10
— Командир девятой пехотной бригады полковник Замятин Николай Борисович, — представил Голыбин высокого скуластого офицера в камуфляжной форме с тремя звездами коричневого цвета на кургузых погонах. — Его части сейчас входят в город.
— Видел, — ответил я, выдерживая пронзительный взгляд карих глаз.
— А это наш бывший сотрудник, водитель отдела снабжения Томилин Артур Григорьевич. Именно он провел операцию по спасению раненых из окруженного поселка и командовал боем у моста через Изнучу.
— Наслышан. — Полковник первым протянул руку. — Говорили в штабе гарнизона. И о ваших идеях тоже знаю.
Рука у него была широкая, пожатие крепкое. Видимо, полковник увлекался штангой и гирями.
— Каких идеях? — на всякий случай уточнил я, бросая взгляд на Голыбина. Что он еще наболтал гостю?
— Разных. И о партизанской тактике, и о создании маневренных групп. И о ваших подвигах наслышан.
Начальник управления сдал меня с потрохами. Только зачем? Показать, что и в его ведомстве есть хваткие парни? Нет, на Голыбина это не похоже. Или мой бывший шеф нашел новую подработку для опытного водителя? Вроде той, что была раньше?..
Надо намекнуть ему, что в подобных подработках я больше не нуждаюсь. Хватит рисковать зазря.
Видимо, Голыбин сумел прочитать в моем взгляде (далеко не ласковом) нечто похожее, поэтому поспешил сказать:
— Полковник Замятин сам захотел с тобой увидеться. Его заинтересовали твои предложения.
Чушь какая-то! Зачем командиру бригады мнение какого-то водителя? Он и сам знает, как и что делать. Хочет, чтобы его познакомили с условиями местности? Но это можно узнать у начальника гарнизона и командиров подразделений. Что же тогда?..
— Две вещи, — словно прочитав мои мысли, сказал полковник. — Кратчайшие дороги от Самака к Латигецу и Доруче. И от Стиханска к Краменецу. В основном ты там ездил и лучше других знаешь. И второе — я хочу услышать твое мнение об обстановке на фронте.
Вот черт! Спятили они, что ли? Трубочиста не спрашивают, как гранить камни. Столяра — как лить металл. Свинью — о вкусе апельсинов. Зачем ему это?
— Вы меня ни с кем не спутали? Я не начальник гарнизона, не военный. Какое мнение могу высказать?
— И все же…
— Ладно. — Я покосился на Голыбина и подошел к карте. — Давайте по дорогам…
Взяв карандаш со стола, я начал показывать короткие и самые безопасные маршруты от города к поселкам, поясняя, где лучше и удобнее провести машины, где гусеничную технику. Где противник может организовать засаду и построить оборону.
Полковник слушал внимательно, несколько раз уточнял детали, кое-что записал в свой блокнот. Судя по его виду, он был доволен. Информация пошла впрок. Теперь будет проверять…
— А по обстановке…
Я неопределенно хмыкнул, раздумывая, выкладывать ли мысли относительно стратегического плана руководства республики по Самаку. Пожалуй, можно. Это ведь мои догадки. Вряд ли полковник в курсе, это не его уровень. Так что пусть поломает голову. Мне все равно терять нечего…
— А по обстановке говорить особенно нечего. Наступление каганата шло по разработанному плану. Самак к такому повороту дела не был готов. Все эти отряды самообороны, опорные пункты — ерунда. Магистраль, которой республика вроде бы придавала особое значение, толком не была прикрыта. По сути, она стала куском сыра в мышеловке.
— Что? — встрепенулся Голыбин. — Как это понимать?
— Так… Кто будет возводить стройку под носом врага? По уму, надо было отогнать каганат еще километров на тридцать — сорок, укрепить границу, выдвинуть сильные армейские резервы, авиацию. Тогда бы никто не рискнул лезть так нагло.
— Но у республики не хватало сил, — вставил Голыбин. Он с чего-то начал защищать руководство, узурпировав права полковника. Тот молчал, внимательно слушал, не спеша вставлять реплики.
— Зато теперь они появились! — съязвил я. — Полковник, какими силами вы располагаете? Если не секрет, конечно?
— Не секрет, — хмыкнул тот. — Пехотная бригада в составе четырех батальонов, сводного артдивизиона — батарея минометов калибра сто двадцать миллиметров и две батареи гаубиц, дивизиона ПВО, дивизиона ПТУР и безоткатных орудий. Плюс разведрота, самоходно-артиллерийский дивизион неполного состава, подразделения обеспечения.
— Ого! Это уже что-то. Только я думаю, вашей бригадой дело не ограничилось.
— Точно. Сегодня вечером подойдет еще одна бригада, двадцать вторая. Кроме того, к Тарсату передислоцируется эскадрилья фронтовых бомбардировщиков, звено истребителей и эскадрилья армейской авиации. Ударные вертолеты. Завтра утром подойдет танковый батальон.
Я удивленно присвистнул. Вот это да! Целая группировка! Да они сметут каганат в два счета! Противник прилично обескровлен и измотан, чтобы остановить бронированный кулак, усиленный пехотными бригадами и прикрытый с воздуха приличной авиагруппировкой. Похоже, республика готова перейти к решительному наступлению и отогнать каганат как можно дальше от Самака.
«Наступление начнется в ближайшие дни, — быстро прикинул я расстановку сил. — Удары нанесут в двух местах. Один — под корень основных сил противника, второй — по кратчайшему направлению к каганату, чтобы выйти к границе и перекрыть ее… А из тыла республики будут подходить новые резервы. Авиация, артиллерия, танки. Похоже, это и есть конец Орду-улема. Но тогда и Русия должна начать наступление на Харальский каганат!.. Практически одновременно с Югорской республикой…»
Я несколько увлекся рассуждениями и взял слишком большую паузу. Оба собеседника удивленно смотрели на меня, не понимая, в чем дело.
— В общем, республика нашла силы. И очень вовремя. Когда силы каганата увязли в обороне города и порядком поистрепались. Наступательный порыв еще не иссяк, но если нанести внезапный удар — они не устоят.
— Вы думаете?
— Точно. Сейчас самый лучший момент, чтобы погнать их обратно и… даже дальше. Помощи каганату ждать неоткуда. Харальский каганат увяз в боях с Русией и тоже скоро… начнет отступление. С этой стороны ждать помощи нечего. А зарубежные спонсоры не рискнут переправлять в Орду-улем технику и людей. Только если деньги. Однако чтобы обратить их в оружие и солдат, надо время. Которого у каганата скоро не будет. Орду-улем в глазах мировой общественности выглядит как агрессор, разрушитель мирных планов строительства…
Голыбин аж рот разинул. Не ожидал столь обширного анализа обстановки от меня. Но вот намеки на некоторые «моменты» ему были непонятны. Однако спросить об этом он не успел. Полковник задал вопрос первым:
— Действительно, в штабе южного направления мне сказали, что подкрепления будут идти и дальше. Удивительно, что вы угадали…
— Ничего сложного. Я, честно говоря, думал, что ваше командование позволит противнику начать штурм города, чтобы тот сильнее увяз в боях. Но, видимо, там решили, что хватит играть в поддавки. Не надо, господин полковник! — остановил я открывшего было рот Замятина. — Я все равно не смогу сказать, откуда у меня такие мысли. Интуиция… Или спонтанный анализ с учетом всех деталей. Примите как версию частного лица. Командование будет наращивать мощь южной группировки и дальше. Прежде всего за счет высвободившихся частей с западного и восточных фронтов. Ведь сопротивление Южно-Югорского и Алтайского анклавов практически сведено к нулю, не так ли?
— Так, — кивнул полковник.
— Вот. Больше чем уверен — и остальные образования скоро прекратят всякое сопротивление.
— Может быть. Было бы хорошо… Но сейчас речь идет о южном фронте.
— Да, конечно.
Я опять подошел к карте, секунду подумал, стоит ли говорить, а потом мысленно махнул рукой и изложил Голыбину и Замятину свои мысли по предстоящему наступлению югорских войск.
— Два удара. Две задачи. Отсечь основную группировку от тылов и перекрыть пути отхода и подхода. Двух бригад, конечно, мало, в течение двух-трех дней прибудут остальные части. Полковник, ваши бригады ведь входят в состав какого-то корпуса?
— Верно, — с небольшой заминкой подтвердил тот. — Шестой пехотный корпус.
— Сколько там бригад? Не меньше пяти?
— Семь.
— Танки, артиллерия, другие средства усиления… Думаю, корпус прибудет сюда в полном составе. Авиацию подтянут, сколько позволит запас. Удар по каганату должен быть внезапным, мощным и неотразимым. А когда Орду-улем окажется прижат к стене, его верхушке поступит предложение. Либо капитулировать, либо… оперативно-тактические ракеты у республики еще есть? Хотя бы десяток?..
Полковник засмеялся и кивнул. Такой исход событий его устраивал.
— Думаю, для каганата вытащат последние запасы.
— Последние не вытащат. Они для других. Но кое-какие закрома растрясут.
Замятин опять покивал, глянул на карту, на Голыбина, на меня. Согнал с лица улыбку, кашлянул. И, внезапно посерьезнев, задал вопрос:
— Какое у вас звание, Артур?
Такой вопрос уже звучал в этом кабинете. Поэтому я не особо и удивился. Скривил губы в ироничной усмешке, потом выдохнул и взглянул в глаза полковнику.
— Наемник, господин полковник.
— В смысле?
— В прямом. Я наемный рабочий. Работал по найму водителем. Могу работать курьером, электриком, слесарем, инженером, помощником машиниста, настройщиком радиоаппаратуры… Когда надоедает — меняю работу.
— У вас много профессий.
— Хватает.
— Но я говорю о профессии военного.
— Тут мои способности гораздо скромнее.
Замятин дураком не был, сообразил, что тема эта закрыта. Глянул на Голыбина. Тот понял, кашлянул, выходя вперед.
— Артур. Есть еще одна работа.
— Какая?
— Об этом скажу чуть позже. Когда будет принят план наступления.
— Хорошо. Как меня найти, вы знаете.
Я пожал им руки и пошел к выходу. В голове был полный сумбур. Голыбин и Замятин сумели меня заинтриговать. Надо разгадать эту загадку, пока не поздно. Как бы не влипнуть в новую переделку…
Но толком осмыслить ситуацию я не успел. Не дали мне такой возможности.
От управления я повел машину к редакции. Хотел увидеть Милену и поговорить с ней. У здания, кроме редакционного грузовичка и джипа, стояла чужая машина. Правительственный лимузин «АЗТ», внешне напоминавший «ЗИС» советских времен, на каких ездили генсеки. Три оси, низкая посадка. Наверняка бронированный.
Кто это мог привалить в редакцию?.. Высокое начальство? Проверка? Впрочем, проверка на таких машинах не ездит, значит, начальство. Черт, не вовремя! Лезть на глаза высоконачальствующим типам у меня желания не было. Но Милену-то найти надо!
Я решил пройти в отдел реализации, где обычно сидит Милена. Если ее там нет, позвоню в другой отдел, найду через них.
Открыв дверь, вошел в холл и лоб в лоб столкнулся со здоровым парнем в строгом костюме, при галстуке. Ростом он был выше меня примерно сантиметров на пять, широк в плечах. Полы пиджака расстегнуты, руки скрещены перед корпусом, как у футболиста, стоящего в «стенке». Взгляд строгий и цепкий.
«Бодигард, — с ходу определил я, про себя дивясь такой встрече здесь. — Что делает телохранитель в редакции газеты? Или его шеф приехал в отдел агитации? Из их министерства, что ли?..»
— Стой! — приказал телохранитель, чуть выставив правую руку вперед. — Ты кто?
— Посыльный. Из управления строительства.
— Документы.
Вот наглая рожа! Документы ему! Совсем охренел на своей работе!
— Кто ты такой, чтобы проверять документы?
— Служба безопасности республики. Отдел личной защиты.
— Вот и защищай личности. А я по делам.
«Типков» висел у меня за плечом, и кобура пистолета была видна на ремне. Конечно, этот тип напрягся. Решил, что пришли убивать его клиента.
— Предъявите документы. — Телохранитель сделал шаг вперед, левой рукой чуть отодвинул полу пиджака, открывая доступ к оперативной кобуре, висящей на левом боку. — Иначе я не пропущу вас.
— Я иду в отдел реализации. За газетами. Если не пустишь, уеду без них и скажу, что какой-то кретин играет в солдатиков в редакции. Тогда тебя поимеют без вазелина все твои начальники!
Я говорил намеренно грубо, грязно, оскорбляя этого бычка. Кстати, за такие слова обычно бьют по морде. И хотя говорить так не следовало, но меня начинало трясти. Вроде без всякой причины накатила волна злости. Терпеть не могу таких наглых скотов! Пусть только дернется…
Дергаться он не стал. Побледнел от ярости, испепелил меня полным ненависти взглядом, но упрямо повторил:
— Документы.
Я невольно испытал уважение к нему. Надо же, голову не теряет, в драку не лезет, помнит о работе. Зря, конечно, устроил цирк, но тут ничего не поделать.
— Вызови любого сотрудника редакции, они подтвердят, кто я. И не тяни, у меня мало времени.
Телохранитель бросил взгляд на телефон, что стоял на подставке у колонны, секунду размышлял, как быть. Может, сообразил, что сам перегнул палку, и искал приемлемый вариант разрешения ситуации.
Я сделал шаг вперед, чуть забирая вправо. Телохранитель среагировал моментально. Выставил руку вперед, пытаясь остановить меня, и сам подшагнул навстречу. Он хотел преградить мне путь, но не рассчитал немного и не знал, что я специально подставляю себя.
Его ладонь легонько ударила меня в грудь. Телохранитель машинально чуть согнул руку в локте, отводя ее назад.
— Пропусти, — довольно спокойно сказал я, не останавливая движения.
— Назад! — нервно выкрикнул телохранитель, отходя назад и протягивая руку к кобуре. — Назад!
Он явно растерялся. Превысив полномочия, не пустив представителя другого управления по рабочим делам, он совершил ошибку, которую сейчас усугублял еще больше. Но остановиться не мог. Имидж крутого профессионала и служебное положение не позволяли ему отступить.
Я на это и рассчитывал. И намеренно доводил его до крайности. Еще немного, еще секунду…
Вот рука телохранителя скользнула под полу пиджака. И потащила пистолет. Вряд ли он хотел стрелять, но продемонстрировать ствол считал необходимым.
Подождав, пока кулак с зажатым в нем пистолетом не вылезет из-под полы, я левой рукой заблокировал его правую руку, а второй приложил по подбородку. Удар вышел отменным, как на тренировке. Точно в нижнюю часть подбородка, в самую середку.
В последний миг закрепостив кулак, я повел вперед плечо, вдавливая всю руку в преграду. Таким образом, весь вес тела вложился в удар, сделав его раза в два мощнее.
Это был чистый нокаут. Колени телохранителя подогнулись, корпус пошел вперед. Большое тело падало на меня.
Я успел вытащить пистолет из его руки и чуть отступил в сторону. Звук от падения был приглушен ковровой дорожкой. Громоздкая туша лежала лицом вниз, раскинув руки по сторонам и чуть вывернув голову. Минут эдак пять, прикинул я, он пролежит здесь. А может, и больше.
Трофейный пистолет — ПС — разобрал на части и раскидал их по всему холлу. Магазин бросил на спину поверженному бодигарду. Профи, епона мать!..
В отделе реализации Милены не было. В соседних кабинетах тоже. Двух сотрудниц редакции, встреченных в холле, я попробовал расспросить, но они отмахнулись. Спешили по делам и сами не знали. Ладно, пойдем дальше.
Первый этаж пуст. Часть кабинетов закрыта, часть безлюдна. Трезвонят телефоны, мертвым грузом лежат бумаги на столах, пылятся стопки газет. И никого.
Второй раз пересекая холл, я бросил взгляд на поверженного телохранителя. Возле него хлопотала одна из женщин. Лицо у нее было настолько удивленным, что я невольно растянул губы в усмешке. Наверное, не представляла, кто мог свалить такого быка!
Кабинет редактора, как ни странно, тоже закрыт. Пошли дальше. Я взбежал по лестнице на второй этаж и сразу увидел открытую дверь с левой стороны. Это один из кабинетов отдела агитации и пропаганды. Оттуда явно доносились приглушенные голоса. Уже что-то.
Я двинул туда и едва не получил по лбу открывающейся дверью с другой стороны коридора. Здесь были туалет и умывальник. Невольно отступив, глянул на выходящего человека и изумленно вскинул брови. Милена!
Она удивилась не меньше моего. Встала в двери, широко распахнув глаза, и хлопала ресницами.
— Артур! Ты откуда?
— Оттуда! К тебе приехал, красавица, узнать, как дела? Что у вас тут творится? Машины дорогие, здоровяки мрачные ходят?..
Милена нахмурилась, взгляд сразу погрустнел. — А-а… Тут гости важные приехали.
— Я уже понял, что гости. И что важные. Начальство?
— Почти.
Милена оглянулась на открытую дверь, понизила голос.
— Ты лучше езжай домой. Я позвоню вечером.
— Это еще почему? — не понял я. — Что за секретность?!
— Тихо! — Голос девчонки стал умоляющим. — Артур, пожалуйста! Мне только этих проблем не хватало…
— Да в чем дело? — окончательно перестал понимать происходящее я. — К тебе, что ли, гости? Поклонник важный заявился?..
По лицу Милены скользнула грустная улыбка.
— Почти.
В этот момент из открытой двери вышел крупный парень лет тридцати, одетый, как и тот телохранитель, в темно-серый пиджак и черные брюки. Наверняка коллега менее удачливого бодигарда. Бросив на нас пристальный взгляд, он тут же исчез.
— Ну, все! — вздохнула Милена. — Поздно.
— Да в чем, собственно, дело, ты можешь сказать? — начал понемногу злиться я.
Стычка с телохранителем, странное поведение подружки, загадки, гости… Что происходит? Кто-то намерен отбить у меня подружку? В порошок сотру! В прямом смысле слова! А двойник-мутант поможет. Не стоит сейчас никому вставать у меня на пути. Пришельцы страшны в гневе!..
Милена хотела что-то сказать, но не успела. В коридор» сопровождаемый телохранителем, выплыл солидный джентльмен в дорогом сером костюме в мелкую клетку, синей рубашке и темно-сером галстуке с замысловатым узором из клеток.
На вид ему было около пятидесяти. Властное лицо со следами нелегкой жизни — морщины, ямки, сероватый цвет. Глаза зеленые, какие-то потухшие. Шея мощная, перевитая венами. Волосы коротко острижены. Фигура, некогда спортивная, мускулистая, оплыла жирком, погрузнела. Брюшко выдавалось вперед, едва удерживаемое ремнем.
Рост немного ниже моего, плечи широкие, ноги мощные, стоит на них уверенно. Взгляд мрачный, даже угрюмый.
И этот взгляд был обращен на меня. Милену сей джентльмен словно и не заметил. Телохранитель что-то нашептывал ему на ухо, указывая глазами на нас.
— Значит, это и есть тот тип, к которому ты уехала? — резким голосом спросил он.
— Я уехала работать! — так же резко парировала Милена. — А это не тип, а мой друг и любимый человек Артур.
— Да-а?
— И вообще, папа, это мое дело!
«Папа! Епона мама!.. Так это ее отец, — с некоторым запозданием посетила меня мысль. — Вот, значит, каков старший Саврин. Тот еще дядя! А должность у него, если не изменяет память, — министр печати и информации. Выходит, я завалил личного охранника такой важной шишки? Молоток, Артур!..»
— Твое… — Министр продолжал мерить меня своим далеко не приветливым взглядом, поигрывая желваками. — И где ты его подцепила?
Милена вспыхнула, порозовела. Вскинула голову и резко отчеканила:
— Будь добр обойтись без пошлостей! Я не собираюсь давать отчет в своих действиях.
Встревать в душевный разговор родственников я не спешил. Стоял рядом с Миленой, спокойно (надеюсь, спокойно) смотрел на ее папашу, не забывая о телохранителе. Занятная сценка…
Из-за большой фигуры министра выглянул редактор. Выражение лица недоуменное и несколько испуганное. Его взгляд скользнул по Милене и остановился на мне. Редактор узнал меня, но не спешил демонстрировать узнавание. Сообразил, что сейчас неподходящий момент.
За спиной вдруг раздались торопливые шаги. В коридор почти вбежала женщина — сотрудница редакции. Та самая, что хлопотала у поверженного телохранителя. Заметив редактора, она всплеснула руками и закричала:
— Там человек лежит! В холле! Ему плохо!
— Кому? — не понял редактор.
— Молодому человеку, который приехал с господином министром.
Услышав это, министр удивленно воззрился на женщину.
— Что с ним?
— Не знаю. Лежит без сознания. А рядом части оружия…
Я почувствован, как сами собой раздвигаются губы. С великим трудом подавил неуместную сейчас улыбку и сказал:
— Этот молодой человек переусердствовал, выполняя свою работу. Потому и лежит без сознания.
— Так это ты его?! — проскрежетал министр. — Как ты посмел?
— У меня не было другого выхода! Он хотел застрелить меня. Пришлось успокоить его и разоружить. Ничего страшного, скоро придет в себя. Может, в следующий раз будет сначала думать, а потом оружие доставать.
На мне скрестились взгляды четырех человек. Недоумевающий и испуганный — сотрудницы. Восхищенный и торжествующий — Милены. Удивленный — редактора. Полный изумления и злости — министра. Изумление от того, что кто-то смог свалить его охранителя. А злой… да по той же причине.
Возникла короткая пауза. Потом редактор сорвался с места и побежал к лестнице, увлекая за собой женщину. Хитрый начальник решил покинуть место, где явственно запахло грозой, и не мешать «семейной сцене».
— Я вижу, твой друг, дочка, умеет решать проблемы самым радикальным способом. И других, похоже, не признает.
— Он защищался, папа! А этот твой Мартин — дуболом, только и умеющий пялить глаза и высокомерно смотреть на других. Тоже мне — изваяние!
Министр выслушал тираду не моргнув глазом. Кашлянул, одарил дочку недовольным взглядом и проговорил:
— Мы не окончили разговор.
— Хорошо. Говори.
— Не здесь.
— Нет здесь! — Милена взяла меня за руку, прижалась. — У меня нет секретов от Артура!
— Даже та-ак? — удивленно проговорил министр. — Далеко же зашли ваши отношения. Вы что же…
Поймав свирепый взгляд дочери, он поперхнулся и замолчал.
— Наши отношения — наши дела.
Плохо дело. Я попал меж двух огней, в самый разгар выяснения отношений внутри семьи. И теперь выступаю в роли громоотвода. В том смысле, что буду виноватым в глазах отца. Неприятная роль…
— Что вы намерены делать, молодой человек? — перешел вдруг на «вы» министр.
— Сначала обращусь в полицию. — Я вспомнил, что таковой в Самаке пока нет, и ввел поправку. — В комендатуру. Сделаю заявление о покушении на убийство. Пусть разбираются с вашим бодигардом.
— Он действительно угрожал вам оружием? — недовольно осведомился министр.
— А вы думаете, я просто так его ударил? Вы спутали меня со своими нукерами. Я без причины людей не трогаю.
— Кхм!
Показалось, что он смутился. Действительно, история вышла неприглядная. Охранник министра нападает на постороннего человека. Пятно на самом министре.
Отец Милены не знал, как быть. Пускать дело на самотек нельзя, а унижаться и просить меня не заявлять не мог. Гордость и злость не позволяли. Вот и стоял молча, прожигал меня свирепым взглядом.
Щекотливую ситуацию разрядил редактор. Он зашел на этаж вместе с каким-то высоким парнем. Он был одет так же, как и телохранитель, — костюм, галстук. Фигура мощная, челюсть квадратная. Третий бодигард.
Он отодвинул редактора, прошел вперед.
— Василий Павлович, что произошло? Мартин внизу по полу ползает, детали пистолета собирает. Сказал, что его какой-то тип в нокаут отправил.
— Вот этот тип, — кивнул в мою сторону министр. — Познакомься, приятель моей дочери. Э-э… Артур, кажется…
Телохранитель смерил меня пристальным взглядом, отметил фактуру, размах плеч, прикинул, насколько я хорош в драке. И понял, что перед ним не простой человек. В чем успел убедиться на примере коллеги.
— «Лакимуз» осмотрели, колесо заменили. Машина на ходу. Мы можем выезжать. Мартин в порядке, в сознании.
Кажется, он решил сделать вид, что ничего не произошло, и не затевать свару. Видимо, понял, что ничего хорошего не выйдет. А может, просто не хочет конфликтовать. По крайней мере его поведение мне понравилось больше, чем его коллеги.
Министр еще поиграл желваками, потом, видимо, понял, что дальнейшее выяснение отношений в столь неподходящем месте будет выглядеть довольно глупо.
— Милена, нам надо закончить разговор. Конечно, не здесь.
— Я сейчас занята, как ты видишь. Работа.
— Хорошо. — Ее отец словно не заметил ершистого тона дочери. — Поговорим вечером. Если хочешь, пусть присутствует твой… друг.
— Обязательно! — вскинула голову Милена. — Обязательно.
Министр кивнул, бросил на меня еще один пристальный взгляд и пошел к лестнице.
