезапно потяжелевший взгляд.

— Я ухожу, Зимородок. Прощай. Ты хороший парень, и это явно найдется кому оценить, уже в ближайшее время. Спасибо за помощь. Делай все как и раньше, как знаешь, чувствуешь и умеешь, а умеешь ты неплохо, да и чувствуешь вполне правильно. И не вешай нос, все у тебя сложится в лучшем виде. Причем, обрати внимание: это я тебя не просто так, дежурно обнадеживаю, я в действительности ЗНАЮ, что у тебя все будет хорошо.

— Прощай… — прошептал Ральф, совершенно теряя ощущение реальности.

— Прощай и ты, принц. Ваша всегдашняя болтовня с Зимородком немало меня развлекала. Вы молодцы, серьезно. Из-за таких, как вы, все еще хочется верить в человечество.

— Последний вопрос! Самый последний! — взмолился Александр.

— Ладно, давай уж, — кассат совершенно по-человечески вздохнул. — Ну?

— Кто такие кассаты? Кто есть, ты, к примеру?

Ральфу показалось, что кассат сейчас рассмеется. После того, как двадцать с лишним лет не проронивший ни слова приятель заговорил, Зимородок ничему уже не удивился бы. Но кассат не рассмеялся.

— Кто мы такие? — переспросил он. — Как бы это сформулировать попонятнее… Скажем так: мы — то, кого тавры называют владыкой небес. И владыкой вод заодно.

— Вот так даже, — пробормотал принц. — Так и знал, что легенды врут.

— Знаю о чем ты, — невозмутимо заметил кассат. — Ты вспомнил эпизод из легенды об Ингуле и Альмее, когда владыка вод торговался с владыкой небес по поводу подаренного Ингулу дня. Ведь так?

— Так… — вздохнул принц, окончательно смирившись с мыслью, что от кассата — кем бы он ни был — ничего скрыть невозможно.

— Ну так знай: даже владыке сущего бывает порою скучно. Вот и развлекается как может. То дробится, то обернется кем-нибудь…

Впрочем, неважно.

Кассат встал на все четыре лапы и, похоже, вознамерился пройти сквозь переборку.

— Кстати, Зимородок, Александр, — заметил он, в последний момент обернувшись. — Велите своим чтоб прекратили меня искать! Они же весь корабль перевернут и на уши поставят!

И вслед за тем все-таки прошел сквозь переборку, без малейших усилий, словно ее, сработанной из крепкой лиственницы, вовсе не существовало.

Но что-то Ральфу и Александру подсказывало: в соседнюю каюту он так и не попал.

Некоторое время они молчали. Не осталось моральных сил даже выпить вина.

— Надо же… — пробормотал наконец Ральф. — Магия… С ума сойти.

— Зачем же с ума? — глубокомысленно отозвался Александр. — Наоборот!

Возможностей приложить ум только прибавилось. Кажется, дружище Ральф, я понял, о каком вопросе толковал Серхан Гюнуч. И я действительно готов ему задать этот вопрос при встрече, буде таковая состоится.

— И какой же?

— Захочет ли он взять меня в ученики, вот какой. Раз уж мы выпустили в мир магию, надо учиться ею пользоваться. Не находите?

«Королева Свенира» встретилась с частью эскадры под предводительством принца Георга примерно на траверзе Тарханкута. Первой шла «Киликия», за нею баркентина «Дева Лусия» и кечи «Иска» и «Тантал», следом спешила шхуна «Ордовик», а барк «Святой Аврелий» сидел на мели несколькими милями южнее под охранением третьего кеча именем «Айриш».

«Святого Аврелия» совместными усилиями быстро удалось снять с мели; особенно при этом отличился штарх и флаг-порученец принца Александра Ральф де Криам. Воссоединившаяся эскадра немедленно взяла курс на Керкинитиду, где пополнила припасы и заново распределила по кораблям недавно снятый балласт. Кроме того, принц Александр лично препроводил на борт «Святого Аврелия» одну молодую особу, мотивировав это данным ранее обещанием. К отплытию в Альбион подготовили также и отбитую у тжекеров сантону «Киликия» — принц Александр не собирался разбрасываться трофеями, да и груз был достаточно велик. В начале таврийского месяца либеккио альбионская эскадра подняла паруса и взяла курс на Боспор. Осенью она благополучно достигла берегов Альбиона. Король Теренс к тому времени быстро шел на поправку, но все же вскоре после возвращения в Лондиниум возложил корону на принца Георга и удалился от государственных дел, а сам неожиданно много времени стал проводить в библиотечной башне вместе с младшим принцем Александром. Народ Альбиона принял нового правителя с радостью, тем более, что было объявлено о снижении некоторых налогов, армии было выплачено задержанное жалование, а в Лондиниуме и нескольких больших городах прошли массовые празднества с обильными возлияниями и трапезами за счет нового короля Георга. При дворе заблистала юная фаворитка принца Александра Амрита, а в книжные лавки Лондиниума зачастил его же новый флаг-порученец Ральф де Криам. Больше ничего примечательного той осенью в Альбионе не произошло.