Глава 62
Побег
Речная Излучина, апрель 1770 года
Они поймали наконец Стефана Боннета. Брианна уронила на пол деревянную шкатулку. Костяные фишки разлетелись во все стороны, закатились под мебель… Брианна, не в силах вымолвить ни слова, замерла, уставившись на лорда Джона, а тот поспешно поставил на столик бокал с бренди и подошел к ней.
— Что с вами? Вам не лучше будет сесть? Я искренне прошу меня извинить. Мне не следовало…
— Нет, вам следовало. Нет, не на диван, мне потом будет из него не выбраться. — Брианна отвела в сторону предложенную лордом руку и медленно добралась до простого деревянного стула, стоявшего у окна. Лишь тяжело опустившись на сиденье, она внимательно, спокойно посмотрела на лорда Джона.
— Где? — спросила она. — Как?
Лорд Джон понял, что ему не надо ни посылать за вином, ни требовать немедленно разжечь в комнате камин; Брианна явно не собиралась падать в обморок.
Лорд придвинул к окну стул для себя, но потом ему кое-что пришло в голову, и он направился к двери гостиной. И выглянул в темный коридор. Ну конечно же, одна из горничных дремала на табурете возле самой лестницы, на тот случай, если Брианне и лорду Джону что-нибудь понадобится. Голова женщины сразу поднялась при звуке шагов лорда, белки глаз сверкнули в полутьме.
— Иди спать, — сказал ей лорд Джон. — Нам сегодня вечером уже ничего не будет нужно.
Рабыня кивнула и поспешила прочь; она явно испытала немалое облегчение, судя по ее расслабившимся плечам. Девушка была на ногах с самого рассвета, а теперь уже близилась полночь. Лорд Джон и сам невообразимо устал после долгой верховой езды, от самого Эдентона; однако новости были не из тех, что могут ждать. Вообще-то он вернулся еще ранним вечером, но только теперь ему удалось остаться с Брианной наедине.
Лорд Джон плотно закрыл двустворчатую дверь и поставил перед ней скамеечку для ног, чтобы их с Брианной никто не смог захватить врасплох.
— Его поймали здесь, в Кросскрике, — садясь рядом с Брианной, сказал он, не тратя времени на предисловия. — А уж как именно, не могу сказать. Но ему предъявлено обвинение в контрабанде. Ну, а как только они выяснили, кто он такой, то и другие обвинения не заставили себя ждать.
— Контрабанда чего?
— Чай и бренди. По крайней мере, в этот раз. — Лорд Джон потер шею, стараясь хотя бы отчасти снять напряжение, вызванное долгими часами верховой езды. — Я услышал об этом в Эдентоне; да, этот человек явно широко известен. О нем знают от Чарльстона до Джеймстауна. — Лорд Джон всмотрелся в лицо Брианны — оно было бледным, но не слишком. — Он приговорен, — тихо произнес лорд. — Его повесят на следующей неделе, в Велмингтоне. Я подумал, вам захочется об этом узнать.
Брианна глубоко, медленно вздохнула, но не сказала ни слова. Лорд Джон снова бросил на ее взгляд, на этот раз украдкой, поскольку не хотел уж слишком таращиться… и в очередной раз изумился ее размерам. Боже милостивый, эта женщина была просто огромной! За два месяца их помолвки она, пожалуй, удвоилась в размерах.
Одна сторона ее необъятного живота внезапно вздулась, перепугав лорда. Он уже усомнился в своем решении, не зная, так ли это было умно — немедленно сообщать ей новость… а что, если она от потрясения тут же начнет рожать? Он бы никогда в жизни не простил себе такого. А заодно его не простил бы и Джейми.
Брианна смотрела прямо перед собой, явно ничего не видя, наморщив лоб от сосредоточения.
Лорд Джон видел точно такое же выражение на мордах кобыл, готовых вот-вот ожеребиться; это был взгляд, полностью сосредоточенный на чем-то внутреннем. Возможно, он ошибся, отослав рабыню. Лорд уже собрался встать и отправиться на поиски помощи, но его движение вывело Брианну из задумчивости.
— Спасибо, — сказала она. Брианна все еще хмурилась, но ее взгляд утратил отстраненность, теперь глаза женщины смотрели на лорда Джона с приводящим в замешательство вниманием… тем более, что подобное внимание было ему так знакомо…
— Когда они его повесят? — Брианна слегка наклонилась вперед, прижав локти к бокам. По ее животу снова прошла волна, явно в ответ на ее движение.
Лорд Джон немного откинулся назад, неуверенно поглядывая на ее живот.
— В пятницу на следующей неделе.
— Он сейчас в Велмингтоне?
Несколько смущенный ее хладнокровным допросом, лорд потянулся к оставленному бокалу. Он отпил глоток и покачал головой, чувствуя, как ласковое тепло разливается в его груди.
— Нет. Он еще в Кросскрике. Дело в том, что в судебном разбирательстве нет нужды, ему ведь уже вынесен приговор.
— Так значит, его повезут в Велмингтон только для казни? Когда?
— Понятия не имею.
Взгляд Брианны снова стал рассеянным, обращенным внутрь. И лорда Джона мгновенно охватили дурные предчувствия, потому что на это раз он отчетливо видел: Брианна вовсе не прислушивается к своему ребенку, а что-то рассчитывает.
— Я хочу увидеть его.
Лорд Джон решительно прикончил бренди.
— Нет, — твердо заявил он, со стуком ставя на стол бокал. — Даже если бы ваше состояние допускало поездку в Велмингтон… а оно наверняка этого не допускает, — добавил он, искоса глянув на чудовищно раздувшийся живот, — присутствие на экзекуции ничего, кроме вреда, вашему ребенку не причинит. Конечно, я сочувствую вам и полностью разделяю ваши чувства, моя дорогая, но…
— Ничего вы не разделяете. Вы понятия не имеете, что я чувствую. — Брианна произнесла это без малейших признаков волнения, зато с полной уверенностью.
Мгновение-другое лорд Джон внимательно смотрел на нее, потом встал и отправился за графином с виски.
Она следила за тем, как янтарная жидкость льется в бокал и подождала, пока лорд Джон поднесет бокал к губам.
— Я не хочу смотреть, как он умирает, — сказала она.
— Ну и слава Богу, — пробормотал он, делая солидный глоток спиртного.
— Я хочу поговорить с ним.
Виски, похоже, попало не в то горло, и лорд Джон отчаянно закашлялся, обрызгав бренди кружевное жабо своей рубашки.
— Может, вам лучше сесть, — предложила Брианна, окидывая лорда Джона критическим взглядом. — Что-то вы совсем паршиво выглядите.
— И с чего бы это, ума не приложу! — Тем не менее лорд Джон последовал совету Брианны и сел, сразу схватившись за шейный платок, чтобы вытереть лицо.
— Нет-нет, молчите, я знаю, что вы собираетесь сказать, — твердо заявила Брианна, заметив, что лорд собирается с духом. — Так что не тревожьтесь понапрасну. Можете вы это устроить — чтобы я его навестила до того, как его отправят в Велмингтон? И прежде чем вы скажете — «нет, конечно же, нет», — спросите себя, что я сделаю, если вы действительно это скажете.
— Ну, я полагаю, вы не намерены снова мне угрожать, а? — доверительным тоном поинтересовался лорд Джон. — Потому что если вы намерены…
— Конечно, нет. — Но все же Брианна соизволила слегка порозоветь при этом.
— Ну, ладно… но должен признаться — я не совсем понимаю, что вы…
— Я заявлю своей тетушке, что Стефан Боннет — отец моего ребенка. И скажу об этом Фархарду Кэмпбеллу. И судье Элдердайсу. А потом отправлюсь в казарму местного гарнизона… ну да, его должны там держать… и расскажу обо всем сержанту Марчинсону. И если он не захочет меня впустить, я обращусь к мистеру Кэмпбеллу и потребую, чтобы он выдал предписание о свидании. Я имею право увидеть его.
Лорд Джон, прищурившись, всмотрелся в Брианну; непохоже было, что это пустая угроза. Брианна сидела напротив него, массивная и неподвижная, как мраморная статуя, и столь же неспособная поддаться каким-либо убеждениям.
— И вы ни за что не откажетесь от идеи раздуть грандиознейший скандал? — Вопрос был явно риторическим и ответа не требовал; лорд Джон задал его только затем, чтобы получить минутку на раздумье.
— Нет, — благодушно откликнулась Брианна. — Что я, собственно, могу потерять? — Она чуть приподняла одну бровь, насмешливо глянув на лорда Джона. — Полагаю, вы тогда расторгнете нашу помолвку. Но если вся колония будет знать, кто является настоящим отцом моего ребенка, то, я думаю, это лучше всякой помолвки удержит мужчин от того, чтобы приставать ко мне с предложениями руки и сердца.
— Но ваша репутация… — начал было лорд Джон, сам понимая, что надеяться тут не на что.
— Ну, это уж и совсем неважно, если всерьез говорить. Какая разница? Почему для меня хуже оказаться беременной потому, что меня изнасиловал пират, чем потому, что я просто шлюха, как меня любезно назвал отец? — Легкая нога горечи прозвучала в голосе Брианны при этих словах, и лорд Джон воздержался от дальнейших высказываний. — В любом случае, тетушка Джокаста вряд ли выгонит меня на улицу, просто потому, что это лишь усилит скандал. Так что с голоду я не умру, и мой ребенок тоже. А если вы о том, что скажет какая-нибудь миссис Макнейл или еще кто-то, так мне на это плевать.
Лорд Джон схватил бокал и снова хлебнул виски, на этот раз куда более осторожно, при этом одним глазом поглядывая на Брианну, поскольку не представлял, чего еще можно от нее ожидать. Он был весьма удивлен, услышав о том, что произошло между ней и ее отцом… но расспрашивать подробнее не решился. Вместо этого он снова поставил бокал на стол и спросил:
— Почему?
— Что — почему?
— Почему вы чувствуете необходимость в разговоре с Боннетом? Вы говорите, я не понимаю ваших чувств, и это, безусловно, правда. — Лорд Джон позволил себе произнести эти слова с заметной сухостью в тоне. — Но каковы бы ни были эти чувства, они явно подталкивают вас к энергичному действию, иначе вы не стали бы прибегать к столь драматическим средствам достижения цели.
Губы Брианны изогнулись в улыбке, потом и в ее глазах вспыхнул смех.
— Мне ужасно нравится, когда вы вот так говорите, — сообщила она.
— Готов говорить так с утра до ночи. Однако вы уходите от ответа на мой простой вопрос.
Брианна вздохнула, достаточно глубоко, чтобы заставить колыхнуться огонек свечи. Потом величественно поднялась и принялась рыться в складках своего пеньюара. Где-то там скрывался карман, — потому что в конце концов Брианна извлекла на свет небольшой клочок бумаги, потершийся на складках и сильно замусоленный; его явно сворачивали и разворачивали много-много раз.
— Прочтите это, — сказала она, протягивая листок лорду Джону. А сама отвернулась и отошла в дальний конец комнаты, туда, где возле камина стояли ее холсты и мольберт.
Взглянув на письмо, лорд Джон вздрогнул; черные буквы показались ему знакомыми… Он до сих пор лишь однажды видел почерк Джейми Фрезера, но ему и одного раза было достаточно; уж очень характерным было начертание букв.
«Доченька…
Я не знаю, увижу ли тебя когда-нибудь снова. Конечно, я горячо надеюсь, что это случится, и что все недоразумения между нами уладятся, — но это все теперь только в руках Божьих. Я сейчас пишу как раз на тот случай, если он рассудит иначе.
Ты как-то раз спросила меня, правильно ли будет убить из мести за ту великую беду, что случилась с тобой. Я сказал тебе, что ты не должна этого делать. Ради твоей собственной души, ради твоей жизни, ты должна найти в себе силы, простить. Свободу завоевать трудно, но она уж никак не является плодом убийства.
Но не бойся, что он избежит мщения. Такие люди в самих себе несут семена собственной гибели. И если он умрет не от моей руки, так его убьет кто-нибудь еще. Но только не твоя рука должна нанести ему последний удар.
Послушайся меня, ради той любви, которую я испытываю к тебе».
А чуть ниже было приписано: «Твой любящий и преданный тебе отец, Джейми Фрезер». Но эти слова Джейми зачеркнул, заменив простым «Па».
— Я с ним так и не попрощалась.
Лорд Джон, изумленный, поднял голову. Брианна стояла спиной к нему; она смотрела на незаконченный пейзаж, водруженный на мольберт, как будто это было окно.
Он подошел к Брианне и встал рядом с ней. Огонь в камине давно погас, в гостиной стало довольно прохладно. Брианна медленно повернулась к лорду Джону, прижав руки к животу, словно защищая ребенка от холода.
— Я хочу стать свободной, — тихо сказала она. — Что бы ни случилось. Вернется Роджер или нет — я хочу быть свободной.
Ребенку не сиделось спокойно; лорд Джон видел, как он вертится я дергается под ладонями Брианны, как кот в мешке. Лорд глубоко вздохнул, восторгаясь Брианной и вполне одобряя ее.
— Так значит, вы уверены, что хотите увидеть Боннета.
Брианна одарила его еще одним долгим взглядом голубых глаз.
— Я должна найти для себя способ простить его, так говорит па. Я и пытаюсь, с того самого дня, как они уехали, но у меня не получается. Но может быть, я смогу, если увижу его. Я должна попробовать.
— Хорошо. — Лорд Джон покачал головой, его плечи обвисли, словно под костюмом ничего не было. Он сдался.
Какой-то огонек — возможно, от облегчения? — вспыхнул в глазах Брианны, и лорд Джон попытался улыбнуться.
— Так вы это сделаете для меня? — спросила она.
— Да Бог знает, как, но я это сделаю.
Лорд задул все свечи в канделябре, кроме одной, необходимой для того, чтобы осветить Брианне дорогу к спальне. Он предложил ей руку, и они неторопливо пошли через пустой холл, сквозь тишину дома, в котором все обитатели давно уже мирно спали. У подножия лестницу лорд Джон приостановился, пропуская Брианну вперед.
— Брианна…
Она вопросительно обернулась, стоя на ступеньку выше него. Он замялся, не зная, как попросить о том, чего ему вдруг отчаянно захотелось. Потом осторожно протянул вперед руку.
— Можно мне?
Брианна молча взяла его руку и прижала к своему животу. Живот был теплым и очень твердым. Несколько мгновений они стояли молча, и ладонь Брианны лежала на руке лорда Джона. А потом случилось это, то самое, чего ожидал лорд… что-то сильно толкнуло в его ладонь, и сердце лорда Джона замерло от восторга.
— О Боже! — негромко произнес он. — Да он там живой!
В глазах Брианны мелькнула на этот раз горестная насмешка.
— Да, — сказала она. — Я знаю.
Уже почти стемнело, когда они подъехали к казарме местного гарнизона Это было маленькое, приземистое, непропорциональное строение, приткнувшееся к огромному пакгаузу, возвышавшемуся позади него, и Брианна посмотрела на казарму весьма неодобрительно.
— Они держат его здесь? — Руки у нее замерзли, несмотря на то, что она прятала их под плащом.
— Нет.
Лорд Джон огляделся по сторонам, ища, где можно привязать лошадей. В окне казармы горел огонь, но маленький грязный двор был пуст, а узкая улица перед зданием — молчалива и пустынна. Поблизости не было ни жилых домов, ни лавок, а все служащие склада давным-давно уже ушли по домам, чтобы поужинать и лечь спать.
Лорд Джон протянул руки, чтобы помочь Брианне спуститься на землю; высаживаться из фургона было проще, чем выбираться из коляски, но все равно это был тяжкий труд.
— Он в камере под складом, — пояснил лорд Джон, стараясь говорить как можно тише. — Я просто-напросто подкупил того солдата, что стоит на карауле, чтобы он пропустил нас.
— Не нас, — поправила его Брианна, тоже тихо, низко, но тем не менее весьма твердо. — Меня. Только меня. Я встречусь с ним наедине.
Она заметила, как лорд на мгновение поджал губы, — но в следующую секунду он согласно кивнул.
— Ладно, солдат Ходжепайл заверил меня, что Боннет закован в кандалы, иначе я вас и слушать бы не стал. Ну, а так… — Он пожал плечами и взял Брианну под руку, чтобы проводить ее через изрезанную следами колес площадку перед складом.
— Ходжепайл?
— Рядовой Арвин Ходжепайл. А что? Вы с ним знакомы?
Брианна покачала головой и свободной рукой подобрала подол юбки.
— Нет. Вообще-то я слышала это имя, но…
Дверь казармы распахнулась, во двор выплеснулся свет.
— Это вы будете, милорд? — Солдат осторожно всматривался в темноту. Ходжепайл оказался хилым человечком с узким лицом, двигавшимся напряженно, как марионетка. Увидев Брианну, он вздрогнул и отшатнулся.
— О! Я и не думал…
— Тебе и незачем думать, — холодно прервал его лорд Джон. — Покажи нам дорогу, если тебе нетрудно.
Осторожно покосившись на огромное тело Брианны, нависавшее над ним, рядовой Ходжепайл вынес фонарь и повел их к маленькой боковой двери склада.
Ходжепайл был не только хилого сложения, но и невысокого роста, и, явно желая компенсировать эти недостатки, держался неестественно прямо. Ходит, словно аршин проглотил. А и правда, подумала Брианна, с интересом рассматривая вышагивавшего впереди человечка. Это должен быть тот самый, кого Ронни Синклер описывал ее матери. В конце концов, сколько тут может быть Ходжепайлов? Наверное, ей следовало бы поговорить с ним, когда она покончит… и тут ее размышления прервались, поскольку рядовой Ходжепайл отпер дверь пакгауза.
Апрельская ночь была прохладной и свежей, но внутри склада воздух был тяжелым, его насыщали резкие запахи дегтя и скипидара. Брианне показалось, что она вот-вот задохнется. Она просто чувствовала, как крошечные молекулы канифоли, плававшие в воздухе, впиваются в ее кожу. Внезапно перед глазами Брианны вспыхнула картина: она очутилась внутри огромной глыбы смолы, медленно превращающейся в янтарь… и картина эта была настолько живой и яркой, что Брианна нетерпеливо рванулась вперед, почти волоча за собой лорда Джона.
Склад был забит почти до отказа; каждый квадратный фут его площади занимали какие-нибудь увесистые предметы. Огромные бочки с дегтем казались чернее самых черных теней, а на светлых деревянных стеллажах, расположенных возле гигантской двустворчатой двери, громоздились маленькие бочонки; в них были бренди и ром, ожидавшие погрузки на баржи, уже стоявшие на реке.
Тень рядового Ходжепайла то вытягивалась, то укорачивалась по мере того, как он шел вдоль высоких рядов ящиков и бочек, его шаги заглушал толстый слой песка, покрывавшего пол.
— …вам следует быть поосторожнее с огнем… — Высокий, писклявый голос рядового просочился в сознание Брианны, и она увидела, как его марионеточная тень взмахнула тонюсенькой рукой. — Вы уж там поаккуратнее, посмотрите хорошенько, куда поставить фонарь, хорошо? Хотя тут и не особо опасно, то есть там не опасно, внизу…
Пакгауз был возведен поблизости от реки, чтобы облегчить манипуляции с товарами и та часть его пола, что примыкала к погрузочным дверям, была выложена кирпичом, а дальняя была деревянной. Брианна слышала, как изменился звук их шагов, когда они пересекли границу двух этих территорий. Ходжепайл остановился возле люка в кирпичном полу.
— Вы недолго там пробудете, милорд?
— Не дольше, чем понадобится, — коротко ответил лорд Джон. Он взял фонарь и молча ждал, пока Ходжепайл поднимет тяжелую крышку люка и надежно подопрет ее. Сердце Брианны билось тяжело, неровно; она ощущала каждое его сокращение как удар в грудь.
Лестница из красного кирпича уводила в темноту. Ходжепайл достал из кармана связку ключей и, поднеся их поближе к фонарю, долго перебирал, ища нужный. Он еще раз с большим сомнением посмотрел на Брианну, и наконец дал знак лорду следовать за ним.
— Это просто замечательно, что тут сделали такую широкую лестницу, хотя, конечно, они не на меня рассчитывали, а на бочки с ромом, — тихонько сказала Брианна лорду Джону, держась за его руку и осторожно, ступенька за ступенькой, спускаясь вниз.
Она сразу поняла, почему рядовой Ходжепайл не особо беспокоился из-за огня в подвале пакгауза; тут было настолько сыро, что Брианна не удивилась бы, если бы увидела на стенах поросли грибов. Откуда-то доносился звон падающих капель воды, свет фонаря отражался от мокрых кирпичей. Полчища тараканов в панике разбегались в разные стороны из-под ног идущих, в воздухе пахло плесенью и гнилью.
Брианна мельком вспомнила о пенициллиновой ферме ее матери, перед ней на мгновение возникло лицо Клэр — и горло Брианны сжалось. Но тут они добрались до места, и она не могла больше отвлекаться от того, что ей предстояло сделать.
Ходжепайл уже ковырялся ключам в замке, и тут панический страх, которому Брианна весь день не давала воли, охватил ее с головы до ног. Она ведь не имела ни малейшего понятия, что говорить, как держаться… и вообще, что она здесь делает?!
Лорд Джон ободряюще сжал ее руку. Брианна глубоко вдохнула сырой холодный воздух, наклонила голову — и перешагнула порог.
Стефан Боннет сидел на скамье у дальней стены камеры, пристально глядя на дверь. Он, безусловно, ожидал гостей, ведь он не мог не слышать приближавшихся к камере шагов, — но он, конечно же, не ожидал увидеть именно Брианну. Боннет вздрогнул от изумления и его глаза на мгновение вспыхнули ярким зеленым светом, отразив луч фонаря.
Брианна услышала негромкий металлический звук; ну конечно, ей же говорили, что он в кандалах… Эта мысль придала ей храбрости. Она взяла у Ходжепайла фонарь и закрыла за собой дверь.
Остановившись у самого входа, Брианна прислонилась спиной к деревянной двери, молча изучая Боннета. Он вроде бы выглядел поменьше ростом, чем ей запомнилось. Ну, может быть, это из-за того, что она сама теперь весьма увеличилась в размерах.
— Ты знаешь, кто я? — Камера была крошечной, с низким потолком, и звуки тонули во влажном замкнутом пространстве. Голос Брианны звучал тихо, но отчетливо.
Боннет наклонил голову немного набок, соображая. Его взгляд медленно изучал Брианну.
— Ну, думаю, узнаю, когда ты мне назовешь свое имя, сладкая моя.
— Не смей меня так называть! — Брианну, к ее собственному удивлению, внезапно охватил гнев, и она изо всех сил постаралась подавить его, даже сжав кулаки от напряжения. Если она пришла сюда, чтобы простить Боннету его преступления, такое начало вряд ли можно назвать удачным.
Боннет пожал плечами, глядя на нее несколько иронично, но спокойно.
— Как пожелаешь. Нет, я не знаю, кто ты такая. Но твое лицо мне знакомо… и не только лицо, — на мгновение над светлой щетиной Боннета сверкнули в улыбке зубы. — Но только не твое имя. Я так полагаю, ты хочешь его назвать?
— Ты меня узнал?
Он негромко свистнул — протяжно, сквозь сжатые губы, — снова окидывая Брианну изучающим взглядом. Боннет был одет в совершеннейшие лохмотья, но это ничуть не отразилось на его наглой самоуверенности.
— О, ну конечно же! — Его, похоже, развеселила эта сцена, и Брианне захотелось подойти к Боннету и закатить ему мощную пощечину. Но вместо этого она глубоко вздохнула. Это оказалось ошибкой — она почувствовала запах Боннета.
И в то же мгновение в ней вспыхнула ярость — бешеная, неудержимая. Брианна до сих пор не страдала приступами тошноты, но тут… вонь, исходившая от тела Боннета, словно перевернула все внутри нее. Она едва успела отвернуться, прежде чем ее отчаянно вырвало; гадкая пена и куски наполовину переваренной пищи выплеснулись на кирпичный иол.
Брианна прижалась лбом к стене, по ее телу поочередно пробегали волны холода и жара. Наконец она вытерла рот, и повернулась к Боннету.
Он по-прежнему сидел на том же месте, наблюдая за ней. Фонарь Брианна поставила на пол, и он бросал желтоватые мерцающие лучи вверх, выхватывая лицо узника из тени. Он совсем не был похож на дикого зверя, запертого в тесной клетке; одна лишь усталость отражалась в его бледных зеленых глазах.
Боннет кивнул, повторяя:
— Брианна Фрезер. Так. Очень милое имя, мне нравится. — Он коротко улыбнулся, не разжимая губ. — И?
— Мои родители — Джеймс и Клэр Фрезер. Они спасли твою жизнь, а ты их ограбил.
— Да.
Он произнес это, просто констатируя факт, не проявив ни малейшего признака хоть какого-нибудь чувства, и Брианна изумленно уставилась на него.
Ей вдруг безумно захотелось рассмеяться, и это было так же неожиданно, как и недавний приступ тошноты. А чего, собственно, она ожидала? Сожалений? Извинений? От человека, который берет все, что ему захочется, и других причин, кроме собственных желаний, не признает?
— Если ты пришла, надеясь получить назад их драгоценности, то, боюсь, ты слишком долго собиралась, — любезным тоном заговорил Боннет. — Один камень я продал, чтобы купить корабль, а другие два у меня украли. Возможно, ты сочтешь, что меня постигла справедливая кара; ну, во всяком случае, меня бы это утешило, будь я на твоем месте.
Брианна сглотнула, недоверчиво глядя на Боннета.
— Украли… когда?
Не беспокойся о человеке, который ими владеет, — примерно так сказал ей Роджер… — Он наверняка и сам украл их у кого-нибудь еще.
Боннет подвинулся на деревянной скамье, устраиваясь поудобнее, и пожал плечами.
— Месяца четыре назад, примерно. А что?
— Неважно.
Так значит, Роджер все-таки до них добрался; он их раздобыл — драгоценные камни, которые могли обеспечить безопасный проход сквозь время для них обоих. Слабое утешение.
— Но я припоминаю, там была еще какая-то безделушка… а, кольцо, так? Но ты его вернула. — Боннет улыбнулся, на этот раз продемонстрировав все свои зубы.
— Я за него заплатила. — Ладонь Брианны легла на живот, круглый и тугой под плащом, как баскетбольный мяч.
Слегка заинтересованный взгляд Боннета остановился на лице Брианны.
— Но ведь у тебя есть еще какое-то дело ко мне, дорогая, или я ошибаюсь?
Брианна снова глубоко вздохнула — но на этот раз через рот, чтобы снова не уловить пугающий запах.
— Мне сказали, тебя должны повесить.
— Ну да, мне сказали то же самое. — Боннет снова слегка передвинулся на жесткой деревянной скамье. Потом повел головой вбок, стараясь ослабить напряжение шейных мышц, и искоса посмотрел на Брианну. — Однако мне что-то не кажется, что ты пришла сюда из жалости ко мне.
— Нет, — честно ответила она, задумчиво разглядывая Боннета. — Если честно, я себя почувствую намного лучше, когда ты наконец умрешь.
Он на мгновение замер, а потом вдруг взорвался хохотом. Он смеялся так, что на глазах у него выступили слезы; Боннет небрежно смахнул их, с силой наклонив голову и коснувшись лицом плеча, потом выпрямился — его лицо все еще искрилось весельем.
— Так чего ты от меня хочешь, в конце-то концов?
Брианна открыла рот, чтобы ответить, — и в это мгновение та мучительная цепь, что привязывала ее к Боннету, внезапно рассыпалась. Брианна даже не шевельнулась, но тем не менее ощутила себя так, словно только что перепрыгнула через невообразимую бездну. И теперь она стояла на краю пропасти одна, абсолютно одна. Это было благословенное одиночество… ведь Боннет остался на другой стороне. Он больше не мог прикоснуться к ней.
— Ничего, — сказала она, и ее голос прозвучал как звон в ее собственных ушах. — От тебя я совершенно ничего не хочу. Я пришла, чтобы дать тебе кое-что.
Она распахнула плащ и провела руками по выпуклости огромного живота. Маленький обитатель ее утробы потянулся и повернулся в ответ на нежное прикосновение ее рук, одновременно и внимательный к ней, и безразличный.
— Это твое, — сказала Брианна.
Боннет посмотрел на живот, потом перевел взгляд на лицо Брианны.
— Ну, за мою жизнь далеко не одна шлюха пыталась повесить на меня свое отродье, — сказал он. Но говорил он без злобы или раздражения, и Брианна подумала, что в его усталых глазах виднеется какое-то особое, новое спокойствие…
— Так ты думаешь, что я шлюха? — Вообще-то ее ничуть не интересовало, кем считает ее Боннет, хотя она и сомневалась, что он действительно такого мнения о ней. — У меня нет причин лгать. Я уже сказала тебе, мне от тебя ничего не нужно.
Она снова запахнула плащ, пряча живот. А потом выпрямилась, чувствуя, как даже от такого легкого движения расслабляется напряженный позвоночник. Дело было сделано. Она могла уходить.
— Ты должен умереть, — сказала она Боннету — и с удивлением поняла, что начинает испытывать жалость к нему… вот уж чего она от самой себя никак не ожидала! — Может, тебе станет немного легче от того, что ты будешь знать — какая-то часть тебя осталась на земле… твоя плоть, твоя кровь. Ну, у меня все.
Она повернулась, чтобы поднять фонарь, и вдруг с удивлением заметила, что дверь за ее спиной слегка приоткрыта. Она даже не успела рассердиться на лорда Джона за то, что он подслушивал, как дверь резко распахнулась.
— Ну, мэм, это была весьма изящная речь, — рассудительным тоном произнес сержант Марчинсон. Потом широко улыбнулся и направил ствол своего мушкета прямо на живот Брианны. — Но не могу сказать, что мои дела к тебе уже закончены, да.
Брианна быстро отступила назад и попыталась ударить сержанта по голове фонарем, в инстинктивном стремлении защититься. Он нырнул вниз, уклоняясь от удара, и вскрикнул. И тут же железная рука схватила запястье Брианны, и она не успела повторить попытку.
— Господи, да ты чуть не попала! А ты шустра, девочка, хотя и не так, как добрый старый сержант, — сказал Боннет, отбирая у нее фонарь и лишь после этого выпуская руку Брианны.
— Так ты вовсе не закован, — глупо произнесла она, уставившись на Боннета. И тут же она поняла, что происходит, и бросилась к двери. Марчинсон вскинул мушкет, преграждая ей путь, но Брианна уже успела сквозь открытую дверь увидеть полутемный пустой коридор… и чье-то тело, распластавшееся вниз лицом на кирпичном полу.
— Ты его убил! — прошептала она. Ее губы онемели от ужаса, а все тело пронзила судорога, куда более сильная, чем при недавнем приступе тошноты. — Ох, Господи, ты его убил…
— Убил кого? — Боннет поднял фонарь повыше, всматриваясь в светлые желтоватые волосы, покрытые пятнами крови. — Какого черта, кто это был?
— Один слишком любопытный тип, — огрызнулся Марчинсон. — Поспеши, парень! У нас мало времени. Я уже позаботился о Ходжепайле, и фитили уже горят.
— Погоди! — Боннет, нахмурившись, перевел взгляд с Марчинсона на Брианну.
— Тебе говорят, нет времени! — Сержант поднял свой мушкет и вставил запал. — Да не беспокойся ты, никто их тут не найдет.
Брианна ощутила серный запах крупного пороха, насыпанного на полку кремневого ружья. Сержант прижал приклад к плечу и повернулся к ней, но в крошечной камере было слишком тесно; Марчинсону не удалось быстро вскинуть длинный ствол, поскольку ему помешал живот Брианны.
Сержант раздраженно хрюкнул, перевернул мушкет и замахнулся, чтобы ударить Брианну прикладом.
Ее рука схватила ствол прежде, чем Брианна успела осознать, что она делает. Ей казалось, что она двигается необычайно медленно, а Марчинсон и Боннет вообще застыли, как каменные изваяния. Она как бы со стороны наблюдала за собственными действиями, как бы с другого берега глубокой расщелины в земле…
Она вырвала мушкет из руки Марчинсона, как будто это была простая метла в руке подростка, занесла над головой — и опустила. Отдача от удара пронеслась по ее рукам, по всему ее телу, и ей показалось, будто ее пронзило током, будто кто-то повернул выключатель — и по ней промчалась огненно-белая молния…
Брианна отчетливо видела, как перед ней прямо в воздухе повисло лицо Марчинсона с разинутым ртом, с выпученными от изумления и ужаса глазами… он таращился тупо, не понимая, что случилось… но каждая перемена в его выражении происходила так медленно, что Брианна видела все до мельчайших деталей. Она успела заметить даже оттенки цвета. Пухлая губа приподнялась над желтыми зубами, как бы в язвительной усмешке… Букет ярких, невероятно ярких капель крови медленно, очень медленно растекался по виску изящными линиями, как японский водяной цветок, распускающий лепестки на фоне синеющей кожи…
Брианна была абсолютно спокойна, она была всего лишь проводником той древней яростной силы, которую люди называют силой материнства, но при этом ошибочно считают, что это лишь сила нежности и слабости. Она видела свою собственную руку, выступившие костяшки пальцев, натянувшиеся сухожилия… ощущала огромную силу, напитавшую ее ноги и спину, влившуюся в плечи, локти… она размахнулась еще раз — все так же неторопливо, как ей казалось, ведь этот дрянной человек все еще падал, он даже не достиг пола… — и ударила его прикладом еще раз.
Чей-то голос произнес ее имя. Этот звук проник сквозь ровный сильный гул, звучавший в ее ушах.
— Прекрати, черт тебя побери! Женщина… Брианна! Прекрати!
Потом в ее плечи вцепились чьи-то руки, они тащили Брианну, трясли ее. Она резко высвободилась и повернулась, все так же держа в руках мушкет.
— Не трогай меня, — спокойно сказала она, и Боннет поспешно отступил назад, а в его глазах вспыхнули удивление и настороженность… и даже, похоже, легкий страх. Он как будто ее боится, смутно подумала Брианна. Но с чего бы ему бояться? Он продолжал что-то говорить; Брианна видела, что его губы шевелятся, но не могла уловить смысла слов, а просто слышала какой-то невнятный шум. Бешеная волна энергии, пронесшаяся по ней, схлынула, оставив за собой легкое головокружение.
А потом время снова потекло, как ему полагалось, с приличествующей ему скоростью. Все мышцы Брианны дрожали, кости как будто превратились в желе. Она опустила испачканный кровью приклад мушкета, чтобы использовать ружье как трость. Ей необходима была опора.
— Ты что-то сказал?
Лицо Боннета исказилось нетерпением.
— Я говорю, нам нельзя терять время! Ты что, не слышала? Этот тип сказал, что поджег фитили!
— Какие фитили? Зачем?
Брианна заметила, как глаза Боннета мельком глянули на дверь за ее спиной. И прежде чем он успел шелохнуться, она уже отступила в дверной проем, вскинув мушкет и направив его на Боннета Тот невольно отпрыгнул назад и при этом налетел на скамью. Боннет упал, ударившись о громко звякнувшие цепи, свисавшие со стены; браслеты кандалов качнулись, как маятники.
Лишь теперь Брианна начала медленно осознавать происходящее, но все ее тело еще помнило ослепительный огонь бешенства, охватившего ее несколько секунд назад… и этот огонь еще не угас до конца.
— Надеюсь, ты не собираешься меня убить? — Боннет попытался улыбнуться, но ему это не удалось, он даже не сумел скрыть панический страх, и тот явственно отразился в его взгляде. Она ведь говорила, что будет чувствовать себя гораздо лучше, когда он умрет…
Свободу завоевать трудно, но она уж никак не является плодом убийства. Брианна уже завоевала свою свободу, и ей это далось нелегко, и она не собиралась снова отдавать ее Боннету.
— Нет, — сказала она, твердой рекой держа мушкет, крепко прижав приклад к плечу. — Но, видит Бог, я тебе прострелю коленки и оставлю тебя здесь, если ты не объяснишь мне сию минуту, что за чертовщина тут происходит!
Боннет переступил с ноги на ногу, его светло-зеленые глаза уставились на Брианну… он что-то прикидывал в уме. Брианна полностью загородила выход, ее тело занимало весь дверной проем. Она заметила сомнение в его позе, движение его плеч, когда он подумал о том, чтобы броситься на нее, и вскинула мушкет, направив ствол на ноги Боннета.
Он стоял в шести футах от мушки; слишком далеко, чтобы вытянуть руку и вырвать оружие у женщины. А ей стоило сделать одно движение, чуть шевельнуть пальцем, лежавшим на спусковом крючке… Она бы не промахнулась, и Боннет знал это.
Его плечи расслабились.
— Склад над нами битком набит порохом и запалами, — сказал он быстро и резко, тревожась лишь о том, чтобы сбежать отсюда вовремя. — Не знаю, как скоро, но все это в ближайшее время рванет, да еще и как. Бога ради, выпусти меня отсюда!
— Зачем все это? — Руки Брианны повлажнели, но по-прежнему уверенно держали мушкет. Малыш пошевелился в ее животе, напоминая, что и ей тоже не стоит терять время понапрасну. Но она могла рискнуть одной минутой, чтобы все узнать. Она должна была все узнать, поскольку за ее спиной лежало на кирпичном полу коридора бесчувственное тело лорда Джона. — Ты убил хорошего человека, и я желаю знать, зачем ты это сделал!
Боннет в отчаянии взмахнул руками.
— Контрабанда! — сказал он. — Мы были партнерами, сержант Марчинсон и я. Я привозил ему дешевые товары, он ставил на них королевское клеймо. Он воровал лицензионные грузы, я их продавал за хорошую цену и делился с ним.
— Продолжай.
Боннет уже чуть ли не подпрыгивал на месте от нетерпения.
— Тот солдат… Ходжепайл, он что-то пронюхал, стал задавать лишние вопросы. Марчинсон не знал, проболтался ли тот кому-нибудь, но было бы глупо просто ждать, что из этого выйдет, тем более тогда, когда меня схватили. Сержант вывез из пакгауза остатки спиртного, поставив на его место бочки со скипидаром, и подготовил взрыв склада. Если все пройдет, как надо, никто не сможет определить, что бренди тут давно не было… и никаких следов кражи просто не останется. Вот и все. А теперь выпусти меня!
— Хорошо. — Брианна опустила мушкет на несколько дюймов, но по-прежнему держала палец на курке. — А с ним что делать? — Она кивнула на лежавшего на полу сержанта, который начал слегка ворочаться.
Боннет непонимающе уставился на нее.
— А что с ним делать?
— Ты не собираешься взять его с собой?
— Нет. — Боннет начал бочком подкрадываться к двери, прикидывая, как бы проскользнуть мимо Брианны. — Бога ради, женщина, выпусти меня и сама удирай! Там наверху двенадцать сотен баррелей дегтя и скипидара! Оно же так рванет, что тут все разлетится вдребезги!
— Но он еще жив! Мы не можем оставить его здесь!
Боннет глянул на нее с самым настоящим отчаянием, а потом в два шага пересек камеру. Наклонившись, он выхватил кинжал из ножен, висевших на поясе сержанта, и с силой полоснул по жирному горлу, как раз над кожаным воротником мундира. Толстая струя крови взметнулась в воздух, забрызгав рубашку Брианны и расплескавшись по стене.
— Все, — сказал Боннет, выпрямляясь. — Он уже не жив. Оставь его.
Он бросил кинжал, оттолкнул Брианну и помчался по коридору. Брианна слышала, как затих вдали звук его стремительных шагов, отдававшийся от кирпичных стен.
Дрожа с головы до ног и от увиденного, и от наступившей наконец реакции на ее собственные действия, Брианна еще секунду-другую стояла неподвижно, глядя на тело лорда Джона. Ей было горько, и ее живот сжался от страдания. Но боли она не ощутила, просто каждая мышца словно бы сократилась; а ее желудок при этом как-то странно выпятился, будто она проглотила баскетбольный мяч. У Брианны перехватило дыхание, она не в состоянии была тронуться с места.
Нет, — отчетливо подумала она, мысленно обращаясь к ребенку. — Нет, это еще не схватки, абсолютно никаких родов, я еще и не собираюсь тебя рожать. Не время. Сиди там спокойно. Прямо сейчас мне просто некогда.
Она сделала пару шагов по коридору — но тут же остановилась. Нет, она должна проверить, она должна убедиться. Брианна повернула назад и опустилась на колени возле неподвижного тела Джона Грэя. Он выглядел абсолютно мертвым, когда она впервые заметила его; он и сейчас выглядел таким же… он не шевельнулся с тех пор, ничуть не изменил позу…
Брианна наклонилась вперед, но не смогла приложить ухо к его груди, потому что ей слишком мешал живот. Тогда она взяла руку лорда и потянула, пытаясь перевернуть его. Но хотя лорд и был человеком невысоким и хрупким, он оказался почему-то очень тяжелым. Его тело словно лишилось костей, голова болталась… и сердце Брианны снова упало, когда она увидела его полуприкрытые глаза и обвисшие губы. Но все равно она прижала пальцы к его горлу, отчаянно ища пульс.
Какого черта, где вообще этот пульс должен находиться? Брианна не раз видела, как ее мать проверяла пульс в экстренных случаях; она говорила, что пульс на горле найти куда легче, нежели пульс на запястье. Но Брианна ничего не могла отыскать. Интересно, сколько у нее времени, как долго будут там гореть эти чертовы фитили?
Она вытерла полой плаща грязное влажное лицо, пытаясь рассуждать логично. Потом оглянулась, оценивая расстояние от камеры до лестницы, ведущей наверх. О Господи, да может ли она так рисковать? Даже если только подумать о том, чтобы выскочить туда, в помещение склада, готовое в любую секунду загореться… Брианна бросила взгляд вверх, потом снова наклонилась над лордом Джоном и снова принялась искать пульс, откинув голову лорда назад. Вот! Она увидела наконец эту чертову вену, вздувшуюся под кожей… это ведь и должен быть пульс, разве не так?
Сначала ей показалось, что она ничего не чувствует; это, наверное, было биение ее собственной крови, наверное, это был ритм, звучащий в ее собственных пальцах… но — нет. Это был другой ритм, едва ощутимый, трепещущий. Лорд Джон был близок к смерти… но он был пока еще жив.
— Почти умер, — пробормотала Брианна. — Но не совсем.
Она была слишком испугана, чтобы испытать настоящее облегчение; к тому же она должна была как-то вытащить отсюда Грэя… Брианна с трудом поднялась на ноги и взяла было лорда Джона за руки, чтобы тащить к лестнице… но тут же остановилась. В ее памяти вспыхнуло нечто такое, что она видела несколькими мгновениями раньше, до того, как поддалась панике…
Она повернулась и поспешно возвратилась в камеру. Стараясь не смотреть на залитую кровью неподвижную груду на полу, она схватила фонарь и вынесла его в коридор. Потом подняла повыше, так, чтобы осветить низкий кирпичный потолок. Ну конечно, она была права!
Кирпичные стены поднимались от пола, переходя в свод, и при этом в обеих стенах вдоль коридора располагались глубокие ниши. Хранилища для спиртного и камеры. И над каждой нишей были устроены мощные перекрытия из сосновых бревен не меньше восьми дюймов в диаметре каждое. Над бревнами виднелись толстые дощатые настилы… и лишь над досками лежали кирпичи, образовывавшие пол пакгауза.
Боннет сказал, что там, наверху, бочки вот-вот рванут так, что и в подвале все разлетится вдребезги… ну, это еще вопрос. Скипидар, конечно, горит, и деготь тоже… и они вполне могут взорваться, если будут тлеть под давлением, и даже, пожалуй, почти с такой же силой, как граната, но ведь на них ничто не давит на складе, они не залиты в герметичные котлы. Фитили. Фитили, сказал он, во множественном числе. Длинные фитили, это ясно; и они, скорее всего, подведены к маленьким бочонкам с порохом… только эти бочонки и могут ворваться по воле покойного Марчинсона, да и то вряд ли это будет слишком мощный взрыв.
Итак, порох может взорваться сразу в нескольких местах и поджечь ближайшие бочонки со скипидаром. Но сами бочки будут гореть довольно медленно; Брианна видела в мастерской Синклера такие бочонки; они были сооружены из досок в полдюйма толщиной, подогнанных вплотную друг к другу. Брианна вспомнила густой запах скипидара — когда они с лордом Джоном проходили через склад, у нее щипало глаза… ну да, конечно, Марчинсон вполне мог сбить крышки с нескольких бочек, чтобы скипидар вылился на пол, чтобы огонь быстрее распространился по пакгаузу…
Но это тем более значило, что содержимое склада могло загореться, но не взорваться… а если и взорвется, то далеко не сразу. Брианна стала дышать ровнее, занявшись подсчетами. Нет, никакой бомбы; скорее хороший фейерверк.
Значит… Брианна глубоко вздохнула… так глубоко, насколько могла, учитывая, что малыш, похоже, твердо решил выбраться наружу. И положила руки на живот, чувствуя, как начинает понемногу успокаиваться ее бешено колотившееся сердце.
Даже если несколько бочонков взорвутся, то все равно взрывная волна будет направлена вверх, на крышу пакгауза, и в стороны, на его тонкие дощатые стены. Очень малая часть этой силы окажется направленной вниз, в пол… а пол склада… Брианна подняла вверх руку и стукнула кулаком по балке, удостоверяясь в ее крепости.
И тут же она села на пол, раскинув юбки.
— Думаю, все будет в порядке, — прошептала она, не зная, к кому обращается — к ребенку, к лорду Джону или к самой себе.
Несколько мгновений она сидела, съежившись, дрожа от облегчения, потом снова неловко поднялась на колени и онемевшими пальцами начала изготовлять то, что было необходимо на первый случай…
Она как раз умудрилась оторвать полосу от подола нижней юбки, когда услышала шаги. Кто-то быстро шел по коридору, почти бежал.
Брианна резко повернулась к лестнице, но — нет, шаги раздавались с другой стороны, за ее спиной.
Брианна стремительно развернулась — и увидела силуэт Стефана Боннета, выскочившего из темноты.
— Беги! — закричал он Брианне. — Ради всего святого, почему ты до сих пор не ушла?!
— Потому что здесь вполне безопасно, — ответила Брианна. Мушкет она давно уже положила на пол рядом с лордом Джоном, и теперь наклонилась в сторону и взяла его, сразу вскинув к плечу. — Убирайся.
Боннет уставился на нее, разинув рот от изумления.
— Безопасно? Женщина, да ты просто свихнулась! Ты разве не слышала..
— Я все слышала, но ты ошибаешься. Ничего там не взорвется. А если и взорвется, здесь все равно ничего не произойдет.
— Черта с два не произойдет! Ох, святые раны Христовы! Даже если потолок не рухнет, что будет, когда огонь просочится сквозь пол? Ты подумала?
— Не просочится, пол кирпичный. — Брианна дернула головой, подбородком указывая на балки над Боннетом.
— Он только здесь кирпичный, в этой части строения! А ближе к реке он деревянный, как и стены! Он прогорит насквозь и обрушится! И что тогда будет тут, а? Или ты думаешь, что спрячешься в камере, когда тут все заполнится дымом? Да ты просто задохнешься!
Брианна почувствовала, как к ее горлу внезапно подкатила тошнота.
— Так там открыто? Погреб не перегорожен? Другой конец коридора открыт? — Но уже говоря это, Брианна поняла, что так оно и есть, конечно же… Боннет ведь прибежал именно с той стороны, от реки, а не по лестнице…
— Да! Бежим! — Он стремительно наклонился, желая подхватить ее на руки, но она резко отстранилась, прижалась спиной к стене и ткнула в Боннета стволом мушкета.
— Я не уйду без него. — Брианна, кивнув на лорда Джона, облизнула пересохшие губы.
— Этот человек мертв!
— Нет, он жив. Подними его!
Невообразимая смесь чувств отразилась на лице Боннета — но главными среди них были ярость и крайнее изумление.
— Подними его, — бешеным тоном повторила Брианна. Боннет еще мгновение-другое стоял неподвижно, во все глаза глядя на Брианну. Потом, очень медленно, опустился на корточки и поднял лорда Джона на руки, а потом перекинул безвольное тело через плечо.
— Ну все, пошли, — сказал он и, не оглянувшись на Брианну, пошел в темноту. Брианна еще секунду колебалась, потом схватила фонарь и поспешила за Боннетом.
Они не прошли и пятидесяти футов, как она уже почувствовала запах дыма. Кирпичный коридор вовсе не был прямым; он поворачивал и разветвлялся, петляя между отдельными частями погреба. Но при этом он имел постоянный уклон вниз, явно выводя к берегу реки. Пока Брианна с Боннетом пробирались сквозь кирпичный лабиринт, запах дыма становился все сильнее; и вот уже ленивые клубы ядовитого тумана закружились перед их глазами, отчетливо видимые в свете фонаря.
Брианна изо всех сдерживала дыхание, стараясь не наглотаться уж слишком этой гадости. Боннет шел быстро, несмотря на то, что нес лорда Джона. Брианна с трудом поспевала за ним, обремененная мушкетом и фонарем, но сдаваться не собиралась, по крайней мере, пока. Живот у нее снова сжало, и она задохнулась.
— Не сейчас, кому говорят! — прорычала она сквозь стиснутые зубы.
Но тут ей пришлось на секунду остановиться; Боннет исчез в путанице поворотов впереди. Однако он сразу заметил, что свет фонаря за его спиной исчез, — Брианна услышала, как он зовет ее:
— Женщина! Брианна!
— Иду, иду! — откликнулась она и поспешила, как могла, тяжело переваливаясь с боку на бок, совсем не думая о том, как она выглядит. Дым стал еще гуще, она уже слышала негромкое потрескивание, где-то вдалеке… над их головами? Или впереди?
Теперь уже она дышала глубоко, не обращая внимания на дым. И когда в очередной раз жадно втянула воздух — почувствовала вдруг запах воды. Воды, влажной земли, сухих листьев и свежего воздуха, прорезавшего дымные сумерки, словно нож.
Слабый свет показался сквозь дым, и становился все ярче по мере того, как они шли вперед, размывая и сводя на нет лучи ее фонаря. А потом над их головами нависло нечто темное, плоское. Боннет обернулся, схватил Брианну за руку и одним рывком вытащил наружу.
Брианна поняла, что они очутились прямо под причалом; перед ними лениво плескалась темная вода, на поверхности которой танцевали светлые пятна. Это были отражения огня… он уже потрескивал вверху. Боннет даже не приостановился, а потащил Брианну в сторону, на берег реки, поросший высокой сырой травой. Лишь через несколько шагов он выпустил ее руку, но Брианна все так же шла за ним следом, тяжело дыша, скользя в траве, наступая на подол своей юбки…
Наконец Боннет остановился в тени росших неподалеку деревьев. Он наклонился и опустил лорда Джона на землю. И секунду-другую так и стоял, согнувшись, стараясь восстановить дыхание.
Брианна вдруг осознала, что отчетливо видит обоих мужчин; что она видит каждую почку на ветках дерева над ними. Она обернулась назад — и увидела, что здание пакгауза освещено изнутри, как тыквенный фонарь; языки пламени пробивались сквозь щели в деревянных стенах. Огромная двустворчатая дверь была немного приоткрыта; и пока Брианна смотрела на нее, порыв горячего воздуха толкнул дверь изнутри, одна из ее половинок распахнулась — и огонь пополз по причалу, такой невинный и игривый на первый взгляд…
Она ощутила руку на своем плече и резко повернулась, очутившись лицом к лицу с Боннетом.
— Меня ждет корабль, — сказал он. — Немного выше по реке. Ну что, пойдешь со мной?
Брианна покачала головой. Она все еще держала мушкет, но теперь нужды в нем не было. Боннет и не думал угрожать ей.
Но и уходить он почему-то не спешил, топчась на месте и глядя на Брианну. Небольшая морщинка прорезалась между его бровями. Лицо Боннета выглядело изможденным, осунувшимся, под глазами залегли тени, казавшиеся еще темнее от сполохов огня. Поверхность реки уже была освещена, и по ней плыли маленькие язычки огня — это горели разлившиеся скипидар и деготь.
— Это правда? — вдруг резко спросил Боннет. И, не спрашивая разрешения, положил обе ладони на живот Брианны. Живот сжался от его прикосновения, съежился в очередном безболезненном пока что усилии, и на лице Боннета отразилось изумление.
Брианна резко отшатнулась, уходя от его прикосновения, и плотно запахнула плащ, — но утвердительно кивнула, не в силах произнести ни слова.
Он взял Брианну за подбородок, приподнял ее лицо и пристально всмотрелся в глаза, возможно, желая убедиться в ее искренности? Потом отпустил и тут же сунул палец себе за щеку, что-то нащупывая там.
А потом схватил Брианну за руку и вложил ей в ладонь что-то влажное и твердое.
— Ну, тогда это ему на мелкие расходы, — сказал он и усмехнулся. — Ты уж побереги его, сладкая моя!
И после этого Боннет ушел, широко шагая по берегу, и его фигура в мерцающем свете пожара показалась Брианне воистину дьявольской. Горящий скипидар плыл по реке, время от времени взрываясь алыми искрами… а столбы огня, взметнувшиеся наконец над пакгаузом, превратили ночь в день…
Брианна приподняла мушкет, держа палец на спусковом крючке. Боннет был ведь еще не больше чем в двенадцати ярдах от нее… отличное расстояние для хорошего выстрела… Только не от твоей руки… Брианна опустила ружье, позволив Боннету уйти.
Пакгауз был уже весь охвачен огнем; порыв горячего ветра донесся до Брианны, сдув волосы, упавшие ей на лицо.
«Меня ждет корабль, выше по реке», — так сказал Боннет. Брианна, прищурившись, посмотрела на реку. Огонь уже покрывал ее почти всю, от берега до берега, — живой сад яростных золотых цветов, раскинувших свои пламенные лепестки по воде… Ничему и никому не удалось бы сейчас прорваться сквозь эту ослепительную жаркую преграду.
Пальцы левой руки Брианны все еще сжимались вокруг предмета, который дал ей Боннет. Она раскрыла ладонь — и увидела в ней влажный черный бриллиант… алые, кровавые искры пробегали по его граням, отражавшим пламя пожара…