19. ОЧЕНЬ ПЛОХОЙ МАЙОР
Больше всего выбивало из колеи отсутствие логики, минимального здравого смысла. Арестовали их солдаты местного гарнизона по причине сомнений в том, что Мартин является служащим курфюрстенвера. Но в этом случае его дело относилось к юрисдикции гражданских властей, и право на арест имела полиция Шторцена, отнюдь не комендатура этого славного города.
Мартин немедленно выразил свое недоумение и несогласие. Но командовавший патрулем молоденький офицер от объяснений уклонился.
— У меня приказ, — с гордостью сообщил он
И погладил тонкие усики. Тоже — с гордостью.
Мартин ему позавидовал, поскольку давно потерял способность испытывать большую симпатию к собственной персоне. Это случилось после одного разговора с отцом. Еще на Земле.
Здесь же, на Терранисе, пришлось вылезать из кареты и долго ждать участи в караулке. Там не было недостатка в желающих поглазеть на живого настоящего ящера.
— Терпи, — сказал Мартин.
— Терплю. Нас что, враги схватили?
— Нет, дураки.
Хзюка с довольным видом квакнул.
— Ага! У вас тоже есть.
— Есть, как не быть. Дураки есть везде, где умеют разговаривать. Но только вот разговоров не любят, хотя сами поговорить не прочь.
— Это как? Не понимаю.
— Ну, умный знает много слов, только без нужды их не употребляет. Глупый — тот наоборот.
— Хо! У нас тоже. Кто мало смыслит, тот много болтает.
— А слушать не хочет.
— Вот-вот. Точно. Но самые страшные дураки как раз молчаливые.
— Да, пожалуй, — согласился Мартин. — Только это уже не дураки.
— А кто?
— Больные.
— Интересно получается, — сказал Хзюка. — Мы такие разные, а думаем одинаково.
— Это потому, что мы оба думаем.
— А дураки?
— Дураки думают редко, неохотно, со скрипом и с изжогой. Мучаются они от этого.
— Отставить разговоры! — прикрикнул дежурный вахмистр. — Развели тут тарабарщину. Вас не для этого арестовывали
— А для чего? — спросил Мартин.
— Да чтобы поумнели. Известное дело.
— Мы и стараемся, герр вахмистр, — скромно сообщил Мартин.
— Прекратите. В караульном помещении это ни к чему. Караульное помещение для другого предназначено.
Вахмистр произнес всю эту тираду без всякого намека на юмор. А уж любезности ожидать от него никак не приходилось. Мартин с беспокойством подумал о том, что у такого подчиненного должен быть довольно неприятный начальник. Не зря же Обермильх предупреждал.
— И где же тогда умнеть прикажете? — спросил Мартин. На этот раз вахмистр изволил усмехнуться.
— А у господина коменданта. Там быстро получится.
— Вы думаете? — с сомнением спросил Мартин.
— Еще чего! Не полагается.
Однако быстро у господина коменданта не получилось. Войдя в просторный кабинет, Мартин представился и замолчал, ожидая ответа. Ждать пришлось долго, ибо комендант Шторцена был очень занят. Занят молчанием. Он сидел совершенно неподвижно, словно давая возможность рассмотреть себя подробнее.
Впрочем, смотреть на него было прелюбопытно. Суровый военачальник не отличался ростом. Высокая спинка кресла подчеркивала эту особенность: где-то на уровне ее середины находилась голова с небольшим количеством волос. Зато упомянутая голова была снабжена неожиданных размеров носом и редкого оттенка туманными глазами. Ниже глаз на воротник кителя свешивались объемистые, до глянца бритые щеки, придававшие лицу грушевидные очертания. В общем, природа, трудясь над этой физиономией, явно отказалась от банальных пропорций. Исключение составляли одни лишь розовые ушки столь милой формы, что могли вызвать зависть фрейлин Ее Высочества. Но над серебристыми майорскими погонами они смотрелись опять же не слишком уместно.
Вволю налюбовавшись, Мартин решился нарушить священную тишину:
— Разрешите сесть, герр майор?
Ушки коменданта медленно покраснели, словно сигнализируя об опасности. Неожиданно низким баритоном он сообщил:
— Не разрешаю.
После этого сцепил на пустом столе пальцы и принялся сосредоточенно их разглядывать.
— Тогда позвольте узнать о цели нашей встречи? — удивленно спросил Мартин.
Он знал, что при всей неукоснительности командной системы, без которой и армии-то быть не может, отношения среди офицеров курфюрстенвера регулируются не столько уставом, сколько сводом неписаных правил, сложившихся после обретения Поммерном независимости, то есть на протяжении последних восьмидесяти лет.
Согласно этому кодексу считалось крайне дурным тоном, если начальник применяет власть без служебной необходимости. В отношении же офицера, находящегося в армейской иерархии всего лишь одной ступенью ниже, приказы вообще не употреблялись, распоряжения имели форму просьб вышестоящего нижестоящему. Этого было вполне достаточно, поскольку никому и в голову не приходило, что такую просьбу можно не исполнить. Но, с другой стороны, держать подчиненного на ногах без всякой необходимости, тем более отказывать в ответе на вопрос, — такое в курфюрстенвере почти немыслимо. Тем не менее комендант Шторцена произнес:
— Не позволяю.
И вновь погрузился в загадочное молчание, разглядывая свои пальцы, лежащие на совершенно пустой столешнице.
Это ни в какие ворота не лезло. Одно дело — терпеть неумышленные унижения в Схайссах от существ иной расы и морали, совсем другое — здесь, в Поммерне, среди людей, столкнуться с вполне осознанным хамством. Чего Мартин никак не ожидал в награду за свои труды, так вот этого.
После того как улеглось сильное удивление, его сменило некое сильное желание. Мартина очень подмывало высказаться откровенно и обрисовать коменданту Шторцена его истинное место в масштабах двух Вселенных. При этом открывались почти безграничные возможности. Трагедия заключалась лишь в том, что не хватит бедняге кругозору. Ну явно не хватит. Посему следовало избрать иную тактику, кое-что выяснить. А для этого требовалось заставить Красивые Уши разговаривать.
Решив обратить оружие нападающего против него самого, Мартин тоже погрузился в молчание, уставившись в туманные глазки коменданта. В конце концов, чем дольше продлятся эти перегляделки, тем больше шансов на то, что ответ курфюрстенштаба дойдет в Шторцен до того, как тут наломают дров.
Ситуация начинала складываться идиотская. Минуты через две или три это дошло и до коменданта. Нехотя разжимая губы, он процедил:
— У меня есть основания полагать, что вы не тот, за кого себя выдаете.
— Вынужден вас разочаровать, герр майор. Я тот, за кого себя выдаю.
— В таком случае почему вы не в мундире? Глядя уже в потолок, Мартин сообщил:
— Полевой Устав допускает отступления от установленной формы одежды при выполнении разведывательных заданий командования.
— Это все слова! Где ваши документы?
— У вас, герр майор.
— Что такое? У меня?
— Так точно.
— Где? — В сейфе.
— Что за чушь вы несете!
— Никак нет. Циркуляр разведывательного управления курфюрстенштаба от 14 июня 835 года.
Комендант крепко задумался. И пришел вот к такому заключению.
— Мне нужен не циркуляр, а ваше удостоверение личности.
— Оно вам не потребуется, если вы прочтете циркуляр. Ушки коменданта запылали.
— Так называемый гауптман Неедлы! Здесь я решаю, что мне требуется.
Мартин вздохнул. Психологический портрет нелюбезного полководца уже прорисовывался. Намеренно оскорбляя собеседника, он явно хотел вывести его из равновесия, спровоцировать нарушение субординации и получить предлог для применения санкций. При этом никакого личного повода для враждебности у майора быть не могло, поскольку раньше с Мартином они никогда не встречались. Ополчиться на совершенно незнакомого человека коменданта заставляли отнюдь не жажда мести, для которой основания попросту отсутствовали, ни тем более чувство долга, а исключительно дурные во всех смыслах этого слова черты характера.
Чаще всего так себя ведут люди, обиженные жизнью, но наделенные толикой власти. Эту толику они используют для причинения неприятностей всем, кто подвернется. В собственных глазах они могут возвыситься только путем унижения окружающих. Во исполнение задуманного проявляют редкие упорство и изобретательность, причем препятствия только увеличивают их пыл, иногда вплоть до степени слепого остервенения. На Земле такие свойства личности давно признаны патологическими, их лечат. А вот в армии Поммерна, как оказалось, карьере они не слишком препятствуют, во всяком случае, до чина майора добраться позволяют. Но эти качества помогают только до тех пор, пока не применяются против собственного начальства. Иначе в армии далеко не уедешь. Вот на этом стоило сыграть.
— Герр майор! Если я не тот, за кого себя выдаю, вы заслужите поощрение командующего округом. Но командующий округом подчиняется курфюрстенштабу. Курфюрстенштаб не может быть довольным, если вы задерживаете офицера разведывательного управления и свое мнение выскажет командующему округом. После этого у командующего не останется повода поощрять вас, зато появится повод выразить недовольство. Кроме того, ваши многочисленные недоброжелатели, в существовании которых я ничуть не сомневаюсь, постараются бросить тень на ваши профессиональные способности.
— Я как-нибудь переживу, — проскрипел комендант, пламенея ушами.
Мартина порадовало то, что он вступил в полемику.
— Возможно. Но как вы объясните комиссии курфюрстенштаба свое упорное нежелание выполнить его прямое распоряжение?
— Не ваше дело.
— Помилуйте! Еще как мое. Вы мешаете выполнению моего задания.
— Плевать.
— На задание курфюрстенштаба?
Сделав неимоверное над собой усилие, комендант поправился:
— Нет. На вас.
Мартин понял, что на этом психопат исчерпал свои способности к компромиссу. Ситуация зашла в тупик.
— Назовите ваше истинное имя.
— Мартин Неедлы.
— Я это уже слышал.
— Другого имени у меня нет.
— Так, — с удовлетворением произнес комендант. — Упорствует. Кто дал вам право проводить через границу Поммерна ящера? — Имею полномочия курфюрстенштаба.
— Не верю.
— Это очень легко проверить.
— Так, — кивнул комендант. — Диктует. Ведет себя вызывающе. Конвой! Отвести нарушителя в камеру.
Стоявший у дверей капрал откашлялся.
— А куда деть ящера, герр майор?
— Туда же.
И вот тут Мартин испугался. Хзюка этого не потерпит! Следовало действовать, и действовать решительно, иначе пострадают люди.
Опередив конвойных, Мартин упал на пол, ухватил блестящие сапоги и сильным рывком продернул герра майора между тумбами стола. Потом вскочил, одной рукой поставил коменданта на ноги, а другой выхватил из ножен комендантскую саблю. Лезвие описало полукруг и замерло над самым воротником мундира, тревожа отвисшие щеки.
— С-стоять! — рявкнул Мартин.
Впрочем, солдаты и без того остолбенели. Мартин их вполне понимал. Видимо, герр комендант Шторцена по совместительству успел сделаться еще и кем-то вроде адъютанта бога, а тут вот как с ним обошлись… Это кто ж мог себе такое позволить?! Да, было над чем поразмыслить гарнизонным головушкам. Только вот времени для этого давать не следовало.
— Откройте двери, — приказал Мартин.
Солдаты нерешительно мялись. Мартин ткнул коменданта коленом.
— Отхры… откры… — прохрипел тот, скосив глаза на саблю.
Хамы редко бывают храбрецами. Давно установлено.
— Хо! — сказал Хзюка в приемной. — Уже не скучно.
К нему было потянули руки, но Мартин строго нахмурился и руки исчезли
— Мне охранять твою спину? — спокойно спросил Хзюка.
— Еэ. Постарайся никого не убить. Эй, там, вахмистр! Подогнать наш экипаж к крыльцу!
Прибежавший из караулки вахмистр медленно пятился и трясущимися пальцами пытался застегнуть пуговицу. Глаза его занимали чуть ли не половину довольно большого лица.
— Каки… эки? Вы-вы соображаете, что делаете?
— Ну да, — сказал Мартин. — Поумнели.
На отвислой щеке коменданта показалась капля крови.
— Карету, остолопы! Вы что, оглохли? Живо! — просипел он. — Не видите?! Меня уже режут!
Складывалась ситуация, при которой никому не надо давать опомниться. Внизу Мартин пнул пирамиду штуцеров; оружие с грохотом посыпалось. Потом кивнул на вахмистра.
— Хзюка, возьми у этого саблю.
Хзюка тут же ухватился за эфес. Вахмистр было дернулся, но заметив перед самым носом пять когтей дюймовой длины, успокоился. Хзюка квакнул, похлопал его по плечу и довольно внятно сказал:
— Умнисса. Тебе другую дадут. Есе луцсе. Красивую. Один из солдат хихикнул. Вахмистр отвесил ему тумака.
— Что вы собираетесь делать? — спросил офицер с усиками.
— Сопровождать герра майора в курфюрстенштаб.
— В курфюрстенштаб? — Офицер недоуменно разглядывал лезвие у горла своего начальника.
— Да. Там ему предстоит объяснить, почему он препятствовал выполнению важного разведывательного задания.
— Следовательно, вы его арестовали?
— Разумеется.
— О-о. Позвольте, но по закону…
— Не позволю! — полным голосом рявкнул Мартин. В окнах задребезжали стекла.
— Законами в здешней комендатуре и не пахнет! Назовите вашу фамилию, лейтенант! — Фо… фон Руссиш-Мишке.
— Как старшему по званию вам придется исполнять обязанности коменданта города Шторцен. Приказ ясен?
— Слушаюсь… герр гауптман, — ошеломленно пробормотал Руссиш-Мишке.
Ушки герра майора яростно запылали. Что ж, любому начальнику рано или поздно приходится пожинать плоды собственной кадровой политики. Результаты бывают самыми разными, но полного счастья наследники обычно не дарят. Не больше, чем получали.
Мартин вывел бывшего коменданта во двор. У крыльца стояла коляска. Сидевший на козлах пожилой егерь смачно плюнул.
— Тьфу ты, господи. Срамота.
Мартин схватил майора под мышки, забросил его в карету и приказал Хзюке присматривать. Сам встал на подножку и повернулся к провожающим. Нужно было сказать что-нибудь ободряющее. Не важно — что, главное — уверенно.
— Кстати. Совсем забыл. А как фамилия этого? — Он небрежно махнул рукой за спину.
— Есниц. Майор фон Есниц, — оторопело сообщил вахмистр.
— Плохой он майор.
— Но все-таки майор, — вдруг возразил Руссиш-Мишке. Это настораживало. Публика начинала приходить в себя.
— Пошел, — сказал Мартин егерю.
— А куда ехать-то?
— Да в Бауцен.
— В Ба-ауцен. Сто двадцать километров, сударь.
— Сто тридцать. Пошевеливайся, служивый.
Егерь пожал плечами, еще раз сплюнул и щелкнул кнутом.
За Шторценом долина расширяется, а Текла, вобрав в себя бурные горные ручьи, превращается в настоящую реку. Дорога идет под уклон, лошади бегут легко. С двух сторон то приближаясь к берегам, то удаляясь, тянутся густые хвойные леса. Через каждые километр-полтора попадаются фермы в окружении начинающих желтеть полей. Местность живописная, а при хорошей погоде еще и веселая, радующая глаз. Для Хзюки эти пейзажи были к тому же и внове, поэтому он буквально прилип к окну.
— Хорошо живете, мягкотелые! Есть где поохотиться. А вот жары нет, приятно.
Ему не ответили. Пленный майор Есниц мрачно молчал, уставившись в одну точку. Он не знал схайссу, а кроме того, вероятно, вынашивал планы самой ужасной мести, а Мартин был занят тем, что старался придумать способы расстроить эти планы.
То, что лейтенант Руссиш-Мишке не отличается быстротой соображения, сомнений не вызывало. Но рано или поздно он опомнится и бросится в погоню. Хотя бы для того, чтобы поддержать честь мундира. И что тогда? Мартин глянул на майора. Не убивать же в самом деле красноухого. Проще всего связать его и незаметно выпрыгнуть из кареты. Потом скрыться в лесу, выиграть время. Но тогда они с Хзюкой точно перейдут на нелегальное положение, превратятся в разыскиваемых и опасных беглецов. Даже курфюрстенштабу будет нелегко объяснить их поведение. Таким образом, время не столько приобретается, сколько теряется.
Нет, это не годилось. Оставалось одно. Как только их догонят, следовало сдаться Руссиш-Мишке. Несколько часов уже выиграно. В Шторцен уже пришла депеша курфюрстенштаба. Близился конец дурацкой истории майора Есница. По крайней мере так вполне могло показаться.
Их догнали у окраины Рорбаха. Карета остановилась. Руссиш-Мишке заглянул в окно и радостно погладил усики.
— Все в порядке, герр гауптман! — выпалил он. — Получена телеграмма от начальника разведывательного управления оберста Ольховски. Ваши полномочия подтверждены
— Ну наконец-то.
— Вам лишь следует назвать пароль…
— Фламинго, — мрачно сказал Мартин.
— Все верно! Счастливого пути.
— Благодарю.
— Быть может, вы отпустите герра майора?
И тут Мартин совершил глупейшую ошибку. Не питая никаких иллюзий в отношении как характера, так и моральных достоинств майора Есница, он все же согласился. Уж больно надоела кутерьма. Кроме того, казалось невероятным, что после всего случившегося комендант не сделает самых очевидных выводов и продолжит упорствовать в заблуждениях своих. Увы, именно это и произошло.
Не успела несчастная карета проехать и сотни метров, как ее вновь остановили.
— Приношу свои извинения, — сказал Руссиш-Мишке. — Но вы арестованы.
— Опять?!
— Да, с вами это случается частенько.
— Но мои полномочия только что подтверждены, лейтенант. Вами.
— Так точно, герр гауптман.
— Тогда в чем дело?
— Герр майор больше не ставит под сомнение вашу личность. Но он обвиняет вас в превышении служебных полномочий.
— В превышении? Вот уж кому о превышении говорить не стоит, так это ему самому!
— Вполне возможно. Но с формальной стороны… Вы ведь захватили коменданта района, герр гауптман. Угрожали оружием. Ну, и все такое…
Мартин выглянул в окно. Карету окружали всадники. К сожалению, это были не егеря, которые в сомнительных случаях предпочитают следовать скорее духу уставов, чем их букве. Вокруг кареты находились армейские уланы. Мягко говоря, ребята с куда более консервативным мышлением. За их спинами виднелся майор Есниц. С пустыми ножнами и поразительно красными ушами. Эх, патология ты ходячая…
— Хорошо, — сказал Мартин.
— Вы не будете сопротивляться? — Нет.
Карета развернулась и проехала сколько-то метров. В окне опять появилась физиономия Руссиш-Мишке.
— Так, — сказал Мартин. — Что еще?
— Да видите ли какое дело, герр майор требует вернуть саблю.
— Пусть сам и возьмет.
Руссиш-Мишке озадаченно погладил усики и исчез. Потом вернулся с красными пятнами на щеках.
— Извините, но герр майор…
— Что на этот раз?
— Герр майор… ну, словом, он приказал в вас стрелять. Мартин почувствовал, что закипает. Первый урок не пошел впрок. Пора была преподать второй.
— Вот как? Великолепно. Сейчас я к нему выйду. Хзюка сиди и ни во что не вмешивайся!
Не давая возможности возразить ни лейтенанту, ни Хзюке, он резко открыл дверцу. Потом спрыгнул на землю и, держа саблю на вытянутых руках, направился в сторону коменданта Шторцена.
Уланы перед ними расступались, а хозяин оружия вдруг попятился. Потом стал кричать, чтобы Мартина схватили. Уланы нерешительно ворочались в седлах.
— Майор Есниц! У вас не хватило смелости отстоять свое оружие. Быть может, наберетесь храбрости, чтобы лично его забрать? — громко спросил Мартин.
Весь уланский взвод повернулся в сторону коменданта. Тот продолжал пятиться, выкрикивая угрозы, ругательства и команды. Все это было столь позорно, что даже вымуштрованных солдат проняло. Никто и не подумал мешать Мартину, и тот спокойно выбрался за кольцо охраны. Тогда Есниц выхватил седельные пистолеты.
— Герр гауптман, — рассудительно заметил уланский вахмистр, — не стоит подставлять лоб под пулю.
Потом вполголоса добавил:
— Этого идиота.
Мартин с трудом овладел собой.
— Спасибо, вахмистр. Вы правы.
Остановившись на середине дороги, он с удовольствием хряснул клинок о колено, швырнул обломки в лужу и вернулся к карете. Никто ему не мешал.
— Вы-то уедете, — вздохнул вахмистр. — А у нас все останется по-старому…
— Ну уж дудки! — свирепо ответил Мартин. — Реверс на все дюзы! Ждите нового коменданта. Мосос, он все видит!
Эпс начал клониться к западу. Чертыхаясь, егерь-возница развернул упряжку. Карета двинулась к Шторцену.
— Что-то бестолковое творится, — проворчал Хзюка. — У вас часто такое?
Мартин вздохнул.
— Не очень. Просто не повезло.
На этот раз перед новой остановкой они успели проехать целых полтора километра или даже два.
Сначала через заднее оконце Мартин заметил, что следовавшие за каретой уланы начали оглядываться. Потом часть из них остановилась поперек дороги, взяв штуцеры на изготовку. Но не прошло пяти минут, как они вернулись. И не одни, а в сопровождении пропыленных всадников в черных кирасах и шлемах. Это были конные гвардейцы курфюрста.
— Тпр-ру! — закричал возница и длинно выругался. Дверца распахнулась. Дальше произошло то, что никак
не могло понравиться майору фон Есницу. Едва Мартин выбрался наружу, рядом с ним с коня соскочил невысокий рыжеусый оберст. Соскочил и молча обнял арестанта
Забыв от изумления об осторожности, к ним подъехал Есниц.
— Разрешите узнать, что здесь происходит, герр оберст? Оберст с легким недоумением глянул на него снизу.
— Простите, с кем имею честь?
— Комендант Шторцена майор фон Есниц.
— Вот как. Наслышан, наслышан. Мне тоже весьма хотелось бы узнать, что здесь происходит.
— Виноват. А с кем я имею честь?
— Оберст Ольховски, разведывательный отдел курфюрстенштаба. В чем дело, куда вы везете моего сотрудника?
— Прошу извинить, герр оберст, — не покидая седла, сказал Есниц. — Лично с вами мы не знакомы. Могу я видеть ваше удостоверение личности? Пограничная зона, знаете ли.
У всех, кто находился рядом — и у гвардейцев, и у улан, — вытянулись лица.
— Похвальная бдительность, майор, — невозмутимо сказал Ольховски. — Что ж, смотрите.
Подойдя к лошади, он протянул удостоверение. Есниц долго вертел книжицу, потом с большим сожалением вернул.
— Рад познакомиться, герр оберст, — кисло сказал он, притрагиваясь к козырьку.
— Серьезно? Да будет так, майор. У вас я удостоверения не спрашиваю, поскольку вы в точности соответствуете тому, что мне о вас говорили. Но вынужден повторить другой вопрос: в чем дело? Почему задержали моего сотрудника?
— Рутина, герр оберст. В пограничной зоне задержаны двое неизвестных без документов. Вот и все.
— Разве ротмистр Викс из Эмванда не сообщал о них?
— Сообщал. Но у этих людей нет документов.
— А вам не предлагали заглянуть в сейф и поискать циркуляр разведывательного отдела?
— Я не обязан подчиняться требованиям подозрительных личностей
— Ах вот как, — сухо сказал Ольховски. — Но мне кажется, майор, что, будучи комендантом города, вы обязаны делать все, что помогает выяснению истины.
— В уставах об этом не упоминается. Но я приму к сведению, герр оберст. Разрешите препроводить арестованных в комендатуру?
— Арестованных? Черт возьми! Да на каком основании арестованных?
— На основании отсутствия документов, подтверждающих личность.
— Следовательно, моего поручительства недостаточно? Я правильно понял?
— Совершенно верно, герр оберст. Орднунг ист орднунг. Ольховски только головой покрутил.
— М-да, — сказал он. — Клинический случай. Ладно. Капрал Люка!
— Я, экселенц.
— Достаньте из моей седельной сумки красную коробку. Да, да, эту.
Ольховски вынул из коробки еще одно удостоверение и протянул его сверхбдительному майору.
— Мы потеряли уже много времени, Есниц. Надеюсь, этого доказательства будет достаточно.
— Никак нет, герр оберст. Задержанный именовал себя гауптманом Неедлы. А в удостоверении значится майор Неедлы.
Лицо Ольховски пошло пятнами.
— Это оттого, сударь, что за особые заслуги перед фатерляндом гауптман Мартин Неедлы произведен в майоры. В армии такое случается. Я ясно выразился?
— Так точно.
— Надеюсь, к майору Неедлы больше претензий не имеется?
— Имеется, герр оберст. Гаупт… майор Неедлы совершил вооруженное нападение на коменданта Шторцена. То есть на меня. В это, наверное, трудно поверить
— Отчего же? Совсем наоборот, — процедил Ольховски. — Подавайте рапорт прокурору округа, а нам пора расстаться Майор не имеет права арестовывать майора. Уж об этом в уставе написано! Теперь все?
— Еще один момент, герр оберст. А где удостоверение ящера?
Ольховски побагровел и наконец вышел из себя:
— Майн готт! Что вы несете? Какое может быть удостоверение у ящера?!
— Без удостоверения пропустить не могу, — скрипуче сообщил Есниц.
Ольховски достал трубку и, не торопясь, ее раскурил. Потом совершенно спокойным тоном сказал:
— Я ожидал, что у вас с головой несчастье, майор. Но не думал, что оно приняло размеры стихийного бедствия.
— Полагаю, в вашей коробке нет удостоверения ящера, — откровенно усмехнулся Есниц.
Ольховски выпустил клуб дыма.
— Как знать, — сказал он. — Капрал Люка! — Я.
— Предъявите герру майору какой-нибудь убедительный документ.
По пересеченному шрамом лицу капрала скользнула ухмылка.
— Яволь, экселенц.
Подъехав ближе, он приставил ко лбу коменданта Шторцена пистолет.
— Заряжено, — коротко сообщил Люка. Ольховски выколотил трубку о подножку кареты.
— Майор фон Есниц! Вы арестованы. Уши коменданта запылали.
— Это за что же?
— А за саботаж. И я сумею это доказать, не сомневайтесь.
— Оберст не имеет права арестовывать майора
— Знаете, вы уже столько раз превысили полномочия, майор Есниц, что мне тоже захотелось это сделать. Сдайте саблю.
— Да он ее уже сдал, герр оберст, — усмехнулся уланский вахмистр.
Мартин в это время повернулся к Руссиш-Мишке.
— Послушайте, все-таки придется вам исполнять обязанности коменданта.
— Никуда не денешься, — ответил тот. — Уж больно настойчиво предлагают.
— Надеюсь, выводы сделаете?
— Уже сделал. Урок был очень наглядный. Собственно, требовалась всего лишь доброжелательность, герр майор. Оказывается, даже в армии она не бывает лишней.
— Браво, — сказал Мартин.
— Этого машиша повесят? — спросил Хзюка, кровожадно глядя на Есница.
— Нет.
— Заживо шкуру сдерут?
— Ну, в некотором смысле.
— О! Строго у вас.
Оберст Ольховски неожиданно расхохотался. Наверное, понимал схайссу.
— Послушай, Ингер, этот майор Есниц способен человека просто сожрать! Прямо ящер какой-то. Уверяю тебя, машиш племени Сив куда разумнее и даже человечнее.
— Ладно, остынь. Не все же у нас ящеры.
— Яволь, герр оберст, — сердито сказал Мартин. — Остываю.
— Вот и отлично. А теперь рассказывай, — предложил Ольховски. — Не торопясь и подробно.
— Ну, слушай.
Времени потребовалось много, поскольку начальник разведки часто задавал вопросы. Карета миновала Рорбах, потом Берлиц. Впереди показались пригороды Мютлебена, главного города земли Верхняя Текла.
— Ну вот, вроде все, — сказал Мартин. — Может, позже еще что-нибудь вспомнится, тогда сообщу.
— Непременно. И не только то, что вспомнится дополнительно. Я пришлю стенографистку. Придется повторить все с самого начала. Ты ведь первопроходец, Мартин. Подозреваю, что еще не в полной мере осознаешь, насколько ценны твои сведения.
— Не я один, — усмехнулся Мартин. — Поразительно, сколько хлопот может доставить один-единственный маньяк. Ингер, не могу понять, как господин Есниц умудрился дослужиться до звания майора курфюрстенвера. Это же настоящее животное! Тупое и мстительное. Как ррогу.
— Ррогу?
— Есть такая тварь. Вроде земного цератозавра.
— А, понятно. Дорогой Мартин, армия по своей природе не может быть слишком демократичной. Поэтому само существование армии способствует злоупотреблениям властью. Можно и нужно их ограничивать, но полностью избавиться невозможно. Добавь сюда то, что с некоторых пор чины и должности в курфюрстенвере достаются не столько благодаря заслугам предков, сколько за собственные достижения. Такой порядок весьма полезен для государства, но он не по вкусу старой аристократии. У наименее умной ее части протест выражается бессмысленным бюрократизмом и высокомерным хамством. Вот на пересечении этих двух причин, я думаю, и следует искать корни нынешнего инцидента. При этом учти, что очень плохой майор Есниц представляет собой всего лишь один из примеров оппозиции. Частный вариант. Самый откровенный, потому и заметный. Но гораздо больше молчаливых недовольных. Между тем они-то и представляют главную проблему. И вот, чтобы бездоказательно не дразнить гусей, причем гусей вооруженных, придется провести самое тщательное расследование конфликта. Показания придется давать и тебе, и мне. Важно, чтобы все это завершилось в рамках закона, понимаешь?
— Вполне. Только пусть это случится попозже. Нам сейчас очень нужно спешить в ущелье Алтын-Эмеле.
— Почему?
— Видишь ли, скоро отцветут эдельвейсы.
— Что ж, — иронически сказал Ольховски. — Почему бы и в самом деле не взглянуть на эдельвейсы.
— Только надо еще курфюрста прихватить.
— А он это оценит? — усомнился начальник разведки. — Эдельвейсы?
— Хог! Ну конечно. Ольховски со смехом признался:
— Не понимаю, как это майор Есниц мог тебе не поверить?
Мартин немедленно ощетинился.
— Этот ваш майор Есниц! Он…
— Ну ладно, ладно, — сказал Ольховски. — Проехали мы Есница.
