Часть вторая
Ужасная доброта
Глава первая.
О неоднозначной трактовке цветов родного флага и о пользе шага на месте
При чем тут Эйнштейн?! — выкрикнул я в тот момент, когда один из стражников цепко ухватил меня за штанину. Наша площадка чуть возвышалась над полом, и я с размаху пнул мумию по медному шлему. Тот, глухо звякнув, улетел в другой конец зала вместе с головой.
— Как при чем?! — выкрикнул братец. — Раз это прибор для перемещения через пространство со сверхсветовой скоростью, значит, из него можно сделать машину времени! Прикрой меня!
Легко сказать, «прикрой». Мумии были хоть и хилые, но настойчивые. Пинками выведя из строя еще двух, я, пока не подоспели очередные, упал на четвереньки рядом со Стасом. Под ковриком обнаружилась какая-то непонятная конструкция, подключенная к трем разноцветным кабелям — белому, синему и красному.
— Синий цвет — цвет пространства, а белый — цвет времени! — объявил мой не в меру мудрый брат. — Надо поменять их местами!
Он схватил оброненный мумией кинжал и перерубил провода.
— А с чего ты это взял? — спросил я, отпихивая очередного сушеного мерзавца. — Про цвета.
— Ну-у… — протянул Стас, зачищая кинжалом изоляцию. — Синий — цвет моря и дальних странствий. А белый, белый… — Он замялся, не зная, чего бы такого выдумать.
— Цвет снега, — ехидно подсказал я. — Снег бывает зимой, а зима — это время года…
— Точно! — воскликнул Стас, не желая замечать моей иронии, и принялся скручивать концы.
— А тебе не кажется, что цвет времени как раз синий, раз оно течет как вода? А белый — цвет пространства, не зря же говорят «весь белый свет»…
— Так нечестно! — возмутился Стас. — На Леокаде, может, так не говорят!
— Ерунда это все! Ничего эти цвета не значат! А третий провод — что?
— Красный цвет — цвет энергии, это дураку ясно! — уверенно заявил Стас, отгоняя мумию, которая, хитро оскалившись, тянула к его шее похожие на куриные лапки.
— Ерунда! — повторил я.
— Ты неконструктивен! — воскликнул Стас. — Критиковать все могут! У меня хотя бы есть концепция. Вот и не мешай мне!
— Давай просто посчитаем! — предложил я и начал: — Каргаз, ушур, нердак тушур…
— Мы не должны полагаться на случай! — снова оттолкнул меня Стас от проводов.
— Даже если ты прав, откуда мы знаем, куда именно попадем?
— А что мы теряем? Здесь-то нам точно крышка!
— А рванет?! — воскликнул я, когда он уже скрутил концы и, расталкивая трухлявых уродов, потянулся к рубильнику.
— Скидывай их с коврика! — крикнул он мне. — На фиг они нам в будущем?!
Мне б его оптимизм… Я послушно спихнул три мумии, Стас опустил рубильник, в тот же миг наступила тьма, тряхнуло, и мы повалились на пол.
* * *
— Костян, ты жив? — спросил Стас, нарушив абсолютную тишину.
— Ты что-нибудь видишь? — отозвался я.
— Ничего.
— Как ты думаешь, это так темно или мы ослепли?
Стас немного помолчал, потом сообщил:
— Я на глаза надавил, пошли разноцветные круги. Значит, не ослеп, а темно.
— Уже хорошо, — констатировал я. — И заметь: мумий-то нет. Значит, мы действительно переместились.
— Я и не сомневался, — заявил он.
Ползком мы принялись исследовать место, где оказались, и довольно скоро пришли к выводу, что на самом деле находимся в той же пещере, где и были. Но теперь тут не было ни мумий, ни инопланетной машины, а значит, Стас и впрямь был прав, и мы переместились не в пространстве, а во времени.
Не меньше получаса мы шарахались по подземелью в кромешной тьме. Это был тот самый ход, о котором Перископов сказал, что знает его с детства, но теперь здесь не было ни ловушек, ни прочих опасностей, только коридоры и лестницы. Наконец мы нашли неровные ступени, ведущие к выходу. Взобравшись по ним, мы уперлись в каменную стену.
— Ты помнишь, как он эту дверь закрывал? — спросил я.
— Нет. Но надо поискать какой-нибудь рычажок, — предложил Стас. — Индиана Джонс, например, начал бы на нашем месте цапать сейчас какие-нибудь статуи за разные органы.
— Цапай себя! — огрызнулся я. — Ты видишь здесь хоть одну статую?
— О! Кажется, нашел! — воскликнул Стас.
— Статую?! — оживился я.
— Нет, вроде рычаг…
Тут же что-то затрещало, загудело, каменные плиты перед нами разошлись в стороны, и мы зажмурились от ослепительного солнца. На поверхности был, естественно, все тот же Египет и все тот же оазис, только не было бетономешалки, а у пирамиды не хватало верхних плит.
Вместо горстки закутанных с ног до головы арабов теперь здесь густо толпились темнокожие мускулистые люди в одних набедренных повязках. И все они, словно муравьи, были чем-то заняты. Таскали носилки с песком, волокли громадные телеги с каменными блоками… Они достраивали пирамиду.
— Мы в Древнем Египте, Стас, — констатировал я упавшим голосом. — Снова в Древнем Египте… Что за дурацкое совпадение?!
— Все-таки ты был прав, — жмурясь, почесал затылок брат. — Не те я проводки местами поменял. Следующий раз надо будет скрутить синий с красным. А белый вообще не трогать…
— Стас! Очнись! — воскликнул я. — Какой «следующий раз»?! Как ты не понимаешь?! Нам ведь отсюда не выбраться! — Но я тут же понял, что развожу панику, и как можно спокойнее добавил: — Давай-ка уберемся, пока нас, как в прошлый, раз к фараону не отвели. Тут-то добреньких нету. Тут все — злые как черти.
Стас поспешно кивнул, и мы крадучись двинулись в пустыню, подальше от стройки.
Мы брели до самого вечера. Наткнулись на широкую мутную реку, обрадовались, упали на колени, но тут же принялись отплевываться: вода оказалась страшно соленой. Решили хотя бы искупаться, но даже в самом глубоком месте нам было по пояс, и, пару раз окунувшись, мы перешли реку вброд. Выбравшись на другой берег, вновь поплелись по пустыне, все сильнее ощущая жажду и голод.
— Слушай, Костя, может, зря мы оттуда ушли? — первым высказал витающую в воздухе мысль Стас. — Там все-таки оазис, люди живые… Они что-то едят. И нас бы, наверное, накормили…
— Они накормят, — мрачно отозвался я, но повернулся и побрел назад.
В обратную сторону мы тащились несколько часов, но соленой реки почему-то все не было.
— Мы заблудились, — констатировал я, выбившись из сил, и уселся на край бархана.
— Надо было идти на северо-восток, — промямлил Стас, падая рядом. — В сторону России. Там, конечно, славян еще нет, зато климат попривычнее.
Отвечать на его глупую реплику не было смысла. Я закрыл глаза и стал вспоминать, чем питаются в пустыне. В голову приходило только то, что у верблюдов в горбах есть запасы пищи. Но мы не верблюды, и у нас нет горбов. Еще про пустыню вспомнился Моисей, что он по ней водил евреев. Но тут у нас Стас специалист.
— Слушай, ты Библию хорошо читал? — спросил я.
— Новый Завет — хорошо, а Ветхий до сих пор недочитал. Зато мультик видел про «суперкнигу». А что?
— Чем Моисей в пустыне кормил евреев?
— А чего их кормить, он что, нанялся? Кто что из Египта прихватил, то и ели. Как в походе.
— Он же их сорок лет водил! Они что, на сорок лет жратвы прихватили?!
— Ну да, — согласился Стас. — Столько бы они не утащили… А! Вспомнил! Они манну небесную ели.
— Это еще что такое?
— Что-то типа снега, только съедобное. Короче, такая манная каша. Им ее Бог посылал.
Нам он ничего не посылал, потому я продолжил расспросы:
— А еще что-нибудь? Еще чем они питались, на одной манной каше-то долго не протянешь?
Стас пожал плечами, продолжая безвольно ковыряться в песке, потом все-таки выдал:
— Акридами.
— Чем, чем?
Стас вздохнул, как двоечник на экзамене.
— Ну, там были акриды. Они их собирали и ели.
— А что такое акриды?
— Фиг его знает, — признался Стас. — Что-то маленькое и противное. Мне кажется, это что-то вроде шелухи от семечек.
— Ты сам-то понял, что сказал? — рассердился я. — Откуда в пустыне шелуха от семечек?
— А я почем знаю? Нащелкал кто-то, — упрямо сказал Стас.
И только он замолчал, как с другой стороны бархана донесся чей-то неразборчивый говор.
— Тихо! — прошептал я.
Мы прислушались. Голоса приблизились и стали отчетливее. Говорили на древнеегипетском. Мы услышали примерно следующее:
— Держи ее, держи! — кричал один голос.
Другие тут же подхватили:
— Лови ее, гадину!
— За лапки ее!
— За усики!!!
Мы приникли к песку и поползли к ребру бархана. На другой его стороне человек двадцать замотанных в лохмотья людей бегали за какой-то еле заметной букашкой, пытаясь взять ее в окружение.
— Кто это? — спросил Стас испуганно. — На египтян не похожи.
Тут один из оборванцев крикнул:
— Есть!
И все остальные с воплями навалились на счастливца.
— Может, это энтомологи? — предположил я.
— Ужас. А кто такие энтомологи?
— Это ученые, изучающие насекомых, — пояснил я. Я это слово знаю из статьи в «Голосе Вселенной» про разумных тараканов.
В этот миг удачливый энтомолог выбрался из-под товарищей и отбежал от них в сторону, оказавшись поближе к нам. Он торопливо поднес руку к глазам, и я отчетливо разглядел в ней здоровенного кузнечика или даже саранчу. Энтомолог быстро оторвал насекомому ножки, засунул его в рот и, морщась от омерзения, принялся тщательно пережевывать. Вот это ученый так ученый! Его товарищи, перестав барахтаться в куче-мале, уселись на песок и посмотрели на него с укором.
— А чего там делить-то было?! — воскликнул тот, оправдываясь. — Да ладно вам! Еще поймаем!
— Как он только эту гадость есть может? — пробормотал Стас.
— Я бы сейчас тоже не отказался съесть какую-нибудь гадость, — признался я. — Лишь бы пожирнее была.
— Где это ты видел жирных кузнечиков? — спросил Стас и тут же предложил: — Слушай, давай уже вступим в контакт с туземцами. Терять-то нам нечего. Может, хоть попить дадут.
— Что-то как-то боязно, — признался я, но Стас уже встал в полный рост и, подбоченившись, свистнул.
Охотники за насекомыми замерли и уставились на него. Деваться было некуда, и я поднялся тоже. Решительной походкой мы направились к испуганно перешептывавшимся людям в лохмотьях.
— Приветствуем вас! Вы говорите по-египетски? — обратился я к странным пустынникам.
— Не говорим, — неприветливо ответил на чистом древнеегипетском пожилой туземец с большими залысинами. — Во всяком случае, с кем попало.
Я ничего другого не смог придумать, кроме как поклониться и вежливо улыбнуться. Но Стас с такой встречей мириться не пожелал и спросил с явным наездом:
— А что это вы тут делаете?
— Не видите, еду ловим, — все так же неприветливо отозвался туземец. — А вы нам мешаете. И вообще, сами-то вы кто такие?
— Мы?.. — Стас искательно глянул на меня.
— Мы — слуги Асириса… — пришел я ему на помощь.
— Ну, вот и идите отсюда к своему Асирису, — перебил его грубоватый незнакомец. — А нам акрид ловить надо.
— Так это кузнечики! — вырвалось у меня.
— Может, и кузнечики, — сказал абориген. — Мы говорим ему: есть охота. А он нам: идите, ловите акрид и ешьте их… Мы говорим: а кто такие акриды? А он: поймаете — поймете, они вкусные…
— Не, значит, кузнечики — не акриды, — вмешался тот, что сожрал добычу. — Мой сильно противный был. А он сказал, вкусные.
— Да кто «он-то»?! — не вытерпел Стас.
— Кто, кто! Моисей!
Ух ты! Только я о нем вспомнил, а он уже тут как тут!
— Так вы евреи? — обрадовался я.
— Сами вы евреи! — обиделся туземец. — Мы дети Авраама и Иакова. Иудеи. Давайте, идите-идите отсюда, отроки, не до вас.
Сказав это, абориген стал снова рыскать глазами по песку.
— А вы нас к Моисею не могли бы проводить? — попросил я.
— От вас, я гляжу, не отвяжешься! — недовольно вздохнул неприветливый абориген. — Иессей, Ахаз, — обратился он к двум мужчинам помоложе, — отведите их к старейшине.
Темнело. В лагере было видимо-невидимо освещенных кострами палаток, возле которых бесились голые детишки и сновали длинноносые тетеньки с котелками и тазиками. Завидев нас, они бросали свои дела, глазели и тыкали в нас пальцами. Наконец, нас привели к шатру размером с «Икею», перед которым дымился огромный котел.
— Зачем Моисею одному такая палатища?! — вполголоса спросил меня Стас по-русски. Как-то догадавшись, о чем он толкует, один из наших провожатых пояснил:
— Это переносной храм. Мы тут молимся. А шатер старейшины — вон. — Он указал на обычную полосатую палатку рядом. Возле нее у костерка сидел старец.
— Акрид нашли, бездельники? — с ходу напал он на наших проводников.
— Пока нет, учитель, — отозвались те. — Что не поймаем, все невкусное… — и поспешно сменили тему: — А вы тут двум чужеземцам понадобились.
— А мне они понадобились? — прищурился старик.
Те не знали, что и ответить, но он тут же над ними сжалился:
— Ладно, идите прочь. А вы, — обратился он к нам, — присаживайтесь.
Мы немного смутились, но присели.
— Ну, рассказывайте, что там, в далеких странах, делается?
— В далеких странах только и говорят, что про вас и про ваш поход, — вдруг заявил Стас. — А правда, что, когда вы от фараона бежали, море перед вами само расступилось?
— Ага! — обиженно сказал Моисей. — Так оно само и расступится. Это я ему повелел силою божьей.
— А как это с точки зрения физики? — поинтересовался мой неугомонный братец.
— Какой еще такой физики? Не знаю я никакой физики и вам не советую. Значит, говорите, идет обо мне слава по свету?
— Идет, — покивал Стас. — Очень вас уважают.
— А есть-то будете? — неожиданно дружелюбно улыбнулся старик.
— Да уж мы бы съели чего-нибудь, — согласился Стас.
— И попили бы, — заметил я.
— И переночевать бы не отказались, — прибавил Стас.
— Может, вам еще и ключи от ковчега?.. Ну, ладно, — махнул Моисей рукой. — Айда в палатку.
Накормил он нас вкусно — бараниной, бобовой кашей и чаем с медом.
— А зачем ваши там этих ловят? — спросил я.
— Акрид, — уточнил Стас.
— А-а!.. — покивал Моисей. — Это для воспитания. В Египте народ мой сильно попортился: одни в грехах, в лени и обжорстве погрязли, другие, наоборот, совсем в рабстве достоинство потеряли. А некоторые — и то и другое. Вот, вожу их теперь по пустыне, мучаю по-всякому, пока не перевоспитаются…
— И как, получается? — спросил Стас.
— Ну, не все сразу. Я же сам этот метод придумал. Теперь вот проверяю.
После ужина Моисей объявил в нашу честь народные гуляния. У его костра собралась молодежь и стала водить хороводы с песенками. Песенки были заунывные и очень длинные. Я из вежливости делал вид, что слушаю с удовольствием, но Стас терпеть не стал.
— Что-то песни у вас какие-то однообразные, — сказал он. — Давайте я вас чему-нибудь повеселей научу?
Евреи пошептались и согласились:
— Давай. Только чтобы про Бога.
— Так не бывает, чтобы про Бога и повеселей, — насупился Стас.
А я кое-что вспомнил и предложил:
— Стас, а может, Армстронга?
— Точно! — обрадовался тот. — Только это на чужом языке, — обернулся он к Моисею.
Молодежь с надеждой уставилась на старосту.
— Смотря на каком, — строго сказал тот.
— На языке англов… и саксов, — заявил Стас.
— Хм… И про что там? — все так же сурово сказал пророк. — А то вдруг какую-нибудь гадость петь будем, а сами и знать не будем.
— Ну, они же просили про Бога. А там еще про то, как ты евреев через пустыню водил.
— Ты серьезно? — не поверил старец и покраснел от удовольствия. — Уже придумали? А как на их языке мое имя будет?
— Мозес.
— Мозес, Мозес… — сморщив лоб, повторил Моисей, словно пробуя словечко на вкус. — Не слишком-то певуче. Ну ладно. Учи.
Молодежь обрадовалась, и полночи мы проорали эту песню, причем под конец запев уже исполнял не Стас, а сам Моисей, хоть англосаксонские слова и давались ему с трудом.
— Ты мне потом перевод напиши, — сказал он. — Я на наш язык переложить попробую…
Проснулся я рядом со Стасом под открытым небом. Я точно помнил, что уснули мы в шатре. Но сейчас его над нами не было. Я сел и сразу понял, в чем дело. Лагерь сворачивался, почти все палатки были собраны, а толпа иудейских священнослужителей заканчивала разбирать переносной храм. Значит, сумев нас не потревожить, убрали и наш шатер.
Я разбудил Стаса, и мы решили посоветоваться с Моисеем, как нам быть дальше. Объяснить, кто мы и откуда, обычному человеку было бы сложно, но он-то все-таки пророк. Но он как раз руководил разборкой храма и отвечать на все наши вопросы отрядил помощника Ахаза. Нам это не слишком-то понравилось, но зато отпала необходимость что-то объяснять. Вместо этого мы, наоборот, принялись расспрашивать.
— Кто сейчас в Египте правитель? — спросил я.
— О-о, — нахмурился Ахаз, — даже и говорить неохота.
— Почему? — удивился Стас. — Очень злой фараон?
— Все фараоны — злобные твари. Неменхотеп вообще нас просто достал!
— Неменхотеп?! — хором воскликнули мы со Стасом.
— Да, так звали предыдущего изверга, — серьезно продолжал Ахаз. — Но его мы еще терпели. Однако недавно Неменхотеп был околдован двумя чародеями, самолично сварил себя в жертвенном котле, и скоро из него сделают мумию… Так у них тут принято. А на трон теперь взошло уже совсем ужасное чудовище — получеловек-полукот.
— Сфинкс?! — догадался я.
— Вот именно, — мрачно кивнул Ахаз. — Этого мы уже не выдержали и из Египта свалили.
— Знаешь народную примету: где Шидла, там и хроноскаф, — сказал мне Стас радостно, — а где хроноскаф, там и Кубатай со Смолянином!
— Ахаз, а далеко уже вы от Египта ушли?! — спросил я.
— Да нет, тут, наверное, меньше дня пути. Мы же не спеша идем. То с храмом возимся, то акрид ищем…
— А ты мог бы нас к фараону проводить?
— Я бы на вашем месте лучше к нему не ходил, — поморщился Ахаз. — Он же, говорят, людьми питается. Евреев, говорят, особенно любит, они потому что вкуснее всех.
— Да брось! — воскликнул Стас. — Он хороший!.. — Ахаз уставился на него подозрительно, а Стас, ничего не замечая, продолжал: — Понимаешь, когда мы были маленькие…
Я тихо одернул его:
— Стас!
— …Сфинкс тоже был маленьким, совсем еще котенком, — ни на миг не снижая темпа, принялся он врать. — Мы его подобрали, напоили молоком и все такое. Короче, он наш должник на всю жизнь, и если мы его попросим, он людей есть не будет. Даже евреев. Проводишь?
— Ну-у, не знаю, — засомневался Ахаз. — Надо со старейшиной посоветоваться.
— Так советуйся, — поторопил я его. — Если хочешь, мы тебя сами у Моисея отпросим.
Пророк руководил сборами священных предметов, проверяя по списку, выбитому на каменной пластине:
— Жертвенник деревянный! Одна штука.
— Есть! — отозвался кто-то из священников.
— Умывальник бронзовый — один!
— Есть умывальник!
— Семисвечник золотой!
В ответ тишина.
— Эй-эй! — заволновался пророк. — Где семисвечник?!
— Здесь, — отозвались из толпы священников. — Я его на зуб пробовал, не подменил ли кто.
— Ну и как?
— Зуб сломал.
— Слава богу, значит, золотой! — успокоенно вздохнул Моисей и продолжил инвентаризацию: — Ковчег Завета?!
— Здесь! — К его ногам вынесли большой украшенный ящик с приделанными, как у носилок, ручками.
— А что там внутри? — полюбопытствовал я.
Ахаз сделал очень важный вид.
— Там хранятся каменные таблички с десятью еврейскими заповедями, — сказал он гордо.
— А! Это — не убей, не укради, не завидуй… — стал громко перечислять Стас, загибая пальцы. На нас стали оборачиваться.
— А вы откуда знаете?! — изумился Ахаз. — Они же секретные!
— То же мне великая тайна! Это же элементарные правила поведения. Да я сам могу вам таких еще сотню сочинить. «Не курить», «Не сорить», «Руками не трогать», «Не влезай — убьет»…
Тут Стас получил по башке посохом от Моисея, который, оказывается, прислушивался.
— Ты кто такой, чужестранец, чтобы нам тут проповедовать?! — рявкнул он.
— Ладно, ладно, забыли, — сказал Стас примирительно. — Мы к вам вот по какому вопросу. Можно, Ахаз нас до Египта проводит? Нам туда позарез надо. Мы знаем, как отучить сфинкса есть людей, особенно евреев.
Моисей подумал и сказал:
— Ладно. Если и впрямь его отучите, польза будет, а если, наоборот, он вас самих сожрет — нам вреда тоже никакого. — Одно слово, мудрец. — Берите Ахаза. Но пусть поскорее возвращается. — Он обернулся к своему племени и воззвал: — Евреи!
— Слушаем тебя, отец наш! — откликнулись те.
— Становись! Равняйсь! Смир-рно! На месте шаго-ом марш!
Колонна беженцев с ручной кладью, скотом и вьючными животными ритмично заколыхалась.
— Вот так и будут на месте маршировать, пока Ахаз не вернется, — пояснил Моисей. — А что? Отличная практика для укрощения гордыни! — и он снова обратился к народу: — Песню запе-евай! — и первым затянул хриплым старческим голосом:
Go down, Moses way from Egypts land
Tell all the Pharaos…
И евреи подхватили нескладным хором:
Let my people go!
— Пойдемте быстрее, — заторопил нас Ахаз. — Они ж замучаются так топать, а я виноват буду…
