Глава 20
Тарелка выскользнула из пальцев и, звякнув, закружилась по полу, разбрызгивая хлопья мыльной пены. Не разбилась – и то ладно, но, следуя логике, счастья это не предвещало. Черт! Николь в сердцах швырнула губку в раковину.
– Не понимаю, зачем ты пришла на работу? – сказала Сандра, заглядывая на кухню. – Посуду могла и дома колотить.
– Извини, – сказала Николь. – Это из-за отца. Руки дрожат…
– Понимаю, – кивнула Сандра. – Шла бы лучше домой. Пару чашек я и сама могу вымыть. А тебе надо выспаться – ты хоть в зеркало смотрелась? У тебя глаза красные.
Николь подняла тарелку и положила ее в мойку. Встряхнула руки – от воды кожа морщилась на подушечках пальцев.
– Выспаться, – вздохнула она. – Боюсь, уснуть я не смогу.
– Хотя бы попытайся. – Сандра прошла в кухню и легонько толкнула подругу. – Давай, марш домой, в постель. Поверь – отключишься, не успеешь и глаза сомкнуть.
Николь всхлипнула. По щеке поползла капля.
– Ник, – озадаченно сказала Сандра. – Ты чего? Только не реви, ладно? Все будет хорошо…
Она обняла ее за плечи. Николь уткнулась в шею подруги, глотая слезы. Вот ведь не думала, что будет так обидно. Она взяла себя в руки.
– Просто… Как-то навалилось разом. Ладно, все в порядке…
Она вытерла глаза рукавом и заставила себя улыбнуться.
– Все будет лучшим образом.
– Конечно, – заверила ее подруга. – Как всегда.
– Как всегда, – отозвалась Николь.
Колокольчик над входной дверью мерзко звякнул. Николь шагнула к залу, но Сандра ее удержала.
– Я сама. А ты давай собирайся домой.
– Мне же не… – начала Николь, но Сандра уже вышла.
Домой… Может, подруга и права и ей действительно нужно всего лишь выспаться. Вопрос только где? Наверное, у отца в домике на дереве. Пожалуй, это единственный выход. Она поправила блузку и усмехнулась. Карабкаться по веревочной лестнице наверняка полезно для здоровья.
Заглянула озадаченная Сандра.
– Это к тебе…
Николь вздрогнула, точно задела оголенную проводку. Могла же уйти раньше – зачем тянула? Чтобы послушать про деловые отношения?
– Калеб, – сказала Сандра, состроив кислую мину. Она его недолюбливала.
А этому-то чего надо? Пришел извиниться за вчерашнюю выходку? Вряд ли – просить прощения не в его характере. Вздохнув, Николь вышла в зал.
Калеб топтался у двери, хмуро изучая тупые носы рабочих ботинок. Выглядел он слегка помятым – видимо, тоже плохо спал. Меньше надо пить.
– Здравствуй. – Николь остановилась в паре метров.
– Поговорить надо, – буркнул Калеб, не поднимая глаз.
– Поговорить? – Николь вздохнула. – Ну, говори…
– Не здесь, – Калеб кивнул на Сандру. – Может, выйдем?
Николь задумалась.
– Ну ладно, – сказала она и повернулась к Сандре. – Мы пойдем немного прогуляемся.
– Как знаешь, – укоризненно покачала головой Сандра. Она закатила глаза, давая понять, что на месте Николь пошла бы спать, опустив бесполезные разговоры.
Калеб вышел, не попрощавшись с Сандрой. В отместку та показала ему язык. Чуть помедлив, Николь вышла следом. Калеб прошел к машине – грязному микроавтобусу с логотипом консорциума на фиолетовом боку.
– Ну, и что случилось? – спросила Николь, догоняя его.
– Тут такое дело, – начал Калеб и замолчал, пожевывая губу.
– Какое? У меня нет времени, так что говори сразу.
Он обошел машину и открыл задние дверцы.
– Лучше сама посмотри…
Хмурясь, Николь подошла к нему. Ну, что там еще такого? Калеб посторонился, давая ей заглянуть в фургон.
В котором ничего не было. Николь рассматривала железные стенки, дощатый пол, пытаясь понять, не упустила ли она чего. Но нет – даже гнездо для запаски было пустым.
– И что я должна увидеть? – спросила она.
В то же мгновение широкая ладонь зажала ей рот и нос, впихивая грязную, пахнущую эфиром тряпку. Николь дернулась, но вырваться из железной хватки Калеба было не под силу. Она брыкалась изо всех сил. Что происходит? Он что, рехнулся? Она вскрикнула, но лишь вдохнула больше эфира.
Мир растворялся в цветных пятнах. Последнее, что поняла Николь, – ее безвольное тело грубо затолкали в фургон и захлопнули дверцы.
Рэнди бесшумно подошла к ракете и остановилась. Из недр космического корабля доносился ровный скрип – Гаспар был внутри. Последние приготовления перед полетом, еще раз проверить, подтянуть гайки. Она действительно сможет долететь?
Сейчас, стоя перед ракетой, плавными обводами сверкавшей на солнце Рэнди чувствовала, как в панике убегает последний червячок сомнений. Точно сможет – если игра, в которую она ввязалась, хоть немного идет по правилам. Но вот остальное…
Рэнди расправила плечи. Пробежалась пальцами по корешку фотоальбома под мышкой. А с остальным она разберется.
– Густав!
Скрип тут же стих. Не было слышно ничего, кроме рева прибоя. Наконец в темном проеме появилась встрепанная шевелюра Гаспара. Очки блеснули стеклами. Из горла астронома вырвался радостный хрип.
– Ваше высочество! Вы целы! Они до вас не добрались…
Гаспар выкарабкался из люка, вытирая измазанные машинным маслом руки о комбинезон.
– Я так волновался, так волновался, – лопотал он. – Это была худшая ночь в моей жизни. Искал по всему городу, совсем отчаялся. Все ноги сбил…
Он налетел на Рэнди и крепко обнял. Широкое лицо светилось радостью. Девушка, смутившись от столь яростного проявления чувств, отстранилась.
– Я была у друзей, – уклончиво ответила она. Рассказывать о событиях прошедшей ночи не стоило.
– Хорошо то, что хорошо кончается, – улыбнулся Гаспар, но лицо его тут же помрачнело. – Однако, ваше высочество, эта выходка была верхом беспечности. Вы же знаете, что они охотятся за вами, а на вас лежит ответственность за судьбу целой планеты…
– Нам нужно поговорить, – сказала Рэнди.
Гаспар насторожился, уловив необычные нотки в голосе.
– Что-то случилось? Только не говорите, что вы не полетите, что эта планета вам стала родным домом. Вы не хотите с ней расставаться ради такого далекого…
– Погодите, – остановила его Рэнди.
Гаспар тут же сник, опустив голову.
– Я понимаю… Я сам иногда смотрю на океан, на этот берег и думаю: что ждет меня на Марсе, кроме красной пустыни? Но я – это я. От меня ничего не зависит. Вы же в ответе за своих подданных, за всех тех, кто сейчас умирает в каменоломнях… Вы этой участи не выбирали. Но нельзя отказываться от своего происхождения. Принцессы Марса никогда не трусили.
– Погодите же! – не удержавшись, Рэнди закрыла ему рот ладонью. – Я не отказываюсь лететь. Но о моем происхождении надо поговорить. Мартина Торрис мне никакая не сестра. И остальные тоже – у меня не было сестер.
Гаспар убрал ее руку, не в силах сдерживаться.
– Кто вам сказал подобную чушь?! Уж что-что, а это я знаю точно – Мартина, как и вы, была марсианской принцессой. Вы похожи как две капли воды. Ну она постарше, конечно…
– Я видела фотографию Мартины, – перебила его Рэнди.
– Ну вот!
– Ничего общего.
Гаспар рассмеялся.
– Ваше высочество! Боюсь, в вас говорит женщина… Была у меня одна знакомая, как близнец похожая на Вивьен Ли. Но когда я ей про это сказал, она страшно обиделась.
– При чем здесь Вивьен Ли? Я встречалась с человеком, который знал Мартину с рождения. И родилась она здесь, в этом городе.
– Это с Марвином Краузе-то? Не нужно было к нему ходить, а уж верить ему и вовсе нельзя. Недалекий человек – только и может, что говорить всякие гадости в эфир. А то, что его жена была настоящей принцессой Марса, не заметил. Он даже книге не поверил, а там было написано черным по белому. Не видит дальше собственной бороды.
– А еще я встретила свою так называемую племянницу. И тоже ничего похожего.
– Так она в отца пошла!
Рэнди глубоко вдохнула. Как об стенку горох… Он искренне верит в то, что говорит, и не замечает очевидных фактов. Словно в голове какой-то блок. Перебрался на другую сторону и носа не кажет.
– У Большого Марва случился сердечный приступ, – сказала она. – Потом у него в крови нашли змеиный яд.
Гаспар так и замер с раскрытым ртом.
– Что?! Он жив?
– Да, но сейчас в больнице… – кивнула Рэнди.
– Бедняга. Он меня недолюбливал, что правда, то правда… Это все ящерицы, – заявил Гаспар. – Заметают следы. Они устраняют любого, кто хоть немного знает об истинном положении вещей. Узурпатор безжалостен, ему не нужны лишние свидетели. Говорят, ящерицы планируют вторжение на Землю. Если их не остановить там, то здесь случится катастрофа. Думаете, Земля готова к марсианскому вторжению?
– Иногда мне кажется, что здесь его ждут не дождутся, – сказала Рэнди, впрочем без особой уверенности. От убежденности Гаспара ей на мгновение стало жутко.
– К полету все готово? – спросила она.
Астроном усмехнулся.
– Все проверил и перепроверил, раз сто, наверное. Ракета готова и ждет, когда нажмут кнопку старта. Как только Марс взойдет над горизонтом, можно лететь.
– Замечательно, – вздохнула Рэнди, печально смотря на океан. – Положите это куда-нибудь. Хочу взять с собой…
Она передала ему фотоальбом.
– Что это? – удивился Гаспар.
– Фотографии, – сказала Рэнди. – Красивые снимки грибов. На Марсе ведь нет грибов? Хорошая зацепка, чтобы иногда вспоминать эту планету.
– Можно взглянуть?
– Конечно. – Рэнди и не думала возражать.
Она подошла к обрыву. Черные буревестники и фрегаты рассекали воздух, задевая крыльями волны. Кружились, играя в птичьи догонялки, перебрасываясь мелкой рыбешкой. Кажется, черные птицы не лучшая из примет? Хорошей дороги они не предвещают…
Рэнди повернулась к Гаспару. Тот, хмурясь, изучал фотографию фиолетовой поганки.
– Хм, – сказал астроном. – Я не рассказывал про то, как встретил в лесу оборотную птицу?
– Кого? – не поняла Рэнди.
– Оборотную птицу. Она похожа на ворону: когда сидит – и не отличишь. Но живет в обратном времени. Летает хвостом вперед, появляется старой, а под конец становиться яйцом. Свои гнезда разбирает. Не знает прошлого, помнит будущее – жаль, сказать не может, да и память у нее никудышная…
Он перевернул страницу и прыснул от смеха.
– Или вот случай… Удил я рыбу, здесь недалеко, где река впадает в океан. Там тростника – не пройти, огромный, выше человеческого роста. Зато форель клюет отменная. Дело было утром, туману нагнало: протянешь руку – не увидишь. Вдруг слышу – идет кто-то, прямо через тростник. Но тихо идет, не ломится – шур, шур, шур… Дай, думаю, поближе гляну. Подошел…
Гаспар замолчал, выдерживая драматическую паузу.
– И?
– А там тростниковый человек! Ну, весь из тростника – тело, руки, ноги… Только головы нет. Бродит туда-сюда, ищет чего-то. Я огляделся, и вижу – вот она, голова-то. Ее ветром сдуло. Лежит себе на земле и стонет. Сделать ничего не может – у тела-то ушей нет. Ну помог я бедняге, кинул ему его голову. А он даже спасибо не сказал – спрятался в тростнике и не найдешь…
– Глупости какие-то, – сказала Рэнди.
– Глупости? – обиделся Гаспар. – Никакие не глупости, я сам видел…
Он снова перевернул страницу и долго смотрел на новый снимок. Лицо астронома становилось мрачнее и мрачнее.
– Мне надо подумать, – сказал он, захлопывая альбом. – Значит, Большой Марв сейчас в больнице?
– Не… нер'ничай… – сказал Кролик, приподнимая голову от пола. – Это… м'шает.
Феликса злобно покосилась на пса.
– Не нервничать? – процедила она так, что бультерьер заскулил.
В доме было тихо. Звуки телевизора раздражали Феликсу, но сейчас, когда их не было, ей стало не по себе. Будто все пошло наперекосяк. Поезд, шедший по старательно проложенным ею рельсам сорвался и того и гляди рухнет в пропасть. Это бесило. Феликса привыкла планировать каждый шаг и терпеть не могла оступаться. Тем более не по своей вине.
От Калеба подобной подлости она не ждала. Сама виновата: стоило ослабить вожжи – и все: парень покатился под откос, вслед за папашей. Зараза. Где его черти носят? Небось, напился и дрыхнет в канаве. Или под боком у какой-нибудь девицы…
Ну ничего, свое он еще получит. Всю оставшуюся жизнь будет жалеть. За любой проступок надо платить – этому правилу Феликса никогда не изменяла. Судьба Калеба предрешена – его ждал поросячий хвост.
Зашипев, точно гадюка, Феликса смахнула со стола остатки фотографий Большого Марва. С этим-то что делать? Время безвозвратно утеряно, придется начинать с начала. Где только взять снимки… Этот идиот Норсмор куда-то смылся, бросил все на нее – мол, сама расхлебывай. А как, спрашивается?
Вцепившись в бутыль «Драконьей Крови», она сделала большой глоток. Едкое зелье лизнуло горло. Несколько секунд Феликса только пучила глаза, не смея выдохнуть. Кухня расплывалась, очертания мебели и стен таяли, сливаясь дрожащими цветными пятнами.
И вдруг приобрели неестественную четкость. Феликса жадно глотнула затхлый воздух. Голова слегка кружилась, и Феликса, обессилев, откинулась на спину стула.
Как же она устала… Но нельзя же все так и оставить – любое дело она доводила до конца. Придется идти за фотографиями самой. На себя-то она может положиться?
