Книга: Чёрная эстафета
Назад: Этап второй: Бьярни Эрлингмарк, Homo, Набла Квадрат — Скарца Двадцать три земных года спустя
Дальше: Этап четвертый: Шат Унген, Shat-Tzoor, Багута — Ван Трейа — Морита Грифона Четырнадцать земных лет спустя

Этап третий: Инесса Фрибус, Homo, Скарца — Багута
Пять с половиной земных месяцев спустя

Инесса Фрибус никогда не любила свое имя. Ей много раз приходилось убеждаться: родители очень часто нарекают свои чада столь своеобразно, что оным выросшим чадам потом стыдно всю жизнь. Свой случай она не считала совсем уж ужасным, но имя Инесса все равно ей не нравилось. Поэтому везде, с самого детства — и в школе, и в академии, и на работе — она всегда представлялась как Скади Фри. Скади — так называл ее отец, и ей казалось, что странное на Роме имя Инесса дала мать. А отец предпочитал называть вычитанным в какой-то книге прозвищем. Но в какой-то момент Скади поняла, что ее имя, отражение ее неповторимой сущности, сокрыто именно в этом отцовском прозвище, а безликое «Инесса» — всего лишь набор букв, который значится в ее идентификационной (и по совместительству — кредитной) карте.
Даже прозвище Скади на трех планетах республики Скарца звучало несколько необычно. По статистике самыми распространенными на Роме, Венеции и Валентине женскими именами считались Рафаэлла и Орнела. Граждане Скарца, в большинстве своем имевшие земные итальянские корни, прозвище Скади находили забавным — и не более. А сама Скади находила его неповторимым. Так уж случилось, что итальянской крови в ней не было. Самая разная присутствовала — русская, литовская, греческая, еврейская… А итальянская — нет. Ни капли. Это, впрочем, совершенно не мешало ей чувствовать себя на Роме вполне комфортно. Да и итальянский язык, сохранившийся на Скарца в качестве основного, она знала с детства. Точно так же, как английский и интер.
В тот день Скади Фри едва не опоздала на работу — в офис службы спасения при космодроме «Романтиче». Засиделась допоздна с микрофильмами, с трудом нашла в себе силы подняться рано утром и в полубессознательном состоянии прибыла на космодром. Охранник — пожилой добродушный гигант Сальваторе Тентони — покосился на нее, впуская за периметр, и ворчливым голосом пригласил на кофе. Скади с радостью согласилась, но сначала ей следовало показаться на глаза начальству. Одернув перед зеркалом форму сержанта службы спасения, она поспешила к своему персональному терминалу, спрятала в стол сумочку со всякой женской мелочевкой, залогинилась на сервере как прибывшая на работу, и наконец-то перевела дух. Глаза слипались просто немилосердно. Сосед — въедливый, но в общем-то беззлобный старикашка по имени Сильвио Бенарриво взглянул на нее иронично, и предложил Скади сходить в космодромную кофейню да как следует проснуться, пока он тут разберет дела и определит сегодняшний план.
«Неужели я так скверно выгляжу?» — обеспокоенно подумала Скади, и направилась в сторожку Сальваторе.
Охранник, рано овдовевший и вдобавок потерявший к пятидесяти годам двоих детей, относился к Скади по-отечески, и заскочить на кофе к нему, а не в безликую, как и везде на космодромах, кофейню было не в пример приятнее.
Поскольку рабочий день уже начался, Сальваторе запер периметр и, негромко ворча, принялся ее отпаивать. Кофе у него всегда был что надо, и уже минут через пятнадцать Скади с облегчением почувствовала, как постепенно вновь становится человеком. Именно от Сальваторе она услышала, что денек сегодня обещает быть напряженным.
— Таможенники с утра по полю носились, — басом рассказывал Сальваторе. — Четыре месяца назад тут яхта одна села. На два дня всего. Так хозяин ее до сих пор не нашелся. А яхта так и стоит, сектор занимает. Какой-то чудак поднял статистику, обнаружил, что сектору давно полагается быть свободным, и брякнул в таможню. А те — мол, знать не знаем, мы трехдневную визу давали, раз не продлил — значит убрался. Здрасте! — ответил этот настырный — как же убрался, когда ваш ограничитель у него на шлюзе налеплен? В общем, готовься, красавица, тебя наверняка погонят снимать данные.
Сальваторе редко ошибался в таких вещах — он работал на «Романтиче» еще когда Скади на свет не родилась. У спасателей нечасто появлялась работа на космодромах Скарца — большей частью в пространстве. Скади Фри числилась в наземном отделе, и на редкие выездные операции шеф гонял именно ее — не гонять же старика Бенарриво? Впрочем, если учесть, что нуждающийся в осмотре корабль находится здесь же, на космодроме, мог бы и Бенарриво размять косточки.
Не успела Скади об этом подумать, как ожила мобильная связь: шеф вызывал.
— Эй, Скади! Ты проснулась уже?
Наземным отделом руководил молодой и нагловатый сынок директора космодрома. Скади его недолюбливала, но не могла не оценить более чем высокие деловые качества этого хитреца и проныры. Звали шефа Филиппо Донадони, и ему, похоже, на мнение Скади было плевать. Однажды он попытался прижать ее в своем кабинете, но Скади вежливо вывернула руку шефа, поразмыслила — стоит ли его ткнуть лицом в ковер, и решила, что не стоит, и попросила впредь не позволять себе ничего подобного. Донадони пообещал, и обещание пока сдерживал. Скади боялась, что он начнет после этого к ней придираться и всячески донимать по работе — но ничуть не бывало, кажется Донадони ее после этого случая только зауважал. Ограничивался он только словесными шуточками, порой довольно рискованными, но вот на что Скади всегда было по-настоящему наплевать — так это на шуточки и шпильки начальства. Дело свое Скади знала — а что еще мог от нее требовать шеф? В общем-то, ничего.
— Так ты проснулась уже? А то Сильвио сказал, будто ты с закрытыми глазами приехала.
— Проснулась, шеф. Бегу на место.
— Беги ко мне. Тут таможенники дело подкинули… Ты что вела последние дни?
— Чистила статистику за прошлый месяц. Вы же сами мне поручили.
— Да, да, верно. В общем, статистика подождет. Бери комп — и ко мне.
— Да, шеф. Уже бегу.
Скади со вздохом поставила чашечку на столик. В сторожке охранников ей всегда было очень уютно, особенно когда дежурил Сальваторе.
— Что-то у меня связь барахлит, — сказал Сальваторе, пощелкав пальцем по серьге. — Я вызова не слышал.
— Шеф по спецканалу вызвал, — пояснила Скади и встала. — Он никогда не вызывает на общей волне. Ну, почти никогда. Мне пора бежать, Сальваторе. Спасибо за кофе.
— Беги, беги… — проворчал охранник. — Заходи еще.
В офисе шефа торчало трое таможенников, причем один — форме капитана. А значит — он не ниже начальника отдела.
— Сержант Скади Фри, — на всякий случай представилась Скади по уставу.
— Привет, Скади, — несколько развязно поздоровался шеф. — Ты когда последний раз бывала на выездной операции?
Скади ответила не задумываясь — такие вещи ей полагалось помнить с точностью до суток.
— Двадцать семь дней назад, на плоскогорье Пляшущих Игл. Когда почтарь со «Скиллачи» навернул… э-э-э… потерпел крушение.
Скади опасливо покосилась на таможенников — но те на спасательский жаргон не прореагировали.
— Все, начинай новый отсчет, — хмыкнул шеф. — На, прочти.
Он подал Скади распечатку — лист невесомого пластика.
«Приказ», — гласила распечатка.
«Настоящим приказываю начальникам отделов служб спасения и таможенного контроля обеспечить вскрытие и досмотр яхты „Карандаш“, паркующейся в секторе секундо-альфа, а также провести дознание и предоставить полную статистику по яхте, грузу и владельцам яхты и груза.
Директор космодрома «Романтиче» Джанпьеро Донадони.»
И — тактильная печать-подпись.
— Бери технарей, — велел шеф. — И присоединяйся вот к этим ребятам.
Шеф кивнул на двух стоящих таможенников — сержанта и рядового.
— Есть, шеф! — бодро отозвалась Скади. — Мне нужно прихватить кое-какое оборудование.
— Беги, — милостиво кивнул Донадони-младший. — Коллеги подождут тебя в машине.
Откровенно говоря, совершенно не стоило ее звать чтобы показать единственный приказ и отдать одно распоряжение. Равно как и не стоило начальнику таможенного отдела тащиться к Донадони-младшему в кабинет. И ребят своих тащить. Вполне можно было обойтись и мобильной связью.
Но шеф обожал отдавать приказы лично.
Скади вызвала по мобилке технарей-механиков — братьев Пануччи, прихватила рабочий компьютер с набором взламывающих программ и весело подмигнула Сильвио Бенарриво:
— Я сегодня в поле, Сильвио.
Старик досадливо отмахнулся:
— Беги, беги, вертихвостка, — сегодня ей все говорили: «Беги, беги…» — Будут вопросы — вызывай…
— Ты бы окно, что ли, открыл, Сильвио. На улице — благодать!
— Это тебе благодать. А мне — жарко, — проворчал Бенарриво и снова уткнулся в слабо светящийся куб экрана.
У входа в директорский корпус и впрямь приткнулся желто-черный автомобильчик. Один из таможенников — рядовой — сидел на месте водителя и со смаком курил, пуская поверх полуспущенного стекла аккуратные дымные колечки. Увидев Скади, он перегнулся через спинки сидений и предупредительно открыл дверь.
— Залазь! — сказал он с сильным валентинским акцентом. — Луиджи счас придет.
С сержантом Луиджи Каузио спасателям уже приходилось работать — и Скади тоже. Луиджи производил впечатление человека неторопливого, обстоятельного и аккуратного, ну, прямо, идеал таможенника. Наверное именно поэтому он достаточно быстро стал сержантом, хотя в академии никогда не учился.
Вот и сейчас он не спешил — уже и братья Пануччи приплелись со своими волшебными чемоданчиками, уже и таможенник-рядовой, имени которого Скади не знала, выкурил и вторую, и третью сигареты, и колечки пускать, наверное, умаялся, а Луиджи все еще не приходил.
Неизвестно, сколько пришлось бы еще ждать. Снова вмешался Донадони-младший.
— Скади?
— Да шеф?
На этот раз шеф вызывал на общей волне — Скади поняла это, потому что Пануччи и таможенник тоже его услышали. Когда у кого-нибудь работает серьга-мобилка — это всегда заметно знающему человеку.
— Есть новости. Владелец «Карандаша», Бьярни Эрлингмарк, на следующий день после посадки нанял в прокате автомобиль. А еще днем позже этот автомобиль разбился на трассе — где-то на Жемчужном побережье, я не выяснял подробности. Никто не выжил, дело закрыто. Так что яхта, можно сказать, принадлежит космодрому… В общем, выясни не висит ли на ней чего неприятного за последние лет пятьдесят.
— Поняла, шеф. Нам еще долго ждать? Луиджи задерживается.
— Он уже идет. Включайте подушку…
Таможенник с готовностью повернул стартовый ключ и автомобильчик приподнялся в уверенных лапах гравикомпенсатора.
Луиджи и впрямь появился спустя какую-то минуту. Озабоченный, но самую-самую малость.
Впрочем, для Луиджи Каузио и это было чересчур.
Он сел рядом с водителем и коротко кинул:
— Поехали.
Желто-черный автомобильчик азартно рванулся к летному полю.
Искомая яхта маялась в дальнем секторе космодрома, куда обычно сажали частников на маломерных звездолетах. Издалека она напоминала чечевичное зерно-переросток на толстых посадочных ногах. Скади сразу вспомнила известный шлягер какого-то русского маэстро — «Отдай мою посадочную ногу». Шлягер этот распевали по всем трем мирам Скарца уже лет пять и скорее всего будут продолжать распевать еще очень долго — маэстро блистал талантом не только в этой песне. Но имени его Скади все равно не помнила.
Вблизи стало очень заметно, что яхта торчит на стеклобетонном покрытии космодрома уже довольно давно. В местах, где ноги касались покрытия намело небольшие барханчики мусора. Из щелей охладителя торчали стебельки молоденькой травы — занесло ветром, они и проросли. Охладитель-то начинает работать только перед стартом… На верхней части корпуса виднелись свежие и давние птичьи метки. Хоть и гоняли птиц с космодрома, здесь, в тихом секторе они все равно резвились вовсю.
Автомобильчик замер перед сомкнутым шлюзом. Таможенники распахнули двери и синхронно ступили на стеклобетон. Скади и братья тоже с удовольствием выбрались наружу, на освежающий ветерок.
— Славная посудина, — оценил таможенник-рядовой. — Я такую с удовольствием поимел бы…
— А ты разбираешься в яхтах? — спросила Скади с легким интересом. Сама она разбиралась. И неплохо.
— Разбираюсь, — кивнул тот. — Немного. Это яхта класса «50», сравнительно новой постройки. Ей лет семьдесят максимум. Новье, можно сказать. И состояние, как я погляжу, пристойное. По-моему, ей нечасто в последнее время приходилось бывать в атмосфере. Глянь — даже опоры не окислились.
— Снимай ограничитель, — перебил его Луиджи. — И помолчи пока…
Рядовой скривил губы, но замолчал и послушно направился к шлюзу. Скади тем временем обошла яхту кругом и не нашла никаких следов былых повреждений, никаких признаков ремонта или регенерации. Яхта действительно была в превосходном состоянии. Увидеть бы ее до вынужденного четырехмесячного торчания под всеми ветрами и дождями курортного пояса Ромы… Сияла, поди. Как хромированные стойки в баре «Заядлый яхтсмен» — Скади по долгу службы периодически приходилось бывать в этом примечательном баре. Да и не по долгу — тоже.
Таможенники без излишних промедлений сняли наклейку-ограничитель и обнажили пульт управления шлюзом. Когда Скади подошла, рядовой как раз пытался открыть внешние створки.
— Запаролено, — безнадежно вздохнул он. — Ваш выход, кудесники…
Братья Пануччи послушно взялись чемоданчики. Насколько Скади знала, они еще ни разу не возились со шлюзами дольше пятнадцати минут.
— Луиджи, — Скади доверительно взяла сержанта за рукав. — Ты чего такой озабоченный? Я ведь вижу.
Каузио хрустнул пальцами на левой руке, потом на правой — еще один признак некоторой встревоженности.
— Мы проверили кредитку парня, которому принадлежал этот корабль, — сказал он с каким-то странным выражением — не то ожесточения, не до досады. — Во-первых, это вовсе не Бьярни Эрлингмарк, который привел «Карандаш» на Рому. Хозяином значится некто Войцех Шондраковский, вольный яхтсмен, пропавший без вести около двадцати лет назад.
— А кто выдавал визу этому Бьярни? — поинтересовалась Скади.
В принципе, если хозяин яхты погибал или исчезал без вести и не находилось законных претендентов на владение, яхта просто переходила в собственность того, кто первым на нее наткнется. Как правило. Но все равно, после этого непременно следовало пройти перерегистрацию и уладить ряд формальностей с документами.
— Визу ему выдал сержант Дзарини. Скользящую, на трое суток, — сообщил Луиджи с прежним выражением.
— Понятно, — Скади кивнула. — Знакомый номер. Ни досмотра не надо проводить, ни бюрократией заниматься. Надеялся, поди, что этот ловкач спустя три дня уберется с Ромы, и делу конец.
— Меня другое пугает, Скади, — тихо сказал Луиджи Каузио. — Первый хозяин этой яхты, Войцех Шондраковский, исчез двадцать лет назад — скорее всего, он мертв. Претендент — Бьярни Эрлингмарк — погиб четыре месяца назад, на третьи сутки своего пребывания на Роме. Я попытался отыскать его родственников — четыре с половиной месяца назад яхта «Ландграф», принадлежащая братьям Эрлингмаркам, Магнусу и Бьярни, перестала отдавать тики. А значит — с практически стопроцентной вероятностью погибла.
Скади, слушала, позабыв о том, что собиралась понаблюдать за работой братьев Пануччи. А Луиджи продолжал, все тем же ровным и негромким голосом:
— На счет Шондраковского незадолго до смерти перечислен миллион пангала.
— Сколько? — Скади решила, что ослышалась.
— Миллион. У этого яхтсмена никогда раньше не было таких денег на счету.
Скади только головой покачала.
— За несколько дней до момента, когда тики с «Ландграфа» прекратились, на счет Бьярни Эрлингмарка также был перечислен миллион пангала; половина этой суммы в тот же день была снята и помещена на счет второго брата — Магнуса.
— И, разумеется, у этих ребят до того момента сроду не водилось таких деньжат, — скорее утвердительно, чем вопросительно изрекла Скади.
— Разумеется. И последний штришок, — продолжал Луиджи. — Сержант Дзарини через неделю после гибели Бьярни Эрлингмарка был найден мертвым в собственной квартире. По официальному заключению — что-то с сердцем.
Каузио умолк. Скади некоторое время переваривала услышанное.
— А что у него со счетом? — спросила она.
— У Дзарини — ничего. Несколько тысяч. Вполне обычный счет.
Скади вновь умолкла на добрую минуту. Молчал и Каузио.
— М-да, — наконец-то подытожила она. — Зловещая яхточка…
Один из Пануччи, кажется Дино, крикнул от шлюза:
— Эй, Скади, Луиджи! Готово.
Технари-механики не имели права открывать шлюз без формального приказа.
— Открывайте! — махнула рукой Скади и повернулась к сержанту. — Пошли… Посмотрим, что там внутри.
Внутри «Карандаш» был устроен как и большинство полсотников. Внешние шлюзы, два; потом короткий твиндек, упирающийся в рубочную переборку; налево — рукав к жилым каютам и камбузу, направо — к сегментнику в грузовые отсеки.
Над сомкнутой перепонкой рубочного люка висела изящная табличка из какого-то симпатичного желтоватого минерала; мастерски выжженная надпись гласила: «Mobilis in mobile».
— Ну, хоть здесь пароля нет, — довольно выдохнул рядовой, открывая створки. — Прошу, господа начальники.
Луиджи молча пропустил вперед Скади и вошел следом за ней.
Ничего экстраординарного в рубке не обнаружилось, хотя подспудно Скади ожидала каких-нибудь неожиданностей. Разве что немного удивляла развернутая аппаратура экспресс-анализа в небольшой смежной каморке-лаборатории. Что, спрашивается, мог исследовать яхтсмен-извозчик во время заурядного рейса? Образцы груза, что ли? Или рейс был вовсе не заурядный?
Скади осмотрела компьютер и подключенную к нему периферию. Во-первых, ее заинтересовал древний оптоволоконный кабель, подключенный ко внешнему порту и уводящий куда-то в сторону грузовых отсеков. Она тут же отослала одного из Пануччи проследить, куда этот кабель ведет. Таможенники отправились вместе с ним поглядеть на груз.
Оказалось, что груза на борту «Карандаша» практически нет, за исключением большого ящика в первом отсеке и пластикового мешка с какими-то шмотками — во втором. В остальном отсеки совершенно пусты. Стало быть, «Карандаш» садился на Рому порожняком. Кабель же вел к видеокамере, оставленной на полу рядом со все тем же ящиком посреди первого отсека.
Решив сначала все осмотреть, а потом уж делать выводы, Скади занялась компьютером (а Луиджи — ящиком в грузовом отсеке-один). Аварийный пароль послушно допустил ее в систему; первым делом стоило отследить путь «Карандаша» к Роме — откуда он прибыл, в каких режимах, по каким трекам и все такое прочее. В драйве обнаружился астрогационный диск с пошаговой частично просчитанной программой рейса.
И еще — с броузером мгновенной почты. Почта была настроена на единственный адрес.
И оплачена.
Скади невольно оглянулась. В рубке кроме нее никого не осталось — таможенники возились в грузовых отсеках, а Пануччи она отослала осмотреть жилые помещения. С некоторой нерешительностью она потянулась виртуальным курсором к опции «Вызов».
Как она и ожидала, воображаемая кнопка в маленьком псевдокубе была только одна. Один адрес и один адресат.
Скади редко колебалась в подобные моменты. Конечно, она вызовет. Неизвестно пока кого. Но заранее оплаченную мгновенную связь зря на малые яхты не ставят.
Она ткнула курсором в кнопку. Вызов прошел.
Ей ответили почти сразу, секунд через пять. В кубе сгустилось четкое изображение инопланетянина-гуманоида. Он был одет в обтягивающее трико, в левой руке он держал маску, а в правой — не то рапиру, не то шпагу, Скади никак не могла понять. В следующий миг изображение скачком укрупнилось, рапира и маска остались вне пределов видимости. Зато стали видны влажные пятна на трико — кто бы ни был этот неведомый фехтовальщик, во время поединка он явно не ленился, работал до пота.
— Кто вы? — жестко спросил он. Спросил так властно и твердо, что даже Донадони-старший вытянулся бы перед ним в струнку.
Скади с трудом подавила порыв, приказывающий ей вскочить и щелкнуть каблуками.
— Скади Фри, сержант службы спасения космодрома «Романтиче», республика Скарца.
— Вы на борту «Карандаша»?
— Да. В рубке.
— Вы осматривали груз? — голос у незнакомца оставался жестким и командным, ему невозможно было не подчиняться, он завораживал, он заставлял повиноваться не рассуждая.
— Груз в данный момент досматривает таможня.
Незнакомец прищурился.
— Немедленно остановите их. Объяснения — потом. Он не должен быть вскрыт. Выполняйте!
Скади тут же взялась за пуговицу-передатчик.
— Луиджи!
— Да? — пискнула серьга.
— Вы уже открыли ящик в первом отсеке?
— Нет. Он опечатан. А кроме того — мы не можем понять как он открывается. Даже Пануччи озадачены.
— А они уже с вами?
— Да, я вызвал одного, когда понял, что сам открыть его не могу.
— Не пытайтесь его открыть. Это может быть опасно.
— Опасно? — насторожился. Луиджи. — Охотно верю. Пожалуй, не стоит его трогать без спецаппаратуры. А что ты накопала?
Скади мельком взглянула на незнакомца, пристально глядящего на нее из куба-экрана.
— Долго рассказывать, — ответила она.
Шестое чувство подсказало ей: незачем пока распускать язык.
— Ладно, — вздохнул ничего не заподозривший Луиджи Каузио. — Эй, Франки, брось, не стоит! Не вскроешь ты его голыми руками. Если он так заперт, внутри может оказаться нечто…
Луиджи не договорил.
— Сержант, — обратился к Скади незнакомец. — Я настоятельно рекомендую вам удалить из корабля всех ваших коллег и переговорить со мной. Но обязательно с глазу на глаз. Это может принести вам…
— Миллион пангала, — вставила Скади как могла спокойно. — Правда ведь?
— Нет, — возразил незнакомец без тени эмоций. — Миллион вы, считайте, уже получили. А можете получить еще сорок семь.
— Звучит заманчиво, — нерешительно протянула Скади.
— Я жду вызова в течение четверти часа. Земного часа, принятого в пределах Скарца. И запомните: к этому моменту на «Карандаше» вы должны остаться в одиночестве.
— Я попробую, — пообещала Скади.
Куб экран тут же погас. Как раз вовремя. В рубку вошли оба таможенника, и почти сразу — братья Пануччи.
— Как успехи? — поинтересовался Луиджи, оглядываясь. — И что ты тут все-таки накопала?
Скади изобразила безупречно сыгранную сценку «Я только что отвлеклась от корабельного компьютера», тем более, что это было правдой больше чем наполовину.
— Я тут сопроводительные файлы проглядела, — соврала она. — Подробностей никаких, но стоит ссылка: «Груз не вскрывать! Опасно!»
— Так я и знал, — мрачно изрек Луиджи. — Скользящая виза, отсутствие досмотра… Точно, собирались протащить в обход таможни какую-нибудь пакость. Знаешь, Скади, пойду-ка я экспертов вызову и организую настоящую осаду этого чертова ящика. Так я и не сообразил с какой стороны к нему подступиться…
— Да он с любой сторон одинаковый, — фыркнул рядовой-валентинец. — Только с одной какая-то кишка торчит…
— Помолчи, — оборвал его Луиджи и вновь обратился к Скади: — Ты здесь останешься?
— Да, — Скади постаралась, чтобы слова ее прозвучали с должной долей небрежности и естественности. — Мне нужно поглядеть не замешана ли эта посудина в каком-нибудь грязном деле.
— По-моему, уже и так понятно, что замешана, — буркнул Луиджи. — Я пошел. Скоро вернемся. Кстати, я вызову охрану — мало ли что…
— Только поставь их снаружи, — посоветовала Скади.
Таможенники ушли.
— Что у вас? — справилась Скади у братьев.
— Ничего, — ответил Дино. Или Роберто? Нет, кажется, все-таки Дино. — То есть, совершенно ничего. Личные вещи, никакого криминала, никаких тайников. Даже оружия нет.
— Понятно, — вздохнула Скади. — Ладно, вы мне больше не нужны. Можете топать.
Братья без лишних вопросов подхватили свои чемоданчики и вышли вон.
Почти сразу на резервном канале возник Донадони-младший.
— Скади, золотце?
— Да, шеф? — тщательно маскируя досаду отозвалась она.
— Где Пануччи? Не рядом.
Скади не колебалась ни секунды — возвращать братьев ей совсем не хотелось.
— Нет. Я их отослала.
— Это хорошо, — неожиданно обрадовался шеф. — Тут выяснилось кое-что… Правда, я не знаю как это связано со всей нашей историей…
Скади молча ожидала продолжения.
— В общем, Бьярни Эрлингмарка практически все время его пребывания на Роме сопровождали две дамочки. Близнецы. Это родные сестры наших Пануччи. По-видимому, в момент катастрофы они находились в том же автомобиле и погибли вместе с Эрлингмарком.
Некоторое время Скади пыталась сопоставить факты. Но ни единой версии у нее не сложилось — то, что Эрлингмарк контактировал именно с сестрами Пануччи, родственниками работников службы спасения космодрома, вполне могло быть и чистейшей случайностью.
Но могло и не быть.
Скади чувствовала: вокруг этого корабля, а еще вернее — вокруг таинственного и одинокого ящика в грузовом отсеке ведется какая-то сложная многоходовая игра, причем ставки в этой игре весьма высоки.
Впрочем, Скади мало интересовали ставки. То есть, не то чтобы они Скади совсем не интересовали — но уж куда меньше, чем сама игра.
Она встала и прошла к выходу — осмотреться. Шлюзы оставались открытыми, автомобильчик таможни укатил, а вдалеке маячили фигуры братьев Пануччи, направляющихся пешком к административному корпусу. Скади осталась на «Карандаше» совершенно одна.
Вторично вызвать инопланетянина-фехтовальщика было минутным делом.
На этот раз он предстал перед Скади в строгом сером костюме, очень похожем на земные френчи. Впрочем, Скади видела собеседника только выше пояса, а масштабирование изображения было заблокировано передающей стороной.
Только теперь Скади отметила, что у чужака были непропорционально большие глаза, и это было самое заметное отличие от людей, от Homo.
— Я рад, что вы точно следуете моим рекомендациям, — без всяких приветствий и предисловий начал чужак. — Если вы будете следовать им и впредь, уверяю — у вас не найдется причин жалеть об этом. Итак, вы на корабле в одиночестве?
— Да. Я совершенно одна.
— Тогда слушайте. По законам Скарца, вы имеете право выкупить «Карандаш», прямо сейчас, пока не закончены идентификационные формальности.
— Но «Карандаш» все равно должен будет пройти досмотр, даже если я его куплю, — возразила Скади, глядя в огромные глаза чужака. Смущения или неловкости она не испытывала, хотя знала, что у многих галактических культур прямой взгляд в глаза не принят.
— Исключая один случай, Скади Фри. Исключая один-единственный случай, — поправил чужак. — Если ты немедленно стартуешь и покинешь область пространства, принадлежащую республике Скарца, формальности будут опущены.
— У меня может не хватить денег. Руководство космодрома наверняка заинтересуется мотивами моей покупки и заломит непомерно высокую цену. И, кстати, обращайтесь ко мне лучше на «ты» — а то я нервничаю.
— Как скажешь, — человек на месте чужака пожал бы плечами. Этот остался неподвижным.
Сам переходить на «ты» чужак пока не пожелал.
— Что касается денег — ты не забыла, что один миллион пангала уже твой? Вставь кредитную карту и вводи пароль. Миллиона тебе с лихвой хватит, чтобы выкупить «Карандаш» со всей начинкой, а остаток всецело твой, причем независимо от результата дальнейших переговоров.
— А будут дальнейшие переговоры? — вкрадчиво поинтересовалась Скади.
— Несомненно. Но уже за пределами республики Скарца.
Скади умолкла на некоторое время, прикидывая собственные шансы.
— Будет трудно убедить начальство продать яхту. Особенно после того, как таможенники заинтересовались грузом.
— Ты справишься, я уверен. Кроме того, таможенники убеждены, что в саркофаге сокрыто нечто опасное. Токсичное или активное. Это не так, но они-то об этом не знают. Стало быть, если ты переправишь угрозу куда-нибудь в другое место, им останется только облегченно вздохнуть и умыть руки. Так, кажется, говорят люди?
— Так, — пробормотала Скади. Ей почему-то казалось, что Донадони-старший непременно упрется и не захочет продавать «Карандаш» до тех пор, пока не удостоверится, что в этом, как выразился чужак саркофаге нет ничего по-настоящему ценного.
«Карандаш» в его теперешнем состоянии тянул приблизительно на сто-сто пятьдесят тысяч пангала. Ну, на двести — но это уже обдираловка. Сто двадцать-сто тридцать — наиболее подходящая ему цена, если астрогационная аппаратура исправна и настроена (а это легко проверить), и если икс-привод рабочий (а они исключительно редко выходят из строя).
«Игра, — подумала Скади. — Большая игра. Ни за что не откажусь…»
Она достала из нагрудного кармана кредитную карту и уверенным движением вогнала ее в паз считывателя.
Незнакомец наблюдал за ней цепким взглядом, как показалось Скади — одобрительным.
— Прежде чем наша сделка состоится — а у меня включена фиксирующая аппаратура — ты должна пообещать одну вещь. Мы договоримся только в том случае, если ты дашь обещание, и, естественно, выполнишь его.
— Какое обещание?
— Ты должна пообещать, что ни при каких обстоятельствах не попытаешься вскрыть саркофаг и никогда не станешь интересоваться его содержимым. Ты просто доставишь его куда тебе укажут. Впрочем, об этом мы поговорим позже. Итак?
— Саркофаг — это тот ящик в грузовом отсеке?
— Да.
«А ведь я его еще и не видела», — подумала Скади с неожиданным весельем.
— Я обещаю не вскрывать саркофаг, который сейчас находится в первом грузовом отсеке «Карандаша» и не интересоваться его содержимым в период действия договора. Скади Фри, Скарца, Рома, — проговорила Скади ровным естественным голосом, каким обыкновенно надиктовывала официальные документы.
— Сразу видно профессионала, — чужак изобразил подобие улыбки, что ему совершенно не шло. Скорее всего, он исключительно редко улыбался, и Скади смутно посочувствовала его роду занятий. — И последняя рекомендация: если цена, назначенная космодромом, будет значительно превышать реальную цену яхты — не торгуйся. Плати, и взлетай. Кстати, что с топливом и пайком?
— Я не проверяла. Если надо — загружусь и дозаправлюсь.
— Хорошо.
Инопланетянин опустил глаза, протянул руку за передний срез экрана и чем-то там поманипулировал. Пискнул считыватель; Скади машинально ввела приход-пароль и проверила счет.
Он увеличился ровно на миллион пангала.
Эти ребята даже расчеты проводили по мгновенке — а проценты там немаленькие, Скади знала.
— Все в порядке, — сообщила Скади, поднимая взгляд к экрану. — Деньги получены.
— Действуй, — отрезал чужак. — Результат немедленно сообщай мне.
— Минутку, — задержала его Скади. — Как мне вас называть?
Чужак молчал целых три секунды, не меньше. Наверное, ему редко задавали подобные вопросы.
— Называй меня коллегой, Скади Фри. Это лучшее, что я могу тебе посоветовать.
И, не дожидаясь реакции на свои слова, отключился.
Не теряя времени даром, Скади принялась вызывать шефа. К ее удивлению Донадони-младший ответил только после десятого или одиннадцатого сигнала.
— Что там, Скади? — спросил он, как показалось — недовольно.
— У меня идея. Обращаться к тебе или непосредственно к твоему отцу? — сухо поинтересовалась Скади. Она знала — с шефом надо разговаривать именно так.
— А что за идея? — сразу оживился шеф.
— Я хочу взять отпуск без содержания, выкупить «Карандаш» у космодрома и немедленно стартовать.
Донадони-младший чуть не поперхнулся на очередном вдохе.
— Выкупить? А на кой тебе яхта? — он машинально взъерошил волосы — Скади Фри знала это, словно стояла сейчас в кабинете шефа. — Постой… А откуда у тебя деньги? У тебя что, хватит на яхту?
— Деньги я украла. Вчера в «Ромбанке». Сломала защиту и перевела на свой счет. Ты что, новости не смотришь?
Донадони фыркнул, только сейчас сообразив, что это шутка. Скади всегда шутила с самой серьезной миной, из-за чего у нее порой даже возникали проблемы с сослуживцами.
— Так что, шеф? Мне самой вызвать директора, или ты подсобишь?
Продажа «приросших» яхт всегда была делом для космодрома муторным и долгим, и каждый найденный покупатель расценивался как удача, поэтому Скади была уверена, что шеф мгновенно сообщит отцу. Вот только в реакции Донадони-старшего она совсем не была уверена.
— Ладно, я сообщу сейчас же. Жди.
— И, кстати… — небрежно обронила Скади. — Скажи таможенникам, чтобы не суетились с досмотром. Я ведь сразу улечу…
Шеф прорычал что-то малоразборчивое и отключился. А Скади принялась ждать. Правда, пассивно ждать она не умела, посему решила пока осмотреть свою неожиданную покупку. Пока еще не состоявшуюся, но все же…
Первым делом она закрыла внешние шлюзы. Свою собственную систему решила пока на комп не ставить — успеется. Бегло проглядела и оттестировала аппаратуру наводки и сам икс-привод — вроде бы все работало как часики. Топлива оставалось вдоволь, но можно было и подзаправиться. Как обстояло дело с припасами — следовало смотреть «ногами», компьютерная статистика была просто не задействована.
Только после этого Скади позволила себе направиться в грузовые отсеки.
Человек нетерпеливый, наверное, бросился бы туда в первые же секунды после разговора с… гм… коллегой. Или нет — Коллегой, так весомее. Коллегой-игроком. Скади же подсознательно задержалась у компьютера — наверное, чувствовала, что должна как следует настроиться. Не зря ведь Коллега так печется об этом саркофаге? Явно не хочет, чтобы его вскрывали. И таможенников боится, хотя и не показывает этого. По крайней мере, старается не показать.
Сильный игрок. И достойный соперник.
Скади обожала сильных соперников.
Вопреки ожиданиям, саркофаг не произвел на нее должного впечатления. Унылый серый ящик со сглаженными углами. Странной чешуйчатой структуры поверхность казалась одновременно и гладкой, и шероховатой. На ощупь казалась скорее гладкой, но не абсолютно. И еще она была подозрительно теплой. Даже теплее человеческого тела, пожалуй, но ненамного. Сверху на ящике красовались две уродливых пластилиновых печати со вдавленной под оттиски ниточкой. Между печатями по всей длине ящика тянулась еле-еле заметная риска. На одном из торцов виднелась выступающая изнутри короткая трубка — не трубка, кишка — не кишка… В общем, какая-то слегка изогнутая полая колбаса. В целом саркофаг вызывал у Скади неприятные ассоциации. Словно огромная куколка — если раздавить, останется огромное склизкое пятно мерзко-зеленоватого цвета. Интересоваться содержимым этой штуковины мог только законченный маньяк — самой Скади мысль поместить туда нечто ценное казалась сплошным кощунством.
Обойдя вокруг саркофага пару раз, Скади пожала плечами и направилась в жилой сектор.
Но и там смотреть было особо не на что. Прежние хозяева этой яхты либо страдали повышенной аккуратностью, либо просто не успели как следует намусорить. Причем во второе Скади верила как-то больше. Небольшая каютка, небольшой вполне функциональный камбуз, компактный санузел… Правда с крошечной сауной и даже вертикальным бассейном! Хм!
Последнее Скади очень понравилось. Она даже поняла, чем займется в первые же часы полета… если полет, конечно, состоится.
Заодно оценила запасы продуктов и воды — ей одной хватило бы месяца на три — запросто, и на вдвое больший срок — если экономить. Вода, кстати, еще и регенерировалась, причем установка была добротнее тех, какими обычно комплектуют полсотники.
В общем, хоть сейчас взлетай и дуй чуть ли не через полгалактики…
Шеф вызвал Скади, когда она пробовала исправность кухонной автоматики. Причем, не непосредственный шеф, а глобальный — директор космодрома.
— Сержант Скади Фри?
— Да, синьор Донадони? — Скади сделалась сама предупредительность и внимание.
— Ваш э-э-э… начальник сообщил мне, что вы хотите выкупить осмотренную вами яхту?
— Да, синьор Донадони. Хочу.
— Позвольте полюбопытствовать, а почему?
— Давно мечтала о подобной яхте, — с легкой дежурной улыбкой ответила Скади, хотя директор ее сейчас и не мог увидеть.
Некоторое время Донадони молчал.
— Не могли бы вы придти ко мне в кабинет, Скади Фри? Обсудим ваше предложение в деловой обстановке…
— Видите ли, синьор Донадони, мне хотелось бы немедленно стартовать на собственной яхте. Опробовать, так сказать, покупку. Так что меня вполне устроит и сделка посредством связи.
— Стартовать? — переспросил директор. — А работа?
— Синьор Филиппо Донадони предоставит мне отпуск. Без содержания, разумеется. Так ведь, шеф?
Донадони-младший натужно кашлянул:
— Собственно… Никаких препятствий нет. Работы сейчас немного, да и неиспользованные выходные за сверхурочную работу у нее есть…
Директор космодрома, как показалось Скади с некоторым раздражением, перебил:
— Ну, тогда хотя бы выйдите на видеосвязь. Я не могу беседовать с микрофоном…
— Сию секунду, синьор Донадони…
Скади помчалась — в буквальном смысле помчалась — в рубку. Настроить почтовку компьютера на местные частоты путем несложных манипуляций с менюшками — всего и делов-то. Вскоре она уже любовалась физиономией директора в экране-кубе.
— Я здесь, синьор Донадони!
Директор за время минутного перерыва, видимо кое о чем поразмыслил.
— Я так думаю, что истинные мотивы покупки из вас и клещами не вытянуть. Поэтому руководство «Романтиче» предоставляет вам возможность выкупить яхту «Карандаш» за четыреста семьдесят тысяч пангала. Включая налоги.
Похоже, директор был уверен, что Скади не сможет уплатить названную сумму, начнется торг с выяснением, и вот тут-то они вынудят своенравную сотрудницу открыть карты, а там уж решать — лучше продать яхту вместе с саркофагом или же пытаться выжать деньги за саркофаг самостоятельно…
— Меня устраивает цена, синьор Донадони. Договор купли-продажи готов?
Директор даже слегка отвесил челюсть, но тут же подобрался и растерянно поглядел вправо, на советника по финансовым вопросам. Скади, внутренне веселясь, пронаблюдала за последовательной сменой выражений на лице советника: замешательство, потом суетливо-заискивающая улыбка и, наконец, решимость.
— Вот договор, — выдохнул советник и перед Скади раскрылся еще один куб с текстом. Скади бегло пробежала его взглядом — договор был стандартным, подставили данные «Карандаша», имя Скади и сумму сделки, только и всего.
Скади эффектным движением вогнала кредитку в считыватель (второй раз уже за сегодня) и ввела расходный пароль. И только потом приложила палец к папиллятору, официально подписывая договор.
Тихо щелкнул принтер, выплевывая лист пластика с текстом договора, с подписями Донадони-старшего и Скади. Кредитка полегчала почти на полмиллиона пан. Отныне Скади значилась законной владелицей этой посудины и всего, что пребывало в момент сделки на борту.
— Поздравляю, синьора Скади Фри, — сухо промолвил директор. — Надеюсь, для парковки и наземного обслуживания вы выберете именно наш космодром, ведь вам, как сотруднику, положены скидки. Или вы думаете уволиться?
— Я еще не решила, — уклончиво ответила Скади. — Спасибо, синьор директор. А сейчас, с вашего позволения, я хотела бы договориться с соответствующими службами о дозаправке и пополнении припасов.
— Всего хорошего, — директор поспешил отключиться.
Скади с победным гимном в душе отключила связь. Нечасто ей приходилось разговаривать с Донадони-старшим, да еще в таких рискованный тонах. Но, бог мой, как это было приятно!
Игра. Ее Величество Игра. Самая захватывающая вещь на свете… Советник директора сейчас огребет по первое число — можно в этом не сомневаться. Донадони-младший — тоже. И как вся эта компания будет ломать голову над вопросом — откуда у скромного сержанта спасательной службы без малого полмиллиона пан на кредитке?
Скади довольно хлопнула в ладоши и принялась вызывать Коллегу. Тот ответил немедленно, словно неотрывно сидел перед стационаром мгновенной связи. Да и мобильный модуль Коллега держал при себе даже занимаясь фехтованием…
— Новости, Скади Фри?
— Да, Коллега. Это корыто вместе с грузом теперь всецело мое.
— И сколько же с тебя слупили?
— Четыреста семьдесят тысяч! — с чувством произнесла Скади.
— Терпимо, — удовлетворенно хмыкнул Коллега.
Скади по-актерски вскипела:
— Терпимо? Да это сущий грабеж!
Инопланетянин пристально воззрился ей прямо в глаза.
— Скади Фри! Я уже говорил это — следуй нашим рекомендациям, и подобные суммы станут для тебя всего лишь малозначащими циферками в графе «Цена», — сказал он жестко. — Запомни это и не заставляй повторять еще раз.
— Ладно, — Скади принимала условия игры, раз уж ввязалась в нее. — И каковы же будут ВАШИ рекомендации на текущий момент?
Скади намеренно подчеркнула слово «ваши», поскольку раньше чужак говорил «мои рекомендации». Впрочем, догадаться, что Коллега действует не в одиночку было нетрудно — поразительно быстро он добрался до сведений о законах Скарца. Откуда он узнал, что по законам республики «приросший» корабль можно выкупить без досмотра и тут же стартовать?
— Наши рекомендации будут просты, — терпеливо сказал чужак. — Стартовать как можно скорее, покинуть пределы республики Скарца и вызвать меня. На диске, где броузер, есть предварительно рассчитанный курс. Воспользуйся диском и расчетами. Доступно?
— Доступно, — буркнула Скади в ответ. — Я стартую приблизительно через час. Час, принятый на Скарца и Земле. Заправлюсь, загружусь, и стартую.
Она вздохнула.
— Если честно, то надоела мне Скарца, спасу нет.
— Вот и прекрасно. Считай это бесплатным приключением. А если совсем точно — то приключением, за которое еще и отменно платят. До связи.
Скади мечтательно улыбнулась и принялась вызывать диспетчерскую. Игрок, романтик и прагматик с самого детства уживались в ней на удивление мирно.
За два часа «Карандаш» заправили и загрузили все, что она заказала. Кругленькая сумма на счету едва заметно подтаяла. Пока роботы суетились у внешних грузовых шлюзов, Скади поселила на компе «Карандаша» собственную систему, перехватила управление всеми корабельными ресурсами и механизмами, продумала и ввела парольную сеть, и скачала с домашнего компьютера все, что могло понадобиться в полете. Дома она ввергла всю автоматику в спящий режим — Скади всегда была аккуратной девушкой и ненавидела беспорядок. Не могла она бросить дом, в котором прожила шесть лет, даже сознавая, что может туда никогда не вернуться.
К вечеру, когда на космодроме заканчивался официальный рабочий день и оставались только дежурные смены, Скади запросила добро на взлет, переподчинила компьютер «Карандаша» космодромному многопотоковому монстру и застыла в пилотском кресле. Вплоть до выхода в открытый космос ей оставалось только наблюдать за слаженной работой автоматов.
Яхта взмыла на антигравах, влилась в стартовый коридор и, вспарывая летний воздух Ромы, рванулась к звездам.
Первая пульсация просчитывалась чуть больше двадцати минут. С замирающим сердцем Скади впервые в жизни собственноручно отдала «добро» на прыжок сквозь неполные три сотни световых лет.
Ничего особенного она не почувствовала — ни перед прыжком, ни во время оного. Мгновенная пустота в груди — и все уже прошло. Скади отстегнулась, встала и подошла к псевдоиллюминатору — большому экрану напротив пульта. Наружная чернота сплошь была усеяна до невероятности яркими искорками звезд. Скади уже приходилось несколько раз видеть звезды из-за переделов атмосферы, но каждый раз открывшаяся картина поражала ее своим великолепием. Невозможно осознать величие космоса, глядя на звезды с поверхности землеподобных мирков. Для этого нужно хотя бы однажды забраться глубоко в космос и столкнуться со звездами лицом к лицу, во всей их могучей красе и недоступности.
Некоторое время Скади любовалась звездными россыпями. В рубке было тихо, только иногда негромко щелкал, раскручиваясь, диск-драйв системы наведения на финишную сферу. Компьютер рассчитывал второй прыжок.
Минуты через три Скади встрепенулась.
— И куда ты, дорогуша, собрался? — весело спросила она у компьютера. — Я еще не решила, куда лечу.
Она отдала команду приостановить расчеты. Потом задумалась: вызывать Коллегу, выяснять чего, собственно, от нее хотят или сначала расслабиться в сауне? Потом справедливо решила, что сауну все равно сначала надо протопить, посему сходила в санблок, разбудила всю нехитрую банную аппаратуру, запустила нагрев, и вернулась в рубку.
Коллега точно ждал ее вызова — снова откликнулся мгновенно. Впрочем, связь ведь не зря назвали мгновенной?
«Могучая штука, — подумала Скади мимоходом. — Это какие же нужны мощности, чтобы осуществлять действительно мгновенную связь, хоть через всю Галактику…»
А это — ни много, ни мало — сто тысяч световых лет! Свет — самое быстрое, что есть в природе — преодолевал космическую пустоту годами, а мгновенная связь — вообще без затрат времени.
Конечно, есть еще и гравитация, к которой само понятие «распространение» уже не очень применимо, да и понятие «время» выступает в связке с тяготением в несколько новом качестве. Но в мгновенной связи гравитация точно не использовалась. Секрета не знал никто, кроме Роя. Устройства мгновенной связи комплектовались «черными ящиками», которые Рой продавал остальным расам. «Ящики» легко подключались к стандартным в Галактике для многих рас пользовательским интерфейсам и работали без сбоев и отказов годами. Но как они были устроены — оставалось загадкой. Будучи вскрытыми «черные ящики» работать прекращали навсегда, а по содержимому — совершенно бессмысленным с виду сросткам квазиживых нервных тканей с невероятно сложными полихордными кристаллами — ни одна из рас в лице лучших научников ничего выяснить так и не сумела.
Икс-привод вообще-то сконструировали а'йеши, еще до вступления в союз. Скади знала, что Рой стал использовать один из вариантов икс-привода задолго до того, как свой аналог разработали свайги. Когда был заключен союз, Рой поделился кое-какой информацией с физиками Свайге и икс-привод в их варианте существенно улучшился. После этого мелкие изменения вносились инженерами цоофт и азанни, с которыми тогда еще существовавшая и имевшая немалый вес Галерея Свайге также поделилась секретом икс-привода. После объединения технических и научных знаний три расы — свайги, азанни и цоофт — значительно укрепили собственные позиции, и к ним поспешили примкнуть и технократы-а'йеши. Их наука еще раз заставила пересмотреть концепцию икс-привода, и новый объединенный вариант звездного двигателя многим показался воплощенным совершенством.
Рой ответил на это полным отказом от своей прежней разработки, выдал союзникам всю недостающую информацию по предыдущей модели (после чего, кстати, недавнее воплощенное совершенство сильно упало в глазах всех, кто еще недавно им восторгался) и перешел на какой-то новый принцип, рассекретить который отказался. Мотивы и решения Роя всегда оставались загадкой для остальных рас, поэтому никто даже не удивился. Приводы Роя работали без заметного искривления пространства в стартовой и финишной сферах. Как Рой это реализовал — ученые свайгов, цоофт, азанни и даже а'йешей не представляли совершенно, хотя концепцию икс-привода раньше всех разработали именно а'йеши, а вовсе не Рой. На основе окончательной информации по предыдущей модели привода был создан совместный итоговый вариант, которым союзники (за исключением, разумеется, Роя) успешно пользовались вот уже шесть столетий. Именно эту модель в качестве базовой использовали и люди — три маломощных модификации.
На «Карандаше», естественно, стоял сверхмалый икс-привод.
Икс-привод и мгновенная связь — два кита, на которых зиждилась людская свобода. Два принципа, швырнувшие Галактику людям под ноги. Люди, конечно же, не замедлили покорную Галактику попрать сапогами, хотя еще вчера по праву считались «тварями дрожащими». Теперь человеческая мораль и человеческие нравы воцарились даже там, где людей не бывало от начала времен. Теперь люди поднялись выше галактических старожилов, основы вчерашнего союза. А еще вернее, что свайги, цоофт, азанни и даже кристаллы-а'йеши пали до уровня людей. И только Рой, как всегда, остался в стороне.
Два кита, икс-привод и мгновенная связь. Все остальное на «Карандаше» создано самими людьми. Привод и связь — только собраны. Собраны из блоков и модулей, поставляемых чужими. В который уже раз человеческая цивилизация строила свое могущество на чужом знании и на низведении всех, кто стоял выше ее, на свой уровень. А то и ниже.
Но так или иначе, человек стал одним из полноправных хозяев Галактики, наравне с рептилиями Свайге, с птичками цоофт и азанни, с диковинной формой жизни, зародившейся на холодной планете А'йеш. Благодаря свободе, изобретенной не им.
— Эй, Скади Фри!
Скади вздрогнула и очнулась, от неожиданно нахлынувших мыслей. На секунду, на неуловимый миг она снова почувствовала себя курсантом Академии на лекции по истории галактических культур.
— Прошу прощения, Коллега. Я уже за пределами Скарца. Двести с чем-то световых лет. И я вас внимательно слушаю.
Впервые в чужаке промелькнуло нечто, именуемое потомками землян «человечностью». Даже взгляд его огромных глаз, доселе неизменно жесткий, казалось, чуть-чуть потеплел.
— Тебе так хотелось вырваться с Ромы? — спросил он негромко. Голос, в отличие от взгляда, вовсе не стал теплее.
— Да. Мне всегда хотелось побывать в дальнем космосе.
— Что ж… Твое желание исполнилось.
На секунду Скади показалось, что чужак готов спросить: «А что тебе раньше мешало?», и она рассказала бы, как недобрала несколько сотых балла на выпускных экзаменах и не попала в группу спасателей-поисковиков, которые работают в пространстве. Как получила назначение на тихую и уютную Рому, планету-курорт, на пассажирский космодром, где аварии случаются раз в год, а то и реже…
Но чужак ни о чем не спросил.
— Итак, Скади Фри. До сих пор ты вполне успешно справлялась с первоочередными проблемами. Это радует. Настала пора раскрыть тебе твою собственную роль и поведать все, что до сих пор оставалось недосказанным.
Скади молча кивнула. Она уже изгнала из головы кадетские воспоминания, и ей не пришлось прилагать для этого особые усилия.
— Ты, наверное, уже поняла, что ценность для нас представляет совсем не эта паршивая яхта, а ее груз. Тот самый ничем не примечательный ящик, который ты видела в грузовом отсеке. Я не собираюсь скрывать, что им очень — очень! — дорожат весьма могущественные лица. Этот ящик, а точнее говоря — этот саркофаг, понятно, что с содержимым вместе, должен быть доставлен во вполне определенное место. К сожалению, предыдущий исполнитель нелепо погиб на Роме, и нам понадобилось заменить его. Мне кажется, что ты — достойная замена. Ты хочешь о чем-то спросить?
Скади вздрогнула. Вопрос действительно вертелся у нее на языке, и не было времени соображать — стоит его задавать или же не стоит. И она рискнула спросить.
— А отчего погиб первый хозяин этой посудины? Предшественник Бьярни Эрлингмарка?
Чужак картинно поаплодировал.
— Браво, Скади Фри! Ты и это успела выяснить!
— Да что там выяснять, — фыркнула Скади. — Обычный запрос в общедоступную базу.
— Дело не в том, что информация доступна. Дело в том, что ты задалась целью получить эту информацию. Да, действительно, Бьярни Эрлингмарк был не первым, кто подвизался привезти саркофаг в… нужное место. Он был вторым. А первый капитан, настоящий капитан «Карандаша», Войцех Шондраковский погиб двадцать три года назад на окраине Галактики. Ушел в пульсацию с незадраенными шлюзами…
Скади усмехнулась и склонила голову набок. Но ничего не сказала.
Интересно, он что с поверхности планеты уходил в пульсацию?
— К яхте был пристыкован патрульный катер. Икс-привод сработал самопроизвольно, стыковочный рукав разорвало… В общем, Войцех Шондраковский погиб. Что касается Бьярни Эрлингмарка, так ему вовсе незачем было затевать остановку на Роме. Горючего и припасов ему хватило бы до самой Амазонки. Это, кстати, твоя первая промежуточная цель. Там тебе организуют дозаправку и прочее.
— Ну, допустим, — Скади подалась вперед. — Я доставляю саркофаг куда вы скажете. А дальше?
— А дальше, на твой личный счет капают еще сорок семь миллионов пангала, «Карандаш» остается в твоем владении, и ты будешь на всю жизнь обеспеченной женщиной, которая вольна путешествовать по всей Галактике на собственной яхте, пока это занятие вконец не осточертеет. Так, кажется, говорят люди? Единственное что, о саркофаге мы тебя попросим забыть.
— А получится? — усомнилась Скади.
— Получится. Мы подкорректируем твою память.
Скади иронично шевельнула бровями.
— А что помешает вытереть не только воспоминания о саркофаге, но также о яхте и сорока семи миллионах?
— Ты сама помешаешь. Коррекцию памяти проведем в месте, которое укажешь ты. Можешь провести коррекцию вообще втайне от нас, но мы, естественно, захотим проверить результат.
Скади мучительно размышляла. С одной стороны — условия сделки весьма заманчивые, если только они выполнятся. С другой стороны — гарантий никаких. Игра… Игра навылет. Пан, или пропал.
А что ей терять, спасателю с курортной планеты? Унылую работу и жалкое жалование? Пустой дом и пустую жизнь?
— Скажите, Коллега, — спросила она, глядя в сторону. — А предыдущим капитанам «Карандаша» вы говорили о коррекции памяти?
— Нет, — невозмутимо ответил чужак, и Скади почему-то показалось, что он говорит правду. — Не говорил.
— Почему же сказали мне?
— Потому что я вижу: с тобой надо играть в открытую. Ты ведь игрок, Скади Фри, не правда ли?
Скади нервно сглотнула. Черт возьми! Этот инопланетянин видит ее насквозь! Какая уж тут игра?
— Я играю честно, Скади Фри. Нам незачем обманывать или устранять тебя — кто поручится, что к твоим услугам не придется прибегнуть еще раз? А старый партнер лучше десятка новых. Мы в тебе заинтересованы. И пытаемся заинтересовать тебя. Не скрою, ты нам нравишься больше двух предыдущих исполнителей. Ты не пытаешься выяснить, кто такие «мы». Ты не задаешь лишних вопросов — разве что, попыталась узнать мое имя. Но это как раз не страшно. Ты решительно и эффективно действуешь. Ты достаточно подготовленный специалист для космических перелетов и тебя ничто не держит на Роме. Мы можем изменить твою жизнь. Да что там, мы ее уже изменили — и изменили к лучшему. У тебя когда-нибудь появлялась возможность стать хозяйкой такой яхты? И, положа руку на сердце — разве появилась бы она, останься ты спасателем на Роме? У меня нет тузов в рукаве, Скади Фри. Мне выгоднее играть честно. Точно так же, как и тебе. Ну, как, сыграем?
И Скади прошептала в ответ, едва заметно шевеля губами:
— Сыграем, Коллега… Мой ход…
Чужак победно прищурился:
— На диске вместе с броузером мгновенной почты все данные о курсе и месте назначения. Считай и лети. Время не терпит.
— Я поняла. Играем…
Ей показалось, что Коллега ободряюще подмигнул, прежде чем исчезнуть из экрана-куба.
Скади глубоко вдохнула и потянула к себе клавиатуру. Что бы ни было записано на этот диск, курс она сначала проглядит собственными глазами. А уж потом даст команду на просчет пунктира.
Ей нравилась эта игра. Определенно нравилась. И даже туманное будущее теперь не угнетало, а лишь добавляло адреналина в кровь.
Что за игра без ставок? И что за интерес играть, если ставки ничтожны?
Часа три, не меньше, Скади парилась, периодически сигая ногами вперед в узкий и глубокий, словно стакан-хайбол, бассейн. Пыталась вытравить прилипчивую пыль космодрома «Романтиче», что ли? Потом расслабленно полулежала в кресле, изредка протягивая руку к бокалу «Траминера Офелии», весьма кстати отыскавшемуся в баре. Вино было редкое, на Скарца одна бутылка стоила половину месячного сержантского жалования.
Все это время Скади старалась ни о чем не думать. Не получалось. Мысли вновь и вновь возвращались к заключенной недавно сделке. Сорок семь миллионов… Странная цифра — не круглая. Пятьдесят, или сорок пять — еще понятно.
Потом она догадалась. Двое погибших. Они ведь получили по миллиону. Каждый. Первому посулили ровно полсотни, один вперед, остальное потом. Второму — уже на миллион меньше. Один плюс сорок восемь. Скади — третья, соответственно, один плюс сорок семь. Нехитрая математика.
Неужели этот саркофаг тянет на полсотни миллионов пангала? Точнее, его содержимое? Что в Галактике может стоить таких денег?
Чем дольше Скади размышляла, тем сильнее склонялась к мысли, что в саркофаге скрывается нечто живое. Некто живой. Какой-то биологический объект; незачем для хранения чего-то неорганического пользоваться предметом, который называется «саркофаг». И на ощупь этот саркофаг теплый. Такое впечатление, будто прикасаешься к боку живого существа, а не к безмозглому ящику.
Просматривать готовый пунктир она засела только поздним вечером, так и не приняв никакого решения. Предпочла выждать, а пока — проделать несколько пульсаций в соответствии с курсом. Убраться подальше от Ромы. Погрузиться в глубокий космос. Туда, откуда звезды кажутся далекими колючими светляками, где нет границ и обозначенных территорий, где каждый сам себе хозяин.
И человек, и чужой.
Икс-привод «Карандаша» работал четко и без малейшего намека на сбои. И система наведения на финишную сферу давала такую смехотворно малую погрешность, что могла бы служить эталонной. Первые два прыжка Скади пересидела за пультом, потом все же ушла спать. Длинный у нее получился денек…
На новом месте всегда спится по-новому. Проснулась Скади далеко за полдень, судя по часам над входом в каюту. Снилось ей что-то героическое, наподобие детских фильмов о космических пиратах — огромные звездолеты, безудержная пальба, беспрерывные погони и стычки. Одно только показалось странным — вся эта пальба и все эти погони затевались ради одной единственной цели: захватить маленький кораблик с саркофагом на борту. Кораблик не походил на «Карандаш» совершенно, и пилотировали его какие-то подозрительные бородатые личности, но саркофаг из сна Скади запомнила очень явственно: такой же безмолвный и живой, притаившийся, и будто бы подглядывающий за экипажем.
Ей часто снились сюжетные сны, да и подобных фильмов в детстве Скади насмотрелась предостаточно. И теперь ей даже стало казаться, что раньше она уже видела похожий саркофаг во снах. Не в точности такой, но очень похожий. И наверняка помнила: так и не удалось ей ни разу узнать, что же сокрыто там, под чешуйчатой створчатой крышкой.
— М-да, — иронически заметила Скади вслух. — Похоже, эта коробка становится моей навязчивой идеей.
Она даже жалела, что Коллега взял с нее обещание не пытаться узнать о содержимом саркофага. Не то, чтобы Скади была чрезмерно любопытной — не более, чем среднестатистический человек любого из обитаемых миров. Чувствовала она — связана с этой историей какая-то жгучая загадка. Необязательно мрачная, но возможно и такое.
Обнаружив, что забыла перед взлетом заказать любимую зубную пасту, Скади пошарила в шкафчике над умывальником. Паста нашлась, другая правда, совсем незнакомая и произведенная на Офелии, но заинтересовало Скади совсем не это.
На нижней полочке, поставленный на попа, обнаружился цилиндрик губной помады. С крупной надписью, впечатанной в невесомую керамику. «Волга». И дата — без малого двухсотлетней давности.
Скади осторожно взяла цилиндрик. Стержень цвета спелой малины давно должен был высохнуть и искрошиться, если, конечно, дата подразумевает время производства. Но он был свеж и вполне пригоден к использованию. Скади нерешительно коснулась помадой губ — остался яркий малиновый след. И вкус у помады тоже оказался малиновый.
Волга… Скади помнила название этой планеты. Как не помнить! Любой, кто изучал историю человечества в Академии не задумываясь ответил бы на вопрос: «Чем знаменита планета Волга?» Именно там, в системе Волги люди из галактических изгоев начали превращение в равноправного союзника сильных рас. Именно там стартовало неотвратимое и победное шествие земной и постземных культур, наступление на самобытные культуры чужих.
Вздохнув, Скади вернула помаду на место, стерла малиновый след с губ, почистила наконец зубы и направилась на камбуз. Именно на камбуз, а не в рубку. Она вполне разделяла заявление своего первого капрала-взводного из Академии: «Война войной, а кормежка по распорядку!»
Никуда рубка от нее не денется. Сначала — завтрак.
Как и все военные и полувоенные люди, Скади научилась по-настоящему ценить удобства и комфорт. И если предоставлялась возможность потешить собственную тягу к гедонизму — почему бы и не воспользоваться такой возможностью?
Гедонизму Скади предавалась дня три, благо на деньги Коллеги она заказала к погрузке на «Карандаш» много такого, что для доходов сержанта-спасателя оставалось недоступным.
За это время она окончательно склонилась к мысли, что стоит попытаться переиграть Коллегу и всех, кто за ним стоит. Занятие это представлялось Скади рискованным, но небезнадежным. В конце концов, ее привлекала в игре отнюдь не роль пешки. И если не короля, то уж не меньше, чем ферзя.
Смущал ее вовсе не риск. Смущало ее совсем другое.
Скади покуда совершенно не представляла, как распорядиться саркофагом и «Карандашом», если играть против Коллеги. Куда лететь? Что делать с саркофагом — вскрывать или нет? Она прокручивала в голове самые разные варианты поведения, но ни один не показался ей выигрышным или хотя бы сколь-нибудь перспективным.
Три дня, целых три дня она ожидала внезапного озарения или какой-нибудь новой информации. Но нигде — ни в парной, ни в рубке, ни во время сна, ни во время обедов или ужинов озарение ее не посетило.
На четвертый день Скади начала действовать. Для начала она решила повозиться с астрогационным диском — во-первых, попытаться по адресным ссылкам установить местонахождение терминала Коллеги, а во-вторых определить точку финиша. Не промежуточного, который она знала и так — система Амазонки — а окончательного. Место, где ждут не дождутся саркофаг. Она не надеялась, что прояснит слишком много, но что-то всегда лучше чем ничего.
Прикидывая, каким именно образом она станет вскрывать спрятанные данные, Скади привычно совершала утренний туалет. Мысли ее блуждали и перескакивали с одного на третье, с третьего на второе. Взгляд — просто блуждал. Пока на остановился на шкафчике над раковиной умывальника.
Дверца шкафчика была слегка приоткрыта. Скади увидела, что помады с малиновым вкусом нет на месте, на котором ты была оставлена. У стеночки, рядом с волновой бритвой, принадлежавшей кому-то из прежних капитанов-мужчин.
Скади замерла с зубной щеткой во рту. Медленно-медленно отворила обе створки шкафчика. Настежь.
Она ожидала увидеть цилиндрик помады закатившимся куда-нибудь вглубь шкафчика. За пузатый стакан с еще двумя зубными щетками. За обтекаемую, похожую на кусок мыла бритву. За пачку ароматических салфеток…
Помады не было. Нигде.
Скади лихорадочно принялась выгребать из шкафчика все, прямо в раковину, под чахленькую струйку воды.
Помады не было.
В шкафчике — не было.
В том, что последние три дня она не трогала помаду, Скади готова была присягнуть на чем угодно. Жизнь могла поставить без боязни проиграть.
Но где тогда эта треклятая помада? Может, упала на пол? В конце-концов, «Карандаш» иногда включал двигатели и ускорялся-замедлялся между пульсациями. Могло и тряхнуть слегка, а много ли этой штуковине надо, чтобы вывалиться наружу? Тем более, что дверца оставалась приоткрытой…
Она поискала на полу, за унитазом, отдернула шторку душа и придирчиво осмотрела все углы. Подпрыгнула, и убедилась, что на шкафчике нет ничего, кроме слоя пыли. Совершенно нетронутого.
Нет помады.
Как попало запихав все из раковины обратно в шкафчик, Скади наконец-то вынула изо рта зубную щетку и тупо подумала, что за последние четыреста лет (и это как минимум) зубные щетки внешне не претерпели абсолютно никаких изменений.
Ее разобрал нервный смех, неестественно громко прозвучавший в тишине ванной комнаты. И от этой неестественности все внутри у Скади болезненно сжалось. Она вдруг остро почувствовала себя одинокой и незащищенной. Затерянной на утлом челне посреди безграничного трехмерного океана, полного пустоты и звезд.
Кое-как отплевавшись от зубной пасты и прижав к губам салфетку, Скади протянула свободную руку к пультику управления дверьми.
И снова застыла.
Совершенно не понимая, что за напасть на нее накатила, Скади попыталась взять себя в руки и поверить, что за дверью никого нет. Что если б там кто-то был, за трое суток он сто раз мог напасть на нее спящую. Сто раз. В любой момент.
А она даже оружие с собой не носит.
Но на кой носить с собой оружие, если она на корабле совершенно одна, и вокруг на сотни световых лет нет ни единой живой души?
«А саркофаг?» — возразила себе Скади и почувствовала как ее вторично прошиб пот.
«Чушь…»
Скади на миг прикрыла глаза, сглотнула и сделала несколько глубоких вдохов и выдохов, унимая колотящееся сердце.
И вдруг ее отпустило. Сразу. Словно отхлынула невидимая волна испуга и паники.
Да, да, паники. Скади едва не переступила ту незримую грань, когда рассудок утрачивает контроль над телом, и тело начинает руководствоваться лишь дремучими инстинктами да подсознанием. По определению иррациональным.
И тогда на Скади накатила другая волна. Волна здоровой злости, как перед дракой, в которой чувствуешь себя правым и способным победить.
Ударив по кнопке (чуть сильнее, чем необходимо), она распахнула двери. Ну, конечно же, в коридоре никого не оказалось. Ну кто там мог оказаться? Ожившая мумия из саркофага?
Все еще злясь на себя, Скади прошлепала босыми ногами по ворсистому покрытию. До каюты. Оделась, обулась, причем не в халатик и тапочки, как вчера и позавчера, а в сержантский комбез и форменные ботинки. Поразмыслила пару секунд, залезла в стол и извлекла спрятанный туда еще на Роме табельный спасательский бласт. Проверила заряд батареи (полный); проверила регулятор мощности (минимум, чтоб обшивку не прострелить); проверила, как снимается предохранитель (нормально, без усилий, но и не болтается).
Взглянула на себя в зеркало — сердитая коротко стриженная девчонка с бластом в руке; с упрямо сжатыми губами; бледная, но решительная. Если не принимать во внимание бласт, то такой она видела себя по крайней мере однажды — перед финалом первенства Академии по айдзу-то-домэ. Финал, кстати, Скади выиграла, причем соперником был тогда здоровенный, раза в два тяжелее ее, негр-селентинец с военного потока. Чемпион предыдущих двух лет.
Пристроив бласт на поясе, Скади направилась в рубку, причем по пути машинально пыталась произвести как можно больше шума. С громкими шлепками отворяла сегментники и шлюзы. Впечатывала в пружинящее покрытие ботинки.
Если честно, то тишина ее раздражала. Даже нет, не раздражала — нервировала. Вселяла неуверенность, такую сейчас нежелательную.
Все-таки вредно в течение многих лет пребывать в окружении многих людей — отвыкаешь от одиночества.
Рубка встретила ее рабочим мерцанием кубических экранов. Комп просчитывал очередную пульсацию по плану Коллеги. Горел свет в каморке-лаборатории. Кресло перед пультом еще хранило очертания тела Скади — в основном той части, на которой люди обыкновенно сидят. К слову сказать, многие мужчины на Роме находили эту часть тела Скади весьма привлекательной.
Первым делом, Скади включила в грузовом видеокамеру, так и не тронутую никем. Раскрылся еще один куб — посреди ярко освещенного отсека покоился саркофаг, как ему и полагалось. Из-за того, что камера стояла прямо на полу, верхняя грань саркофага не просматривалась, но можно было с уверенностью сказать, что створки опущены.
Коротко хэкнув, как на тренировке, Скади направилась к грузовым отсекам. Твиндек, сегментный люк, пульт. Кнопка.
Скади решительно утопила ее, приказывая створкам разойтись.
Створки остались неподвижными.
Вопросительно глядя на серый квадратик пульта, Скади еще раз надавила на кнопку.
Никакого результата. Только…
Только мигающая надпись на маленьком плоском экранчике.
«Шлюз заблокирован изнутри.»
Рука сама сдернула с пояса бласт.
«То есть, как изнутри?» — растерянно подумала Скади, чувствуя как вновь накатывает противное липкое оцепенение.
«Шлюз заблокирован изнутри.»
Не поддаваться… Не поддаваться оцепенению!
Скади заорала что-то нецензурное и с размаху залепила ногой по левой створке. Помогло. Оцепенение уступило место злости, причем этому в немалой степени способствовал бласт с полной батареей. А эта штука слона валит шутя.
— Заблокирован, значит? — рявкнула Скади, надрывая горло. — Это мы посмотрим!
Она метнулась в рубку; видеокамера по-прежнему показывала пустой отсек.
— Заблокировано… — бормотала Скади. — Заблокировано, так вас через это самое… Я вам покажу, заблокировано!
Кому «вам» — Скади вряд ли была в состоянии сейчас объяснить.
Бласт — на пульт, клавиатуру — на колени.
— З-заблокировано!
Она нещадно колотила по клавишами. Клавиши обиженно кликали.

 

Меню: управление.
Системы: шлюзы/сегментные люки.
Адресация: грузовые отсеки.
Команда: снять блокировку.
Приоритет: 0
Права: root
Доступ разрешен.
Первый грузовой отсек: блокировка отсутствует.
Второй грузовой отсек: блокировка в системе не установлена.

 

Скади вперилась взглядом в экран.
Блокировка отсутствует. Как это, пардон, понимать?
Ладно — второй грузовой отсек, там и шлюза-то нет, только всегда открытая арка. Но первый?
Не забыв прихватить бласт, Скади вернулась к сегментнику. Экранчик теперь был совершенно чист, никаких надписей. И створки на этот раз открылись с первой же попытки.
Держа бласт перед собой, Скади осторожно шагнула через маркировочную черту.
Даже с такого расстояния на саркофаге явственно виделись обе пластилиновые печати. Разумеется, нетронутые.
Саркофаг, видеокамера, тянущийся к ней провод от сегментника, да какие-то отвисшие шланги на стенах — вот и все, за что цеплялся взгляд в первом отсеке.
Во втором — и того меньше. Только шланги да мешок с пожитками. Спрятаться тут было решительно негде, никаких люков, никаких межпереборочных пространств — это же яхта-полсотник, а не крейсер, в конце-то концов. Незамеченным в грузовых отсеках мог остаться либо невидимка, либо микроорганизм, либо призрак.
В первое и третье скади не верила, а второго просто не боялась.
Но вколоть инъекцию биоблокады решила при первом же удобном случае.
— Чертовщина какая-то… — пробормотала Скади и зябко передернула плечами.
Наверное, у нее был очень понурый вид, когда она брела к выходу. Настроилась на драку, а противник сбежал. А скорее, его и не было вовсе. Дурацкое состояние…
Только закрыв сегментный люк снаружи, и во внезапном порыве заблокировав управление с внешней стороны, Скади сообразила, что ее противник может находиться и вне грузовых отсеков. Во всяком случае, пока Скади бежала в рубку и колотила там по клавиатуре, можно было успеть преспокойно разблокировать сегментник, пройти по твиндеку и скрыться в жилом секторе.
Бласт вновь оказался у нее в руке.
И вдруг Скади растянула губы в улыбке. Первое за трое суток озарение снизошло на нее, словно долгожданный дождь после засухи.
Ну, конечно! Как она раньше не подумала!
Биоконтроль! Глупый, но исполнительный компьютер и растыканные по всему кораблю датчики, от которых не спрятаться. Даже будучи мышью. По какой-то причине их продолжали ставить на людские корабли уже не первое столетие.
Не выпуская из рук бласта, она прошла в рубку, активировала соответствующую программу и с огромным облегчением убедилась, что на борту всего один теплокровный живой организм крупнее землеройки.
Ее собственный.
Так говорили датчики, которых хватало даже внутри топливного накопителя. А датчики не врут — попросту не умеют. Они могут либо работать и не врать, либо только не работать. На «Карандаше» неработающих датчиков не нашлось — разве что, резервные на складе.
Для очистки совести Скади прогнала тест еще разок, установив максимальную чувствительность.
Скади Фри, Homo — одна штука. И более — никого.
Биоконтроль Скади оставила работать в фоновом режиме. Так, для собственного успокоения. Чтобы всегда можно было придти в рубку, поглядеть на двумерную схему «Карандаша» и полюбоваться единственной синей точкой. Точка, конечно же, находится в центре ходовой рубки когда на нее смотришь.
«Кстати, — подумала Скади с внезапным интересом, — а как на схеме выглядит саркофаг?»
Она выделила в кубе первый грузовой, дала минимальный масштаб и включила режим «full». В этом режиме можно было рассмотреть даже чью-нибудь утерянную пуговицу в твиндеке. В качестве неорганического объекта, разумеется.
Странно — саркофаг на схеме выглядел как невыразительное белесое пятно, не имеющие четких очертаний. Но белесое, а не синее. И при этом — бесформенное. Эдакий неправильный овал-эллипс.
Получалось, что компьютер считал саркофаг ни живым, ни неорганическим. Ни тем, ни другим, либо же и тем, и другим одновременно.
Скади знала, что «живого» а'йеша биодатчики принимают за подвижный неорганический объект. То есть, показывают четкие очертания чужого в скафандре, и метка в толще экрана формируется нейтрального полупрозрачно-серого оттенка. Выходит, саркофаг — нечто похожее, но с примесью органики? Правда, недостаточной для того, чтобы счесть его живым.
«Вот те раз! — подумала Скади. — Что же это получается? Саркофаг — это сама по себе форма жизни? То-то Коллега так беспокоится, чтоб его не вскрывали! Вряд ли любой, хоть органической, хоть нет, форме жизни вскрытие принесет какую-нибудь пользу. Прям, как в анекдоте может произойти: „Вскрытие показало, что пациент умер в результате вскрытия…“
Значит, в Галактике обнаружилась вторая форма неорганической жизни… Неудивительно, что Коллега так дорожит этим чешуйчатым чудом.
«Стоп-стоп-стоп… — Скади схватилась за щеки и медленно откинулась на спинку кресла. — А из чего, собственно, следует, что обнаружилась в НАШЕЙ Галактике? Конечно, в ней хватает неисследованных планет. Но все они имеют статус незаселенных. Пять высших рас союза за тысячи лет избороздили Галактику вдоль и поперек, и зарегистрировали практически все разумные расы. Саркофаг может оказаться формой жизни ИЗВНЕ. Из другой галактики.»
Следующая догадка окончательно вогнала Скади в непродолжительный интеллектуальный ступор.
«Черт возьми! А вдруг это нетленный? Живой враг? Плененный или предавший своих?»
Скади представила, сколько могут отвалить за живого нетленного определенные организации шести высших рас, и ненадолго потеряла способность к связному мышлению.
Пятьдесят миллионов пан по сравнению с этим — медный грошик.
Через пару минут она взяла себя в руки. Медведя нужно сначала выследить и убить, а потом уж делить его шкуру. Ни одного доказательства нет, что саркофаг — это нетленный. К тому же, считалось, что нетленные — форма жизни чисто энергетическая, и всякого субстрата лишена. Саркофаг же имеет явно корпускулярную основу, а о волновой составляющей его существования можно пока лишь гадать. Но, опять же, вполне возможен вариант, что нетленный в саркофаге просто заперт. Тогда действительно не стоит открывать эту шкатулочку с джинном внутри.
В любом случае, гипотеза о нетленном — первая стоящая гипотеза с момента заключения договора с Коллегой. Может быть, это то самое озарение, которого Скади ожидала последние несколько дней. И гипотезу эту обязательно нужно проверить — и желательно не в полевых условиях.
Нужен военный исследовательский центр. Армия союза — единственная организация, которая пока не подверглась окончательному развалу под натиском подаренного Галактике тотального бардака.
Скади торопливо вызвала в головной куб карту и поглядела — что же может найтись поблизости. И нашла.
Багута, колония шат-тсуров, бывших сателлитов азанни. Скади поглядела в справочнике — азанни до сих пор держали там мощный экспедиционный корпус, чуть ли не крыло одной из пирамид второго плана. Скорее всего, из-за ресурсов: система Багуты состояла из двух обитаемых и четырех необитаемых планет, причем необитаемые были сущим раем для рудных корпораций. Как выпускник Академии Скади прекрасно знала: любое крыло любой пирамиды азанни включает в себя научное подразделение, весьма неплохо оснащенное. Скади может потерять свой груз, если обратится к птичкам. Но она имеет неплохой шанс узнать — что же он такое, этот все сильнее и сильнее действующий на нервы саркофаг. И никогда не пожалеет, что обманула Коллегу, если тот действительно пытается втихомолку протащить к себе через всю Галактику нетленного. Потому что на подобное способен лишь предатель. Пусть нетленные ушли куда-то в область Ядра и исчезли — любой военный в Галактике знает, что они могут вернуться. А значит, сокрытие любой, даже самой ничтожной информации о них является преступлением.
Скади не была чрезмерно законопослушной, вовсе нет — иначе она не решилась бы обманывать Коллегу. Но когда играешь против Силы, всегда приятно сознавать, что на твоей стороне хотя бы Закон.
Недрогнувшей рукой Скади прервала расчет очередной пульсации по пунктиру к Амазонке и ввела новую цель. Система Багуты. Один прыжок. Сто двадцать шесть световых лет.
Система наведения переварила капитанскую инструкцию и принялась за работу. А Скади, наконец-то расслабившись, перевела дух.
И внезапно поняла, что утренний срыв — это просто реакция на неопределенность. На отсутствие цели.
У нормального человека всегда должна быть цель. Если цели нет — в душе воцаряется хаос. По большому счету, хаос пришел в Галактику только потому, что у союза исчезла цель — противостоять нетленным. Люди лишь ускорили его приход, да снабдили чисто внешними человеческими приметами, потому что оказались самой порочной расой из высших.
Пока шли расчеты, Скади сходила на камбуз; беспокойство еще не полностью выветрилось — по дороге постоянно тянуло оглянуться. Поглощая наскоро приготовленный завтрак, Скади все время держала под рукой бласт — на столе, справа от тарелки. Понятно, это глупость, но так спокойнее. И как в годы войны разведчики-одиночки на крохотных истребителях отрывались от кораблей-маток на месяц, а то и больше? Или раньше у народа и нервы покрепче были? Наверное, на войне ведь не болеют, и редко сходят с ума…
Спустя полчаса она вернулась в рубку; система все еще просчитывала прыжок. Как ни странно, но чем меньше расстояние, тем сложнее получались вычисления, поэтому и времени на подготовку пульсации уходило больше. Скади поскучала в кресле, потом зачем-то сунулась в каморку-лабораторию. Попутно она размышляла — связано ли нелепое исчезновение реликтовой волжской помады с саркофагом в грузовом отсеке, и если связано — то как именно? Не считать же, что оттуда выбрался нетленный, живенько спер помаду и снова просочился внутрь… Хотя бы через ту самую кишку на торце. Ведь есть у этой кишки какое-нибудь назначение?
В камере экспресс-анализа Скади ничего особенного не нашла — предыдущий капитан-экспериментатор счел за благо не оставлять образцы внутри. Здравую идею просмотреть рабочие логи воплотить в жизнь было совсем нетрудно — в каморке имелся даже отдельный терминал. Скади принялась нетерпеливо листать каталоги и файлы в поисках нужного. Клавиатура тихонько шелестела у нее под пальцами.
Ага, вот! Самый хвост лог-файла, лабораторией ведь последние четыре месяца никто не пользовался…
«Исследовать молекулярную структуру данного образца не представляется возможным — не хватает разрешающей способности приборов. Смените образец, либо проведите анализ атомарной структуры.»
— О как! — выдохнула Скади. Подозрение, что изыскания покойного капитана Эрлингмарка каким-то образом связаны с саркофагом, крепло с каждой секундой. Лог следующего теста:
«Тесты не выявили в образце сколько-нибудь упорядоченной структуры. Проверьте аппаратуру на сбои и проведите контрольную диагностику управляющей программы.»
Ну и ну! Правильно Скади решила: исследовать эту занятную шкатулочку-переросток нужно в солидном научном центре. Но что именно исследовал Эрлингмарк — неужто он исхитрился отделить от саркофага кусочек?
Кроме всего прочего Скади порадовал тот факт, что не она первая нарушила договор с Коллегой и сильнее, чем тому хотелось бы, заинтересовалась необычным грузом. Разве можно назвать обычным груз, который так действует на нервы?
С другой стороны — где теперь этот Эрлингмарк-нарушитель? Правильно, отправился к праотцам. Насколько Скади успела узнать — погиб он вроде бы случайно. Однако — кто знает, не Коллега ли подстроил ту нелепую автокатастрофу на трассе? Ни доказать, ни опровергнуть это уже никогда не удастся.
Далее лог-файл содержал отчет контрольного селф-теста, из коего явствовало, что экспресс-камера и управляющие программы работают вполне корректно и никаких сбоев последнее время не зафиксировано. Чуть дальше снова шли искомые данные:
«Тесты не выявили в образце сколько-нибудь упорядоченной структуры. Проверьте аппаратуру на сбои и проведите контрольную диагностику управляющей программы.»
На этом лог обрывался.
Раздумывая, не пойти ли в грузовой отсек и не присмотреться ли к саркофагу повнимательнее, Скади покинула каморку. Может быть, удастся понять как Эрлингмарк раздобыл образец для анализа? Какой уголок отбил или где сделал соскоб? Она видела — рядом с терминальной клавиатурой лежал плоский кейс с инструментами, которому вообще-то полагается находиться на полке или в столе. И инструмент там весьма разнообразный да действенный, от портативного лазерного резака до резонансного вибробура.
За этими мыслями Скади застал бодрый писк системы наведения — расчеты очередной пульсации благополучно завершились.
— Ну, крепись, Скади Фри, — сказала себе экс-спасатель, занося руку над клавиатурой.
Сколько раз за прошедшие годы клавиша «Enter» бросала «Карандаш» сквозь пространство? Сотни, если не тысячи. Возможно, именно это нажатие войдет в историю. Все возможно.
Скади хотелось надеяться, что она никогда не пожалеет о сегодняшнем. Очень хотелось.
Но будущее было также сокрыто от нее, дочери галактической эры, как и от лобастого первобытного предка, для которого звезды грезились всего лишь кострами небесных охотников.
На кратчайший миг раздвоившись, «Карандаш» продрался сквозь световые годы и вывалился в искореженное пространство финишной сферы совсем рядом с одной из планет Багуты — от силы двое суток лету на сингулярных движителях. Оранжевый клубок Багуты казался отсюда пылающим теннисным мячиком в обрамлении неистовой короны.
Терминал обычной, не мгновенной связи, взорвался рутинным рабочим гулом и обрывками переговоров. Автосканинг фиксировал каналы один за другим. В системе сновали сотни кораблей, а оставшиеся после войны щиты радиоподавителей всегда располагались за орбитой дальней планеты и на приличном расстоянии от светила «выше» и «ниже» плоскости эклиптики. Скади и «Карандаш» находились глубоко в защищенной сфере приема.
Флагман азанни — опорный рейдер крыла — мог находиться где угодно. Понятно, что не на одной из планет, для посадки приспособлены корабли не крупнее стратегического малого крейсера. Но флагман явно и не за пределами системы.
Скади впервые порадовалась знаниям, полученным в Академии, а заодно убедилась, что за шесть лет ничего не успело выветриться из памяти.
Разобраться с управлением сингулярниками оказалось несложно. «Карандаш» ускорился и ринулся к центру системы. К ближайшей из обитаемых планет.
Наскоро Скади прикинула время задержки радиопереговоров: на таком расстоянии от Багуты она должна была составить около получаса. Осталось найти дежурную волну любого космодрома и попытаться выяснить местонахождение флагмана. Конечно, это будет очень странно выглядеть — крохотная гражданская яхта с единственным человеком на борту, и человек этот стремится отыскать опорный рейдер крыла азанни. Слишком уж нетипичный случай, могут заинтересоваться мотивами. А здесь, в секторах, где хозяйничают чужие, людей не слишком жалуют. Могут вообразить, будто «Карандаш» обладает какой-нибудь ценной информацией. Слопают, и не поморщатся, это всегда было в нравах и традициях союзников-галактов. А значит — нужно вести себя естественно, и рейдер вычислить не лобовыми расспросами, а косвенными методами, потихоньку и ненавязчиво.
Скади прикидывала — о чем можно запросить диспетчерскую в первую очередь? Просить дозаправки? Но накопители у нее забиты почти под завязку. Сымитировать неисправность? Но тогда логичнее тянуть к орбитальным базам Багуты-2 или Багуты-3, а не к военным-азанни, болтающимся неизвестно где. По своему опыту Скади знала — больше всего космодромный люд настораживается при неестественном поведении гостей-астронавтов. Независимо от размера корабля; и одноместную яхту можно таким дерьмом начинить, бабахнет — от Багуты-звезды даже водорода не останется. Только внезапно оборванные логи мгновенной связи на космодромах ближайших населенных систем.
Тихий, но отчетливый звук наложился на чье-то эфирное бормотание — сработал сегментный люк. Открылся. Сначала рубочный, потом внешний. На Скади будто ведро ледяной воды вылили. Плохо соображая, что делает, она опрокинулась из кресла вбок, через подлокотник, больно ушибив коленку о край пульта. В падении она сдернула с пояса бласт, и упала так, чтобы ствол оказался обращенным к открывшемуся твиндеку.
Перепонка действительно была отворена, во всю ширь. Втянута в узенькие межпереборочные пазы. Гофрированная кишка твиндека отлично просматривалась — Скади ясно различала внешний сегментный люк грузовых отсеков. Там перепонка оставалась сомкнутой — ошибиться невозможно.
Пока она падала, ей мерещился кто-то большой и косматый на входе в рубку. Открыл сегментник, и уже протянул длинные-предлинные руки к креслу, где сидела Скади. Руки, готовые сомкнуться на ее горле…
Вбитые в академии рефлексы оказались быстрее и надежнее разума. Если бы плод ее воображения действительно вознамерился свою жертву сцапать, он всего лишь загреб бы пустоту — спустя мгновение после того, как перепонка разошлась, Скади, на прежнем месте в кресле уже не было. А еще мгновением позже Скади выстрелила бы: предохранителем она тоже успела щелкнуть. Правда, уже на полу.
Но стрелять в пустоту — так же глупо, как ловить пустоту руками.
В рубку никто не вошел. Не вошел, не ворвался, не принялся палить из твиндека — вообще не происходило ничего. Просто ни с того ни с сего открылся рубочный сегментный люк. Теоретически, такое могло случиться… При условии, что во всем корабле режим обычный, а не аварийный, и давление во всех отсеках и помещениях одинаковое. Но на практике ничего подобного почему-то не случалось. Ни на огромных кораблях чужих, ни на земных скорлупках.
Чувствуя, как по вискам катятся бисеринки холодного пота, Скади продолжала сжимать в обеих руках изготовленный к стрельбе бласт и целиться в проем открытого люка.
Словно в насмешку, именно в этот момент ее засекли и опознали наблюдатели Багуты.
— Эй, «Карандаш»! Видим вас! — пропели на интере. — С прибытием…
Исконная речь шат-тсуров не просто походила на пение — она пением и являлась. Интер в устах шат-тсуров тоже казался не то оперной арией, не то модным шлягером, который исполняется талантливым самоучкой. Ни одного атонального звука, воплощенная гармония и завидный тембр — любой, кто хоть однажды слышал шат-тсуров, без проблем узнал бы это пение и через сотню лет.
— Эй, «Карандаш»! Ответьте Багуте-Централь! Вы находитесь в закрытой зоне…
«Тьфу ты! — подумала Скади со злостью. — И тут не повезло: вляпалась в закрытую зону. Что же они маячки не развесили?»
В зонах нежелательного финиша всегда ставят гравитационные маяки — это закон для всех рас и для всех обитаемых систем в Галактике. Ни один икс-привод не наведется на помеченное маяками пространство. Темнят что-то эти с Багуты-Централь…
Сцепив зубы и держа перед собой бласт, Скади выглянула в твиндек. Справа, в отростке, что вел к внешним шлюзам и в сторону жилого отсека, конечно же, никого не оказалось.
Наваждение. Очередной удар по и без того натянутым нервам. Все-таки страшноватая вещь — космическое одиночество…
Напрягшись, Скади припомнила в каком порядке открывался рубочный сегментник. Совершенно точно: сначала внутренняя перепонка, потом внешняя. Спутать звук можно, но для этого надо быть тугим на ухо аборигеном какой-нибудь тихой планетки и сроду не летать на кораблях, оборудованных сегментниками.
Если бы люк открывали с пульта в твиндеке, сначала разошлась бы внешняя перепонка, и только потом — внутренняя. Значит, система сочла, что люк пытаются открыть из рубки. Чтобы выйти, а не чтобы войти.
Это, конечно, было слабое утешение, но все же Скади вздохнула свободнее. Восставший из саркофага воображаемый злодей снова обернулся непонятным сбоем корабельной аппаратуры.
Но как все-таки мало нужно человеку, чтобы поверить в невозможное! И еще меньше — чтобы испугаться. Эти яхтсмены-извозчики, вероятно, имеют нервы толщиной с найтовочный канат.
И еще Скади стала понимать, откуда у них такой чернушный фольклор — а его любой завсегдатай околокосмодромных баров наслушался под самую завязку. Раньше эти муторные истории казались обычными страшилками, теперь же Скади на собственной шкуре убеждалась, что в одиночном рейсе происходит масса труднообъяснимого и зачастую — пугающего. А уж рейс с каким-нибудь таинственным грузом вроде саркофага — так вообще сплошное инферно.
Скади вернулась в рубку и с некоторой опаской коснулась кнопки на пульте. Сегментник послушно затянулся — в правильном порядке: сначала внешняя перепонка, потом внутренняя.
«Блин! — подумала Скади. — Что теперь, всегда блокировать любой люк или шлюз, через который проходишь?»
— «Карандаш», ответьте Багуте-Централь! «Карандаш», у вас все в порядке на борту? Немедленно ответьте, вы находитесь в…»
— Да слышу я вас, слышу, уроды, — зло сказала Скади. — Даже если бы я ответила, вы меня услышите только через полчаса…
Потом задумалась. Вот именно. Полчаса задержки. Багута же взывала к ней так, будто «Карандаш» и диспетчерскую-Централь разделяют световые секунды, а не три десятка минут.
Что-то тут не так.
Мысли потекли в новом направлении, но Скади не смогла удержаться и вызвала в экран-куб карту биоконтроля. Как и следовало ожидать, единственная синяя точка пребывала в овале рубки; саркофаг белесой кляксой застыл посреди первого грузового. Полнейший, можно сказать, порядок. Зачем-то Скади запросила еще и статистику по люкам и шлюзам. Все закрыты, и все — герметично, как и полагается.
«Интересно, — подумала Скади. — Почему мне так приятно находить все новые и новые подтверждения тому, что все нормально? Что страхи мои чертовы не более, чем плод подстегнутого воображения?»
— Ладно, — охрипшим голосом произнесла она вслух. — Разберемся-ка к с закрытой зоной…
Она запустила вспомогательную программу системы наведения и попыталась составить гравитационную модель окружающего «Карандаш» пространства. В конце-концов, опасность для яхты класса «полста» могут нести лишь две вещи: гравитационный очаг, чем бы он не являлся — кораблем, астероидом или черной дырой; либо излучение. Если излучение — то небывалой силы. А вот с очагами сложнее.
Подозрительных очагов в непосредственной близости от «Карандаша» обнаружилось сразу три.
Самый крупный — некое достаточно массивное тело — двигался по касательной к текущему курсу «Карандаша». В принципе, столкнуться с этим телом яхта не должна была, но проход с рядом с такой махиной, да еще если учесть, что махина эта движется со вполне космической скоростью… В общем, легкую яхту могло швырнуть в сторону, а могло просто захватить — если своевременно не сманеврировать движителями, конечно.
Два других очага находились значительно дальше, и ими Скади решила заняться попозже.
Довольно быстро Скади установила, что ближайшее тело более всего походит на астероид. На обычную малую планету, каких в любой стабильной солнечной системе тысячи. Но в этом астероиде обычного было мало. Во-первых, местный пояс астероидов лежал значительно дальше от Багуты — между крайней планетой земного типа, Багутой-4, и ближайшим к звезде гигантом. Скади сейчас находилась «ниже» плоскости эклиптики, приблизительно на равном расстоянии от обитаемых планет — Багуты-2 и Багуты-3. Курс Скади держала на Багуту-2 — эта была ненамного, но ближе. Да и освоили ее раньше, если искать солидную научную базу, то явно сначала на Багуте-2.
Странный астероид также пребывал вне плоскости эклиптики — еще «ниже» «Карандаша», и стремительно нагонял крошечную по сравнению с собой яхту. Вывод напрашивался сам собой — этот астероид вовсе не принадлежит системе Багуты. Это чужак. Захваченный, что маловероятно, поскольку астероиды исчезающе редко блуждают в космосе от звезды к звезде; либо, что скорее всего, посланный сюда. И, судя по тому, что система наведения не смогла уловить возмущений массы и искривления пространства, посланный Роем. Единственной формой жизни в освоенной части Вселенной, которая могла без заметных энергетических свистоплясок перемещать крупные небесные тела. Скади когда-то видела учебный фильм, один из эпизодов которого был посвящен финишу звездолета Роя. Матово-серый, словно подсвеченный сумраком шар возник из пустоты мгновенно, просто материализовался в нужной точке с практически нулевым дрейф-моментом, и ни один прибор земного корабля-наблюдателя не зафиксировал каких-либо необычайностей. Точно так же, словно тень из чужого измерения, звездолет Роя через некоторое время канул куда-то за барьер.
Минут через десять Скади убедилась, что два других гравитационных очага — не что иное, как сферические звездолеты Роя. Они резво тянули вслед за астероидом, который постепенно гасил скорость. Прикинув собственную скорость и расстояние до этой блуждающей глыбы, Скади поняла, что проще замедлиться и пропустить ее, а потом уж ложиться на новый курс к Багуте-2.
Не тут-то было. Едва Скади запустила сингулярники на торможение, астероид тут же подкорректировал курс — так, чтобы по-прежнему идти на перехват.
И сразу неприятно засосало под ложечкой, сразу покрылась мурашками кожа. Еще толком не отойдя от последних внутрияхтенных сюрпризов, Скади столкнулась с сюрпризами внешними. К Рою Скади всегда относилась настороженно — а как еще можно относиться к чужой и совершенно непонятной расе? Те же свайги, цоофт и азанни в сущности не слишком отличались от людей. Даже кристаллы а'йеши в плане мышления и психологии оказались поразительно похожи на землян и на другие расы. Другое дело — Рой. О нем никто толком ничего не знал. Никто не понимал его целей и мотивов, никто не представлял внутренней организации, никто внятно не мог представить возможности этого сообщества — Рой всегда оставался эдаким похожим на свои звездолеты серым шаром: видно — что-то есть, а рассмотреть получше невозможно — не подступишься. Рой не вмешивался в дела союза, все взятые на себя обязательства всегда выполнял и требовал неукоснительного соблюдения всех соглашений и договоров от союзников. Союзники обыкновенно соблюдали и выполняли — ссориться с Роем никому не хотелось.
Именно поэтому неожиданное внимание Роя к «Карандашу» напугало Скади.
И невольно пришлось связать необычное поведение Роя с окутанным ореолом тайны грузом яхты. Скади нутром почувствовала, что игра, затеянная вокруг саркофага, неизмеримо сложнее и масштабнее, чем ей показалось вначале. И оттого собственная ничтожность перед лицом неведомых сил ощущалась невероятно остро. Кому понравится роль камешка между молотом и наковальней? Во всяком случае, не Скади Фри.
Астероид нагонял ее даже быстрее, чем показалось сначала. Он менял скорость и направление полета, казалось, без всяких скидок на инерцию и перегрузки. Тщетно Скади пыталась уйти в сторону на сингулярниках — ее попытки без труда сводились на нет дьявольской подвижностью более чем стокилометровой каменной глыбы. Она еще не видела астероид на обзорниках, но масс-детектор чертил в кубе экрана объемное изображение астероида и показывал точное расстояние до него.
Два звездолета Роя следовали на некотором отдалении и без ненужных ускорений. Наверное, они ничуть не сомневались в успешности собственной охоты на маленькую человеческую яхту.
Спустя пятнадцать минут Скади взяли в захват; сингулярные движители, не в силах справиться с мощью захвата, захлебнулись и свалились в аварийный режим; «Карандаш» по идее должен был лечь в дрейф, но астероид уже привычным манером прыгнул на добрую тысячу километров и оказался совсем рядом; яхта тотчас начала затяжное падение на поверхность.
Гравиподушка Скади не спасла бы: Рой использовал поля такой напряженности и силы, что ресурс накопителей «Карандаша» выплеснулся бы в доли секунды. А еще вернее — гравипривод не справился бы с выделенной за единицу времени энергией и вместо яхты в космосе образовалась бы крохотная область нелинейности, которая схлопнулась бы в доли секунды, и от Скади в этой Вселенной не осталось бы ни атома.
От «Карандаша» и саркофага — тоже. Но, впрочем, Рой на Скади и «Карандаш» имел свои виды. И что-то подсказывало — на саркофаг тоже. Скади на миг даже пожалела, что ввязалась в развернувшуюся вокруг этого чешуйчатого ящика игру. И — какая ирония! — именно в этот момент желание узнать, что же кроется там, внутри, стало жгучим и нестерпимым. Как никогда раньше.
На поверхность астероида она, вопреки ожиданиям, не упала. То есть, умом Скади как раз понимала, что Рой гонялся за нею вовсе не затем, чтобы расшибить в лепешку. Просто даже такое неспешное падение до предела обострило дремучие животные инстинкты — Скади с трудом поборола желание надеть скафандр и сигануть в пустоту. Куда угодно — лишь бы подальше от этого рокового кораблика. При определенном везении она даже могла через некоторое время достичь орбитальных станций Багуты-2.
Кстати, Багута-Централь голоса по-прежнему не подавала, хотя Скади несколько раз пыталась их вызвать. Радиосигналы уже должны были достичь Централи, да и ответ успевал придти. Но эфир как сделался больше часа назад девственно чистым, так и пребывал таким же. Скади подозревала, что это дело рук Роя. Рук, лап, щупалец — чем там обладают особи Роя?
На обзорнике астероид походил на округлую заплесневелую головку сыра. Сходство с сыром, безусловно, придавали многочисленные темные пятнышки — не то широченные шахты, не то глубокие кратеры. Даже какое-то смутное шевеление угадывалось там, во тьме этих кратеров.
От пережитых треволнений у Скади разыгрался жуткий голод. Когда терпеть стало совсем уж невмоготу, она взялась за бласт, попыталась успокоиться, и отправилась на камбуз. Полумрак аварийного освещения тоже не добавлял бодрости, но кое-как насытиться Скади все же сумела.
Заглянула она и в грузовой отсек. Мрачно оглядев равнодушно-неизменный саркофаг, Скади вышла в твиндек, снова заблокировала сегментник и вернулась в рубку.
Сферические корабли на этот раз обнаружились совсем рядом с яхтой, куда ближе астероида. Но заинтересовало Скади не это. К «Карандашу» приближалось длинное изломанное образование, немного похожее на елочную гирлянду или на лохматую нить прибрежных водорослей. Даже не требовалось особого увеличения, чтобы понять: эту исполинскую нить буквально усеивают особи Роя — словно паучки летящую паутинку. Только паутинка эта летела в вакууме и при температуре, близкой к абсолютному нулю.
Тот факт, что особи Роя достаточно долго способны существовать в условиях открытого космоса, известен практически каждому жителю Галактики. И тем паче — выпускникам Академии.
— Что ж вам от меня нужно, твари вы чертовы? — прошептала Скади, тоскливо глядя на обзорник.
Паутинка приближалась.
Когда от «Карандаша» ее отделял какой-нибудь километр, целая стая «паучков» оторвалась от насеста и устремилась к яхте. Скади не понимала — за счет чего двигаются «паучки». Не за счет же первоначального толчка? Тогда большая их часть должна миновать «Карандаш» и унестись прочь, в пустоту. Но даже безмозглые по людским меркам рабочие особи Роя не были начисто лишены инстинкта самосохранения — не стали бы они сигать на собственную погибель.
И верно — большинство «промазавших» в последний момент подкорректировало полет и благополучно облепило несчастный «Карандаш». Кое-кто все же «промазал»; Скади проводила этих «паучков» даже с некоторым сочувствием во взгляде, но потом заметила, что от основной паутинки отделилась ветвь помельче и, постепенно ускоряясь, направилась следом за ними. Попутно Скади подумала, что движением «паучков» в космосе вполне могут управлять дистанционно, тем же гравизахватом. Странный, конечно, метод, но кто в состоянии хоть полслова поведать о методах Роя? Кто способен их оценить?
«Паучки» тем временем не мешкали — около нескольких толстопузых экземпляров засуетились десятки особей помельче. Что-то они там затеяли, снаружи. Вскоре Скади поняла что именно: они ткали большой, метров пятнадцати в диаметре белесый пузырь. Пока пузырь расправляли десятки тонких изломанных лапок, с паутинки доставили нового «паучка» — куда крупнее обычных рабочих, продолговатого и толстого, как тюрингская колбаска. Едва этот «колбасоид» оказался внутри пузыря, тот стал стремительно надуваться, принимать правильную шарообразную форму. «Колбасоид», видимо, использовался Роем в качестве баллона с воздухом и вдобавок еще как компрессор. Еще не до отказа надутый шар «паучки»-рабочие прилепили в районе шлюза.
Просить Скади добровольно отворить створки Рою не пришло в голову — или что там у маток Роя вместо головы?
Когда пузырь окончательно надулся, «колбасоида» спровадили назад на паутину; сквозь полупрозрачные стенки прилепленного к «Карандашу» кокона видно было, как несколько рабочих возятся у внешних створок. Скади поймала себя на мысли, что с неподдельным интересом следит за действиями Роя. За действиями его исполнителей.
И даже бОльшая часть страха куда-то безвозвратно испарилась. И чувство собственного бессилия перестало угнетать. В ней проснулось почти детское любопытство перед неведомым.
А потом сервис-пакет равнодушно сообщил потерявшей власть над кораблем капитанше: «Внешний шлюз открыт. Давление за бортом нормальное; состав атмосферы за бортом в пределах допустимых отклонений.»
Это «за бортом» Скади очень понравилось. Она встала и, стараясь не торопиться, пошла к внешнему шлюзу.
Первый «паучок» встретился ей сразу за поворотом твиндека. Вблизи он скорее напоминал большого, размером с собаку, коричневого термита. Перед Скади он ненадолго задержался, ощупал штанины комбинезона двумя парами усов-эффекторов и деловито засеменил дальше по коридору. Разговаривать с ним было бессмысленно — рабочие Роя не умеют разговаривать. Тут нужна особь-переводчик, и облик именно таких особей Скади был знаком лучше всего.
Вот только ни одного переводчика среди нескольких десятков проникших на борт «Карандаша» чужаков Скади не обнаружила.
Спустя какие-то минуты рабочие уже сновали везде — в рубке, в каюте, на камбузе, в ванной, в твиндеках.
И, конечно же, в грузовых отсеках. Какие могли быть сомнения?
На Скади рабочие не обращали совершенно никакого внимания, словно ее вообще здесь не было. Они ползали по стенам, цепляясь за висящие кабели и найтовочные концы, толпились перед саркофагом, распотрошили во втором мешок с вещами какого-то из предыдущих капитанов — один из рабочих (как показалось Скади — задумчиво) волочил по полу ярко-красную футболку с большой девяткой на спине.
Естественно, больше всего Скади заинтересовала реакция Роя на саркофаг. Она даже втайне понадеялась на то, что шустрые «термиты» сумеют вскрыть эту чешуйчатую диковину, а значит Скади и перед Коллегой не провинится — ибо попробуй этих хитиновых уродцев останови — и любопытство удовлетворит.
Но рабочие вскрывать саркофаг не торопились. Они облепили его со всех сторон, влезли на верхнюю плоскость; вся эта милая компания беспрерывно двигалась, ползала, шевелила эффекторами…
Первое время Скади в их действиях не могла усмотреть никакой системы. Но потом действия рабочих стали по-настоящему осмыслены: они быстро и удивительно сноровисто освободили саркофаг от силиконовых шнуров найтовки и дружно повлекли к открытому люку.
— Эй! — заорала в смятении Скади. — А меня вы решили не спрашивать? Ну-ка, бросьте!
На ее слова, естественно, никакого внимания не обратили. Скади нервно взялась за бласт, но выстрелить все-таки не решилась. Сомнут ведь ее, не успеет всех положить. К тому же, их снаружи еще не меньше сотни. Лучше не злить…
Но ведь саркофаг уходит! Что она скажет Коллеге?
А что ему говорить? Правду. Расскажет все, как есть. Против Роя в одиночку не попрешь, слабО.
Саркофаг протащили мимо рубки. Скади заглянула — рубка уже была пуста, ни одного рабочего внутри. Здесь, похоже, ничего не тронули. Ряд кубических экранов показывал пространство вокруг «Карандаша». Паутину, сферические звездолеты, звездный рисунок на бесподобно-черном фоне… Иногда сквозь экран, вытесняя все, величаво проплывал какой-нибудь шальной «паучок»-«термит», и можно было вдоволь полюбоваться математически безукоризненному рисунку пластинок на хитине.
— Блин, — сказала Скади растерянно. — Что ж делать?
Она метнулась к пульту — запустить броузер мгновенной почты было минутным делом. Только бы Коллега оказался на месте…
Чужак будто услышал немую ее мольбу. Он отозвался сразу, словно жил рядом с почтовым терминалом.
— А, — протянул он, еле шевеля губами. — Объявилась! Я уж заждался, чуть меры принимать не начал.
— Коллега, — не очень вежливо перебила его Скади. Но на церемонии не оставалось времени. — Дело — табак! Я атакована.
— Кем? — чужак вперил в нее пронзительный взгляд своих огромных — по людским меркам — глаз.
— Роем.
— Ты где?
— В системе Багуты.
Скади показалось, что Коллега очень хочет спросить, что она тут делает, но не собирается зря тратить время.
— Что с саркофагом?
— Его тянут на выход. Я ничего не могу поделать, этих тараканов тут не меньше полусотни. А снаружи — и того больше.
— Они вскрывали саркофаг?
— Нет. Открепили и сразу потащили к шлюзам.
Если бы Коллега сейчас ругнулся и грохнул по чему-нибудь кулаком — Скади ничуть не удивилась бы.
Но он лишь сухо бросил:
— Ни во что не вмешивайся!
И отключился.
Некоторое время Скади тупо глядела в очистившийся экран. Такого оборота событий, она, честно говоря, совершенно не ожидала. Ожидала какого-нибудь внятного совета, предложенной линии поведения, указаний. «Не вмешиваться» — это ведь не указание. Это, как говорили предки, «голова в кустах». Такое и поведением-то назвать совестно.
Саркофаг как раз проносили сквозь внешний шлюз.
Скади с неожиданно навалившимся отчуждением наблюдала, как рабочие готовят шлюз к задраиванию.
Пароль для них будто бы не существовал…
Едва шлюз закрылся, и датчики герметичности самодовольно зажгли зеленые глазки, Скади вернулась в рубку. Ей было прекрасно видно, как пузырь с саркофагом и десятком-другим «термитов» внутри пустился в обратный путь к паутине, а паутина в свою очередь — к астероиду. Итог ее короткого и сумбурного странствия казался закономерным: неведомый груз навсегда потеряется в летающем муравейнике, и никто никогда его больше не увидит. Если Рой так заинтересовался этой штуковиной, из своих многочисленных лапок он ее уже не выпустит.
Но и тут Скади ошиблась. Пронзительно заверещал детектор масс, и вокруг «Карандаша», в опасной близости, стали вспухать финишные сферы. Одна за другой. Да такие здоровые, что стоило ожидать прибытия целого флота в составе нескольких суперкрейсеров, не меньше.
«Карандаш» рисковал стать крупинкой соли в бурлящем котле. На сингулярниках уходить было некуда. А на просчет пульсации не хватало времени.
Оставалось одно — уповать на удачу. В любой игре не обойтись без удачи, и в этой тоже. И, как всегда, игра пошла вовсе не по ожидаемому сценарию. В играх с высокими ставками всегда так.
«Одно радует, — мрачно подумала Скади Фри. — Скучно не будет… Это уж как пить дать.»
Первым из-за барьера вывалился линейный рейдер азанни — огромная, напоминающая двояковыпуклую линзу махина. Опорный рейдер крыла. Скади неотрывно глядела в экраны.
— М-да, — пробормотала она. — Редкий случай, когда гора пришла к Магомету, а не наоборот…
А ведь какие-то три-четыре часа назад она намеревалась отыскать этот рейдер и просить у азанни содействия.
За три минуты вблизи «Карандаша» финишировало еще семь рейдеров и десятка два крейсеров поскромнее. Детектор масс сходил с ума. Крыло азанни охватило сферу радиусом около пяти тысяч километров; оба звездолета Роя и астероид находились внутри этой сферы. Паутина к этому времени преодолела больше половины пути к поверхности астероида.
И вот тут-то началась форменная баня. Азанни без всякого промедления атаковали Рой. Всей мощью оружия. Сферические звездолеты в мгновение ока искорежило и размазало, словно кашу по столу. Астероид вспух сразу в нескольких местах и разлетелся на мириады обломков самой разной величины. «Карандаш» так тряхнуло гаснущей нелинейностью, что коротко вякнул и заткнулся центральный компьютер — похоже, его сложнейшие кристаллы потеряли первоначальную структуру. Экраны тотчас погасли, Скади осталась слепой и глухой. Основной свет тоже погас, но слава богу, ожила аварийка, работающая не от генераторов, а от батарей. Но самым плохим было то, что отключилась искусственная гравитация. Скади уже успела отвыкнуть от невесомости, и с трудом сумела добраться до кресла, откуда ее выкинуло. Пришлось пристегнуться. По обшивке несколько раз что-то гулко бухнуло — должно быть обломки астероида. Вообще-то до него было далековато, но оружие, основанное на искажении линейности пространства, так безжалостно мнет мир, что осколки могут оказаться в нескольких световых минутах. А то и дальше. Обшивка «Карандаша» пока выдерживала, но попадись осколок покрупнее… Вряд ли он проломит обшивку — крепка, зараза. Но динамический удар мог запросто убить Скади и доконать уцелевшую технику.
Впрочем, столкновения быстро прекратились.
Скади оторопело висела на ремнях; в голове мутилось от внезапного перехода к невесомости. Никак она не могла воспринять совершенно ошеломительную новость: азанни атаковали Рой. Это что? Конец союзу? Немыслимо. Немыслимо и страшно. Война? Снова война? И на этот раз не с пришельцами-нетленными, а внутригалактическая? Что творится-то?
Она пожалела, что последние дни была отрезана от новостей. А в данную минуту она не имела понятия не только о том, что творится в Галактике, а даже о том, что происходит в непосредственной близости от «Карандаша». А что-то происходило: вскоре Скади почувствовала, как появилась сила тяжести. Сначала слабенькая, едва прижавшая ее к левому подлокотнику кресла, но постепенно усиливающаяся. Она отстегнулась, и мягко спланировала на стену — «Карандаш» был сориентирован совершенно не по вектору гравитации. Через некоторое время яхту слабо тряхнуло, словно она упала с ребра на плоскость, а Скади сбросило со стены на пол. На штатный пол. Стены же снова стали стенами. Тяжесть нарастать перестала, но до земной явно не дотягивала — Скади чувствовала это без всяких приборов.
Еще через некоторое время откуда-то из твиндека донеслось слабое шипение и потрескивание — Скади вручную кое-как открыла сегментник, выглянула, и тут же отпрянула.
«Карандаш» вскрыли, словно консервную банку. Вырезали часть обшивки купола. В уши словно ваты натолкали — давление рывком повысилось. Значит, сделала вывод Скади, ее принял на борт корабль азанни. Любой из рейдеров или крейсеров.
Она глубоко вдохнула, ощущая еле различимый непривычный запах.
По какому-то странному капризу природы на материнской планете азанни тяготение было почти на треть слабее земного, а атмосфера немного плотнее. Скади довелось побывать на трех человеческих мирах: на Чагде, где она родилась, на Земле — когда училась в Академии, и на Роме. Конечно, на всех трех различалась и сила тяжести, и среднее давление. Но совсем ненамного. Родина азанни считалась аномальным миром, планет же, подобных Земле, Роме, Селентине, Офелии, Чагде, обеим Багутам, в Галактике насчитывались миллионы.
Скади лихорадочно соображала — что делать дальше и как себя вести с азанни. Но все было решено за нее.
В прорезанную дыру спланировали несколько крылатых силуэтов. В тесноте твиндека они двигались на удивление быстро, изящно и слаженно. Даже не успев схватиться за бласт, Скади получила заряд из биопарализатора и, беспомощно распахнув глаза, сползла по рубочной переборке на пол. Крылатые мелькнули и исчезли, рассасываясь по яхте. А потом кто-то невидимый выстрелил в нее еще раз, и Скади потеряла сознание.
Вероятно, в беспамятстве она пробыла довольно долго, ибо первое, что она ощутила, когда очнулась — острое чувство голода.
Она открыла глаза — высоко вверху куполом смыкался кремового цвета потолок, усеянный тонкими извилистыми полосами чуть более темного оттенка. Скади полулежала на некоем подобии стоматологического кресла; руки и ноги были вмертвую закреплены. Голова тоже — шевельнуться Скади не смогла. Ожили только глаза и мышцы лица. Впрочем, это могло быть остаточным действием парализатора — мышцы обретают чувствительность и подвижность не все скопом, а помалу, группами.
Рядом кто-то тонко прощебетал — Скади узнала речь одной из высших рас союза — птиц Азанни. Понимать она эту речь не понимала, но отличить от клекота цоофт или шипения свайгов была вполне в состоянии.
Кресло дрогнуло и наклонилось еще больше. Теперь наклон его составлял градусов сорок пять к полу, а то и больше. Одновременно вернулась способность шевелить головой. Головой, и ничем больше. Скади осмотрелась.
Просторный зал с кольцевым подиумом по периметру мог бы служить местом проведения баскетбольного матча. Азанни по размерам не превышали индюка, но они умели летать, и поэтому питали страсть к воистину гигантским помещениям.
На хитроумном сооружении, напоминающем помесь кресла и птичьего насеста восседал взъерошенный азанни в пестром комбинезоне. Комбинезон походил на короткие штаны с широкими плечевыми лямками; отверстиям для крылорук полагалось быть достаточно большими, чтобы не стеснять движения крыльев во время полета. А вот обувь азанни скорее смахивала на человеческие перчатки — ведь птичкам, чтоб сидеть на своем хитроумном насесте, от ног требовалась хватательная динамика.
Чуть сбоку от азанни в пестром комбинезоне на длинном общем креслонасесте восседало еще пятеро. Их одежда выделялась на фоне кремовых стен угольной чернотой. Вокруг в боевом облачении — шлемах и броне — цепочкой растянулись солдаты с излучателями в крылоруках. И, наконец, рядом с обездвиженной Скади на узком полукруглом возвышении, похожем на недостроенную стену, стояли трое азанни в белых комбинезонах — почему-то практически у всех рас белые одежды означали принадлежность к врачам или ученым.
— Ты слышишь нас, homo? — прощебетал один из белых азанни на интере. — Слышишь?
С трудом разлепив губы, Скади прохрипела:
— Да. Слышу.
Белый, который задавал вопрос, обернулся к пестрому:
— Все в порядке. Она пришла в себя.
— Приступайте, — тоже на интере прощебетал пестрый.
Понимать адаптированные под речевой аппарат азанни звуки интера оказалось совсем несложно. Скади впервые в жизни столкнулась с настоящими чужими — если не считать, конечно, недавний визит Роя на борт «Карандаша».
Попутно Скади подумала, что раз между собой азанни после ее пробуждения говорят тоже на интере, а не по-своему, значит, кодекс высших рас вроде как соблюдается. Это приободрило.
Но не слишком.
— Назови себя, homo, — на этот раз скрипуче велел белый.
— Скади Фри, Республика Скарца, доминанта Земли.
— Что ты делала в системе, принадлежащей иной расе, и какова была цель контакта с кораблями Роя?
— Может быть вы для начала назовете себя и объясните почему я обездвижена? — сдержанно произнесла Скади.
Белый смешно, бочком, перепрыгнул по стене-возвышению, так, чтобы встать точно напротив Скади. Его совиное, покрытое сероватым пухом лицо и круглые немигающие глаза, его маленький чуть загнутый клюв — все это поразило Скади такой явной чужеродностью, такой нечеловечностью, что стало трудно дышать.
— Послушай, homo! Ты целиком в нашей власти и ни одна живая душа не подозревает о твоей участи. Здесь вопросы задаем мы — так говорите вы, люди, когда хотите подчеркнуть свое превосходство. Мы хотим узнать от тебя все, что нам интересно, и мы это узнаем. Так что отвечай, и лучше на серди нас. Что ты делала в системе Багуты? Почему не отвечала на запросы Централи?
Скади поняла, что придется выкладывать все. Вообще все — без утайки и хитростей. Ведь ее жизнь действительно не имела сейчас никакой ценности — кто из людей знал, что она сюда направится? А если бы и знал? Чем бы это помогло Скади?
— Я выполняла частный грузовой рейс. В полете возникла необходимость связаться с какой-нибудь исследовательской станцией. Ближайшая была на Багуте, я сюда и прыгнула.
— Что ты везла?
— Сама не знаю. Ящик какой-то. Мне запретили его вскрывать и вообще трогать.
— Где этот ящик сейчас?
— Не знаю. Его захватил Рой.
— Почему ты пустила на борт Рой?
— Я никого не пускала. Они сам проникли, и я не в силах была им помешать.
— Как ты связалась с Роем?
— Я с ним не связывалась. Едва я финишировала в пределах Багуты, рядом финишировали два корабля Роя и подвижный астероид. В этот же момент прервалась связь и Централью, поэтому я и не ответила. Мою яхту взяли в захват, вскрыли внешние шлюзы и вынесли груз. Потом появились вы. Я сама ошеломлена — все так быстро произошло…
— Кому первоначально принадлежал твой груз-ящик?
— Я не знаю имени. Инопланетянину, по-моему, оаонс-перевертышу. По крайней мере, я с ним договаривалась.
— Как ты с ним связывалась?
— Яхта еще совсем недавно тоже принадлежала не мне. Прежний владелец сел на один из космодромов в системе Скарца и вскоре погиб в результате несчастного случая. Как работник космодрома я проводила досмотр яхты и обнаружила на борту настроенный и оплаченный броузер мгновенной почты, одноканальный. Естественно, я его задействовала и мне ответил оаонс-перевертыш, тот самый. Он предложил мне выкупить яхту и доставить груз в указанное место. Я согласилась.
— Кем ты служила на космодроме?
— Сержантом службы спасения.
— У тебя хватило средств на выкуп яхты?
— У меня — нет. Но мне перевели необходимую сумму. И даже больше.
— Куда ты должна была доставить груз?
— Точно не знаю, мне задали транзитный курс с первой промежуточной точкой в системе Амазонки.
— На каком носителе тебе задавали курс и прочие данные?
— На стандартном лазерном диске принятого на Земле и земных колониях формата.
— Где он сейчас?
— На яхте, в драйве соответствующего привода.
— Ты лжешь, homo. Там его нет. Мы тебя предупреждали, не нужно нам лгать.
Скади растерялась.
— То есть — как это нет? Буквально перед тем, как вы раскурочили мою яхту, диск находился в драйве. Я говорила с перевертышем. Если его стащил какой-нибудь ваш солдат — я-то в чем виновата?
Дикая боль хлестнула по каждой клеточке, и Скади судорожно выгнулась на своем неудобном ложе, немилосердно выворачивая закрепленные суставы рук и ног. Это длилось совсем недолго, но и за считанные мгновения она успела испытать такие страдания, каких не испытывала никогда в жизни. А чуть погодя — краткий миг блаженства, когда боль бесследно исчезла.
— Попридержи свой лживый язык, homo. Лучше тебе рассказать всю правду: и где находится диск, и где сейчас груз, и какие у тебя дела с Роем. У нас впереди вечность, и страдать тебе придется очень долго. Ты все равно не выдержишь и расскажешь нам все и даже чуть-чуть больше. Так зачем страдать попусту? Говори сейчас, и, возможно, ты даже останешься в живых.
У Скади перехватило дыхание. Только сейчас она в полной мере осознала, насколько крупно вляпалась. Она всегда знала, что когда-нибудь умрет, но пока срок маячил где-то далеко за годами — не слишком о подобных вещах задумывалась. А теперь, когда смерть вдруг стала близкой и реальной, Скади остро захотелось жить. Отчаянно, до стужи в душе. Она обнаружила, что совершенно не готова к смерти. Ее обуял страх, такой всепоглощающий первобытный страх, что казалось он способен выплеснуться наружу и затопить огромный зал по самый купол.
— Я клянусь вам, что говорю правду, — срывающимся голосом крикнула Скади. — Все происходило именно так, как я говорила! Почему вы мне не верите?
Азанни оставался совершенно бесстрастным, и оттого еще больше походил на крупную сову, напялившую белый комбинезон.
— А почему мы должны верить тебе, homo? Ты ведь уже однажды солгала нам.
— Я не лгала! Я говорила только правду!
— Так почему же диска нет там, где ты говоришь?
— Не знаю! Я была без сознания! Может быть, вы сами его вынули из драйва!
Все азанни в зале, за исключением разве что солдат, дружно засвистели. Наверное, смеялись.
— Ты глупый и желторотый птенец, homo. И выдумки у тебя детские. Даже лгать ты как следует не умеешь — приборы сходят с ума, улавливая страх, который от тебя исходит. Говорящий правду страха не испытывает. У тебя есть последний шанс рассказать все. А потом мы возьмемся за ментоскопирование — настолько глубокое, насколько получится на твоем примитивном мозге.
У Скади из глаз градом катились слезы, и сдержать их она не могла.
Глубокое ментоскопирование означало практически стопроцентный распад личности. То есть, ту же смерть.
— Мамочка, ну что я вам могу рассказать… — всхлипнула Скади. Самообладание окончательно покинуло ее.
Азанни выдержали паузу — около минуты. Потом пестрый с насеста негромко прощебетал:
— Мы теряем время, Анайта. Приступайте.
— Слушаюсь, досточтимый пик!
И — чуть тише:
— Поехали, ребята…
Словно в насмешку, даже эта фраза прозвучала на интере. Скади еще раз всхлипнула, и попыталась изгнать из себя стремительно расширяющуюся пустоту. Ничего у нее не вышло.
Голова снова оказалась обездвиженной; к вискам прикоснулось что-то холодное и твердое, а потом холодно стало всей голове. Из-за слез Скади уже ничего не видела — ни суетящихся на стене азанни в белом, ни солдат, ни кремового потолка.
Почему-то перед глазами встала чешуйчатая поверхность злополучного саркофага. Безмолвная и равнодушная.
А потом раскаленная игла впилась ей прямо в мозг. Мгновение боли — и мир утонул в ослепительной, как взрыв сверхновой, вспышке.

 

Личность Скади Фри распалась в результате ментоскопирования спустя несколько земных часов — азанни-нейрохирурги с удивлением отметили, что ничего отличного от рассказанного ею на допросе реконструировать из воспоминаний не удалось. Тело прожило еще почти четыре месяца, и впоследствии было продано клинике по синтезу жизненно важных органов на Багуте-3, где и было разобрано на эти самые органы. Яхта «Карандаш» подверглась тщательному осмотру, сотрудники контрразведки пирамиды Азанни-Таинант чуть ли не вылизали каждый квадратный дюйм, но никаких следов астрогационного диска или броузера мгновенной почты все равно не отыскали. После дознания яхта в малопригодном для восстановления состоянии упокоилась на одном из резервных складов флота шат-тсуров с Багуты-4.
Ни сразу после уничтожения крылом азанни астероида и кораблей Роя, ни когда-либо впоследствии Рой не предъявил конклаву пирамид никаких претензий. Тщательное сканирование и прочесывание пространства в месте боя не дало никаких результатов — азанни и шат-тсуры находили только обломки астероида. Таинственный груз человеческой яхты исчез бесследно.
В систему Багуты вскоре прибыло и второе крыло пирамиды Таинант, и оставалось там около пяти местных циклов, приблизительно шесть земных лет, пока конклав не призвал силы в другое место.
Назад: Этап второй: Бьярни Эрлингмарк, Homo, Набла Квадрат — Скарца Двадцать три земных года спустя
Дальше: Этап четвертый: Шат Унген, Shat-Tzoor, Багута — Ван Трейа — Морита Грифона Четырнадцать земных лет спустя