Глава третья
Гольфист
1
Три часа дороги – нагрузка невеликая. Мальчик спал, Пастух рулил. Августовский день неторопливо свертывался, в город въехали вместе с вечером. Как обычно, на Столичном шоссе, насквозь прошивающем Город-городок, машин было с избытком. Вся езда – от светофора до светофора. Можно было, конечно, попытаться уйти с шоссе и порыскать по улицам, но там, на опыте знал Пастух, вообще не пробиться никуда.
Мальчик проснулся, собрал, как водится, себя в кучку и спросил:
– Где это мы?
– Город-городок, – сообщил Пастух. – На все той же Великой Реке.
– Что-то Реки не видно…
– Потерпи. Город-городок длинный. И улица, по какой мы ползем, ему подстать. Да и куда торопиться? Все успеем.
– Не сомневаюсь, – сказал Мальчик.
То ли просто согласился, то ли невинный подтекст заложил. Да какая Пастуху разница! Брат в свои двенадцать был таким же языкатым, если не более чем. Проходили.
Да уж и прошли, похоже…
Протиснулись сквозь старый Центр, вынырнули на Площади и Мальчик – а Пастух ждал этого, – не сдержался:
– Ни хрена себе! Это, что, вокзал такой?
Новый железнодорожный вокзал и впрямь был гордостью властей и жителей Города-городка. Кто-то наверняка скривился бы: ну, новодел, блин, галимый! Но Пастух не считал, что галимый. Красивое мощное сооружение посреди малорослого городка. Впечатляет же. Дураки те, кто бранится.
Ответил Мальчику:
– Угадал. А что, не нравится?
– Почему? Нормально… – и ушел от темы: – Тетку с квартирой искать станем?
– Ты посиди покарауль, а я – сам, быстро.
И впрямь быстро вернулся. С очередной теткой вокзальной.
– Тут рядом, – сказал Мальчику. Добавил, будто извинился: – Ну, как обычно…
На сей раз дом оказался хоть и старым, но высоким, девятиэтажным, блочным. И квартирка была почище и посветлей прежней, а окно пятого этажа выходило на Великую Реку, по которой, горя огнями, шел пароходик.
Мальчик встал у окна и завис. Было над чем.
– Я съезжу, – кратко сообщил Пастух. – Тут недалеко. Туда-сюда.
– Ага, – сказал Мальчик.
Он смотрел на черную вечернюю Реку, на пароходик, на моторные лодки, на огни набережной, на бессветную темноту по ту сторону Реки и никуда ехать не хотел. И слава Богу! Пастух один и впрямь быстро обернулся. Он помнил банк на Вокзальной площади, где «хранилка» работала до позднего вечера. Там все свое нелегкое добро и оставил, как всегда и везде. А по дороге назад завернул в продуктовый и отоварился молоком и готовой пиццей. Разогреть, видел, было где.
Когда Мальчик уснул, Пастух устроился в кухне и привычно запустил ноутбук. Вопрос был один: кто в очереди следующий?..
А следующим оказался человечек, который вообще непонятно как попал в очередь, то есть в список Пастуха. Или Наставника, так точнее.
Во-первых, сразу выяснил Пастух, он не был миллиардером. Даже крутым мультимиллионером не был! Сотня-другая миллионов в интернациональной валюте имела место в банках иных стран, но эти миллионы – сиротские копеечки, по сравнению с капиталами двух предыдущих и уже отыгранных фигурантов списка. А этот… Ну, двумя заводами владел в Городе-городке. Ну, еще было кое-что: рыборазводное производство на дальнем востоке Страны. Кое-какой девелоперский бизнес за ее западными границами. Дом здесь, в Городе-городке, квартира в Столице, дом в Стране-Сапоге на синем и теплом море…
Все – по заработанным деньгам. Ничего криминального.
По нынешним лихим временам – заурядный капиталист без всяких претензий на лидерство даже в родной области: тут, знал Пастух, были клиенты много круче этого.
Что еще?
Увлечения?
Машины. Их у него было штук пять, включая самый-самый автомобиль Старого Света – с крылатой богиней на капоте. Как у жены Мэра из Города-на-Реке…
Гольф. Любил фигурант этот странный для Пастуха медленный, раздумчивый и вовсе не спортивный вид спорта, играл на любительском уровне, посему старался не пропускать мировые любительские турниры, участвовал в них…
Оружие. Собирал старые винтовки, револьверы, пистолеты, ножи, сабли, шпаги. Коллекцию особо не рекламировал и ни разу не выставлял на публике…
Что еще?
История болезней. Из серьезного – хронический гастрит, варикозное расширение вен и, самое неприятное, слабые легкие, как следствие – нередкие воспаления и, до кучи, тоже нередкие проявления ненасильственной асфиксии. Говоря проще, удушья.
Любопытно…
Закладочка в памяти.
Еще. Здоров пожрать. Выпить тоже, несмотря на болезнь. В безудержном увлечении женским полом не замечен. Бывшая и первая жена живет здесь же, в Городегородке. Квартира у нее, бывший муж и купил. Что благородно. Вторая и настоящая жена – в том как раз доме на синем и теплом море. На Родину ее, вопреки старому анекдоту, не рвет. Дочь от первого брака ведет забугорный отцовский девелоперский бизнес, на Родине тоже бывает нечасто.
В родной Стране, считал Пастух, очень любят все сущее раскладывать по полочкам. Власти так удобнее. Бизнес тоже имеет свои полочки. Есть крупный бизнес, есть средний и есть малый. На какую бизнес-полочку поместить фигуранта? До крупного не дотянул, малый перерос, а средний…
Пастух как-то познакомился с одним бизнесменом, успешным и остроумным мужиком, который оставил Пастуху визитную карточку. На ней мужик был означен в двух ипостасях: как председатель совета директоров собственной огромной транснациональной корпорации и каким-то большим вождем в общественной организации, объединившей как раз малый бизнес.
Когда Пастух, размякший от выпитого, спросил мужика, почему такое несоответствие, мужик успокоил:
– Никакого несоответствия! Смотря как, что и откуда считать. У меня ж при корпорации этих малых живопырок – хоть жопой ешь. И все – мои, пусть и косвенно. Так что я по жизни – большой начальник всего малого…
Универсальная, отметил тогда Пастух, формулировка. На все случаи жизни. И заморачиваться не надо.
Но, возвращаясь к новому фигуранту, хотелось бы понять: за что все же бедолага приговорен? За то, что не дорос до олигарха, или за то, что перерос лавочника? Но в списке Наставника, а значит, Пастуха и его подельников, по идее, должны иметь место лишь те, кто наживал миллиардные черные состояния, внаглую обворовывая Государство. Родину! Народ! Или: кто своими действиями или бездействием принес Родине серьезный ущерб. Так он знал, Пастух. Точно! Таковы правила Большой Игры, ведомой Наставником. И до нынешней… как бы помягче… до нынешней, скажем так, сессии все было абсолютно логично и по правилам.
Да и первый приговоренный, Мэр Города-на-Реке, никаких сомнений у Пастуха не вызвал. Виновен, кто б спорил!
А уже по поводу Спортсмена сомнения возникали, возникали. И вот ведь не исчезли.
Но все же! Корпорация, региональное отделение которой тот возглавлял, была государевой, а Спортсмен – государевым наемным служащим. На зарплате. На бонусах. На льготах. Не без «золотого парашюта», вестимо. Пусть и на очень больших льготах-парашютах. Но вряд ли миллиардных. Так что сомнения как возникли, так и растаяли. Почти. Пастух приказал им растаять…
А в данном конкретном случае воровство бюджетного пирога имеет место, конечно, но масштабы мизерны по сравнению с масштабами работы покойных Мэра и Спортсмена. Такие, знаете, средне-статистические масштабы, которые, не исключено, изначально закладываются в бюджет Страны в раздел «естественные убытки».
Где логика?
А хрен тебе в жопу, Пастух, а не логика!
Кто ты есть в команде? Бесстрастный и нелюбознательный исполнитель приговоров. В некотором роде – механизм. Вполне, кстати, пристойно смазанный. Есть еще вопросы? Нет? Вольноопределяющийся Пастух, расчет окончен!
А нынешний приговоренный, назовем его навскидку – Гольфист, все равно на смертный приговор не тянет, хоть умри!
Личное мнение, на результат работы Пастуха никак не влияющее. Но, как говорится, и кошка вправе смотреть на короля. Или, в случае Пастуха, иметь свое, не промяуканное и, тем более, не реализованное мнение.
Вообще-то, быть кошкой довольно унизительно.
Это – к слову…
А где сейчас, любопытно, нынешний фигурант имеет место быть? На теплом синем западном море? На не очень теплом восточном, где вольно разводится рыбка Гольфиста? У дочери на каком-то девелоперском объекте? В Столице по начальникам бегает? Или все же здесь, в Городке?..
Если не здесь, то график Пастуха – летит к чертовой бабушке, но такого по определению быть не может, потому что спецы Наставника, готовившие досье, не прокалываются. Не умеют. И не вправе.
Пастух посмотрел на часы: три без минуток, спать осталось всего ничего. Мальчик давно спит тихо и незаметно. А, собственно, остался последний вопрос: где нынче фигурант?..
Погнал странички по экрану… ага, вот, спецы и впрямь – деловары отменные… через день в Городе-городке состоится не слишком громкое, но все же знаковое для местных элит событие: день рождения Губернатора. Нового здесь и, в общем-то, чужого, поскольку он – не из местных, а из столичного кадрового резерва. Присланный. Термин такой есть. Но вроде прижился. Или иначе: помогли ему прижиться. И один из тех, кто помог, – наш фигурант. У них с именинником есть одно общее увлечение: оружие. Только Губер в этом занятии по сравнению с Гольфистом – неофит и вообще пацан…
Так что ни к какой жене, ни на какой гольф и ни к каким рыбам Гольфист не уедет, а заявится с очевидным подарком в урочный час в урочное место. Час не поздний: полдень. Место не дальнее: двенадцать кэмэ от города, бывший дом отдыха профсоюзов, а ныне – государственная резиденция. А подарок? Стрелялку какую-нибудь красивую преподнесет. Антикварную. Небось.
Говенный вариант, подбил бабки Пастух. Охраны там будет – толпы. У каждого начальника, у каждого местного и приезжего олигарха, имеющего интерес в Городе-городке и окрестностях, есть своя охрана. А приглашенных начальников наверняка будет немало. Значит, немало посторонних глаз, которые видят и запоминают. Это минус.
Но при грамотном раскладе это может стать плюсом.
Еще пословица к месту: у семи нянек дитя… без чего?..
А вот об этом мы подумаем отдельно.
Решил так и завалился спать.
А разбудил его Мальчик. В семь утра.
– Кончай ночевать, – сказал он. – Петушок уж испелся. Завтрак на столе.
Пастух сел. Просыпался он сразу, сразу и жить начинал.
– Завтрак откуда?
– В магазин сходил. Здесь рядом.
– А деньги?
– У тебя в бумажнике взял. Немного. Ничего, что без спросу?
– Нормально… Я вообще-то вчера что-то прикупил.
– Сам ешь свое «что-то». Я вон омлет с молоком пожарил. Вкусно.
Новый образ Мальчика – рассудительного и, главное, послушного подростка все же смущал Пастуха. Не любил Пастух непланированные метаморфозы, не очень им верил. Военная практика. А здесь – мир. Тоже, если честно, сильно военный. Так что…
А ничто! Омлет с молоком на столе, вот что. А остальное потом.
– Как сегодня живем? – спросил за завтраком Мальчик.
– Планово, но спонтанно, – сложно объяснил Пастух.
– Я с тобой, – согласился на все Мальчик.
– Куда ж ты денешься! – вроде бы и обреченно сказал Пастух, но без грусти.
Всего лишь подтвердил факт, который сродни небольшому стихийному бедствию. Дождю, например. И лучше б его не было, но вроде и не сильный. И на крайняк зонт есть. Зонт, фигурально выражаясь, у Пастуха был всегда и на все случаи. Да и наличие рядом Мальчика не казалось обременительным, если смириться с его все же странным появлением на трассе, ведущей от Города-на-Реке к Городу-в-Степи. Пастух не смирился. Он выжидал. Как всегда и везде. И все время. А Мальчик в его ожидании – только деталь. Случайная. Не лишняя, в общем. Но за ней пригляд по определению нужен, кто б сомневался.
Этакий трижды классический вопрос: а был ли мальчик?..
Был пока.
– Поехали, – сказал Пастух.
– Я со стола уберу. Мигом.
Он и впрямь все мигом убрал и даже успел помыть посуду под кухонным краном. Пастух тем же мигом побрился плюс посмотрел в Сети план Города и окрестностей. Нашел бывший дом отдыха профсоюзов. И впрямь недалеко, если в Городе пробки поуменьшились. Что едва ли.
«Едва ли» логично одержало победу над «если». До загородной резиденции Губера добирались минут сорок.
Пока тыркались в пробке, Пастух размышлял «о пустом». «Пустым» была мысль о некоей книге – романе ли, повести ли, даже очерке в журнале – про его, Пастуха, нынешнюю работку. Именно про нее: вот как он приезжает в некий город, как он находит временное жилье, как он долго и кропотливо, до мелочей отслеживает жизнь очередного фигуранта, как он так же радетельно и усердно готовит его смерть, как она происходит – всегда случайная и нежданная для мира и города…
И не в ней суть, не в итоге, а именно в этой вязкой и невидной поисковой и строительной работе, шаг за шагом, винтик за винтиком. Своего рода гимн мельчайшим подробностям.
Хроника – вот как это называется! Хроника жизни и смерти. Или еще точней: хроника смерти. Интересно?
Ой, вряд ли. Да и размышления эти суть чушь и фигня. Какой козел решит такое написать? И кто ему даст? И кто это прочтет? Голая истина в наших палестинах давно не в чести. Она у нас по макушку одета, только нос торчит, чтоб, значит, щелкнуть по нему, если что… Нет, жизнеописание Пастуха останется тайной, к тому же – никому не нужной. По его биографии никто не вздумает делать жизнь. Даже родной брат по стопам старшого не пошел, открестился.
И это, если по-честному, славно. Хотя и обидно.
– А вот и доехали, – прервал долгое молчание Мальчик.
Перед мордой машины возникли железные тяжелые ворота с калиткой обок, из которой немедля вышел охранник с родным для Пастуха автоматом системы великого народного умельца.
Как же это я проморгал, изумился Пастух. Старею, теряю профпригодность.
Выбрался из машины, улыбаясь в свои до сих пор целые тридцать два.
– А куда это мы приехали?
И Мальчик под этот риторический вопрос выбрался со своей стороны, тоже улыбался.
– А куда ехали? – логично и нестрого спросил охранник.
– На мясокомбинат, – сообщил Пастух.
– Так ты, братан, рано свернул, – дружелюбно сообщил охранник. – Тебе еще километров пять по шоссе пилить. И там указатель будет.
– А здесь чего? – спросил Мальчик.
И Пастух на автомате прикинул: действительно любопытно ему или решил вступить в игру?
– Здесь, парень, большие люди отдыхают. Не нам с тобой чета.
– Вы их, значит, охраняете, да? От нас, например…
– И от вас, и от других.
Пастух решил вмешаться. Следующим логично зрел вопрос: а на кой хрен их охранять? Лишний вопрос. Перебор. Он, лишний, позволит охраннику хоть мельком да запомнить мужика с мальчишкой на раздолбанной отечественной машиненке. Потому что впрямую касается работы охранника. И когда что случится, мужик с мальчишкой ему вспомнятся. Мелочишка, конечно, но лучше и ее смести…
– Спасибо, брат, – сказал Пастух.
Развернулись, поехали назад.
– Ты что, провокатор? – искренне и поэтому сердито спросил Пастух.
– А что? – тоже искренне, но все ж виновато удивился Мальчик.
– Следи за базаром. Мозг, даже самый ленивый, автоматически фиксирует любую информацию на знакомую тему. Тема охраны и охраняемых мужику не просто знакома. Это его работа. Нам надо, чтоб он нас запомнил?
– Не надо, – погасшим голосом сказал Мальчик. – Извини меня. Я – дурак.
– Это верно, – не стал спорить Пастух.
Дальше ехали молча. Проехали ненужный поворот на Мясокомбинат, и еще километра через полтора справа возникла Река. Пастух свернул на дорожку к ней, въехал на импровизированную автостоянку, уставленную машинами и мотоциклами. Впереди, на небольшом и явно належанном пляжике гнездились загорающие. Человек, навскидку, полста.
Вышел, снял куртку и футболку, но не кинул на сиденье, а свернул в скатку и сунул под мышку. Мальчик зачарованно смотрел на хорошо наработанную мускулатуру Пастуха. Загара вот только не хватало.
– Чего уставился? Снимай майку, мы отдыхаем.
– Понял, – сообщил Мальчик и тоже содрал с себя майку.
– Пошли погуляем по бережку. Только от меня – ни шагу.
– Мы отпускники? – Термин странно звучал из уст Мальчика.
– Стараемся, – туманно ответил Пастух.
Они дошли до кромки воды, разулись и пошлепали босиком в сторону как раз охраняемой зоны. Пляж был и впрямь многолюден, но не шумен. Загорали здесь, похоже, не местные, если судить по числу машин на стоянке, и не слишком юные. Кто-то просто загорал, читая или подремывая, кто-то негромко беседовал. Почему-то никто не купался, хотя вода в Реке была не холодной.
– Вот здесь ляг и лежи бревном, – сказал Пастух, когда они дошли до края пляжа.
Дальше начинался лесок – негустой, истоптанный, продымленный.
– А ты?
– А я один погуляю. Если кто-то подойдет и заговорит: отец в лес по надобности отлучился, сейчас вернется. Понял вводную?
– Отец – это ты?
Может, показалось, но Пастух услышал иронию. Она была логичной: разницы между ними – двадцать лет всего. Ну, с копейками.
– Я, – подтвердил. – И без разговоров. В крайнем случае, ты – немой.
– Не твой, – согласился Мальчик. И улыбнулся Пастуху. – Иди. Я покараулю диспозицию.
Термин употребил военный, но к случаю подходящий…
Пастух шел по бережку. Было непросто. Деревья и кустарник царили на берегу безраздельно и мощно. Но все ж минут через двадцать пять увидел знакомый уже забор резиденции. Все как положено: фонари на столбах ограды, наверняка там же – сигнализация. По-хорошему должны были парные патрули ходить вдоль внешнего периметра, но как раз ходить им было негде. Неприхотливая ботаника средней полосы заполонила все возможное пространство перед забором, подобраться к нему было весьма трудно, что уж говорить о патрулировании. Видимо, считалось, что подход к резиденции со стороны Реки невозможен.
Толковое умозаключение. И Пастуху – как раз.
По кромке воды Пастух не пошел: теоретически вполне допустимо, что где-то впереди мог иметь место казенный пляж. И на нем кто-то мог тоже иметь место. Что Пастуху не требовалось. Он нашел подходящую сосну-подростка, подпрыгнул, ухватился за нижнюю крепкую ветку, подтянулся, сел на нее.
Видно было хорошо, но немного.
В этом месте по ту сторону забора тоже был лес, только прореженный, прохожий и оттого светлый. Слева – двухэтажный кирпичный унылый домик. Похоже, что для обслуги. Плюс кухня. Подальше сквозь деревья виден был явно главный корпус – трехэтажный, широко расстроенный. Перелезть на ту сторону было просто. Если б не сигнализация.
Вопрос: какая именно сигнализация. Определив тип, поймем, как ее обойти.
Или отключить. Или обмануть. Обычное дело.
Если здесь не смонтировали какую-нибудь супер-дупер систему.
Но это вряд ли. Объект охраны, конечно, серьезный, люди здесь поживают тоже серьезные, но, как говорит опыт, любая бдительность имеет свой предел. И в смысле усталости бдящих, и в смысле простой бытовой целесообразности. Если мотив этой целесообразности сформулировать шершавым языком плаката, то он будет примерно таким: а на кой хрен так много суеты? Чай, не на войне существуем.
А вокруг-то как раз – война. Это – базовая идея существования любой охраны. Это – основа выбора как людей охраняющих, так и системы охранения. Теория. А практика…
Короче, Пастух присмотрелся. И ничего экстраординарного не увидел. А увидел он вполне обычные геофонные датчики, присобаченные к столбам ограды с внутренней стороны на расстоянии примерно шести-восьми метров один от другого. Они, как известно, объединены в цепи, а те обслуживаются процессорами. Полез кто на забор – сигнал. Дерево упало – сигнал. Можно и потоньше настроить: большая птица села – сигнал. Но это уже – двадцать два… Сигналы от процессоров идут на пульт, а тот подключен ко всему, что вспомнится: от принтера до милиции. Знаем, проходили и это.
Кстати, сильный ветер вызывает пусть легкие, но все же колебания ограды, а это тоже – сигнал. Чем тоньше настроить, тем больше сигналов. Тем беспокойнее жить охране. И это им надо, а?..
Ох, не надо, решил Пастух.
Но перебираться через ограду придется все же с помощью акробатики. Если придется.
А вдруг да получится через парадный вход?..
Пастух сидел на ветке минут двадцать. Мимо никто не прошел. И то понятно: кому по душе продираться сквозь кусты и малорослые хвойные заросли?
Однако внутри усадьбы жизнь если не била ключом, то уж позвякивала им наверняка. Но все это биенье-звяканье жило только вокруг большого здания. Пастух смотрел в бинокль на эту жизнь, притирался к ней как мог, привыкал, вбирал ее помаленьку. Та же, в сущности, жизнь, что и всюду. Никаких изумлений.
Однако пора пришла возвращаться.
Он слез с дерева, впихнул свой маленький биноклик в карман джинсов и пошел к Мальчику.
Тот, как и приказано было, сидел на пляже и глядел на ту сторону Реки. Там белели, желтели, краснели дачки, что-то росло и цвело, да и жарковато на дворе было, а вот людей мало.
– Ты как? – спросил, чтобы спросить.
– Нормально. А ты?
– И я нормально.
– Что-то увидел?
– Что-то увидел.
– Расскажешь?
Мальчик был вполне искренен. Его вело недетское любопытство, но – по-детски все же вело. Нравился он Пастуху, нравился, Пастух сознавал это и был недоволен собой.
– В меру, – сказал он. – И не здесь. Поехали…
И пошел к стоянке.
А Мальчик догнал его и пошел рядом.
