Ральф Зимородок, воды, лето года 864-го

Закатное небо нависало над Амасрой. Было еще совсем светло, но на солнце уже удавалось глядеть почти без рези в глазах.

Ральф, Александр и Фример сидели на самом краю изъеденного морем волнолома, тоскливо поглядывая на мысок из-за которого завтра около полудня должны были появиться «Гаджибей» и «Дельфин». Тут же валялся на прогретых за день камнях и кассат. Чуть поодаль, у объемистого сундука, примостились оба солдата с мушкетами в руках. Сундук был пуст, но об этом солдаты не знали. Ральф и Александр прихватили его в одном из домов на той же улице, где был обнаружен тайник с криптом.

Еще дальше расположилась Альмея Сократес с телохранителями. Ральф несколько раз перехватывал ее быстрые взгляды. Сундук ее, похоже, интересовал — но кого на ее месте не заинтересовал бы подобный предмет, добытый в сходных обстоятельствах? Да и вообще по природе своей женщины очень любопытны.

— Не нравится мне здесь, — в который уже раз пробурчал Фример. — Как вспомню этих черных, так мороз по коже гуляет. А ночь все ближе…

— Они же нам помогли, — напомнил Александр. — По крайней мере, один из них.

Фример понизил голос:

— Все равно корабли за нами придут только завтра. Нужно где-нибудь переночевать. И не худо бы при этом вздремнуть, хотя бы по очереди.

Александр! Неужели вы так и намерены торчать тут, на волноломе?

— Мне нужно было подумать, дядя.

— Думать можно и на месте ночлега.

— И тем самым заранее раскрыть его? Успокойтесь, дядя, я ЗНАЮ где мы проведем ночь. Ральф, пойдемте-ка со мной! Ножичек все еще при вас?

— Разумеется!

— Отлично. Мы быстро, дядя.

Александр порывисто вскочил и, ловко прыгая по округлым бетонным чушкам, добежал до парапета, взобрался на него и соскочил на причал внутренней бухты. Зимородку ничего не осталось как последовать за ним.

— Мы быстро, — бросил он кассату, только потом сообразив, что невольно повторил слова принца.

Кассат не двинулся, лишь чуть заметно шевельнул ухом. Конечно же, он отпускал приятеля по непонятным человечьим делам и, конечно же, он будет ждать его на этом самом месте — ждать столько, сколько потребуется. Хоть целую вечность.

На причале у парапета раскорячился ржавый остов какого-то древнего механизма. Даже такой — потрепанный временем и ветхий — он внушал подспудное уважение, равно как и рукотворный волнолом из насыпанных у берега бетонных чушек. Все-таки до катастрофы люди были воистину царями природы, раз так легко перекраивали ее под себя. Но — с другой стороны — не за это ли постигла их ужасная кара?

— Что вы задумали, Алекс? — поинтересовался Ральф, догоняя принца.

— Нам нужно найти лодку.

— Лодку? — Зимородок невольно покосился на жалкие остатки рыбацких лодчонок, там и сям догнивающие чуть далее, на песке, неподалеку от места, где таинственные скелеты Амасры сражались с телохранителями Альмеи Сократес. — Помилуйте, это же дрова, а не лодки! Трухлявые и гнилые!

— А во-он там, видите — купол? Как полагаете, что это?

Ральф взглянул. Шагах в пятидесяти от береговой линии и впрямь виднелись какие-то строения.

— Почем мне знать? — пожал он плечами.

— А рельсы, к ним ведущие, вам ни о чем не говорят?

Ральф присмотрелся повнимательнее. Действительно, к строениям от воды тянулись все еще живые металлические рельсы, по которым запросто можно было запустить слиповую тележку.

— А ведь правда, — пробормотал Ральф. — Вы на редкость наблюдательны, Алекс. Но сомнительно, чтобы даже под крышей сохранилась какая-нибудь посудина, все еще пригодная для плавания. Дерево, к сожалению, недолговечно.

— Плавание… Кто говорит о плавании? Нам и нужно-то всего лишь: выйти из бухты, обогнуть волнолом и догрести до островка напротив восточного мыса.

— До островка?

— Это самый безопасный ночлег, который я в состоянии придумать, — Александр хитро подмигнул. — Ночевать в городе и впрямь неразумно. А вот остров — дело другое. Корабль к нему не пристанет, да и лодке, как я видел, будет непросто сделать это. К визиту же непрошенных гостей мы, в случае чего, успеем как следует подготовиться.

— Если за ночь поднимется ветер и волны, — протянул Ральф скептически, — мы можем на этом островке крепко застрять. При даже очень умеренном волнении лодку будет нещадно колотить о скалы. Не уверен, что она это переживет.

Александр хитро улыбнулся:

— Ветер… Пристало ли нам боятся ветра, если среди нас заклинатель ветров?

Зимородок застыл на полушаге. Мысль принца была настолько простой и неожиданной, что доселе ни разу не приходила Ральфу в голову. Штархи взывают к стихиям лишь на борту ушедших в воды судов, это считалось само собой разумеющимся и обсуждению никогда не подлежало. В самом деле — кому может понадобиться заклинать ветер на берегу? На берегу от ветра легко укрыться, не то, что в водах.

Хотя, такой небольшой островок в принципе можно рассматривать как корабль… Как севший на мель корабль.

— Я сказал что-то крамольное? — посуровел Александр, видя замешательство Ральфа.

— Нет, — покачал головой Зимородок. — Ничего крамольного. Неожиданное — да, сказали. Мне, да и другим штархам тоже, никогда не доводилось взывать к стихиям, находясь на берегу. Как не приходится матросам менять галсы на стоящем у причала корабле. Ваша идея… ваша идея просто за пределами моего воображения.

— Но ведь от этого она не становится невозможной, а?

— Не знаю, — честно ответил Ральф. — Представления не имею, станет ли помогать мне кассат, если я попытаюсь обратиться к стихиям с берега.

Не знаю, отзовутся ли стихии, даже если услышат зов. Не знаю, поскольку никто до сих пор не пытался проделать это.

Алекс косо усмехнулся:

— Ну, что ж… Заодно стяжаем славу первооткрывателей. Надеюсь, вы не откажетесь попробовать.

— Если возникнет нужда — не откажусь. А без нужды мы не тревожим стихии даже будучи в самом сердце вод.

— Ну и отлично, — подытожил принц. — Пойдемте.

Увязая в песке, они доковыляли до рельсов; дальше двинулись вдоль них. Большое строение, накрытое полукруглым куполом, напоминало лежачую половину цилиндра; торцом оно было обращено к воде. В торце угадывались ворота, под которые и ныряли рельсы. Материал ворот и стен выглядел как тонко раскатанное железо, некогда, серебристое, а ныне сплошь покрытое рыжими оспинами ржавчины. Александр, зачем-то оглядевшись, пнул ворота ногой.

Результат обескуражил обоих: сапог с хрустом прошел сквозь железо, оказавшееся таким же трухлявым, как и лодки на берегу. В воротах образовалась дыра, достаточная для того, чтобы человек на четвереньках мог проникнуть внутрь. Однако Александру, видимо, не захотелось вставать на четвереньки и он пнул строение еще разок, но теперь уже не ворота, а стену.

Стена рухнула. Точнее, рассыпалась в труху и мелкие обломки. Угол ангара просел и развалился, кровля опасно нависла над людьми.

— Святой Аврелий! — выдохнул Александр, отпрянув.

Ральф тоже не стал дожидаться пока его придавит и резво попятился.

Некоторое время здание еще судорожно проседало, но уже по чуть-чуть, с хрустом и скрежетом. И без фатальных последствий — так, сыпалась ржавая пыль, отваливались кое-где куски металла величиной с ладонь.

Вскоре все затихло.

— Н-да, — Ральф с сомнением заглянул внутрь ангара. — Даже боязно туда лезть — вдруг совсем обвалится?

Александр тоже присмотрелся.

— Трудно загадывать. Глядите — вдоль стен есть опоры. Везде, по всему периметру, кроме лицевой стены. Может, потому она и рухнула?

Ральф только плечами пожал.

— Я попробую попинать с других сторон! — решительно объявил принц и принялся обходить злополучное строение справа.

То ли правда из-за опор, то ли из-за того, что ангар уже просел по максимуму, но дальнейшее избиение стен сапогами к катастрофическим результатам более не привело — только труха вяло сыпалась, да железо уныло стонало. Крыша больше не норовила спикировать на головы, стены не разваливались.

— Так-так, — сказал Александр, обойдя ангар и вернувшись к исходной точке. — Внутри, как минимум, стало светлее. Не находите?

Ральф засмеялся:

— Находить во всяком происшествии положительные стороны — очень ценное качество, клянусь!

— Возможно. Ну так что? Отважимся? Войти? — Александр внимательно глядел на компаньона: похоже, он полагал будто штархам ежедневно приходится шастать по развалинам.

— Отважимся, — ответил Ральф. — В конце концов, если стены прошибаются ударом ноги, то почему бы потолку не расколоться о наши головы?

Теперь засмеялся принц.

Нерешительность и растерянность проще всего маскировать смехом. Ральф кое-чего побаивался в этой жизни и хотя шастанье по развалинам вовсе не считал самым опасным занятием в природе, но и особым безрассудством при этом тоже не страдал. А каково — подумал Ральф — Александру, до недавнего времени непрерывно сидевшему в башне родительского замка и внешнего мира почти не знающему? Явно ведь не сладко.

Они осторожно пролезли под рваным краем провисшей кровли и вошли в ангар. Ральф сразу понял, что некогда тут хозяйничали моряки — вдоль стен лежало несколько тонких шегл с очень короткими реями, в дальнем углу примостились три обтекаемых корпуса, в которых без труда можно было опознать рыбацкие кораблики древних. Дивные цветные картины, изображавшие мореплавателей минувшего и их посудины, в немалом количестве имелись у Суза Гартвига в Керкинитиде и известного в среде моряков Эвксины корабельщика Серхана Гюнуча из Пантикапея.

А четвертый подобный кораблик длиною около семи-восьми шагов стоял на слиповой тележке, каковая в свою очередь так и простояла все годы после катастрофы на рельсах. Под передние колеса тележки были подсунуты специальные металлические башмаки с ручками. И корпус этого кораблика был не деревянный, а из неведомого материала древних, материала легкого, прочного и долговечного, которому даже минувшие столетия особого вреда могли и не принести. Могли и принести — на северном побережье Эвксины и особенно вверх по Борисфену и Гипанису сантоны, квариссы и шелии моряков Тавриды находили такие суда довольно часто. Некоторые даже держались на воде — кое-кто пробовал их сбросить на воду, из чистого любопытства. Но вот приспособить такие суда к хождению по Эвксине так никто и не сумел: привычные деревянные местной постройки неизменно показывали себя гораздо более удобными и надежными.

— Ух ты! — принц с нескрываемым интересом уставился на кораблик. — По-моему, нам наконец-то повезло!

Ральф его энтузиазм разделить был пока не готов. Кораблик вполне мог оказаться дырявым, как решето.

Но мог и не оказаться. Проверить это можно было единственным способом.

— Алекс, погодите радоваться. Давайте попробуем освободить путь для тележки, ворота вы, скажем прямо, не доломали.

— Давайте! Я так понял, только испытание выявит мореходные качества этого… как его назвать?

— Да как угодно. Например, шаланда.

— Договорились. Будем звать шаландой! Ну, что, за дело?

Александр с совершенно невельможным трудолюбием принялся терзать ворота методом уже неплохо проявившего себя разящего сапога. Ральф по мере сил помогал ему. Ржавое железо поддавалось, не скажешь чтобы охотно, но потихоньку-полегоньку ворота они изничтожили, и теперь передняя стена ангара зияла довольно-таки широким проломом. Крыша опасно колыхалась и поскрипывала, но падать, вроде бы, не собиралась.

Принц и штарх в процессе зачистки бдительно на нее поглядывали, чтобы в случае чего успеть отбежать в сторону — быть погребенными под обломками им вовсе не улыбалось.

— Замечательно! Теперь, думаю, пройдет.

Ральф убрал башмаки из-под колес.

— Толкаем!

«Только бы колеса не приржавели!» — подумал Ральф с надеждой.

Колеса приржавели, но у Александра и Ральфа достало сил сорвать их.

Неохотно, со скрипом и скрежетом колеса сделали первый оборот.

Хорошо, что рельсы шли под уклон. Вряд ли бы два человека сумели вытолкать эту же телегу с грузом в обратном направлении, из воды в ангар.

Они изрядно вымокли, зайдя в море по пояс, но все-таки столкнули шаланду с тележки на воду. Ральф, предусмотрительно накинувший на небольшой шнихель при пупе металлический тросик (разумеется, ржавый), придержал шаланду, не позволяя ей уплыть от берега.

— Алекс! — обратился он к принцу. — Подержите! Я поищу что-нибудь похожее на весло.

То, что он нашел спустя несколько минут, скорее всего, было деревянной лопатой, но в качестве весла вполне годилось, хотя, глядя на высоту борта шаланды Ральфу подумалось, что черенок, пожалуй, коротковат.

Так и оказалось, но, в конце концов, не на состязание по гребле они собирались, да и островок был совсем рядом.

Взобраться на шаланду получилось только встав на скрытую под водой тележку.

— Ну, что? Сначала к пирсу? Там и поглядим тянет это корыто воду или нет, — сказал Александр, довольно улыбаясь.

— Алекс, не стоит так пренебрежительно отзываться о корабле, которому собираетесь вверить собственную судьбу.

— Хм… — принц нахмурился. — А ведь вы правы, Ральф! Зря я так.

Он похлопал шаланду по грязно-серой палубе:

— Прости дружище! Я вовсе не хотел тебя обидеть.

Принц был совершенно искренен, разговаривая с корабликом и это ничуть не показалось Зимородку смешным. Он давно привык: с морем не шутят.

Даже в малом.

Догрести до причала было делом пяти минут. Наваливались душные летние сумерки, а высадиться на остров неплохо было бы еще до наступления темноты. Едва шаланда прижалась боком к шершавому боку пирса, а один из солдат закрепил бармик (все тот же ржавый металлический трос), Ральф полез проверять — много ли воды взяла шаланда в первые минуты на плаву. Тамбуча была закрыта, но Ральф без особого труда вышиб ее ударом ноги. Метод всесокрушающего сапога сегодня прямо-таки торжествовал.

К удивлению Ральфа, шаланда не взяла воды ВООБЩЕ. Под рассохшимися пайолами было сухо, как на скалах в летний полдень при ясном небе.

«Ишь ты! — подумал Зимородок, качая головой. — Ладно, поглядим как оно дальше будет…»

Он примостил пайол на место и осмотрелся. Кубрик был, что там говорить, тесноват, но довольно уютен, даже без скидок на годы запустения. Пыли, конечно, много, да и мягкие плоские подушки, покрывающие поверхности выше пайолов, заметно обветшали, но в свое время это было удобное и неуловимо «правильное» помещение. На ночлег тут с легкостью разместились бы пять человек, а если считать проход — так и шесть. Более подробный осмотр Ральф проводить не стал — во-первых становилось все менее светло, да и торопиться приходилось по этой же причине.

— Годится! — громко объявил он, высунувшись наружу из тамбучи. — Все на борт!

Солдаты тут же подхватили сундук за ручки, покрытые облезшей позолотой. Капитан Фример повелительно взмахнул рукой и они шустро затолкали сундук в кубрик, в носовую часть.

Кассат, до того сонно нежащийся под последними лучами солнца, наконец соизволил полюбопытствовать — что за странную посудину подогнал приятель-штарх к причалу. Он лениво спрыгнул на прову и принялся расхаживать между чуднЫм гнутым есаном на самом носу. Парапета тут не было совсем — только проволочные есаны натянуты по всему периметру.

— Э-э-э… — тихо протянул Фример. — Надо бы и даму захватить.

Местные скелеты ее и телохранителей, как мы имели приятствие убедиться, за что-то сильно невзлюбили.

— Разумеется, захватим, — кивнул Александр. — Я схожу!

И он ловко перепрыгнул с пупы на краешек причала.

На остров удалось высадиться без приключений; ночь выдалась тихой и лунной. Даже поспали по очереди. Во время дежурства Ральф вроде бы улавливал какое-то шевеление на берегу, но без огней и шума. Зыбкий свет луны скорее мешал, нежели помогал рассмотреть происходившее, но к острову, хвала небесам, никто не лез и шабашей в городе не устраивал. А шевеление… ну, пошевелился кто-то и сгинул к утру. И шут с ним, даже и знать не хочется кто это был.

Летние ночи коротки; незаметно подкралась предрассветная серость.

Ральф дежурил во вторую смену, с одним из солдат. Звали солдата, как выяснилось, Устин, все дежурство он проклевал носом сидя на сундуке, но не спал — всякий раз когда Ральф, проверяя его, негромко звал, Устин тут же поднимал голову. Не рывком, спросонья, а неспешно и равномерно, и взгляд при этом у него оставался осмысленным. Да и мушкет Устин так и продержал до рассвета в руках, уперев прикладом в камень между сапог. Заснул бы — точно выронил бы.

Альмея со своими мрачноватыми горцами устроилась поодаль; один из горцев тоже не спал, дежурил. Сидел в сторонке, скрестив ноги и сгорбившись.

В общем, переночевали, можно сказать, благополучно. Правда, Фример, пробудившись, вид имел недовольный, кряхтел — спать на камнях, даже и прогретых за день, невеликое удовольствие. Алекс тоже выглядел безрадостным, но жаловаться и не подумал.

Шаланда мирно прокачалась на ленивой волне там где ее и оставили.

Ральф слазил, посмотрел — воды под пайолами снова не обнаружил.

Восторженно поцокал языком, отдавая должное талантам древних корабелов. Заодно повнимательнее изучил остатки такелажа на фаште — место, где крепилась пята шеглы, куда заводились страли и сингалеты, сарты и потарации. Позже он несколько раз спрашивал себя — зачем все это делал? На что надеялся?

«Гаджибей» с «Дельфином» в полдень не пришли. Не пришли и после полудня. О мысок, откуда они должны были появиться, все, включая солдат, глаза обмозолили. Фример мрачнел чем дальше, тем сильнее, в глазах Александра начала проявляться первая растерянность. Зато Ральф не преминул отметить едва заметную торжествующую улыбку на губах Альмеи Сократес, которую та старательно прятала если видела, что на ее смотрят.

И разговоры не клеились. За все время удалось перемолвиться парой слов с Фримером и десятком — с Александром. Чтобы отвлечься Ральф кликнул солдата — опять Устина — и ушел в ангар, поглядеть на шеглы.

Разобрать, прикинуть что куда должно крепиться. Вырезать из подходящей деревяги локоть к тимону (старый, рассохшийся и обветшалый, годился разве что еще разок до острова доправить).

Судя по мачтам, паруса найденная шаланда носила бермудские. Однако самих парусов в ангаре не нашлось, а если бы и нашлись — тряпье это было бы, а не паруса. Корпус шаланды мог пережить столетия относительно целым, но паруса — никогда. Не нашлось и живых концов — истлели, умерли. А ржавые металлические тросы годились разве что на страли и сарты, мачту держать.

Поскольку Зимородок был хоть чем-то занят, время для него шло быстрее. Александр же с Фримером к четвертому часу пополудни просто извелись. Видимо из-за нервного ожидания никто не задался вопросом — а чего, собственно, ждет Альмея Сократес, по ее словам удравшая от папаши?

А потом из-за мыска медленно выгреб тузик. В нем сидело человек шесть, но греб только один, причем единственным веслом. Не вставив в шкарму — с рук, как гондольер. Александр с капитаном словно завороженные направились к самому краю причала, туда где пирс заканчивался и сливался с волноломом. Ральф бросил возню с такелажем и подался туда же, только бегом — ему еще надо было обогнуть почти всю бухту. Он даже не обернулся на Устина, которому ничего более не оставалось, как подхватить мушкет и пуститься следом.

Они подоспели на край пирса как раз вовремя — тузик догреб и боцман «Гаджибея» Катран, не говоря ни слова, бросил конец окаменевшему лицом Фримеру.

Из тузика выбрались шестеро; одного, не способного выбраться на пирс самостоятельно, вынесли на руках. Исмаэль Джуда, единственный при шпаге, в оборванной и окровавленной одежде, выступил вперед и предстал перед Александром и Фримером.

— Ваше Высочество! Мой капитан! — иссохшим голосом человека, который не пил по меньшей мере сутки, доложил он. — На нас напали. Мы сражались до последнего, но их было втрое больше. Сражались все, и наши солдаты, и матросы «Гаджибея» и «Дельфина». С «Дельфина» не уцелел никто. Всех, кого вы видите, обезоружили, связали и бросили в трюм одного из напавших кораблей. К счастью, один из нас сумел спрятать нож в башмаке. Мы выждали до ночи, зарезали троих охранников, завладели их оружием, украли шлюпку и бежали. На всех у нас одна-единственная шпага и два ножа. Весь день мы гребли вдоль берега, готовые в любой момент пристать и скрыться от преследования, но нас почему-то не преследовали. Это… Это все, Ваше Высочество, мой капитан. И, ради всего святого, дайте воды…

Глядя на этих измученных и израненных людей сложно было предположить, что рассказ Исмаэля Джуды лжив.

Капитан Фример, мрачнее самой мрачной тучи, играл желваками на скулах.

— Кто это был? — наконец проронил он.

— Матросы говорят, это были джалитинские головорезы Назима Сократеса.

Нас перехватили пять кораблей. Сократес рассчитывал пленить вас и принца Александра и страшно разгневался, когда вас и Его Высочества на борту не обнаружилось.

Что-то заставило Ральфа Зимородка обернуться именно сейчас — шагах в пяти позади стояла Альмея Сократес. Она, без сомнений, слышала все. В глазах ее полыхал гнев и она была прекрасна в гневе — даже прекраснее чем обычно.