В воздухе висел запах гари. Мы прошли совсем близко от кострища, и я не удержалась от того, чтобы глянуть уголком глаза на кучу обгорелых обломков, остатков дров, чьи обугленные концы, словно инеем, покрылись белым пеплом. По крайней мере, я надеялась, что это именно дрова. И боялась присмотреться внимательнее.

Я поскользнулась на замерзшей земле, и кто-то из моих сопровождающих подхватил меня под руку. Без каких-либо комментариев меня потащили к отдаленной хижине, возле которой стояли на страже два воина, и я невольно наклонила голову, потому что прямо в лицо мне дунул холодный ветер, несший частицы золы и пепла.

Я не спала и с вечера не съела ни крошки, хотя мне и предлагали еду. Ноги у меня замерзли, пальцы рук просто заледенели. В длинном вигваме на другой стороне деревни непрерывно звучали пронзительные причитания, но их то и дело заглушал еще более громкий напев ритмичной песни смерти. По кому там справляли тризну индейцы, по сгоревшей девушке или по кому-то еще? Меня передернуло при этой мысли.

Стражи посмотрели на меня и отступили в сторону. Я подняла оленью шкуру, закрывавшую дверной проем, и вошла в хижину.

Внутри было темно; костер в хижине давно погас, как и костер снаружи. Но серый свет, сочившийся сквозь дымовое отверстие, позволил мне увидеть кучу шкур и одежды на полу. И среди всего этого мелькнул край красного пледа… я ослабела от радости.

— Джейми!

Куча зашевелилась и разделилась на две части. Из нее выскочила встрепанная голова Джейми с настороженным взглядом… но в целом он выглядел вроде бы совсем неплохо. Вслед за Джейми из кучи выбрался смуглокожий бородатый мужчина, чье лицо показалось мне странно знакомым. Потом он повернулся, на него упал сверху смутный свет, — и я увидела, как сверкнули зеленые глаза.

— Роджер! — вскрикнула я.

Не произнеся ни слова, он выбрался из оленьих шкур и стиснул меня в объятиях. Причем так крепко, что я чуть не задохнулась.

Он был ужасающе худ; я просто ощущала каждое из его ребер. Но от голода он, похоже, не умирал; конечно, от него воняло, но это была обычная вонь грязи и мужского пота, а вовсе не кислый запах тела, лишенного необходимого питания.

— Роджер, ты в порядке? — Он отпустил меня, и я поспешно оглядела его с головы до ног, ища раны.

— Да, — ответил он. Голос его прозвучал хрипло от сна и нахлынувших чувств. — Бри… как она? С ней все хорошо?

— Просто отлично, — заверила его я. — Что это с твоей ногой? — На Роджере не было ничего, кроме рубашки да грязной тряпки, обвязанной вокруг одной ступни.

— Порезался. Ерунда. Где она? — Он обеспокоенно схватил меня за руку.

— Она на плантации Речная Излучина, у своей двоюродной бабушки. Разве Джейми не сказал тебе? Она…

Но тут Джейми схватил меня за другую руку, и я замолчала.

— Как ты, Сасснек?

— В порядке, разумеется… о Господи, что это с тобой? — Едва взглянув на Джейми, я моментально забыла о Роджере. И дело было даже не в том, что его явно хорошо саданули в висок, и рубашка у него была вся в засохшей крови; нет, куда больше испугало меня то, как неестественно он держал свою правую руку.

— Похоже, у меня рука сломана, — сказал Джейми. — Болит черт знает как. Может, посмотришь, что с ней такое?

Не дожидаясь ответа, он повернулся и пошел в сторону, чтобы тяжело сесть возле сломанного лежака. Я хлопнула Роджера по плечу и поспешила за Джейми, гадая, какого черта он рванул куда-то в угол и что вообще происходит. Джейми не стал бы жаловаться на боль с присутствии Роджера Уэйкфилда, даже если бы кости у него были раздроблены в щепки и торчали сквозь кожу.

— Что ты затеял? — пробормотала я, опускаясь на колени рядом с ним. И осторожно, сквозь рубашку, ощупала его руку… нет, открытого перелома явно не наблюдается. Тогда я аккуратно закатала вверх рубашку, чтобы разобраться во всем окончательно.

— Я ему не сказал о Брианне, — ответил он очень тихо. — И думаю, тебе тоже лучше не говорить.

Я уставилась на него во все глаза.

— Но мы не можем так поступить! Он должен знать.

— Потише, умерь голосок. Да, может, ему бы и следовало знать о ребенке… но не о том типе, не о Боннете.

Я закусила губы, тщательно прощупывая бугры его мышц. На предплечье красовался один из самых чудовищных синяков, какие мне вообще приходилось видеть в жизни; здоровенное сине-фиолетовое пятно глубокой гематомы… но я ничуть не сомневалась, что никакого перелома тут не было.

Что же касалось предложения Джейми относительно Роджера, тут у меня уверенности не было.

Джейми без труда заметил отразившееся в моих глазах сомнение и крепко сжал мою руку.

— Не сейчас, Сасснек. Не здесь. Давай подождем, хотя бы до тех пор, пока выберемся отсюда.

Я немножко подумала, пока отрывала рукав его рубашки и сооружала из него косыночную повязку. Ну да, конечно, если Роджер узнает о беременности Брианны, это само по себе будет для него огромным потрясением. Возможно, Джейми и был прав; нечего и говорить о том, как Роджер мог бы отнестись к известию об изнасиловании, а нам ведь еще предстоял долгий-долгий путь до дома… да сначала вообще нужно было вырваться на свободу. Пусть уж лучше он не забивает себе голову ненужными вещами. Наконец я кивнула, хотя и неохотно.

— Ладно, согласна, — сказала я. — Ну, не думаю, что рука сломана, однако повязка тебе поможет.

Я оставила Джейми сидеть возле лежака и отправилась к Роджеру, чувствуя себя шариком для пинг-понга.

— Что с ногой? — Я присела перед Роджером, чтобы снять с его ноги жутко антисанитарного вида тряпку, но он остановил меня, требовательно схватив за плечо.

— Брианна. Я знаю, с ней что-то не то. Она..

— Она беременна.

Уж не знаю, что он там себе навоображал, но беременность явно в число его страхов не входила Он был изумлен до последнего предела. И уставился на меня с таким видом, словно я его шарахнула по голове молотком.

— Вы уверены?

— У нее к этому моменту должно быть уже семь месяцев; тут уж трудно ошибиться. — Это Джейми подошел к нам так бесшумно, что ни один из нас не заметил его приближения. Говорил он холодно, а его взгляд, устремленный на Роджера, был еще холоднее голоса, но Роджеру было не до того, чтобы замечать всякие мелочи.

— Беременна. Боже милостивый, но как?

Джейми громко хрюкнул, как будто ему в горло что-то попало. Роджер посмотрел на него — и тут же отвел взгляд.

— Я хочу сказать, мне и в голову не приходило…

— Как? Хороший вопрос, — прорычал Джейми. — Тебе, значит, в голову не приходило, а моя дочь теперь должна расплачиваться за твои удовольствия!

Голова Роджера дернулась при этих словах, он уставился в глаза Джейми.

— Что значит — расплачиваться? Она не одинока! Я тебе говорил, она моя жена!

— Жена? — Я замерла, на мгновение забыв о ноге Роджера.

— Они обручились, — ворчливо пояснил Джейми. — Но какого черта девчонка ни слова не сказала нам об этом?

Я подумала, что знаю ответ на этот вопрос… даже два ответа, хотя о втором я не стала бы упоминать в присутствии Роджера.

Она промолчала, потому что ждала ребенка, и потому что думала, что это ребенок Боннета. А уверовав в это, она могла решить, что лучше вообще не говорить об обручении, чтобы оставить Роджеру возможность отказаться от нее… если он того захочет.

— Ну, скорее всего, она думала, что ты вряд ли сам воспринимаешь это как настоящий брак, — сказала я. — Я ей рассказывала о том, как мы поженились, и о контракте, и о том, как ты настаивал, чтобы мы обвенчались по-настоящему, в церкви со священником. Вот она и не стала тебе рассказывать о том, что, как ей казалось, ты бы не одобрил… она ведь так хотела тебе понравиться.

Джейми наградил меня за речь, слегка смутившись, но Роджер не обратил внимания на мои доказательства.

— Она здорова? — спросил он, наклонившись вперед и хватая меня за руку.

— Да, прекрасно себя чувствует, — заверила его я, надеясь, что говорю чистую правду. — Она хотела поехать с нами, но, разумеется, мы не могли этого допустить.

— Она хотела поехать? — Лицо Роджера сразу просветлело, и радость и облегчения видны были на нем так отчетливо, что их не могли скрыть ни борода, ни грязь. — Так значит, она не… — Он вдруг умолк и перевел взгляд с меня на Джейми и обратно. — Когда я встретил… мистера Фрезера там, на горе, он, похоже, думал, что она… она вроде бы утверждала…

— Ужасная ошибка, — поспешно вставила я. — Она ничего не сказала нам об обручении, так что когда выяснилось, что она ждет ребенка, мы… э-э… ну, решили…

Джейми углубился в размышления, глядя на Роджера без особой благосклонности, но когда я ткнула его в бок, мгновенно опомнился.

— Ну, да, — подтвердил он немного неохотно. — Ошибка. Я уже принес мистеру Уэйкфилду свои извинения и обещал, что приложу все усилия к тому, чтобы уладить. Но сейчас нам есть о чем подумать и кроме того. Сасснек, ты не видела Яна?

— Нет…

Я лишь теперь осознала, что Яна тут нет, и у меня в животе похолодело от легкого приступа страха. Джейми выглядел довольно мрачным.

— А ты где была всю ночь, Сасснек?

— Я была с… о, Господи!

Я на несколько мгновений перестала слышать голос Джейми, увидев наконец ступню Роджера. Она страшно распухла и покраснела, и на внешней стороне подошвы я увидела несколько глубоких язв. Я крепко нажала на распухшую кожу — и мне стало ясно, что там залегли отвратительные скопления гноя.

— Откуда это у тебя?

— Я порезался, когда пытался сбежать. Они тут меня перевязали, приложили какую-то мазь, но, похоже, все равно туда попала инфекция. То лучше становится, то снова хуже. — Роджер пожал плечами; он думал вовсе не о собственной ноге, в каком бы состоянии она ни пребывала. Он смотрел на Джейми, явно разбираясь с чем-то в уме.

— Так значит, Брианна не посылала вас с Яном мне навстречу? Она тебя об этом не просила… не просила избавиться от меня?

— Нет, — ответил Джейми, явно удивленный. Он улыбнулся — и его черты сразу изменились, он весь засветился обаянием. — Нет, это было мое собственное намерение.

Роджер глубоко вздохнул и на секунду прикрыл глаза.

— Слава Богу, — сказал он и снова их открыл. — Я-то подумал, что она, возможно… ну, мы жутко поссорились как раз перед тем, как я уехал, и я думал, что, может, она именно поэтому не рассказала вам об обручении; что она передумала выходить за меня замуж. — У него на лбу выступил пот — то ли от новостей, то ли от того, что я делала с его ногой. Он чуть болезненно улыбнулся. — Но тем не менее избить меня до полусмерти или продать в рабство… мне это кажется чуточку излишним, даже ради женщины с ее характером.

— Ну-у… — Джейми слегка порозовел. — Я же сказал, мне очень жаль.

— Да, знаю…

Роджер добрую минуту рассматривал Джейми, явно что-то прикидывая в уме. Потом глубоко вздохнул, наклонился и отвел мою руку от своей ступни. После чего снова выпрямился и посмотрел прямо в глаза Джейми.

— Я должен вам кое-что объяснить. Из-за чего мы с ней поссорились. Она вообще говорила вам, что именно привело ее сюда, почему она бросилась вас искать?

— А, извещение о смерти? Ну да, говорила Ты разве не понял, что иначе я просто не позволил бы Клэр ехать со мной сюда?

— Что? — Роджер уставился на Джейми не просто с изумлением, а даже с подозрением.

— Мы ведь не можем умереть дважды, а? И если мы, она и я, должны погибнуть во Фрезер Ридже через шесть лет, то уж наверняка нас до того не могут убить ирокезы, ведь тогда и погибать будет некому, а?

Я тоже вытаращила глаза на Джейми; такой простой вывод из известных фактов как-то ускользнул от меня. Но вообще-то это звучало ошеломляюще… мы были практически бессмертными… на некоторое время. Нас ничто не могло убить! Но отсюда следовало еще одно предположение…

— То есть вы предполагаете, что не можете изменить прошлое… что мы не можем изменить, я хочу сказать. Вы действительно в это верите? — Роджер немного наклонился вперед, весь внимание.

— Да черт меня побери, если я знаю! А ты как думаешь?

— Ну, — невыразительно произнес Роджер, — я думаю, прошлое действительно не может быть изменено. Потому я это и сделал.

— Сделал что?

Роджер облизнул пересохшие губы, но храбро продолжил:

— Я обнаружил это извещение о вашей гибели задолго до того, как оно попалось на глаза Брианне. Но я подумал, что было бы бессмысленно пытаться изменить ход вещей. И поэтому… поэтому скрыл от нее ту газету. — Он посмотрел на меня, на Джейми… — Ну вот, теперь вы знаете. Я не хотел, чтобы она отправлялась сюда. Я все сделал, чтобы не допустить этого. Я думал, что это слишком опасно. И… и я боялся ее потерять, — просто закончил он.

К моему удивлению, Джейми теперь смотрел на Роджера с явным одобрением.

— Ты пытался удержать ее в безопасном мире? Защитить ее?

Роджер кивнул, и его напряженные плечи немного расслабились.

— Значит, вы поняли?

— Ну, конечно, понял. Наконец-то я услышал от тебя что-то такое, что меняет мое мнение о тебе в лучшую сторону.

Но я это мнение совершенно не разделяла.

— Ты нашел то извещение… и ничего ей не сказал? — Я почувствовала, как к моим щекам приливает кровь.

Роджер увидел выражение моего лица и поспешно отвел взгляд.

— Нет. И она… ну, боюсь, она взглянула на это так же, как вы. Она подумала… ну, она сказала, что я ее предал, и…

— Так и есть! И ее, и нас обоих! Ради всего… черт, Роджер, да как ты мог сделать такое?

— Он был прав, — заявил Джейми. — В конце концов…

Я в бешенстве повернулась к нему.

— Он был не прав! Он намеренно скрыл от нее все, он пытался удержать ее от… а, черт, да ты что, не понимаешь, что если бы ему это удалось, ты бы ее вообще никогда не увидел?

— Да, понимаю. И с ней бы не случилось того, что случилось. — Его темно-голубые глаза смотрели на меня, не мигая. — Я бы только порадовался этому.

Я проглотила свои гнев и обиду и молчала, пока не решила, что могу наконец говорить, не дрожа всем телом.

— Не думаю, что она бы этому порадовалась, — негромко сказала я. — И это ее собственные слова.

Роджер вмешался прежде, чем Джейми успел что-либо сказать.

— Ты сказал, с ней бы не случилось того, что случилось… ты имел в виду ее беременность? — Он не стал ждать ответа; он явно уже оправился от первоначального потрясения настолько, что к нему вернулась способность соображать, и он быстро пришел к тому же неприятному выводу, к какому пришла и Брианна несколькими месяцами раньше. Роджер резко повернулся ко мне, его глаза расширились от ужаса. — У нее сейчас уже семь месяцев, так вы сказали… Господи! Она не может вернуться!

— Сейчас — не может, — согласилась я, с некоторой горечью подчеркнув «сейчас». — Могла, когда мы только-только узнали о беременности. Я пыталась уговорить ее вернуться в Шотландию, или, по крайней мере, отправиться в Вест-Индию, там есть еще один… одни ворота во времени. Но она отказалась. Она не желала возвращаться домой, пока не узнает, что с тобой случилось.

— Что со мной случилось, — повторил он и посмотрел на Джейми. Плечи Джейми мгновенно напряглись, он выставил вперед подбородок.

— Да, — сказал он, — это моя вина, и нечего теперь ныть, ничего уже не исправишь. Она здесь в ловушке. И я ничего не могу для нее сделать… только вернуть ей тебя, и все.

Только теперь я поняла, почему Джейми не хотел говорить Роджеру вообще ничего; он боялся, что, осознав, что Брианна оказалась в ловушке прошлого, Роджер вообще откажется возвращаться с нами. Одно дело — последовать за Брианной в прошлое с расчетом вскоре вернуться; и совсем другое — остаться здесь с ней навсегда. И скорее это, чем страх из-за того, что раскроется подлинное отцовство, мучило Джейми во все время нашего путешествия; я подумала, что спартанский мальчик, внутренности которого пожирала лисица, нашел бы в Джейми родственную душу. И бесконечная нежность разлилась в моей душе…

Роджер же таращился на Джейми, явно лишившись дара речи.

Прежде чем он его вновь обрел, мы услышали звук шагов, приближавшихся к двери нашей хижины. Шкура, закрывавшая вход, поднялась, и внутрь по очереди вошли несколько могавков.

Мы уставились на них в полном недоумении; их было чуть ли не полтора десятка, мужчин, женщин и детей… и все они были одеты по-дорожному, в кожаные гамаши и меховые куртки. Одна из женщин постарше держала доску с привязанным к ней младенцем; она без малейших колебаний подошла к Роджеру и сунула ребенка прямо ему в руки, что-то говоря по-своему.

Роджер нахмурился, ничего не понимая. Джейми, внезапно насторожившись, наклонился к женщине и произнес несколько отрывистых слов. Она повторила сказанное, весьма нетерпеливо, потом оглянулась и махнула рукой молодому парню.

— Ты есть… священник, — с запинкой произнес тот, тыча пальцем в Роджера. Потом показал на младенца. — Вода.

— Я не священник… — Роджер попытался вернуть доску с младенцем женщине, но та отказалась ее взять.

— Свящи-ин, — твердо заявила она. — Крести. — И повернулась к одной из молодых индеанок, которая тут же вышла вперед, держа перед собой маленькую чашу, вырезанную из рога; чаша была наполнена водой.

— Отец Александира… он говорить, ты свящин, сын свящи-на, — сказал молодой человек. Я увидела, как бледнеет обросшее бородой лицо Роджера.

Джейми отошел в сторону и на местном варианте французского заговорил с человеком, которого узнал в этой толпе. Потом вернулся к нам.

— Это все, что осталось от паствы отца Александра, — мягко сказал он. — Совет приказал им покинуть деревню. Они намерены отправиться в землю гуронов, там миссия святой Берты, но они бы хотели сначала окрестить ребенка, на тот случай, если он умрет в пути. — Он посмотрел на Роджера — Так они считают вас священником?

— Видимо, да, — Роджер посмотрел на младенца, которого держал в руках.

Джейми ненадолго задумался, глядя на ожидавших индейцев. Они ждали терпеливо, со спокойными лицами. Я могла лишь гадать, что кроется за этими бесстрастными чертами. Огонь и смерть, исход… что еще? Лишь на лице пожилой женщины, принесшей ребенка, можно было прочесть печаль; я подумала, что это, возможно, бабушка малыша…

— В случае нужды, — негромко сказал Джейми, обращаясь к Роджеру, — любой человек может выполнить обязанности священнослужителя.

Я-то думала, что уже невозможно стать еще бледнее… но Роджер умудрился побледнеть до полной белизны. Он слегка покачнулся, и пожилая леди, встревожившись, протянула руку, чтобы поддержать ребенка.

Но Роджер совладал с собой и кивнул молодой женщине, державшей чашу с водой, чтобы та подошла поближе.

— Parlez-vous francais? — спросил он, и большинство индейцев кивнули — кто уверенно, кто не очень.

— С`est bien, — сказал Роджер и глубоко вздохнул, поднимая ребенка и показывая его собравшимся. Младенец, круглолицый очаровашка с мягкими каштановыми кудрями и золотистой кожей, сонно моргнул, как будто чем-то недовольный.

— Именем Господа нашего Иисуса Христа, — отчетливо заговорил Роджер по-французски. — По слову Господа нашего Иисуса, пребывающего с нами, мы крестим тех, кого он назвал детьми своими.

Ну конечно, подумала я, наблюдая за Роджером. Он ведь действительно сын священника, хотя и не католического. Но он наверняка не раз видел, как преподобный проводил обряд крещения.

И даже если он не помнит всю службу, он, похоже, имеет общее представление о ее ходе.

Роджер отдал ребенка индейцам, и они стали передавать его из рук в руки, а он шел следом и каждому тихо задавал вопросы.

— Qui estvotre Seigneur, votre Sauveur? — Кто есть твой Господь и твой Спаситель?

— Voulez-vous placer votre foi en Lui? — Имеешь ли ты веру в Него?

— Обещаешь ли ты донести до этого младенца благую весть Евангелия, и все заветы Христовы, и поддерживать его и его семью в единстве Божьей семьи?

Одна за другой в ответ кивали головы.

— Oui, certainement. Je le promets. Nous le ferons. — Да, конечно. Я обещаю. Мы сделаем это.

Наконец Роджер повернулся и передал ребенка Джейми.

— Кто есть твой Господь и твой Спаситель?

— Иисус Христос, — без колебаний ответил Джейми, и ребенок тут же был подан мне.

— Веришь ли ты в Него?

Я посмотрела на невинное круглое личико и ответила твердо:

— Верю.

Роджер взял у меня доску и передал бабушке; потом окунул в чашу веточку можжевельника и обрызгал головку младенца.

— Я крещу тебя… — начал он, но вдруг умолк и бросил на меня испуганный взгляд.

— Это девочка, — едва слышно произнесла я. Роджер кивнул и снова взмахнул веточкой.

— Я нарекаю тебя Александрой — во имя Отца, и Сына, и Святого Духа Аминь.

Когда небольшой отряд христиан ушел, мы остались одни. Воин, охранявший нас, принес дров для костра и немного еды, но не обратил ни малейшего внимания на вопросы Джейми и вышел, не сказав ни слова.

— Как вы думаете, они нас убьют? — внезапно спросил Роджер после довольно долгого молчания. И тут же его губы скривились, пытаясь изобразить улыбку. — То есть убьют ли они меня, я хотел сказать. Вам двоим скорее всего ничто не грозит.

В его голосе совсем не слышалось тревоги. И я, посмотрев на темные круги под его глазами и глубокие морщины, прорезавшие лицо, подумала, что он просто слишком измучен, чтобы бояться чего-то.

— Они не станут нас убивать, — заявила я, запустив пальцы в перепутанные волосы. Я в общем осознавала, что и я тоже слишком измучена и переутомлена; я не спала уже, пожалуй, больше тридцати шести часов. — Мне следовало давно это вам сказать. Прошлую ночь я провела в доме Тевактеньёнх. Там собирался Совет Матерей.

Конечно, мне далеко не все переводили; на это и надеяться было нечего. Но после долгих часов непонятных обрядов и обсуждений та девушка, что говорила по-английски, сказала мне ровно столько, сколько решили мне сообщить старшие женщины, после чего меня отправили к Джейми.

— Кто-то из молодых индейцев нашел наш тайник с виски, — сказала я. — Они принесли его в деревню, вчера, и тут же начали пить. Женщины не считали, что мужчины сделали нечто бесчестное, потому что были уверены — сделка уже заключена Но потом между ними возник спор… как раз перед тем, как разожгли костер… для священника А потом началась драка, и кто-то из пьяных ворвался в толпу, и… ну, одно следует за другим. — Я крепко потерла лицо ладонью, пытаясь прояснить мысли, чтобы закончить рассказ. — Кого-то убили во время драки. — Я посмотрела на Роджера — Они думают, его убил ты. Это так?

Роджер покачал головой, его плечи опустились от усталости.

— Я не знаю. Я… возможно. И что они намерены сделать?

— Ну, им понадобилось немало времени для решения, и оно в общем еще не принято окончательно; они обратились с вопросом в главный Совет, но… но шаман еще не имеет твердого мнения. — Я глубоко вздохнула — Они не хотят тебя убивать, поскольку уже взяли виски, а это ведь была плата за твою жизнь. Но поскольку они решили не убивать нас из мести за своего человека, то… ну, обычно они требуют, чтобы кто-то из их врагов остался в племени, взамен убитого.

Это вывело Роджера из оцепенения.

— Они хотят оставить меня здесь? Чтобы я жил в деревне?

— Одного из нас. Точнее, одного из вас. Вряд ли я смогу считаться подходящей фигурой для замены, поскольку я не мужчина. — Я попыталась улыбнуться, но у меня ничего не получилось. Все мышцы моего лица словно онемели.

— Тогда это должен быть я, — негромко сказал Джейми. Роджер, пораженный, вскинул голову. Джейми усмехнулся, глядя на него. — Но ты же сам утверждал: прошлое невозможно изменить, а значит, ничего со мной не случится. Оставите меня здесь, и как только мне подвернется случай, я сбегу и вернусь домой. — Прежде чем я успела открыть рот, он взял меня за руку. — А вы с Яном вернете мистера Маккензи Брианне. В конце концов, — с непроницаемым видом добавил он, — именно в вас двоих она нуждается.

Роджер хотел было возразить, но я его перебила:

— Ну, может быть, Господь наконец избавит меня от этих чертовых упрямых шотландцев! — воскликнула я, глядя на них по очереди. — Они еще не решили окончательно! Это пока лишь требование Совета матерей! Так что нет никакого смысла обсуждать это, пока мы не узнаем все наверняка. И кстати, о том, чего мы не знаем наверняка, — добавила я, надеясь отвлечь их: — где Ян?

Джейми внимательно посмотрел на меня. — Я не знаю, — сказал он, и я увидела, как по его горлу прокатился ком. — Но я всей душой надеюсь, что он спокойно лежит в постели своей подруги.

Никто к нам так и не пришел. Ночь прошла спокойно, хотя ни один из нас не спал по-настоящему. Я периодически проваливалась в дремоту, измученная до предела, но мгновенно просыпалась, стоило хоть какому-то звуку донестись снаружи; мои сны были яркими и страшными, их наполняли кровь, безумие, огонь и вода.

Лишь около полудня мы услышали снаружи голоса; на этот раз кто-то шел именно к нам. Мое сердце упало, когда узнала один из этих голосов, а Джейми вскочил еще до того, как откинулась прикрывавшая вход оленья шкура.

— Ян! это ты!

— Да, дядя… да, это я.

Голос племянника звучал как-то странно; неуверенно, с придыханием… Он вышел в круг света, падавшего сквозь дымовое отверстие, и я задохнулась, как будто меня со всего маху ударили под ложечку.

Волосы на голове Яна были сбриты по бокам; а то, что осталось, торчало на манер петушиного гребня, да еще и длинный хвост свисал на спину… Одно ухо было только что проколото, и в него вдета серебряная серьга.

Лицо Яна украшала свежая татуировка. Двойные полукруглые линии, состоявшие из маленьких темных точек, по большей части еще покрытых засохшей кровью, бежали по его щекам, чтобы встретиться над переносицей.

— Я… я не могу тут долго оставаться, дядя, — сказал Ян. Сквозь татуировку отчетливо проглядывала бледность, заливавшая его лицо, но держался он твердо. — Я сказал, они должны меня отпустить, чтобы попрощаться с вами.

Джейми побелел, как полотно.

— Господи Иисусе… Ян! — прошептал он.

— Вечером состоится обряд, мне дадут имя, — сообщил Ян, пытаясь не смотреть ни на одного из нас. — Они говорят, что после этого я стану индейцем, и я уже не должен буду говорить ни на каком языке, кроме Kahnyenkehaka; мне нельзя будет говорить ни на английском, ни на гэльском. — Он слабо улыбнулся. — А я вообще-то не слишком хорошо знаю язык могавков.

— Ян, ты не можешь этого сделать!

— Я уже это сделал, дядя Джейми, — мягко возразил Ян. И наконец посмотрел на меня. — Тетя… Ты передашь моей маме, что я всегда буду ее помнить? Ну, мой па поймет меня, я думаю.

— О, Ян! — я бросилась к нему и крепко обняла, а его руки нежно обвились вокруг меня.

— Вы должны уехать утром, — сказал он, обращаясь к Джейми. — Они вас не станут задерживать.

Я отпустила его, и он пересек хижину, подойдя к Роджеру, совершенно остолбеневшему. И протянул ему руку.

— Мне очень жаль, что мы с тобой так поступили, — негромко сказал племянник. — Но ты будешь хорошо заботиться о моей кузине и ее малыше, правда?

Роджер схватил руку Яна и встряхнул. Он откашлялся и наконец смог заговорить.

— Да, буду, — сказал он. — Обещаю.

Потом Ян повернулся к Джейми.

— Нет, Ян, — выдохнул тот. — Господи, не надо, парень! Пусть это буду я!

Ян улыбнулся, хотя его глаза были полны слез.

— Ты мне как-то сказал, дядя, что жизнь мне дана не для того, чтобы тратить ее понапрасну. Ну, вот я и не хочу тратить. — И протянул к Джейми руки. — И я тебя никогда не забуду, дядя Джейми.

Они отвели Яна на берег реки как раз перед заходом солнца. Он разделся догола и вошел в ледяную воду вместе с тремя женщинами, которые принялись с хохотом окунать его в реку с головой и тузить изо всех сил, попутно натирая песком. Ролло метался по берегу, бешено лая, потом тоже прыгнул в воду и присоединился к тому, что явно принял за некую новую игру, и в результате чуть не утопил своего хозяина.

Зрители, выстроившиеся вдоль речного берега, нашли это весьма забавным, — все, кроме троих белых.

Когда наконец в результате песчаных обтираний на коже Яна выступила кровь, его извлекли из воды, женщины теперь уже огромной кучей набросились на него, вытерли насухо, одели в новую одежду — и увели в длинный вигвам Совета, где и должен был состояться собственно обряд наречения.

Все до единого индейцы ввалились в вигвам Совета следом за Яном; вся деревня исчезла там. Джейми, Роджер и я тоже вошли и молча притаились в углу, наблюдая за тем, как шаман распевает и что-то говорит, слушая ровный неумолчный стук барабанов… а потом была разожжена трубка, которая пошла из рук в руки. Девушка, которую Ян называл Эмили, сияла, глядя на своего возлюбленного. Я видела, как племянник оглядывался на нее, и радостный свет в его собственных глазах немного умерял печаль, охватившую мое сердце.

Они назвали его Братом Волка. А его брат волк в это время сидел у ног Джейми и шумно дышал, высунув язык, с большим интересом глядя на происходящее.

В конце церемонии толпа в какой-то момент разом затихла, — и именно тогда Джейми вышел из нашего угла. Все головы повернулись к нему, когда он шел к Яну, и нетрудно было заметить, как насторожились и напряглись воины, неодобрительно уставившись на Джейми.

А он отколол от пледа брошь — и, сняв свое драгоценное одеяние, набросил алую клетчатую ткань, запятнанную кровью, на плечи своего племянника.

— Cuimhnich, — негромко сказал он и отступил назад. Помни.

Когда на следующее утро мы втроем направились по узкой тропинке вниз по склону, прочь от деревни, мы молчали. Ян, бледный и измученный, официально попрощался с нами, стоя рядом с членами своей новой семьи. Но во мне стойкости было куда меньше, хотя я и старалась изо всех сил сдержать слезы, видя, что они заставляют Яна кусать губы от переполнявших его самого чувств. Джейми обнял его, поцеловал в губы и отошел, не сказав ни слова.

Вечером Джейми с обычной сноровкой и внешним спокойствием принялся за разбивку лагеря для ночевки, — но я могла с уверенностью сказать, что его мысли витали где-то далеко-далеко.

Но чему тут было удивляться? Я ведь тоже разрывалась на части; я беспокоилась за Яна, оставшегося с индейцами, и за Брианну, ожидавшую нашего возвращения, так что на то, чтобы обращать внимание на сиюминутные обстоятельства, у меня уже просто не хватало сил.

Роджер бросил охапку дров на землю возле костра и сел рядом со мной.

— Я все время о ней думаю, — негромко сказал он. — О Брианне.

— Вот как? Ну, и я тоже. — Я настолько устала, что мне казалось, что я вот-вот рухну головой в костер, не дождавшись, пока закипит вода в котелке.

— Ты говорила, что есть и другой каменный круг… другие ворота, или как там это называется… в Вест-Индии?

— Да — Я мельком подумала, что надо бы, наверное, рассказать ему о Джейлис Дункан и о пещере Абендава, но тут же отбросила эту мысль. У меня просто не было на это сил. Как-нибудь в другой раз. А потом вдруг я вынырнула из умственного тумана, внезапно уловив смысл слов Роджера. — Еще один? Здесь? — Я с диким видом огляделась по сторонам, как будто ожидала увидеть зловещий менгир, круг стоячих камней, прямо у себя за спиной.

— Не здесь, — сказал Роджер. — Где-то между этим местом и Фрезер Риджем.

— О… — Я попыталась собрать в кучку разлетевшиеся мысли. — Ну да, я знаю, что где-то… но… — Тут до меня окончательно дошел смысл слов Роджера, и я нервно схватила его за руку. — Ты хочешь сказать, ты знаешь, где он?

Роджер, похоже, был удивлен не меньше, чем я.

— Ты знала о его существовании?

— Ну да, я… вот, посмотри… — Я порылась в мешочке, висевшем на моем поясе, и достала опал. Роджер почти вырвал у меня камень, прежде чем я успела хоть что-то объяснить.

— Но послушай! Это ведь то же самое! Этот самый символ! Он там вырезан… на скале, в круге… Черт побери, где ты это взяла?

— Это длинная история, — сказала я. — Я тебе ее потом расскажу. Но пока… ты знаешь, где находится этот круг? Ты его действительно видел?

Джейми, привлеченный нашими громкими голосами, подошел выяснить, чем это мы таким занимаемся.

— Круг? — вопросительно произнес он.

— Круг времени, ворота времени, э-э…

— Я там был, — сказал Роджер, прервав мои несвязные восклицания. — Я нашел этот круг случайно, когда пытался сбежать от индейцев.

— А ты сможешь найти его снова? Как далеко он от Фрезер Риджа: — Мой разум тут же занялся лихорадочными подсчетами. Немного больше семи месяцев. Нам на возвращение понадобится около шести недель, у Брианны срок будет уже восемь с половиной… Сможем ли мы вовремя отвезти ее в горы? И если даже сможем… что будет для нее опаснее? Путешествие сквозь время в преддверии родов, или риск надолго, если не навсегда, остаться в прошлом?

Роджер сунул пальцы за пояс своих рваных бриджей и извлек на свет длинную нить, грязную и завязанную узлами.

— Вот, — сказал он, перебирая узлы. — Я считал дни. Восемь дней прошло после того, как они меня забрали. Восемь дней пути от Фрезер Риджа.

— И еще по меньшей мере неделя от Речной Излучины до Риджа, — со вздохом сказала я, сама не понимая, то ли я разочарована, то ли испытываю облегчение. — Нет, нам ни за что не успеть.

— Но погода меняется, — заметил Джейми. Он кивком указал на огромную голубую ель, с влажных игл которой капала вода. — Когда мы здесь остановились, на иглах был лед. — Он посмотрел на меня. — Дорога станет легче; мы можем управиться быстрее… или нет.

— Или нет, — я неохотно покачала головой. — Ты не хуже меня знаешь, что весна означает непролазную грязь. А по грязи пробираться куда хуже, чем по снегу. — Я почувствовала, как мое сердце замирает от окончательного осознания… — Нет, слишком поздно, слишком рискованно. Ей придется остаться.

Джейми посмотрел на Роджера, сидевшего по другую сторону костра от него.

— Он не может остаться, — сказал Джейми. Роджер изумленно уставился на него.

— Я… — начал он, и тут же упрямо выставил вперед подбородок. — Я останусь. Неужели вы оба думаете, что я ее тут оставлю? И своего ребенка?

Я открыла рот — но почувствовала, как Джейми, сидевший рядом со мной, напрягся…

— Нет, — резко произнесла я. — Нет. Мы должны ему рассказать. Брианна все равно расскажет. Пусть лучше он узнает обо всем сейчас. Если для него это имеет значение, пусть узнает до того, как встретится с ней.

Джейми крепко сжал губы, но потом кивнул.

— А, ладно, — сказал он. — Давай, говори ему.

— Говори мне что? — Распущенные волосы Роджера трепал вечерний ветер. И сейчас Роджер выглядел куда более живым, чем тогда, когда мы только отыскали его, он был встревожен и взволнован. И меня понесло.

— Возможно, это не твой ребенок, — выпалила я.

В первое мгновение выражение его лица не изменилось; потом смысл моих слов проник в его сознание.

Он схватил меня за руку, так внезапно, что я взвизгнула от неожиданности.

— Что ты имеешь в виду? Что случилось?

Джейми метнулся к нему, как жалящая змея. Он коротко, с силой врезал Роджеру в челюсть, так что тот поневоле отпустил меня и полетел на землю спиной вперед.

— Она имеет в виду, что когда ты оставил мою дочь, чтобы заняться какими-то своими делами, ее изнасиловали, — грубо произнес он. — Через два дня после того, как вы с ней были вместе. Так что младенец может быть твоим, а может, он и не твой. — Джейми бросил на лежавшего Роджера яростный взгляд.

— Вот такие дела. Ты по-прежнему намерен остаться с ней? Или нет?

Роджер потряс головой, пытаясь привести в порядок мысли, потом медленно поднялся на ноги.

— Изнасиловали. Кто? Где?

— В Велмингтоне. Некий человек по имени Стефан Боннет. Он…

— Боннет? — По изменившемуся лицу Роджера нетрудно было понять, что это имя ему знакомо. Он бешено переводил взгляд с Джейми на меня и обратно. — Брианну изнасиловал Стефан Боннет?

— Именно это я и сказал. — И тут вся ярость, которую Джейми сдерживал с момента нашего выхода из индейской деревни, вырвалась наружу. Он схватил Роджера за горло и с размаху ударил его о ствол дерева. — А вот где был ты, когда это случилось, ты, уродский ублюдок?! Она на тебя рассердилась, и потому ты от нее сбежал, бросил ее одну! Если ты считал, что тебе уж так нужно куда-то отправиться, почему ты сначала не привез ее ко мне, под защиту?!

Я схватила Джейми за руку и дернула изо всех сил.

— Оставь его!

Джейми отпустил Роджера и резко отвернулся, дыша тяжело, хрипло. Роджер, потрясенный и почти такой же взбешенный, как Джейми, вдруг сбросил с себя драную одежду.

— Я уехал не потому, что мы поссорились! Я уехал, чтобы достать вот это! — Он схватил свои бриджи и разорвал по шву. И тут же в его ладони сверкнула зеленая искра — Я рисковал жизнью, чтобы это достать, чтобы она могла без риска пройти сквозь каменный круг назад, домой! Да ты знаешь, куда я за ними пошел, где я их взял? Я их украл у Стефана Боннета! Вот почему я так долго добирался потом до Фрезер Риджа! Я его не нашел там, где рассчитывал найти, мне пришлось скакать за этим гадом до самого побережья!

Джейми застыл, глядя на драгоценный камень. Я тоже.

— Я сюда приплыл на корабле Стефана Боннета, из Шотландии! — Роджер немного успокоился. — Он… э-э…

— Я знаю, кто он таков. — Джейми пошевелился, выходя из транса. — Но кем он еще может оказаться, так это отцом ребенка моей дочери. — Он одарил Роджера долгим холодным взглядом. — И вот я тебя спрашиваю, Маккензи: можешь ли ты вернуться к ней, и жить с ней, зная, что она скорее всего вынашивает ребенка Боннета? Потому что если тебе это не под силу — лучше скажи прямо сейчас, или же… клянусь, если ты придешь к ней и будешь с ней плохо обращаться — я тебя убью, и на секунду не задумаюсь!

— Да ради Бога! — взорвалась наконец я. — Дай ты ему хоть минутку подумать, Джейми!

Роджер крепко зажал в кулаке драгоценный камень, потом раскрыл ладонь — и камень упал на землю. Я слышала, как дышит Роджер — тяжело, прерывисто.

— Я не знаю, — пробормотал он. — Я не знаю…

Джейми наклонился и подобрал камень. И с силой пихнул его в ладонь Роджера.

— Так убирайся! — рявкнул он. — Забирай свой проклятый камень и ищи свой долбаный менгир! убирайся… моей дочери не нужен такой ублюдок!

Джейми еще не расседлал лошадей; и теперь он схватил седельную сумку Роджера и зашвырнул ее на спину лошади. Потом мгновенно отвязал своего коня и мою лошадку и вскочил в седло.

— Поехали! — приказал он мне.

Я беспомощно посмотрела на Роджера. Он пристально смотрел на Джейми, и его зеленые глаза сверкали, отражая свет костра, яркие, как изумруд в его руке.

— Иди, — сказал он наконец мягко, чуть поворачиваясь ко мне, но не сводя глаз с Джейми. — Иди. Если я смогу… я приду.

Мне показалось, что мои руки и ноги принадлежат не мне, а кому-то другому; я совершенно не ощущала их, они двигались как-то сами по себе, независимо от моей воли. Я как во сне подошла к своей лошади, поставила ногу в стремя — и очутилась в седле.

Когда я оглянулась назад, даже костра не было уже видно. Ничего не было за моей спиной, кроме непроглядной ночной тьмы.