Книга: Предел невозможного
Назад: 4
Дальше: 6

5

Вечерние выпуски новостей разных телеканалов наперебой рассказывали о событиях на границе Югорской республики и Орду-улемского каганата. «Реванш каганата за прошлые неудачи!», «Просчет республики», «Недооценка противника». Обозреватели некоторых программ, в основном западноевропейских, напрямую говорили о заговоре некоторых территориальных образований, подстегиваемых противниками бывшей Русинии. Называли и Североамериканский союз, и Ближневосточные Эмираты. Военные специалисты, приглашенные для большей авторитетности, на картах показывали направления главных ударов, рассуждали на тему «А что дальше».
Большинство аналитиков и обозревателей сходились в мысли, что планы Югорской республики и Русии теперь будут реализованы нескоро. Пессимисты вообще предрекали развал этих республик и окончательное превращение бывшей Русинии в анархический хаос.
Телевидение Югорской республики было более сдержанно. Прорыв войск противника объясняли внезапностью нападения, растянутостью коммуникаций, недостатком сил на южной границе, общими проблемами республики. Некий военный чин из министерства обороны заверял, что предпринимаются все меры, чтобы стабилизировать обстановку и не допустить прорыва врага к Самаку.
Я внимательно просмотрел выпуски новостей, потом послушал радио. Там тоже много говорили о сегодняшних событиях. Потом сопоставил это с тем, что узнал на совещании в управлении.
Вырисовывалась не очень радостная картина. Каганат, несомненно, не пустил в бой основные силы, работал только авангард. И если он (каганат) решит захватить Самак в течение ближайших суток, то захватит точно.
Пустит в дело танки, артиллерию, прикроет штурм с неба и прорвется. Даже если республиканское командование подтянет свою авиацию и артиллерию, то это мало что даст.
Каганату есть что противопоставить ударам с неба — те же ракетно-зенитные комплексы. А артиллерия выйдет из игры, как только противники войдут в тесное соприкосновение.
Сколько от линии обороны до города? Десять — пятнадцать километров на разных направлениях. Была бы построена настоящая оборона, как во время Великой Отечественной, тогда еще можно на что-то надеяться. А здесь? Прикрыты только основные дороги и направления. Да и как прикрыты? Пехота со стрелковым вооружением. В лучшем случае есть гранатометы и минометы. Артиллерии нет, реактивных систем нет. И пехоты той совсем мало. Каганату даже не надо штурмовать позиции. Достаточно обнаружить промежутки, пройти по ним и пожаловать в город.
Видимо, командование гарнизона это понимает. Не зря в Самаке ввели осадное положение. Не зря набирают ополченцев. Не зря строят баррикады, перекрывают дороги, готовят огневые точки.
Городу надо простоять два дня от силы. Потом сюда перекинут подкрепление. Должны перекинуть. Потеря Самака, потеря магистрали больно ударят по республике. Даже странно, что оставили такой район без серьезного прикрытия. Впрочем, теперь это не важно…
Подготовку города к осаде я видел собственными глазами. Когда ехал домой. Строительные бригады, солдаты и добровольцы возводят завалы на дорогах, строят баррикады. Опять появились противотанковые ежи. Хотя разведка вроде как не обнаружила у противника танков. Окна в жилых домах заклеивают бумагой, занавешивают тяжелыми плотными шторами. Вновь введена светомаскировка. Закрыты увеселительные заведения, часть магазинов. Патрули усилены. В южной части города на некоторых баррикадах уже дежурят солдаты. Сам видел трубы гранатометов и пулеметы.
«Надо решать, как быть, — размышлял я, готовя поздний обед, совмещенный по времени с ужином. — Сидеть в воюющем городе опасно, да и нет смысла. Только вот куда сваливать? Дальше на север? Как вариант. Под видом беженца из опасной зоны. Работу можно везде найти. Буду дальше от датлайцев. Но я и так от них не близко. Северная подгруппа уничтожена, остальные хрен знает где. В случае необходимости всегда прыгну к ним через установку. Так что это не проблема. А что проблема?»
Запах жареного мяса со специями шибал в нос, перебивая аромат от жареных грибов. Его дополнял запах тающего на грибах сыра. Желудок, почувствовав приближение скорого пира, заурчал. Я выключил конфорки и начал осторожно перекладывать готовые блюда со сковородок на тарелки. От них шел пар.
«А проблема, уважаемый Артур, одна. И зовут ее Милена. Очень не хочу я оставлять ее здесь одну. Очень… Дожили, сударь, женщины начинают влиять на твои дальнейшие планы. Причем сильно влиять. Вынужден признать, Милена — серьезный фактор, заставляющий учитывать свое присутствие…»
Я поставил тарелки на стол, подошел к раковине и ополоснул руки. Глянул в висящее сбоку зеркальце. Смотря на свое отражение, вслух заметил:
— Она не фактор. Она — любимая женщина!
И замер, удивленный собственными словами. Это сказал я?! Или некто другой вытолкнул откровенные слова? Черт, действительно дожил… Кстати, надо позвонить ей, вдруг уже дома.
Телефонная трубка отсчитала десять длинных гудков. Потом щелкнула и… снова начала гудеть.
— Загулял твой фактор, — вздохнул я. — Зря ждешь.
Перед тем, как сесть обедать-ужинать, поставил на стол сканер, радиокомплекс, ноутбук. И начал пир горой, глядя поочередно на все три устройства и слушая запись радиопереговоров, отобранных фильтром.
Датлайцы особой активности не проявляли. Не выходили за рамки привычного. Поездки на дальность до двухсот километров, несколько перелетов, мелкие перемещения. Они работают. Плетут сети в чужом мире. Врастают в жизнь, заводят контакты, лезут вверх, к вершине власти. Словом, проводят весь комплекс мероприятий согласно их плану внедрения.
К каганату близко не лезут. Либо решили пока оставить эту область, либо перепоручили дела кому-то из местных подручных. Установки благоразумно не светят. Что, честно говоря, немного удивляет. Неужели не пытались ни разу проверить связь с Датлаем? Странно.
Впрочем, я свою установку тоже не трогаю. Наладится связь — парни мигом прилетят. Так чего лишний раз технику тревожить. Может, и датлайцы следукт этому принципу?
Радиокомплекс послушно проматывал радиопереговоры. Все, которые записал на определенных частотах, в определенных диапазонах расстояний. С определенным фильтром слов: Датлай, разведка, разведгруппа, командир, старший, установка, ПСД, оружие, боеприпасы, техника и еще десятка два слов из датлайского словаря.
Но датлайского языка слышно не было. А вот слов на английском, немецком, французском, испанском, китайском, русийском языках хватало. И оружие упоминали, и наркотики, и командиров, старших, разведку тоже. Но все это было не то.
Я не первый день слушаю эфир, уже вычленил с десяток интересных абонентов, определил особенности их аппаратуры, голоса, манеру разговора. Даже прогнал образцы голосов через специальную программу в ноутбуке, чтобы распознать датлайский акцент. Но положительного результата не было.
Либо датлайцы умело подделывали речь под местную, либо (что более вероятно) сменили частоты. Так что слушал я дельцов всех мастей и рангов, возможно, полицейских, агентов и прочий люд, причастный к торговле оружием, наркотиками, техникой.
Ноутбук, настроенный на прием и запись информационных и аналитических передач телевидения всего мира, дублировал телевизор и радио. Интернациональные компьютерные сети, еще слабые, плохо развитые, тоже разнообразием не баловали. Правда, я выловил там несколько фотографий, сделанных во время недавних боев. Видимо, среди наемников были корреспонденты зарубежных телеканалов. А может, кто из самих наемников баловался.
Несмотря на обилие самой разнообразной информации из разных источников, я так и не мог найти однозначный ответ на вопрос «Что делать дальше?». Одинаково подходящими и столь же неудобными были все варианты. Отъезд — это проблемы с обустройством на новом месте, врастание в жизнь. Хоть в Югорской республике, хоть в других образованиях. Даже в Европе или в Америке придется какое-то время потратить на осваивание.
К тому же остается вопрос с Миленой. Она-то вряд ли захочет покидать республику, ярая патриотка, доброволец. Да и потом — как ее перевозить? Ведь обычные средства передвижения не подходят. А показывать установку постороннему, даже очень любимому человеку я не мог. Не имел права.
Поймав себя на том, что уже третий или четвертый раз называю Милену любимой, подумал, что она действительно стала таковой. И что все же влип в ту же историю, что и миллионы мужчин до меня. Причем в довольно неудачное время.
— Любовь нечаянно нагрянет, когда ее совсем не ждешь… — напел я под нос, отключая сканер и ноутбук.
«Подождем с принятием решения до завтра, — подумал я перед тем, как лечь спать. — Утро вечера мудренее. Завтра что-то определится. С планами республики, с планами каганата. И эта девчонка приедет. Тогда и будем думать. Одно пока ясно стопроцентно — с работой в отделе покончено. Не полез бы только Березин выяснять отношения. Не сдержу еще своего двойника — точно прибьет придурка!..»

 

… А ночью я подтягивался. На турнике. Во сне, конечно, потому что слишком легко это выходило. Тело стало невесомым, и мышцы рук без особых усилий поднимали тело к перекладине.
— … Двести сорок три, двести сорок четыре, — отсчитывал за спиной менторский голос. — Неплохой результат. Изменения пошли тебе на пользу.
— Мог бы обойтись и без них. Мне и своих сил хватало. — Я, оказывается, еще и разговариваю во время подтягивания.
— Не скажи. Своих сил тебе хватало раньше. А теперь без новых возможностей ты не проживешь.
— Это как?
— Вспомни завал в Периметре. Или бои на Миренаде. Не будь ты измененным, просто не выжил бы.
— Может быть. — Руки продолжали работу, вздымая тело вверх и плавно опуская вниз. По идее, мышцы должны были хоть немного устать, но пока я никаких признаков не заметил. — Но не возникни Ворота и Периметр, не попал бы в такие переделки. Это еще лучше.
— Двести семьдесят шесть. А вот это от тебя уже не завит. Что произошло, то произошло. Назад пути нет.
Голос звучал ровно, без эмоций, словно за моей спиной стоял робот. Впрочем, может, робот там и был. Я как-то не испытывал большого желания оглядываться. Да и некогда.
— Нет. А жаль. Тогда объясни, зачем все это. Решил сделать из меня суперкачка? Ну подтянусь я пятьсот раз. Ну прыгну с места на десять метров. Или стометровку за три секунды пробегу. Какой толк?
Тот, кто стоял за спиной, сделал паузу, словно размышлял, стоит ли отвечать вообще. Потом сказал:
— А ты решил, что моя задача — натренировать твои мышцы?
— Вроде того…
— Ты не прав. Мне все равно, каковы твои достижения. Сила, скорость, реакция, выносливость — побочный эффект. Скажем так, базовые условия. Но никак не самоцель… Двести восемьдесят девять, двести девяносто. Не устал?
— Пока нет. На рекорд иду. Раньше подтягивался не больше двадцати пяти раз.
Я действительно не испытывал никакого дискомфорта. Тело ровно ходило вверх-вниз, мышцы рук равномерно сокращались. Пожалуй, только пальцы слегка занемели. Пустяки…
— Базовые условия, говоришь? Для чего?
— Пока без ответа. Я уже объяснял — придет время, все узнаешь.
— Ладно, оставим мышцы в покое. А что с головой? Что за видения, падения и прочая хрень? То таю на глазах, то в камень превращаюсь. Магия, что ли?
— Сам-то понял, что сказал? Какая магия? Впрочем… ты действительно можешь воспринимать это как чудо.
— То есть не скажешь?
— То есть — нет. Рано. Между прочим, уже триста шесть.
Я сделал очередной подъем, прислушался к ощущениям. Точно пальцы немеют. Да еще этот, за спиной, слегка надоел.
Собеседник тихонько хохотнул.
— Злишься?
— А ты мысли читаешь?
— Не совсем. Я вижу изменения в твоем мозге. Вернее, не вижу, а регистрирую. Сейчас фон другой. Новые участки мозга задействованы. Выходит, испытываешь эмоциональную встряску. Все элементарно.
— А если я тебя элементарно этой железкой по башке огрею? Тоже зарегистрируешь изменения?
— Я думал, ты взрослее. Триста семнадцать.
Беседа стала надоедать. Этот крендель никак не хочет отвечать на вопросы, уходит от темы. Да и висеть на турнике надоело.
— Физические параметры, ускоренная регенерация, повышенные способности мозга… А что видения? К чему эти космические полеты и прочие чудеса?
— Чтобы ты был готов.
— К чему?
— Узнаешь.
— Тьфу. Между прочим, уже триста тридцать шесть. Хорош.
Я спрыгнул с турника и развернулся. На меня смотрел… я сам. Мой двойник, отраженный в гигантском зеркале.
— Во черт! Опять наколол.
Двойник в зеркале повторял мои жесты и слова, но никакой инициативы не проявлял.
— Поговорили. Спасибо, что в космос опять не отправил.
Пальцы все же занемели. Я встряхнул руками, хотел было сказать что-то, но в этот момент проснулся.
«Ну и что они хотят? — рассуждал я утром, готовя завтрак. — Сделать из меня космонавта? С приставкой «супер». На черта им нужен такой кадр?»
Не нравился мне этот сон. Слишком уж он похож на явь. И пальцы до сих пор не отошли. Триста сорок подтягиваний. Рекорд, епона мать!..
Домашний телефон Милены молчал как партизан. Еще не приехала? Впрочем, оно и к лучшему. В такое время ехать в Самак не стоит. Но вот позвонить могла бы. Ладно…
Я уже выходил из квартиры, доставая на ходу ключи от машины, когда в голову пришла странная мысль. А что, если все эти мутации, изменения — действительно побочный эффект? И что главная часть еще впереди. Но какова же она — основная цель? Кого из меня готовят — монстра или… бога?
Крупная дрожь прошла по телу. Я вдруг совершенно отчетливо вспомнил загадочный голос двойника. Когда он говорил о чуде. Черт возьми, это уже ни в какие ворота не лезет!..
К началу рабочего дня я намеренно опоздал. Не хотел видеть Березина. Тот мог пристать с нотациями, и тогда вышла бы ссора с непредсказуемым концом. Часы показывали половину девятого, когда я вошел в приемную Голыбина и спросил секретаря, на месте ли начальник управления.
Женщина утвердительно кивнула, но предостерегла:
— У него важные гости. Лучше подождать.
— Да он вызвал меня с утра… — Я глянул на часы, думая, как быть.
В этот момент дверь голыбинского кабинета открылась, и в проеме возник он сам.
— Томилин не… А-а! Ты уже здесь! Заходи.

 

* * *

 

У начальника управления действительно были гости. Высокий, средних лет мужчина в темно-сером костюме и военный с погонами прапорщика — маленькая звезда на фоне одного узкого просвета. С гражданским прапорщик одного возраста, ниже ростом и плотнее. Лицо смуглое, узкая полоска усов придавала ему аристократический вид.
— Знакомьтесь, — Голыбин указал на гражданского, — Калатомин Руслан Евгеньевич. Представитель министерства строительства и архитектуры. Приехал специально проверить состояние дел на магистрали. Попал в самый разгар боев. А это — командир сводного отряда прапорщик Щедров. А также командир передового отряда, присланного на помощь городу.
Голыбин подошел ко мне.
— Ну и позвольте представить — Артур Томилин. Водитель из отдела снабжения. Гм… до недавнего времени работал там… Отлично знает южные районы области, по дорогам ездил чуть ли не с закрытыми глазами. К тому же на его счету полтора десятка солдат противника.
Я удивленно покосился на Голыбина. К чему такие дифирамбы? Да еще в присутствии чужих людей. Куда он клонит?
Мы пожали друг другу руки, после чего Голыбин пригласил нас за стол. Вызвал секретаря, попросил принести чай и вишневый сок для меня. Уже знал мои пристрастия.
— Перейдем сразу к делу, — предложил начальник управления, когда секретарь принесла поднос с чайником, кружками и пакетом сока. — На этот момент обстановка такова. Мы держим плотную оборону против основной группировки противника в районе Уштобера и выставили сильные заслоны на других направлениях. Как довел до нас комендант города, каганат пока не проявляет особой активности. Это позволяет нам подтянуть резервы и провести несколько мероприятий, на которые раньше просто не было времени. Тем более у нас теперь есть хотя бы небольшие резервы. И одним из этих мероприятий является вывод остатков гарнизонов из окруженных поселков.
Я удивленно посмотрел на Голыбина, на прапорщика и представителя министерства. Те слушали спокойно, видимо, считая слова начальника управления правильными.
— Для этого мы планируем сформировать три группы приблизительно по взводу в каждой. Их задача — вывезти бойцов в город. Но так как у нас сейчас практически нет людей, хорошо знающих дороги области, мы и решили попросить водителей из отдела снабжения выступить в роли проводников. Ведь вы лучше других знаете маршруты движения, удобные, скрытые от лишних глаз дороги и опасные места. Вам и карты в руки.
Я молчал, не зная даже, что сказать. Идея с посылкой групп спасения практически в тыл врага!.. Пусть войска каганата и не контролируют всю захваченную территорию, пусть у них зияют огромные дыры, но все равно — лезть в пасть врага, да еще в такой момент! Нечто новое в военном деле.
Вообще-то я привык к другому. К тому, что окруженные части и подразделения сами выходят из тылов противника и пробиваются с боями к своим. Стереотип такой со времен Великой Отечественной.
А тут, видно, привыкли к другому. Но даже если так, от идеи Голыбина или кого там еще, за версту попахивает авантюрой.
— Твое мнение, Артур? — прервал затянувшуюся паузу Голыбин. — Как считаешь, можно пройти сквозь позиции каганата?
— Кхм!.. — Я кашлянул, поднеся кулак ко рту, умерил пыл и нормальным голосом сказал: — Однозначно сказать трудно. Позвольте пару вопросов гостям?..
— Давай.
Я повернулся к прапорщику:
— Скажите, какими силами вы располагаете?
— Две пехотные роты практически полного состава. Минометная батарея из четырех орудий. Батарея противотанковых пушек «Палица». Семь бронетранспортеров, две зенитные установки «Ребус». Отдельный взвод тяжелого вооружения: автоматические гранатометы, крупнокалиберные пулеметы. Еще взвод огнеметов. С минуты на минуту должен прибыть вертолет АМТ-4. Он, кроме десанта, может нести и вооружение.
— Знаю, — кивнул я. — Это уже что-то. В принципе, если ваш отряд встанет на пути направления главного удара противника, вы удержите фронт. Вряд ли каганат располагает хотя бы трехкратным превосходством в силах. Если еще добавить сюда отряды городского гарнизона и ополченцев — у вас все шансы. Знать бы только направление удара…
— Ну да… — Прапорщик не понял, к чему я это говорю.
— Сильный отряд, — между тем гнул я свою линию. — Но если вы распылите его на несколько частей, ударная мощь будет значительно ослаблена. Половина уйдет на поиск гарнизонов — это уже серьезная потеря.
— Но нам надо помочь нашим солдатам вернуться в город, — ответил за прапорщика Голыбин.
— Зачем? Полсотни, ну, пусть сотня бойцов погоды не сделают. Их же еще надо найти и привезти. А если ваши маневренные группы налетят на противника? Это новые потери. И гарнизоны не спасете, и резерв растранжирите..
— Комендант выходил на связь с гарнизонами, — недовольно проговорил Голыбин. — Люди ждут помощи. Некоторые поселки под огнем, возле некоторых — вражеские заслоны. В любой момент остатки отрядов могут уничтожить.
— Могут. Но вряд ли. Накануне наступления каганат не станет отвлекать силы на второстепенные дела. Вы верно сказали, гарнизоны заблокированы. И то не все. Их держат на месте, демонстрируют окружение. На самом деле в заслоне вряд ли больше пяти — десяти человек. Они работают с разных точек, обозначают активность, и только. Время гарнизонов придет, когда падет Самак. Сейчас же каганат не тронет их. Ему не опасны разрозненные, лишенные транспорта, обескровленные группки. Без твердого командования, без опыта боев в таких условиях они способны только сидеть на месте и ждать помощи.
Столь резкая оценка способностей отрядов добровольцев была никому не по душе. Прапорщик хмурил брови, Голыбин постукивал карандашом по столу. Министерский чин кусал губы.
— Если гарнизоны выходили на связь, значит, целы, — продолжал я излагать свои мысли. — Операция по их спасению может привести к неоправданным потерям. А это отрицательно скажется на обороноспособности Самака.
— Неужели нельзя провести небольшую колонну мимо врага? — влез с вопросом Калатомин. — Вы же знаете местность!
— Знаю. Часто ездил. Но не стоит забывать, что и враг эти места знает. Они наверняка перекрыли все дороги, выставили посты, на худой конец, просто заминировали. Имея информацию о расположении гарнизонов, перекрыли подступы. По крайней мере должны были, если не круглые дураки.
— И что же нам, сидеть и спокойно ждать, когда враг уничтожит наших людей?! — не выдержал Калатомин. — Мы не можем бросить их на произвол судьбы!
— Они не малые дети, чтобы их бросать!
В принципе зря я это затеял. Доказывать дилетанту элементарные вещи — занятие неблагодарное. Еще самого и обвинят черт знает в чем. Недавний пример Березина подтверждает это.
С другой стороны, молча слушать высочайшие указивки и брать под козырек тоже нельзя. Это напрямую касается меня. Мне предлагают пройтись по лезвию бритвы. Так что, излагая и отстаивая свою точку зрения, я спасаю себя от обреченной на провал авантюры.
— Гарнизоны сейчас находятся в выгодном положении. Некоторые в ближнем тылу врага. Некоторые сидят в стороне от основных боевых действий. В любом случае они могут принести неизмеримо больше пользы, если перейдут к партизанским методам ведения войны.
Прапорщик озадаченно мигнул. Видимо, такая мысль не приходила ему в голову. Поэтому он и попросил:
— Поподробнее, пожалуйста.
— Не вопрос. Что сейчас представляют собой почти все отряды самообороны? Небольшие группы бойцов по пять — пятнадцать человек. По-моему, только несколько отрядов, сидящих на окраине района активных боевых действий, как, например Берадан, сохранили численность на прежнем уровне. Остальные не способны вести даже небольшие позиционные оборонительные бои. То есть своих поселков они не удержат. Поэтому им есть смысл уйти оттуда. Перебраться в леса, рощи. Тяжелого вооружения у них нет, только стрелковое, от силы один гранатомет. Это, а также боеприпасы, запас продовольствия, снаряжение легко унести на себе. Таким образом, они уйдут из-под удара.
— А смысл? — подал голос Голыбин.
— Прямой. Перейдя на такое положение, они начнут работать в качестве разведгрупп. Вам ведь нужны сведения о войсках каганата? О прибывающих резервах, о передислокациях подразделений, о накапливании сил на определенном участке фронта? Стоит вспомнить, что большинство отрядов самообороны как раз и сидели в ключевых точках — на пересечении автострадных дорог, возле шоссе, возле лесов, озер и рек. То есть там, где удобнее всего организовывать лагеря, склады, пункты сбора. Противник не преминет воспользоваться этим. И попадет на глаза отрядам. Вернее — уже группам разведки. Все, что нужно от них, — наблюдать за противником, подсчитывать его силы, выявлять направление движения и передавать по радиостанции в штаб обороны города. То есть в комендатуру. В бои вступать не надо, главное — следить за врагом.
С лица прапорщика исчезло недовольное и настороженное выражение. Он попеременно смотрел то на меня, то на карту. Кажется, до него понемногу доходило…
— Но ведь не факт, что наши отряды окажутся в нужных местах! Противник может проводить… маневры и в другом месте.
— Может. Поэтому каждый отряд или каждая группа должны работать в определенном районе. В зоне своей ответственности. На самом деле район боевых действий не так велик. Немногим больше тысячи квадратных километров. Отрядов почти полтора десятка. Пусть активно работать будут десять. Этого хватит, чтобы охватить почти всю область.
— Но вы же сами говорили, что у них недостаточная подготовка. Даже для ведения обычного оборонительного боя. А тут разведка! Смогут ли они что-то сделать?
Я пожал плечами, бросил взгляд на Голыбина. Тот слушал предельно внимательно. С каким-то особым интересом. Кажется, не верил своим ушам. Не ждал такого от меня.
— Во всяком случае, им надо попробовать. Толку от такой работы будет больше, чем от простого сидения на месте в ожидании нападения или эвакуации. Да и порядок действий не сложен. Отряд разбивается на тройки. Каждая — отдельная разведгруппа. Она получает задание и свой квадрат. Проводит разведку, приносит данные командиру. Тот собирает сведения со всех групп, передает их вам. Вы анализируете результаты работы всех отрядов, получаете дополнительную информацию о противнике. Конечно, достоверность будет не слишком велика, однако это лучше, чем ничего. Ведь сейчас у вас даже таких сведений нет.
— Нет, — неохотно подтвердил Голыбин. Из всей троицы он был самым осведомленным. — Сведения о противнике крайне скудные.
— Точно. К тому же самые крепкие, боеспособные отряды можно использовать в качестве диверсионных групп. Заминировать дорогу, устроить засаду на колонну врага, обстрелять, потом уйти. Совершить налет на тыловое подразделение… Простор для творчества большой.
Прапорщик распрямился, отошел от стола. Услышанное явно произвело на него впечатление, и он пока не знал, как к этому относиться. Ведь предложения выдвигал гражданский. Хоть и рекомендованный начальником управления как человек, который что-то понимает в военном деле. С другой стороны, этот гражданский знал, о чем говорил. Но откуда он мог знать? Разве что раньше был военным?.. В общем, Щедров был в некоторой растерянности.
— Не знаю… Как решит командование. Мы переподчинены коменданту города. Задачи ставит он. Кстати, это его идея о проведении спасательных работ.
Коменданта я немного знал. Неплохой человек, знающий офицер. Но он был призван в армию из запаса, куда ушел еще лет десять назад, став инженером. Потому и застрял в чине майора, хотя ему перевалило за сорок. И служил раньше в пехоте, командовал ротой. О специальных методиках ведения боевых действий знает мало. Наладить оборону города сможет, а вот додуматься до разведки и диверсий в тылу врага — вряд ли.
— Конечно, решения принимает комендант, — согласился я. — Но он не столько армейский командир, сколько полугражданский руководитель. Гарнизоном на самом деле командует его заместитель.
Я заметил удивленный взгляд Голыбина. Тот явно не ожидал от меня такой осведомленности и таких комментариев. Хотя сам же когда-то и рассказывал об этом.
— Да, сложный вопрос… — Прапорщик озадаченно потер лоб. — С одной стороны, хорошая идея — вести разведку в тылу врага. И бить его по возможности. Но…
Он вздохнул, скрестил руки на груди и задумчиво посмотрел на карту.
— Я попробую предложить этот вариант коменданту. Окончательное решение за ним. Но если он идею поддержит, у нас будет другая задача. Мы-то готовились к конкретной работе. Видимо, теперь встанем в оборону.
Я несколько мгновений смотрел на него, прикидывая, говорить ли. Потом подумал, что хуже уже не будет. И так засветил себя по полной программе.
— Хотите еще одну идею, господин прапорщик?
— Давайте.
— Ваше участие может существенно повлиять на ход дела только в одном случае — если вы займете оборону именно там, где противник будет проводить наступление. Иначе выйдет как…
«Раньше», — хотел сказать я, но вовремя остановился. И в который раз напомнил себе, что это другой мир. И тех событий, что произошли в нашем, здесь не было. Не было сорок первого и сорок второго годов, не было беспомощного метания не только частей, но и целых соединений с места на место, не было слепого брожения и рывков на пределе сил, с потерей техники, оружия, людей.
Откуда местным знать, что такое прорыв обороны, обход противником позиций и окружение. Откуда им взять опыт, если Германия ни шагу не ступила на землю Русинии?..
— … Словом, выйдет плохо. Каганат ударит в другом месте, проломит оборону и пойдет дальше. А вы так и будете сидеть на месте. Либо сниметесь с опозданием. Каганат ведь наверняка проводит сейчас активную разведку переднего края обороны. Причем не только на западном, но и на южном и восточном направлениях. Скорее всего на окраине города уже шастают разведчики противника. Думаю, они не только знают о вашем приезде, но и приблизительно сосчитали количество техники. Конечно, они проследят за тем, где вы займете позиции, и сделают все, чтобы не ударить вам в лоб.
Министерский чин недоверчиво покачал головой, выражая сомнение в моих словах. Мол, заливает водитель. Но прапорщик и Голыбин слушали внимательно. Такой сценарий казался им вполне правдоподобным.
— И что же делать? — спросил Щедров.
— Не знаю, как поступит комендант, но я бы…
— Да-да.
— Разделил ваш отряд на две части. На две группы. Каждой придал бы артиллерию, зенитные средства, гранатометчиков. Одну группу нацелил на Западное направление, вторую — на Южное и Восточное. Поставил бы их в тылу, километрах в пяти — семи позади передовых позиций. Таким образом, вы бы имели две маневренные группы, способные усилить оборону там, где она трещит. Причем усилить в краткие сроки. Потому что семь-восемь километров группа проскочит за считанные минуты.
— Почему семь-восемь? — не понял прапорщик.
— Потому. — Я подошел к карте, взял указку. — Смотрите, вот западный фас обороны. Его протяженность немногим менее десяти километров. Войска держат не более четырех километров. Хотя держат скорее символически. В строю, насколько я помню, около трехсот человек. А теперь найдите центральную точку в этой дуге. Нашли? Отступите от нее километров на пять ближе к городу. Сделали? Вот. Это место первой маневренной группы. От нее к любому участку фронта всего шесть — восемь кэмэ.
Прапорщик кивнул, не отводя взгляда от карты.
— Действительно.
— Вот. Приблизительно та же ситуация на другом участке. Кстати, ваши группы помимо функций качественного усиления обороны могут прикрывать пустые участки. Для этого можно выделить бронетранспортеры.
Голыбин и его гости с минуту смотрели на карту, осмысливая предложения. Потом дружно посмотрели на меня.
— Я доложу эти предложения коменданту, — сказал прапорщик. — И буду настаивать именно на этом варианте.
— Идея хорошая, — подхватил Голыбин. — Но остается другой вопрос. Как быть с гарнизонами? Смогут ли они перейти на партизанские методы? Может, все-таки имеет смысл вывести их из окружения? Это, кстати, не только мое мнение, но и военного руководства города. Они-то знают своих людей лучше нас.
— Это уж точно. Но пусть сначала господин прапорщик доведет новый план до коменданта, а тот рассмотрит его и примет окончательное решение.
— Согласен, — отозвался Щедров. — Я выезжаю к коменданту немедленно.
Прапорщик нацепил кепку, козырнул нам и пошел к выходу. Когда за ним закрылась дверь, Голыбин предложил представителю министерства:
— Как видите, ситуация на магистрали в первую очередь зависит от того, что произойдет в ближайшие сутки на новом фронте. Поэтому проверять ход строительных работ сейчас нет смысла.
Калатомин кивнул:
— Да. Вижу, я приехал не вовремя. Жаль. Мы радовались, что строительство идет быстрыми темпами. А тут этот каганат!.. С вашего позволения, Степан Андреевич, я побуду в управлении до вечера. Проверю документацию, поговорю с людьми, тем более они пока не при деле. А потом уж поеду. Перед отъездом загляну.
— Конечно, Руслан Евгеньевич. Буду рад.
Подождав, пока гость выйдет, Голыбин жестом предложил мне сесть к столу. Сам сел в кресло, выложил руки на стол и тяжело вздохнул.
— Хреновое положение. Вот-вот каганат перейдет в наступление. Ты прав, они могут выбрать любой участок фронта. И наверняка ударят туда, где наших войск мало. Или вообще нет. Даже не знаю, как мы сможем сдержать натиск. Все наши достижения последних месяцев, все труды коту под хвост. Магистраль разрушат. Как думаешь?
— Так же. Жадность до добра не доводит.
— Что? — Голыбин удивленно вскинул голову. — Что ты сказал?
— Что погоня за двумя зайцами обычно заканчивается разбитой о дерево мордой.
— Не понял.
— А что тут непонятного? — усмехнулся я, отбросив тон подчиненного. Чего теперь играть? — Вы бросили все силы на удержание магистрали, на оборону поселков. Когда надо было сосредоточить все силы на защите города. Здесь-то вариант развития наступления один. И окопов рыть не надо — полно огневых точек. Здесь наступательный порыв каганата угаснет на подступах.
— А строительство?
— А много дала ваша оборона? Опорные пункты, гарнизоны? Их обошли либо смяли. За несколько часов дошли до Камидара. Магистраль все равно разрушена. Оборона Уштобера ничего не даст. Его обойдут, отрежут от города и сомнут. И ветку до Самака перережут. Так стоило ли терять бойцов и технику в погоне за километрами магистрали? Рельсы и трубопровод восстановить можно. Живых людей — нет.
Голыбин давно уже кусал губы, явно сдерживая себя, чтобы не сорваться на ругань. Мои слова больно били по чувствам начальника управления. И только одно останавливало его — он понимал, что я прав.
— По-твоему, все было ошибкой? И строительство, и принцип защиты магистрали?
— Конечно. Не обеспечив сплошного фронта с каганатом, не собрав резервы, начинать грандиозное строительство под носом противника — верх авантюризма. Я понимаю: сил мало, республика в кольце врагов, война на несколько фронтов. Но зачем тогда дразнить противника, за чем строить магистраль буквально на ничейной территории? Честно говоря, это похоже на преднамеренное вредительство. По крайней мере, сиди я во властных верхах, так бы и подумал.
— Ладно, — устало махнул рукой Голыбин. — Давай оставим эту тему. Без точных данных — это гадание на кофейной гуще, а я не люблю толочь воду в ступе. Вернемся к нашим делам. Твое решение уволиться окончательное?
— Да.
Голыбин не стал уточнять, уговаривать. Уже сообразил, что я решения не поменяю.
— Чем будешь заниматься?
— Не знаю. Посмотрю. Возможно, придется драпать, если каганат начнет штурм города.
— А защищать его не будешь?
— Нет. Это не мое дело.
Начальник управления откровенность оценил. И укорять, обзывать трусом не стал. Успел меня узнать, чтобы огульно не бросать в лицо оскорбления.
— Ладно. Расчет получишь завтра же… Если предложу подработку?
— Смотря какую.
— По твоему основному профилю. — Насмешливая улыбка скользнула по его губам. — Я имею в виду не вождение машин.
Наши взгляды пересеклись. Мы одновременно кивнули друг другу. Слова здесь лишни.
Голыбин уже понял, что я не тот, за кого себя выдавал. Но в его намерения не входило устраивать громкое разоблачение. Да и в чем разоблачать? Какие обвинения можно выдвинуть? И зачем?
Хочет человек скрыть свое истинное лицо, пусть скрывает. Главное — он не враг. А его помощь всегда к месту. Ну и пусть дальше секретничает.
А я понял, что Голыбин будет молчать. Попросту потому, что оно ему и задаром не надо.
Вот этому взаимному пониманию мы оба и радовались.
«А все же я впервые не смог до конца сыграть роль, — мелькнула мысль. — То ли обстоятельства так сложились, то ли я сам стал другим. И нет больше желания носить маску. Или мой двойник повлиял… Впрочем, теперь не важно…»
— Договоримся так. Сейчас отдай заявление о разрыве контракта в отдел кадров, получи выписку о задолженности по деньгам и езжай по своим делам. Расчет завтра утром. Но будь на связи. Если появится… подработка, я вызову.
— Хорошо.
Голыбин проводил меня до двери, пожал на прощание руку и еще раз напомнил, чтобы я не отключал радиостанцию. Об уходе и его причинах не было произнесено ни слова. Видимо, начальник управления и сам видел, что Березин перегибает палку в отношениях с подчиненными. Но изменить ситуацию пока не в силах. Хотя интересно, что он будет делать, когда из отдела побегут остальные водители? Самого Березина посадит за баранку? Впрочем, это не мое дело…
Назад: 4
Дальше: 6