Книга: Мертвые не плачут
Назад: 3
Дальше: 5

4

Пастух проснулся как обычно, ни свет ни заря. Мальчик – тоже как обычно – спал носом к стенке. Славный праздник дня рождения Губернатора календарно приблизился. Завтра днем начнется. Принимая во внимание какое-то и вовсе бурундучье одинокое существование несчастного Гольфиста, акцию, уверен был Пастух, просто необходимо было осуществить шумно и на людях. В самом деле, ну помрет он в своем уютном доме посреди старинных ружей, пистолетов, сабель и кинжалов – кто его обнаружит? Разве что домработница, если таковая имеется… А все его родные и близкие существуют как-то отдельно и соединиться не спешат. А это надо Пастуху: ликвидировать фигуранта, о смерти коего узнают случайно и дня через два? Не надо. Наставник вестей от него не ждет, потому что вести приходят к Наставнику по иным каналам. В том числе и по информационным. И Наставник доволен: его Пастух и борозды не портит, и план перевыполняет. Так что и эта смерть должна стать публичной. А где у нас публика? Публика у нас соберется в известной загородной резиденции Губернатора.
То-то будет шуму!
Пастуху было скучно. Ему жаль было расставаться с таинственно красивым миром оружия, любовно собранном Гольфистом вокруг себя и для себя. Именно из этого мира и с помощью какого-то редкого экспоната – ну, например, с помощью пистолета работы месье Лепажа, который предназначен в дар Губернатору, – он, Гольфист, если по совести, должен бы уйти в иной мир. Ан не выходит!
Только если сам Губер, разглядывая подарок, нечаянно стрельнет в дарителя.
Увы, этого и Пастух организовать не сможет…
Пожар, что ли, там устроить? Все-таки шум, гам, народ соберется, телевизионщики среагируют профессионально скоро…
Нельзя. Пожар уже имел место, повторяться стыдно и небезопасно.
Как теоретический вариант существовал еще и гольф. Любимая тема западных мастеров детективного жанра: смерть на поле для гольфа. Читывали. Там всегда в итоге находился убийца, потому что смерти, сочиненные оными мастерами, были очевидно насильственными. Так Пастух смутно помнил. Но, по-любому, он гольфа не знал. И как там сочинить и организовать естественную смерть, не ведал. А времени для хотя бы какого-никакого изучения гольфа не имелось.
Короче, надо было снова ехать в резиденцию.
Как уж повелось, смотался в магазин за хлебом-сыром-молоком, разбудил Мальчика, поторопил:
– Мухой мыться, чистить зубы и завтракать. Дел невпроворот.
– Я с тобой?
– У тебя будет свое дело. Важное и требующее внимания и точности. Я тебя отвезу в один крутой поселок, это недалеко, и ты там станешь пасти одного мужика: что делает, куда пошел, кто пришел и так далее. Обычная слежка. Но – с мельчайшими подробностями. Справишься?
– Постараюсь, – осторожно сказал Мальчик. – Я читал вообще-то про слежку… А что за мужик?
– Олигарх местный. Не из первых, но…
– Это его ты убьешь, да?
Пастуху вопрос не понравился, и он счел необходимым пояснить:
– Не убью. Казню.
– Какая разница? И то и то – смерть нехорошему человеку.
– Я не знаю, хороший он или нет…
Пастуха почему-то повело на риторику. Но он давно собирался поговорить с Мальчиком, хоть как-то сформулировать для него свою роль в той пьесе, в которую Мальчик уже и сам вошел – статистом пока. Но вошел. И должен знать если и не весь сюжет пьесы, то хотя бы собственную крохотную, но не бесполезную рольку, ее место и ее время.
Может, это и странно, но Пастух не видел опасности для дела в нежданном явлении Мальчика. Сначала он не мешал. Теперь, вон, и помощь с его стороны кое-какая образовалась. А что потом? Так то потом и будет. Помехи надо ликвидировать по мере их появления, так. Пастух умел убирать помехи. Вообще и в частности.
Да и Мальчик ему приятен был, хотя это никакое не объяснение. Ну и пусть.
– Для меня его человеческие качества не важны. – Пастух попытался наскоро сформулировать формулу процесса вообще. – Он должен оставить этот мир естественно и не привлекая излишнего любопытства. Как это сделать – мой вопрос. И первая задача – сбор информации об этом персонаже пьесы. По максимуму. Раз уж ты со мной, изволь снять с меня часть забот. И первое – это слежка.
– Зачем слежка, если ты его все равно… ну, не убьешь, ну, поможешь уйти… – Мальчик старательно выбирал формулировки. – Ты же сам решаешь, как кому уйти… Вон, с мотоциклом, например… Кстати, излишнего любопытства там было – невпроворот.
– Согласен, – не стал спорить Пастух. – Но любопытства к чему? К необычному, экстремальному, яркому уходу из жизни известного человека. И абсолютно не-чаян-но-му. Разве не так?.. А я тут при чем?
– Я понял тебя, – сказал Мальчик. – Нечаянный, нежданный, не ловленный… Я отслежу как надо. Когда ты меня заберешь?
– Сейчас половина девятого утра. Я оставлю тебя на точке… ну, минут через сорок. Вернусь за тобой не раньше пятнадцати-шестнадцати. Дождешься? С голоду не умрешь?
– Не надейся, – сказал Мальчик и встал. – Я вообще-то готов.
Пастух отвез его в поселок, где небдительно пас свою коллекцию Гольфист, они проехали мимо искомого дома, тормознули на другой улице. Мальчик вышел.
– Будь осторожен, – сказал странное Пастух.
И сам себе удивился: с чего бы такие сопли и слюни?..
До резиденции добирался слишком долго, попал по пути в пробку, час с лишним впустую потерял. Ну, не вовсе впустую, все ж было время пораскинуть мозгами. Пораскинул.
Тачку оставил в привычном уже месте – неподалеку от дикого пляжа. Забор и сигнализацию одолел испытанным способом, пошел прямиком в дом. Кем был? Ну, опять, например, представителем поставщика. Поставщика чего? Поставщика всего. О чем спросят, того и поставщик.
Он ходил по зданию резиденции, приветливо кивал встреченным людям, которые кивали в ответ, но не запоминали Пастуха. А зачем? Завтра – Событие, все заняты, всем некогда, все озабочены и раздражены. Как там певец утверждал: лица стерты, краски тусклы, то ли люди, то ли куклы… Уж и не вспомнить Пастуху, о чем именно шла речь в песне, но фраза из нее хорошо подходила к нынешней ситуации. В балаганном действе под названием «Подготовка дня рождения Губернатора» людей и не могло быть. Лишь функции.
Пастух искал Место. Для чего? Он пока и себе-то не формулировал – для чего. Курс под названием «Внезапная смерть» в училище читал полковник, служивший, по его смутным намекам, везде, где кто-то как-то нежданно расставался с жизнью. Примеры полковник приводил. Без имен и адресов. Он всего лишь сухо и с множеством подробностей описывал, как он сам говорил, «ивенты». То есть события по-русски. А по сути – внезапные естественные смерти неких не названных им людей, происходившие, если ему верить, где ни попадя. И при большом стечении свидетелей. «Ищите Место, – говорил полковник, – и не бойтесь, что вас заметят. Никто не заметит. Люди видят только то, что вы им сами покажете, а подробности они уж сами и сочинят».
Надо было попасть в команду Наставника, чтобы въяве понять, как прав тот полковник.
На самом деле у Пастуха выбор места и времени на сей раз был очень невелик. Если вообще был. Потому что смерть Гольфиста в родном доме в окружении любимых «игрушек» никаких свидетелей не соберет. Один он там живет. Как сыч. В газетах напишут: ушел из жизни… долго болел… смерть, допустим, от асфиксии…
Тоже штатный вариант: без шума вообще, как камушек в реку. Неведомые Пастуху коллеги по Команде, не исключено, не чурались таких вариантов, они делали дело надежно. А Пастух множил варианты, что никак не отражалось на надежности. Каждому – свое.
Откуда фраза?
Лучше не вспоминать откуда…
Пастух уже вполне прилично знал резиденцию, поскольку обошел ее всю и не однажды. Тем более что в этот день в ней никто не гостевал, обслуга изо всех сил готовилась к завтрашнему событию, и даже охрана на время ослабила бдительность, поскольку трудно было пасти целый муравейник считанному числу охранников.
Деловито шагая по коридорам, заглядывая в жилые комнаты, внимательно ловя разговоры, он составил для себя приблизительный регламент завтрашнего мероприятия. Сбор гостей с полудня и до четырнадцати ноль-ноль. Два часа отведено для нужных встреч нужных друг другу людей в неформальной обстановке. Обычный регламент для подобного рода мероприятий. Нужно ж не только поздравить именинника, но и дела поделать. Личные или казенные. В четырнадцать ноль-ноль перед парадным входом начнется церемония. Все приглашенные выступят с речами, прыжками и ужимками – до праздничного обеда. С четырнадцати до пятнадцати – по регламенту. На деле, конечно, не уложатся: народ у нас исстари речист. Пастух вполне официально просмотрел список приглашенных. Тот лежал на столе главного администратора резиденции, который на глазах Пастуха выбежал из кабинета и рванул по лестнице наверх по каким-то крайне важным и горящим делам. Гольфист в списке поздравителей шел четырнадцатым. Если навскидку прикинуть время его выступления, то получится где-то ближе к трем.
Если получится вообще…
Пастух внятно предполагал, где все произойдет. И почти уже точно знал – как. Скверно было, что стопроцентный результат он себе не рисковал гарантировать. Ну, не рисковал! Ну, девяносто девять – это здраво, но…
И знал, что «но» выйдет ему, Пастуху, боком.
Каким боком?
Косым, каким-каким…
Слезы – вода, как любил говорить Комбат.
А стопроцентный вариант – это расстрел по приговору суда в казенном доме…
Пастух вышел из резиденции и отправился к брошенной машиненке. Охрана на проходной у ворот его даже не заметила: рабочий народ шастал туда-сюда непрерывно. Пропускной режим был временно приостановлен. Добрался до пляжа, выгнал авто на трассу и поехал за Мальчиком. Что-то тот должен будет рассказать Пастуху. Даже если нечего рассказывать. Пастух умел спрашивать. И не надо думать ничего дурного…
Дважды проехал мимо ворот и калитки Гольфиста, но никого не увидел. Вообще никого не было: ни у ворот, ни на улице. На третьем круге все-таки встретил Мальчика. Тот шел по улице навстречу машине и толково делал вид, что он – местный, родительский, добропорядочный и гуляет.
Пастух притормозил, и Мальчик быстро сел рядом.
Спросил:
– Как твои дела?
И получил в ответ:
– Изрядно!
– Рассказывай, – разрешил Пастух.
Мальчик поработал полезно, но не без излишеств, которые Пастух счел бы вредными для дела, однако не стал, понимая: делу уже ничем не повредишь. Процесс, как говаривал былой вождь, пошел.
По словам Мальчика, Гольфист вообще из дому не выходил. Минут двадцать поболтавшись по улице и никого в этот час на ней не встретив, Мальчик ткнулся в калитку, та оказалась открытой, и он прямым ходом потопал к дому.
Тут Пастух насторожился.
А Мальчик легко и вольно рассказывал, как поднялся на крыльцо, заглянул в приоткрытую дверь, покричал стандартное: «Есть кто живой?» И услыхал откуда-то сверху: «Пока есть? А вы кто?» И послышались сначала шаркающие шаги – тапочки без задников по паркету, а потом шлепающие – те же тапочки, но по ступенькам. И перед наглым пришлецом возник толстый и лысый дядька лет под сто (возрастная оценка Мальчика), в какой-то бабской вязаной кофте без рукавов, надетой на синюю майку с красной надписью на груди: «Все мы – рыбы».
Отвечать на прямой и логичный вопрос дядьки Мальчику не хотелось, поэтому он ушел от него:
– Почему мы рыбы? Я точно не рыба, я плаваю плохо…
Дядька засмеялся и объяснил. Вполне приветливо.
– Мы рыбы, потому что нас то и дело жарят все кому не лень. Сверху и снизу. А нам хочется на волю, на чистую воду, в водоросли, наконец. Не так ли?
Мальчик кивнул согласно. Утверждение показалось ему здравым, да и объяснение – убедительным.
– А вообще-то рыба – мой бизнес, – дообъяснил дядька, все еще стоя на лестнице, то есть серьезно возвышаясь над мелким Мальчиком. – У меня есть пара-тройка рыборазводных хозяйств… А ты все же кто?
– Мальчик я, – сказал Мальчик. – Прохожий. Пить хочу. Лучше молоко.
– Ты наглый мальчик, – опять засмеялся дядька, – дуй за мной. – Сошел с лестницы и пошел куда-то. Оказалось – в кухню. Там он достал из холодильника початый пакет молока, налил в чашку. – Садись. Пей. Хлеба дать?
– Лучше с сыром, – сказал Мальчик.
Завтракал-то он давно…
Пастух внимательно слушал рассказ Мальчика и, если руку на сердце, завидовал ему. В его годы он тоже был наглым и нахальным, но вся эта совокупность возникла и отточилась по необходимости, жизнь Пастуха, как мудро утвердил бородатый философ, с малых лет была борьбой – за место у стола, за кусок хлеба, за койку у окна, а потом – за брата, за брата, за брата! И слова тоже служили оружием, а при умении их употребить – еще каким! А для Мальчика, проходящего ныне ту же несладкую школу жизни, что и Пастух, слова были не столь оружием, сколь инструментом, атрибутом красивого и азартного шоу. Если уж вернуться к термину «оружие», то стоило бы вспомнить какого-нибудь героя вестерна, по-жонглерски орудующего своим длинноствольным револьвером, или дальневосточного бойца, вращающего обоюдоострый меч так, что он превращается в яркое и опасное солнце. А Пастух – солдат из хорошего старого фильма про пустыню, который легко, без промаха и не выпендриваясь стреляет из любой ситуации. Но – не артист, нет.
А Мальчик имел явные артистические задатки. Как, кстати, и брат Пастуха. Это про него в детдоме говорили: не уговорит, так заболтает. Иногда – в осуждение, чаще – с завистью.
Он, Мальчик, подробно и весело рассказал о том, как после молока с бутербродом рыбный толстяк повел его вниз и показал та-а-кую коллекцию оружия, та-а-кую, что крыша едет, он, Мальчик та-а-аких коллекций даже в телевизоре не видал.
– И позволил мне все подержать и даже поприцеливаться, – этим пассажем завершил рассказ.
Смотрел на Пастуха, ждал оценки.
– Теперь выводы, – подождал с оценкой Пастух.
– Выводы?.. – озадачился Мальчик. – Ну, не думал… – Неожиданно спросил: – Это ведь тот мужик, который… – оборвал вопрос.
Но Пастух понял.
– Тот, который, – ответил утвердительно.
– Ага, – задумался Мальчик, но ненадолго. – Выводы, значит… Первое: мужик добрый, очень умный, веселый и одинокий человек. Второе: ему нравится быть одиноким, но, наверно, он хотел бы не быть им. Но почему-то не получается. Он сказал, что есть жена и дочь, но они живут где-то далеко. А он один… – Мальчик помолчал. Добавил: – Добрый он. Жалко его. И за что? Может, не надо?..
– А вот это уже не твой вопрос, – жестко ответил Пастух. – Ты неплохо поработал. Излишне рисково, но – сошло. Он тебя запомнил?
– Конечно! Я у него целый час пробыл.
– Он тебя спрашивал: откуда ты, чей ты, почему один? Ну и прочее…
– Он ни о чем не спрашивал. Вообще! Он только рассказывал. О пистолетах. О мечах. О ножах. И показывал. И подержать давал. Знаешь, Пастух, ему там очень тоскливо в этом доме. Даже прислуги нет.
Хорошее замечание – о прислуге. Пастух ругнул себя: первое, о чем надо было спросить Мальчика – это о возможных свидетелях его визита к Гольфисту.
– Точно нет?
– Я бы увидел. Или услышал. Дом-то небольшой, в общем… Там, в поселке, куда громадней дома есть.
– Ты пистолет дуэльный видел? В комнате, где оружие, на столе, на подушке…
– Видел. И табличка на нем золотая привинчена. Это – подарок Губеру на день рождения, он сам сказал. И сказал, что пистолет – может быть, тот самый, из которого убили Поэта. Во всяком случае, один в один. Он мне дал его подержать…
В голосе Мальчика появились нотки восторга. Что ж, Пастух его понимал.
– Что он еще сказал про пистолет?
– Что он дорогой. Потому что старый и отделка… Что он заряжен и готов к работе… Что он предложит имениннику выстрелить из него…
– Ты хорошо поработал, – повторил похвалу Пастух. – Только в следующий раз давай заранее обговаривать свои действия. ОК?
– ОК! – ответил Мальчик. – Твоих действий это тоже касается?
А почему бы и нет, подумал Пастух.
И ответил:
– А почему бы и нет?..
Дальше ехали молча. Добрались до дома, Пастух забрал из багажника свою неразлучную дорожную сумку, поднялись в квартиру.
– Не исключено, что завтра ты мне понадобишься в деле. Там, в резиденции… – сказал Пастух.
– Как я туда попаду? – удивился Мальчик.
– Это просто, – ответил Пастух. – Сложней понять, что ты, двенадцатилетний пацан, делаешь в закрытой резиденции, где все гости имеют особое приглашение…
– А я, например, сын сторожа. Или официантки. Или охранника какого-нибудь.
– Исключено. Ничьих детей там по определению быть не может. Режимное мероприятие. У половины гостей – своя охрана. Випы, блин!.. – Пастух замолчал. Потом сказал: – Я подумаю. Время у нас есть… Ты почитай чего-нибудь или телик посмотри. Мне поработать надо.
– Не вопрос, – ответил Мальчик и включил телевизор, который был старым, но работающим и даже цветным.
А Пастух достал из сумки ноутбук и пошел в кухню. Не исключено – думать.
Назад: 3
Дальше: 5