Глава 16.
Он впервые увидел Адель, когда она поднимала лук.
Прекрасную лучницу с синими глазами.
Золотые волосы стягивал простой кожаный шнурок – чтобы не развевались, не мешали стрелять.
Они все равно развевались – но стрелять не мешали…
* * *
Адель подняла лук…
И Ваня понял, что лучше ее нет никого…
Адель натянула тетиву…
И Ваня понял, что должен быть рядом с ней – всегда и везде, и неважно где, и неважно как; а если не будет – то кончится все и ничего не начнется…
Адель отпустила стрелу…
Стрела летела.
Она звенела, как готовая лопнуть струна.
А воздух – пел.
И Ваня понял, что нашел Любовь… И не говорите – так не бывает. Бывает! И будет всегда!
А те, кто точно знает, что бывает и так – вы, господа поэты, – берите гусиные перья и пишите про это стихи! Но хорошие стихи – избавьте от пошлых метафор – мол, Адель промазала и угодила Ване в сердце…
Адель-Лучница никогда не промахивалась.
* * *
Такое бывает только в кино, и то не в каждом фильме. В основном в сериалах о благородном разбойнике Робин Гуде. Бывает – но там, понятное дело, работают мастера спецэффектов…
На стадионе завода “Луч” таковых не наблюдалось. Но стреляла Адель эффектно.
Семь стрел.
Первая вонзилась в центр мишени. Идеально в центр. Торчала, слегка подрагивая.
После второго выстрела стрела продолжала одиноко подрагивать в центре. Одна. Но – вторая! Первая упала. Выстрел был в одну точку.
Ваня не слышал реакции собравшихся, и почти не заметил результат выстрела.
Он смотрел на Адель.
Она была прекрасна, когда стреляла – Адель-Лучница.
Впрочем, Адель была прекрасна всегда.
Третья стрела…
Четвертая…
Всё один к одному – до седьмой стрелы. До последней.
Все шло быстро, и лишь перед финальным выстрелом Адель сделала паузу…
Короткую паузу.
Седьмая стрела расколола шестую. Вдоль. Ровно пополам.
Она опустила лук и отошла с позиции для стрельбы… Даже не подходя к мишени.
Да и зачем? В рваную дырочку на гоблинском сердце можно было просунуть палец. Один. Второй уже не помещался… Вопрос о победителе был снят.
Адель опустила лук и отошла с позиции для стрельбы… Она шла не к толпившимся эльфам. Она была чужая среди них. Эльфы знали ее – но Адель была им чужая…
Она шла к Ване.
И он понял – все. Все кончилось. Потому что сердце его остановилось. Это не метафора – совершенно конкретно перестало сокращаться. Кровь замедлила свой бег – и тоже остановилась. И наползала тьма – из углов, с краев того, что он видел, и оставалось лишь светлое пятно в центре… Там была Адель.
Конец, подумал Ваня, и обрадовался – лучше умирать, видя Ее (он не знал имени, просто Она) – чем оскаленную морду человекокрысы с занесенным куском арматуры – было, было с ним однажды такое! – и тут же мимолетный оскал крысы исчез, он вышвырнул его из умирающего мозга – осталась только Адель. Конец, подумал Ваня.
Потом все кончилось и началось снова – потому что Адель улыбнулась ему…
И он стал жить.
А может, все было не так. В смысле, не так романтично. Но пару ударов сердце Вани Сорина точно пропустило…
* * *
Вопрос о победителе был снят.
Королева эльфов поняла это сразу – и, колыхаясь величественным королевским телом, подбежала к Адель – поздравлять.
– Ах, Аделиночка, это бесподобно, – ее щебечущий голос был совсем не королевский. Имя Аделиночка сначала резануло слух – ну не могло, не могло быть у Нее такое дурацкое имя! – и тут же отозвался дар: ложь! Отозвался болью.
Королева щебетала еще и еще, и это было больно – она слишком много лгала. Ване ложь вообще была неприятна чисто физически: но на вранье повелительницы эльфов он реагировал почему-то особенно остро…
А та говорила, как они все любят Адель, и как всегда рады ее видеть, и как она, королева, с огромной радостью возложит сейчас венец на эту прекрасную голову, и… – а в голове Вани билось болезненно-гулким молотком: ложь, ложь, ложь… Хотя – на словах о прекрасной голове молоток сделал паузу.
Ваня стоял неподалеку, и слышал их разговор, вернее монолог королевы, и хотел отойти, спастись от долбящегося наружу молотка, и не мог, и…
Но тут произошло чудо.
* * *
И тут с Ваней произошло чудо. Обыкновенное маленькое чудо…
Тьфу, господин кадет, как не стыдно… Ну при чем тут Адель?
И при чем тут Любовь?
Разве Любовь происходит? Разве она обыкновенная? Или маленькая?
Маленькое и обыкновенное, господин кадет, – это у вас. Чуть ниже пряжки ремня…
Я не про Любовь, я про чудо. Суть чуда была проста: Ваня научился управлять своим даром. А именно – отключать. Только не спрашивайте, как он это делал…
Кто спросил: как?
Так, опять вы, кадет… Экий вы, право, любознательный… Придется работать с вами индивидуально.
Вопрос: вы можете объяснить, господин кадет, как вы закрываете глаза?
Да я не про это, я сам знаю, что по команде “отбой”, меня интересует механика процесса.
Что? Веки опускаются? Верно, но не исчерпывающе. Вы можете рассказать в деталях и подробностях, как работают мышцы, опускающие ваши веки, как сокращаются их миофибриллы и как расщепляется при этом АТФ? Вы вообще знаете, что такое АТФ? И я не знаю, не суть важно, главное – расщепляется. А может, вам знакомы процессы, происходящие в вашей оптической системе “роговица-хрусталик”, когда работают ваши мышцы, опускающие ваши веки, закрывающие ваши глаза по команде “отбой”? Не знакомы…
Вот так и Ваня Сорин не знал, как он делает это – отключает свой дар.
Как все-таки отключал? Запущенный у вас, кадет, случай. Этиология в тумане, прогноз неутешительный.
Встать! На кухню шаго-о-ом… арш! Доложитесь дежурному.
Гностик выискался…
Остальным довожу: чистым разумом мир не познаешь. Инструмент нужен. Орудие. Желательно – острое. Нож для чистки картофеля вполне подойдет…
Увидите – вернется другим человеком.
Еще вопросы?
Тогда продолжим.
Труба зовет.
