2
Обедали в хорошем кафе. Мальчик по каким-то неведомым Пастуху причинам еще вчера прекратил свою молочную диету. Ел как человек, а не как кошка. Хоть и мало все ж.
Ели – молчали, так Пастух привык. Детдомовское присловие: когда я ем, я глух и нем. Оно у Пастуха давно расширилось за пределы процесса еды, стало вообще нормой. Но – возник собеседник, который тоже не был говоруном.
Однако, когда Пастух допил кофе, Мальчик обет молчания нарушил:
– Что ты там увидел?
С чем бы сравнить, чтоб он сразу представил себе?..
– Ваш детдом в городе стоит или за городом?
Мальчик почему-то помедлил с ответом.
– За городом, – сказал все же.
– С оградой?
– Ну, – уже уверенней «нукнул». – А что?
– А ты представь, что здесь за оградой тоже детдом. Для больших и важных начальников. Помножь вашу детдомовскую нищету на, скажем, тыщу. Получишь ответ.
– Наверно, там здорово, – помножил Мальчик. Но никаких восторгов и удивлений в голосе его Пастух не услышал. – И что с того?
Толковый вопрос.
– С того – ничего. Ты спросил – я ответил. Послезавтра в этом красивом недетском доме будет большой праздник. Для разных начальников. Полагаю, мне стоит на нем поприсутствовать.
– Я понял, – сказал Мальчик. – И кто из присутствующих нас интересует?
Так и сказал: «нас».
– Самый интересный.
– Выходит, Губер… – протянул Мальчик.
Пастуху не понравилась интонация. Почему? Да потому что не детская. И чересчур многозначительная. Или Пастух с глузду съехал и мстятся ему кругом враги не только внешние, но и, как оказалось, внутренние.
И Мальчик, будто опровергая сомнения Пастуха, с пионерской горячностью спросил:
– Он тоже гад, да?
Проехали, подумал Пастух. Просто мальчишка хочет казаться старше и опытнее. Флаг ему в руки, если удержит.
– При чем здесь Губер? – все-таки раздраженно вопросом ответил Пастух. – Нормальный человек. Первый среди главных. Другие есть, не главные и менее нормальные…
– Я понял, – сказал Мальчик.
И смолк – как сдулся.
А Пастух отметил очередную смену образа, настроения, драйва, что еще? – и сам подбил бабки:
– Посмотрели и пора честь знать. Let’s go.
И получил в ответ:
– Surely.
Ну, не мог не спросить тут же:
– У вас в детдоме что, языки учат?
Мальчик ответил буднично:
– В детдоме мы живем. А язык учим в школе.
И Пастух понял, что проиграл сет. Что учуял какую-то подставу, а притормозить, вспомнить, что и брат, да и сам Пастух тоже учились в школе, обитая в детдоме, – слабо оказалось. Стареем? Или бдительность зашкаливает? Первое отмел, а второе признал верным. Бдительность бдительностью, а парня-то в чем заподозрил?
– Ладно, не бери в голову, – сказал привычное. – Поехали в Город-городок, время у нас есть, но его, как всегда, мало.
И поехали.
А все ж отметил про себя: «у нас» – это, выходит, партнерство обозначилось? А не перебираешь ли ты, а, Пастух? Что ты себе насочинил? Сказку о мальчике, которого загнобила Царица Снега? А ты, выходит, – девочка-спасительница? Щас! Ну подобрал парня, ну не выкинул по дороге, ну неплохой вроде паренек, но дело-то здесь причем?
Ладно, решил, после помозгуем, утро вечера не дряннее…
Въехали в Город, сказал Мальчику:
– Сидишь на базе и – ни шагу прочь. Уяснил?
– А чего мне там делать, на базе? – воспротивился Мальчик.
– Книгу купи. Телевизор смотри. Стихи сочиняй. Что еще?
– А ты?
– А я подумать должен. Один.
Мальчик замолчал, но насупился.
Пастух высадил его у дома, ключ отдал.
– Вернусь часа через два, – сказал. – Будь осторожен.
И газанул.
Да, что забавно: как гора с плеч упала. Одному-то не просто привычнее, но и легче. Права поговорка: не было у бабы забот – купила порося.
И – обратно к резиденции.
Свернул на указатель «Мясокомбинат», доехал до него, зарулил на стоянку, где машин было много и разных. И пошел пешком к Реке, а дальше – по кромке воды, разувшись, потому что по берегу идти, продираться сквозь заросли не хотелось. От «Мясокомбината» до резиденции было куда ближе, чем от пляжа. Мало-помалу добрался до того места, где давеча на дерево влезал.
Он пока и сам-то не шибко понимал, зачем сейчас рискует – даже не собой рискует, это дело привычное и даже рутинное – самим собой рисковать, но, как любил повторять Комбат, еще курица в гнезде, яйца в жопе, а ты, блин, уже на базар мылишься – цыплятами торговать.
Подходит поговорка Комбата к нынешней ситуации? Fifty-fifty. Да, он любил быстрые и короткие в исполнении решения, он не чурался некоего риска, но что бы к месту не привести еще одну цитату из любимого Бати: «Везет тебе, Пастух, ненормально, а ты края не чувствуешь. Хоть одной пяткой на краю – а все ж опора…»
Насчет «везет» – это до поры, Пастух понимал. Но пора его пока не достала, а все, что он делал, – по определению рисково. Даже спать в съемной квартире.
Короче, он не твердо знал, зачем собирается перелезть через забор в резиденцию Губернатора. Но чуял и другое: риск невелик и любая его коррекция возможна и понятна. А погулять по заповеднику местной власти полезно по-любому. У него имелась своя поговорка, перекроенная из привычной: больше знаешь – лучше спишь. И знал всегда по-оптимуму, и спал хорошо.
А сейчас он знал только одно: ему надо погулять по резиденции. День на дворе, там сейчас полно обслуги шляется. Тем более что послезавтра – большая тусовка с вип-персонами. И представлять – где и как эта тусовка развернется, он должен.
Легко нашел сосну, толстая ветка которой протянулась поверх забора – на территорию резиденции. Подпрыгнул, зацепился за нее, покачался, крепкая вроде веточка. Замечательные охранные приборчики под названием «геофоны» умели ловить любые колебания, но, встроенные в кабельную сеть, опутывающую изгородь по внутренней стороне, они легко фиксировали колебания именно и только изгороди. Какой бы тать ночной ни полез через забор, он будет замечен, точнее – услышан «системой» и, как итог, отловлен охраной, токующей у пульта. Они, то есть геофоны, при любом колебании дают сигнал на процессор, а оттуда он идет на пульт. Нормальная система, проверенная. Но она не учитывает, что тать может быть… кем?.. ну, к примеру, воздушным акробатом.
Это Пастух себя так нарек.
Хотя мог и птичкой наречь. Они тут вольно летают.
Он подтянулся, перебросил ногу через крепкую ветку, лег на пузо и пополз по ветке вперед. Медленно и опасаясь: ветка была нижней, толстой, гнулась под тяжестью Пастуха не сильно, но, когда он полз непосредственно над кромкой изгороди, то расстояние до той ужалось сантиметров до трех. Полз, страшась: легкое касание изгороди и – пойдет сигнал.
Но обошлось. Наглым, считал Пастух, везет. Особо, если они свое везение просчитывают хотя бы шага на три вперед. Эти три виртуальных «шага» Пастух прополз успешно, и, повиснув сначала на руках, мягко спрыгнул на траву. И деловито пошел вдоль забора к какому-то служебному зданию, где, видел, стояли два фургона и какой-то народец шастал.
А еще Пастух мобильник к уху прижал и типа повел разговор с виртуальным собеседником. О непонятном.
Так и дошел до здания, где четверо восточных людей разгружали фургоны, вытаскивали оттуда коробки, ящики, даже мешки. Некто в камуфляже скучно наблюдал за муравьиной работой.
– Але, – сказал Пастух в телефон, – ну достала ваще! Куплю, если успею… Говорю: если успею! На выезде я! Все, отстань…
Отключил мобильник, сунул в карман.
Некто в камуфляже сочувственно посмотрел на Пастуха. Спросил:
– Начальство?
– Хуже, – ответил Пастух. – Жена… – Похлопал себя по карманам. – Во, блин, забыл! Братан, сигаретка есть?
– А то, – сказал братан.
Протянул пачку. Пастух взял, прикурил от зажигалки, тоже имевшейся у братана.
– Связист, что ли? – спросил братан, поглядывая тем не менее на восточных носильщиков.
– С чего ты взял? – искренне удивился Пастух. Он-то косил не под связиста, он под какого-нибудь экспедитора косил. О чем и сказал: – Да я по поставкам здесь. У кого-то из местных идея родилась: шатер поставить. Чтоб на свежем воздухе, значит. А чтоб его поставить, надо лес подрубать. И кто это даст? Да и времени ни хера не осталось…
– Это точно, – согласился братан.
Он ничего из нервного монолога Пастуха не понял. Да и не собирался понимать. Работает мужик, проблемы у него, а все проблемы – от начальственной дури, это аксиома. Понимать – пустое, сочувствовать надо.
Докурили.
– Пойду я, – сказал Пастух, швыряя окурок в траву. – Успеха тебе.
– И тебе не хворать, – пожелал братан.
А Пастух легко и уверенно пошел к главному зданию. Был у склада, чего-то там проверил, теперь дальше идет – свой человек на не чужой ему территории. Небось, не с улицы. Психология – наука умная.
Народу, вообще-то, на территории много было. Разного. Пастух со всеми встречными вроде как знаком был по определению: ему кивали, он кивал, все при деле и все при общем. Зашел в главный дом через задний вход, где двери открыты были настежь и народец сновал туда-сюда.
Любое, пусть и самое торжественное, самое важное, клеймом ви-ай-пи помеченное мероприятие в состоянии подготовки практически неуправляемо. Не в том смысле, что все тяп-ляп, нет. А в том, что все отдельные службы работают как раз толково и быстро, но работают именно отдельно, не обращая внимания на все иное, выходящее за рамки их компетенции. Ну, какое, к примеру, дело поставщикам продуктов до художников-оформителей? Или звуковикам до садовников? И так далее. Никому ни до кого дела нет! Каждый на своей полянке пашет. И это правильно. Муравьи в муравейнике, на глаз человека, в хаосе существуют, ан нет: едва ли не самым организованным сообществом считаются, Пастух читал где-то. И люди, понимал он, не так уж и далеко ушли от муравьев.
Определите одним словом: что делают люди? Ответ лапидарен: снуют.
И, побродив минут сорок в этом пригородном муравейнике, столкнувшись с разными снующими людьми, обойдя чуть ли не весь большой дом – от крыши до подвала, Пастух смоделировал четыре, как минимум, варианта отбытия заказанного фигуранта на тот свет. Абсолютно естественного отбытия: от примитивного пищевого отравления до падения в межлестничный пролет, а он в этом милом здании был вольготно и не без пафоса построен для огромной хрустальной люстры.
Все просто и по-бытовому скучно. Но падение, как вариант, годится. Стоит продумать: когда именно, откуда именно, причина падения. И хватит ли высоты.
А то упадет и останется на всю жизнь инвалидом. Кому это надо…
Да и вообще – просто слишком.
Пастух, передвигаясь по дому, слыша разговоры, перекидываясь ничего не значащими репликами с людьми из разных служб, примерно понимал, как все это действо будет происходить, как начнется, как потечет, как завершится. И спрашивать особо не пришлось: услышанное, подслушанное, додуманное – все складывало будущую картинку бала, не очень, к слову, отличающуюся от множества таких же бальных картинок.
Фантазия у власть и силу имущих велика, но ущербна: не летает.
Но – вариант понятен. Загнули уголок и принялись думать дальше.
На это расплывчатое «думать дальше» времени оставалось всего ничего: нынешний вечер и завтрашний день. Столько Пастух отпустил на подготовку. Если ничего более путного не сложится, послезавтра с утра начнем готовить вариант… нет, не с люстрой, с люстрой – это, конечно, красиво, но громоздко и шумно… а начнем готовить куда более естественный для фигуранта вариант. Он же у нас человек грузный, большой, не шибко здоровый, но сам так не считающий, посему быстрый в движении, мобильный очень, даже спортивный, если гольф считать спортом.
Так о нем в досье.
Себе во вред – спортивный, а пора и о вечном подумать: чай, не мальчик…
Хреново только, что народу здесь будет – толпа!
Пастух слышал разговор двух типов – явно из губернаторской команды. Они называли цифру: полсотни гостей плюс кто-то из догнавших паровоз в последний момент. Немало для такого здания. Надо будет прикинуть и просчитать варианты собственного исхода отсюда, учитывая объем и планировку здания, количество гостей и обслуги, включая охрану.
Впрочем, он уже кое-что прикинул для себя. И скучно ему было. А хотелось чего-нибудь этакого, не игранного, необычного даже для него, Пастуха. И, теоретически, знакомое и скучное можно, можно было объединить с прежде не игранным. Как? Имелось малое время – подумать.
Как Комбат говорил: переночевать с думкой…
Или не ночевать. А сразу, сегодня запустить в действие нахально стучавшийся в башку вариант.
Чем рискуем?
Да, собственно, ничем! Как и в предыдущей акции. Запасной и очень надежный, на всякий пожарный, имеется…
Где Губер станет встречать гостей? На площади перед входом в дом? Или в зале для приемов? И каков регламент события? Поздравления и передача даров произойдет до банкета, то есть перед входом в здание, или во время оного? На взгляд Пастуха, рациональнее – до начала. Перед входом на свежем воздухе. Отговорить, одарить, а дальше – пир горой, не нарушаемый хождением гостей по залу, передачей даров, объятиями, что очень мешает нормальной трапезе. Полста гостей с подарками и речами – это ж часа на полтора говорильни, это ж бедолага Губернатор и не поест как следует, не выпьет!
Ему, впрочем, решать.
И у Пастуха время есть.
Ушел Пастух из резиденции через главный вход – вместе с другими людьми из обслуги предстоящего праздника, уходили почти одновременно, никто ни у кого документов не проверял и в лица не всматривался. Конец рабочего дня, рутинное шествие от дверей до ворот.
Хотя – рисковал. Тот охранник, с коим они давеча словом перебросились, когда якобы мясокомбинат искали, мог вспомнить. Но – толпа ведь. Уходят с работы куда боле дружно, нежели приходят на нее. Толпежка. Она, в принципе, безлика. Риски – мифические…
Дошел до машины и уехал в Город. Стемнело уже. Где-то – на въезде еще – заметил ряд покосившихся телефонных будок около гастронома, притормозил, набрал мобильный номер Гольфиста, замеченный в досье и легко запомнившийся.
Мужской голос ответил.
– Это из Администрации вас беспокоят, – мелким бесом зачастил Пастух, – из рабочей группы по подготовке послезавтрашнего праздника, извините, что поздно.
– Слушаю. С чего вы взяли, что поздно? День еще…
– Еще раз извините, у нас тут вопросик по проведению. Вы просто вручите подарок юбиляру или это будет какое-то театрализованное вручение?..
Пастух сознательно нес полную ахинею, потому что только полная ахинея могла исключить любое, даже малейшее подозрение со стороны Гольфиста. В досье на Гольфиста ничего не было сказано о его излишней подозрительности или хоть какой-то недоверчивости. Но береженого, как известно…
Короче, дурака валять – это временем проверенный способ. Он раздражает, да, но уж никак не пугает.
– Что значит театрализованное? – не понял Гольфист и, чуял Пастух, уже начал раздражаться.
– Ну, стихи какие-нибудь, или песня, или демонстрация возможностей подарка…
На том конце провода несколько секунд помолчали. Похоже, обдумывали спрошенное.
– Демонстрация – это было бы хорошо, – раздумчиво сказал Гольфист. – А где будет вручение?
– На поляне перед входом.
– У меня там, значит, оружие будет. Старинное. Восемнадцатый век. Раритет. Но действующий. Славно было бы… э-э… как вы сказали… продемонстрировать возможности.
– Стрельнуть, что ли? – спросил Пастух, то есть чиновник из рабочей группы по… далее – по списку.
– Ну. – Гольфист был лаконичен.
А и то здраво: вопрос идиотский.
– Так я, значит, записываю: демонстрация возможностей старинного оружия… – Пастух намеренно примолк. Через пару-тройку секунд спросил испуганно: – А это вообще не опасно?
Тоже, конечно, идиотский вопрос.
– Товарищ, – сказал Гольфист огорченно, – я ж не самоубийца, чтоб опасно. Я ж вхолостую. Ну, пукнет громко, искра выйдет. И все.
– Значит, записали: громко пукнет, искра, передача подарка, слова поздравления. Так?
– Молодец, возьми с полки пирожок, – почему-то раздраженно посоветовал Пастуху Гольфист и отключился.
Почему раздраженно? Да потому что любой нормальный человек от подобного разговора на стенку полезет. Гольфист – он еще из терпеливых и вежливых…
А Пастух, довольный, сел в машину и поехал за Мальчиком: тот один сидит, филином. Надо забрать его, сходить подкормиться. Ночь у Пастуха будет веселая. Не исключено, что не одна, а все две – до праздничка.
