Утром ноги меня сами понесли к Ларину. Ночной поход в мой старый дом дал мне силы на непростой, как мне казалось, разговор.

– А, зачастил ты сюда, зачастил, — встретил меня улыбкой Ларин.

– Ну, как зачастил? Я раз к тебе только заходил, — возразил я, чувствуя игру Ларина.

– Ну, рассказывай. Можно подумать, что я не знаю, что ты каждую ночь шныряешь через портал. Куда, интересно? Небось, подружку в Юре завел? Толстую, добрую игуанодоншу… — Ларин был в веселом настроении.

– Да нет, я все пытаюсь разобраться, что же я такого в своей жизни натворил. Как мир поменял или от чего спас.

– А нечего ковырять! Ты работал. А что и как — не твоего ума дела! Тебя посылают, ты выполняй. И получай свою спокойную жизнь в слипинг-моде. Считай себя солдатом истории. Дослужишься до полковника — сам будешь определять кого и куда посылать. — Ларин никак не ожидал такого поворота, хотя казалось, что на подобные вопросы он уже отвечал.

– Ну во-первых, в своей слипинг-моде я радости не видел, а во-вторых, ты же знаешь, что я сам могу пойти куда хочу и посылать не надо.

– Ты помнишь слипинг-моду? — у Ларина на лице отразилось легкое удивление. Помолчав, он продолжил: — Ну а то, что ты сам темпоральный коридор открыть можешь, только пожелай… Ну, считай, что ты до генерала дослужился. Можешь спокойно встречать старость.

– Да не спешу я в старость. Не дряхл ещё. Только понять никак не могу, что я делал всю свою жизнь, зачем туда-сюда скакал, ради чего моя память и моя жизнь как рваная газета — слова есть, а смысла не видно. Что я — всю жизнь устрицы носил с твоей подачи?

– Ну, дались тебе эти устрицы! У каждого в жизни приколы бывают! Зато вон, какой анекдот в истории ходит. Ну извини, если обидел тебя чем. А ты их и не даром вообще-то притащил! Кстати — гонки на носу, ты как, покатишь? — Ларин, по-моему, попытался сменить тему.

– Покатить-то покачу, но не о том речь. А остальные мои миссии? Все как одна — доставка всеобщего процветания прямо на дом? На манер пиццы. Скажи мне — бланковской родне, или кто там они, я тоже помогал ради прогресса или чего? — Я никак не хотел уходить от этого разговора.

– Бланк придурок и наглец! Мы все были возмущены. Он думал, ему все сойдет с рук. — Ларин изобразил праведный гнев, — хоть о мертвом так не стоит говорить.

– Поэтому его прихлопнули? Не слишком ли жестоко?

– Я ничего не знаю. Он просто пропал на очередном задании.

– А где?

– Извини, это закрытая информация, — Ларин уже не улыбался из вежливости.

– А ты не боишься, что я сейчас просто шагну в портал и узнаю, где и какая это была миссия, — меня уже определенно заносило в недозволенные области спора.

– Никуда ты не шагнешь, ты не знаешь куда, — эта фраза Ларина уже напоминала спор детей.

– Мне уже шагать не надо. Я и так знаю, что там. Ладно, забудем Бланка, ну а, например, эти идиоты артисты, которых я из воды вытаскивал? Это тоже — историческая бифуркация? Спас миллионы зрителей от недопросмотра очередной мыльной оперы? — я ляпнул первое, что всплыло в памяти. — И ещё, Ларин, скажи, всю ли память вы мне восстанавливали каждый раз, нет ли у меня ещё каких-то дырок в мозгах? Что-нибудь такое, что позволяет нести разумное и вечное с большей лёгкостью?

– Ничего я не знаю про киношников, эта акция была полностью под Карански. А мозги твои в порядке. Все на месте, как мне кажется. Все важное, по крайней мере.

– Да кто может сказать, что мне важно, а что нет!? — я уже был на взводе. — Может, запах фиалки в моем детстве мне важней, чем вся ваша драная разведка! Умники.

– Успокойся, Фарбер. Задаешь и себе и нам сложные и опасные вопросы. Ты всегда был нашим лучшим солдатом. Без страха и упрека. Извини за патетику. Ну, случалась иногда ерунда, сам понимаешь, каждый человек не без слабостей. Но не по злобе ведь, так, из мелкой корысти. Стой, ты куда?? Не подходи к порталу…

Я не слушал его, шагнув в черноту времени.

Кинофабрика, как всегда, жила стохастической жизнью. В эти дни беспорядочность была дополнена грандиозной всенародной пьянкой. Ещё бы! Впервые ОСКАР за лучшую женскую роль получали! Это вам не баран хихикнул. Может, именно из-за той сумятицы, может, по каким другим причинам, но пройти в здание фабрики оказалось проще простого.

– Простите, а где Гришу Минаретова найти? — спросил я первого попавшегося на моем пути киношника.

– Да в двести четырнадцатой он! Наливает! — не останавливаясь, произнес бегущий по коридорам человек.

О! Только сейчас дошло, что этот низкорослый уродец — всенародно любимый Монте-Кристо! Воистину, фабрика грез работает на отбросах других производств! Ну что, зато экологически чистый продукт и природу сохраняет от мусора… Что-то меня на философию потянуло? Наверное, от близости к вечному.

В двести четырнадцатой гудели. Сама дверь, плотно закрытая, источала ауру безудержного веселья. Да и можно понять всю эту братию. Такие призы не часто достаются. Ткнув дверь ладонью, я очутился в плотно накуренной и забитой народом комнате. Где и кто — было совершенно непонятно.

– Во, елы-палы!!! Смотри, кто пришел!! Нет, люди, посмотрите, кто пришел! — ко мне навстречу выскочил Гриша Минаретов, тот самый мой знакомый. Режиссер с побережья. Он, кажется, совсем не изменился с тех пор, только больше следов от пьянства на лице.

– Вот, смотрите! Это тот человек, которому я обязан своим успехом! — заплетающимся языком пропел Гриша.

– Ты же говорил, что обязан успехом мне, — прогудело из табачного дыма.

– Тебе, Никитич, я обязан творческим успехом, а этот человек спас дело всей моей жизни! Слушай, а ты как-то изменился, — это Гриша уже мне.

Да как тут не измениться. Это у Гриши год прошел… А у меня двенадцать. Хотя надо точно проверить.

– Ну, чего ты разошелся, Гриша, ведь не тебе же лично «Оскара» дали, — я решил осадить неуемные эмоции режиссера, — ты бы с героиней познакомил.

– Ага, не мне! Я из этого тупого бревна звезду сделал, и все это знают! И теперь для всех я, Григорий Минаретов, человек, творящий звезд! Да меня, чтобы я эту Стасю на главную роль взял, так руки выкручивали, понимали, что это будет фильм — событие! Мне уже знаешь, сколько жирных папиков позвонило, чтобы их чад пристроил? А теперь, пардон, я выбирать буду!

– Да утихни, Гриша, — это уже какая-то полная дама начала увещевать героя. — Стася хорошая девочка, вон, к президенту на прием поехала. Не жрет водку ведрами, как ты.

А дальше, потеряв ко мне уже всякий интерес, Гриша пошел обниматься с каким-то вновь вошедшим представителем мира кино.

– Вы знаете, — потащила вдруг меня в сторону совершенно незнакомая дама в свитере, — мне Гриша рассказывал о вас. Этот случай на море, вы действительно спасли его. Он должен был во что бы то ни стало закончить тот дурацкий сериал. Там деньги были, ну, вы понимаете, на отмывку. Он после этого смог уже взяться за то, что хотел.

Меня тащили все дальше и дальше, в какую-то курилку, где знакомили с каким-то людом, слегка знакомым по телеэкранам, потом опять наливали плохой коньяк в давешней комнате, где все уже мало походило на праздник. Скорее, на утро после праздника.

– А потом Стасю ему стали тыкать. Вы не представляете, пацанка совсем, не фактурная, ходить-говорить не умеет, попа не очень, но вот смотри — Гриша что из нее сделал. А она еще, дура, замуж вышла во время съемок. Это при живом-то режиссере. Я на месте Гриши обиделась бы. А он ничего. Только в титрах фамилию поменяли и все. Станислава Сакрамовия. Звучно. Но Гришу жалко. А вы куда вечером? Не будем же сидеть тут? Поехали ко мне!

Киношница говорила не переставая, рассказывала о своей работе, о том, как на съемках они все сдружились, и как Гриша смог сплотить коллектив, и как было здорово.

– Слушай, — перебил я, — а какая фамилия была у Станиславы до того?

– До того? Ты прямо Карцев и Ильченко, слушай, поехали ко мне, у меня с гонорара от фильма джакузи поставили, обссасса можно, как кайфово! — подругу уже несло.

– Да, конечно, поехали, — благоразумно согласился я, — так какая у нее фамилия была? — выдавливал я по капле то, что мне вдруг срочно понадобилось.

– Ну ты и мертвого уговоришь, поехали! Такси!! — почему-то находясь ещё внутри помещения, заорала дамочка.

Как ни странно, такси поджидало нас у выхода. Хотя, может и не нас, но за показанную купюру повезло куда надо.

– И что тебе далась та дура малолетняя? — Вдруг вспомнила моя собеседница. — Конечно, оскароносица, сука она. Дура бездарная. Карански её фамилия. Во, вспомнила наконец!

– Карански? А отец у нее кто, не знаешь?

– Никто не знает. Она сама не знает! Бастарды кругом пробиваются!

Моя попутчица так ничего и не поняла, когда на полном ходу я просто исчез из салона автомобиля. Как все пошло и однообразно. Я в очередной раз оказался болванчиком в руках кукловода.