ГОРОДСКОЙ ГЕРОЙ
Глава 1
В процессе производственной деятельности неудачи случаются у всех. Сапожник может соорудить нечто, похожее на перекошенный пирожок, а не на башмак, булочник — запечь в тесте десяток-другой тараканов, плотник — ударить молотком не по гвоздю, а по пальцу, и обогатить окружающий мир десятком-другим ругательств.
Все это ерунда, и особых последствий не имеет.
Совсем другое дело, если ошибку допускает маг. В этом случае результаты могут быть самыми разными, и чаще всего, неблагоприятными. Превращенный в навозного жука клиент, которого предполагалось излечить от кариеса, вряд ли будет доволен, а вызванный ненароком демон может и закусить неудачливым заклинателем…
Поэтому в Магическом Университете молодых волшебников нещадно муштровали, исключая даже саму возможность ошибки. Университет имел свой оригинальный товар — репутацию выпускников, и дорожил ей больше, чем ипохондрик — здоровьем.
Но сегодняшний день с точки зрения этой самой репутации, по крайней мере, на кафедре магии животных, выдался неудачным. Заклинание, сотворенное одним из студентов, должно было лишить подопытного козла блох. После его произнесения животное окутало облако розового искрящегося дыма. Оно выразительно шипело и клубилось минут десять.
Когда дым рассеялся, преподаватель, поинимавший зачет, пытливо посмотрел на козла. Козел мрачно посмотрел в ответ.
— Ну, и, кхе-кхе, — сказал преподаватель, — вы считаете, что заклинание удалось?
— Да… — неуверенно ответил студент. Блохи, оживленно скачущие по густой шерсти, слегка портили впечатление от его слов. — Оно сработало, вы сами видели!
— Да, визуальные и звуковые эффекты оказались на уровне! — дипломатично похвалил преподаватель. Свойства характера не позволяли ему нанести учащемуся моральную травму, обвинив его в полном провале. Но иного пути, похоже, не оставалось. — Однако, мне хотелось бы заметить, что…
— А блохи все так же кусают! — неожиданно сообщил козел гнусавым пропитым голосом. — Так что хватит трепаться, попробовали бы лучше еще чего-нибудь!
У преподавателя отвисла челюсть. Отвечающий студент, а за ним его сидящие за партами собратья, вытаращились на козла.
Козлу разговаривать не полагалось.
Козлы вообще не разговаривают!
— Чего уставились? — недружелюбно буркнул козел и тряхнул нечесаной бородой. — Так будем блох выводить или в гляделки играть?
— Ы, — глубокомысленно заметил преподаватель. — Он разговаривает?
— Да, — почему-то шепотом согласился студент, начиная догадываться, что именно его вкривь и вкось составленное заклинание наделило рогатое существо разумом и речью.
Хотя последнее было, безусловно, лишним.
— За лечебные заклинания — два, — так же шепотом сказал преподаватель, — а за курс «Воздействие на разум животных» — пять! А теперь хватай его!
Но козел оказался мало того, что говорящим и разумным, а еще и проворным. Сообразив, что его, как уникума, собираются поймать и всю жизнь держать в клетке, подвергая гнусным пыткам, почему-то называемым экспериментами, он бодро мекнул и ринулся к двери. По пути поддал кому-то рогами, лягнул преподавателя поддых, и был таков.
В коридоре стих дробный топот копыт.
— Упустили! — просипел лежащий на полу преподаватель. К физическим мукам от ушиба добавились душевные.
Выставки — развлечение настолько широко распространенное, что известно почти всем расам. Даже гномьи кланы, охраняющие свои сокровища сильнее, чем дурная девка — невинность, не прочь иногда похвастаться извлеченными из заначек самородками и драгоценными камнями, надеясь тем самым вызвать изжогу зависти у соперников.
Что уж говорить о других народах?
В Ква-Ква, самом большом и многолюдном (многоэльфном, многотролльном, многофейном и т. д. и т. п.) городе Лоскутного мира, выставки проводятся ежедневно. Нельзя пройти ни по одной из центральных улиц, чтобы не услышать визгливые вопли очередного зазывалы: «Только у нас! Сегодня! Впервые! Все орудия пыток, какие только придуманы! Спонсор показа — гирсанская инквизиция!» или «Выставка закаменевших какашек! Экскременты демонов и даже божеств! Спешите видеть!»
Зрители спешат. И, что самое забавное — видят.
Что именно, уточнять не будем.
Но выставка, проводимая Магическим Университетом раз в пять лет, ни в каких зазывалах не нуждалась. О ней мечтали загодя, копили деньги, а посетители на нее прибывали из многих десятков Лоскутов.
Причиной было то, что на выставке показывали магические артефакты. Подлинные, в рабочем состоянии. «Ссамые извесные!» — как гласила надпись над дверью выставочного зала. А если честно, то те, которые не пришлось долго искать по хранилищам.
Весь месяц, что шла выставка, у зала стояла громадная очередь, похожая на мохнатый хвост поселившегося в здании чудовища. Клубилась, пыхтела и ругалась она на зависть всем монстрам.
Маги-экскурсоводы после нескольких дней работы падали с ног от усталости и начинали нести откровенную околесицу, путая мечи с оралами, а магические кольца с ошейниками.
Впрочем, сегодня шел только первый день выставки, и экскурсоводы выглядели довольно бодро.
— Так-так, — приговаривал один из них, формируя очередную группу из желающих обозреть экспозицию. — Десять человек… тьфу, разумных существ! А ты куда прешь, бородатый? Ты уже одиннадцатый!
Гном был невежливо выкинут за дверь, и группа, напоминая стадо смирных и тихих овечек, послушно поплелась за экскурсоводом. Среди составляющих ее разумных существ выделялся высоченный и очень тощий молодой человек с копной светлых волос и глазами такими наивными, что заглянув в них, даже опытный мошенник не избежал бы смущения.
Вид он имел потрепанный, даже бедный, но по сторонам смотрел с таким восторгом, что становилось ясно — потерянных при входе бублей юноше совсем не жалко.
Посмотреть было на что. Первый зал занимали артефакты бытового назначения. В ящиках из прозрачного материала, защищенных заклинаниями, лежали прозаические на вид предметы — метлы, топоры, ложки и скатерти.
Но рассказ экскурсовода развеивал ореол обыденности.
— Вот, извольте видеть, — говорил он, для верности показывая пальцем, — самометная метла. Выпущенная на волю, начинает подметать пол.
Метла, выглядящая какой-то общипанной, задергалась в ящике, точно поняла, что говорят о ней. Прутья угрожающе заскребли по стенкам. Зрители испуганно шарахнулись.
— Не стоит бояться, — успокоил экскурсовод. — Для людей она не опасна. Но имеет большой недостаток — не может вовремя остановиться. Подметя пыль, принимается за пол. Зазевавшись на часок, рискуете получить в нем приличную дыру…
Скатерть оказалась самобранкой, выдающей владельцу обед. Но, судя по всему, ее изготовил какой-то двинувшийся на аскезе волшебник. Обед состоял из стакана ключевой воды и тарелки манной каши, приправленной репейным маслом. Топор-саморуб, волшебный ухват для печи и магическое шило чудили каждое по-своему, но вреда от них всяко оказывалось больше, чем пользы.
В следующем зале глаза разбегались от обилия разложенных по полкам музыкальных инструментов. Тут обошлись без ящиков, просто отгородив артефакты отталкивающим заклинанием.
— Вон те гусли, — экскурсовод указал на инструмент, настолько древний и захватанный, что дерева почти не было видно под отпечатками пальцев, — раньше были незаменимы на стройке. Играя на них, можно было передвигать камни. Но потом настройка сбилась, и камни стали все время падать на голову играющему! Тут уж не до строительства!
По группе посетителей пробежали смешки.
Юношу гусли заинтересовали мало. Он с рассеянно-восторженным видом вертел головой, явно выискивая взглядом что-то более существенное, чем доска с натянутыми на нее струнами.
То же равнодушие он проявил и к чудной дудке, под пение которой ноги сами пускались в пляс, да и ко всем прочим музыкальным инструментам. Нетерпение проявлялось в его похожей на швабру фигуре все сильнее, и разразилось восхищенным вздохом в тот момент, когда экскурсия вошла в зал, стены которого оказались увешаны оружием.
Тут были мечи, кинжалы, секиры, копья, ятаганы, луки и все остальное, что только придумали разумные создания Лоскутного мира для истребления себе подобных и неподобных.
И все предметы, даже самый маленький ножичек, обладали какими-либо магическими свойствами. Клинки красиво пламенели, от лезвий отлетали шипящие искры, другие выглядели черными, словно их соткали из мрака. Даже сдерживаемое тройным слоем заклинаний, зачарованное оружие рвалось в бой и почти слышно стонало от пребывания в пассивном состоянии.
— Вот этот меч — самая последняя находка, — поведав о коварных свойствах Ужасающей Черной Сабли, экскурсовод остановился около клинка, лезвие которого выглядело прозрачным, словно его выточили изо льда, а рукоять сияла золотом. — Обнаружен в Китеже. Редчайший экземпляр! До конца его свойства еще не изучены, но одно ясно — меч этот способен поражать любые живые существа, включая демонов…
Экскурсанты возбужденно зашумели. Глаза белобрысого юноши вдруг ярко загорелись.
— Вот как! — прошептал он. — Вот оно, оружие, достойное меня!
Услышь эти слова маг-экскурсовод, он лишь посмеялся бы. Похитить экспонат с выставки было практически невозможно. Опытный маг смог бы, пожалуй, распутать внешнюю оболочку заклинаний, активируемую на ночь вокруг здания. Но все его труды закончились бы лишь к утру полной потерей сил. Бедолаге только и оставалось дожидаться стражи, которая охотно предоставила бы ему возможность для отдыха.
А кроме внешней оболочки имелась еще и вторая, вокруг каждого экспоната. В зале с оружием ее отличала особенная изощренность. В темное время сюда не залетали даже комары, боясь опалить крылышки, и тараканы, тревожно шевеля усами, обходили зал десятой дорогой.
Закончив рассказ о прозрачном мече, экскурсовод повел подопечных к следующему экспонату. Высокий юноша, глаза которого просто пылали, остался на месте. Не отводя взгляда от изящного лезвия, он истово шептал:
— И все же я стану героем! Стану!
А вот услышь маг-экскурсовод именно это, он, наверняка, вызвал бы стражников. Юношу скрутили бы и продержали в месте с приятным прохладным климатом и жесткой постелью до окончания выставки.
Герои — определенный класс разумных существ, немногочисленный, но от этого не менее опасный. Встречаются среди них представители разных рас, но в основном подвержены заразе героизма люди.
Они шляются по всему Лоскутному миру, попирая законы и правила, толпами режут стражников, уничтожают чудовищ и безумных колдунов, спасают красавиц, добывают и пропивают сокровища, иногда, задираясь, задевают богов. Короче говоря, выполняют ряд общественно полезных функций.
Которые иногда по ошибке называют подвигами.
Все это они совершают не по причине особенной силы или ума, а только из-за того, что рядом с героем законы вероятности самым обычным образом сходят с ума. Реализуется шанс один на десять миллионов, что после прыжка с сорока метров ноги останутся целыми, и один — на сто тысяч, что при ударе мечом по спине дракона у того сломается хребет.
Обыденные события рядом с героем могут не случиться — рана, вместо того, чтобы расползтись и загнить, неожиданно затягивается, — зато чудесные происходят чуть ли не ежедневно.
Так что герой — это не статус или звание, а что-то вроде болезни. Побочными ее симптомами являются абсолютная уверенность в собственной исключительности, склонность к облегающим одеждам из кожи и отсутствие чувства юмора.
Здоровый человек никогда героем быть не захочет, а тот, кто захочет, уже носит в себе коварные бациллы. Простого желания тут достаточно, чтобы с вероятностью начали происходить странные вещи.
Любого, возжелавшего встать на стезю героизма, необходимо держать как можно дальше от любого оружия, а особенно — магического. Иначе в роли чудовищ запросто окажутся первые встречные, а сокровищами — содержимое их кошельков.
Угрызениями совести герои обычно не страдают.
Но горячечного шепота белобрысого юноши никто не слышал, и, постояв некоторое время у меча, он бросился догонять экскурсию. Та покинула зал, а прозрачный меч, еще некоторое время померцав рукоятью, погас.
Студент четвертого курса кафедры демонологии Арс Топыряк пребывал в самом радужном настроении. Для его описания даже не хватило бы обычной радуги, в нее пришлось бы добавить еще с десяток цветов.
Во-первых, на лекции по экзорцизмам удалось прекрасно выспаться, не вызвав неудовольствия преподавателя. Во-вторых, курсовую работу «Отрыжка как проявление инстинкта размножения у мантикор» он сдал самым лучшим образом. Ну а в-третьих…
Что в-третьих, Арс додумать не успел. Носа его коснулся аромат, ассоциирующийся не с Магическим Университетом, коридором которого он сейчас шел, а со скотным двором.
При обозрении окрестностей на полу обнаружилось нечто, напоминающее свежие продукты чьей-то жизнедеятельности.
— Ничего себе! — сказал Арс, по виду определяя, что принадлежат они, скорее всего, козе.
Откуда козьи какашки могли взяться внутри МУ, представить было сложно. Разве что кто-то избрал столь нетривиальный объект, чтобы потренировать на нем заклятье мгновенного перемещения.
Пожав плечами, Арс отправился дальше. Мысли его потекли в прежнем благостном направлении. А в-третьих, Марюня Федорец, красотка с третьего курса кафедры магии растений, наконец-то…
Додумать эту мысль до конца Топыряку сегодня было не суждено.
Завернув за угол, он неожиданно получил чем-то твердым и острым в район живота, потерял равновесие, и с удивленным «Аргх!» упал на колени.
Оказавшись лицом к лицу… точнее, к морде с самым настоящим козлом!
— Развели животных! — только и смог сказать Топыряк, ощущая, как ноют от удара колени.
— От животного слышу! — неожиданно обиделся козел и вызывающе затряс бородой. — Сам давно ли с дерева слез?
Неожиданные познания рогатого копытного в области эволюционной теории удивляли не меньше, чем его умение разговаривать.
— Ага, — сказал Арс, почему-то чувствуя себя сбитым с толку. — Что?
Пил он последний раз дня три назад, психотропными веществами в жизни не увлекался, галлюцинациями не страдал — откуда же тогда взялся говорящий козел? Принять его за порождение объективной реальности было трудно…
— Ты кто? — спросил Арс, принимая сидячее положение, более присущее разумному примату, чем четвереньки.
— А то не видно? — козел ядовито мемекнул. Оставался еще вариант с иллюзией — но никакая, самая совершенная магическая иллюзия не умеет разговаривать! А превращенный в животное человек ведет себя как самая обычная скотина, да и сохраняется такое превращение без поддерживающих заклинаний очень недолго.
— Ага, ты козел, — признал Арс, демонстрируя могучие умственные способности.
— Сам ты козел! — заволновался козел, мотая башкой, на которой красовались изогнутые и острые рога. Ими Арс, судя по всему, и получил в живот. Второй раз не хотелось. — И за козла ответишь!
Пришлось идти на попятную.
— Ладно, — поспешно проговорил Топыряк, выставляя ладони, — ты — четырехногое копытное рогатое млекопитающее с бородой… — тут он принюхался, — и вонючее!
— Вот, все вы, люди, одним миром мазаны! — козел возмущенно стукнул копытом, но лезть в драку, похоже, раздумал. — А между прочим, многие из вас куда большие козлы, чем козлы настоящие!
Мысль эта выглядела глубокой, и даже в чем-то философской. Спорить с ней почему-то не хотелось.
— Э, да, — поддержал разговор Арс. Опыта общения с козлами… извините, с четырехногими копытными рогатыми млекопитающими у него особого не было, и он опасался неосторожным словом повредить беседе.
— Ни одному козлу, — козел тем временем развил мысль, — не придет в голову делать подлости своему же собрату, наживаться на несчастье другого или мучить козлят! И вы еще называете нас козлами? Хотя правильно, людьми бы мы называться отказались!
Концовка проникновенной речи вышла ужасающе гордой.
— Послушай, а откуда ты взялся? — рискнул спросить Арс.
— Да эти… спецы по животным, — козел нервно дернул хвостом, — доигрались со своими заклинаниями! А разве я просил, чтобы меня делали разумным, да еще и говорящим? Жевал себе травку, коз портил… А чего я теперь буду делать? В бродячем цирке монологи читать?
Стоило признать, что идея с монологами была неплохой. Козел бы заработал бешеные деньги, выступая, например, на тему: «Люди и козлы: диалектика взаимоотношений».
Ну а с тем, откуда взялось болтливое копытное, стало все ясно. Подобные накладки время от времени случались в МУ, и не все из них заканчивались столь безобидно. На факультете магии неживого один раз полдня гонялись за ожившим столом, который воспылал отнюдь не нежной страстью к студенткам и упорно стремился заглянуть им под мантии.
— Ты, я вижу, человек разумный, — козел посмотрел на Арса выжидательно.
— Ну, как бы да, — согласился тот, судорожно отыскивая в памяти заклинания, способные, если надо, остановить рогатого болтуна. Но увы, на кафедре демонологии учили справляться со всеми возможными разновидностями демонов, но ничего не преподавали против козлов…
— Так помоги мне выбраться отсюда! — просьба оказалась настолько неожиданной, что Арс на мгновение опешил.
— Что? — спросил он.
— Помоги выбраться, — терпеливо повторил козел. — А то я плутаю по этим коридорам второй день… у меня от пергамента, который жрать приходится, живот пучит…
В подтверждение своих слов козел издал неприличный звук, и коридор заполнила едкая, характерная вонь.
— Х-хорошо, — кашляя и размахивая руками, ответил Топыряк. — Только прямо сейчас не выйдет… Среди бела дня я тебя не выведу — обвинят в краже университетского имущества!
— Да какое я имущество!
— Числящееся за кафедрой магии животных как «козел обыкновенный, одна штука»! — Арс был неумолим. — Завтра тоже не выйдет. Так что давай… послезавтра ночью. Пару суток еще продержишься?
— Постараюсь, — ответил козел мрачно. — Встречаемся тут в полночь?
— Договорились, — Арс пожал протянутое ему довольно грязное копытце, ощущая себя так, словно неожиданно очутился в заведении для умалишенных. — Только… вот, мне надо как-то тебя звать! Четырехногое копытное рогатое млекопитающее — слишком длинно. Козел — невежливо… Тебе нужно имя!
— Имя? — козел задумчиво задвигал мохнатыми ушами и еще раз испортил воздух. — Неплохая идея… Оно должно быть звучным и длинным…
Козлиная задумчивость была понятна. Имя нам чаще всего дают другие, а уж если разумному существу выпадает шанс определить себе именование, то к этому вопросу нужно подходить с максимальной осторожностью.
Чтобы не стать каким-нибудь Васей Пупкиным или Блювлом Занюхановичем.
— Пусть будет Сигизмунд! — после паузы заявил козел. — Как, нормально?
— Ладно, меня зовут Арс, — не стал спорить Топыряк. — Значит, в полночь, послезавтра! Пока!
— Пока, — ответил козел.
Отходя от места встречи, Арс несколько раз оглядывался. Но серый мохнатый зверь с вызывающе торчащими рогами никуда не исчезал, все так же сидел на повороте. Как Арс ни жмурился, ни тер глаза — ничего не помогало.
И все же случившаяся беседа изрядно походила на бред.
Ночь после дня Ароматного Скунса Двенадцатого месяца выдалась в Ква-Ква дождливой и бурной. Запоздалая гроза лениво ворчала в небесах, время от времени огрызаясь вспышками молний.
В их свете можно было рассмотреть пробирающуюся по улицам высокую и согбенную фигуру. Разглядывать ее, правда, было некому, все благоразумные горожане (включая воров и городскую стражу) сидели дома, не собираясь мокнуть под ливнем, который, в отличие от небесной иллюминации, вышел просто первостатейным.
Но если бы сырую насквозь фигуру увидел маг-экскурсовод с выставки МУ, то он, порывшись в памяти, узнал бы в ней молодого человека, которого так заинтересовал прозрачный меч с золотой рукоятью.
Звали юношу Бульк Он, и был он, то есть Он, учеником сапожника в мастерской на улице Пресной Песни. Короткая фамилия, тощее телосложение и неуклюжесть сделали его с раннего детства объектом насмешек ровесников, и вырос Бульк с горячим желанием стать героем.
И сегодня он реализовывал шанс это желание реализовать.
Он наизусть знал все легенды о героях, о Каноне Зубовышибателе, Ляо-Мяо Победоносном и Илье Пуропце, могучейшем богатыре земли китежской. Легенды врали всякое, но сходились в одном — у героя должен быть меч…
И даже не просто меч, а МЕЧ!
Способный поражать сотни врагов одним ударом, разрубать скалы и пущенный по воде шелковый платок. Обладающий магическими свойствами и верностью хозяину, недостижимой даже для собаки.
Такой меч, по глубокому убеждению Булька, ждал его на выставке.
Молнии отражались в глазах ученика сапожника, и становилось видно, что в их глубине горят два золотистых огонька, точно того же оттенка, что сияние, исходящее от рукояти прозрачного меча.
Упорно передвигаясь по улицам, напоминающим больше заполненные дождем канавы, он неумолимо приближался к дому на лево-западной окраине города, который Магический Университет избрал местом размещения экспозиции.
Дом этот стоял на отшибе, а позади него, за пустырем, виднелась мрачная громада самого университета. Глаза драконов на столбах горели алым пламенем, но в самом здании не было ни огонька.
Волшебники тоже люди, и любят поспать.
Вокруг здания выставки светился едва заметный ореол защитных заклинаний. Пройти через него обычному смертному (а бессмертным тут делать нечего) было невозможно…
Практически. Теоретический шанс имелся, связанный с тем, что магическая субстанция — штука ненадежная, и время от времени в ней что-то замыкает, и даже самая мощная и продуманная система заклинаний перестает работать. На несколько мгновений.
Вероятность подобного события исчезающе мала, и если ждать такого момента специально, то можно просидеть в ожидании до глубокой старости, и сойти в могилу раньше, чем что-либо произойдет.
Но законы вероятности выворачиваются наизнанку рядом с героем.
Даже с потенциальным.
В тот момент, когда Бульк Он подошел к дверям выставочного здания и извлек из-под дырявого плаща ломик, в защитный ореол ударила молния. Он мигнул и погас, благополучно отключившись.
Выломать хлипкую дверь для ученика сапожника не составило труда.
Проникнув внутрь, он нагло зашагал по пройденной однажды дороге. Выставочные залы хорошо освещались исходящим от артефактов свечением, и заблудиться тут было сложнее, чем в палатке.
Внутри выставка была просто напичкана охраняющими заклинаниями. Но их настроили на хитрого и умелого вора, который попробует проникнуть через крышу или пол, будет красться по стене, подражая пауку, или вовсе полетит по воздуху.
То, что грабитель попросту пойдет, словно на прогулке, создателям защиты не могло привидеться даже в страшном сне.
Они собирались охранять артефакты от умных профессионалов, а не от наивного любителя, который самое страшное преступление совершил в детстве, без спросу забрав банку варенья, стоявшую в шкафу.
Бульк Он прошел два зала, даже не подозревая, сколько преодолел при этом каверзных ловушек, и остановился только в третьем, у стеклянного ящика, в котором лежал прозрачный меч.
В полутьме его лезвие выглядело почти невидимым.
Громыхнул гром, словно приветствуя победителя, и Бульк Он, чьи глаза вдруг наполнились золотым свечением, одним ударом разбил толстое стекло. Вероятность того, что его руки останутся при этом целыми, успешно воплотилась в реальность, а заклинание, прикрывавшее меч, по непонятной причине скончалось, не успев даже поднять тревогу.
— Вот ты какой! — прошептал ученик сапожника, высоко поднимая клинок, по которому бежали холодные искры. — Теперь я стану героем! Трепещите, преступники!
— Неееееееееееет! Нет! — такой вопль издает, должно быть, волчица, у которой украли детенышей. Или, скорее, бурундук, чью кладовую с орехами ограбили мимоезжие проходимцы.
Прохфессору кафедры предметной магии, и по совместительству — главному хранителю университетской коллекции артефактов в это утро было очень плохо.
На его месте, в общем-то, любому было бы плохо.
Пропал один из самых опасных экспонатов выставки.
Внешняя защита при этом оказалась даже не повреждена, внутренняя не дала сигнала тревоги, но ящик оказался разбитым, а прикрывавшие его заклятья испарились. Вместе с мечом.
— О нет! — уже тише стенал прохфессор, выдирая последние клоки волос, сохранившиеся по окружности обширной, как поднос, лысины. — Что же делать? Что делать?
— Вызвать Торопливых, — посоветовал один из экскурсоводов, которые растерянной толпой клубились вокруг начальства.
В обычное время заведующий кафедрой над подобным советом только бы посмеялся, но сейчас он пребывал в помраченном состоянии рассудка, и идея показалась ему здравой.
На улицу Тридцатисемилетия Отрытия Канавы был отправлен гонец, который вскоре и вернулся, в сопровождении лейтенанта Поли Лахова и сержантов Дуки Калиса и Васиса Ргова.
— Так, что тут у нас? — вопросил Лахов, по привычке сурово хмурясь. В душе бравого стража было сумрачно. Последнее дело, связанное с МУ, закончилось посрамлением Торопливых, и иметь дело с магами ему совсем не хотелось.
— Пропал меч! — запричитал прохфессор. — Ах, какой был меч! Какой был меч!
— Имя, внешность, особые приметы? — рявкнул Калис. Заведующий кафедрой недоуменно посмотрел на сержанта, выряженного по привычке в клетчатую юбку.
— Это же меч, — сказал он, — но если вы настаиваете… Имени нет, это меч без имени, внешность…
— Как же мы его будем искать, без имени? — на простоватом лице сержанта Ргова, которое больше подошло бы кучеру или конюху, отразилось недоумение.
— Как хотите! — теряя терпение, почти выкрикнул прохфессор. — Или мне идти прямо к Иггу Мухомору?
— Нет, нет, — поспешно вмешался Лахов, показывая Ргову кулак. — Мы сами справимся. Надиктуйте нам, как он выглядит.
Пока Лахов записывал особые приметы потерянного артефакта, Калис с Рговым облазили весь зал, но, как и следовало ожидать, никаких следов не обнаружили.
— Чего будем делать? — поинтересовался Дука, когда стражники покинули здание выставки.
— А ничего, — глубокомысленно ответил лейтенант. — С этими магами чем меньше общаешься, тем лучше… Кроме того, если уж кто сумел этот меч спереть, то он уже далеко от Ква-Ква. Удирает во все лопатки…
— Наверняка, — кивнул Ргов. — А что с начальством?
— Ему об этом происшествии знать не обязательно, — этот ход Лахова был не лишен логики, царящей в большинстве учреждений — инициатива наказывается ее выполнением. — Пойдем-ка, обдумаем ход расследования… в пивную!
Против такого предложения никто из стражников возражать не стал.
— Что? — голос ректора Магического Университета дребезжал больше обычного. — Пропал меч? Тот самый?
— Э, да, — прохфессор предметной магии под свирепым взглядом Глав Рыбса увял, точно лопух во время засухи. — Как бы да…
Идея о том, что пропажу можно скрыть от начальства, пришла в голову ученого мужа слишком поздно. Увы, ученость редко идет рука об руку с практической сметкой.
— Вот! Вот! — ректор закипел, словно чайник. Сидящие у него в кабинете деканы и прохфессора боялись даже дышать. — Разврат и всяческое непотребство! Воры осмелились утащить артефакт, причем практически из здания университета!
Отцы-основатели с картины над ректорским креслом смотрели сурово и презрительно. Их взгляд явственно говорил: «Ну что, допрыгались, недоумки?»
— Наш университет, почтенное заведение с вековыми, нет, тысячелетними традициями, стал напоминать проходной двор. Заходи, кто хочет, бери, чего хочешь!
— Но, ваша милость… — попытался вставить слово кто-то из деканов.
— Молчать! — не дал сбить себя с мысли Глав Рыбс. — Как вы смеете тратить время на болтовню, когда университет в опасности?
Высказав эту достойную занесения в анналы сентенцию, ректор обвел подчиненных грозным взглядом. Попадись под него цветы, они неминуемо зачахли бы, гранитная глыба раскололась в мелкое крошево, а стая голодных акул обратилась в позорное бегство…
Волшебники же, привыкшие к подобным взглядам, лишь поежились. Они работали с ректором не один год (а кое-кто и не одно десятилетие) и прекрасно знали, что сейчас необходимо молчать. Ибо продолжение не заставит себя ждать.
Так оно и вышло.
Глав Рыбс остался недоволен увиденным. Его узкое лицо перекосилось и стало напоминать изогнутый кусок проволоки: нижняя челюсть оказалась на одной вертикали с левым ухом, а правое ухо — с соответствующим плечом.
— Что я вижу? — сказал он. — У нас в МУ есть все, что угодно, от специалистов по бесполезным заклинаниям до знатоков жизни навозных жуков, но нет своей службы безопасности!
— Э, а что это такое? — спросил мэтр Шизомудр, декан факультета магии неживого.
— Ну, — ректор неопределенно помахал руками, — это такая служба, она обеспечивает безопасность…
— Ага, — глубокомысленно кивнул Шизомудр.
— Мы назовем ее ВОХР! — Глав Рыбс гордо воздел к потолку палец. Подумал, и воздел другой. — Что значит — Волшебная Охрана! А ответственным за нее назначим… назначим…
Деканы и прохфессора с достойной восхищения гибкостью (особенно достойной, если учесть, что большинству из них давно перевалило за двести лет) наклонялись, избегая ректорского взгляда.
— Назначим прохфессора Синиуса Фляка! — Заведующий кафедрой магии искусства, до сего момента мирно дремавший на дальнем конце стола, всхрапнул и пробудился. Как видно, он обладал способностью воспринимать происходящее вокруг, даже находясь в состоянии глубокого сна. Но учитывая, что спал он почти все время, в этом не было ничего удивительного.
— Почему я? — вопросил Фляк, оскорбленно моргая длинными ресницами, которых не устыдилась бы и корова.
— Потому что… потому что… — Глав Рыбс замялся. Причина, по которой он назвал именно Фляка, заключалась в том, что тот почему-то попался на глаза, но признаваться в этом было стыдно. — Ты из нас самый безопасный… и опытный…
Последнее утверждение являлось сущей правдой. За триста лет жизни прохфессор магии искусства если и обижал кого, так только раздавленных им комаров, а преподавателя с большем стажем в МУ просто не было. Борода Синиуса превышала по длине его самого, и он носил ее обернутой вокруг пояса.
— Я… — Фляк что-то хотел сказать, но почему-то запнулся. Причиной этому был обыкновенный склероз. С ним прохфессор боролся с помощью многочисленных записочек, которые он писал самому себе. Но сейчас они ничем не могли помочь.
Он просто забыл все пришедшие на ум возражения.
— Это большая честь! — Глав Рыбс воспользовался осечкой коллеги мастерски. — Мы гордимся, что ты взял на себя это тяжелое бремя! Ну и как насчет прибавки жалованья на полсотни бублей? И золотой тесьмы на мантию?
Тесьма оказалась самым веским аргументом. Если до сего момента заведующий кафедрой еще тщился вспомнить возражения, то теперь оставил эти попытки, по бесплодности сравнимые с попыткой вычерпать озеро совочком.
— Хорошо, я согласен, — важно проговорил Фляк. — А что я должен буду делать?
— Ну, мобилизовать некоторую часть преподавателей для несения охранных функций, установить посты на выходах, — принялся перечислять ректор, не забывая загибать пальцы. Отцы-основатели на портрете довольно кивали.
— Помедленнее, я записываю… — Фляк извлек откуда-то из бороды чернильницу с пером и кусок пергамента. — «Мабилизовать… припадавателей…»
Загляни сюда недоброжелатель (что явлением было совершенно невероятным, поскольку тот, кто недоброжелательно относится к магам, обычно не живет долго), даже он вынужден был бы признать, что сегодняшнее заседание ректорского совета прошло на редкость плодотворно.
Явившись в университет в день, на вечер которого был назначен козлиный побег, Арс обнаружил некоторые нововведения. Драконьи головы на столбах, ограничивающих ворота, обычно просто провожающие входящих недоброжелательным взглядом (этого порой хватало, чтобы какого-нибудь любопытного уволакивали без сознания), на этот раз дружно повернулись и проревели с двух сторон:
— Пароль!
Стереоэффект получился впечатляющим.
— Карл у Клары украл кораллы, Клара у Карла украла кларнет, — проговорил Арс первую попавшуюся белиберду.
— Ответ неправильный, — с некоторым даже удовлетворением откликнулись драконы, и в глубине их глоток что-то заскрежетало.
Проявив чудеса ловкости, Арс отскочил в сторону, и два языка пламени сошлись на том месте, где он только что стоял. Еще немного — и от новой мантии осталась бы только обугленные лохмотья.
— Эй, вы что! — рявкнул Топыряк. — Откуда же я знаю этот ваш пароль?
Но драконы не ответили. Они не предназначались для того, чтобы отвечать на глупые вопросы.
— Демоны вас раздери! — выругался Арс. Судя по всему, пароль студентам сообщили на вчерашних занятиях, которые Топыряк по важным причинам (проще говоря — из-за лени) прогулял.
По счастью, в сторону МУ неспешной рысью двигался заслуженный двоечник Рыггантропов. Впервые в жизни Арс обрадовался ему, как родному.
— Скажи пароль! — потребовал он.
— А ты чего, типа не знаешь? — удивился Рыггантропов. — Триста шестьдесят…
— Чего? — не понял Арс.
— Пароль такой, — удивляясь тупости собеседника, Рыггантропов пожал широкими плечами.
— Ага.
Придумать такой пароль мог только человек, страдающий глубоким склерозом. Листок с записанным на нем словом или даже числом легко потерять, а вот сколько дней в году — никак не забудешь…
Драконов удалось преодолеть. Но у входа на сам факультет студентов ожидало новое препятствие. Половину дверного проема перегораживала похожее на баррикаду сооружение из темного дерева. Из-за него мрачно выглядывал волшебник в ранге старшего преподавателя. Рядом с ним лежал ржавый меч и блестящий, новенький колокольчик.
— А это еще что? — поразился Арс.
— А это охрана, в натуре, — гордо ответил Рыггантропов. — Чтобы враги ничего у нас не похитили… Если они вдруг появятся, то этот мужик, его еще называют вохртером, уж не знаю, почему, позвонит в зачарованный колокольчик! Тут же явится группа быстрого реагирования и врага в пепел превратит!
— Какие враги? Откуда?
— А мне почем знать, — Рыггантропов вновь пожал плечами. В силу ширины последних этот жест занимал у него некоторое время и обладал немалой выразительностью.
— Проходи, не задерживайся, — буркнул вохртер, — а то группу быстрого реагирования вызову!
О том, что самому шустрому магу из этой группы недавно стукнуло сто лет, он скромно умолчал.
