* * *
– Йана? Йанка-обезьянка? Ты-ы?!
Девушка вздрогнула, уронила трубочку в стакан. Медленно, как во сне, повернула голову.
На неё, широко улыбаясь, смотрела хорошенькая незнакомка лет двадцати пяти. Высокая длинноногая брюнетка. Пожалуй, немного ярковатый макияж. Волосы крашеные, несколько пересушенные. Так, в общем, ничего особенного.
– Не узнаёшь, что ли? – девица шагнула к ней и развела руки в стороны. – Две тысячи триста восемьдесят пятая школа, тринадцатый класс! Ну?..
Йана присмотрелась повнимательнее. Мысленно перебирая черты былых подружек, засомневалась. Хотя… Хотя, может?..
– Тиня? Малова? – девушка прищурилась, приглядываясь повнимательнее.
– Узнала! – взвизгнула незнакомка, и улыбка стала ещё шире. Да и незнакомка ли?
Теперь Йана её определённо узнала. Да! Та самая Тинька Малова, которая припёрлась напаленной на выпускной и вырубилась, когда ей вручали сертификат об окончании…
Особо близкими подругами они никогда не были, но общались в школьные годы достаточно часто.
– Конечно, узнала! – девушки обнялись и обменялись поцелуями. – Садись!
Тинька плюхнула на пол возле столика небольшую спортивную сумку и уселась на соседний стул.
– Что, я так сильно изменилась? – первым делом осведомилась она и кокетливо хлопнула интенсивно накрашенными глазками. – Надеюсь, в лучшую сторону? – И, не дожидаясь ответа, призналась: – Я тебя тоже не сразу узнала. Смотрю, ты, не ты…
– Я, Тинюха, я! – Йана взмахом руки подозвала официанта. – Надо эту встречу отметить!
– Конечно! – мурлыкнула та в ответ.
– Слушаю вас, девушки!
Высокий, плечистый, светловолосый, с идеально уложенной причёской мужчина слегка наклонился, и наградил их ослепительно-белой профессиональной улыбкой.
– Мне сто грамм «Ката» и пачку «Думы», розовые. Тинюша, ты что будешь?
Тиня тем временем углубилась в изучение поданного меню.
– Я? Я, наверное, буду… Скажите, а вот этот коктейль, «Кртаин», его поджигают?
– Конечно! – очередная улыбка.
– Тогда «Кртаин» и двойной кофе!
– И мне чашечку, – добавила Йана.
– Это всё?
– Да! – Тиньяна нетерпеливо повернулась к былой однокашнице и оскалила все тридцать два зуба. – Ну? Рассказывай!
– Да мне-то о чём рассказывать? – отмахнулась Йана, прихлебнула свежевыжатого апельсинового сока. – Вот после тренировки зашла в бар, сока выпить. Устала что-то сегодня…
– А ты здесь часто бываешь? – Малова извлекла из сумочки тёмно-коричневую пачку сигарет с золотым тиснением, закурила, окутываясь клубами остро пахнущего едкого сизого дыма. – Я только второй раз.
– Фу-у! – Йана скривилась, разгоняя рукой дым. – Ты так и не бросила курить дрянь?
– Да что ты? – Тинька захихикала. Совсем как тогда, в школе. – Это же «Праит»! Пытаюсь вот бросить курить вообще. А это специальные сигареты, чтоб бросать!
Она протянула Йане пачку, дабы та сама удостоверилась, что это не наркота.
В список трав, перечисленный на боку пачки, входили многие ингредиенты. Вот только табака и дурьяна не было.
– Попробуй!
Йана, как завороженная, вытянула из пачки чёрную сигарету с золотистым фильтром, недоверчиво понюхала.
– Попробуй, попробуй! – Тиня щёлкнула зажигалкой.
Йана покорно прикурила, тут же закашлялась и раздавила сигарету в пепельнице. Отбросила трубочку и залпом допила сок.
– Боже! Как ты можешь этим дышать?
Тиньяна в ответ только рассмеялась. Официант принёс и расставил на столике их заказ и свежую пепельницу, ещё раз ослепил девушек хорошо отрепетированной улыбкой и удалился.
Следом за ним появился бармен с зелёной бутылкой, долил из неё в стакан с коктейлем и поджёг.
– Ну, за встречу! – Тиня подняла свой бокал, увенчанный полыхающий синей короной.
Йана чокнулась с ней и отпила из широкого бокала на низкой ножке. Подруга же опорожнила свой стакан залпом. Зажмурилась, отчаянно помахала рукой. Потом выдохнула и утёрла выступившую слезу.
– Что входит в это адское зелье?
– В коктейль? – Тиньяна окончательно пришла в себя. – Да ничего особенного! Немного «Линтайна», капелька серебристого «Крюшо» и зеленый «Мерц». Тут главное соблюсти пропорции. Тогда забира-ает! Больше всего мне нравится, когда его поджигают. Кажется, что огонь потом в желудке полыхает. А я пока не замужем, – без всякого перехода продолжила она. – Работаю моделью в «Горячих Небесах». А ты? Ты-то как? А то пропала сразу после школы, как в воду канула! Колись давай! Синька Полищучка, помнишь её, говорила, что ты в РГУ поступила?..
– Поступила, – пожала плечами Йана и приложилась к бокалу. – Целых два курса проучилась…
– А потом?
– Потом замуж выскочила, за нувориша много старше себя. Стала «резановской женой». Поначалу ещё ничего было, а позже, годика через пол, дошло, что никакой любви у нас нет и ничего, кроме денег, нас с мужем не связывает. Он живёт своей жизнью, я – своей. Он для меня стал таким, знаешь, «банкоматом», который отстёгивает деньги, не вдумываясь особо, для чего они мне нужны, если я не мешаю ему драть кого попало, включая прислугу и шлюх в саунах. Семейная жизнь свелась, в конце концов, к совместным посещениям общественных мероприятий. Стала я этакой «светской куклой»…
– И что? Ты до сих пор замужем?
– Не-ет! Я, слава богу, развелась со своим Максашей. И уже полторы недели наслаждаюсь свободой и девичьей фамилией.
– А Максаша?.. – Малова многозначительно изогнула бровь.
– Максам. Так моего мужа звали. Макс Винадов.
Тиня вдруг нахмурилась, старательно наморщила лоб, пытаясь вспомнить что-то важное.
– Подожди-ка! Значит, по мужу у тебя фамилия Винадова была?
– Винадова… – пожала плечами Йана, не понимая ещё, к чему та клонит.
– Муж твой был – Максам Винадов, председатель правления паевого общества…
– Ну да. Тот самый, – Йана передёрнула плечами, вспомнив негодяя-мужа. – Ну и что?
– Так это про тебя месяц назад писала «Компашка»! – возликовала Тинька.
– Про меня? Когда? – удивилась Йана, никогда газет не читавшая.
– А я-то ещё смотрю – фотка, вроде, твоя, а фамилия нет. Даже и не подумала, что ты так быстро замуж выскочишь! – расхохоталась Тиня и тут же, оборвав смех, побледнела. – Постой! Так тебя действительно похитили? В статье было написано, что жену успешного бизнесмена похитили неизвестные с целью получения выкупа.
– Было дело, – Йана усмехнулась и закурила.
– Ой, Пономова, расскажи, расскажи! – потребовала Тиня, подпрыгивая на стуле от нетерпения.
– А что рассказывать? Сплю как-то ночью в нашем доме на Резановке, слышу звуки какие-то непонятные. Ну, я проснулась и пошла посмотреть, что там такое… В доме-то всегда полно стражи! Захожу в кабинет папика, а там мужик в чёрном костюме и маске в сейфе копается. Ну, я завизжала с перепугу. Стражники всполошились, вот Леше и пришлось меня в заложницы взять.
– Леше? Кто такой Леша? – встрепенулась Тиня Малова.
– Да тот парень, что в Максашином сейфе ковырялся. – Йана раздавила в пепельнице окурок и достала из пачки новую сигарету. – Я, вообще-то, обычно в своей квартире на Калачёвском живу… А тут приехала на Резановку за шмотками, да и осталась спать, узнав, что муж не появится.
Йана щёлкнула роскошной зажигалкой, декорированной брюлами, выпустила клуб ароматного дыма.
– Не знаю даже, как ему удалось в дом-то пробраться. Ну, секьюрити всполошились мигом! Только я взвизгнула, так уроды в дом и повалили.
– Ты так говоришь, – встряла Тиньяна, – будто стоишь на стороне похитителей!
– Ещё бы мне на их стороне не стоять! – Возмутилась Йана. – Себя-то этот конь в половых сношениях не ограничивал, зато меня уж, поверь, спеленал по полной! Даже дополнительный штат сторожей для этого дела нанял. Считал, что ему можно всё! В том числе и прислугу дрючить! А мне, видишь ли, нельзя ни с кем, кроме него!
Йана махом допила остатки кона, звучно шлёпнула бокалом по столику и щёлкнула пальцами, подзывая официанта. Почему-то ей вдруг захотелось утопить события последних недель в алкоголе.
Официант мгновенно возник у столика, словно только и ждал этого знака. Впрочем, бар, против обыкновения, был всё ещё пуст. Школьные подруги были единственными посетительницами заведения.
– Повторить? – сверкнул безупречными зубами мужчина, сгружая на стол коктейль и кон.
– Вы что, мысли читаете? – удивилась Малова.
– Работа такая. – Белобрысый официант сделал ей глазки, и в очередной раз сверкнул улыбкой. – Не хотите ли…
– Спасибо, мужчина! – почему-то зло буркнула Йана, пытаясь намекнуть, что дальнейшее его присутствие нежелательно.
Тот оказался на удивление понятливым и в тот же миг испарился.
– Что ты так сурово? – надула губки Малова. – Такой приятный мальчик…
– Ты так и не научилась разбираться в мужиках! – с горькой усмешкой обронила Йана. – Может, он и не плох в постели, но на следующий день весь клуб будет показывать на тебя пальцем. Естественно, как только ты отвернёшься!
– Серьёзно? – брови Тиньяны взметнулись вверх.
– Серьёзно! – передразнила Йана и подхватила бокал, принесенный официантом. – Одна моя знакомая как-то перепихнулась со своим тренером. Через неделю она аннулировала свою членскую карточку. Ну, за встречу?
Не дожидаясь ответа, Йана звякнула своим бокалом о стакан подруги и опрокинула в горло всю порцию кона. Задохнулась, судорожно втянула воздух, потрясла головой. Выдохнула. Подперев мигом отяжелевшую голову левой рукой, нащупала правой на столе пачку «Думы» и выдернула из неё сигарету.
Алкоголь мгновенно ударил в голову, сделав её тяжелой, а мысли – неповоротливыми. Бармен, поджигающий очередную порцию коктейля для Тини Маловой, услужливо поднёс огонёк и ей. Йана прикурила, выпустила пару дымных клубов. Малова заглотнула своё полыхающее пойло, хэкнула и вытерла слезу.
– Ну и?..
– Я, видите ли, официальная жена! Дела мне больше нет, как ждать, когда он отвернёт от всяческих горничных своего червячка и направит его в сторону законной жены!
Йана пьяно захихикала.
– Представь себе это ничтожество! Четырнадцать «сэмэ», плюс пару «сэмэ» в диаметре!
– Такой маленький? – захлопала ресницами Тиньяна.
– Не то слово! – Йана озорно подмигнула былой подруге. – Просто «мелкочлен» какой-то!.. Да и добро бы хоть регулярно, а то…
Она махнула рукой, показывая, что нечего и говорить о столь мелком объекте.
– Волосатое чудовище с хвостиком от спелого арбуза!
– Как же ты вышла за такого замуж? – поразилась школьная подружка. Она явно не была фанаткой «мелкочленов». – Вы с ним, что, до свадьбы…
– До свадьбы нет! – Йана отхлебнула из микроскопической чашечки уже остывший кофе. – Но он очень красиво ухаживал! Цветы – корзинами, романтические записки, всяческие романтические поступки… Типа – геликопт к подъезду РГУ, музыканты, рестораны, поездки… Это потом оказалось, что мой папа интересовал его как стратегический партнёр по бизнесу… О-о-о! – Йана допила кофе, судорожно передёрнула плечами и сплюнула в чашечку случайно «отхваченную» гущу. – Придурок безмозглый! Он разжирел после нашего брака, как в плане денег, так и в плане тела!..
– Всё было так плохо? – сочувственно опечалилась Малова.
– Не то слово! – Йана почувствовала, что уже хорошенько опьянела. – Эта сволочь…
– Ну, так что там с этим пресловутым Лешей? – как бы невзначай поинтересовалась подруга.
– Леша?! – Йана встрепенулась. – О-о, Леша – это совсем другое дело! Человек! Кона!
– Тише, тише, подруга!
Тиньяна схватила Йану за руку, но официант уже успел возникнуть у их столика с услужливо-вопросительным выражением на лице.
– То же самое! – буркнула Йана, у которой «картинка» уже начинала слегка плыть. – Быстро!
– Дайте нам что-нибудь нейтральненькое! – потребовала Тиня, глядя на официанта и делая «страшное лицо». – Быстренько!
Официант понятливо смежил веки, кивнул и удалился.
– Ну, и Леша?..
– А-а, Ле-еша… – пьяно обрадовалась Йана. – Он замечательный! Просто сказка!.. Взял меня в заложницы, чтобы стражники отстали. Сели мы в машину. Причём тех же самых страж…
– А машина?
– Говорю же тебе, машина стражи! – отрезала захмелевшая Йана. – А куда им было деваться, когда он приставил игломёт к моей голове и пригрозил, что меня пристрелит, если что…
– А ты? – замерла Малова, усиленно хлопая ресницами.
– А что я? Я чуть не описалась от страха!..
– Но ты же называешь его «Лешей»!..
– Конечно! – Йана счастливо улыбнулась пьяной улыбкой. – Тогда же я его ещё не знала. Мне было страшно до усрачки! Думала – ВСЁ!
– А потом? – Малова опять закурила свои гадостные сигареты, окутываясь клубами остро пахнущего дыма. – Стража, наверное, бросилась по вашим следам?
– Конечно! – хихикнула Йана. – Все, сколько было! Наверное, даже дом бросили без охраны!
– И что же?
– А Леша свернул в лес, – с гордостью в голосе сообщила Йана. – А там мы пересели в геликопт. Маленький такой, я таких не видела даже по визору!..
– Ну и?.. – подбодрила подругу Тиня, заметно увлёкшаяся её захватывающим повествованием.
– Ну, и улетели мы на этом геликопте далеко-далеко! – Йана прикурила очередную сигарету. – За рулём сидел какой-то суровый мужик лет сорока-пятидесяти. Он ещё Лешку долго ругал за что-то. Я плохо помню, почти засыпала после всех треволнений… Короче, летели мы несколько часов, я заснула. И когда высадил он нас, я так толком и не поняла, где мы находимся.
– Ну, ну, – подбодрила её Тиня.
– В общем, оставил он нас с Лешей в маленьком домишке на берегу моря. Даже не три звезды! Гораздо меньше!
– И вы? – приподняла бровь Малова.
– Ну, не сразу! – возразила Йана. – Я была напугана до смерти! Кроме того…
Йана раздавила сигарету в пепельнице и тут же добыла из пачки новую.
– Он тебя изнасиловал? – В глазах Тини Маловой загорелись огоньки.
– Да скорее я его! – призналась Йана. И хмыкнула каким-то своим мыслям. – Слушай! Я никогда и не думала, что можно встретить такого застенчивого парня!
Йана стряхнула пепел в пепельницу и пристально глянула на подругу.
– Застенчивый похититель? – искренне удивилась та.
– Представь себе, да!.. – кивнула Йана. – Сначала я думала его соблазнить, чтобы расслабить, знаешь там, чтоб он потерял бдительность. Но это первые два дня! – Йана аккуратно стряхнула пепел в пепельницу. – А потом!.. – девушка мечтательно закатила глаза. – Вот когда он сдался…
Тиня судорожно сглотнула, предвкушая душещипательный рассказ. И она не обманулась в своих ожиданиях.
– А потом? – Йана рассмеялась, чувствуя необыкновенную лёгкость в организме. – Никогда бы не подумала, что здоровенный парень, бывший осназовец, способен краснеть от обыкновенного женского флирта! Прикинь, подруга! У меня такое впечатление, что до меня он в основном… э-э, по-солдатски трахался. Увидел, схватил, повалил, сделал своё дело и дальше побежал воевать.
– А что, хорош был парень?
– Не то слово! – честно сказала Йана, не обращая внимание на то, что Тиня вновь подозвала официанта. – Мальчик – просто сказка! Высокий, красивый, атлетически сложён… Воевал!.. А краснел, как пятиклассник!
– Ну, ты и?.. – заинтересовалась Тиня.
– Ну, я и приложила всё, чем богата! – Йана снова хихикнула. – Таки добилась от него того…
Бывшая жертва похищения снова хихикнула. Встрепала рукой причёску.
– Тиня-а-а! Это была самая лучшая неделя в моей жизни! – заверила она бывшую одноклассницу. – После того, как я добилась от него взаимности!
– Ну, ну! – подбодрила её Тиня. – И?..
– Тиня-а-а!.. Его будто подменили… Это было божественно-о-о… – томно протянула девушка. – После того как я сломала его защиту, были сплошные оргазмы…
– Да ну, – не поверила Тинька и подначила, – у кого?
– У нас одновременно! Точно тебе говорю! – заверила её опьяневшая бывшая «резановская жена». – Просто феерия чувств! Ну и почему не он стал моим мужем, спрашивается?!
– Так и вышла бы за него! – буркнула Малова, раздосадованная рассказом школьной подруги. Уж сколько раз она сама рисовала себе всевозможные варианты СЧАСТЬЯ, включая даже близкий к только что рассказанному!
– Да вот не вышло! – на первый взгляд небрежно отмахнулась Йана. – Особенно после того, как я узнала, что «папик» не желает за меня платить. И это после того, что Лешенька, несмотря ни на что, успел выдернуть из его сейфа! А потом он просто сделал так, что мне отошла примерно половина того, что «папику» принадлежало! Иначе благоверному грозило бы разоблачение и тюряга! Уж и не знаю, как они с напарником этого добились, потому что…
– С напарником? – перебила её Тиня. – Каким таким напарником?
– Тем, что рулил вертушкой. – Ответила Йана, словно это было общеизвестно, типа «Андея круглая!» – Неделя райского блаженства с классным мужиком на глухом берегу Синего моря ещё не значит… – Йана запнулась. – В общем, мы не можем быть вместе.
В голосе послышалась неприкрытая тоска.
– Он тебе так понравился? – встряла Тиня, делая понимающее лицо.
– Ещё бы!!! – чуть ли не заревела окончательно опьяневшая гражданка Пономова-Винадова, теперь, после развода, уже владелица и отелей, и визорканалов, и даже волноходов. – Как жаль, что я не могу с ним остаться! Это был лучший мужчина в моей жизни!
– Серьёзно? – Тиня подобралась. – Может, познакомишь?
Йана горько хмыкнула в ответ.
– Увы, подруга! Даже для меня он уже недосягаем.
Йана порылась в пачке своих сигарет, так и не достигнув успеха, смяла ее и швырнула на пол.
– Это и было его условием. Он исчезает, а я получаю половину состояния мужа!
– И ты согласилась? – взвизгнула бывшая подруга.
– Учитывая, что выбор был небогатый, то есть либо это, либо ничего… Я выбрала первое.
– А почему же?
– Тинюша! Не спрашивай!
По щеке Йаны невольно поползла слеза, когда она вспомнила «своего Лешеньку».
– Это непременное условие. Тем более что другого варианта попросту не было.
Йана помотала головой, словно отгоняя какое-то наваждение.
– Его старший напарник сделал всё, что можно, чтобы мне отсудили по максимуму при разводе. И вот теперь я жутко богатая разведённая женщина с гарантией того, что бывший муж не попытается отнять у меня то, что мне присудил наш самый справедливый во вселенной суд…
Она помолчала, смахнула слезу и тихо добавила:
– Средства мне понадобятся на воспитание ребёнка. Если это будет мальчик, я назову его Лешей.
– Меня-а-а бы кто так похитил… – мечтательно протянула Тиня.
– Так не бывает. Мне повезло чисто случайно. В сейфе у моего бывшего муженька хранилась какая-то древняя карта. Единственная на Андее. Именно за ней Леша приходил. Они ищут какие-то проходы… я не совсем поняла, но, кажется, между островами. Леша и его напарник не могут попасть куда-то, не знают правильной дороги. А им очень надо.
Глава тринадцатая
ЗАЩИТНИКИ СВОБОДЫ
В небольшой зале бывшей ресторации гостиницы «Империал» дым стоял коромыслом. Десятка три офицеров, обитавших наверху, в номерах самой гостиницы, коротали время сообразно их склонностям и предоставленным возможностям.
Перекопский и Чонгарский перешейки и соединяющий их берег Сиваша представляли собой одну общую сеть заблаговременно возведённых укреплений, усиленных естественными и искусственными препятствиями и заграждениями. Строили их русские и французские военные инженеры. Бетонированные орудийные позиции, заграждения в несколько рядов, фланкирующие укрепления и окопы, расположенные в тесной огневой связи, – всё это в одной общей системе создавало защитную полосу, которую, казалось, невозможно было взять атакой. Особенно Перекопское направление, богато снабжённое тяжёлой и лёгкой артиллерией. И пулемётами тоже.
Однако красные, ценой колоссальных потерь, все-таки вошли в Крым!
И теперь господа офицеры, умудрившиеся уцелеть в ожесточённых боях, коротали время в этой севастопольской гостинице, ожидая не то отчаянного наступления, не то возможности уехать в Турцию.
В одном углу шли жаркие споры над картой, расстеленной на столе. В другом – пятеро золотопогонников затеяли игру «Кто кого перепьёт». Кто-то резался в карты, кто-то был занят беседой непонятно о чём. Справа от входа дюжина офицеров рассматривала, передавая друг другу, уже изрядно помятые и замусоленные карточки с изображениями голых девиц. В самом дальнем углу залы трое артиллеристов под маринованные грибы и водку обсуждали тонкости артиллерийского дела, решительно не принимая в свою компанию непосвящённых. Ещё бы – «боги войны»!
В центре залы скоморошествовал пьяный в дым поручик от инфантерии Вениамин Кречетов, собирая обильные аплодисменты.
Майор Бородин, как всегда чисто выбритый и отутюженный, нацепив на тонкий аристократический нос пенсне в золотой оправе, был погружён в содержимое какой-то книги.
Сам Володя Краснов, едва получивший погоны подпоручика, сидел напротив Войцеховского, небрежно перебиравшего струны невесть откуда взявшейся расстроенной гитары.
Красивый, сочный баритон Иллариона Войцеховского покрывал невнятный шум, висевший в помещении наподобие сизых слоев табачных разводов.
– Р-ради Бога, трубку дай! – меланхолично пел подполковник от инфантерии князь Войцеховский, уставившись куда-то поверх голов собравшегося воинства. – Ставь бутылки перед нами, всех наездников сзывай с закрученными усами! Чтобы хором тут гремел, эскадрон гусар летучих! Чтоб под небо возлетел, я на их руках могучих! Чтобы стены от «ура» и тряслись и трепета-али-и-и!..
– Поручик!.. Капитан!.. Господа, господа!.. – донеслось из «карточного угла» на повышенных тонах. Повышенных настолько, что перекрыли они даже бормотание «богов войны» и голос певца. – Я не потерплю!..
Офицеры все как один повернулись в ту сторону.
Штабс-капитан Новосильцев, известный картёжник и забияка, выпятив грудь стоял напротив совсем недавно присоединившегося к их компании поручика Алексея Домова.
– Я не ослышался, поручик? – процедил сквозь сжатые зубы Акакий Новосильцев, меча в поручика гневные взгляды. – Вы осмелились обвинять меня в шулерстве?! Я правильно Вас понял?!
В мгновенно повисшей в зале тяжёлой тишине голос штабс-капитана Новосильцева, казалось, гремел аки трубы иерихонские.
– Вы поняли меня на удивление точно, господин Ловкач!
Лицо молодого поручика, который был едва на год или два старше самого Володи, было на удивление спокойно.
– В присутствии уважаемого собрания, – отчеканил он, – я обвиняю вас в том, что вы пользуетесь шулерскими приёмами!
Повисшая в зале тишина, казалось, ощутимо давила на плечи.
– Ну, если у вас хватает наглости огульно обвинять меня в шулерстве, милостивый государь, – процедил Новосильцев, густо покраснев, – извольте принять вызов!
Перчатку, брошенную штабс-капитаном в лицо обидчику, поручик Домов подхватил на лету.
– Стреляться! Немедленно! – проорал Новосильцев. – Если у вас есть хоть капля чести! Хотя в этом я сильно сомневаюсь!
Собрание, единодушно оторвав задницы от разномастных стульев и табуретов, хранило тягучее, как патока, молчание, настороженно глядя на спорщиков.
– И это говорит поборник чести, у которого хватает совести мошенничать?
Молодой поручик изогнул бровь, изобразив на лице ядовито-скептическое выражение.
Штабс-капитан ринулся на оппонента с кулаками, но прежние партнёры по «пульке» вовремя скрутили его, не позволив окончательно уронить офицерскую честь, опустившись до вульгарного мордобоя.
– Извольте, господин Новосильцев! – холодно ответил поручик, великолепно владея собой. – Я готов сразиться с вами!
– Алексей! – Возникший за его спиной капитан первого ранга Ильин опустил руку на его плечо. – Что ты делаешь?
Хоть и говорил седоусый моряк вполголоса, в напряжённой тишине его слова были подобны грому.
– Не беспокойся, дядя! – беспечно ответил поручик Домов, сверля заинтересованным взглядом брызжущего слюной Новосильцева. – Всего лишь собираюсь проучить подлеца, слишком много о себе возомнившего!
После этой тирады штабс-капитан умудрился как-то вывернуться из рук державших его офицеров. Он ринулся на своего обидчика, но тот каким-то непонятным образом хлестнул его по лицу правой ногой, обутой в идеально начищенный сапог, отчего Новосильцев распластался на полу.
Встал он не сразу. Поручик терпеливо ждал, пока он поднимется.
– Ты – труп! – сообщил штабс-капитан, едва придя в себя и приведя свой внешний вид в относительный порядок. – Ты труп, мальчик! Стреляемся, немедленно!
– Мы уже перешли на «ты»? – удивился Домов. – Изволь, «генерал Вонючка»!
– Что-о-о? – проревел Новосильцев. – Да я тебя!..
– Сразиться – не вопрос! – не обращая внимания на штабс-капитана, опять беснующегося в объятиях троих дюжих офицеров, ответил поручик. – Вот только стреляться…
Он брезгливо поморщился.
– Как говорил незабвенный генералиссимус войск российских граф Суворов-Рымникский, пуля – дура…
– А-а, боисся!.. – проревел Новосильцев, перестав дёргаться в руках крепышей-артиллеристов. – Только лаять можешь, собака?!
– Нет, штабс-капитан! Не знаю, за что вы так не любите собак, но стреляться я с вами не намерен, – всё тем же ровным голосом сообщил поручик. – Разве что пофехтовать?
– Фехтова-ать? – протянул один из держащих Новосильцева артиллеристов.
– Естественно! – отрезал поручик. – В дуэли на пистолетах есть некая неопределённость. Вы не находите, полковник?
Домов посмотрел прямо в глаза главе артиллеристов.
– Ну-у… – протянул граф Вольдемар Аскольд-Диормэ, невольно ослабляя захват на вывернутых за спину руках штабс-капитана Новосильцева. – С точки зрения баллистики…
– Вот я и говорю: пуля – дура, – повторил поручик.
– Скажи сразу, что не умеешь стрелять! – прорычал Новосильцев, высвобождаясь из «объятий» артиллеристов. – Нечего прах древних теребить!
– Стрелять? – поручик Домов вновь изломал бровь и отстегнул клапан кобуры. – Каперанг Ильин! Цель!
Мгновенно сориентировавшись, старый моряк ткнул узловатым пальцем в сторону покрытых позолотой обильных лепных украшений, украшавших стены залы:
– Вон та розочка на стене!
Домов выхватил из кобуры наган. Прогремел выстрел. Указанная каперангом Ильиным розочка разлетелась веером гипсовых осколков.
– Кто-нибудь ещё думает, что я не умею стрелять? – поинтересовался поручик Домов, обводя присутствующих внимательным тяжёлым взглядом.
Инакодумающих не нашлось. Уже хотя бы потому, что не каждый из присутствовавших в ресторационной зале господ офицеров мог похвастаться подобной меткостью. Тем более, если стрелять навскидку, почти от бедра!
– Но я готов удовлетворить ваши требования, штабс-капитан! – нарушил тягостную тишину ресторации поручик. – Надеюсь, саблей вы владеете?..
– Саблей? – тупо повторил Новосильцев. И тут же встрепенулся. – А хоть бы и саблей! Правда на моей стороне!
– Отлично!
Поручик Домов хищно улыбнулся, стряхнул с безупречно отглаженного кителя пылинку.
– Только владение холодным железом указывает на истинного воина, – молвил он и добавил, обнажив поданную каперангом саблю: – Я к вашим услугам, господин Шулер!
Новосильцев, вперив в поручика пышущий ненавистью взгляд, сделал шаг в его сторону и, протянув руку назад, заорал:
– Клинок!
– Господа! Господа! – зашумели офицеры. – Ну не здесь же!
Сам не ожидая от себя подобной прыти, Володя растолкал сгрудившихся вокруг арены офицеров и бросился между спорщиками.
– Господа! Остановитесь! Неужели вы не понимаете, что смерть любого из вас послужит на пользу «краснопузым»?! Поручик, господин штабс-капитан!
– Уйдите, молодой человек! – холодно отбрил его Новосильцев. – Вы не понимаете, что значит офицерская честь!
Штабс-капитан с силой толкнул миротворца в плечо, отчего тот вынужден был сделать пару шагов назад.
– Но, господа…
Подпоручик Краснов ещё пытался воззвать к благоразумию собравшихся, но его тут же затёрли остальные офицеры, и Володин голос потонул в неразборчивом гуле десятков голосов. Одуревшие от многодневной скуки, офицеры были рады любому развлечению. Всему, что хоть как-то отличало один день от другого…
Все прекрасно понимали, что барон Врангель уже не изменит ход кампании, как бы ни старался. Красные вторглись в Крым мощной рекой, и ничего с ними поделать монархисты уже не могли! Все это понимали, но не хотели признаваться вслух! В глубине души каждый из собравшихся в бывшей ресторации офицеров надеялся, что всё чудесным образом переменится. Что красное быдло потерпит наконец поражение, и восторжествуют-таки Закон и Порядок!..
А пока, вынужденные проводить день за днём в праздности и тихо спиваться, они с радостью поддержали идею поединка. Ещё бы! Стреляться было делом в офицерской среде достаточно обычным. А вот поединок на саблях! Это что-то новенькое!
И сколько бы Володя ни взвывал к их патриотизму и здравому рассудку, так и не вняли они его одинокому голосу. Со всех стороны посыпались предложения о том, как всё следует организовать наилучшим образом.
Штабс-капитан Новосильцев обратился к майору Бородину, чуть ли не единственному, кто был с ним в добрых отношениях, с просьбой быть его секундантом. Майор коротко кивнул, щёлкнув каблуками, и подошёл к нему.
Домов же затребовал в секунданты «того наивного молодого подпоручика, который призывал возлюбить ближнего». Требование было встречено громким хохотом. Вот так, несмотря на вялое сопротивление, Володя Краснов попал в секунданты.
Тут же выбрали арбитра. Им, по единодушному мнению собравшихся, стал медведеподобный полковник-артиллерист Вольдемар Артурович Аскольд-Диормэ.
Шумно обсуждая предстоящую дуэль и беззастенчиво делая ставки, господа офицеры покидали залу. Вся пьяная толпа вывалила на улицу, где прямо перед входом в «Империал» состоялся поединок.
Новосильцев, будучи офицером от кавалерии, полагал, что владеет саблей достаточно хорошо…
Первые его атаки поручик Алексей Домов отразил играючи. Потом, явно издеваясь над противником, Домов принялся, грациозно уворачиваясь от атак штабс-капитана, плашмя хлопать того кончиком сабли по плечам и прочим местам. Каждое касание он сопровождал вскриком «Туше!».
И, как ни старался Новосильцев, никому не известный поручик, видимо утомившись этим явно опереточным боем, легко смял его защиту, располосовал корпус от правого плеча до левого бедра и добил точным уколом в сердце.
Вот так и умер Новосильцев Акакий Васильевич, дуэлянт, картёжник и штабс-капитан армии Российской империи, уже на тот момент не существующей.
– Всех достоинств, что голосина как у прапора Иванова, – бросил поручик Домов странные слова.
Всё собрание молчало, тупо уставившись на лежащего в лужице крови штабс-капитана, а поручик спокойно протёр клинок тряпицей и спрятал его в ножны.
Неожиданно раздались громкие аплодисменты.
– Полко-овник! Ну что вы, в самом деле… – поморщился майор Бородин, как всегда бледный и утончённый. Поговаривают, что он злоупотреблял кокаином.
– А что такого? – пожал плечами Аскольд-Диормэ. – Отличный же бой был! Нет, господа, правда же?
– Ну-у-у… – прогудел чей-то голос, то ли соглашаясь, то ли нет.
Седой артиллерист подошёл к Домову.
– Я восхищён! Нет, правда! Замечательный бой! Вы доставили мне, да и, надеюсь, всем поклонникам благородного искусства фехтования, огромное удовольствие! Позвольте пожать вашу руку! – Полковник стиснул ладонь Домова. – Я кое-что понимаю в этом деле! Но вы поразили меня своим искусством владения клинком, поручик. Очень необычный стиль. Позвольте поинтересоваться, кто ваш учитель?
– Вот он!
Поручик кивнул на стоящего рядом с ним капитана первого ранга Ильина. Только сейчас Володя обратил внимание, что, кроме кобуры с пистолетом и табельного кортика, моряк успел обзавестись револьвером, заткнутым за ремень на спине, и саблей.
– Неужели? – восхитился артиллерист. – Позвольте представиться! Вольдемар Аскольд-Диормэ, потомственный дворянин, потомственный артиллерист и потомственный коллекционер холодного оружия.
– Владимир Ильин! – отрекомендовался моряк. – Потомственный военный и… потомственный мужчина.
Полковник коротко хохотнул, оценив юмор.
– Не дадите ли и мне пару уроков на досуге? Холодное оружие и фехтование – это моя вторая страсть. Первая – артиллерия! – не обращая внимания на уже обменявшихся купюрами и начинающих расходиться офицеров, вещал артиллерист. – Мне, знаете ли, страсть к оружию дед привил. Замечательнейший был человек!
Судя по вздоху, изданному моряком, он догадался, что ему предстоит. Полковник Вольдемар Артурович Аскольд-Диормэ был, что называется, артиллерист от Бога! Это знали все. Но был у него один серьёзный недостаток. Он очень любил поговорить. И говорил, как правило, громко, много и пышно! Поэтому всё «население» «Империала» старалось по возможности избегать контактов с, как его здесь прозвали, полковником Занудой или Старой Гаубицей, опасаясь длинной беседы.
Не могли избежать общения с полковником только двое его непосредственных подчинённых – капитан Оскар Вольшевский и поручик Николай Ивановский. Они и сейчас мялись в паре метров от своего начальника, хоть и не были задействованы в судействе поединка.
Однако старика уважали, и даже самые бесшабашные из постояльцев гостиницы не смели дерзить ему.
Володя, как и майор Бородин, мявшийся возле них по долгу секунданта, мысленно вознёс мольбу Небесам. Только бы капитан первого ранга не вздумал поддержать беседу!
И Небеса услышали.
– Извините меня, полковник, – оборвал раскочегарившегося было говоруна Ильин. – Но вот те солдаты, по-моему, ждут от вас чего-то?
Полковник удивлённо поднял брови и обернулся к двум солдатам, переминающимися с ноги на ногу, и прапорщику – начальнику патруля.
– А-а!.. Прошу меня простить, господа! Всего пара минут!
Он принялся отдавать приказания прапорщику. И, если судить по выражению лица последнего, они ему совсем не нравились.
– И чего это ты устроил такое шоу? – тихо спросил Ильин поручика Домова.
– Не сердись, дядя! – хмыкнул тот. – То, что он мухлюет, я бы ещё мог ему простить. Но, понимаешь… Ну вот не понравился он мне! Как тебе объяснить? Просто охрененно не понравился!
– Понятно! – кивнул каперанг, но тут же укорил ученика. – Но зачем так неаккуратно? Наследил…
– Да где наследил-то? – оскорбился Домов. – Побойся Бога! Практически хирургические разрезы и минимум крови…
– Я говорю вот об этом.
Ильин указал пальцем на едва приметное бурое пятнышко у самого правого погона поручика.
– Ну-у…
– Друзья мои! – вернулся к ним полковник Аскольд-Диормэ. – Позвольте, так сказать, пригласить вас за наш столик, дабы продолжить беседу и отметить вашу, молодой человек, блистательную победу! Вас, молодые люди, это, естественно, тоже касается! – не дожидаясь их ответа, непререкаемым тоном заявил полковник, указав поочерёдно на Володю и майора Бородина. – Прошу, прошу, господа!
Дальнейшее подпоручик Краснов помнил смутно. После того как Домов с Ильиным, полковник со своими подчинёнными, Володя и Бородин расселись за двумя сдвинутыми столами, последовали обильные возлияния и не менее обильные велеречия. Володя вообще-то был не очень силён в употреблении алкоголя. А Старая Гаубица сыпал тостами с завидной периодичностью, примерно один раз в пять минут. Поэтому, не смея перечить полковнику, кажется, после шестой рюмки самогона Володя «поплыл». Сначала он перестал понимать смысл слов, неудержимым потоком льющихся из словоохотливого артиллериста. Затем все присутствовавшие в зале показались ему до ужаса приятными. Этакими херувимами…
А потом он уснул, так и не донеся до рта очередную рюмку во славу «чего-то-там»…
О, конечно же, война попутно решает множество социальных вопросов!
Она – идеальное средство против морщин. Сколько молодых людей погибает, так и не дожив до старения кожи. Постоянное уменьшение количества живущих предотвращает перенаселение. Стоит количеству и «качеству» войн пойти на убыль, тотчас скачкообразно увеличивается количество живых. Болезни и природные катаклизмы не справляются с демографическим взрывом настолько же успешно, как мировая война…
И что самое ужасное – необходимости воевать НЕТ АЛЬТЕРНАТИВЫ.
Земля, населённая потомками нарушителей Второго кшарха, казалась средоточием войны, её разумные обитатели – приговорёнными к войне… но при ближайшем рассмотрении выяснилось, что и другие планеты «восьмёрки» ничем не лучше.
Точно так же ВЕЗДЕ ВОЮЮТ.
Даже Локос уже не отличается от прочих миров, высшими силами некогда связанных в единую космическую «соту». Локосиане воюют вовсю, с энтузиазмом, будто и не было поколений и поколений предков, обходившихся без войн на протяжении…
Стоп! По беспристрастному счёту, никогда на «мирном» Локосе война не прекращалась.
Чем же, как не войной необъявленной, ведущейся постоянно, было отсеивание ГРЕШНИКОВ и высылка их на планеты-отстойники?
Вот и получили. На свою голову РУХНУВШЕЕ НЕБО.
Не рой другому яму, сам в неё…
Какие всё-таки у землян ёмкие, исчерпывающие пословицы!
А принц уже знает, что давным-давно отлучён от Земли. Причём сам разобрался, маршал не подсказывал. Всё-таки в элитной Академии хорошо поставлен процесс теоретического обучения. И земная военная история – далеко не последний предмет в учебной программе!
Мощные крепостные стены, сложенные из грубо обработанных серых глыб, давили на Пьетро. С каждым шагом стены нарастали, вынуждая мальчика поневоле съёживаться и втягивать голову в худые костлявые плечики. Всю свою короткую девятилетнюю жизнь он прожил в родном селении, никогда не уходя дальше семидесяти лиг от дома. Но большая мозолистая рука деда, сжимавшая его маленькую хрупкую кисть, придавала ему уверенности.
Дед шёл размеренным шагом, постукивая концом сучковатого посоха тёмного дерева о твердокаменную землю Королевской дороги. В селении говорили, что этот посох переходит от старосты к старосте с тех самых пор, как король Форт двести с лишним лет назад даровал селению его привилегии, которыми жители очень гордились.
Они ступили на подъёмный мост. Очередь двигалась очень медленно. Стражники внимательно изучали груз каждой повозки и обыскивали каждого путника на предмет обнаружения возможного скрытого оружия. В Готтаннайбе с этим было строго! Оружие могли носить только дворяне, гербовые воины, стража и наёмники. Остальные – хорошо, если отделывались тюрьмой! Так рассказал Пьетро дед. А дед, топтавший землю вот уже девяносто второй год, знал, что говорил.
Наконец дошла очередь и до них.
– Цель прибытия в Готтаннайб? – поинтересовался сонный седоусый стражник с капральским знаком на плече, облачённый в хауберг и рокантон. В руках он сжимал давно не чищенную алебарду, на поясе висел короткий широкий меч, лишённый каких бы то ни было украшений. – Торговать собираетесь?
– Нет, господин! – Дед низко поклонился. Лицо его при этом имело самое подобострастное выражение, а в голосе сквозили просительные, чуть ли не заискивающие нотки. – Мы с мальчиком – нищие странники! Наш путь лежит на север. Хотим вот провести день в славном городе Готтаннайбе, может быть, собрать подаяние, которое, даст Бог, обеспечит наши скромные нужды в дальнейшем пути…
Услышав речь деда, Пьетрос, в нарушение всех наставлений, тщательно втолковываемых ему в пути, чуть было не возмутился. Они же фрилендеры! Их привилегии дарованы их селению самим Фортом Великим!
Но дед, видимо почувствовав состояние мальчика, так сильно сжал его руку, что Пьетрос невольно вскрикнул.
– Что это с твоим спутником, нищий?
Сонный взгляд стражника обрёл некоторую заинтересованность.
– Ничего, господин!
Дед, никогда даже не повышавший на внука голоса, неожиданно отвесил ему такой подзатыльник, что у того даже зубы клацнули.
– Он скорбен на голову! – с низким поклоном пояснил дед слабым, дрожащим голосочком. – Вот мы и идём к Маасовским святыням в надежде на то, что всемилостивейший Создатель просветлит его разум! Он – всё, что осталось от моего единственного сына, храбро отдавшего свою жизнь во время Вшивой войны против нечестивых Кабанов! Этот мальчик – моя единственная отрада и надежда на старости лет… – продолжал лебезить дед.
– Ладно, старый!
На лицо стражника вернулось прежнее, сонное выражение.
– Проходи! Я даже не возьму с тебя пошлины! Сам сражался под Хуско… Тони!
Стражник обернулся к парочке своих подчинённых, стоящих непосредственно в арке надвратной башни.
– Пропусти этих двоих! Я их уже проверил!
Дед поясно поклонился, лёгким шлепком заставив поклониться и внука.
– Благодарю вас, господин стражник!
– Давай-давай, дед, проходи… – на лице седоусого капрала отразилось брезгливо-скучающее выражение. После этого он явно потерял к путникам всякий интерес, а дед, опять схватив Пьетро за руку, властно потащил его вперёд.
Стражники невозбранно пропустили мнимых нищих в город.
– Деда, дед!
Пьетро начал теребить свободной рукой его рукав, едва они миновали городские стены и смешались с кишащей на узких городских улочках людской толпой.
– Сколько раз я говорил тебе, – старейшина был явно недоволен внуком, – мы не должны привлекать к себе лишнего внимания! Мы должны быть незаметными! У нас тайная миссия! Чем, интересно, ты всё это время слушал?!
– Я…
– Тебе входило в одно ухо и тут же выходило из другого, – раздражённо проворчал дед. – Теперь постарайся вспомнить всё, чему я тебя учил! Наша миссия слишком важна для всего Фриленда, чтобы провалиться из-за капризов девятилетнего сосунка, возомнившего о себе, что если его предков обласкал сам Форт Великий, то ему уже должен поклониться каждый встречный.
Дед резко развернул его и, несильно приложив спиной о стену ближайшего дома, прошипел прямо в лицо:
– Запомни, юный плутишка! Это дома ты внук старейшины! Здесь ты – НИКТО! Здесь никого не интересуют наши права! Это – совершенно ДРУГОЙ МИР! Поэтому, будь добр, делай то, что я тебе велю!
Старейшина развернулся и, стиснув руку внука в своей, потащил его по одной из улиц.
Через некоторое время, поблудив по лабиринту ничем, на неискушённый взгляд юного фрилендера, не отличающихся друг от дружки кривых узких улиц, они остановились перед большим красивым домом с большой вывеской над входом, изображающей меч, кружку и дымящуюся миску.
– Это таверна «Приют»! – веско сообщил дед. – Здесь собираются наёмники, свободные от контрактов. Прежде чем мы войдём, ты должен запомнить две вещи. Первое. Что бы я ни сказал и ни сделал, ты – молчишь!
Дед устало прикрыл глаза и беззвучно прошелестел что-то губами.
– Второе. Если что-то пойдёт неправильно… Что бы ни случилось со мной… Убегай, и постарайся добраться до Фриленда.
– Но, дед…
– Молчи! – властно оборвал его старейшина. – Ты ещё слишком молод, чтобы осознать.
Таким голосом дед говорил только на собраниях! Да и то, лишь в тех случаях, когда кто-то из фрилендеров болтал что-нибудь уж совсем глупое, несусветное. Поэтому Пьетро оставил всякие попытки протестовать.
– Ты понял, о чём я тебя прошу?
Внимательный взгляд деда высверливал, казалось, самую душу мальчика.
– Ты понял, о чём я тебя прошу? – ещё более требовательно повторил дед. – Помни! От успеха нашей попытки зависит жизнь всей общины. Понимаешь?..
– Да, дедушка… – обречённо просопел Пьетро. – Я всё понимаю! Я буду делать так, как ты сказал.
– Вот и хорошо. – Дед скупо улыбнулся. – А теперь пойдём!
Обернувшись, он открыл окованную железными полосами массивную дверь из морёного бука.
Дед и внук вступили под сень таверны, где все свободные от контрактов наёмники пытались этими самыми контрактами обзавестись. Негласно, конечно. Те из безработных наёмников, у кого ещё оставались наличные деньги, коротали время за выпивкой и игрой в кости в ожидании выгодных предложений по применению их навыков и их оружия.
Взорам путников явился просторный полутёмный, задымленный зал, уставленный длинными некрашеными столами и скамьями. В нём, освещенном лишь десятком слабеньких ламп и большим камином, висели кухонный чад, табачный дым и низкий гул голосов, иногда прерываемый отдельными выкриками и пьяной руганью. Углы зала тонули во мраке.
Возле камина пристроился на табурете пьяный потрёпанный менестрель, терзавший струны расстроенной лютни и горланящий какую-то балладу. Правда, его никто не слушал. Или из-за того, что звуки, которые они с инструментом издавали, тонули в монотонном гуле голосов, или потому, что у всех мужчин, собравшихся здесь, имелись дела поинтереснее.
Остановившись в дверях, староста Фриленда отыскал взглядом свободное место за одним из столов и повлёк внука туда. Сидевшие за столом помятые мужики не имели ничего против того, чтобы дед с внуком заняли свободные места.
Мужики эти оказались гуртовщиками, пригнавшими в город хозяйский скот на продажу и с пьяных глаз забредшие в это заведение, о чём тут же старосте и сообщили. Они даже не подозревали, в насколько специфическом месте очутились, а где пропивать излишек, вырученный за скот, им было совершенно безразлично. Но, поскольку дед пить с ними не захотел, тут же потеряли к новым соседям всякий интерес.
Староста Фриленда заказал подбежавшей к столу толстой неопрятной девке-подавальщице поесть и сунул медную монету. Та быстро вернулась, с неожиданной для её комплекции ловкостью уворачиваясь от многочисленных рук, пытавшихся её ущипнуть, и брякнула на стол две дымящиеся миски с мясной похлёбкой и кружку тёмного эля.
– Ешь! – приказал дед, и Пьетро, изрядно проголодавшийся, жадно набросился на еду.
Дед не ел. Изредка прихлёбывая из кружки, он внимательно изучал собравшуюся в таверне публику.
Собрание взгляду предстало более чем разношерстное.
Молодые и старые, украшенные шрамами и лишённые таковых, весёлые и хмурые… Разные! На любой, как говорится, вкус и цвет.
Всех этих людей объединяло одно – они зарабатывали на жизнь, убивая себе подобных.
Именно среди них предстояло выбрать тех, кто должен был спасти их селение от неуёмной жадности барона фон Хорстмана.
Положа руку на сердце, все они казались Пьетро одинаковыми. И все одинаково отвратительными.
Разновозрастные пьяные мужчины, громко говорящие друг с другом. Кичащиеся своими подвигами, частенько мнимыми.
За некоторыми столами возникали и тут же затухали споры. Иногда достаточно мирно. Когда и с зуботычинами…
– Не то, не то, не то… – вполголоса бормотал старейшина, внимательно изучая лица людей, набившихся в просторный зал таверны. – Всё не то!
– Деда!..
Пьетро несмело потеребил рукав старейшины. Он растерялся в этом странном месте и сильно оробел.
– Чего тебе? – раздражённо бросил дед, нехотя отвлекаясь от созерцания пёстрой толпы, собравшейся под кровом таверны.
– Дед! Как ты собираешься найти…
– Молчи! – потребовал дед и, закрыв глаза, запрокинул голову к закопчённому потолку таверны. – Сейчас я найду… И челюсть подбери, – тихонько посоветовал он.
Внук послушно закрыл непроизвольно распахнувшийся рот.
– Ешь давай!
Минуты три старик молчал, глядя в закопченный потолок невидящим взглядом. Потом, когда Пьетро доел похлёбку, пододвинул ему свою порцию и решительно поднялся.
– Ешь, я сейчас.
Пьетро послушно принялся за его порцию, а дед тем временем пробрался между столами к стойке, расположенной в другом конце зала, и завязал разговор с толстым красномордым трактирщиком.
Мальчик, наворачивая жирное переперченное варево, продолжал внимательно следить за дедом.
Сначала выражение лица трактирщика было презрительно-незаинтересованным. Потом староста извлёк из-под пыльного серого плаща что-то, вызвавшее, если судить по мгновенно изменившемуся взгляду, живейший интерес человека за стойкой. Что именно это было, Пьетро не смог рассмотреть, однако рука трактирщика, соприкоснувшись с рукой старика, спряталась под стойкой, а лицо обрело доброжелательное выражение.
Губы толстяка быстро-быстро зашевелились. Он принялся указывать собеседнику на разные столы, сопровождая каждое указание шевелением губ.
Когда он закончил, староста кивнул ему и направился в обратный путь.
Пьетро, уже доевший вторую миску похлёбки, смотрел на стойку и заметил то, чего дед видеть не мог.
Трактирщик взмахом руки подозвал к себе прыщавого мальчика-служку и что-то шепнул тому на ухо. Выслушав хозяина, подросток кивнул и, подбежав к одному из столов, склонился к уху бородатого крикуна с косой чёрной повязкой на правом глазу, метавшего кости в шумной компании из дюжины угрюмых здоровяков.
Внимательно его выслушав, одноглазый кивнул, в его руке на миг сверкнула мелкая монетка, и служка поспешил к хозяину.
– Пойдём, Пьетро! – дед уже стоял у стола.
– Деда! Вон тот человек…
– Потом, Пьетро, потом! – отрезал дед и мальчик, отставив пустую миску, последовал за ним.
Пробравшись меж столами, они остановились у одного из них.
Компания, собравшаяся за этим столом, на взгляд мальчика, ничем не отличалась от всех остальных. Полторы дюжины разномастных мужчин при оружии пили эль, пытаясь перекричать друг друга и окружающих.
– Извините, господин! – Староста Фриленда осторожно тронул за рукав здоровенного мужика с растрёпанной, неопрятной рыжей бородой, сидящего с краю. – Вы не могли бы меня выслушать…
– Пшёл вон, нищий!!! – проревел рыжебородый с такой силой, словно хотел расколоть небо.
Но небо он не расколол. Более того. На рёв не обратили внимания не только хозяин трактира или посетители, но даже его соседи по столу.
– Проси подаяния в другом месте!
Выкрикнув это, рыжебородый потерял всякий интерес к просителям и отвернулся.
– Извините меня, господа воины! – неожиданно густым басом обратился к ним старейшина.
Воины, однако, увлечённые своим разговором, не обратили на него никакого внимания.
Старейшина Фриленда, порывшись под плащом, бросил в ближайшую пустую миску большую серебряную монету. И, хотя её звон почти потонул в общем гуле, сидящие за столом, мигом оборвав беседу, уставились на деда.
– Говори! – тяжело, словно тащил внушительную вязанку дров, процедил здоровенный бугай, сидевший во главе стола.
– Господа воины! Мне посоветовал обратиться к вам почтенный Давен, хозяин этого заведения, отрекомендовав вас как серьёзных, достойных доверия людей…
– По делу говори, старик! – рявкнул бугай. Рыжебородый залапил монету, брошенную старейшиной в миску. Из его рук она, по цепочке, быстро перешла в руку предводителя. Попробовав её на зуб, тот удовлетворённо хмыкнул и сунул за пояс. – Ну?
– Есть дело для ваших мечей, господа наёмники! – веско обронил старейшина. Вот теперь он был похож на того властного старика, который возглавлял Совет Фриленда.
– Подробности? – криво ухмыльнулся бугай. Остальные наёмники изучающе уставились на старика и его внука.
Пока старейшина в общих чертах излагал суть своей просьбы, маленький Пьетро ёжился под их пристальными взглядами. Ему не нравилось, как они смотрели.
Когда дед закончил, наёмники дружно перевели взгляды на своего призадумавшегося вожака.
– Что ж… – как бы нехотя, лениво процедил тот. – Что скажете, мальчики?
Такое обращение удивило неискушённого Пьетро, который из всех собравшихся мальчиком признавал только себя одного.
Однако, словно только и дожидались этого слова, «мальчики» наперебой, перебивая друг друга, принялись излагать свои мысли.
Насколько маленький фрилендер смог понять, большая половина присутствовавших за столом склонялась к тому, что дело не стоит той суммы, которую старейшина предлагал.
– Ладно, старик! – перекрыл поднявшийся было гвалт бас главаря ватаги. – Если ты удвоишь ставку и добавишь к ней благосклонность ваших баб, мы, так и быть, согласимся…
Староста не успел ответить.
На его плечо, сзади, легла тяжёлая и твёрдая ладонь, разворачивая назад.
– Ты, кажется, упоминал замок Фиора, старик?
Перед ними стоял крепкий молодой мужчина с приятным, даже, наверное, красивым лицом, которое немного портило суровое и угрюмое, немного злобное выражение, застывшее на нём.
Среднего роста. Длинные светлые волосы, перетянутые на затылке кожаным шнурком. Такие же светлые усы и клочок волос на подбородке.
Одет небогато, но добротно. Держит себя более чем уверенно. Хотя оружия не видно.
Но пуще всего пугали серые глаза. Холодные как лёд!
Этот взгляд, не суливший ничего хорошего, испугал маленького Пьетро до мурашек по коже. Он непроизвольно съёжился, сжимая мозолистую руку деда. И самым большим его желанием в данный момент было оказаться как можно дальше от этих глаз цвета стали или предгрозового неба…
Незнакомец смотрел на старика-фрилендера так, словно был в состоянии разглядеть его мысли, роящиеся в голове.
Наёмники разом смолкли. Над столом повисло молчание, заглушившее, как показалось Пьетро, даже нескончаемый гул «Приюта».
– Я задал тебе вопрос, старик, – процедил мужчина. – Ну?
– Этот контракт наш! – рявкнул предводитель шайки наёмников, слегка приподнимаясь со своего табурета.
Незнакомец лениво перевёл взгляд на говорившего, едва заметно приподняв бровь.
– К тебе я, кажется, не обращался, – процедил он голосом, ещё более холодным, чем ледяные ручьи, стекавшие каждую весну с горы Колпак неподалёку от Фриленда.
Не дожидаясь знака предводителя, рыжебородый и другой, что сидел напротив него, одновременно сорвались со своих мест, желая наказать дерзкого пришельца. Но…
Что именно сделал странный незнакомец, не поняли не только фрилендеры, неискушённые в драках, но и сами наёмники, если судить по их вытянувшимся лицам.
Края плаща пришельца плавно колыхнулись, и оба наёмника, превосходившие его в комплекции, как минимум, вдвое, мешками рухнули на не очень чистый пол таверны, а тяжёлая глиняная кружка, словно подхваченная невидимым вихрем, со свистом пролетев над столом, раскололась о лоб главаря, взорвавшись градом осколков и пивных брызг.
Сам предводитель ватаги «лихих вояк» кулём рухнул на пол вместе с табуретом.
Вот теперь-то в зале действительно повисла тишина! Полная, даже, наверное, звенящая…
Все, кто находился сейчас в общем зале «Приюта», отбросив все дела, в том числе недопитую выпивку, недолапанных шлюх и неброшенные кости, повернулись в их сторону, в предвкушении РАЗВЯЗКИ.
Бросив быстрый взгляд по сторонам, Пьетро испытал жгучее желание провалиться сквозь пол и оказаться подальше от этого места.
– У вас ко мне какие-то вопросы, господа?
В обеих руках сероглазого как по волшебству появилось по небольшому арбалету. И если вопросы у «господ» наёмников и были, то блеск плоских зазубренных наконечников тяжёлых коротких болтов, наложенных на арбалетные желоба, убедил их замереть и промолчать.
– Значит, вопросов нет, – подвёл итог обладатель арбалетов. – Вот и славно. Так ты говорил, тебе нужна помощь…
Последняя фраза явно была обращена к старейшине Фриленда.
Встрепенувшись, словно сбрасывая покровы колдовского сна, старик поклонился незнакомцу.
– Да, мой господин! Барон фон Хорстман…
– Не мне! – оборвал его тот, не сводя ледяного взгляда с притихших наёмников и не опуская оружия. Видно было, что каждый из них хотел бы броситься на него. Может, все вместе они и имели бы шансы совладать с ним, но никто не хотел умереть первым. – Пойдём! Расскажешь учителю.
Он коротко, но властно кивнул головой в сторону самого тёмного угла зала.
Старик покорно двинулся в указанном направлении, не забыв прихватить руку совершенно одеревеневшего в ступоре внука.
В указанном углу, за маленьким столом, рассчитанным максимум на четверых, восседал мощный мужик лет сорока, чем-то неуловимо напоминавший того, кто их туда привёл.
Одет он был почти так же, как и его более молодой спутник. Но выглядел степеннее. Пересекающий правую щеку почти от самого глаза, багровый шрам прятался нижним концом где-то в окладистой седой бороде.
– Сколько раз я говорил тебе, не привлекай ненужного внимания? – обратился он к своему спутнику, не обращая внимания на сжавшихся от страха фрилендеров. – До тебя когда-нибудь дойдёт?
– Конечно, учитель! – ответил молодой, не сводя внимательного взгляда с вяло возвращающейся к своим прежним занятиям толпы; завсегдатаи «Приюта» наконец уразумели, что если что-то и произойдёт, то явно не сейчас.
– Ты упоминал замок Фиора, старик?.. – обратился седобородый к старейшине так, словно они только что оборвали давно длившийся разговор.
– Да, господин! – ответил тот с подобострастным поклоном. – Это замок барона фон Хорста, который посягнул на наши исконные права, дарованные самим великим королём…
– Эти подробности меня не интересуют! – бесцеремонно оборвал его речь человек со шрамом. – Что там у вас с бароном произошло, расскажешь потом… Сейчас расскажи мне о замке!
Он повелительно указал старосте на пустой табурет. Старик коротко поклонился и торопливо сел.
– Мы давно уже ищем этот замок, но, кого бы мы ни спрашивали, никто не может нам помочь. – Собеседник нахмурился. – Большинство и вовсе не слышало такого названия. Те же, кто слышал, – не знали, где его искать.
Он подхватил стоящую перед ним кружку и сделал внушительный глоток. Потом со стуком опустил её на крышку стола.
– Всё дело в том, мой господин, что этот замок так не называют вот уже около сотни лет, – пояснил старейшина, – с тех самых пор, как Гуго фон Хорстман, прадед нынешнего барона, захватил его во время кровопролитного штурма. Фон Хорстманы имеют гербом чёрную волчью голову на кровавом поле. Поэтому Гуго переименовал захваченный замок в Вуулфенхаузен.
– Всего-то с сотню лет назад? – удивился тот.
– Людская память коротка, – с лёгкой улыбкой пожал плечами старейшина. – Каких-то сто лет, и упоминания о Фиора и его благородном хозяине, графе Сезаре д'Эразмо, остались лишь в легендах и балладах…
– Но ты-то помнишь!
– Мы – фрилендеры. Двести тридцать шесть лет назад великий король и воин Форт Завоеватель, охотясь в наших местах, отстал от свиты и заблудился. Местность у нас дикая. Может, и погиб бы монарх, не встреть его тогда Моррис Бурддак – охотник из нашего селения. Даже не спрашивая ни о чём, он привёл короля в селение, согрел, накормил и предоставил для ночлега свою хижину. А утром провёл в Фиора. В знак благодарности за спасение, благородный монарх подарил нашему селению долину, в которой оно находится, и навсегда освободил от всех податей и повинностей. А Морриса выбрали старейшиной селения, которое так и назвали – Фриленд. Мы, фрилендеры, свято чтим историю нашей долины, поэтому и помним то, что другие уже давно позабыли.
Кроме того, – старейшина неожиданно улыбнулся собеседнику, – я, Дайстер Бурддак, родился ровно через десять лет после того, как барон Гуго взял замок Фиора приступом…
– Ты так стар? – Незнакомец со шрамом был искренне поражён.
– Мне девяносто два года, а это – мой внук Пьетрос.
Старейшина с гордостью обнял за плечи мальчика.
Седобородый сверлил его пристальным изучающим взглядом, словно прикидывая, стоит ли верить.
– Хорошо! – после короткого раздумья сказал он. – Выезжаем прямо сейчас! Далеко ли до вашего Фриленда?
– Мы с Пьетро добирались сюда пешком почти неделю.
– Придётся купить ещё одну лошадь, – пробормотал незнакомец, и добавил уже громче: – Алекс! Мы уезжаем! Позаботься обо всём. Мы будем ждать тебя у конюшни…
– Но, господин мой! – осторожно попытался возразить старый Дайстер. – У барона много воинов! Неужели вы вдвоём… надеетесь?
– Это не должно тебя беспокоить, – отрезал старший воин.
Не говоря больше ни слова, он поднялся и направился к выходу, подталкивая перед собой деда с внуком.
– Дед! – Пьетро с силой дёрнул деда за рукав, так, что тот вынужден был наклониться на ходу. – Разве они вдвоём справятся с людьми барона Херберта?..
– Ты видел их глаза? – успел сказать дед. Но до конца так и не ответил на вопрос внука.
Путь им решительно преградила давешняя разномастная ватага, вожак которой, едва придя в себя, возжелал восстановить поруганный авторитет.
– Эй, дед! – проревел главарь, обращаясь к человеку со шрамом. – Это наш контракт! Уйди с дороги, я не хочу твоей крови!
Гомон «Приюта» рухнул в небытие.
В смрадном воздухе таверны повисла тягучая тишина, нарушаемая лишь нестройным бряцаньем расстроенной лютни пьяного менестреля. Он один остался безучастен к происходящему, целиком погрузившись в себя.
Лицо обладателя жуткого шрама исказила очень уж нехорошая улыбка. Плавным движением рук он отправил обоих фрилендеров себе за спину.
– У тебя какие-то претензии, почтеннейший?
Сказано было негромко, но даже пьяный менестрель услышал и оборвал своё никому не нужное треньканье.
Глаза пожилого наёмника полыхнули серой молнией. Левая бровь едва заметно изогнулась, а губа чуть приподнялась в оскале, напоминающем волчий.
– Да! – изрыгнул предводитель «ватаги». – Ты пытаешься украсть наш контракт!
Слово было сказано.
Затихли, казалось, даже вездесущие крысы.
– И как же зовут твоего нанимателя? – холодно спросил седобородый. – Назови его имя.
К такому повороту разговора тот, видимо, не был готов. Его глаза забегали по сторонам.
Не прочтя искомого на стенах и не найдя подсказки у своих союзников, главарь взревел:
– Бей их!
Одновременно с его криком за их спинами, неизвестно откуда, возник младший незнакомец.
Дальнейшее, хоть дед и прижал Пьетро к себе, стараясь тем самым закрыть его от, казалось бы, неминуемой смерти, скорее напоминало бойню.
В течение пары минут эти двое странных людей оставили после себя полтора десятка не подающих признаков жизни тел. Ну и несколько единиц пришедшей в негодность мебели.
Теперь изо всех углов притихшей таверны на них смотрели не столько с интересом, сколько со страхом.
Бывалые, казалось бы, воины непроизвольно пятились, стремясь к одному – оказаться подальше от страшных незнакомцев.
– Ну? – осклабился младший, обводя присутствующих давящим взглядом своих серо-стальных глаз, в которых плескалось презрение. – У кого-нибудь ещё есть вопросы к ворошиловским стрелкам?
Если вопросы у кого и были, то желающих их задавать не нашлось. Аудитория хранила гробовую тишину.
– Вот и отлично, – подытожил молодой по имени Алекс. – Желаем всем приятного дня! Спасибо за внимание.
Произнеся это, он молнией пересёк зал и скрылся за внутренней дверью. Старший же, проводив его неодобрительным взглядом, подтолкнул деда с внуком к наружной двери, не спуская холодных настороженных глаз с собравшихся.
На этом, однако, приключения не закончились.
Едва они успели переступить порог «Приюта», дорогу им преградила пара дюжин бравых с виду оборванцев, под предводительством давешнего одноглазого мужика.
Дед, наконец-то, услышал внука…
– Что же ты молчал?! – взревел он раненым медведем. – Не мог, что ли, раньше сказать?
– Ты ж не слушал, деда…
Старейшина ничего не ответил, лишь метнул на внука уничижающий взгляд.
– Позвольте пройти, любезный, – невозмутимо обратился к одноглазому их поводырь.
Тот смерил его надменным взглядом единственного ока и выдал отвратительную улыбку, обнажившую набор редких гнилых зубов.
– А тебя никто и не задерживает! У нас дело вот к этому старикану.
Кривой палец с грязным жёлтым ногтем указал на Дайстера Бурддака, а улыбка стала ещё гаже.
– Если так, то ты немного опоздал, любезный, – процедил человек со шрамом. – Мы подписали с ним контракт, так что все вопросы отныне можешь задавать мне.
– Тебе-е? – протянул тот, глумливо ухмыляясь. – А ты кто такой? А?
– Рыцарь Витол де Сент-Ремиз, к твоим услугам, – слегка поклонился седоволосый.
– Ры-ыцарь? – протянул одноглазый, оборачиваясь к своим соратникам, с готовностью разразившимся смехом. – Ну что ж, рыцарь Как-Бы-Там-Тебя-Ни-Звали… – Одноглазый отвесил ему шутовской поклон. – А я Виторио де Стилет, ночной император этого города. И я освобождаю тебя от этого контракта! Дальше я сам позабочусь об этом трухлявом пеньке и его…
Договорить он не успел, поскольку дико взвыл, как только его палец, которым он попытался ткнуть в грудь рыцаря де Сент-Ремиза, накрыла широкая ладонь последнего.
Назвавшийся Виторио Стилетом грохнулся на колени, а из его единственного глаза брызнули слезы.
Подручные разом подались вперёд, но тут раздалось сдвоенное треньканье тетив, и двое из толпы оборванцев, самые ретивые, рухнули с пробитыми арбалетными болтами головами. Ещё двоих навсегда успокоил кинжал, выпорхнувший из-под плаща Витола де Сент-Ремиза.
Оборванцы ещё было надеялись взять напором превосходящих сил, но возникший у лих в тылу верхом на лошади Алекс пустил в ход меч, отчего сразу несколько из них повалились на мостовую, обагряя её своей кровью.
Остальные, инстинктивно определив, на чьей стороне сила, испуганно сбились в кучку, роняя на мостовую ножи, дубинки и короткие широкие мечи.
– Парни, мы «крапчатые береты», – лицо Алекса искрилось молодым задором. – Поэтому настоятельно советую вам на становиться на нашем пути. Здоровее будете!
– Алекс! – прикрикнул на него старший, сохраняя на лице суровое и неодобрительное выражение. – Ты?..
– Конечно, сенсей! – поклонился с седла молодой наёмник. – Рассчитался, собрался, всё в порядке.
Он указал на следовавших за ним рыцарского коня и вьючную лошадь, нагруженную порядочным количеством мешков. И тут же отмахнулся мечом.
Раздался истошный визг, и один из людей одноглазого, за спинами товарищей извлёкший узкий метательный нож, лишился кисти.
– Едем. – Рыцарь де Сент-Ремиз, несмотря на возраст, лихо вспорхнул в седло. – А вы, – повернулся он к мгновенно отшатнувшимся от него сторонникам одноглазого, – найдите себе более достойное занятие, чем грабить стариков.
Он отёр испачканный кровью клинок о плечо одного из сжавшихся в страхе оборванцев и сунул кинжал в ножны.
Оба дали шенкеля лошадям, направив их по улице в сторону городских ворот. Тот, которого старший называл Алексом, неожиданно подхватил Пьетро под мышки и усадил перед собой на коня.
Когда мальчик обратил к нему свой испуганный взгляд, Алекс задорно подмигнул ему.
Пьетро ответил вялой улыбкой, бросив взгляд на плетущегося за ними деда.
По пути к воротам они заглянули к лошадиному барышнику и купили у него меланхоличного битюга с густой светлой гривой по имени Кусто. Далее дед и внук ехали на нём. Ещё были куплены кое-какие припасы, навьюченные частично и на их битюга.
Городские стены они миновали без всяких препятствий через те же ворота, что и вошли. Дежурил всё тот же капрал, впустивший фрилендеров утром. На мгновение в его глазах вспыхнула тень любопытства, но, увидев сопровождавших деда с внуком рыцарей, он не посмел задавать вопросы.
Так они и ехали до самой темноты. Дед оживлённо беседовал с рыцарем Витолом о вещах, не доступных пониманию Пьетро, Алекс же по большей части молчал. Единственное, что Пьетро понял из их разговора, это то, что никакие они не ворошиловские стрелки, и даже не «крапчатые береты», как утверждал младший из их странных спутников, получив, кстати, осуждающий взгляд от старшего. На самом деле они какие-то рыцари джедай! Рыцарь Витол де Сент-Рсмиз и его ученик Алёкс де Моув. И они должны отыскать замок Фиора – там-де хранится некая реликвия (об этом рыцари не стали распространяться), коию обет обязывает их отыскать для надобности ордена джедаев. Дескать, сей артефакт позволяет определить верное направление. Куда именно, рыцарь не открыл…
Как только на землю спустилась короткая ночь, обычная на излёте лета, они устроились на привал, отыскав ближайшую к тракту поляну.
Алёкс принялся готовить ужин, а старшие продолжили беседу. Причём Пьетро, с самого раннего детства отличавшийся наблюдательностью и рассудительностью, как и подобает будущему старейшине, отметил, что рыцарь Витол беседовал с его дедом как с равным. Что само по себе было делом неслыханным! Хоть и были они фрилендерами! Всяко хоть и свободные, но крестьяне – и рыцарь!..
Путь до Фриленда занял пять дней.
И каждое утро начиналось одинаково.
Пьетро просыпался от сухого стука деревянных мечей, нашедшихся в поклаже их благодетелей.
Глядя на то, как ловко Витол и Алёкс обмениваются ударами, мальчик всё больше и больше убеждался в правоте деда, утверждавшего, что они нашли «настоящих воинов, а не тот сброд, что обычно попадается». Насчёт последнего – он не совсем понимал, что дед имел в виду, но, наблюдая, как их спутники уверенно размахивали заменяющими сталь деревяшками, сердце его переполнялось восторгом. И, глядя на них восхищёнными глазами, юный Пьетро Бурддак более не мечтал о иной участи, нежели стезя воина!..
Заметив его восторг, рыцарь Витол однажды снизошёл до беседы с ним, рассказав мальчику много интересного о «благородном воинском ремесле».
Пьетро уяснил себе, что воинская служба – не просто дорога к славе и богатству, овеянная легендами и красивыми историями, рассказываемыми у жарко пылающего камина долгими зимними вечерами, но, в основном, тяжёлый труд.
«Пот, синяки и кровь»! Именно так охарактеризовал своё ремесло убелённый сединами и отмеченный многочисленными шрамами рыцарь Витол де Сент-Ремиз.
Наконец они въехали во Фриленд…
Собравшиеся односельчане, не стесняясь приехавших со старейшиной воинов, громко выражали свои сомнения в том, что всего лишь двое, будь они хоть трижды рыцарями, способны оградить их от произвола барона!
Пьетро ждал, что пришлые рыцари возмутятся, вознегодуют и… Дальше он даже мысленно боялся загадывать! Однако оба воина отнеслись к выкрикам крестьян с пренебрежительными ухмылками.
Алекс тут же во всеуслышание заявил, что готов сразиться с любым, кто не побоится бросить ему вызов.
Заслужив укоризненный взгляд старшего товарища, он, тем не менее, не дождавшись со стороны мужчин Фриленда ничего, кроме подозрительных взглядов и молчаливого неодобрения, разразился язвительной речью, полной насмешек и оскорблений.
Смысл его выступления сводился к тому, что «вот пришёл барон фон Хорстман со своими людьми, которые принялись жечь ваши дома и насиловать ваших жён и дочерей! Ну, и?..»
Мужчины Фриленда принялись обмениваться обескураженными взглядами.
– Что? Жиденькие? – злорадно ухмыльнулся Алекс, стоя в центре деревенской площади и поправляя перевязь. – Будем смотреть на произвол барона, уповая, что он уважит ваши давние вольности?
Алекс указал на деревенского кузнеца Гилмора Дурба, лениво обнимавшего своей ужасающе огромной рукой красавицу-жену Адэлу, бережно прижимавшую к груди запеленатых двойняшек Альберто и Делайса.
– Вот её и своих детей ты, здоровяк, сможешь защитить?
– От тебя-то уж точно смогу, червь! – проревел Гилмор, никогда не отличавшийся покладистостью.
В подтверждение своих слов он оглушительно хлопнул пудовым кулаком о широкую и твёрдую, как наковальня, ладонь.
– Ой ли?
Рыцарь де Моув ухмыльнулся.
– Ну-ка, давай, мужик, выйди против меня! Представь, что я – один из баронских прихвостней и вознамерился взять силой твою смазливую жёнку! Ну же! ДАВАЙ!
Кузнец, однако, хоть и налился краской, с места не двинулся.
– Не можешь?! – неожиданно взревел молодой рыцарь. – А так?
Подхватив кусок овечьего дерьма и коротко размахнувшись, он залепил кузнецу оба глаза.
Над площадью на мгновение повисло тяжёлое молчание.
Все жители Фриленда знали тяжёлый нрав кузнеца. А равно и не менее тяжёлую руку.
Взревев раненным быком, Гилмор помчался на дерзкого пришельца.
Над деревенской площадью повис слаженный «ах!».
Выбив из утоптанной до кирпичной твёрдости деревенской площади облачко пыли, бугрящаяся чудовищными мышцами туша кузнеца… беспомощно распласталась на земле.
Рыцарь Алекс де Моув тут же отскочил от него.
– Желаешь продолжить? – поинтересовался он крайне насмешливо. – Давай, если считаешь себя мужчиной!
На фоне вскочившего кузнеца – почти двухметровой груды мышц – Алекс де Моув казался хилым подростком. Однако огромный кузнец описал в воздухе дугу, едва приблизившись к рыцарю, и повторно выбил облако пыли из деревенской площади. Лёжа за земле, он скрючился и вставать наотрез отказался.
– Кто-нибудь ещё сомневается?
Алекс обвёл взглядом собравшихся селян.
Никто никогда не пытался сравняться в силе с кузнецом. А уж теперь-то, когда силач Гилмор беспомощно, с побелевшими от боли круглыми глазами, корчился в пыли у ног тщедушного, по сравнению с ним, молодого рыцаря…
– Может быть, ещё найдутся смельчаки? – поинтересовался молодой джедай.
Общество, однако, хранило единодушное молчание по этому поводу.
– Значит, вы признаёте, что не сила, а умение решает спор, – подвёл итог молодой рыцарь. – Замечательно! Все свободны.
Он спокойно удалился в дом старейшины, куда за ним последовали его учитель, рыцарь Витол де Сент-Ремиз, старейшина Дайстер Бурддак и прочие старейшины.
Совет их затянулся далеко за полночь. Всё сходилось к тому, что брать бывший замок Фиора, а теперь Вуулфенхаузен, штурмом – дело совершенно безнадёжное!..
Совершенно осоловевший от бессонницы, вызванной волнениями последних дней, Пьетро, возвращаясь с заднего двора усадьбы, в полусне пробормотал, что вовсе не обязательно штурмовать замок.
Пробормотал едва слышно, так, себе под нос. Однако рыцари-джедай расслышали!
Пришлось-таки Пьетро рассказать им, как однажды, два года тому назад, играя вместе с погибшим прошлой весной во время ледостава Размо Турбидло, они обнаружили скрытый ход, ведущий куда-то из часовни Атуана.
Ничего толком мальчик объяснить не смог. Из всех его попыток прояснить ситуацию стало ясно одно – из заброшенного много лет назад одинокого скита в лесу, окрещённого местными жителями «часовней Атуана», по имени забредшего некогда в их долину одинокого монаха-недиктинца, ведёт куда-то подземный ход.
Куда именно он ведёт, Пьетро не знал. У него, честно признаться, просто не хватило смелости проследовать до самого конца по потайному ходу, случайно обнаруженному в развалинах уединённого святилища. Нашёл его, вообще-то, Размо, сын фрилендского пастуха. И совершенно случайно! Нажал на один из завитков каменной резьбы, и внезапно со скрежетом открылся тёмный зев прохода.
Куда?..
У самого Пьетро не хватило смелости пойти за отчаянным Размо. А вот тот уж не скупился на россказни, возвратившись после почти трёхчасового отсутствия!
Может, и пошёл бы, но только погиб Размо… Как раз когда они собирались вдвоём пойти в тайный ход.
С тех пор и запретил себе Пьетро думать о том ходе. А вот теперь, после того как гнусный Херберт фон Хорстман похитил его двоюродную сестру Хильду Маруну…
Пьетро припомнил, что этот ход, по словам покойного Размо, вёл, якобы, прямо к подземельям замка, где он так и не отважился побывать, в отличие о своего старшего, теперь уже покойного товарища.
Его рассказ крайне возбудил нанятых дедом рыцарей, вернувшихся из дневной разведки в окрестностях замка.
– Ты уверен, мальчик? – спросил старший, сверля его взглядом удивительно холодных глаз.
Готовились они недолго.
Оба облачились в довольно странные наряды чёрного цвета, закрывающие их с головы до пят и оставляющие открытыми только узкие полоски для глаз.
Перед тем как выйти на дело, оба провели около часа, застыв в каких-то неестественных позах. Потом поспешили за Пьетро к часовне Атуана. Путь до неё занял не более получаса.
Часовня Атуана представляла собой наполовину утопленное в тело горы Колпак образование. Частично естественное, частично неизвестно кем и когда достроенное, из огромных полуобработанных глыб.
Некогда в этом полуязыческом святилище обосновался полусумасшедший проповедник, не поделивший что-то с господствующей религией.
Что именно он не поделил с ней, фрилендеры так и не поняли, будучи людьми весьма тёмными. Однако смиренного монаха отца Атуана, ничего, кроме глубокого смирения, не демонстрировавшего, все в селении любили, потому как был он человеком добрым и отзывчивым. И стал он на какое-то время духовным отцом всей фрилендеровской паствы.
И когда умер, все сильно горевали.
Правда, злые языки утверждали, что смиренный монах был настоящей грозой для юных мальчиков-пастухов, мирно прогоняющих свои стада мимо его уединённой пещеры, но никто никогда на него не жаловался.
С десяток лет спустя объявился в их долине новый проповедник. Обосновался в часовне и начал нести слово божие в массы. Этого пастора фрилендеры тоже не поняли.
Хотя проповедуемые святыми отцами догмы и не сильно разнились, но попытка отца Гильермо Капетильского изнасиловать в Праздник Урожая Мерью, дочь Натка Ткача, привела к тому, что фрилендеры дружно забили святого отца каменьями.
Именно из этой полупещеры, по рассказам Размо, вёл ход куда-то в сторону замка барона фон Хорстмана.
Размо по секрету, взяв с Пьетро страшную клятву, рассказал, что успел пройти по открывшемуся ему проходу не меньше мили, прежде чем упёрся в мощную каменную дверь, преграждавшую дальнейший путь…
– Ну и где же твой ход?
Рыцарь Витол де Сент-Ремиз поднял фонарь повыше и окинул каменный тупик недоверчивым взглядом.
– Сейчас, сэр рыцарь! – засуетился мальчик, пробираясь к стене. Он давно не был здесь, да и завитушки причудливой резьбы, испещрявшей стену, в неверном свете фонаря выглядели совсем иначе.
Шумно сглотнув, Пьетро осторожно положил руки на стену. Пальцы чутко пробежали по резьбе.
– Ну? – нетерпеливо прорычал Алекс де Моув.
Ответом ему послужили громкий отчётливый щелчок, раздавшийся, едва пальцы мальчика сдвинули с места нужную завитушку. Затем раздался противный, царапающий чуть ли не саму душу, скрежет. По крайней мере, у Пьетро от него по спине пробежал целый муравейник! И массивная плита легко ушла в стену, освобождая тёмную дыру прохода.
– Ты смотри! – удивился старший джедай. – А я думал, что прибрехивает мальчишка.
Он повернулся к Пьетро.
– И что, барон до сих пор не ведает об этом ходе?
– Не знаю, господин рыцарь! – ответил внук старейшины. – Дед говорил, что прадед нынешнего барона истребил прежнего владельца замка вместе со всей семьёй и челядью во время штурма. А о таких ходах рассказывают только самым доверенным слугам. Так что…
– А ты разумник, – ухмыльнулся рыцарь де Сент-Ремиз. Но скорее с одобрением, чем с насмешкой. – Соображаешь!
– А как же иначе, сударь, – надулся Пьетро, радуясь похвале бывалого воина. – Я же внук старейшины! Мне надлежит знать гораздо больше, чем простым фрилендерам! Мне же предстоит когда-нибудь возглавить общину…
Сообщив это, он едва заметно погрустнел. Но от старого рыцаря его грусть не укрылась.
– Мечтаешь сменить свою судьбу на путь Отточенной Стали? – улыбнулся он. – Истинно мужской путь, но… Ладно, об этом поговорим позже. Теперь показывай дорогу!
Пьетро послушно нырнул в тёмный ход, предварительно запалив один из заранее заготовленных факелов от лучины, протянутой рыцарем Витолом.
Тщательно просмоленная древесина вспыхнула практически мгновенно.
Дав факелу разгореться, Пьетро решительно шагнул в мрачный зев подземного хода.
– Этот рычаг управляет заслонкой изнутри?
Мальчик повернулся к рыцарям.
Оба, одетые в свои диковинные чёрные одежды, выглядели как призраки этого места, и без того жутковатого.
Младший указал рукой на тёмно-коричневый от ржавчины толстый железный рычаг, торчащий из щели в полу.
– Да! – кивнул Пьетро. – Мы тогда дёргали его. Если не трогать, то дверь останется открытой.
– Оставим лучше открытой. На всякий случай! – дёрнул плечом старший и подтолкнул его в спину. – Пойдём.
За прошедшие два года здесь, кажется, совершенно ничего не изменилось. Разве что пыли прибавилось да паутины.
Всё те же уныло-серые стены, пол и потолок хода, прорубленного неведомо когда и кем в каменном теле горы.
Вон лежит в толстом, почти не потревоженном ковре пыли покрывшийся буйной зелёной порослью бронзовый наконечник стрелы, давно сгнившее древко которой просыпалось на пол жидкой цепочкой бурых комьев.
Почти, потому что он явно видел следы, оставленные им и Размо, хоть и сильно присыпанные пылью, почти рассосавшиеся.
Шагов через тридцать или тридцать пять должен будет лежать огарок факела, такой древний, что древесина успела окраситься сединой и превратиться внутри в бурую труху, каким-то чудом всё ещё удерживающуюся вместе. В этом Пьетро убедился сам, когда схватил этот кусок в свой предыдущий сюда приход. Казавшаяся такой крепкой на вид, древесина легко смялась под его пальцами.
Да, вот он, с оставленными его пальцами вмятинами. Там и лежит, где он его тогда бросил.
Испугался и отбросил в панике, когда огарок, сразу показавшийся слишком лёгким, начал к тому же сминаться и рассыпаться в руке! Ещё бы! Такое страшное место, а ему всего-то неполных семь лет! Не захочешь, испугаешься.
Дальше ещё с сотню шагов по пологому коридору – и будет небольшая круглая комнатка с распростёртым поперёк неё пожелтевшим человеческим скелетом. Тогда, увидев выхваченный блеклым светом факела костяк, маленький Пьетро, издав душераздирающий вопль, бросился бежать.
Больше он сюда не возвращался.
Размо, как он знал, убежав с ним тогда, потом, через некоторое время, вернулся в этот проход и прошёл дальше.
Вот и комната. И скелет на месте.
Теперь-то, конечно, Пьетро знал от деда, что бояться следует живых, а не мёртвых, и скелет теперь уже почти не пугал его. Хотя и жутковато смотрелся костяной оскал.
Дальше, хоть ничем и не отличался этот коридор от предыдущего, это всё выглядело куда как более таинственно.
Ещё полторы сотни шагов.
Ещё пара затянутых паутиной скелетов в остатках давным-давно истлевших одежд, сцепившихся в борьбе и не желающих выпустить друг друга даже после смерти.
– Тот, что сверху, истёк кровью, – прокомментировал де Сент-Ремиз. – А тот, что снизу, умер от одного точного удара.
«И как он, интересно, это определил?! – подумал мальчик, продолжая осторожно шагать по коридору. – Если на них даже одежда успела истлеть?»
Ещё полсотни шагов, и проход перегородила дверь, сколоченная из плотно пригнанных одна к другой толстых досок морёного дуба.
Рыцари оттёрли его назад, внимательно изучили дверь сверху донизу. Потом обменялись понимающими взглядами и кивнули друг другу.
Отойдя на пару шагов от двери, они вновь обменялись кивками, а потом, одновременно, слитно, как отражения друг друга в речной глади, прокрутились, каждый вокруг себя, издали двуголосый вопль, многократно отразившийся от стен оставшегося за их спинами коридора, и пнули дверь ногами.
Дверь, несмотря на кажущуюся монолитность, брызнула щепками в обнаружившуюся за ней темноту.
Рыцари быстро очистили проход. Дальше коридор оказался практически таким же, только стены были густо испещрены резными узорами, складывающимися, видимо, в какие-то надписи. По крайней мере, сэр Витол остановился и внимательно изучил тексты, которые украшали стены от потолка до пола короткого, шагов пятнадцати, коридора.
Коридор обрывался полукруглой комнатой, стены которой полностью были покрыты резьбой. И уже не только стены, но и потолок!
Напротив выхода из каменного коридора на плоской стене располагалась каменная дверь, обрамлённая аркой из белоснежного мрамора, покрытого какими-то витиеватыми письменами.
Рыцарь Витол провёл по ним пальцем слева направо и тут же нагнулся к правому нижнему углу дверного косяка, сунул руку в одно из углублений каменной вязи.
С гулким скрежетом гладкий каменный монолит ушёл в стену.
Далее обнаружилась круглая комната шагов с дюжину в диаметре, скорее даже дно колодца, венчавшего потолок помещения. В центре комнаты величественно расположились останки бадьи, некогда, видимо, служившей для подъёма и спуска тех, кто пользовался этим ходом. А ведь явно пользовались, когда-то…
По краям помещение было усеяно грудами проржавевших давным-давно доспехов и оружия.
На высоте метров трёх или чуть больше из колодца, верх которого не в силах были выхватить из тьмы ни факел, ни фонари рыцарей, свисал разлохмаченный конец довольно странной верёвки, коричнево-зелёной, местами отблёскивающей искорками серебра.
Алекс, передав свой фонарь старшему рыцарю, перекинул через плечо толстый моток своей верёвки и отошёл к стене. Постояв пару минут, переминаясь с ноги на ногу, ни на мгновение не спускал напряжённого взгляда с конца древнего каната, еле видневшегося в темноте.
Потом он неожиданно сорвался с места, стрелой пересёк комнату, подпрыгнул, оттолкнулся ногой от стены и, отлетев от неё, закачался более чем в трёх метрах над полом, ухватившись руками за канат.
– Ух ты! – Пьетро не смог сдержать удивлённого возгласа при виде такой поразительной ловкости. Его слова многократно усилились, многократно отразившись от стен.
Рыцарь де Моув повернул голову, подмигнул ему. Или мальчику просто показалось?
Как только колебания стихли, молодой джедай резво исчез из освещенного пространства, быстро перебирая канат руками.
– Сколько, интересно, лет понадобилось, чтобы вырубить в камне такие ходы?
Витол де Сент-Ремиз смотрел вверх, на едва различимый, на грани света, нижний край колодца.
– У нас говорят, сэр рыцарь, что семье д'Эразмо прислуживали гномы!
– Гномы? – удивился тот, переводя взгляд на мальчика. – А разве гномы – не герои сказок?
– Кто их знает, сударь? – пожал плечами мальчик. – Сам не видел, а люди… Люди всякое говорят! Кому, может, и с пьяных глаз почудилось, а кто, может, и вправду видел чего? Опять же, сказки ведь тоже не из пустого места складываются…
– Да ты, парень, и вправду не дурён! – довольно хмыкнул пожилой рыцарь. – Было бы время и возможность, взял бы тебя в ученики.
– Так и возьмите, дяденька! – в мольбе прижав руки к груди, Пьетро шагнул к нему.
– Не могу! – отрезал джедай. – Говорю же тебе: время не позволяет! Дело у нас с мальчишкой… И сюда мы уже никогда не вернёмся. Поэтому…
С тихим шорохом верёвка, сброшенная, по всей видимости, Алексом, свилась в центре зала несколькими кольцами.
Недолго думая, рыцарь поднял конец верёвки и принялся вязать на ней какие-то узлы.
– Ставь сюда ногу и держись покрепче обеими руками! – приказал он, указывая на петлю, устроенную на конце верёвки.
Мальчик сделал шаг – и застыл в нерешительности…
– Смелее! – подбодрил его рыцарь. – Воин не должен колебаться!
Пьетро отошёл от стены, вставил ногу в петлю и, отбросив факел, сжал обеими руками верёвку. Витол де Сент-Ремиз пронзительно свистнул, задрав голову вверх. Веревка тут же натянулась, и внук старосты Фриленда стремительно понёсся ввысь сквозь тьму колодца. На всякий случай Пьетро плотно зажмурил глаза.
Путешествие его длилось минуты три, может, четыре…
Когда он открыл глаза, качнувшись и коснувшись ногами, а потом и задом, твёрдой поверхности, обнаружил себя в комнате того же размера, что и только что им покинутая. С той только разницей, что из этого зала вели сразу три выхода, и над круглым провалом в полу громоздилось какое-то сложное устройство, отдалённо напоминающее колодезный ворот у них во Фриленде.
Именно через барабан этого устройства, расположенный как раз над колодцем, молодой рыцарь и перебросил верёвку, спуская её вниз.
Ещё минут через десять к ним присоединился старший рыцарь, и Алекс, проворно смотав свою верёвку, повесил её на плечо.
– Что там? – Витол де Сент-Ремиз кивнул в сторону трёх совершенно одинаковых прямоугольных проёмов, и посмотрел на Пьетро.
– Не знаю, – честно ответил тот. – Я тогда дошёл только до первого скелета…
И покраснел. Ему было стыдно не то что говорить, но даже упоминать о своём тогдашнем страхе, упоминать в присутствии столь смелых и опытных воинов, как сопровождавшие его рыцари-джедаи. Тут же, пытаясь скрыть неловкость, мальчик зачастил:
– А вот Размо доходил и до той двери, которую вы сломали. А потом и до той, каменной…
– А как же он деревянную открыл?
– Да открыл как-то, – пожал плечами Пьетро. – Даже говорил, как, да я уж не упомню.
Рыцари обменялись напряжёнными взглядами.
– Я глянул, – буркнул Алекс, первым отведя глаза. – Совершенно идентичные проходы, по крайней мере, на ближайшие десять метров.
– Твой правый, мой левый. Мальчишка со мной! – распорядился рыцарь Витол. – Встречаемся через пятнадцать минут здесь.
Алекс кивнул и скрылся в правом тоннеле, а Пьетро последовал за старшим рыцарем – в левый.
Тщательно обработанные стены не баловали разнообразием.
Пятьдесят шагов, поворот налево. Извилистый спуск по неровным пыльным ступеням. Обширное помещение. И очень холодное. Мальчик невольно поёжился.
Если судить по ветхим, полурассыпавшимся бочкам и остаткам полок с какими-то потерявшими форму непонятными бурыми штуками – когда-то её использовали в качестве ледника.
Вернувшись в коридор, они прошли ещё шагов семьдесят.
Поворот направо. Двухшаговое ответвление, заканчивающееся толстенной железной решёткой и проглядывающей за ней сквозь занавес паутины крепкой, окованной железом, проржавевшей дверью.
После недолгого колебания Витол де Сент-Ремиз проследовал дальше по главному коридору. Пьетро, конечно же, покорно плёлся за ним.
Ещё через шестьдесят шагов, распахнув противно завизжавшую на ржавых петлях толстую дверь, они очутились в обширном зале с высоким потолком. Судить о размерах было нелегко, так как свет фонаря в левой руке рыцаря разгонял мрак недостаточно для того, чтобы увидеть противоположную стену помещения.
Этот зал, похоже, использовался как склад. Везде громоздились стойки с оружием и доспехами.
Здесь они тоже задержались недолго.
Алекс де Моув уже ждал их в круглом зале колодца.
– У меня арсенал и кладовка!
– А у меня – настоящая подземная тюрьма с камерой пыток, декорированной с большой фантазией, кстати, и зловещими, прикованными к стенам скелетами, – сообщил своему наставнику молодой рыцарь и подмигнул Пьетро. – Тебе бы понравилось!
Мальчик невольно вздрогнул и попятился.
– Кончай мальца пугать! Пошли.
Рыцари направились по среднему коридору, и мальчик пристроился в хвосте процессии.
Коридор плавно поднимался вверх. Если судить по количеству пыли на полу, не ходили здесь очень давно. И, несмотря на то, что идущие впереди рыцари ступали очень аккуратно и поднимали крайне мало пыли в воздух, мальчик непрерывно чихал.
Короткая лестница вверх. Прямой ход метров в пять. Закручивающаяся спиралью узкая лестница снова наверх. Небольшой прямоугольный зал. Скорее даже небольшая каморка.
За дверью – зал побольше. Странный очаг, каменные столы, уставленные странными, густо припорошенными пылью предметами. Крепкие дубовые полки вдоль стен, заваленные толстыми книгами, свитками и какими-то разноразмерными банками.
А в углу – узкая каменная лестница, упирающаяся в потолок.
Поворот короткого, тёмно-рыжего от ржавчины рычага справа от лестницы, и расположенная над ней плита сдвинулась с гулом, ушла в паз.
Как только они выбрались из лаза, стало понятно, что они попали в фамильный склеп графов д'Эразмо. Слева и справа и у противоположной стены длинного сводчатого помещения – располагались массивные каменные саркофаги.
Некоторые были просто вскрыты, другие разрушены. На полу разбросаны старые кости, какие-то ржавые железки и куски полуистлевших тканей. Видимо, после удачного штурма люди барона Хуго добрались и сюда в поисках золота. Но толстый ковёр пыли говорил о том, что с тех же самых пор сюда никто не наведывался.
Рыцари, молча кивнув друг другу, разбежались в разные стороны, оставив Пьетро в одиночестве и без света. Нет, он, конечно, видел стремительно удаляющиеся пятна света от их фонарей, но страх подкатывался к нему по мере их удаления.
Оба рыцаря скрылись за ничем не закрытыми дверными проёмами, обнаружившимися в концах зала, и склеп погрузился в кромешную тьму.
Один, среди потревоженных старых костяков! А вдруг, потревоженные вандалами, духи семьи д'Эразмо бродят здесь, жаждая отомстить?!
Мальчик съёжился между саркофагами у выхода из подземелья. На всякий случай плотно зажмурил глаза. Поэтому, когда кто-то легко тронул его за плечо, заорать от страха он не смог только потому, что его тело сковал дикий, никогда им ранее не испытываемый ужас.
Но это оказался всего лишь совершенно бесшумно подобравшийся к нему Витол де Сент-Ремиз.
– Испугался?.. Не бойся! Здесь нечего и некого бояться.
Пьетро не видел лица пожилого рыцаря, но его глаза, не закрытые чёрной тканью, излучали теплоту и даже ласку.
– Бояться надо живых, а не мёртвых, – наставительно произнёс рыцарь, остро напомнив сейчас мальчику оставленного во Фриленде деда, старого Дайстера Бурддака, как уважительно звали его в селении. Он точно таким же голосом давал внуку наставления.
Дед никогда не бил, даже не ругал Пьетро, оставшегося сиротой после ухода отца.
Мать его умерла родами, а отец, не в силах справиться с горем, подался в наёмники, оставив новорождённого сына, горький символ потери возлюбленной жены, на попечение своего отца.
Ушёл Минаск Бурддак на войну Рысей с Кабанами, да так и не вернулся…
Глава четырнадцатая
КТО ВИНОВАТ
– Картер! Эй, Картер! Ты что, оглох?
В дверях отдела стоял чернокожий сержант Боб Баренс с надкушенным пончиком в правой руке.
– Тебе надо поменьше кофе пить. Ты разве не знаешь, что кофеин плохо влияет на мозг?
– Это тебе надо жрать поменьше пончиков, а то скоро в дверь не войдёшь. Чего надо?
Детектив Картер отвернулся от монитора компьютера и отставил в сторону пластиковый стаканчик с кофе.
– Спустись вниз, там тебя какой-то хиппи спрашивает, – сказал Баренс и невозмутимо отправил в рот пончик.
– У меня нет знакомых среди хиппи, – отрезал Кларк, поворачиваясь к нему спиной. – И подколки твои тупые мне уже надоели.
– Можешь не идти, – равнодушно пожал плечами сержант, проглатывая замечание о своём чувстве юмора вместе с остатками пончика. – Но он утверждает, что у него есть какие-то новые данные по вчерашнему взрыву на складе.
Детектив вскочил, зацепив стаканчик. По крышке стола разлилась коричневая лужа.
– А-а, дьявол!.. – Он досадливо поморщился, подхватил стопку намоченных распечаток, стряхнул с них капли жидкости на пол. – Констанс, дорогуша! Будь другом, протри мой стол, пожалуйста, пока остальные бумаги не испортились!
Не дожидаясь ответа, он выбежал из кабинета.
– Вот так вот! – Черноволосая Констанс Спенсер раздражённо хлопнула рукой по крышке своего стола. – Надо было с отличием оканчивать полицейскую академию, пять лет служить на улицах этого чёртова города, получать жетон детектива!.. И всё для того, чтобы остаться в глазах напыщенных самцов официанткой, способной только вытирать пролитый ими кофе!
– Не кипятись, милая! – Билл Саратога, самый молодой детектив в отделе, задорно подмигнул ей, подходя к столу Кларка с упаковкой бумажных полотенец в руках. – Мы все знаем, что ты прекрасный полицейский и отличный детектив. И все помним, как ты практически в одиночку выследила и взяла Сэма Ринна. Но ты же знаешь Картера…
Билл усмехнулся, вытирая полотенцами мокрое пятно на столе старшего детектива.
– С тех пор как его жена сбежала в Мексику с тем банковским клерком, прихватив все его сбережения, он стал брюзгой и женоненавистником.
– Хорошо ещё, что тихим женоненавистником, – добавил Винсент Хилл, мечтательно обнюхивая толстую сигару, извлечённую из кармана пиджака, и тяжело вздохнул. Лейтенант Мартинес совершенно не выносил табачного дыма.
Между тем тихий женоненавистник Картер вслед за кругленьким Бобом Баренсом спустился на первый этаж полицейского участка.
– Вон тот волосатый, – сержант ткнул коротким толстым пальцем в сторону нервного парня, сидевшего в углу холла.
Детектив хлопнул сержанта по плечу и направился к указанному человеку.
– Добрый день, мистер! Я детектив Картер. Занимаюсь расследованием вчерашнего взрыва на Парк-авеню. Мне сказали, что вы хотели что-то сообщить?
– Да, детектив! Меня зовут Патрик О'Лири… – Посетитель вцепился в его ладонь обеими своими и мелко затряс. – Я был там вчера, во время взрыва…
Молодой белый мужчина, на вид не старше тридцати лет. Худое бледное лицо с недельной щетиной, бегающие бледно-голубые глаза за стёклами круглых очков. Длинные волосы рыжевато-пегого окраса собраны на затылке в «конский хвост». Одет в мешковатый свитер и потёртые линялые джинсы. Через плечо висит спортивная сумка с эмблемой «Puma».
Всё это Кларк отметил мимоходом, взглядом полицейского с двадцатилетним стажем.
– Я всегда рад помочь полиции, сэр!
– Так что именно вы хотели сообщить по этому делу?
– Понимаете, сэр, я вчера гулял там со своей невестой. У меня есть невеста, Мэгги Сью, – Патрик О'Лири полез в задний карман джинсов и извлек на свет пухлый потёртый бумажник, пристёгнутый к поясному ремню длинной цепочкой. Видимо, хотел продемонстрировать полицейскому фотографию невесты, но Кларк довольно бесцеремонно его остановил.
– Не понимаю, какое это имеет отношение к делу?
– Самое прямое, – не согласился с ним посетитель, однако убрал бумажник на место. – Дело в том, что я снимал Мэгги Сью на видео, сэр. Знаете там небольшой такой ресторанчик на холме? «Цикломат» называется…
– Ну знаю! Дальше что?
Кларк почувствовал, что начинает терять терпение.
– Так вот, мы сидели там… Получилось так, что склад, который взорвался, был как раз за её спиной… Если вам это сможет помочь…
Патрик расстегнул молнию и вынул из сумки видеокассету.
– Что ж, благодарю вас за помощь полиции, мистер О'Лэйри!
Картер вцепился в кассету, но «хиппи» её не отпускал.
– О'Лири, сэр… Меня зовут Патрик О'Лири!
– Хорошо, пусть будет О'Лири! – не стал спорить детектив, выдирая наконец кассету из его цепких пальцев. – Большое вам спасибо за сотрудничество!
Детектив заспешил в компьютерный центр участка. Но посетитель не дал ему уйти, повиснув на локте. Его интересовало, вернут ли ему его кассету после того, как она станет полиции без надобности. Так как для него, Патрика О'Лири, эта кассета дорога как память.
Только записав его адрес и телефон в блокнот и уверив в том, что кассету ему непременно вернут, Картер смог отделаться от назойливого посетителя.
– Мэйсон! Организуй-ка мне просмотр этой вот кассетки! – Детектив Картер ворвался в компьютерный центр, как торнадо.
– Что здесь? – Как всегда всклокоченный, Дон Мэйсон поправил на горбатом носу очки в массивной роговой оправе.
– Это со вчерашнего взрыва склада на Парк-авеню.
– Это где взорвали базу террористов, что ли? – поинтересовался лучший специалист участка по электронике, принимая у него кассету.
– Точно! – Картер уселся справа от него перед большим экраном. – Принёс какой-то невротик. Снимал вчера там свою девчонку.
– Ну-с, посмотрим, что он там наснимал…
Мэйсон вставил кассету в приёмное устройство, пощёлкал какими-то переключателями, пригладил вихры и откинулся на спинку кресла. Экран засветился. На нём появилась круглолицая улыбчивая девушка с густой шапкой мелких кудряшек цвета старой бронзы.
– Звук можешь сразу убрать, – предупредил Картер.
– Как хочешь! – пожал плечами Дон, выключая звук.
Девушка что-то говорила, обращаясь к камере, часто и подолгу смеялась.
– Слушай, Мэйсон, можно ускорить? – не вытерпел детектив уже на третьей минуте просмотра.
Щёлкнул очередной тумблер, изображение понеслось с удвоенной скоростью. Мелькали дома и машины, на фоне которых в ритме польки двигалась Мэгги Сью.
– Ну-ка останови! – потребовал Картер минут через пятнадцать, когда за спиной девушки, усевшейся за столик в открытом кафе, мелькнуло здание взорванного накануне склада. Он бывал когда-то в этом кафе со странным названием «Цикломат», действительно располагавшемся на Парк-авеню, как раз напротив места происшествия. – С этого места поподробнее.
Мэйсон включил замедленную скорость воспроизведения, и они с Картером вдвоём уставились в экран.
– Стоп! – скомандовал детектив ещё минут через пять. – Вот! Видишь? – Он указал пальцем в экран над левым плечом девушки. – Сможешь увеличить этот сектор?
Мэйсон поколдовал над пультом – указанный детективом сектор экрана приблизился, изображение увеличилось втрое. Стали видны два мужских силуэта, направляющихся к калитке в воротах склада. Один из них нёс большую спортивную сумку, видимо, очень тяжёлую.
Вот они подошли к калитке, остановились. Коротко оглянулись по сторонам.
На мгновение их закрыло тёмное пятно. Видимо, плечо Мэгги Сью. Потом калитка открылась, из неё выглянул шкафоподобный детина.
Если бы не замедленное воспроизведение, они бы, наверное, никогда не увидели того короткого молниеносного удара, который нанёс ему один из визитёров. Ведь даже в таком режиме было видно только еле уловимое движение его левой руки, после которого здоровяк-привратник завалился в глубь помещения!
Оба мужчины зашли внутрь склада, калитка закрылась. И до самого взрыва, последовавшего через десять минут, больше не открывалась.
– Ну-ка, отмотай назад и увеличь по максимуму! – потребовал Картер.
Дон Мэйсон принялся колдовать над пультом.
Вскоре весь экран занимало откалиброванное изображение посетителей склада. Двое мужчин, оба высокие, широкоплечие, спортивного, даже, пожалуй, атлетического телосложения. Лица явно славянского типа.
Один из них, тот, что ударил охранника, – лет двадцати-двадцати трёх с аккуратными усиками и цепким внимательным взглядом светлых глаз. На губах играет едва обозначенная улыбочка. Одет в бейсболку, армейские штаны и тяжёлые ботинки. Чёрная майка с эмблемой клуба «Riders» обнажает хорошо развитую мускулатуру плеч и рук.
Второй, с сумкой, прятал глаза за солнцезащитными очками. Жёсткая линия рта, волевой, словно вырубленный из гранита подбородок. Одет более консервативно, чем его попутчик, да и старше, наверное, раза в два.
– Дон, дружище, распечатай мне этих красавчиков! А заодно пробей их по нашим архивам.
Картер почувствовал нешуточный подъём. Ещё бы! Коронеры обнаружили на месте взрыва останки двадцати человек. Всех их идентифицировали по стоматологическим картам. Компания оказалась та ещё! Все были не в ладах с законом, и жалеть этих ублюдков Картер не собирался. Но долг полицейского требовал провести расследование и разобраться.
– В наших картотеках эти ребята не значатся! – доложил Мэйсон.
– А?..
– В базе данных ФБР тоже…
– Значит, заезжие гастролёры, – Картер почесал подбородок. – Ладно, распечатай мне эти рожи. Раздадим патрульным, разошлём по другим участкам…
– Кого это ты, Картер, собрался разослать по другим участкам?
Детектив и Дон Мэйсон обернулись. Сзади стояли лейтенант Диего Мартинес и двое неизвестных в одинаковых тёмных костюмах.
– А-а-э-э, лейтенант…
Картер вскочил и нервно поправил съехавший набок узел галстука.
– Чьи это симпатичные мордашки вы тут рассматриваете?
– Э-э-э…
– Это люди, которые заходили вчера в помещение склада на Парк-авеню, за десять минут до взрыва, – пришёл на помощь растерявшемуся детективу Дон Мэйсон.
– Э-э, да, сэр! – Картер метнул на компьютерщика красноречивый взгляд, наглядно демонстрировавший, как горячо он благодарен тому за помощь. – Это любительская съёмка, предоставленная нам полчаса назад случайным очевидцем.
– Вот и отлично, детектив Картер! – Мартинес кивнул на сопровождающих его людей. – Это специальные агенты Писсек и Льюис из ФБР. Немедленно передай им все материалы по этому делу!
– Но, сэр! Как же…
– Молчать, Картер!
Лейтенант заметно напрягся, в то время как оба фэбээровца выдали сладко-официальные улыбки.
– Это дело больше не в нашей юрисдикции. Теперь этим взрывом будут заниматься федералы. И точка! Передашь джентльменам всё, что успел накопать, в том числе и эту кассету. А потом я жду тебя в своём кабинете.
– Благодарю вас за сотрудничество, господа! – Один из специальных агентов извлёк из аппарата Мэйсона видеокассету, уложил её в чёрный атташе-кейс и широко улыбнулся. – Что у вас ещё есть?..
