Книга: Сотовая бесконечность
Назад: Глава тринадцатая ЗАЩИТНИКИ СВОБОДЫ
Дальше: ЧАСТЬ ВТОРАЯ Спиной к спине
* * *
У всего и вся, происходящего во Вселенной, есть причина. Любой вывод зиждется на предпосылках. Имея явление, при желании можно докопаться до факторов, его формирующих. Ознакомившись со свершившимся фактом, ищи цепь событий, к нему ведущих…
Коротко говоря, причинно-следственная связь. Фундамент, на котором стоит мироздание. ЭТО мироздание, во всяком случае…
Она ДОКОПАЛАСЬ.
Принца и маршала выбросило с Земли ПО ЕЁ ВИНЕ. Это из-за неё они оказались в других мирах и никак не могут вернуться обратно. Она, и только она, виновна, что так получилось.
Потому что именно она была и есть тем фактором, который вмешался в план Верховной и кардинально нарушил его.
Дотянувшись вслед за Алексом и Виталием к Земле, она там застала и «воочию» узрела ещё двоих, Лёху и восславянина Ильма.
Произошла своего рода ментальная, сущностная интерференция. Наложение, одним словом.
Она САМА перепутала ментальные параметры. Что немудрено, ибо они практически идентичны у Алексея локосианского и его земного брата… Да, родного брата, по отцу. Алексей Дымов-старший появился на Эксе и затем на Локосе не подростком, а зрелым мужчиной, и вполне естественно, что на родине у него могли остаться дети, хотя официально женат он не был… Это обстоятельство ничуть не удивляет.
Изумляет то, что братья оказались настолько похожими внутренне. Даже близнецы не настолько совпадают, уж она-то знает, какими ИЗНУТРИ выглядят люди, внешне практически неотличимые.
Второе фатальное совпадение: похожесть старших спутников братьев. Точнее, их полнейшая закрытость от проникновения внутрь. Восславянина и земного славянина запеленговать-то можно, и что дальше? Два танка одной модификации, сошедшие с одного конвейера, внешне абсолютно неотличимы.
Немудрено перепутать пары, когда младшие являются точнейшими копиями, а те оба, что всегда с ними рядом, – два одинаковых «слепых» пятна.
Хуже всего то, что, перепутав их, она одновременно и увязала всех четверых в сложный узел, зафиксировала и жёстко прикрепила к месту. В итоге двое могли передвигаться во времени только в пределах «земного притяжения», а двое – только ЗА его пределами.
Никак иначе.
Развязать узел способна только та сила, которая завязывала.
Вот и ответ на вопрос, кто испытывал жгучее желание удерживать принца и маршала подальше от Земли и Локоса, не пускать их обратно…
Естественно, что угодившие в ловушку-лабиринт двое пытаются выяснить, ГДЕ выход, и предпринимают для этого отчаянные шаги, гоняясь даже за призрачными возможностями. Но им не удастся выбраться самостоятельно. Только она сможет их вытащить. Однако сейчас даже её желания (запроторить-то легко, попробуй потом исправь содеянное!) мало. Нужно что-то ещё, она пока сама не знает, что именно. Чего-то не достаёт её ментальному всесилию, что-то ещё в этой Вселенной неподвластно её желаниям.
Ничего себе «поворот сюжета!», как говорят земляне.

 

«Война Кабанов и Рысей» – так местная история нарекла столкновение двух крупных групп дворянских родов, практически Войну Севера и Юга. Имея достаточно вялотекущий характер, война эта приобрела также в народе название, не отмеченное впоследствии ни в одном историческом документе, о ней упоминающем. «Вшивая война». Именно так и называли эту трёхлетнюю с лишком бессмысленную грызню лордов.
В отсутствие монарха, пребывающего в заморском походе, лорды Севера империи напали на герцогство Акбатанское, оно же – южный вассал Короны. Фагромунд д'Валлеруа, герцог Акбатанский, сопровождал своего сюзерена, его императорское величество Энри Пятого Теллуа в походе, длящемся вот уже четвертый год, с целью окончательного упрочения имперской власти над колониями, что были завоёваны предыдущими императорами.
За неимением в столице законных государей, на троне империи восседал Йоунн Второй, младший брат Энри.
Этот шестнадцатилетний юноша, как говорили люди, нрава был мягкого и уступчивого. Вроде бы нашлись искусные клеветники, нашептавшие малолетнему «монарху на час» мысли об «Акбатанской экспансии», и внушив ему повод, и средствами снабдив, и необходимость обосновав.
Вот и кромсали друг друга более трёх лет северные и южные вассалы короны, окружая себя ордами наёмников и собственных, наскоро обученных крестьян.
Отец Пьетро, как выяснил какими-то неведомыми внуку путями дед, примкнул к одному из таких отрядов; погиб он в первой же битве.
Внезапно вернувшиеся из колониального похода Энри и Фагромунд быстро навели порядок в своих государствах. Война прекратилась, но её последствия сказывались ещё долго.
Одним из них явились, в том числе, две смерти.
Смерть старого барона фон Хорстмана, Гогенхайма Развратника, прозванного так за то, что он был не в состоянии пропустить ни одной юбки. Кончина сия привела к тому, что баронскую корону фон Хорстманов надел на себя молодой Херберт фон Хорстман. Юноша только год назад вернулся из того же колониального похода, и не видел особой разницы между заморцами-язычниками и крестьянами-единоверцами.
И смерть графа Игнаца Мальмиуса, а также безудержное горе его сына-наследника Максимена Горго Мальмиуса, не желающего нарушать траур по скончавшемуся родителю ничьими визитами и челобитными.
Дед заменял Пьетро отца и мать. И он очень внимательно прислушивался к деду, вне зависимости от того, кому и что тот говорил.
Витол де Сент-Ремиз говорил сейчас точно таким же тоном, как и его дед. Этот седой рыцарь с жутким шрамом вообще сильно напоминал Пьетро его деда, хотя выглядел куда моложе. Он был таким же спокойным и рассудительным, как и сама земля, по которой они ходили.
И старший джедай очень нравился мальчику, притягивал его к себе. В первую очередь, своей простотой, хитрым прищуром серых глаз и рассудительностью и степенностью речей. Всю дорогу до Фриленда рыцарь и старейшина проводили в беседах.
А вот молодой джедай – Алекс де Моув – хоть и нравился Пьетро, но… Одновременно он его пугал! Он был каким-то… злым, что ли?
Постоянно скалящий идеально белые ровные зубы молодой рыцарь, готовый сразиться с целым светом. Глаза его были холоднее льда, жестокими и зловещими, а улыбка напоминала волчий оскал.
Всем своим видом он показывал, что никому не следует становиться на его пути, и горе тому, кто осмелится это сделать!
Пьетро восхищался его силой, ловкостью, даже движениями, похожими на движения большого, уверенного в себе хищника, хорошо знающего себе цену и готового в любую минуту отставить в сторону сытое мурлыканье, прижать уши и обнажить клыки.
Пьетро восхищался им и, одновременно, страшно боялся. Он никогда не видел смерть, не раз упоминавшуюся в сказках, но вот уже седьмой день, как был уверен, что она – сестра-близнец рыцаря джедая Алекса де Моува, и никак не иначе.
– Мёртвые уже умерли, и ничего тебе никогда не сделают. Другое дело – живые! – продолжил поучения рыцарь Витол. – Эти-то всегда приложат максимум усилий, чтобы ты стал не живым. Такова, к сожалению, природа чело…
– Дед! – внезапно прогремел над ухом вопль младшего джедая. Подобрался он так же бесшумно, как и его наставник, а вот тишину соблюдать явно не стремился. – Есть выход! Коридор, лестница наверх. Горизонтальный тоннель – кладовки, что-то вроде карцера, и винный погреб. Там стражники винцо дегустировали…
– И? – изогнул бровь старший.
– Я нарисовал там два трупа, третий ждёт беседы…
– Так, Петро! – рыцарь Витол повернулся к внуку старосты. – Оставайся здесь, мы идём наверх.
– Дядечка Витол! – взвизгнул мальчик, рывком повиснув на его шее. – Не оставляйте меня одного! Я боюсь!..
– Напрасно. Здесь нет ничего страшного, – заверил его старший рыцарь и похлопал по плечу. – Ты же хотел стать воином, а воин не боится темноты! Он смеётся над своими страхами.
Рыцарь неожиданно подмигнул мальчику.
– Дальше мы с учеником пойдём сами. Планировку замка ты всё равно не знаешь, а то, что там будет происходить, тебе видеть совсем не обязательно… Поэтому спустись-ка лучше в лабораторию.
– Куда? – подался к нему мальчишка.
– Туда вот, – рыцарь кивнул на уходящую в подземелье лестницу. – Найди себе книжку с картинками, рассматривай и жди, когда мы вернёмся.
– Я умею читать, сэр рыцарь! – нашёл в себе силы возмутиться Пьетро Бурддак, напустив на себя вид оскорблённого лорда, как сам он это себе представлял.
Рыцарь в ответ рассмеялся, сунул ему в руки фонарь и исчез вместе со своим учеником.
Пьетро осторожно спустился по лестнице. Постоял немного, привыкая к залу, названному старшим рыцарем «лаборатория». Потом прошёлся вдоль длинного стеллажа у стены, внимательно приглядываясь к беспорядочно наваленным на полки фолиантам и свиткам.
Мальчик осторожно очищал полки от паутины в тех местах, где, как ему казалось, он различал знакомые буквы. Обижало само предположение о том, что Пьетро Бурддак может только глупо пялиться на какие-то картинки… Он же внук главного старейшины!
Обнаружил наконец здоровенный том, обтянутый толстой шелушащейся кожей, в золочёном переплёте с застёжками. Надпись гласила: «ГЕРМЕС ТРИСМЕГИСТ. Наблюдения о природе вещей».
Поднатужившись, мальчик извлёк тяжёлую книжищу с полки, отчаянно размахнулся ею, понимая, что не удержит на весу, и плюхнул на край стола.
Раздался чистый звон разбитого стекла, в воздух взметнулось плотное облако пыли, заставившее мальчика отчаянно чихать.
Книга выглядела очень старой и оказалась на удивление интересной. Кроме красивых, но не всегда понятных гравюр на каждой второй странице, текст был написан крупным красивым почерком.
К тому времени, когда юный Пьетро перевернул третью страницу древнего фолианта, он уже полностью позабыл о том, где находился. С тех пор счёт времени для него полностью перестал существовать…
Когда по лестнице за его спиной ссыпался рыцарь де Моув, Пьетро как раз перевернул пятнадцатую страницу.
Подкравшись незамеченным, рыцарь Алекс вдруг жутко завыл и заухал.
Пьетро был готов упасть в обморок и обмочиться одновременно.
Увидев произведённый его появлением эффект, рыцарь первым делом принялся приводить в себя перепуганного до полусмерти мальчишку.
– Э, Петруха! Ты чего?! – молодой рыцарь принялся хлестать его по щекам. – Ты чего это, пацан? Перегрелся? Сколько ты страниц прочитал?
Ответить Пьетро не успел. По лестнице в «лабораторию» спустился старший джедай.
– У меня – ничего! – сообщил он упавшим голосом.
– У меня тоже!.. И?.. Что теперь?!
Зло оскалившись, Алекс де Моув схватился за выбранную Пьетро книгу, и с коротким рыком запустил ею в тянущийся вдоль стены стеллаж.
Сметя на пол пару томов помельче, труд загадочного Гермеса Трисмегиста замер наконец на одной из полок, начавшей тут же вращаться вдоль своей скрытой оси.
Открывшаяся их взорам комната примерно восемь на восемь шагов была увенчана широким кубическим постаментом в центре, на котором что-то сверкало нестерпимо-синим светом.
Ещё раз коротко переглянувшись, они ринулись во внезапно открывшийся им зал.
Через мгновение ослепительный синий свет исчез в заранее приготовленном рыцарем мешке.
В следующую секунду оба вернулись в тот зал, где соляным столбом застыл Пьетро Бурддак.
– Уходим! – гаркнул в его сторону старший рыцарь, задержавшись у выхода в каморку с лестницей.
– Но, сэр!
Пьетро судорожно ткнул рукой в сторону полуразвёрнутых стены и полки.
– Что?
Рыцарь вернулся к мальчику.
– Книга! – выдавил из себя Пьетро. – Я-а…
Пожилой рыцарь быстро пересёк помещение, попутно закрыв проём в потолке. Легко подхватил с полки нужный мальчику фолиант, что вызвало разворот стены на место, взвесил его в руке.
– Интересная книга?
– Да, сэр! – поторопился с объяснением Пьетро. – Не всё понятно, но там такое написано о мироз…
– Тяжёлая, будет помехой… За мной! – скомандовал Витол де Сент-Ремиз, бросаясь к двери в каморку. Книгу он швырнул на пол.
Пьетро, с сожалением проводив взглядом полёт книги, бросился за ним. Каморка, стремительный спуск по лестнице, потом по следующей. Бег по коридору. Спуск вниз на верёвке, сразу за старшим джедаем. Как только спустился вниз Алекс, бег по нижним коридорам. Потом от часовни Атуана до Фриленда.
Несмотря на то, что солнце едва показало край над окаймляющими долину горами, рыцари потребовали немедленного сбора совета старейшин Фриленда.
Как только заспанные старейшины собрались в доме Дайстера Бурддака, де Моув, по сигналу де Сент-Ремиза, вытряхнул из небольшого кожаного мешка некий округлый предмет, бодро заскакавший посреди просторной горницы.
Пьетро, которого никто и не подумал изгнать из комнаты, отметил, в первую очередь, что при каждом прыжке этот предмет оставляет на тщательно выскобленном дощатом полу красные пятна.
После того как по обширной горнице разнёсся единодушный вздох изумления, мальчик наконец понял, что это такое!
Непонятный предмет оказался самой натуральной человеческой головой, совсем недавно отделённой от шеи. С аккуратно подстриженными усами и бородой и длинными, когда-то тщательно завитыми, а теперь перепачканными в крови и слипшимися волосами.
Совет старейшин единогласно признал принадлежность данной головы барону Херберту фон Хорстману. Тому самому, что месяц назад грозился предать непокорный Фриленд огню!
Все загомонили одновременно, стряхивая сон и перебивая друг друга.
Пьетро, навострившего было уши, быстро выдворили из помещения. Но возбуждённые голоса старейшин ещё долго гудели сквозь толстую бревенчатую стену. Потом Пьетро заснул.
А утром, когда мальчик проснулся, оказалось, что рыцари уже уехали.
Жители Фриленда, однако, горевать по этому поводу не стали.
То, что наёмные воины убили ненавистного узурпатора, да ещё и платы никакой не взяли, всех вполне устраивало.
Кроме того, в кожаном мешке, в котором молодой рыцарь принёс голову барона, обнаружилось ещё тридцать восемь отсечённых указательных пальцев. Он-де отсекал их у каждого убитого, «для верного счёту».
Барон был мёртв, если же все пальцы принадлежали воинам, то дружина его – обескровлена. Бояться больше некого и нечего! Поэтому старейшины постановили: Фриленду готовиться к празднику. И неважно, что настоящие победители уехали, так и не найдя в замке похищенную месяц назад Хильду. Главным было то, что ненавистный барон умер, а его сильно поредевшая дружина уже не посмеет напасть на Фриленд.
Подготовку к празднику начали с самого раннего утра. Мужчины ловили и резали скот и птицу в загонах, дымили печи, женщины, от мала до велика, бегали, суетились и наводили, на мужской взгляд, беспорядок.
Поэтому, когда чуть позже полудня к деревне подлетели полтора десятка разномастных вооружённых всадников, никто из фрилендеров толком и среагировать-то не успел.
Зато из окружающего селение леса прилетел с десяток арбалетных болтов, ни один из которых не миновал цели, а потом… Едва последняя жертва упала с коня, на поляне возникли два конных рыцаря из загадочного ордена джедаев.
Схватка на мечах заняла минут пять.
Все бандиты были убиты.
Среди трупов нападавших Пьетро легко узнал одноглазого бородача из таверны «Приют», предводителя наёмников и рыжебородого.
Так что уехали рыцари уже на следующее утро. А точнее, к полудню…
А Праздник удался на славу! Веселились во Фриленде все от мала до велика.
А потом ещё долго четыре незамужние девицы, внезапно забрюхатевшие, отчаянно пытались убедить родителей и односельчан в том, что понесли они от соблазнившего их в ту ночь рыцаря-избавителя Алекса де Моува. Один, четверых за ночь! Потому и неохотно вспоминала их впоследствии мужская часть молодёжи Фриленда. Зато женская… Хоть и не так громко… Тем более что и старший рыцарь, похоже, успел в этом деле отличиться…
А Пьетро Бурддак таки стал солдатом, потом оруженосцем, а в возрасте двадцати двух лет и рыцарем.
Вволю навоевавшись, он вернулся домой, женился на Амелии Сидховен, стал очередным старейшиной, а затем и бароном Фрилендом.
Никогда, до самой своей смерти, настигшей его восьмидесятитрёхлетним патриархом в разгаре битвы с очередными завоевателями, не забывал он прочитанного в труде Гермеса Трисмегиста. Природа вещей, изложенная в книге, разительно отличалась от всего, чему Пьетро учили. Мальчик успел прочесть немного, но из прочитанного понял, что миров, осквернённых разумом, на самом деле больше, чем один. Да, там употреблялось именно это слово: осквернённых. Миры сии увязаны меж собою некими соединительными нитями, и по этим соединениям можно передвигаться, подобно тому как паучок бегает по паутине. Сравнение с пауком было более чем уместным, ибо в книге указывалось даже количество миров: ВОСЕМЬ. Ещё в книге упоминалось о том, что на самом деле миры этой восьмёрки вовсе не потому соединены, что близко расположены, а совсем уж поблизости могут располагаться совершенно иные миры, не сообщающиеся с ними, но, в свою очередь, объединённые в иные восьмёрки… Пьетро толком не разобрался в сути, понял только, что мироздание по Трисмегисту – невообразимо запутанное, сложное. Воистину паутина. Увязнуть в нём, заблудиться – раз плюнуть.
Невероятные «Наблюдения» навсегда запечатлелись в памяти Пьетро. И только в старости он вдруг сообразил наконец-то, ЧТО именно искали те два рыцаря. Захваченный ими легендарный Талисман Фиора без заклинаний из этой книги мог не сработать… Им не повезло. Они прошли мимо нужных заклинаний, совсем рядом. А у него, глупого мальчишки, не хватило ума заставить себя выслушать. Как не хватило ума позднее вернуться и разыскать книгу самому. Чтобы дочитать. Возможно, там содержались сведения о том, как совершить переход, как пробежать по паутинке к другому миру. И даже, быть может, говорилось о том, существуют ли паутинки, соединяющие разные восьмёрки…
Но кто же он такой, этот Гермес Трисмегист?.. Откуда он мог ЗНАТЬ?!

Глава пятнадцатая
ИЗДЕРЖКИ РЕМЕСЛА

Все слушали Санька, раскрыв рты.
– Труба! Эти двое бродили по территории князя после темноты, как по Диснейленду. Ржали, спорили во весь голос о чём-то, ну, смертники, короче. Так ещё у меня время спрашивают…
– Чёт-то ты забрехался, Шурик. Какого хера сам-то делал в квартале кавказцев? – недоверчиво возмутился большой толстый парень по кличке Кабан.
Санёк достал сигарету, важно закурил и продолжил:
– Выполнял поручение Альбины. Какое именно – не твое свинячье дело. Хочешь, спроси у неё сам.
– А в нос за свинью? – грозно сказал Кабан, медленно подымаясь с горячей трубы.
– Тише, тише, – остановили Кабана другие члены банды. – И ты, Саня, выражения выбирай, как-никак со своими разговариваешь. Дальше-то что было? Не томи. Положили чудиков твоих черножопые?
– Не торопи, – продолжал Санёк. – Старший ко мне, значит, сколько время, говорит, сынок, а второй, кент лет двадцати пяти, его за рукав дёргает и усмехается. Я говорю, уносили бы вы отседова свои ноги, батя, пока вас азеры не порешили. А второй мне серьёзно так: а мы не задачи, чтобы нас решать. Ну, думаю, вообще долбанутые или очень блатные. Спрашиваю так аккуратно: господа, а у вас крыша, наверное, серьёзная такая…
В подвал зашла Альбина, тихо села в углу на кирпичики и сделала вид, что тоже слушает. С её появлением публика немного всколыхнулась. Все понимали – надо переориентировать своё внимание на главную, но было весьма интересно, чем закончится рассказ Санька. Тому, в свою очередь, перехотелось досказывать.
– Наша крыша, говорят, это синее небо над головой. Смотрю, а возле нас уже пять человек Князевых. Красавцы. Трёхдневная щетина, в дублёнках, у каждого одинаковые горбатые носы и хулиганки на головах, правая рука в кармане или за пазухой, стволы, короче, наготове держат. Мне сразу – до свидания, привет бригаде Альбины, а двоих тех в оборот. Я включил пятую скорость и на свал. Порядочно отбежав, оглянулся. Смотрю – лежат горные витязи, не шевелятся, все пятеро, а эти два мажора дальше себе идут, продолжая бурно беседовать…
– Так, харе тут народ разводить, – это Альбина поднялась. – Лучше бы вышли во двор, глянули, кто под вашими окнами бродит, а то засели тут в подвале, как кроты.
Все подбежали к высокому подвальному окошку и убедились, что да – по окрестностям семенит чужак.
– Ну что, идёмте, накажем пижона, – озвучил общее намерение Кабан.
– Чур, я первый, – вызвался Санёк.
Альбина одобрительно кивнула…
– Закурить не найдётся? – прозвучал незнакомый голос за спиной Виктора.
Он обернулся, увидел парня лет семнадцати с противной вызывающей физиономией.
– Нет, ну почему же, найдётся.
Достал пачку «Ватры» и угостил.
– А спички? – нагло прогундосил малолетний незнакомец.
Виктор вынул спички и попытался дать закурить.
– Я сам, – сказал парень, взял коробок и уронил его в снег. – Подыми.
Специально же уронил, гад. Ему ещё повод нужен, сразу бы лез морду бить, к чему этот выпендрёж?
Классический вариант уличного конфликта – «Закурить не найдётся?» – широко распространён в здешних местах, потому Виктор к чему-то подобному был готов.
– Да пошёл ты, сосунок.
И грубо, открытой ладонью толкнул малолетнего хулигана в лицо, так что тот, потеряв равновесие, грохнулся в кучу грязного снега. Виктор развернулся и пошёл дальше по своим делам. Обиженный, заложив два пальца в рот, громко свистнул. Из мрачных углов вечерней улицы медленно выплывали десятка два примерно таких же молодых людей с дикой, неприятной внешностью. Бежать было глупо, да и бесполезно, наверняка найдётся пара человек, которые бегают быстрее, к тому же скользко, он с сумкой…
– Ребят, может, по мирному договоримся?
Нет, слова тут горох, а люди – стены. Сколько он продержится до потери сознания? Звать на помощь? Смех, да и только, – никто не придёт, максимум выглянут в окно поохать.
Круг неприятелей постепенно сужался, на их лицах читалась ненависть. Виктор стоял в центре, пытаясь определить, кто ударит первым. Нервы напряглись до предела, и казалось, что сейчас порвутся, как перетянутая струна. Кто-то из толпы достал нож. Лезвие ярко сверкнуло в свете полной луны.
Виктор очень удивился, заметив среди пацанов одну девушку. Сколько же ей лет, вероятно, ещё школьница… Среди всех окружающих она выглядела самой хладнокровной. Вот её-то и надо бояться, такая убьёт не моргнув глазом.
Всё-таки инстинкты берут своё. Загнанный в угол, Виктор больше не мог тянуть. Он «выстрелил пружиной», нанеся удар первым. Парень, вскрикнув, распластался на снегу. Потом серия ударов обрушилась на хулигана, стоявшего рядом, он тоже пал. А Виктор и не думал останавливаться. Сыграв на неожиданности, он умело выхватил нож из рук третьего юнца и прижал холодное лезвие тому к горлу, прикрываясь его телом, как щитом. Публика насторожилась, опешила.
– Значит, так, – Виктор перевёл дыхание. – Ребят, я всё понимаю и нисколечко на вас не сержусь. Кто виноват, что вы – мудаки…
Из толпы послышались матерные возмущения. Двое хулиганов попытались обойти бешеного гостя сзади, но, увидев кровь на шее своего приятеля, передумали. Нож оказался чертовски острым, а правая рука Виктора, впрочем, как и левая, дрожала. Его мучил гриппозный озноб.
– Тише, тише, переростки, умейте проигрывать. Я никому не хочу делать больно… хотя вру, хочу. Но, может, вы мне подскажете, как избежать этого и полюбовно разойтись.
В ответ ни звука, они не собирались мириться с таким раскладом. Внезапно разгневанная толпа расступилась, и вперёд вышла девушка, всё такая же спокойная.
– Отпусти его, и я обещаю, что ты останешься жить, – властно произнесла она и посмотрела Виктору прямо в глаза.
Он рассмеялся было, но тут же перестал. Мозг содрогнулся от внезапной боли, ноги ослабли и сгибались в коленях, стало трудно дышать. Рука, в которой он держал нож, задеревенела. Пальцы плавно разгибались. Ещё чуть-чуть – и рукоятка выскользнет из его ладони сама по себе…
Что это? болезнь? Но у гриппа другие симптомы.
Мужчина напряг всю свою волю, чтобы удержаться на ногах и удержать нож, который будто сам норовил выпрыгнуть из ладони.
– Жить?! – возмутился он. – Инвалидом, что ли, после ваших побоев? Что ты несёшь, девочка!
Вблизи она выглядела ещё взрослее: взгляд, умудрённый большим жизненный опытом, седина на висках (или это снег?), чёрные круги под глазами.
– Так, ну всё, кончаем базар, раздевайтесь.
Тишина. Шокированный народ смотрел то на Виктора, то на девушку.
– Ты чё, охренел? – вырвалось неуверенно у самого крупного.
– Быстро! Клянусь, я перережу ему глотку, мне насрать, вы и не такого заслуживаете. Раздеваемся.
– И мне? – тихо спросила девушка.
– Тебе в первую очередь.
Свора малолеток вяло, нехотя начала снимать одежду. Девушка стояла неподвижно.
– На себе можно оставить обувь и трусы. Тебе, – он указал окровавленным ножом на девушку, – также можно оставить и лифчик, конечно, если ты его уже носишь.
Впервые в глазах девушки сверкнула ярость, на краткое мгновение, и тут же утонула в хладнокровном раздумье.
– Хорошо, – произнесла она, – отпусти Санька и можешь спокойно уходить. Пацаны тебя пальцем не тронут, обещаю.
Непонятно почему, благодаря каким умозаключениям, Виктор поверил ей. Бросил нож, подобрал свой пакет и как можно скорее пошёл прочь. Парень с порезанной шеей опустился задницей на снег, прикоснулся к ране и громко пискнул:
– Су-ука!
– Не трогай руками, – приказала девушка и достала белый платок. – Дайте водки. Быстрее!
Она отхлебнула из бутылки, после обильно смочила платок, принялась обрабатывать неглубокую и неопасную рану, присев рядом на корточки. Было непонятно, куда торопится девушка.
Несколько человек ринулись догонять обидчика. Альбина даже не попыталась их остановить, это сделали другие. Она закончила с Саньком и поднялась во весь свой невысокий рост. Шайка смотрела на предводительницу с трепетом и нетерпением. Ждали, что предпримет Альбина. Многие испытывали досаду и недовольство, мол, нельзя было отпускать обидчика, другие смирились и считали, что Альбина поступила единственно правильно. Объединяло их одно – беззаветная преданность авторитету девушки.
– Да, он не собирался убивать Саню, он и порезал-то его случайно. Я видела это. Можно было рискнуть, но согласитесь: слишком велика цена – жизнь нашего брата.
Санёк жестом поблагодарил девушку. Он старался не говорить, больше от испуга, а не из-за боли.
– По сути, случайно он мог и убить, – спешила договорить Альбина. – Всё-таки как всё просчитал, урод. Пока бы мы одевались, он бы уже далеко унёс свои лапы, и ищи потом ветра в поле. Кто помнит, что я пообещала?
– Ты сказала, что мы его не тронем…
– И мы знаем – Альбина отвечает за свой базар.
– Разве я сказала «мы»? Я сказала «пацаны», – она впервые за вечер улыбнулась. – А я вроде бы как-то, где-то девка, но, по крайней мере, точно не пацан.
Она подошла к тому месту, где Виктор бросил нож, подняла его.
– Сегодня ночью я принесу вам его голову.
Зашумели, недоверчиво зашептались, самый большой решил высказать общее сомнение:
– Но как, Альбина, даю сто в гору, что этот козлина уже ушёл очень далеко…
– Скорее всего, ты прав, Кабан, но мне почему-то кажется, что овечка где-то увязла…
Пробираясь через лабиринты переулков, Виктор радовался тому, что удачно выпутался. До проспекта оставались считанные кварталы, а там недалеко до дома. Он не переставал оборачиваться, и, к своему счастью, никого позади не замечал.
Мимо проехал милицейский «бобик» и в пятидесяти метрах затормозил. Из машины вышли два милиционера, один остался за рулём. Обратились к Виктору.
– Ты кто такой, почему здесь ходишь? – как-то недружелюбно спросил молодой служитель правопорядка.
Мужчина не сразу понял вопрос: чего, собственно, от него хотят?
– Документы при себе имеются, паспорт, удостоверение личности? – уточнил сержант.
– Я обычно не беру с собой документы, когда выхожу в магазин, – ответил Виктор и обратил внимание: на поясе сержанта висела увесистая дубинка.
– Ты где живёшь, кретин! В Москве сейчас без паспорта и срать нельзя садиться, – горячился молодой мент. – Где живёшь?
– На Садовой.
– А что, в вашем районе нет магазинов, почему так далеко забрёл?
– Нужно было зайти к другу.
– Фамилия друга?
Ну, хлебом не корми родную милицию, позволь только позадавать вопросы. Из машины донеслись звуки работающей рации, шофёр открыл дверь и сказал, что нужно ехать, срочно вызывают в участок, и вообще, в конце концов, он замёрз.
– Мужики, к чему этот цирк, – начал Виктор, – я вполне законопослушный гражданин. Безобидный ветеринар, работаю в зоопарке. Завтра утром можете позвонить выяснить, фамилия моя…
– Что в сумке? – перебил сержант.
Виктор показательно раскрыл пакет. Свет от фонаря упал на его правую руку, и милиционеры увидели на пальцах застывшую кровь.
Оп-па. Попал.
– Чья кровь?
Собрался было поведать правду, но, посчитав это бессмысленным, решил, что лучше будет соврать.
– Да у друга пудель… соседская собака потрепала, овчарка. Обрабатывал раны, не заметил, как выпачкался.
Почти правдоподобно, если не учитывать то, что любой врач-ветеринар, перед тем как приступить к работе, и уж тем более после, тщательно вымывает руки с мылом. Но защитники общественного правопорядка не обратили на его объяснение ни малейшего внимания.
– Ладно, Вадим, кончай с ним, и поехали, – сказал сержант, повернулся и пошёл к машине.
Чего?! Кончай с ним? Как это понимать?!
Виктор не успел возмутиться вслух. На его голову опустилась тяжёлая милицейская дубинка, в глазах ярко вспыхнуло. Вокруг всё поплыло, теряя свою резкость, покрытый ледяной коркой асфальт резко подпрыгнул и больно ударил в лицо. Не ощущая боли от последующих ударов дубинкой по спине и животу, ветеринар растворился в густом чёрном снегопаде.
Обыскав карманы, молодой милиционер забрал деньги.
– Что с сумкой делать? – спросил он у наблюдающего из машины сержанта.
– Что в ней?
Мент освободил ручки пакета из цепких пальцев Виктора, заглянул внутрь.
– Колбаса ливерная, молоко, хлеб, ещё какая-то херня.
– Бери, конечно, – обрадовался старший, – закусывать мы чем сегодня будем?
«Бобик» надрывно тронулся. Сержант задумчиво смотрел на дорогу. Откусив приличный кусок колбасы, он многозначительно сказал:
– А всё же интересно, что это за кровь у него была на пальцах…
Если бы затаившаяся в стенном проёме Альбина слышала его вопрос, то всё равно бы не ответила, у неё сейчас есть другое, более важное занятие.
Нельзя, категорически непозволительно долго лежать на холодной земле в тридцатиградусный мороз. Максимум сорок минут – и прощайте пальцы ног и рук. Виктор, как человек близкий к медицине, прекрасно знал об этом. Ещё он понимал, что если до утра его никто не поднимет, то с первыми лучами солнца он отправится не домой, а в морг. Поэтому мозг Виктора усиленно боролся за сознание, находившееся в глубокой отключке, собирая его по капле, выдавливая из тайных резервов организма, добывая просто-таки ниоткуда. Нужно, нужно сейчас прийти в себя и подняться, чтобы выжить…
Немного помогали голоса из внешнего мира. Хотелось их слушать всё больше и больше, понять смысл и окончательно вернуться в сознание. Голоса прыгали, дробились, звенели…
Они спорили, мужчина и женщина, и ещё один мужчина. Может, врачи? Потом звук человеческого голоса резко исчез, и единственный пока путь Виктора в явь оборвался. Пауза затянулась. Нужно собрать все силы и суметь открыть глаза. В противном случае он снова вернётся в небытие, и в этот раз уже, похоже, навсегда.
– Странно, Колян, получается. Смотри, СССР угробили, всё вокруг рушится, страну по живому режут на куски воры тире вчерашние лидеры партии, а народу элементарно жрать нечего, и люди, вместо того чтобы сплотиться, превращаются в волков-одиночек.
Говорящий выразительно развёл руками, показывая на всё окружающее.
– Чего ты удивляешься, Жень, так было всегда. Когда нет общего врага, русские ищут врагов друг в друге. Вон, смотри, бедолага лежит, вот сейчас пройдём мимо, и всё, помрёт к утру.
Почесав бородку, человек по имени Николай склонился над телом, скрючившимся на снегу. Нащупал пульс на шее, послушал сердце.
– Всё нормально, минут пять лежит, не больше, сотрясение и два ребра в щепки, жить будет. А теперь, Жека, сюрприз! Обрати внимание на его ауру…
Жека тоже нагнулся к пострадавшему, закрыл глаза, положил левую ладонь на солнечное сплетение.
– Да, потенциал ещё тот, наш человек, надо брать. Хроносомы на дороге валяться не должны. Его детки или внуки вполне могут родиться с правильным набором.
– Как думаешь, в этом районе поймать такси реально?
– Думаю, нет, нужно нести до проспекта, тут недалеко.
– Знаю-знаю, давай только осторожно, всё-таки помяли парня…
Они медленно, аккуратно взяли безвольное тело и понесли на руках, стараясь не поскользнуться на гладком тротуаре.
Из темноты, как чёрт из табакерки, вылетела девушка. Растрёпанная, запыхавшаяся, в слезах.
– Боже, что с ним?! – завопила она, увидев бессознательное тело на руках у мужчин. – Что вы с ним сделали?!
Двое недоверчиво переглянулись, нехотя остановились.
– Да нормально, жить будет, – ответил Женя. – А вы, собственно говоря, кто?
Девушка прильнула к Виктору, который всё ещё находился в отключке, начала обнимать его и гладить.
– Света, сестра… брат это мой, вторые сутки с мамкой ищем. Боря, Боречка, кто ж это тебя так… Господи, у него вся голова в крови! Давайте его срочно в квартиру, вот второй подъезд.
Они не сдвинулись с места.
– Ему бы в больницу…
– Не надо в больницу, я сама на медсестру учусь… Вы не знаете, какие сейчас больницы, вместе с аппендицитом половину внутренностей вырежут, а потом продадут за границу. Давайте его сюда, я сама, спасибо, до свиданья…
И принялась выхватывать тело из рук мужчин. Другие бы обрадовались такому повороту: помогли человеку, передали в руки родных и, слава богу, избавились от ноши. Но только не эта парочка.
– Девушка, вы не в себе, – мягко отстранил её парень. – Мы доставим вашего брата в больницу, ему необходима срочная медицинская помощь. Если хотите, будьте рядом, но, чёрт подери, не мешайте. И не дёргайте его за руку, она может быть поломана.
– Успокойся, Женя, тут дело немного в другом. Подержи нашего товарища, я поговорю с девочкой.
Он поставил Виктора на ноги, благо тот потихоньку приходил в себя, Женя подхватил его под руки.
– Уважаемая, не знаю, кто вы, я весьма удивлён вашей силой воздействия и мастерством перевоплощения, но этот человек с нами…
– Мне он тоже нужен, – прошипела в миг преобразившаяся Альбина. – Ну, хотя бы его голова!
– Я тебе не по зубам, девочка, ты берёшь на себя слишком много. Думаешь, ты встречалась с настоящими воинами?
Она не собиралась ничего выяснять. Зрачок сузился, прыснул адреналин в вены, в голове молниеносно созрел план битвы.
Вперёд, Альбина!
«Получилось…» – с трудом подумал Виктор. Невероятно, но глаза открылись. «Теперь неплохо бы разобраться с фокусом… Так, вроде бы что-то различается… да что же это?..»
Он за стеклянным куполом, сзади под руки кто-то держит, вокруг огонь, молнии, которые, конечно, не проникают сквозь прозрачную защиту. И девушка-волчица, да, та девушка, которая сегодня один раз его уже выпустила из своих когтей…
«Нет, лучше забытьё, чем такая реальность!» – подумал Виктор, проваливаясь в темноту небытия…

 

Война пронизала всё их естество.
Дух противоборства царит во всех сферах бытия и сознания…
ИХ?!
Держи карман шире, как говорят земляне.
И она, Тич Эйлес Кена, – неотъемлемая часть войны. Хватит тешить себя иллюзией, что ей удавалось оставаться в стороне, придерживаться нейтралитета. «Всего лишь наблюдать». Мир кончился давным-давно. С того самого дня, когда небо рухнуло на Локос.
Вопрос: удастся ли списать на войну, что принца и маршала ИЗ-ЗА НЕЁ выбросило в другие миры? Простит ли госпожа, сделает ли скидку на «непреднамеренность»?
Спишет ли война годы, годы жизни, потраченные на выполнение заданий наиболее могущественной военной деятельницы Локоса… Стоит лишь на секундочку задуматься, какое применение нашлось бесценной информации, добытой ею для Верховной…
Да-а… Последнее, что ей осталось сделать перед вступлением в стройные ряды полноправных военных, – отобрать жизнь в прямом смысле.
Убить.

 

О, эта девушка сводила Дмитрия с ума!
Жена его, Ксения, женщина эффектная, конечно. С ней можно сходить на презентацию или ещё куда. Но… десять лет супружества свели все чувства на нет.
А вот Машенька…
Да! Машенька – настоящий огонь!
У него случались женщины и после того, как он взял её на работу. Всё же он был слишком любвеобилен, для того чтобы хранить верность одной-единственной! Тем более если она двадцатилетняя легкомысленная девица, в положенной каждой длинноногой секретарше коротенькой юбчонке. Но такой, как Машенька, не встречалось никогда.
В постели она была – просто ураган, торнадо, цунами! В общем, стихийное бедствие, только со знаком «плюс». И он, Дмитрий Андреевич Станишевский, успешный бизнесмен тридцати девяти лет, готов был отметить красным в календаре тот день, когда взял эту девчонку на работу.
– Солнышко! Я схожу в душ – и продо-о-олжим…
Последнее слово он произнёс со страстным придыханием, тоном мурлыкающего домашнего любимца, по случаю обожравшегося сливок от пуза.
– Конечно, котик! – мурлыкнула в ответ Машенька, соблазнительно потягиваясь на смятых простынях. – Только не долго!..
– Я мигом, киска!
Станишевский послал ей воздушный поцелуй и потрусил в ванную.
Открыл кран, задержался на секунду перед вмонтированным в стену зеркалом в рост человека.
Зеркало отразило грузного мужчину с большими залысинами на голове, начавшим отвисать животиком и формирующимися мешками под выразительными карими глазами. О! Эти глаза, вкупе с загадочной многообещающей улыбкой, были главным его оружием в борьбе со слабым полом. Дмитрий Андреевич сделал руки бубликом и напряг мышцы. Повернулся влево, вправо.
Сторонний наблюдатель, скорее всего, сопроводил бы увиденное ехидной ухмылкой. Ну, максимум, ироничным приподниманием брови. Но гражданину Станишевскому увиденное понравилось. Со счастливой улыбкой человека, довольного жизнью, он переступил через отделанный мрамором бортик ванной и встал под холодные упругие струи воды.
Блаженство!
Вся Москва тонула в густом, липком, как кисель, солнечном жаре. Жена с дочерью купались в Средиземном море на Кипре. А он купался сразу в двух удовольствиях!
Но если Машенька дарила ему блаженство огня, то душ дарил ему блаженство совершенно противоположного свойства.
Дорогая душевая установка престижной шведской фирмы хлестала его тугими струями с трёх сторон. Дмитрий зажмурил глаза.
Из полузабытья его вырвал едва уловимый за шумом воды скрип раздвигаемых створок душевой кабины.
Наверное, Машенька не вытерпела и…
Он резко обернулся, и, получив весьма болезненный удар в челюсть, упал, ударился затылком о бортик и отключился.
В чувство его привели немилосердные пощёчины, градом обрушившиеся на лицо. Дмитрий Андреевич замычал, пытаясь закрыться руками, отвернулся и открыл глаза.
Он лежал в чаше ванной. Душевая установка была выключена. А над ним склонился совершенно незнакомый парень лет двадцати пяти. Черноволосый, с приятным открытым лицом и тонкими усиками.
Смотрел заинтересованно и даже с неким участием…
– Ты к-кто?.. – выдавил из себя Станишевский.
– Я-то? – Незнакомец усмехнулся. – Это имеет для тебя значение?
– Что значит «имеет значение»? Да ты кто такой вообще?! Как попал сюда? Ты знаешь, кто я такой, мразь?!
В голосе пришедшего наконец в себя Дмитрия Андреевича появились властные ноты. Он был всё-таки не абы кто! Станишевский – не последняя фигура бизнес-пространства российской столицы, да и всей РФ вообще. Как-никак, «владелец заводов, газет, пароходов»… Ну, и всё такое…
Однако эти самые ноты, так хорошо действовавшие на подчинённых и бизнес-партнёров поплоше, на незнакомца желаемого результата не произвели совершенно. Даже, можно сказать, наоборот.
В смысле, вернулись чувствительной оплеухой, от которой во рту бизнесмена появился привкус железа, а по подбородку побежала красная струйка.
– Это тебе, скунс, за «мразь», – пояснил нежданный гость с неизменной улыбкой.
– Малый, заканчивай! – донёсся из коридора властный голос.
– Да я тебя!.. У меня!.. Я…
– Покойник ты, – с очаровательной улыбкой ответил незнакомец. В поле зрения Станишевского возникла правая рука парня, сжимающая массивный пистолет с навинченным на ствол глушителем. – Заказали тебя… Твоя война проиграна.
– К-как?.. Кто?!
Слова с трудом проталкивались через мгновенно пересохшую глотку.
– Да какая тебе теперь-то разница?
Дмитрий Андреевич дёрнулся было, но, получив ещё один болезненный удар гранитным кулаком в лицо, откинулся назад, чувствительно приложившись затылком о бортик ванной.
– Ты, это, не дёргайся! – посоветовал киллер, взводя курок. – Я тебя не больно убью. Чик – и ты на небесах!
– Эл!
В ванной появился мужчина лет сорока – сорока пяти с суровым, словно вырубленным из гранитного монолита лицом и с бутылкой «Heineken» в правой руке.
– Время поджимает! Кончай болтать! В каком дурном кино ты набрался таких фразочек? – сказал он, обращая на обречённого бизнесмена внимания не больше, чем на брусок дорогого французского мыла в мыльнице на краю раковины.
– Хорошо, Иштван! – не стал спорить названный Элом и направил ствол на Станишевского. – Может, последнее желание есть?
– Я заплачу вам! Кто бы вас ни послал! Я дам больше!!!
Дмитрия Андреевича била крупная дрожь. Жутко захотелось жить!
– Сколько бы вам ни заплатили, я дам больше!!!
Его речь была прервана жёстким ударом пистолетной рукоятью по зубам.
– Стандартная фраза! – прокомментировал старший из убийц. – И этот насмотрелся боевиков… Деньги нам не нужны. Если веришь в Бога – молись! Хотя за оружие, что ты поставил чеченам, в рай точно не попадёшь.
– Мужики, не на-а-адо! – проскулил Станишевский, закрываясь холёными руками.
– Во, тля! Даже умереть как мужик не можешь! – презрительно бросил старший и сделал смачный глоток из бутылки. – Хоть бы судьбой своей бабы поинтересовался…
– А-а ч-что с н-ней? – ощутимо стуча зубами, выдавил Дмитрий на автомате. В данный момент судьба Машеньки его интересовала куда меньше, чем собственная.
– А на неё заказа не было. Спит она… – сообщил молодой. И опять улыбнулся. – Ну, бывай, мусчина!
В ограниченном пространстве ванной комнаты хлопок выстрела прозвучал гораздо тише, чем Глас Господень. Но разметавшего по расколотой чаше дорогой шведской ванны мозги Дмитрия Андреевича Станишевского это уже не волновало.

 

Вопрос: действительно ли война ВСЁ списывает?
Абсолютно? Значит…
Навскидку, верхушка айсберга.
Концентрационные лагеря? Газовые камеры? Груды человеческих трупов, которые сталкивают в ямы ножи бульдозеров? Расстрелы мирных жителей? Повешенных на площадях подростков, стариков и беременных женщин?
Беженцев всех времён и народов? В буквальном смысле МИЛЛИАРДЫ людей, лишившихся крова и средств к существованию, обречённых на скитания, страдания и голод? Пожираемых лютой ностальгией по родному дому, которого больше НЕТ?
А как списать тоску матерей, ждущих с войны своих сыновей? БОЛЬ матерей, сыновей с войны не дождавшихся?!
Бездну злодеяний, сотворенных сонмом королей, диктаторов, президентов, генералов и серых кардиналов, тоже списать?!
Крохотный пример, сведения, которые Тич узнала случайно, по ходу, заглянув в глубины памяти графа дю Плесси, герцога де Ришелье, известного в земной истории под прозваньем Кардинал Ришелье. Фигура далеко не светлая, но романтическая, овеянная литературным ореолом… Церковный деятель вёл дневничок, в который скрупулёзно заносил данные обо ВСЕХ жертвах своих религиозных и политических происков. То есть регистрировал всех людей, в смерти которых он прямо (отдавая приказ исполнителям) либо косвенно (инспирируя войны) был повинен.
Итоговая цифра потрясла даже Тич, казалось бы за время похода, кажущегося бесконечным, притерпевшуюся уже ко всему на свете.
Ничуть не утешило даже циничное высказывание, что «смерть одного человека – трагедия, а гибель миллиона – статистика». За каждой циферкой она по-прежнему видела живые человеческие разумы…
Но ДА, придётся списывать. Иначе останется признать, что абсолютно вся история человечества – от начала и до конца (вполне реального) – не что иное, как сплошная…

 

Ветер стих. Там, сверху, наверняка уже вечерело. Затич упёрся всем телом в брунтовое покрывало. Э-эх! Встал на ноги. Масса песка стекла по толстой ткани. Из своеобразной «берлоги» появились ещё четверо бойцов отряда «Плюс», точнее, остатков отряда. И если бы не Билзер – старый вояка из Корманда – и тех не осталось бы.
Затич осмотрелся. Там и тут из-под брунта вылезало всё больше и больше выживших солдат. Наконец из очередного открывшегося убежища появился сам Билзер. С недавнего времени – КОМАНДИР Билзер. Заслужил, чертяка. Это его идея была: сунуться навстречу песчаному фронту, в лоб урагану. Навстречу пустыне, которая, как казалось, должна потихоньку высосать силы и влагу из тел, а буря окончательно добить всех уцелевших с базы «Бекко»…
Научно-исследовательской базы «Бекко». Это с недавних пор военные – неотъемлемая составляющая научных исследований. Потому как почти все эти изыскания сейчас направлены в сторону наступающих песков.
Эх, пески…
Пустыня! Затич посмотрел туда, откуда они пришли. Несколько часов назад его ботинки мяли сочную траву ботанического сада «Перелесье», за стволами экзотических деревьев он укрывался от шальных пуль преследователей. Теперь там была лишь песчаная преисподняя, и только вдалеке виднелась зелёная граница старого мира. Вместе с бурей песчаный фронт шагнул на четыре километра в глубь земли обетованной. Такого продвижения давно не было.
– В ши-и-иренгу!
Клич облетел пески. Билзер стоял в позе «хозяин казино». Пацан, кажется Серж, которого он с самого начала взял под опеку, первый вытянулся по стойке смирно. Со всех сторон начали сползаться человеки. Поспешил и Затич. Спустя минуту пятнадцать человек вытянулись в ту самую шеренгу.
– Штатских это не касается! – гаркнул командир. Двое ещё не пришедших в себя «квадратноголовых» вышли из строя и поковыляли к кучке научных сотрудников, что собралась в десяти метрах поодаль и уже ковырялась в своих безумно дорогостоящих исследовательских причиндалах.
– Напоминаю всем, – начал Билзер, – теперь мы отдельная ячейка. У нас всё та же цель: обеспечение безопасности исследований группы «Же». Группа «Хи» теперь забота отряда «Минус» и полковника Старцова. Забыли всё, что было до этого. Забыли тёплые бараки и столовую базы. Теперь работаем в полевых условиях. Не этому ли вас учили на взносы налогоплательщиков?
Дальше последовали стандартные речи, целью которых являлось не поднятие боевого духа, а восстановление расшатанной недавними событиями психики бойцов.
– Слушай мою команду. – Строгий голос Билзера заставил всех вытянуться по струнке. – Кловский, Бетхен, идёте во главе с Кирданским назад на пару километров, ищите всё, что осталось от мародёров. Только осторожно – кто-то мог выжить… Пленных не брать, – погодя добавил он помрачневшим голосом.
– Васля и Матис, поступаете в распоряжение профессора Баловной. Поможете с оборудованием. Остальные собирают всю уцелевшую амуницию. Петрич, проследи за всем и опиши остатки.
– Есть! – первым подал голос бывалый контрактник.
– На всё про всё у вас двадцать минут, закончите раньше – готовьте жрачку. Только на костре – пензоловые печки нам ещё пригодятся. Кстати, о костре. Петрич, идёшь с Кловским, твоя цель – дрова.
– Есть!
– Ра-азойди-ись!
Народ разбежался, Затич отправился к своему бывшему убежищу. Кто бы мог подумать, яма, кусок брунта, стальная трубка и буря, убившая сотню мародёров, «как два пальца…»!
Под брунтом раскрылся окопчик с рюкзаками, которые оставили на время построения.
– Васюля, ёпть, мой чюмодан под твою ответственность, – Петрич, возникший за спиной, дружески похлопал по плечу.
Взял из заплечника флягу, явно не с водой, пакетик дури и двинулся к бригаде Кловского. Ну-ну, забрал самое что ни на есть необходимое…
Всё, что было потом, потерялось в памяти, как ненужная инфа. Все «движения» проделывались на автомате. Мысли устремились в Рустов, к жене и детям. Бывшей жене… Чего уж там, Лебаха, ты права – на кой я тебе…
Следующее, что разум счёл нужным зафиксировать, – это костёр. Команда Кловского уже вернулась с кучкой трофеев. Запах похлёбки вернул Затича в реальность. В этот раз была солянка – что было, то и кинули. Сёрбалась от души, ну просто замечательно. Такая хрень в столице единиц пятьсот завесит. Тепло расходится по телу приятной волной, ещё – запашок и вкус мяска, а скорее всего, копчёной шпикачки. Ну, просто балдёж! Петрич опрокинул флягу, быркнул, дёрнулся и передал её по кругу. Мужик, реальный – не жалко своего добра.
Вокруг костра собрались почти все свои. Квадратноголовые сидели на своих тюках с грёбаным оборудованием. Бес с ними – они другие, они круглых шлемов не носят, нам и говорить-то не о чем.
Фляга дошла до Затича… Первосортный. Кажется, «Арра». Пятьдесят граммов, а эффект как от пяти стопок «синенькой». Да-а, не дурак старик, ох не дурак!
– Сми-и-ирно!
Петрич крикнул и подорвался аки ошпаренный. Все вокруг костра начали вскакивать – к нам шёл командир, но не один. С ним рядом, покачивая попкой, шла Баловная – старшая квадратноголовая.
– Вольно. – Билзер сел на песок, спутница же так и осталась стоять перед толпой мужичков, что смотрели на её, так сказать, далеко не старое тело с ничуть не скрываемым интересом.
– Чем угощать будете, ребятки?
Командир явно не держал крошки во рту часов пятнадцать.
– Пшён-нка, гер-р-р!
Кто-то сострил. Народ, смущаясь, засмеялся.
– Присаживайтесь, профессор. – Билзер расстелил лист брунта, приглашая спутницу к костру.
– Спасибо, Тзахер, – она назвала командира по имени, которое резало славинский слух, как ржавый нож. Пацаны вокруг костра поморщились. Да и фамилия у него… непонятно какой народности.
– Профессору есть что нам сказать. Потому сёрбайте, гвардейцы, да слушайте. Пожалуйста, профессор.
Билзер глянул на женщину. Все замолчали.
– Начну с того, что всем известно о важности исследований феномена урагана «Фурия» и наступления песков, вызванного, по всей видимости, им…
– Так вы даже не уверены, что фронт пустыни продвигается из-за урагана?!
– Помолчи, Кловский, время для вопросов будет! – Командир осадил вояку.
– Я продолжу. Всем также известно, что часть беженцев и приезжих искателей лёгкой добычи объединились в новую армию мародёров, которые грабят разрушенные и покинутые города, вопреки запретам международного комитета. Именно из-за них появилась необходимость защиты научных станций.
– А как же плоды генетических экспериментов, те, что вырвались с некогда секретной базы «Силок» и теперь живут и охотно размножаются в этом хаосе?
– Кловский, славинский язык понимаешь?
Командир грозным взглядом окинул лучшего снайпера отряда.
– Отвечу на вопрос. – Баловная понимала сложность возникшей ситуации и пыталась сгладить острые углы. – Вчера утром я получила доступ к архивам этой базы. И очень скоро мы будем знать всё о тех тва… созданы… о тех, кто обрёл новый дом в пустыне. Что позволит нам бороться с ними максимально эффективно.
– Если бы не учёные, они бы и на свет не появились, – не унимался солдатик.
– Кловский, мбля! Приказать тебе, что ли, заткнуться на пять минут?!
– Прошу прощения, командир, – наболело.
Возникла небольшая напряжённая пауза. Профессор не могла собраться с мыслями.
– Короче, план такой, – Билзер взял инициативу в свои руки. – Мы переносим исследования в глубь пустыни…
Охи, ахи и прочий шум негодования пронёсся по кругу.
– Спокойно, без паники, – командир поднял руку, успокаивая гомон, – всё рационально. Твари, что там живут, не обладают интеллектом, и огнестрельного оружия у них нет. Куда более безрассудно оставаться без укрытия здесь, между мародёрами и хищниками. Как только спутник будет на связи, мы получим информацию о состоянии Нового Манхетона, разрушенного год назад. Там и обоснуем первую базу. Профессор Баловная вывела закономерности в поведении урагана – колебания его силы и зоны усиленной активности. Именно благодаря предоставленной профессором информации мы до сих пор живы. Теперь нам остаётся обеспечивать безопасность и ждать завершения первого этапа исследований научной группы. Это месяц-два. После этого хлюпиков не держу – будет эвакуация и можно расторгнуть контракт. Что не ясно?
Посыпались вопросы, в большинстве своём либо глупые, либо шутливые. Командир отвечал на все, так же с приколами. Постепенно напряжение переросло в лёгкое, приятное настроение. После очередной игры слов Кловского засмеялась даже профессор. Кто-то передал по кругу флягу, и Затич протянул её Баловной.
– Не побрезгуйте благородным напитком, профессор.
– Ну, ты чурбан, Васьля, – Кловский уже передавал пластиковую кружку, – не хруфсталь, а всё ж получше, чем с горла.
Вопреки ожиданиям, Баловная с охотой выпила полста, да как выпила – маленькими глотками, смакуя каждую капельку!
– Арра, – произнесла она с потерянным, где-то в костре канувшим, взглядом, – спасибо, ребята…
Ещё пара приколов пробежала по кругу вместе с негромкими смешками. И снова возникла пауза, длинная, такая нерешительная… Только потрескивание костра и негромкое урчание раскатов грома – отголосков бури, где-то очень далеко на севере.
– «Выйду ночью в поле с конём…» – Неожиданно сквозь тишину прорвался голос Билзера. – «Ночкой тёмной тихо пойдём…»
Старая песня гармонично вошла в душу, и уже следующую строчку пели трое – командир, Затич и Кловский.
– «Мы пойдём с конём по полю вдвоём…»
Народ подхватил, и когда дошло до фразы «Сяду я верхом на коня…» – это уже была не песня, а гимн души славинского народа. Даже квадратноголовые покинули своё драгоценное оборудование и подсели к огоньку… А душа Затича улетела из жуткой леденящей песчаной преисподней опять в Рустов, туда, где ей теплее, туда, где ей место.

 

Не только в отстойнике Первого кшарха, некогда предназначенном для ссылки неверящих, история «убежала» далеко вперёд. Как ни странно, параллельная земная цивилизация добилась большого эволюционного успеха и достигла благополучия на планете, давшей приют нарушителям Пятого кшарха – «распутникам». У природы были отвоёваны и преобразованы непригодные для проживания человечества территории. Пустыни сошли на нет – там зацвели сады, появились города, магистрали. Обширные океанские просторы пришельцы перегородили дамбами, засыпали отходами и покрыли плодородной почвой. Так было везде, даже на полюсах росла клубника – в рукотворно созданных огромных «домах-теплицах» для людей.
Но вся эта планета, какой её застали люди, существовала по законам равновесия, которые развивавшееся здесь человечество не удосужилось понять. И произошло нечто для людей катастрофическое – сама планета попыталась восстановить утраченный баланс. Некогда «асфальтаторы» прошли по самой большой пустыне и, расплавляя песок, покрыли её монолитной породой. Оставили для экзотики лишь кусочек песков… В «День икс» на этом участке возник ураган «Фурия». Ужасающие последствия шокировали всех. За трое суток он сровнял с землёй абсолютно всё в радиусе тридцати километров. Но не просто сровнял – расплющенные руины засыпало песком. Казалось, вся пустыня вырвалась из-под плиты, некогда наплавленной, и начала захватывать всё большие и большие территории, в яростной попытке восстановить былые границы, отомстить разумным, столь бесцеремонно её поправшим.
Беспорядки, паника и хаос распространились далеко за пределы стихийного бедствия. Возникали общины мародёров – вооружённые отряды, движимые жаждой лёгкой добычи. Власти объявили их вне закона. Тем временем на исследование и ликвидацию феномена были выделены огромные средства. Собирались отряды добровольцев для сопровождения научных работников и охраны баз… Все базы находятся недалеко от песчаного фронта. Охранным отрядам приходится отбиваться от толп мародеров…
Но затем появился новый враг. Одна из разрушенных баз выпустила на волю плоды своих генетических исследований. Теперь пустыню населяют хищные чудовища, и они периодически атакуют границы. Исследовательские базы оказались между молотом и наковальней. Часть личного состава одной из баз решилась уйти в глубь пустыни и обосноваться в руинах. Профессор Баловная близка к разгадке, она вычислила закономерности поведения стихии.
Добровольцы уходят в рейд и нарываются на мародёров. Благодаря расчётам Баловной они успели укрыться от урагана, который возникал из ничего – средь ясного неба… Мародёры сметены.
Отряд ещё не знал, что после бури его поджидала борьба с генетическими монстрами. Радостные открытия и горькие разочарования. И приближение вплотную к разгадке причины возникновения урагана… В тот самый момент, когда профессор поймёт, В ЧЁМ СУТЬ, поступят сообщения о подобных ураганах на всех отвоёванных территориях. Дамбы снесены, теплицы разрушены… Каждые сутки будут погибать миллионы. Мир накроют паника и острейший кризис. От старого общества останутся жалкие островки культуры, отгородившиеся на островах.
Возникнет новое общество – общество хаоса. Переходная стадия, поворотный этап пути возвращения «на круги своя».
Но это уже совсем другая история.
О которой пока ещё ничего не знает горстка людей, собравшихся вокруг костра и поющих песню.
На заре техногенной цивилизации линия фронта пролегает в непосредственной близости от двух индивидуумов, поднявших друг на друга дубины, посерёдке между ними. Затем передовая становится линией противостояния племён, кланов, банд. Позднее – народов, конфессий, классов. Война становится занятием массовым. Усовершенствование оружия войны приводит к массовым же потерям личного состава. Фронт разделяет две миллионные армии, пролегая посерёдке меж двумя линиями окопов… Затем появляется оружие массового поражения. И линия фронта, по сути, сводится к дуэли двух пальцев, лежащих «на кнопках». Если какая-то из кнопок (как следствие – и другая) не будет нажата и война не победит окончательно, повсеместно, ВМИГ, наступает стадия, когда линия фронта проходит через лаборатории. Всё новые и новые виды оружия – бактериологическое, психотронное и психотропное, электронное, информационное, биологическое, магнитное, лучевое, плазменное, пропагандистское, генетическое, нейропрограммирующее, биоэнергетическое, социально-деструктивное, и пр. и пр. один-чёрт-знает-ещё-какое, – создаётся изворотливым разумом, снедаемым саморазрушительной, суицидальной тягой ВОЕВАТЬ. Передовая «тихой» войны, ведущейся не на полях сражений, а в коридорах научных учреждений, офисах военных корпораций и переулках больших городов, пролегает посерёдке между разумами инженеров и учёных, торгующих оружием бизнесменов и офицеров спецслужб… Последствия этой войны приводят к всеобщему хаосу, аннулирующему результаты техногенного прогресса. А в итоге – возвращают линию фронта в непосредственную близость от двух индивидуумов, поднявших друг на друга дубины. Быть может, корень зла именно здесь, в избранном техногенном пути развития?
…Эта цивилизация погибнет первой, узнает Тич позже. Частью восприятия отлучившись ненадолго, вернётся в разум почти тёзки, ПОСМОТРЕТЬ, что с ним сталось. Затич будет ещё жив, он вернётся в Рустов, но лучше бы не возвращался… Не довелось бы увидеть, как погибают на глазах жена Леба, пусть бывшая, но любимая… и детки, двое сыночков, Сяня и Минчик.
Затич недолго будет страдать. Он умрёт следующей ночью, когда на остатки города хлынет бушующее море.
Некоторые другие люди продержатся чуть дольше.
Но всё равно «всухую» проиграют природе, объявившей им войну.
…Иноземные к тому времени давным-давно отправились ДАЛЬШЕ.

 

Тихая ночь ушла, остался вязкий гул в мышцах и голове. Напряжение, испытанное во время ночного броска, давало о себе знать липкой ломкой. Жизнь сейчас зависела от умения применить всё то, чему его учили.
Королевский лазутчик Кнут проходил испытание. Тест на прочность, самый серьёзный в его жизни, а может статься так, что и последний… Испытание будет последним для девяти из десятерых молодых шпионов. И всё ради того, чтобы шагнуть дальше. Дальше, чем его отец-крестьянин, дальше, чем кузнец Гур, дальше, чем любой герцог и даже полководцы его величества.
Любой ценой выполнить миссию. Бесшумно и быстро. Тогда он получит право стать ассасином, его возьмёт в ученики Покрывало – старый и опытный королевский убийца.
Прозвище Покрывало он получил уже в отставке, когда стал учителем. Все, кто попадали под его опеку, просто-напросто исчезали с глаз людских. Становились тенью, невидимой для ковыряющихся в земле людишек. Если верить слухам, Кнут сможет просачиваться сквозь щели в ставнях и воротах, открывать любые, даже древние замки, проходить сквозь стены. Проникать куда угодно, когда угодно и… убивать или красть кого или что угодно его величеству.
Конечно, убивать и красть – не единственные задачи, но наиболее востребованные.
Правда, Кнут больше любил сам процесс, который сопровождал основное действие. Добраться незамеченным куда-либо и опосля – так же тихо и незаметно смыться. Кнута невероятно возбуждала мысль о превосходстве его мастерства…
Но всё потом, потом, а сейчас его цель – «Жезл Теней», там, на поляне у хранителя. Кнут должен его заполучить. Утро и упростило и усложнило его миссию. Туман, плотный, высокий, скрывал как его, так и врагов.
– Врагов… так… не вспоминать… все они безлики, лицо каждого скрывает повязка… я их не знаю!
Минутный отдых закончился. Кнут встал и, всматриваясь в молоко тумана, вслушиваясь в звуки, начал пробираться дальше. Шансы равны для всех: маленький арбалет, три отравленные стрелы к нему и два острых ножа – один с предплечье длиной, смазанный тем же ядом, другой поменьше, но не отравлен – для вырезания кусков плоти, в которые может проникнуть этот яд. Его действие Кнут наблюдал однажды воочию, когда один из таких же, как и он, зелёных новобранцев, случайно царапнул себя подобным ножом. Мгновенная смерть в жутких корчах…
Сейчас предстояла шахматная партия из десяти фигур, и кто какой фигурой являлся, станет ясно лишь в конце. Было бы десять стрел – задача намного упростилась бы… Однако нужно провернуть дельце так, чтобы чужие стрелы убили того, кого надо, да, впрочем, всё равно кого, лишь бы не его, Кнута! Потом наверняка будет дуэль в пару движений – кто кого раньше чиркнет лезвием. Ну а что произойдёт после – никто не знал наверняка.
Кто или что – этот хранитель? Но всему свой черёд.
Вот и полянка – стена из деревьев резко оборвалась. Ничего не видно… слушаем. Кнут припал к земле и выставил вверх свои заострённые уши.
Ох уж эти уши… Предмет постоянных издёвок и жестоких насмешек в родном поселении. Он родился таким уродом, и ни мать, ни отец не могли защитить его, потому что умерли, когда он был ещё ребёнком. А когда на посёлок налетели рыцари, перерезали всех и сожгли всё, он не знал, плакать ему или радоваться – односельчане получили по заслугам, заплатив жизнями за его унижения.
Рыцари урода прихватили с собой ради забавы, и со временем получилось так, что он попал в новобранцы. Теперь его изъян был огромным преимуществом, таким же, как ночное зрение Геля – его друга… бывшего друга. Но зрение не поможет ему в тумане… и не друг он ему более… безликий враг… ВСЁ, ХВАТИТ.
Вокруг вроде спокойно, но нельзя идти дальше, пока не будет ясно расположение всех остальных – девяти убийц…
Есть один! Капли воды, до этого монотонно стучавшие по поваленному стволу слева, на два удара пропали – кто-то прополз по дереву. Точно – стебли молодой, сочной травы тихо, даже для лучшего слухача тихо, хрустнули. Там один залёг в засаде – убить его будет просто.
Минус один, ищем остальных. Усталый разум Кнута воспринимал это как забаву…
Звуки отдалённые, тихие, громкие – все они в течение получаса выдали ещё шестерых. Двоих либо не было здесь, либо они пришли раньше, либо… он покойник?!
Еле слышный свист воздуха, от глубокого, из-за задержанного дыхания, вдоха там, прямо за спиной! Немыслимо!
Группировка, прыжок за миг до того, как отравленное лезвие рассекло воздух на том месте, где была Кнутова спина… Это оказался Густар: сидя на корточках, в правой руке он держал арбалет, а левой отравленный клинок… левой, дурак! Только это и спасло. Арбалет направлен на Кнута, но выстрела не последует. Густар хоть и дурак, но не полный идиот – щелчок тетивы выдаст его расположение другим, и в следующее мгновение минимум пять отравленных стрел вгрызутся в его тело… Отличная идея!
Первый, которого он засёк, он сам и Густар – находились на одной линии. Кнут присел, крикнул: «Эй!» – и мгновенно отпрыгнул в сторону, потом на ближайший ствол дерева, за полсекунды вскарабкался по нему и улёгся на толстой ветви.
Дз-з-зынь! Дз-з-зынь! Дз-з-зынь! Дз-з-зынь!
Началось! Четверо попались на эту уловку, выдав своё расположение остальным… Потом ещё шесть выстрелов. Шелест травы – почти все сменили место. И ещё четыре раза звук тетивы надорвал тишину утра.
Кнут лежал на ветви и любовался спектаклем, который сам и устроил – спектаклем звуков, смесью свиста стрел, шуршания ног по траве и тремя короткими вскриками в разных концах поляны. Особую радость принесли звуки предсмертной агонии – трое уже готовы!
Но что-то… сначала промелькнуло лёгкой тенью, потом огромной занозой, вонзилось в сознание… что-то не так. Кнут взглянул на тело Густара… ТОЧНО!
Мёртвый товарищ лежал навзничь, со стрелой во рту. Но – никаких признаков действия яда… мёртвый соперник не бился в судорогах, и пена изо рта не шла. Он просто умер от… белой стрелы. Белой?! Стрелы у всех десятерых должны быть серыми…
Только сейчас он понял, что два выстрела донеслись из центра поляны.
Хранитель?.. Он тоже отстреливает? Может, последнее испытание – убить хранителя?!
Мысли в голове путались.
«В задаче появился компонент со многими неизвестными…» – голос его учителя, астролога, математика и алхимика Хострика пронёсся в голове лёгким воспоминанием.
И всё же не хватало одного лазутчика. Ещё раз пересчитаем.
Кнут тихонько вскарабкался наверх по стволу, пока не поднялся выше уровня тумана. Открылся красивый вид – граница леса и молоко стелящегося тумана, наполненного дыханием смерти.
«Итак, семеро было в начале, я – восьмой, Густар – девятый… все-таки нет одного, – Кнут раскладывал информацию по полочкам. – Корректируем формулу – девять минус три тела, погибших от яда, и минус Густар – пал от руки неизвестного компонента… итого пять тел в засаде, одно пропало или не дошло и ещё нечто в центре поляны. Что же ты такое?»
Кнут всматривался в центр молочного киселя, куда вёл уже растворяющийся шлейф порванного полётом стрелы тумана.
«Кто же ты?..»
И словно Лорд услышал его – незначительный порыв ветра на секунду разжижил полотно тумана в центре.
Там стояли ДВОЕ! В белом, спиной к спине и рядом, на земле, серело что-то большое… тело? Недостающее тело – десятое.
«Плюс один – минус один. И плюс ДВА?! Что ж, продолжим».
Кнут получил удовольствие оттого, что знал больше остальных претендентов. Спрятавшись за стволом и приготовив свой арбалет, Кнут метнул монетку в ближнего, засевшего в засаде. Звонкий «дзынь» монеты, испуганное дыхание там же, и опять: Дз-з-зынь! Дз-з-зынь! Дз-з-зынь! Свистнули стрелы. Кнут выпустил две – одну в центр поляны, другую в тело номер три. Тело номер три забилось в агонии, из центра – тишина.
Повинуясь инстинктам, Кнут сменил место и расположился прямо за телом Густара. Мутные глаза бывшего товарища смотрели в небо сквозь туман. «А на что ты рассчитывал? Место ассасина моё, дружище, – Кнут мысленно обратился к телу. – Я возьму твои стрелы и нож. Ты не против? Я так и думал. Теперь надо поспешить, – мысли ускорялись, – каждый сделал по два выстрела, значит, по последней стреле осталось, плюс-минус… и только у меня четыре».
А торопиться надо было, ох надо, пока кто-то из оставшихся не нашёл точно такой же вооружённый трупик.
Дз-з-зынь! – Кнут выпустил стрелу в центр поляны и скользнул за ствол дерева. Дз-з-зынь! Дз-з-зынь! Дз-з-зынь! Дз-з-зынь! Тюк! Тюк! Тюк! Тюк! Четыре стрелы впились в молодой дуб.
Двое наших, двое чужих – конечный расклад.
Звук вынимаемых лезвий возвестил о начале поножовщины.
«Теперь вперёд!»
Кнут быстро побежал в сторону одного из некогда «своих». Серая тень возникла прямо перед ним, вторая шла наперерез вдоль кромки леса. Тело с голубыми глазами и клинком в руке замерло в нерешительности шагах в четырёх, увидев два направленных на него арбалета.
«Это Гель… извини, друг… такие правила».
Дз-з-зынь!
«Боже, какие огромные голубые глаза, как небо!»
Кнут отвернулся, не желая видеть дальнейшей агонии своего лучшего друга. В это время тело, шедшее наперерез, услышало звук выстрела и метнулось к деревьям. Дз-з-зынь!
«Мимо!»
Стрела впилась в дерево. Последнее тело, видимо, увидело два арбалета в руках и, не желая давать времени перезарядить, метнулось навстречу в яростной атаке. Только и успел Кнут сменить арбалеты на два отравленных ножа… Теперь два, значительное преимущество, благодаря смерти его товарища.
Закон войны: чья-то смерть прибавляет сил живому…
Назад: Глава тринадцатая ЗАЩИТНИКИ СВОБОДЫ
Дальше: ЧАСТЬ ВТОРАЯ Спиной к спине