Глава 14. День страха города Мильгота

Тогда-то обозленная на своих бывших соплеменников Тантра и напустила нечисть на Катарию. Она сняла все запреты на убийства, и кровавая вакханалия охватила все деревни и города, что встречались на пути их.

Тантра удивлялась, где людская армия, ведь к десятому-то февраля, когда подошла нечисть к Мильготу, пора бы уже быть там и людям. Ответ на вопрос сей принес шпион-вервольф в ночь на одиннадцатое, когда нечистые собрались на холме близ Мильгота.

– Как? – Тантра вскочила с места. – Они что, отдали нам на растерзание весь свой Север?

Вервольф, помолчав, сказал:

– Я слышал следующее: «Наша армия станет около переправы через Ниас и будто бы будет дожидаться нечистых там. Пусть они в беспечности рассеются по Северу, их будет легче уничтожить, когда они разъединены». Больше я ничего не узнал.

– Значит, мы не будем рассеиваться, – процедил сквозь зубы Юлиус.

Упырь и Граф, угадав его мысли, кивнули.

– Ты слышал, что с моим отцом? С моей семьей? – спросила Селена.

– Король проклял вас, но ваше исчезновение играет на руку нечистой армии. Король, единственный, кто из Совета не разучился еще думать, расстроен, и его мысли в беспорядке. Потому-то он, наверное, и согласился с дурацким предложением своих воевод оставаться на Ниасе.

– Главная боязнь людей в том, что мы можем натворить неописуемых бед, проливая кровь на всем Севере, – размышлял вслух Граф, – но если мы попытаемся это сделать, их расчет окажется верен. Нет, друзья мои, мне кажется, лучше всего нам было бы идти прямо к Ниасу.

– Встретить их армию в открытом бою?

– Да, друг мой Упырь. Отбросим их, согнем в бараний рог, и пусть живут на своем Юге, а на Севере мы создадим нечистое княжество. – В голосе Графа послышались нотки несвойственной ему беззаботности.

– Ты остаешься верен мечтам Первоначального, – грустно сказал Упырь, – а что будет, если мы проиграем?

– Ну что же, значит, таковою будет судьба наша.

– Ты одинок, кроме сестры у тебя никого, – вмешался Гектор. – Вы, вампиры, бессмертны, а нам, вервольфам, приходится думать о подругах и волчатах. Что будет с ними, если мы проиграем?

– Я договорился с Ванессой. Они с Ведьмой-матерью уведут женщин и детей подальше в леса, где никаким ищейкам Инквизиции их не достать.

– Но как они будут без нас?

– Тьфу ты, Гектор, верь просто в победу, и все, – проворчал Грэт.

– Что ж, постараюсь, – пробормотал царь вервольфов.

– С нами волевая ведьма, а значит, победа будет наша. – Граф обратил взор на Тантру, сидящую на скамье близ открытого гроба.

Мысли ее были не о победах, а о селении, которое окружено со всех сторон. В Мильготе, его отлично видно с холма, нынче зажглись огни. Лишь двухэтажный дом на окраине стоит темный. Тантра вспомнила, как однажды возвращалась поздно ночью домой и как приветливо горели тогда знакомые окна. И в душе ее возникла тихая печаль…

– Ты что, заснула, дорогая?

– А? Что? Нет… – Тантра встряхнулась. – Я просто задумалась.

– Я понимаю. – Грэт поднял взгляд и посмотрел на небосвод, усыпанный искрами звезд. – Это ведь родной твой город.

– Ты прикажешь мертвецам его разрушить? – спросил Граф.

– Нет. У меня свои мысли о будущем моего города. – Тантра рассеянно улыбнулась. – Этот город – мой.

– Мы не будем препятствовать ничему. С Мильготом можешь делать что хочешь. Ибо велика наша к тебе благодарность.

– Нынче утром я войду туда с тремя сотнями мертвецов, сделаю свое дело, и мы пойдем дальше.

– Ты знаешь, Тантра, как важно для нас твое слово. Быть может, ты думала, что мы используем лишь твою магию, но лично я привязался к тебе просто как к человеческой душе, – сказал Граф.

Тантра благодарно глянула на него.

С рассветом Грэт поцеловал ее, и вновь их разделяла деревянная доска крышки гроба. Тантра постояла несколько минут, дожидаясь, пока все вампиры улягутся.

Селена, перешедшая уже на ночной образ жизни, мирно дремала в объятиях золотистошерстного волка, Марет же, укутанный в плащ, спал в гробу с открытой крышкой.

Тантра побродила немного по недолговременному стану нечисти и нашла наконец того, кого хотела. Предводитель мертвецов застыл, глядя на город внизу. Там царили смятение, паника и страх.

– Ты нужен мне, – негромко сказала Тантра, переступая через спящего волка и подходя к мертвецу. Запах, исходивший от него, был уже настолько привычен, что Тантра не замечала его.

– Я – ваш верный раб, госпожа. – Речь его была хрипла до безобразия, но слова можно было различить.

– Собери примерно три сотни таких, как ты, и подходите к городу. Но стойте там, дожидайтесь меня.

– Будет исполнено. – Мертвец поклонился и, шатаясь, пошел вперед.

Тантра вернулась обратно, нашла родник в камнях и умылась ледяной водой. Душа сжималась в тоскливом предчувствии чего-то неприятного.

Но Тантра переборола себя, и лицо ее, когда она подходила к родному городу, было непроницаемо. Жители сжались в домах, боясь выйти, и Тантра чувствовала на себе сотни взглядов. Испуг… да. Женщины визжали, дети плакали, и мужчины не могли найти в себе смелость выйти, ибо ужас, внушаемый ожившими мертвецами, был велик.

– Найди мне таверну, слышишь? У таверны сидит нищенка, приведи ее на городскую площадь. Я буду там и скажу, что дальше… – Голос Тантры сорвался.

– Да, госпожа. – Мертвец склонил безобразную голову, и три сотни его сородичей пошли за ним.

– Дорогуша, незабываемое пробуждение тебя ждет… – прошипела Тантра и быстрым шагом пошла прямо к площади.

Улицы и площадь были безлюдны. Крики ужаса, доносившиеся из каждого дома, уже смолкли, наступило затишье.

Тантра вспомнила, как два месяца назад, а казалось, вечность пролетела, на площади этой сооружен был костер, и девушка шла к нему, босиком ступая по снегу. Воспоминания о тех муках ожили в ней, и старая рана вновь закровоточила.

Тантра взмахнула рукой, и в одном из домов разбилось стекло на втором этаже. Оттуда, влекомое телекинезом, вылетело кресло и опустилась на морозные камни площади. Тантра уселась поудобней и, опустив голову на подбородок, стала ждать. Минуты текли, и девушка уже задремала, когда ощутила что-то давящее на своей шее.

К счастью, святые наградили Тантру отменной реакцией. До того, как небесам бы померкнуть пред ее глазами от удавки, накинутой на шею, Тантра резко убрала голову и, соскочив с кресла, повернулась к нападающему.

Язык пламени, вырвавшийся из ладони ведьмы, лизнул руки молодого инквизитора, и удавка выпала из них, а он охнул, глядя на ожоги.

– Что, убить меня охота? Нет, меня могут убить лишь Тиэлец да святые. – Тантра хохотнула, увидев в глазах паренька испуг.

Но постепенно что-то проступило на его лице.

– Дочь кузнеца Саута? – прошептал он.

– Узнал? – злорадно воскликнула Тантра.

– Дождь из крови… так это ты вернулась опять в наш город, чтоб нас мучить…

– Ха! Меня, одетую в обрывки платья, кинули в сырую холодную темницу на целые сутки, моего друга запугали, и он убил себя на моих глазах, мой старый отец умер благодаря той же темнице, меня вели босиком по снегу, и огонь костра подобрался к моим ногам… – Тантра не заметила, что начала кричать, а площадь стала заполняться людьми. – И после этого ты говоришь, что это я мучила вас, а не вы меня?

На глазах ее выступили слезы, но Тантра стряхнула их и продолжила с неукротимой яростью:

– Одно мое слово – и не будет больше города Мильгота… но я дам вам шанс.

Через толпу людей пробился мертвец. Смертные кричали, расступались и с диким страхом и отвращением глядели на него.

Он подошел к Тантре и бросился на колени.

– Прости, моя госпожа…

– Что такое?

– Не смогли мы найти ее…

– Ничего страшного, успокойся… – Тантра ласково погладила мертвеца по жестким волосам. Люди в толпе не сдержали охов отвращения.

– Что еще прикажешь?

– Ничего… – прошептала Тантра и громко воскликнула: – Слушайте меня, жители славного города Мильгота! Вы все, без сомнения, помните девушку, которая побиралась близ таверны? Я даю вам выбор – либо вы отдаете ее мне, либо я прикажу моим слугам, и они сровняют с землею весь ваш проклятый город. Хотите убедиться, что ведьма не шутит, или вам хватит моих слов?

По толпе пронесся взволнованный шепоток. Тантра не заметила, как несколько мертвецов пробились сквозь толпу и встали рядом с ведьмой.

– Ну?

– Нынче она в Ильготе, – сказал кто-то.

– Что она, позвольте спросить, там делает?

– Она выходит замуж за ильготца.

– Так что, сюда она больше не вернется? – начала злиться Тантра.

– Вернется, – отвечал старый трактирщик, – она месяц работала у меня и вернется, чтоб забрать деньги.

– Когда примерно?

– Сегодня к вечеру.

– Значит, так… – Тантра глубоко вздохнула. – Слушайте все. Пусть все взрослые жители Мильгота соберутся к вечеру на этой площади. Пусть в Ильгот отправятся несколько человек, чтоб встретить эту мразь и доставить прямым ходом сюда. Если ее не будет здесь к началу ночи, мои мертвецы утолят свою давнюю жажду крови. Сейчас некоторые мертвецы останутся на площади, а начальник городской администрации пусть отдаст мне ключ от кузницы.

Дрожащий старик вышел из толпы, порылся в карманах, быстро отдал Тантре ключ и поспешил улизнуть.

– Ты и ты, – Тантра кивнула своим мертвецам, – идем со мной. Остальные оставайтесь.

Кузница стояла в свете утреннего солнца. Тантра была уверена, что никто не зайдет сюда без ключа и посему вещи кузнеца пребывают в сохранности.

Тоскливо стало девушке, когда она отперла свой дом. Здесь было темно. Пыль витала в родном воздухе, и очертания знакомых предметов были родными до боли в сердце.

Тантра прошла мимо наковальни, молота… Недокованный меч валялся на полу. Тантра подняла его и повертела в руках. Металл был холоден, как лед, как угли в потухшей жаровне.

Тантра не замечала слез, льющихся по ее лицу. Она ходила по первому этажу, потом поднялась на второй, открыла двери в родную свою спальню.

Инквизиторы, когда искали ее, все переворошили здесь. Старые платья валялись на полу около опрокинутой кровати, подоконник треснул, и отпечаток ног на нем – сажа осталась здесь, когда Тантра выпрыгнула из окна, а дерево, ветви которого девушка собиралась подпилить, теперь закрывали небо. И кругом пыль… пыль…

Тантра подняла с пола одно из платьев, и оно повисло на ее руках. Оно было летним, сшитым из легкой дешевой материи. Тантра утерла им слезы, отбросила подальше в угол и навсегда вышла из родной спальни.

Будучи внизу, она вспомнила, что в этом доме есть еще кое-что. Тантра подбежала к наковальне, нашла рядом с нею у стены длинный узкий сундук и распахнула его.

Сталь мечей заблестела в тусклом свете только что зажженной свечи. Тантра вытащила меч, выкованный ею, и подняла его. По лезвию вились инициалы: Т.С.

Тантра улыбнулась сквозь слезы. Меч этот она выковала для себя, лишь для себя, поэтому он был лучше остальных, он был легок, и лезвие его было остро.

Все. Нет больше дел в этом доме, остались одни воспоминания, и Тантра собиралась предаваться им до самого вечера. Она села на стул, положила меч на колени, а ладони на эфес и замерла, опустив голову. Слезы тихо катились по ее лицу и, падая на лезвие, стекали по нему, а мертвецы замерли возле своей госпожи.

Вечер опускался над Мильготом, и когда закатные лучи пробились чрез зарешеченное окно и коснулись ног Тантры, девушка вздрогнула.

– Пора, – сказала она, вставая.

Меч был в одной ее руке, в другой же – ключ. Она заперла родную кузницу, а ключ положила под камень, а камень тот был под вековым дубом.

– Идем в Мильгот, – промолвила Тантра и зашагала, в опущенной руке сжимая меч.

Мертвецы тенью следовали за ней…

Площадь была битком забита народом, испуганно косящим в сторону мертвецов, замерших у покинутого кресла. Солнце в последний раз осветило город, а затем ушло.

– Тантра Саут… дочь кузнеца… ведьма.

Тантра, гордо подняв голову, прошествовала к креслу. Усевшись, она окинула жителей Мильгота властным взглядом.

– Где она? – Тантра подняла руку, и багровое пламя заплясало на ее ладони.

Над площадью повисла тишина, но лишь на один миг. Уже через секунду толпа (а страх делает человека беспощадней зверя) вытолкнула бывшую нищенку из своих рядов.

Девушка упала на камни перед Тантрой, в кровь расшибив колени. Она подняла голову и Тантра всмотрелась в ее лицо.

В последнюю их встречу та была замучена жизнью, одета в оборванные лохмотья и грязна. Теперь же перемена чувствовалась во всем ее облике, хотя и затенял ее страх. Она чуть пополнела, платье на ней было белоснежным, из дорогого материала, на шее блестели украшения, волосы вымыты и подстрижены до плеч. Но страх, безумный страх искажал ее лицо до безобразия. Она, дрожа, распласталась перед Тантрой и не могла встать.

Прошло несколько минут, в течение которых Тантра рассматривала ее, а потом без улыбки спросила:

– Что, страшно?

Девчонку затрясло.

– А мне, думаешь, не было страшно? – тихо спросила ведьма. – И каждый получает по заслугам. Тебе не грозили смертью, коли ты не выдашь меня, а слепому грозили! Он не выдал. Если тебе есть что сказать мне, я выслушаю напоследок.

– Прости меня… оставь мне жизнь… – Тело бывшей нищенки затряслось от рыданий.

Тантра опустила голову на кулак и замерла. Два чувства боролись в ее душе – жажда мести и дикая жалость. Они были равны по своей силе и рвали сердце на две части.

«Она тебя не пожалела! Она бы никогда тебя не пожалела!»

«Но ее жаль, она человек, и у нее есть чувства…»

«Выдавая тебя, как грязная предательница, она не думала о твоих чувствах!»

«Жаль…»

«Вспомни ее ухмылку на суде!»

Вот это воспоминание и обожгло душу Тантры, но слезы подступили к горлу, мешая вымолвить два слова.

– Что сделать с ней прикажете, госпожа?

– Ее… ты… подожди… – Тантра хотела выждать несколько минут, чтобы справиться со своими чувствами.

Она закрыла лицо ладонью и замерла. Никогда ранее не было в ней такого разделения души на два куска, не было раньше противоречий, а если и были, то Тантра-то отлично знала, чего хочет. А сейчас… хотелось с голыми руками наброситься на эту мразь и задушить, но та часть Тантры, что была еще светла, крепко стягивала ее руки.

По толпе людей пронесся взволнованный шепот, и Тантра подняла голову, лишь когда к ее руке прикоснулись чьи-то холодные пальцы. Грэт стоял рядом с ней, сжимая ее руку, а его глаза смотрели прямо и обеспокоенно.

– Что ты хотела сделать, моя королева?

– Я никогда тебе не рассказывала про ту девку, которая выдала меня и слепого Инквизиции? Вот она лежит. – Тантра с ненавистью ткнула пальцем в бывшую нищую, сжавшуюся от страха при виде красноглазого Грэта.

– Ты хотела ее убить?

Тантра холодно кивнула, и девка залилась слезами. Но это были необычные слезы – рыдания, казалось, раздирали грудь этой девки, а когда не стало больше сил, она просто завыла, как загнанный в западню зверь.

Тантра снова опустила голову. Грэт смотрел на валяющуюся у его ног девку, и странно менялись его глаза.

– Знаешь, дорогая, выбор, разумеется, за тобою, но… этот мир никогда не станет лучше от того, что мы будем отвечать злом на зло, – мягко сказал Грэт.

– Я и не хочу, чтоб этот мир стал лучше, – ледяным голосом ответила Тантра, – я хочу, чтоб все получали по заслугам.

– Но святые вовсе не тебя назначили судьей и палачом над этой девкой.

– И что, ты предлагаешь простить ей все то хорошее, что она для меня сделала? – с саркастическим смешком спросила Тантра.

– А разве ты хочешь не того же самого? Тебе будет еще тяжелее, если ты ответишь ей местью, уж я-то тебя знаю…

Тантра замолчала, в глубине души осознавая, что Грэт прав.

Она протянула руку и положила ладонь туда, где должно было быть сердце Грэта. Его кожа отдавала холодом.

– Прогони их всех из города, – шепотом отдала она приказ мертвецу, – и ее тоже, ей ничего не делай… чтоб больше никого не осталось…

Грэт мягко отнял руку от своего тела, поднес к губам и быстро поцеловал.

Они остались вдвоем в целом городе, над которым поднялась еще неполная луна, и странным казался безлюдный Мильгот. Деревья стали корявыми чудовищами во тьме, дома – молчаливыми темными громадинами.

– Куда мы пойдем? Вернемся к стану? – спросил Грэт.

– Нет. – Тантра помолчала и вздохнула вдруг. – Я бы хотела пойти в храм.

– Мне придется подождать тебя снаружи.

– Отчего это?

Во время разговора Тантра быстро шла к ранее так ненавидимому зданию.

– Нечистая сила не должна переступать священный порог. К тому же я уверен, если ты хочешь пойти туда, тебе надо остаться наедине с собой.

Тантра хотела заспорить с ним, но что-то остановило ее. Вот и храм.

Грэт поцеловал ее в лоб и уселся там, где обычно сидели стражники. Тантра осторожно открыла дверь и прошла в зал.

Свечи здесь были потушены, лишь алтарь пылал. Шесть фигурок святых были расставлены вокруг священной горы, одного из пиков Тиэла, где, по преданию, родился создатель всего.

Тантра подошла чуть ближе к алтарю. Огонь, горящий здесь, был странного, фиолетового будто цвета. Тантра склонила голову и колени.

«Что со мной, святые? Кто я вообще?»

Отсветы этого пламени заплясали на ее лице, и казалось, со стороны алтаря подул ветерок, растрепавший волосы девушки.

Тантра поднялась и пошла в глубь храма. У одной из стен заметила она разрисованный камень. Девушка подошла и провела рукой по залитой лирусом картине. Демон тьмы стоял, понуро склонив голову, а ангел – гордо.

– Странно это… совсем не так, как в жизни… – шептала Тантра. – Ведь если мы победим в этой войне, торжествовать будет не свет. А кто я в этой пляске стихий, зло я или добро? Я не знаю, кому из них я служу… хотя нет, отлично знаю. Но злые на первый взгляд нечистые дали мне то, чего я не видела от таких чистых людей. Обманка это, игра темного ангела? Я хочу быть с Грэтом, хочу жить в замке… я хочу покоя… я не хочу никого убивать… – Тантра оперлась лбом о прохладный камень.

Она прочла слова, выгравированные на том камне. Кажется, это был отрывок из какой-то религиозной книги:

«…что бы ни случилось под солнцем нашей Катарии, как ни развернула бы судьба войска удачи, произошедшее, будь то пожар, наводнение, чума, – это воля святых. Тем они карают нас за грехи, в которых мы погрязли».

Объяснение пришлось по душе Тантре – то был ответ на ее вопрос.

Она покинула храм, нашла Грэта, и вскоре Мильгот остался позади.

Описывать длинный путь к Ниасу не имеет смысла. Отряд мертвецов грабил все на своем пути. Медленно тянулись дни и ночи, о людской армии не было ни слуху ни духу. Но вот наконец Северный лес остался позади, и нечистые вступили на равнину Ниаса. То была ночь на двадцать восьмое февраля.