Глава 16
Сеятель и зодчий

– Честно говоря, тогда я решил, что всему конец. – Вальдо нахмурился. – В обесточенном состоянии у моей экоброни даже смотровое стекло шлема становится непрозрачным. Пока энергия поступала исправно, зрение мое было в сотни раз острее обычного. Я даже смог увидеть стрекошвейки воочию. Но когда ты поразил меня, как Парис Ахилла, в самую пяту…

– Кто-кто? Кого-кого?

– Давным-давно, в Древней Греции, жил один юноша, его звали Ахилл…

– Ахилл? Ну конечно, я знаю! Тот Ахилл, которого его мать, Фетида, купала в реке бессмертия, держа за пятку? А потом его в эту же самую пятку стрелой поразили враги, так? Я просто недослышал, Эверт.

– Слушай, Серж, давно хотел спросить. Что ты делаешь в штурмовой пехоте?

– Служу Содружеству. Как ты мог заметить.

– Да уж заметил. По-моему, тебе пора подать рапорт о переводе в аналитическую разведку. Результаты твоих тестов явно не соответствуют реальному уровню эрудиции и интеллектуального развития.

Я промолчал о том, что при тестировании на половину вопросов нарочно ответил как дегенерат из Большого Парижа. Потому что хотел попасть в комбатанты, а не в скучные войска противокосмической обороны.

Еще не хватало! Пить кофе перед тридцатью дисплеями и присматривать за компьютерным комплексом, который и без твоего надзора в мириад раз быстрее соображает, в какой подсистеме пора заменить микрочип индекс язык-сломаешь номер хрен-упомнишь.

На откровенность меня, в отличие от Вальдо, не тянуло.

– Не хочу, – коротко ответил я. – Так что там насчет конца?

– А вот что. Я лежал на спине: немой, слепой и глухой. Я кричал, что у меня экстраординарные полномочия. Что ты пойдешь под трибунал. Что «Юнгер» должен приземлиться по моему пеленгу и растормозить МУГ-конвертер. Но, конечно, никто меня не слышал, потому что и микрофоны, и передатчики тоже были мертвы. Потом я сорвал голос и заткнулся.

Я прикинул, что примерно к тому моменту, когда Вальдо вдоволь наматерился внутри своей экоброни, мы с пси-мастером стояли на спине высадочного катера. И вот тут меня на откровенность все-таки потянуло:

– Ты еще легко отделался, Эверт. Я был готов пристрелить тебя по-настоящему. Не в пятку, а в сердце.

– За что я тебя и ценю, – усмехнулся Вальдо. – Успокоившись и поразмыслив, я был вынужден признать, что моя игра была далека от безупречности. И что твоя стратегия оказалась куда более последовательной.

– То есть?..

– Объясняю. Существовало две выигрышных стратегии. Первая – твоя: во что бы то ни стало спасать девочку. При этом промежуточной подзадачей являлось спасение жизни пси-мастера, который служил живым щитом против плазменного удара кровернских турбоплатформ. Вторая стратегия: при первой возможности убить пси-мастера.

– Эверт, но вторая стратегия и была твоей!

Я совершенно не понимал этого проклятого капитана. Совершенно!

– Неверно мыслишь, капрал. Первую возможность экстерминировать пси-мастера я получил, как только захватил канал управления высадочного катера. Но я ею не воспользовался. Я был непоследователен в своих действиях. Мне не хватило решимости.

– То есть второй распрекрасной выигрышной стратегией ты называешь циничное, групповое убийство десяти сапиенсов, один из которых – крошечная девочка?! Да ты просто бешеный пес!

– И об этом я тоже думал. В тишине и безмолвии, – хладнокровно согласился Вальдо. – Думал о том, что мой разум помутился. И что надо бы принести извинения всем, кто еще может их выслушать. Начну, пожалуй, с тебя. Серж…

– Извинения приняты, – торопливо согласился я. Отчего-то я почувствовал ужасную неловкость. – Кто старое помянет – тому глаз вон! Если бы не ты, мы бы никогда не замирились с кровернами. Просто потому, что до Виндхайма не добрались бы.

– Если бы не ты, – возразил Вальдо. – Впрочем, меня это не удивляет…

– Что ты хочешь этим сказать?

– Разработанные мной критерии отбора во взвод Свечникова позволяли надеяться, что один из вас – Консул.

Точно! Я ведь как раз хотел спросить у Вальдо, как же, черт побери, отбирались бойцы во взвод. Он же обещал мне тогда, еще на Декстра Порта, рассказать когда-нибудь всю правду!

– Так какие же это были критерии? – Я заглянул в лукавые глаза Вальдо.

– Секретные. Совершенно секретные. Но Консул Содружества имеет соответствующий уровень доступа.

Я вопросительно вздернул брови. Говори, Вальдо, не томи!

– Сергей ван Гримм, торжественно сообщаю вам, что вы не существуете.

Я машинально посмотрел на свои ладони. Мало ли – вдруг сквозь них просвечивают стены каюты? Вдруг от меня остался один лишь урчич, как выражаются Воины Обновления?

После пси-трансформаций в катерном боксе и на Виндхайме я бы не удивился…

Да нет, ладони как ладони. Совершенно непрозрачные.

– И Беаты Даль тоже не существует. И других бойцов нашего взвода. Последнее, впрочем, теперь уже вполне очевидно и актуально, – грустно заметил Вальдо.

– А мы с Беатой?

– Как посмотреть. С точки зрения эмпирической – вы есть. И слава богу. А вот с точки зрения статистической вероятности вас нет. Вы исчезающе малые величины. Фантомы. Понимаешь?

– Нет.

– Еще до начала войны с кровернами был начат проект «Фортуна». Разумеется, секретный, как и все проекты аналитической разведки. Ты, наверное, догадываешься, что на каждого солдата Содружества ведется грандиозное досье?

– Само собой.

– Но ты вряд ли знаешь, что «досье» – это не просто личная история солдата, выраженная в копиях донесений, в наградных листах, взысканиях и видеоматериалах.

– А что же еще? Впрочем, могу заподозрить, что вы храните весь информационный мусор без исключения. Например, все видеозаписи, сделанные персональными камерами экоброни, показания физиологических датчиков, радиопереговоры…

– Да. И много чего еще. Но «хранить» значит «выбросить». В рамках проекта «Фортуна» было решено весь старый информационный мусор обработать. А новый – продолжить обрабатывать по мере поступления. Долго ли, коротко ли, но два года назад были получены первые результаты. Удалось создать полную математическую модель вооруженных сил Содружества, основанную на экстраполяции реальных данных. Вдумайся.

Я попробовал. Получилось, что мой электронный двойник живет и здравствует где-то в недрах суперкомпьютеров. И двойник Али Лауры. И, если уж на то пошло, двойник самого Эверта Вальдо.

Они летают на боевых кораблях и гибнут в боях с кровернами. Они получают увольнения на Марс и на Луну. Обедают и спят с сослуживцами…

Ой-ой-ой. Не знаю, зачем это потребовалось аналитической разведке, но чую: плохая вещь, вредная, как говаривал старина Вок.

Эверт словно бы перехватил мои мысли:

– Мы сами еще не ведаем полного спектра применимости этой модели. Я даже допускаю, что она таит потенциальную угрозу такой природы, с какой еще никогда не сталкивалось человечество. Совершенно ясно, что для скромных задач проекта «Фортуна» модель получилась несколько избыточной. Но, так или иначе, проект благополучно достиг по меньшей мере одной цели: мы научились рассчитывать степень достоверности человека.

– Ну и какая она, эта степень?

– В среднем удивительно высокая. У меня, например, перед вылетом из Декстра Порта была девяносто восемь и семь десятых. А у покойников ясно какая: ноль, потом сорок четыре нуля после запятой и троечка. Или единичка.

– Радоваться надо, – тупо пробормотал я, неспешно догоняя, куда же Эверт клонит. – Тебе до покойника еще очень и очень… Слушай, а почему у покойников не просто ноль и бесконечный хвост нулей после запятой?!

– Потому что достоверность и актуальность – разные вещи. Но не будем углубляться в эти темные материи. Ты понял главное, да? Исходя из известных событий жизни данного солдата и из опасностей, которым он подвергался, мы определяем, насколько соответствует эмпирический факт его существования ожидаемой, высчитанной судьбе.

– Ага. Если кто-то зашел на борт корабля, но в последний момент выбежал из него с криком «Мамочки, живот болит!», а корабль взорвался через три секунды после взлета, вы считаете вероятность и связность событий. Получается, что по всему раскладу парень должен быть мертв. А он жив. И тогда достоверность у него низкая. Ну и чушь это, Эверт.

– Полнейшая чушь, Серж, – с легкостью согласился Вальдо. – Над проектом «Фортуна» хохотали все генералы. Я сам покатывался. И все равно вместе с профессором Бхуд-Масави лоббировал «Фортуну» изо всех сил, потому что танцы на грани абсурда – в моем вкусе. И вот когда мне потребовалось набрать взвод для разведывательного рейда, я задумался. Можно было отобрать дюжину сорвиголов из спецназа. Или взять самых результативных комбатантов, пресловутых «мегакиллеров». Или девушек с самым развитым интеллектом. Или целую свору сигомов. Или отказаться от услуг правительственных вооруженных сил и обратиться к центаврианцам. У меня есть связи, я бы мог получить двадцать йориров с леденящей кровь репутацией, безупречными родословными и ошеломительными пси-показателями. Но я подумал: а зачем мне идеальные убийцы или многомудрые воины? Мне нужны везунчики! Судьба должна быть на моей стороне – вот что главное!

– Мистика… Но даже если принять такую логику, ты должен был, наверное, выбрать наиболее достоверных солдат. Тех, кто живет по праву. Тех, у кого наибольший «запас прочности»!

– Я тоже так в первый момент подумал. Но самыми достоверными оказались, сам понимаешь, лентяи из линейной пехоты. И тогда я решил перевернуть все с ног на голову. Я решил: пусть со мной пойдут мертвецы. Те, у кого достоверность около одной тысячной и меньше.

– Судя по нашим потерям, благосклонность Судьбы не беспредельна…

– Да. Но если взглянуть на конечный итог операции…

– Постой-ка. Так какова все-таки была моя достоверность?

– Своевременный вопрос. Ноль, еще восемьдесят один ноль после запятой и двойка. Вернувшись с Марса, ты был мертвее среднестатистического мертвеца на сорок порядков. Ты абсолютный рекордсмен штурмовой пехоты. Да и во всех вооруженных силах только два человека могут с тобой тягаться. Один бешеный премьер-лейтенант, командир эскадры истребителей «Спаги» с крейсера-носителя «Лоэнгрин». И, что забавно, его же заместитель и заодно супруга. Веселая парочка. Если бы я планировал боевую операцию с воздушно-космическим прикрытием, обязательно взял бы их в команду.

– А Беата?

– Жалкая посредственность. Ее достоверность – около одной двухтысячной.

Спрашивать про других я не стал. Какая разница, если актуально, без казуистики, их треклятая достоверность теперь равна бесконечной веренице нулей?!

В каюту, где мы с Эвертом давились одной бутылкой безалкогольного вина на двоих, без стука вошел Иштван Радуль.

Щелкнул каблуками, отдал честь. Его лицо выражало смесь сдержанного ликования, глубочайшего уважения и трепета перед сильными мира сего. Каменная рожа с выпученными глазами, проще говоря.

– Сениоры! Временный кессон готов. Костюмы подготовлены. Вас ждут.

Второго пси-мастера, который, строго говоря, не был таким уж мастером по части «пси», мы с Эвертом условно окрестили Зодчим. Первого, «нашего» – Сеятелем.

Согласен, не самые удачные имена. Но Том и Джерри, предложенные мной в качестве первого варианта, не прошли. А подлинных, кровернских имен я от Сеятеля добиться не смог.

Я даже не понял толком, есть у них вообще имена в нашем понимании или нет.

Была у них, конечно, какая-то система личной идентификации. Но, похоже, даже «пси-конвертеру», моей Северине, адекватный перевод не давался.

Как я и ожидал, самостоятельно взлететь с Виндхайма «Юнгеру» оказалось не по силам. Но тут уж кроверны подсобили.

Грандиозная, фантасмагорическая летающая резиденция Зодчего подняла нас с Виндхайма в гравитационной люльке. Белый Космос! Да никто в Содружестве и не подозревал о том, что у кровернов есть такие космические корабли и такие технологии!

Впрочем, чуть не схлопотавшая инфаркт Мэрион Голдсмит могла утешиться тем, что резиденция Зодчего была уникальным объектом даже во флоте кровернов. Корабли эскорта представляли собой весьма внушительную силу и все-таки лишь немногим превосходили наши линейные крейсера.

Как объяснил наш друг Сеятель, его возлюбленный брат сейчас направляется за неудобопонятной надобностью в центральное шаровое скопление Галактики. И намерен взять его, Сеятеля, с собой.

При этом сообщении морда у ската сделалась лазоревой, полупрозрачной. Насколько я успел поднатореть в скатьей физиогномике, это означало наивысшую степень самодовольства.

По первоначальному плану Зодчий намеревался быть на Виндхайме «спустя пятнадцать отрезков времени, потребных свету для преодоления расстояния от седьмой планеты этой системы до центральной звезды». То есть через пару стандартных суток. Но наше нападение и связанное с ним сенсационное открытие новой «потенциально разумной расы» заставило Зодчего поторопиться…

– Скажи мне, Вок, а кто же будет лечить Яшкин? – поинтересовался я. – Ведь Мастер Мыслей улетит далеко и надолго?

– Будь Серж-ачи поумнее, ему удалось бы дослышать все сказанное верно, – строго ответил Вок. – Что случится, когда Воины Обновления вернутся на Яшкин? Когда Вукуб-Цикин вернется туда, откуда привели ее боги? Сможет ли Серж-ачи вести свой народ к разумному поведению, если в ушах у него воск, а в зеницах – туман?

– Вок, я всего лишь простой капрал. И никого никуда не собираюсь вести.

– Всю жизнь ты проживешь, как деревянный чурбан, которым женщины толкут зерно. Тюх-тюх, рылом в землю. А потом тебя нарежут на лучинки.

Вок надменно выпятил губы и отвернулся. Тяжело было спорить с Хозяином Намерений, ох тяжело. Я помалкивал.

Наконец Вок обратил ко мне свое темное лицо и сказал:

– Хочешь ты этого или нет, Серж-ачи, выбор уже сделан. Наш Хозяин Слов ушел. Новым Хозяином Слов станешь ты.

– Спасибо, Вок, но у меня вряд ли выйдет. Я недостоин!

– Научишься.

– Я не могу оставить армию! У меня контракт!

– Мы ждали много-много лет, подождем и еще немного. Ты недослышал важного: Мастер Мыслей обретет новую степень совершенства и вернется спустя пять лет. Когда это произойдет, мы позовем тебя и научим власти над словами. Точнее, поможем твоим способностям развиться, потому что кое-чем ты уже владеешь.

– А разве Мастер Мыслей не может вылечить Яшкин просто так, без моего участия? Зачем Воинам Обновления нужен Хозяин Слов, если с Мастером Мыслей уже все оговорено?

– Серж-ачи, ты вызываешь у меня уважение. Но от твоих вопросов у старого койота бурчит в желудке. Это булькает мое уважение перед тем, как отправиться койоту под хвост. Давай лучше выкурим по трубочке и оставим вопросы будущему.

…Полупрозрачная силовая диафрагма кессонной камеры растаяла, и мы шагнули в яркий призрачно-голубой свет.

Нас было семеро.

Консул и Полномочный Посланник Содружества Эверт Вальдо.

Консул Содружества Сергей ван Гримм, неразлучный с Севериной, своим талисманом и толмачом, и с бутылочкой детской молочной смеси «Бебикорм» в кармане.

Экстренный уполномоченный Соединенных Провинций Центавра контр-адмирал Гремаун Клот Гремаун.

Старший представитель Космофлота корветтен-капитан Мэрион Голдсмит.

Старший представитель наземных родов войск сержант Беата Даль.

Старший представитель воздушно-космических сил лейтенант Дюваль вае Литта.

Сукину сыну повезло катапультироваться. Бедняга едва не обделался, когда его разыскали турбоплатформы кровернов. Он-то не знал, что предварительное соглашение о прекращении огня уже достигнуто! К счастью, Сеятель успел предупредить пилотов своих патрульных сквадов.

Все мы были в парадных гермокостюмах и при символических кортиках. Все-все, включая Северину, которая большую часть церемонии баловалась кортиком, а потом весьма символично его сломала.

Я поначалу решил, что все дело в паршивом качестве побрякушки, раз даже младенцу по силам вырвать клинок из рукояти. Проверил потом на досуге. Куда там! Мне, здоровенному облому, кортик оказался не по зубам. Загадка природы моя Севериночка, тринадцатое чудо света.

Совсем забыл! Сеятель тоже был с нами, а как же! Но он хоть и сапиенс, а все ж таки не хомо. Так что не считается.

Собственно, вся содержательная часть церемонии в том и состояла, чтобы передать нашего почетного пленника братцу из рук в руки.

Короткий круглый коридор быстро закончился. Его стены, покрытые чем-то вроде мозаики из мелких аккуратных стеклышек, разошлись в стороны и вверх грациозным изгибом.

Голдсмит ахнула.

Дюваль издал клокочущий горловой звук, но все-таки промолчал.

Гремаун Клот Гремаун, разумеется, уязвил все святыни мира крепчайшим центаврианским богохульством. И прибавил вполголоса на интерлингве, что такой корабль он мечтал завалить всю свою жизнь.

Доблестного контр-адмирала можно было понять. Такие корабли в длиннейшем списке жертв человечества не значились.

Зал, в котором мы оказались, был не столь уж велик. Видал я залы и побольше. Но не на межзвездном корабле, Белый Космос!

Здесь могли поместиться друг над другом четыре «Юнгера». И еще осталось бы достаточно места для драки двух батальонов стенка на стенку.

Центр зала занимал бассейн неопределенной глубины. Дна я не увидел. И не удивился бы, если б мне сказали, что дно отсутствует.

Я уже привык, что кроверны умеют проделывать с водой, своей родной стихией, удивительные штуки. И все равно был потрясен.

Вода выходила из бассейна, как бы это выразиться… как веник? Как охапка пышных страусиных перьев? В общем, вода была не только внутри бассейна, но и вне его.

Но занимала она отнюдь не весь объем зала, а лишь некоторую его часть, приняв облик громадной ажурной конструкции. Когда я пригляделся, то понял, что конструкция частично состояла из огромных параболических полуарок, одна опора которых уходила в бассейн, а вторая исчезала в стене на головокружительной высоте – там, где потолок зала смыкался со стенами.

Эти арки были прохвачены поперечными пандусами и в нескольких местах перемежались колоннами из малопрозрачной воды. Колонны имели спиральную «резьбу» и неспешно вращались, из-за чего казалось, что это громадные сверла, взявшиеся во что бы то ни стало продырявить потолок.

Поскольку вода великолепно держала форму без каких-либо видимых стенок, я поймал себя на том, что в этом зале имени Трех Великих Галлюцинархов я начисто утрачиваю чувство реальности. Довольно скоро мне начало казаться, что эти колизеи и парфеноны высечены изо льда. Понятно, со льдом моему рассудку мириться было проще.

Кроме этих циклопических и, с моей точки зрения, совершенно бессмысленных ледяных дворцов, в уютной кают-компании на борту резиденции Зодчего не было ничего и никого. Ни один кроверн не казал хвоста, ни один монстр не прямил щупалец по стойке «смирно».

«Следуйте за мной», – сказал Сеятель и с воистину рыбьим проворством плюхнулся в воду прямо в центре бассейна. В аккурат туда, где брали свое начало опоры полуарок. Туда, где, по моему мнению, отверзался бездонный колодец.

Соображения дипломатических приличий требовали подчиниться. Если б не этикет, послал бы я друга и любовника всех страдающих планет Галактики куда подальше.

Мы опасливо подошли к краю бассейна.

Первым переступил барьер иррационального ужаса Полномочный Посланник, за ним – Дюваль вае Литта (браво, лейтенант, не ожидал!), а потом и все мы.

Оказалось, что воды всего-то по пояс. По крайней мере наши подошвы дальше в глубину не пошли, хотя визуально мы просто ходили по воде. Не по самой ее поверхности, как Иисус, а по какой-то второй, так сказать, ложноповерхности, которая находилась примерно в метре под первой.

Сеятель, нисколько не стесняясь нашим обществом, поспешно содрал с себя опротивевший скафандр и швырнул его прямо в колонну из темной воды. Где тот и сгинул – совершенно бесследно.

После этого Сеятель пару раз нырнул. Причем, вот ведь наваждение, он без проблем проходил сквозь «второе дно», на котором мы стояли, и заплывал на такую глубину, что превращался в еле заметное туманное пятно.

И атмосфера, и химический состав воды здесь, разумеется, были кровернскими. Для нас – ядовитыми, для Сеятеля – благотворными, домашними.

Сеятель вынырнул, громко пофыркал сквозь жаберные щели и… снова ушел на глубину, стервец! Увы, на этот раз он, дойдя до размеров туманного пятна, продолжил уменьшаться и скрылся с глаз без следа.

Мы занервничали.

– Вот и все, – криво ухмыльнулся контр-адмирал. – Теперь нас скаты сварят и подадут к праздничному обеду в качестве блюда дня. Мой флот вероломно расстреляют прямой наводкой. А из вашего «Юнгера» сделают памятник своим гениальным братьям.

«Не каркал бы уже, – подумал я. – Если бы не мы и не этический кодекс скатов, твой флот к сему моменту и безо всякого вероломства кроверны закрутили бы третьим поясом астероидов вокруг Рубрука. Пояс вышел бы жиденький, зато ужасно радиоактивный».

– Кроверны имеют представления о чести, – в высшей степени серьезно ответила Голдсмит. – Если вы помните, за всю кампанию они ни разу не попытались атаковать крупные города Метрополии.

Эверт только хмыкнул.

«Эй, где ты там?!» – изо всех сил позвал я Сеятеля, но ответа не получил.

И тут мы понеслись вниз! Да как!

Вода мгновенно изменила структуру, и мы вдруг обнаружили себя мухами в янтаре. Совершенно твердый кус воды, в которой мы оказались вплавлены неведомой силой, ухнул в бездну.

В глазах потемнело.

Северина тихонько, мелодично засмеялась. Ангелическое дитя!..

…Эверт достал бутылку безалкогольного красного вина и поставил ее на столик.

– Увы, шампанского нам нельзя, хоть мы его и заслужили. Через полчаса переговоры.

Он раскупорил ее и расплескал красные безградусные чернила по бокалам. Я собрался было выпить, но он неожиданно резко бросил:

– Поставь.

Эверт извлек из настенного шкафчика свой продвинутый милитум. Повозился с ним полминуты. И аккуратно положил черную коробочку рядом с бутылкой.

– Сергей ван Гримм, властью, данной мне Действительным Правительством, назначаю тебя Консулом Содружества. Тебе предоставлено право выступать от лица Содружества на предстоящих переговорах с разумной расой кровернов. Тебе предоставлено право преимущественного приказа в отношении любых офицеров вплоть до генералов и адмиралов. Тебе также выдана разовая лицензия на убийство представителя расы Т. Должность Консула не является гласной. В официальной системе званий ты остаешься капралом вплоть до очередного повышения или разжалования. Ты не имеешь права разглашать лицам не консульского ранга свою должность и свои полномочия без веских на то оснований. Ты обязан применять свои полномочия только в интересах Действительного Правительства и ничьих больше.

Я молчал. Я просто не понимал, что происходит. Да и сам тон Эверта не подразумевал, что в этой каюте будут раздаваться какие-либо звуки, кроме властных обертонов капитанского голоса.

– Должность Консула не является пожизненной и не предоставляется на заранее установленный срок. Ты можешь быть лишен консульских полномочий в любой момент без объяснения причин. Сделать это может только физическое лицо и только в явной, гласной форме. Лицо должно иметь статус Полномочного Представителя Содружества или выше. Соответствующие коды доступа, коды взаимной идентификации лиц в высшем эшелоне власти, полный список прав, обязанностей, поощрений и штрафных санкций будет предоставлен тебе немедленно по возвращении на борт «Юнгера» после переговоров. Положи правую руку на сенсорную плоскость моего милитума для принесения присяги.

– Постой, Эверт, а если я не хочу никаких полномочий?

– А я не спрашиваю, хочешь ты или нет. Я тебе приказываю.

И, смягчившись, Эверт добавил:

– Никто и никогда по своей воле не отказывается от власти. По той причине, что объективных плюсов всегда больше, чем минусов. Но я забыл тебе сказать: среди прав Консула есть право добровольно попроситься в отставку. Спустя срок, который может по его просьбе назначить лицо, приводящее Консула к присяге. Назначить тебе срок?

– Да, очень тебя прошу, Эверт. Шесть часов! Так и быть: шесть часов маскарада на переговорах – и до свидания.

– Это не маскарад. – Взор Эверта был неподвижен, как Полярный Квазар. – Хорошо, Сергей ван Гримм. Двенадцать стандартных суток ровно. По истечении этого срока ты можешь в любой момент обратиться ко мне или другому Полномочному Представителю с просьбой об освобождении тебя от обязанностей Консула.

– Постой… Знаю я вас… Тут нет подвоха? Меня не сошлют после этого чистить антенны дальней связи на Тритоне?

Эверт улыбнулся.

– Нет. Ты останешься обычным капралом. Или – сержантом. Думаю, после Виндхайма тебя просто не смогут не представить к «Золотому Кресту». А чтобы его на законных основаниях дать, тебя произведут в сержанты.

– Вот это я понимаю! А то Консул, Консул…

…Дно у колодца все-таки было. Точнее, не дно, а та сторона.

Наш водяной лифт испарился в голубом сиянии. И все мы поняли, что наверху был не зал, а так – предбанничек. Скромное ледяное крылечко необъятной страны Зодчего.