11
— … Приехал два часа назад. Сразу к нам заявился. Со своими мордоворотами. С порога стал требовать, чтобы я с ним уехала. Мол, город под угрозой, оставаться опасно! Я сказала, что никуда не поеду… Ну, мы поругались. Он дверью хлопнул и пошел к редактору. Хотел, чтобы тот меня уволил. Не знаю, о чем они там говорили, но тут ты появился.
— Вовремя…
— Да уж, вовремя!.. Как ты только смог этого Мартина свалить? Он же какой-то там чемпион по рукопашному бою.
— Да? Ничего страшного.
— И что теперь, Артур? Как быть? Отец говорит, город под угрозой захвата. Он министр, многое знает. Это правда?
Голубые глаза смотрели на меня встревоженно и доверчиво. Милена сидела рядом со мной на крохотном диванчике в одном из кабинетов отдела, прижавшись к моему боку и обхватив руками корпус.
Она выкладывала подробности того, что произошло до моего появления. А я слушал, мотал на ус и успокаивал ее, гладя по голове и плечам.
«Папаша ее нос держит по ветру. Знает, что Самак практически отдан на съедение каганату, вот и поспешил приехать за дочкой. В принципе правильно делает, надо спасать единственное дитя. Но, видимо, он не в курсе последних событий. Не довели еще до него, что в город уже вошли крупные военные силы и что скоро начнется контрнаступление. Но вот знакомство наше произошло не при самых выгодных обстоятельствах. Еще этот Мартин — придурок полный, испортил все дело! Черт его дернул хватать пистолет!..»
Конечно, заявлять в комендатуру о произошедшем я не хотел. Зачем мне такие сложности? Но теперь, возможно, придется. Иначе отец Милены может осложнить мне жизнь. А может, и нет. Еще разговор этот вечером!.. Встревать во внутрисемейные дела нет никакого желания. Но иначе нельзя. Милена меня попросила быть там, значит, буду.
Черт, все не вовремя! Впрочем, такие вещи всегда не вовремя.
— Артур, ты что нахмурился? — Рука Милены погладила мою щеку, тронула затылок. — Не хочешь с отцом встречаться?
— Честно говоря, особого желания нет. Я — дополнительный раздражитель.
— Чушь! Он и без тебя раздражен. Я заявила, что увезти меня отсюда он сможет только мертвой.
— Не шути так… — покачал я головой. — Это не смешно. И не стоит отца расстраивать.
— Расстраивать? — Милена широко раскрыла глаза. — Это он расстраивает меня. Постой, ты хочешь, чтобы я с ним уехала?
— Нет, конечно. Никому я тебя не отдам. Ни отцу, ни его головорезам, ни самому президенту…
Милена улыбнулась, довольно кивнула. Такой ответ ее устраивал.
— Во сколько ты сегодня заканчиваешь?
— В шесть. Дома буду в полседьмого. Отец, наверное, приедет к семи.
— Хорошо. Я сейчас съезжу по своим делам и к полседьмому приеду к тебе. Идет?
Ответом был поцелуй. Долгий, нежный, страстный. Такой, что я начал всерьез сомневаться в необходимости своего отъезда. С трудом удержав себя от перехода к решительным действиям, встал, унял охватившую дрожь и поймал хитрый взгляд Милены.
— Дразнишься?
— А ты как думал?
— Я думал, что редакция не выдержит подобно испытания. А редактор получит инфаркт.
Она засмеялась, вскочила с дивана и заключила меня в свои объятия.
— Не уезжай надолго! Я буду ждать.
— Хорошо. Пока, милая…
Милена и ее свирепый папаша-министр, нервные и заносчивые телохранители, встреча с командиром бригады и весьма странный разговор в кабинете Голыбина — все это волновало меня до тех пор, пока я не приехал домой и не врубил свою аппаратуру для плановой проверки.
А потом все резко отошло на второй план, выпорхнув из головы, как сорванный лист. Потому что сканер отчетливо показал факт сработки установки ПСД. Датлайской установки. Он зафиксировал время активации, место, длительность работы и траекторию движения.
Вот так! Они решились попытать счастья и проверить связь со своим миром! Они засветили установку!
«Количество меток? Семнадцать! Значит, никто никуда не ушел. Значит, связи нет!..»
Я шарил взглядом по экрану сканера, пересчитывая метки, следя за траекторией перевозки установки и пытаясь понять, что могло подвигнуть датлайцев на столь рискованный шаг.
«А впрочем, почему рискованный? О присутствии посторонних они не подозревают. Исчезновение троих разведчиков наверняка списали на местные разборки. Фактов того, что на планете действует разведка противника, у них нет. А что раньше не вытаскивали из тайников установки — это просто. Инструкции запрещали! Сейчас подошел срок дежурного сеанса, вот они и активировали установку. Никакого риска, никаких авантюр. Плановая работа…»
Где они включали установку? Я наложил метку на карту, сравнил. Опа-на! Нукаус! Юго-восточная граница владений Орду-улемского каганата! Приличных размеров город на берегу Самурдаринии. Где-то на окраине. Какой-нибудь заброшенный дом или пустырь. Что ж, место выбрано довольно удачно. Никто не полезет, никто не помешает. И хорошая страховка от внезапного налета. Кто будет устраивать бойню в таком городе?..
После сеанса они отключили установку и увезли обратно в тайник. Сканер отследил путь вплоть до… до… Черт, да они никуда ее не увозили! Конечная точка всего в десяти километрах. Потом установка пропала. Спрятали где-то. Скорее всего под землей, в бункере. Там, где оборудован схрон.
Значит, в Нукаусе новый тайник восточной подгруппы датлайцев? Это интересно…
Я отложил сканер, сел на диван и закрыл глаза. Датлайцы ход сделали. Моя очередь. Надо захватить установку. Чем черт не шутит, может, трофейная техника как-то подтолкнет мою, и они вместе пробьют заслон? Конечно, в теории переноса между мирами я мало что понимаю, но почему не попробовать? Не выйдет, и ладно, зато лишу противника аппаратуры. И прорежу его ряды. С установками работает четверка разведчиков, в нее входит и командир подгруппы. Убрав их, я сильно осложню жизнь датлайцам. Надо рисковать.
— Надо рисковать! — повторил я и открыл глаза.
Прислушался к себе. Никакого отклика. «Двойник» молчит. Либо не хочет влезать, либо занят своими делами. Жаль, его помощь сейчас была бы кстати.
«Вот черт, дожили! Ждем проявления результатов мутации как манны небесной. На свои силы не надеемся. Хотя… если прикинуть, что я задумал, помощь явно будет кстати. Один в чужом городе, в окружении врагов, против четырех разведчиков и тех, кто их охраняет. Уж наверняка датлайцы навербовали немалое окружение. С их-то влиянием и возможностями!
Вообще это очень рискованная задумка. Но другого выхода нет, надо рисковать. Надо!»
Зверски захотелось есть. Я пошел на кухню, вывалил из морозильника огромный кусок говяжьей вырезки. Хорошо, что она не успела основательно замерзнуть. Положил мясо в мойку, включил горячую воду. Подождав несколько минут, вытащил мясо, положил его на доску и начал резать на тонкие пластинки. Полил их лимонным соком, посыпал перцем и выложил на разогретые сковородки. Сверху бросил кружочки лука. И все это посолил. Потом накрыл крышкой обе сковородки, поставил на медленный огонь. И начал готовить приправу.
Самый острый соус налить в чашку, добавить красного перца, немного соли, смешать, разбавить майонезом, капнуть несколько капель уксуса. Кетчуп под названием «прощай, язык» готов. После него очередь хлеба. Тонко порезать, поджарить с двух сторон в подсолнечном масле, остывшие кусочки натереть чесноком.
Минут через тридцать мясо прожарилось. Я выложил его на огромную тарелку, дал немного остыть, потом взял нож, вилку, положил на колени полотенце, проверил наличие холодной воды в графине и… приступил.
Профессиональный повар придет в ужас от такого блюда и посоветует все выбросить в ведро. Но мне было плевать на мнения специалистов. Организм требовал мяса. Много жареного, с острым соусом мяса! Только оно могло утолить голод мутанта. Съесть полтора килограмма за раз — обычное дело.
Пока готовил обед, пока ел, потом мыл посуду, мысленно составлял план действий. И чем больше об этом деле думал, тем лучше понимал, насколько щедры должны быть ко мне Фортуна и Его Величество Случай, чтобы все прошло успешно. Что ж, других помощников у меня нет. Попробуем привлечь этих…
Радиокомплекс — в режим сканирования и записи. Компьютер подключить к телевизору, к сканеру и к радиостанции. Цель — получить как можно больше сведений о состоянии дел в Самаке, на фронте и в каганате. Надо прослушать переговоры военных, перехватить секретные донесения и приказы, выяснить намерения обеих сторон.
Конечно, в эфире никто открытым текстом не говорит. Но годианская аппаратура способна не только перехватывать, но и расшифровывать кодированные послания. Все же уровень техники иной. Разница в семьдесят лет сказывается…
Технике дел до завтрашнего утра. К обеду я составлю ясную картину происходящего и приму окончательное решение на проведение операции. А к вечеру закончу подготовку: Где-то в районе двадцати одного часа можно будет начинать. Ночью все-таки работать удобнее.
Занятый делами, я упустил из виду время и опомнился, когда за окном громыхнула гроза. Мать честная, половина седьмого! Надо уже быть у Милены! Черт, как же не вовремя приехал ее отец! И как не вовремя эти семейные разборки!
Проверив работу техники, повесил на пояс кобуру с пистолетом, схватил куртку и вышел из квартиры. Погодка еще разыгралась! Надо натянуть тент на джип. Еще время уйдет.
От дома я отъехал, когда часы показывали без пятнадцати семь. Милена меня прибьет!..
Вторая половина октября в Самаке была довольно теплой и сухой. Дожди, вполне обычные в это время года, шли на самом востоке области, а на долю города ничего не досталось. Сегодня же небеса как прорвало.
Черные тучи закрыли небо, нависая над самой землей. Ливень шпарил как из пулемета, превращая землю в подобие болота. Грунтовые дороги моментально развезло, сделав их непроходимыми не только для людей, но и для техники. Прогнозы метеорологов были неутешительными — такая погода может продержаться еще два-три дня.
Разумеется, всяческая активность на фронте сошла на ноль. Воевать, когда тебя буквально сносит с ног мощным напором воды, очень трудно. А тут еще шквальный ветер, больше похожий на ураган. Он ломал деревья, гнал по земле всякий мусор, срывал плохо закрепленные навесы, тенты, сдирал шифер и кровлю с крыш зданий.
Было впечатление, что природа восстала против неразумных людей, воюющих друг с другом, и решила выступить в роли миротворца. Это ей удалось. На всех участках фронта наступило затишье. Люди ждали хорошей погоды…
… Тучи действительно были черными. С каким-то свинцовым отливом. Они медленно плыли над самой землей бесконечным потоком, не давая солнцу ни малейшего шанса. Утром было темно, как в сумерках. И настроение под стать погоде — соответствующее.
Милена перекатилась с дальнего края кровати, положила голову на мое плечо, посмотрела мне в глаза и легонько провела ноготками по груди.
— Ты чего такой хмурый?
— Я? Да нет, нормальный…
— Да? Не похоже. Брови насуплены, губы сжаты, глаза суровые… Похож на вон ту тучу за окном!
Я скосил взгляд на Милену, провел рукой по ее волосам. Через силу улыбнулся.
— Ты у меня поэтесса.
— Работа, милый. Я же в газете тружусь. Научилась кое-чему. Нет, правда! — Она подвинулась ближе, обхватила рукой корпус. — Вчерашний разговор настроение испортил?
— Да нет, поговорили нормально. И расстались вполне прилично.
— Очень прилично! — фыркнула она. — Отец от злости едва не лопнул. Дочь предпочла его какому-то…
Милена заглянула мне в глаза и, копируя голос родителя, закончила:
— Удачливому наемнику!
Я улыбнулся, вспомнив это выражение министра и его слегка обиженное выражение лица. Что делать, не все отцы свыкаются с мыслью, что их дочери находят себе других мужчин и уходят из-под опеки родителя!
— Он тебя обидел? — продолжала допытываться Милена.
— Чем? Что назвал наемником? Но я и правда наемник. Обижаться не на что. Тем более у меня такой заступник! Никакой министр не страшен.
Милена легонько улыбнулась, чуть сощурила глаза.
— Не волнуйся, мой дорогой наемник. Я защищу тебя от любых министров. Женщины умеют отстаивать свою любовь. Даже перед родителями…
Я посмотрел на свою подружку, потом притянул ее к себе и поцеловал.
— Заступница ты моя!.. Любимая…
… К дому Милены я подъехал почти в семь. Поставил машину под большим навесом, отряхнул брюки, на которые попало немного воды, и пошел к подъезду. Неподалеку от моего джипа стояли две машины. Одна — уже знакомая «АЗТ», вторая — огромный джип «лакимуз». Как и лимузин, бронированный, черного цвета, аж сверкающий под тусклыми лампами у подъезда.
«Папаша ее уже прикатил. Капает на мозги дочке. Вообще-то я тоже был бы рад, сиди Милена вдали от фронта. Но сам-то я здесь. Да и девчонка никуда не поедет. Так что вместо здравого подхода к делу будем защищать точку зрения юной воительницы. По крайней мере не будем мешать ей…»
Сквозь тонированные стекла машин сидящих там людей не разглядеть. Но я почти физически ощущал, как на мне скрестились взгляды тех, кто был в «АЗТ» и «лакимузе». Недобрые взгляды. Настороженные. Наверное, уже знают, кто я и какое отношение имею к семье Савриных.
Еще одного настороженного типа я встретил в подъезде. Он стоял неподалеку от входной двери, возле стенки, и сверлил взглядом каждого входящего. Увидев меня, чуть побледнел и заступил дорогу.
Мартин. Телохранитель министра. Напряженная фигура, сжатые челюсти, слегка прищуренные глаза, побелевшие костяшки пальцев. На подбородке небольшая шишка синеватого оттенка. След удара.
Я пошел прямо на него, сделав лицо каменным. Если человеку одного раза мало, повторим процедуру. Сейчас, находясь далеко не в лучшем расположении духа, я был готов отразить нападение самым жестким способом.
Видимо, что-то такое было в моих глазах, потому что Мартин дернул щекой и… отступил в сторону.
«Ну же! Куда ты, парень?! Сейчас была бы кстати небольшая стычка…»
Но Мартин явно не хотел конфликта. Может, получил указания от шефа?..
Второй телохранитель стоял у двери квартиры Милены. Видимо, Мартин по радиостанции предупредил напарника о моем появлении. Телохранитель одарил меня своей порцией настороженных взглядов и недовольных мин лица.
Когда я подошел к двери, телохранитель сам нажал звонок. Секунд через десять щелкнул замок. В дверном проеме возник министр.
— Василий Павлович, к вам пришли.
Министр смерил меня тяжелым взглядом и молча отошел в сторону, давая пройти. Судя по всему, разговор начался, и не очень удачно.
Милена стояла у окна, сложив руки на груди, и мрачно смотрела на улицу. Лицо розовое, губы поджаты. Ситуация ясна. Отец уговаривает, дочь упорствует. Черт, как же не вовремя эта ситуация!
— Вот и твой заступник! — зашел в комнату вслед за мной министр. — Теперь вас двое, мне одному не переспорить!
«Спокойствие, только спокойствие. Он ждет от меня эмоций и горячности. Разочаруем его. И удивим…»
Я подошел к Милене, обнял ее за плечи и легонько поцеловал в щеку. Девушка прижалась ко мне, одарила благодарным взглядом.
Министр при виде такой картины поморщился и сказал:
— Послушай, дорогая. Жить самостоятельной жизнью и работать на благо страны можно не только в Самаке. А тыл — понятие растяжимое и неопределенное. Ты слышала о бунте на шахтах? Там ведь тоже стреляли…
Я взглянул на министра. О бунте краем уха слышал, знаю, что спровоцировали его купленные рабочие. Цель одна — под видом борьбы за зарплату и щадящие условия труда сорвать поставки угля промышленности. Вроде как бунт подавили, но при этом было довольно много жертв.
— Что ты держишься за Самак? — продолжил министр. — Только из-за того, что я далеко? Или из-за…
Он проглотил последние слова, посмотрел на меня. Милена словно очнулась, опустила руки, встала рядом со мной.
— Да, — ровно ответила она. — И из-за него тоже. Теперь в особенности. Ты прав, я хотела быть подальше от тебя. Только если раньше мне надо было доказать, что могу быть самостоятельной, то теперь доказывать ничего не надо. Все уже доказано. Теперь у меня просто своя жизнь. Работа, которая мне нравится, человек, которого… я люблю. И ценю как человека. И ты здесь ни при чем. Это раньше я злилась на тебя. А сейчас… может, и не простила, но уже не осуждаю. Так что не ищи причин там, где их нет.
И я, и министр одинаково удивленно посмотрели на девушку. Мы оба не ожидали такой рассудительности от совсем еще молодой девчонки. И обоим эта рассудительность понравилась. У отца — гордость за дочь, у меня — гордость за любимого человека.
Министр вздохнул, как-то обреченно глянул на меня.
— Ну давай, помогай! Защищай ее. Ты же рад, что она с тобой остается?
— А с чего вы взяли, что я буду ее настраивать против отца? И зачем отговаривать от переезда? Это ее решение, ее выбор. Да, я рад, что она со мной, очень рад. Но от любви голову не теряю, и здравый смысл мне подсказывает не мешать выбору Милены. Тот же здравый смысл говорит, что влезать в семейный спор нельзя.
Кажется, я смог удивить министра больше, чем его дочь. Он явно не ожидал от потенциального противника таких слов. И теперь молчал, не зная, как реагировать.
Зато Милена знала. Повернулась ко мне и поцеловала в щеку.
— Ты слышал, папа? И не проходимец он, не неприятный тип.
— Я знаю, кто он, — нехотя выдавил расстроенный министр. — Меня просветили. Только… Господин Артур, почему вы отказываетесь идти на службу республике? Ведь вы опытный воин.
— Опытный воин не должен рисковать своей головой, когда этого не хочет. И когда ему претит работа. Я наемник. И готов выполнять работу в пределах контракта. В остальное время — я обычный человек.
— Ладно, я понял.
Саврин-старший бросил взгляд за окно, где не переставая лил дождь и свирепствовал шквальный ветер. Видно, ему не хотелось выходить на улицу в такую погоду.
— Больше уговаривать не стану. Нет смысла. Ты, дочь, уже взрослая, решай сама. Только, пожалуйста, помни, что необходимость и лихость — две разные вещи. Это я о твоем недавнем фокусе с поездкой на фронт. Да, мне редактор рассказал! И о том, что Артур тебя не пустил, тоже сказал.
Милена покраснела, бросила на меня недовольный взгляд. Вспоминать о недавней размолвке она не хотела.
— Оставайся, живи здесь, работай. Но очень прошу — звони мне хоть раз в неделю. Я переживаю за тебя. Очень. Даже если ты в это не веришь…
Голос министра стал просящим, тихим. Весь апломб, уверенность, самомнение куда-то исчезли. Перед нами стоял обычный отец, обеспокоенный за судьбу дочери.
И Милена дрогнула. Маска стальной леди сползла, как тающий снег. Подойдя к отцу, она обняла его и уткнулась головой в грудь. Наверное, так, как делала это раньше, в детстве. Саврин-старший осторожно поднял руку и неловко погладил дочь по волосам. В его глазах кипели слезы…
Я бесшумно отступил назад и вышел на кухню. Не надо мешать им. Пусть помирятся…
Через минуту министр вышел в коридор и кивком пригласил подойти меня. Милена осталась в комнате.
Саврин прикрыл дверь в коридор, повернулся ко мне и одарил суровым взглядом.
— Я не в восторге от того, что рядом с ней именно ты. Мне рассказали о твоих подвигах, и я тоже думаю, что ты не тот, за кого себя выдаешь. Но! — повысил он голос, видя, что я никак не реагирую на его слова. — Я знаю, что ты не причинишь ей зла. И еще знаю, что Милена любит тебя. Значит, моя дочь под защитой. Понятия не имею, какие у тебя в отношении нее намерения, прошу об одном: если вы по каким-то причинам расстанетесь — сообщи сразу мне. Я буду знать, что ей нужна помощь.
— Хорошо! — кратко ответил я.
Расписывать, какой я хороший, и обещать, что никогда не брошу его дочь, не стал. Тем более не могу этого гарантировать в свете запланированных событий. Так что просто ответил одним словом.
Министр это оценил. Протянул руку для рукопожатия, крепко стиснул мою и, повысив, голос сказал:
— Милена, я поехал! До встречи! Я позвоню.
Кивнул мне и вышел за дверь. Об инциденте с телохранителем мы оба и не вспомнили. Министр понял, что я не буду раздувать дело. А я понял, что министр сделал втык ретивому охраннику. Драку замяли…
