Глава третья,
в которой мы узнаем еще кое-что новое о старом злодее и вновь видим заветное слово, выцарапанное много лет назад
Темница и впрямь была не самая ужасная. У нас со Стасом в этом деле с детства большой опыт. Это даже не темница была, а наоборот — довольно светлая комната с множеством маленьких, чтобы узники не сбежали, окошек под потолком, в которые било яркое солнце. Я так понимаю, что находилось это помещение на чердаке дворца.
Поесть нам принесли почти сразу — куски сушеного мяса, вазу с фруктами и плоский глиняный сосуде водой. От всего этого мне стало как-то не по себе. Когда за тобой гоняются и пытаются убить, что-то происходит и есть надежда. А вот тут — безнадега полная: где мы, не знает никто, и надеяться нам не на что.
— Спасители человечества из нас, Костя, все-таки никакие, — заявил Стас, плотно покушав и развалившись на циновке. — И чего мы так напугались этого подобрения? Лучше уж добренькие, чем такие, как Гопа. Добренькие-то небось нас в темницу не бросали.
— А как насчет вымирания?
— Вот как раз тут мы могли бы помочь человечеству, — оживился Стас. — При четком подходе к делу мы могли бы оплодотворять по… — он на миг задумался, — …по пятнадцать — двадцать самок… То есть девушек в день. Нас двое, это, выходит, сорок. Сорок на триста шестьдесят пять, это получается в год, в год… — Он повернулся на бок и принялся чертить пальцем цифры на пыльном каменном полу.
— Мы что, быки племенные?! — возмутился я.
— Нет, конечно, но чего не сделаешь ради спасения мира?
— Стас. Ты забыл про Леокадию.
— Леокадия, конечно, девка классная, — кивнул Стас, — но ведь она всего одна, а тут, э-э, четырнадцать с половиной тысяч девушек в год получается. На двоих.
— Я имею в виду, ты забыл про инопланетную агрессию, — разозлился я. — Вспомни, что Перископов рассказывал. Леокадия подчиняет себе миры. Если бы мы даже целыми днями только и делали, что, как ты выразился, «оплодотворяли бы самок», человечество мы все равно не спасли бы.
— Ну да, — поскучнел Стас. — К тому же там уже во втором поколении все родственниками были бы, а это нехорошо. Хотя есть ведь еще глухие, и их тоже можно было привлечь… Но что теперь об этом говорить, — вздохнул он, откинулся обратно на спину и замолк.
Днем от нечего делать мы поспали, потом поужинали. Еду нам подсовывали в специальную щель под дверью, потому сосуд с водой был невысокий, но широкий, похожий на пепельницу. Примерно такой же формы были и наши «ночные вазы».
Я уж не помню, о чем мы болтали там вечером в полутьме, но, думаю, разговор наш был не из веселых. Вдруг заскрежетал засов, дверь распахнулась, и на пороге мы увидели несколько человек с факелами в руках.
Мы вскочили. Я с испугом подумал о том, что Гопа вполне мог передумать и решить избавиться от нас окончательно. Один из явившихся шагнул вперед, вытянул руку с огнем и внимательно нас осмотрел.
— Так и есть! — воскликнул он. — Это они. Но как быстро они повзрослели! Тут без магии не обошлось!
Потом он осветил свое лицо:
— А вы меня узнаете?
Лично я не узнал. Типичный древний египтянин средних лет. Стас тоже наморщил лоб, но промолчал.
— Я — Ашири, советник фараона Неменхотепа от Севера! — воскликнул пришелец. — Я пришел спасти вас из заточения и отвести к великому Осирису, который ныне правит Египтом.
— Это хорошо! — обрадовался Стас. — Это ты здорово придумал!
— Правда?! — засиял Ашири. — А вы скажете Осирису, что это я вас спас, ладно? — добавил он заискивающе. — А вот Гопа с Доршаном — предатели.
— Скажем, скажем, — заверил я, — и попросим его сделать тебя главным советником!
— Я так и думал, что мы поймем друг друга! — воскликнул Ашири. — Айда к сфинксу.
— А откуда ты про нас узнал? — спросил я его уже на лестнице.
— Не всем мастерам мумифицирования нравится, что над ними поставили подлого жреца Гопу, — отозвался тот.
А, ну понятно. Какой дворец без интриг? И подтверждение этой мысли не заставило себя долго ждать. За одним из поворотов коридора нас поджидала кучка вооруженных воинов.
— Куда это ты, советник, повел прислужников Сета? — спросил возглавлявший их Доршан. А из-за его спины выглянул Гопа:
— Выслужиться решил, да?!
— Прочь с дороги, изменники! — крикнул Ашири, ко голос его прозвучал не слишком-то уверенно. — Дайте мне пройти к фараону!
— Иди! — выставил перед собой копье Доршан. — Давай, давай! Что же ты не идешь?
Еще миг, и между воинами завязалась драка. Но ни один из них не успел ранить другого, когда в коридоре раздалось сердитое рычание. Перепуганные стражники опустили копья, распахнулась одна из дверей, и из нее выступила внушительная фигура сфинкса.
— Кто смеет мешать мне спать?! — рявкнул Шидла. А это, конечно же, был именно он. Вот только с гривой его было что-то не так. Я пригляделся и понял, что вся она накручена на бигуди.
— О, несравненнейший из несравненных, о сиятельнейший из сиятельных… — забормотал Гопа, когда все, кроме нас со Стасом, рухнули на колени.
— Короче! — гаркнул Шидла.
— Мы тут к тебе ведем твоих слуг, — указал на нас хитрый жрец, — а бывший советник Неменхотепа от непослушных Северных земель грязноликий Ашири пытается нас остановить.
— Это я веду к тебе слуг! — возмутился Ашири. — Это он мне мешает!
— Молчать! — рявкнул сфинкс, придвинул к нам морду, раздул ноздри и принюхался. — Костя?! Стас?! — воскликнул он. — Глазам своим не верю! Но нос не обманешь!
Слава богу, Шидле не придется доказывать, что мы — это мы!
— Ура! — закричал Стас и бросился обнимать нашего любимого сфинкса, но тот остановил его: — Погоди, погоди, человеческий детеныш… Хотя какой ты уже детеныш… Давай-ка сначала разберемся с этими, — кивнул он на египтян. — Так кто вас вел ко мне, а кто не давал?
* * *
Спустя несколько минут довольный Ашири уводил обезоруженных Гопу, Доршана и их людей в темницу, а мы обнимались с Шидлой.
— Ну, как тебе тут, нравится? — перейдя на всеземной, спросил я, почесывая сфинксу за ушком. — Как кошки?
— Кошки? Мур-р… Кошек у меня много, — промурлыкал Шидла. — Рыжие, трехцветные, полосатые!.. На Венере я о таком и мечтать не смел. И если бы только кошки. У меня в зверинце есть еще и тигрицы, и львицы, и пантерицы…
— Пантеры, — поправил его Стас, поглаживая серебристую гриву с бигуди. — Извращенец! — Как будто бы не он пару часов назад собирался оплодотворять по двадцать самок в день.
— Ну, — смутился Шидла, — вам, изнеженным людям, этого не понять. Вы не представляете, как замечательно, когда они одного с тобой размера…
— Представляем, представляем, — заверил его Стас.
— Пошли ко мне, — махнул лапой Шидла, и мы двинулись за ним. — После венерианской пустыни тут просто рай, так это у вас, кажется, называется. А какая тут трава растет!
— Какая еще трава?! — выпучил глаза я.
— Валерьяна — так она у вас называется. А мы на Венере и знать не знали, что валерьянка делается из травы, мы думали, люди синтезировали ее специально, чтобы держать нас в повиновении…
— Не скучно тебе тут одному, без собратьев? — спросил Стас. Тем временем мы добрались до фараоновых покоев, и я стал оглядываться.
— Пока нет, — признался Шидла. — Хотя я ведь тут совсем недавно, всего-то недельку какую-то. Мы, сфинксы, вообще-то терпеливые и легко переносим одиночество. Если есть кошки и валерьянка, — ухмыльнулся он.
Покои новоявленного фараона потрясли меня своим аскетизмом. В освещенном масляными лампами обширном зале, куда мы вошли, не было ничего. То есть вообще ничего, кроме нескольких папирусных свитков. Голый каменный пол, на котором эти свитки и валялись, и голые серые кое-как оштукатуренные стены.
— Честно говоря, устаю я от земного разнообразия, — признался Шидла. — Только тут и отдыхаю.
— А спишь где? — спросил я.
— А вот, — поманил нас Шидла когтем, подойдя к стене и приоткрыв потайную дверцу. — Здесь-то однажды я и усну навеки.
Мы заглянули. Там, в маленькой комнатушке, стоял хроноскаф.
— Ну, хватит уже обо мне, — сказал сфинкс. — Объясните-ка лучше вы — как оказались тут снова, да еще и такие взрослые!
— Шидла, — сказал я. — Ты должен нам помочь вернуться в будущее.
Мы проговорили около часа. Сфинкс то верил нам, то не верил, но когда в своем рассказе мы добрались до перемещения наших двойников на Леокаду, он вскочил и завопил:
— Не может быть! Машину нуль-транспортировки изобрел я! Как раз такую, как вы описываете! Я закончил ее проектирование буквально позавчера! Вот! Я сейчас покажу вам! — Он стал бегать по залу, разворачивая то один, то другой свиток и бормоча: — Да где же этот проклятый чертеж, где он?.. Он еще утром валялся здесь! Огромный такой!
— Ой, — сказал Стас.
Он достал из кармана обрывок от папируса, в который Доршан упаковал Неменхотепа, развернул его и прочел:
— «…Итак, нуль-транспортировка, то есть перемещение на любые самые дальние расстояния, возможна! Но при этом субъект раздваивается. Считаю такое решение безнравственным, потому секрет коллайдера умрет со мной, тем более что тут, в Древнем Египте, мне его все равно не построить…»
Так вот откуда у Неменхотепа-Перископова это знание…
— Где ты это взял?! — воскликнул Шидла грозно.
Стас объяснил, и сфинкс приуныл.
— Трудненько мне будет его найти.
— Почему? — удивился Стас. — У тебя Гопа с Доршаном в темнице сидят, надо просто допросить их, и все.
— Они не знают, — отозвался Шидла. — Гопа с Доршаном только тело подготавливали. А затем передали его жрецу бога Анубиса — «Того, Кто Открывает Пути». Этот-то жрец по традиции и хоронит фараона в тайном месте. Чтобы гробницу не разграбили. А спрятав тело, он сам добровольно уходит из жизни. Таково его предназначение, таков обычай. В пирамидах же усыпальницы поддельные, ненастоящие.
«Добро пожаловать в Египет», — прозвучал у меня в ушах ехидный голос Перископова.
— Да-а, порядочки тут у вас, — протянул Стас.
— Не у нас, а у вас, у землян, — возразил Шидла.
— Нет, теперь уже у вас, ты ведь теперь египтянин, а не мы…
— «У вас, у нас», какая разница! — прервал я их глупое препирательство. — Вопрос сейчас в другом. Как нам отсюда выбраться в будущее — к Кубатаю и Смолянину! Шидла, — заглянул я с надеждой в лицо сфинксу, — может, все-таки хроноскаф?
— Да! — воскликнул Стас. — Выручай! Мы, конечно, помним, что в нем энергия кончилась. Но, может, придумаем что-нибудь? Может, можно, например, горючее тут, в Египте, произвести?..
— Не-е, — замотал головой Шидла, — это продукт высочайших венерианских технологий.
— Ну, Шидла, ну должен быть какой-то способ?! — уставились мы ему в морду, а Стас вытянул из гривы несколько бигудишек и принялся заплетать сфинксу косичку.
— Да погодите вы, — смущенно отвел он взгляд. — Только появились, сразу куда-то собираются… Я за неделю соскучился, а вы меня вон сколько лет не видели. Куда спешите-то?! И вообще, раз энергии в хроноскафе нет, значит, остаетесь здесь, и все. Надоели мне эти египтяне…
— Чувствую я, Шидла, что ты что-то недоговариваешь, — сказал я настойчиво. — Мы тебя очень любим, но мы не хотим оставаться в Древнем Египте!
— Все равно сперва надо найти гробницу Неменхотепа, чтобы мой чертеж коллайдера не попал в руки безнравственных людей…
— Шидла, он уже попал, — напомнил я. — Если бы он не попал, нас бы сейчас тут не было… Так что не надо искать гробницу. Не увиливай, Шидла!..
— О, люди! — воскликнул тот, закатив глаза. — Ну нельзя же так бессовестно пользоваться тем, что сфинксы не умеют врать… Есть один способ, — вздохнул он. — Но он очень, очень опасный…
И вот что он нам рассказал. Оказывается, при движении во времени образуется некая сила, аналогичная инерции. Поэтому если запустить хроноскаф в будущее, отключив автоматическое торможение, то после того как кончится горючее, он еще довольно долго будет двигаться «по инерции», замедляясь.
— Почему же ты об этом не сказал раньше?! — воскликнул Стас. — Мы бы тогда и Лину не высаживали!
Я постучал себя по башке, мол, Стас, придурок, опомнись, мы ведь тогда и не родились бы, она же наша мама…
— Видишь ли, котенок, — сказал сфинкс, — тогда я не мог воспользоваться этим принципом, так как во время движения по инерции невозможно устанавливать точные сроки прибытия. А ведь вам надо было попасть в свое время с точностью до минуты. Да и мне, чтобы занять место Неменхотепа, нужно было вернуться сразу после его свержения.
— Факт, — согласился я. — А теперь нам точность не нужна, лишь бы в будущее, в середину двадцать шестого века.
— Ну, ладно, — опять вздохнул сфинкс. — Не забудьте только, что, попав туда, вы должны будете связаться со сфинксами, чтобы те заправили хроноскаф и переправили его мне сюда в беспилотном режиме.
— А есть такой? — удивился я.
— Теоретически есть, мы предусмотрели его при проектировании, но понятия не имели, зачем он может нам понадобиться.
— Значит, все получается?! — обрадовался Стас. — Давай, Шидла! В прошлый раз мы были в будущем — в 2530-м, теперь надо чуть попозже, чтобы путаницы не случилось.
— Чуть попозже или сильно позже, это уж как получится, — сказал Шидла. — Я, конечно, произведу расчеты, но они будут очень приблизительные, гарантировать я ничего не могу. Лишь бы вам не попасть в будущее раньше, чем тогда, а то действительно, такая путаница получится, что вовек не расхлебаем.
Мы замолчали, обдумывая все сказанное. Потом Стас сказал:
— А знаешь, Шидла, что я вспомнил? В будущем сфинксы хроноскаф продублируют. Помнишь, Костя, они на нем за нами в Антарктиду на полярную станцию прилетали?
Я кивнул.
— Может, нам тебе сюда новый переслать? — продолжал Стас.
— Нет, — помотал головой Шидла, — чтобы петля замкнулась, нужен именно этот.
Тогда я спросил его о том, что меня беспокоило больше всего:
— Шидла, только не думай, что я отговариваю, но почему ты так легко согласился? А вдруг что-нибудь не получится, и мы не сможем вернуть тебе хроноскаф, тогда мы-маленькие не найдем его в музее, петля времени не замкнется, и мир исчезнет…
— Открою вам одну тайну, — сказал он. — У сфинксов Венеры есть древняя легенда, что хроноскаф должен появиться в будущем дважды. Люди считают это чепухой, компьютер Департамента Защиты Реальности выдал вероятность этого события не более трех процентов, да и среди сфинксов мало кто в это верит. Но пророчество такое есть.
Ночь напролет мы болтали с Шидлой, рассказывая о своей жизни все эти годы, и заплели ему гриву косичками. После бигуди получилось очень красиво. Он мурлыкал и ластился к нам, да и мы, признаться, расчувствовались. Но, несмотря на его уговоры, мы твердо решили не задерживаться в Египте ни дня. Все и так висит на волоске, а в этой дикой стране может произойти вес что угодно. У нас тут есть враги, а у них могут быть союзники… Рисковать нельзя.
Шидла долго возился с расчетами и выяснил, что мчаться во времени «по инерции» предстоит довольно недолго — всего пять с половиной часов, а потом надо будет вручную включить «торможение». Посчитал он с запасом, так, чтобы в будущем мы оказались на несколько лет позже две тысячи пятьсот тридцатого, то есть уж точно не раньше.
Потом он написал длинный список разных вещичек, которые заказал сфинксам отправить ему сюда в хроноскафе «с оказией»… Конверт заклеил и строго-настрого запретил нам заглядывать в него. «Там есть кое-что интимное, — пояснил он, смущаясь, — что касается только сфинксов и кошек…»
Потом он обучал нас управлению хроноскафом в космосе на реактивной тяге и составил нам подробную инструкцию, прилепив ее к панели управления. Это в детстве нас встретила хронопатрульная служба, а теперь встречать никто не будет и приземляться придется самим. Реактивного горючего в баке — кот наплакал, только-только задать ускорение в сторону Земли. Зато тормозной парашют был аккуратно заштопан местными умельцами и свернут самолично Шидлой. Это радовало.
И вот по приказу сфинкса десять рабов выволокли серебряное яйцо во внутренний дворик дворца. Попрощавшись и ничуть не стесняясь своей «взрослости», даже слегка всплакнув, мы забрались в знакомую с детства кабину. Шидла, шмыгая носом, торчал в проеме люка.
— Ну, мальчики, как там у вас, у людей, говорят в этом случае?.. — спросил он.
— С богом? — предложил Стас. У меня была другая версия:
— Ни пуха ни пера. Это значит, чему быть, того не миновать.
— И то и другое правильно, — кивнул сфинкс. — А у нас на Венере говорят: «Жизнь — не главное». Но вам это, наверное, не подходит.
— Не, не подходит, — помотал я головой. — До свидания, Шидла. Ты самый лучший сфинкс на свете.
— А вы — самые лучшие люди, — сказал он. — Кстати, — вдруг добавил он, — у Стаса под сиденьем лежит мешочек. Там финики для вас и семечки — для Кубатая. Вы говорили, он любит.
«Ай да Шидла, ай да… кот», — думал я с нежностью, задраивая люк. Потом уселся в кресло и зацепил ремень.
— Поехали? — спросил Стас.
Я утвердительно кивнул.
— Поехали! — воскликнул он и, как когда-то я, треснул ладонью по красной кнопке, над которой было криво выцарапано: «Выход».
Это слово вселяло оптимизм.