Глава 17

— Господин, а, господин…

Только что вошедший в ворота замка ведун обернулся и увидел у ворот сторожки того самого мальчишку, который в первое утро пребывания в жилище Рольфа приглашал его в княжескую трапезную. Сегодня взгляд у мальчишки был уже не таким настороженно-испуганным, как в тот, первый раз. Очевидно, он приободрился, убедившись в том, пресловутый ведун, по крайней мере, не бросается ни с того ни с сего грызть горло каждому встречному-поперечному, имевшему несчастье ему не приглянуться.

— Чего тебе? — поинтересовался ведун.

— Князь тебя зовет, господин, — мальчишка виновато шмыгнул носом.

— Куда?

— А? — не понял мальчишка.

— Куда зовет-то?

— Ну так в трапезную! — с облегчением выдохнул пацаненок. — Я провожу.

— Не надо, — отмахнулся ведун. — Я еще не забыл дорогу.

Услышав за спиной разочарованный вздох, ведун усмехнулся. Лишил мальца удовольствия щегольнуть перед другими жильцами замка, показав себя бесстрашным провожатым таинственного гостя. Ну да ладно уж, как-нибудь переживет.

Когда ведун вошел в трапезную, князь сидел во главе застеленного белой скатертью стола и, подперев подбородок могучим кулаком, мрачно взирал на чашу с вином. Рядом стояли два кувшина и еще одна чаша, очевидно, приготовленная для гостя.

— А-а, пришел, — князь вынырнул из раздумий и вперил в ведуна расплывающийся взгляд. — Ну, проходи, проходи. Присаживайся.

Язык у Рольфа слегка заплетался, но в целом держался он довольно бодро. Ведун обошел стол и присел рядом с князем, так, чтобы свет из окна падал на него со спины. Это была их вторая встреча после той первой беседы за завтраком.

— Вина ты не пьешь, потому тебе квас. Или выпьешь?

— Благодарю, князь. Лучше квасу, — ведун вежливо поклонился и отхлебнул из своей чаши.

— Ну, смотри, дело хозяйское, — князь побарабанил пальцами по столу и вдруг хватил по столешнице кулаком и, мгновенно налившись кровью, заорал:

— Я для того тебя звал, чтоб ты моих людей калечил?! А?! Чего молчишь, собачий сын?!

Ведун отставил чашу и спокойно пожал плечами. Он не сразу, но понял, что Рольф ведет речь о его «схватке» с ратниками в первый день гостевания в замке. Поздненько, однако, владетель хватился! Хотя, может, только узнал?

— Я никого не покалечил.

— Но ведь мог! — натолкнувшись на ледяной взгляд ведуна, князь остыл так же быстро, как и закипел.

— Мог, — ведун невозмутимо кивнул, не отводя ничего не выражающих, бесстыжих глаз. Рольф крякнул и сделал добрый глоток из своей чаши.

— Ну, так значит, чтоб такого больше не было, — хмуро распорядился он.

— Не будет, — согласился ведун и снова взялся за свой квас. Разговор получался на диво интересным и содержательным. Рольф помолчал пару минут, а когда заговорил вновь, в его голосе не осталось ни тени злости или раздражения.

— Я, вообще-то, о другом поговорить с тобой хотел, — вполне миролюбиво сообщил князь. По его неуверенному тону можно было предположить, что Рольфу не так-то просто начать разговор. Однако, помявшись, он наконец решился: — Расскажи-ка мне, ведун, откуда берутся оборотни?

— Ну и вопросы ты задаешь, князь, — ведун усмехнулся. — Ты бы лучше спросил об этом у своего жреца. Он к Богам куда как ближе моего, ему и дела их должны быть ведомы лучше, чем мне!

— А ты бы лучше не учил меня, что мне делать! — чуть возвысив голос, отрубил князь. Ведун спокойно выдержал его тяжелый взгляд, и снова Рольф первым отвел глаза.

— Я говорил со жрецом, — уже спокойнее сообщил князь. — И не раз. Он то говорит слишком мало, а то такими словами, которые мне не понятны. Может, мы с тобой лучше поймем друг друга?

— Да уж, со жрецами беседовать нелегко, — согласился ведун. — Они большие мастера «давать, не давая». Не хотят они делиться с непосвященными своим знанием. Полагают, вишь, будто в знании их заключены силы, которые простым смертным не по плечу.

— А разве не так? — хмуро поинтересовался князь.

— Да как сказать… Хранители учат, что ценно не знание само по себе, а умение его использовать. Так что, чтобы знание стало настоящей силой, мало знать — нужно еще уметь. А если знаешь, но не умеешь, так это все равно как и не знаешь! Хотя, конечно, чтобы научиться, нужно сначала узнать…

— Вот оно как… — князь нахмурился и с полминуты размышлял над словами ведуна.

— Ох, смотрю я, и мастер ты языком выкрутасничать, — заметил Рольф, подумав (ведун усмехнулся). — При случае, поди, и жреца моего за пояс заткнешь. Хорошо бы и с мечом так же ловко управлялся… Ну да ладно, не о том речь! Так что там с оборотнями?

Ведун помолчал, потом бросил на князя испытывающий взгляд и, наконец, заговорил:

— Откуда берутся оборотни, точно и доподлинно не знает никто. Многие пытались разрешить эту загадку, некоторые утверждали, что им удалось, но пока еще никто не смог предоставить тому убедительных доказательств. Поговаривают, что кое-кто из нынешних колдунов, из тех, что посильнее прочих, владеет чарами, которые могут превратить человека в оборотня. В настоящего оборотня, а не в перекидыша, которых многие с ними путают, — ведун помолчал. — Лично я таких колдунов не знаю. И не знаю никого, кто бы лично с ними встречался. Так что, скорее всего, это лишь сказки. Хотя правды ради нужно признать, что некоторые безумцы пытались овладеть заклятьем оборотня…

— И что с ними становилось? — тихо спросил Рольф.

— Они умирали, — помедлив, ответил ведун. — Чаще всего не своей смертью. Эти безумцы пытались играть с Древним колдовством, а такие игры редко заканчиваются добром.

— Древнее колдовство! — князь сжал кулак так, что побелели костяшки пальцев. — Сто раз слышал! А вот объясни ты мне, сделай милость, что оно из себя представляет, это самое «Древнее колдовство»?

— Что представляет? — ведун задумчиво потер подбородок. — А не знаю! Да и никто толком не знает. Есть в нашем мире немало чудес, которые, как говорится, ни в какие ворота не лезут — ни в жреческие, ни в колдовские. Не могут, как ни тщатся, ни те, ни другие ни объяснить эти чудеса по своим правилам, ни тем более подчинить их своей воле. Вот и говорят, что якобы это проявляют себя отголоски заклятий, с помощью которых кто-то когда-то заклинал Силы, правившие нашим миром в незапамятные времена.

— И куда они делись теперь, эти Силы? — не поднимая глаз, поинтересовался Рольф.

— Исчезли, — ответил ведун, чуть помедлив. — Растворились, ушли…

— В Нижний Мир? — голос Рольфа дрогнул.

— Да нет, — покачал головой ведун, бросив на князя внимательный взгляд. — При всей своей таинственности и страшности Нижней Мир нам гораздо ближе, чем это самое Древнее Колдовство. Чернокнижники, к примеру, научились использовать силу Нижнего Мира в своих делах. Конечно, цену за это приходится платить немалую…

Заметив, как Рольф сгорбился и втянул голову в плечи, ведун прервал свои разглагольствования о тайнах Чернокнижия.

— А вот подчинить своей воле силу Древнего Колдовства, овладеть его заклинаниями… — ведун на мгновенье замялся, а потом быстро закончил: — Не удалось пока никому и ни за какую цену.

— Тогда чьи это заклинания? Повелителей Ужаса? — осторожно предположил князь. Ведун снова пожал плечами.

— Может быть. Точно не знает никто. В любом случае, их уже нет в нашем Мире. Остались лишь следы их заклинаний, но и они настолько сильны, что с легкостью подчиняют себе любого человека. Происходит это по-разному. Колдовскую силу хранят старые деревья, вода родников, бьющих из самых глубоких земных недр, драгоценные кристаллы… Кто-то пользуется древними амулетами, кто-то долго носит украшение со старинным бриллиантом, кого-то одолевает сон под зачарованным деревом, а кто-то просто глотнет воды из горного родника — и готово дело! Иногда проклятье проявляет себя сразу, но бывает порой и так, что оно будто дремлет или ждет своего часа, передаваясь из поколения в поколение от родителей к детям…

Князь побледнел, но быстро взял себя в руки.

— Так говорят, — подытожил ведун. — Но говорить и знать — это далеко не всегда одно и то же.

— И как избавиться от этого проклятья? — глухо спросил Рольф.

Ведун, глядя князю в глаза и качая головой, красноречиво пожал плечами.

— Жрецы полагают, что знают, как избавить человека от заклятья оборотня. И иногда, когда точно известно, кто несет на себе проклятье, им действительно удается провести свое «очищение». Только вот какой ценой? Человек и вправду освобождается от власти заклятья, но при этом теряет память, а иногда и разум…

— Значит, только смерть… — безжизненным голосом отозвался Рольф.

Ведун ответил молчанием.

— И как можно убить оборотня? — спросил князь, опустив голову. — Если это, конечно, не цеховой секрет.

— Отнюдь, — ведун качнул головой. — Мы не претендуем на монополию в этом деле. Убить оборотня не сложно. Можно отрубить ему голову, пронзить сердце, выпустить кишки…

— Колдовским серебром? — поморщившись, уточнил князь.

— Лучше всего, — подтвердил ведун. — Но на худой конец сгодиться и обычная сталь. А еще, говорят, можно уничтожить оборотня огнем или водой. Правда, мне не приходилось слышать, чтобы кому-то удалось утопить оборотня. Во всяком случае, в зверином обличье. Собственно, в этом-то и состоит главная трудность: убить оборотня в человеческом облике не сложнее, чем любого обычного человека, но вот как его узнать? Вот и приходится ждать превращения. А тогда уже все просто…

— Если все так просто, — князь недоверчиво прищурился. — Тогда почему никто, кроме вас, ведунов, не может с ними совладать?

— Ну почему же, у Чистильщиков тоже неплохо получается! — возразил ведун. — Правда, нужно их пятьдесят на одного оборотня, но тут уж ничего не попишешь: оборотень силен и быстр, как, впрочем, и любое другое существо из тех, что в народе называют «нежитью». Но в отличие от всей остальной нежити, он лишен животных страхов. Его злоба, его необъяснимая ненависть к человеку ничем не ограничена.

— Ну ладно, я согласен, если речь идет о василисках, гарпиях или даже волколаках. А вампиры, упыри — они, что же, слабее оборотня? — продолжал допытываться князь.

— Слабее — вряд ли. Или не намного. Но вампиры боятся солнечного света и чеснока, а упыря можно отпугнуть заговоренным амулетом. Оборотень не боится ничего. Кроме того, он наделен колдовской властью над человеческим разумом, и, чтобы победить его, сначала нужно научиться побеждать самого себя.

— Как ты? — с чуть заметной усмешкой спросил князь.

— Примерно, — без улыбки ответил ведун.

— А скажи мне, ведун, — Рольф повернул голову к окну и недовольно сдвинул кустистые брови. — Только правду! Есть ли средство снять проклятье, не убивая оборотня? Кроме Очищения…

— Повторюсь еще раз: не во гнев тебе будет сказано, но ты не к тому обращаешь свой вопрос, князь. Я простой охотник, а у тебя в замке живет жрец. Знание жрецов гораздо больше…

— Чем мне может помочь знание жрецов, мне уже ведомо, — нетерпеливо перебил князь. — Я хочу услышать, что знаешь ты. И не держи меня за простака, ведун. Мне известно, что ваши со жрецами пути давно разошлись, и теперь у вас и у них разное знание и разная правда. И чего не знает жрец, может быть ведомо тебе, «простому охотнику». Так что не виляй — или говори прямо, или не говори ничего.

Ведун долго молчал, глядя в стол. Князь не торопил, хотя чувствовалось, что он едва сдерживает одолевающее его нетерпение. В конце концов Рольф не утерпел:

— Ты знаешь о Даре Чистой Крови?

Ведун неодобрительно поджал губы и вздохнул.

— Да, я знаю о Даре.

— Ну и что? Это правда, что человека можно избавить от проклятья, не убивая?

— Правда, — чуть поколебавшись, подтвердил ведун.

— Как? — князь перегнулся через стол и вперил в лицо ведуна нетерпеливый взгляд. — Я знаю, что нужна человеческая жертва. Но ведь наверняка все не так просто, а, ведун? Ведь не младенца же на закланье… — Рольф осекся и умолк.

— Все не то чтобы не так просто, князь, — медленно заговорил ведун. — А просто не так. Дар это не жертва.

— Тогда что?

— Дар. Ты понимаешь разницу между словами «жертвовать» и «дарить»? Дарить, не ожидая ничего взамен — ни благодарности, ни выгоды, ни ответного подарка, — это дано не многим. Так дарить — это признак силы. А жертва — это признание своей слабости перед чужой волей, это просьба, это мольба. Это надежда получить что-то взамен… но то, о чем ты спрашиваешь, это даже и не дар. Просто в человеческих языках нет этому подходящего названия.

— Так что нужно дарить, ведун? — глаза Рольфа лихорадочно блестели.

В обращенных к нему словах ведуна он слышал лишь то, что хотел услышать.

— Что? — ведун внимательно посмотрел на князя. — Все. Жизнь, смерть, душу, самого себя, весь свой мир. Нужен человек, который… согласится и сможет все это… передать.

— И если найдется такой человек…Как это можно сделать?

— Тут главное не как, а ЧТО, — ведун устало вздохнул. — Лучше оставь это, князь. Пустая затея. Ты все равно не поймешь и не поверишь.

— Говори, ведун, — в голосе Рольфа зазвенела сталь. — Я поверю, даже если не пойму. Что нужно, чтобы принести этот Дар? Какая сила нужна? Любовь? Великодушие? Чистая совесть? Все равно… я хочу знать!

— Любовь? — ведун задумчиво прищурился. — Что ж, может быть… но это не та любовь, которая заставляет тебя мертвой хваткой вцепляться в то, что любишь, чтобы не отпускать его от себя ни на шаг. Не та любовь, которая выжимает твою душу досуха, оставляя там безучастие, а то и ненависть к тому, что совсем недавно любил. Великодушие? Тоже может быть. Но опять-таки не то великодушие, которое начинается со щедрости и снисходительности, а заканчивается строгим спросом и презрением. Что до совести… — ведун усмехнулся. — Многих людей именно нечистая совесть заставляет задуматься о том, чтобы сделать что-то доброе…

— Ведун! — Рольф поморщился. — Давай без этого мудрствования, а? Давай покороче, в двух словах — что нужно?

— Равнодушие, — твердо ответил ведун. — Безразличие.

— Что? — на лице Рольфа отразилось непонимание. — О чем ты?

— Я предупреждал — ты не поймешь.

— Не играй со мной, ведун, — зловеще процедил на глазах свирепеющий Рольф. — В равнодушии не может быть никакой силы!

— Силы нет в бездушии, князь, — невозмутимо глядя в глаза Рольфу, поправил его ведун. — Бездушие это слабость. А равнодушие… Равнодушие, это когда сам для себя, в своей душе не делаешь различий между самим собой и миром, между своей и чужой жизнью, между жизнью и смертью. Равнодушие, это когда все становится единым и нераздельным. В равнодушии не может быть ни дарения, ни жертвы, потому что некому жертвовать, некому дарить и некому принимать дары.

Плечи Рольфа поникли.

— Значит, нужен человек с каменным сердцем…

— Нет, — ведун покачал головой. — Человек с огненным сердцем.

— Ты говоришь загадками, ведун, — глухо и безнадежно проговорил Рольф. — Людей, о которых ты говоришь, не бывает. Не может быть.

— Ты прав, князь, — согласился ведун. — Я и говорю — пустая затея.

— Постой-ка! — во взгляде Рольфа вновь зажглась угасшая было неукротимая ярость. — Ты врешь, ведун! Раз этот ваш Дар уже приносился и избавлял людей от проклятья, значит, есть способ его принести! Настоящий способ, а не та нелепица, которой ты пытаешься меня потчевать! — князь приподнялся, опершись руками о столешницу. — Говори правду, ведун, а иначе, клянусь Богами…

— Что иначе, князь? — хладнокровно поинтересовался ведун. — Вздернешь меня на дыбу? Посадишь на кол? Отрубишь голову?

Бешенство во взгляде Рольфа сменилось пониманием, бессилием, а потом и отчаянием. Князь опустил глаза и медленно осел обратно на стул.

— Ты прав, князь, Дар действительно приносился. И люди, которые делали это, были именно таковы, как я тебе сказал. Это правда. Как правда и то, что вы с такими людьми хоть и ходите по одной земле, но живете в разных мирах. И в твоем мире, князь, подобных людей нет и быть не может. В этом ты тоже прав! И не жги себя лживой надеждой, Рольф. Ни у тебя, ни у меня, ни у кого-то другого на сотню верст вокруг нет ни малейшего шанса принести Дар! Как бы нам этого ни хотелось…

Князь сжал кулаки, а потом с глухим стоном закрыл руками лицо. Ведун, не двигаясь с места, с безучастным видом смотрел в стену напротив.

Когда через минуту князь опустил руки, лицо его превратилось в безжизненную каменную маску.

— Уходи, ведун, — проговорил он глухим голосом. — Я заплачу тебе. Заплачу сполна, как за сделанную работу. Даже больше! Только уходи и оставь все как есть. Клянусь, что из моих владений никто и никогда больше не потревожит тебя и твоих братьев! Я сам…

Ведун посмотрел на князя долгим оценивающим взглядом, затем покачал головой.

— Нет, князь. Прости, но я остаюсь!. Слишком поздно. Все зашло слишком далеко, теперь я уже не могу уйти. Я не наемник, князь, и хотя иногда я беру плату за то, что делаю, моя корысть в другом. И сейчас я доведу дело до конца, даже если ты не заплатишь мне ни гроша. — Ведун поднялся из-за стола. — И еще. Завтра ночь полнолуния. Прикажи своим людям, чтобы они не покидали до рассвета замок. А деревенские пусть запрутся в домах и не высовывают оттуда носа, что бы ни случилось.

— Ты хочешь, чтобы я отозвал стражу из деревни? — мрачно осведомился Рольф. Странно, но упрямство ведуна не вызвало у князя новой вспышки гнева — похоже, ответ гостя его не удивил.

— Да, — просто ответил ведун.

— И ты можешь мне пообещать, что никто из моих подручников не будет убит этой ночью? — князь вызывающе набычился.

— Пообещать не могу, но если оборотень надумает прийти в деревню, твои ратники его все равно не остановят. И тебе это известно, наверное, не хуже, чем мне. Но я думаю, что сегодня ночью оборотень в деревню не пойдет. Поэтому сделай, как я прошу, и… — ведун поднялся из-за стола. — Не мешай мне, князь, добром тебя прошу. Поверь, так будет лучше. Для всех.

Ведун развернулся и, не дожидаясь ответа, вышел из комнаты. Князь проводил его взглядом, полным холодного бешенства, а когда за несговорчивым ведуном закрылась дверь, в сердцах хватил по столу кулаком. Чаша с вином подпрыгнула и упала на бок. По белоснежной скатерти стало медленно расползаться багровое пятно. Минуту князь смотрел на него, точно завороженный, потом побледнел, задрожал, как осиновый лист, вскочил, опрокинув кресло, и выбежал из комнаты через дверь, ведущую в его личные покои…