Глава 15
Сказ о том, что сколь веревочка ни вейся, а вьюном не зацветет
Немая сцена, возникшая в апартаментах после появления вчерашнего беглеца, вполне могла подвигнуть великого русско-украинского писателя и драматурга Н.В. Гоголя на создание очередного супербестселлера «Возвращение ревизора». Казалось, только один Прокоп сумел сохранить безмятежное выражение лица, да и то лишь потому, что присутствовал при явлении рыжего в качестве мебели.
— Э-э… Где ты его поймал? — несколько приходя в чувство, изумленно выдавил я.
Парень насупился и собрался было сказать что-то дерзкое, но широкая длань Вадима, опустившаяся на его тощее плечо, оборвала порыв возмущения.
— Не, ну вы че? Я ж типа русским языком базарю, ни фига этого шкета на кукан не брал. Он чисто гость.
— Так, — удивленно глядя на соратника, протянул я. — Ты хочешь сказать, что не ловил его?
— В натуре! — радостно кивнул Вадюня. — Я чисто рулю по барахолке и фильтрую базар — где что народ гутарит. Ну то-се, ля-ля тополя. В общем, терки по ушам конкретные, полный отстой. И тут оба-на! Кто-то меня сзади за пояс дергает. Ну я по-быстрому кумекаю, что кошелек срезать хотят. А потом думаю: в натуре лопатник-то у меня в другом месте! Ну, я типа цоп назад, а там рыжий. Пошли, мол, к твоим — разговор имеется. Ну вот мы и… вот.
— Та-ак, — кивнул я, придвигаясь к столу. — Весьма поучительная история. Ну хорошо, а как звать-то тебя, малый? Мы со всех делов и не познакомились-то толком.
— А Рыжим и зовите! — махнул рукой вихрастый ловчила, посверкивая наглыми глазами.
— Но имя-то у тебя есть? — настаивал я, по ментовской привычке соблюдая скрупулезность при заполнении служебных бумаг.
— А то как же! — насмешливо хмыкнул парень. — Мне его ветер как-то в ухо нашептал, да только тихо. Хотел его переспросить, а он возьми да улети. Так вот и зовусь — Рыжий.
— А еще Поймай Ветер, — хмуро добавила фея. — Слыхать слыхала, а вот свидеться раньше не доводилось.
Лицо посетителя расплылось в широкой улыбке, точно своими словами Делли открыла тайну воровского принца-инкогнито.
— А что, мой титул, — бойко отозвался юнец, — юлить не стану.
— Ладно, титулованный ты наш. — Я обмакнул перо в чернильницу. — С чем к нам-то пожаловал?
— Да вот вещица у меня имеется интересная. Мне когда зеркальце ветром принесло, так и она за край зацепилась.
— Это королевская собственность, — начала было Делли, придавая голосу стальное звучание. — И ты должен вернуть эту вещицу, чем бы она ни была, под страхом сурового, но праведного наказания.
— Ой, боюсь-боюсь-боюсь! — Поймай Ветер состроил испуганную гримасу и тут же добавил глумливо: — Ну, я так понимаю, вам она не нужна. Стало быть, пойду дожидаться, когда сам король мне за нее полсотни убитых енотов отвалит.
— Где вещица? — грозно произнесла сотрудница Волшебной Службы Охраны, и чуть приоткрытая дверь нашей комнаты сама собой захлопнулась, едва не прищемив нос любопытному Щеку Небриту.
— Ой, барыня-сударыня! — запричитал наглый воришка. — Да за что вы меня, сироту горестного, катуете? Пошто дитятко безотрадное живота лишаете? Нет на мне вины никакой! По добрым людям побираюся-а-а! Скудной милостыней питаюся-а-а! Тем, стало быть, и живу. — Последние слова были сказаны отнюдь не тем плаксивым тоном, что предыдущие. — Какая вещица, хозяюшка? О чем речь?
Мне показалось, что фея стала вдвое больше и сейчас по старинному волшебному обычаю начнет все громить и метать молнии, не спрашивая правого и виноватого.
— Делли, Делли! Постой! — попробовал я предотвратить катастрофу.
— Да на! На! Не тирань меня, тетка злая! — с надрывом закричал хитрован, сбрасывая латаную-перелатаную рубаху. — А могу и портки снять! Может, там найдешь свою вещицу!
— На дыбу пойдешь, — жестко выдавила разгневанная оперативница.
— Охладись, Делли! — мягко, но твердо проговорил я. — Ты что, не видишь, он тебя провоцирует. А ты, босяк, кончай ломать комедию! Раз уж сам пришел, говори, что хочешь?
— Знамо дело, денег хочу! — не смущаясь, выпалил «гость», обводя оперативную группу вопросительным взглядом. — Давить на меня неча. Вы меня на горячем не поймали, а слова, что ветер — сказал и нету. — Тут я пожалел, что не включил подаренный Делли диктофон. — Вы меня от плетей уберегли, за то от меня вам низкий поклон. — Юноша действительно поклонился поясно. — И не думайте дурного, я добро крепко помню. Чем смогу — отблагодарю. Но зеркальце и рыжье всякое я честно стащил. Головой рисковал, под носом у стражи, как по улице ходил. Неужто за труд мой горестный мне сахарная косточка не полагается? Вон ведь и палачу денежку дают, а ведь без нас-то он, поди, и сам бы в душегубы подался. — Речь Поймай Ветра лилась рекой, и чувствовалось, что в философии лихоимства малец достиг впечатляющих успехов.
— Делли, — как можно более умиротворяюще начал я, — ему надо заплатить.
— С чего бы это вдруг?! — недовольная и ходом беседы, и всеми предшествующими ей событиями, буркнула фея.
— Обыскивать Рыжего смысла нет, — заговорил я, стараясь быть как можно более убедительным. — Он к встрече приготовился и такой поворот, несомненно, просчитал. В тюрьму сажать его по большому счету не за что. Из-под стражи в Саврасовом Засаде мы его сами освободили. Зеркальце он и на дороге мог найти. Из чулана сбежал? Ну так ведь вернулся же! А слова действительно к делу не пришьешь.
— Хорошо, — урезоненная моими доводами, согласилась мрачная красавица. — На вот, заплати. — Фея протянула мне набитый кошелек, не желая напрямую общаться с ловким пройдохой. Пятьдесят убитых енотов, посверкивая, легли пятью столбиками на вощеную столешницу и одним взмахом исчезли, точно унесенные волшебной силой.
— Где вещица-то? — поинтересовался я, как только монеты буквально растаяли в руках Поймай Ветра.
— Да вы что, господа хорошие, нешто думаете, что я вас обманываю? — На физиономии юнца отразилось возмущение оскорбленной невинности. — Все как договаривались. Славный витязь Вадим, сын Ратника, позвольте-ка вашу кисy1.
Вадюня ошарашенно поглядел на меня, на Делли… Взгляд феи сиял мрачной бездной, обещая неминуемое крушение жизненных планов.
— А че я, че я? — попятился Злой Бодун.
— Отдай мальчику кошелек, — проговорил я, возвращая друга к реалиям текущего момента.
— Н-на. — Вадим полез за пазуху и вытянул оттуда вышитый мешочек с монетами. — Но, блин, гляди, если что сопрешь, не посмотрю, что вместе срок мотали! Башку сверну, скажу, что так и было!
Рыжий воровайка презрительно хмыкнул, принимая кошель. Должно быть, за свою недолгую жизнь ему часто доводилось слышать подобные и, как мы смогли убедиться, пустые угрозы.
— Вот. — Парнишка развязал мешочек, запустил в него два пальца и вытащил из него миниатюрный золотой перстенек-печатку. — Не правда ли, красивая штуковина? И колечко славное, и печатка. Сами полюбуйтесь — королевский герб с титлом. — Он гордо протянул мне свою добычу.
— Свет великий! — выдохнула Делли, едва увидев наше «приобретение». — Да ведь это же… Это же Машенькин перстень!
— Ну, я же говорил! — приосанившись, кинул хитрован. — Ни монетки лишней не запросил, наверное, еще и внакладе остался.
— Подожди! — перебил его я. — О деньгах больше ни слова! Ты обещал помочь нам в расследовании. Не забыл?
— Ну-у, в общем-то это против моих правил, — протянул Поймай Ветер, — но дело-то особое. Так что коли она, — он ткнул пальцем с обкусанным ногтем в фею, — светом солнечным поклянется вреда мне не причинять и никакой каверзы супротив сироты несчастного не удумывать, то, пожалуйста, вопросы задавайте.
— Клянусь, — сквозь зубы процедила фея, одерживая нелегкую победу над собственным самолюбием.
— А чур, можно я первый? — вмешался в ход допроса Вадим, вытаскивая из сомкнувшихся пальцев Рыжего свое имущество и подозрительно оглядывая его со всех сторон. — А в натуре это че было-то? Он же ж у меня на постояне за пазухой лежал? Как это ты эту гайку туда ну чисто сунул?
— Эка невидаль! — фыркнул юнец. — Вытащил, развязал, засунул и на место положил.
— Да когда?! — возмутился витязь. — Я ж все время тебя бдил, как эту, как зеницу ока!
— А я до того, как тебя окликнул, — приветливо улыбаясь, пояснил Рыжий. — Пока ты с купцами толковал.
Услышав такое, Вадюня начисто утратил дар речи, что, к счастью, и способствовало дальнейшему опросу «свидетеля».
— Скажи, пожалуйста, — попросил я, — каким образом к тебе попали все эти предметы?
— Ну так стянул я их! — с профессиональной гордостью заявил парень. — Из дворцового парка стянул. Понятное дело, не из самого парка, а из уютного затишного домика. В аккурат перед самой свадьбой во дворец гостей понаехала тьма-тьмущая, и всё гагары-то жирные, перья веером. Так что ежели их чуток подощипать, они и не заметят. Зашел я, значит, во дворцовый парк…
— Как это — зашел? — возмутилась Делли.
— Ну я ж, поди, не колдун какой! — обиделся щипач. — Летать не умею. Ногами зашел. Там, в парке уйма всяких домиков, павильонов, местечек укромных, где высокие господа живут, гуляют, ну и, так сказать, уединяются. Мне раздолье. — Он мечтательно закатил глаза. — Моя б воля, каждый день такие свадьбы устраивал! В одном месте пряжечку снимешь, в другом кисy подрежешь, в третьем с платья камешек умыкнешь. И людям не обидно, и мне доход. И вот в самую ночь перед свадьбой я себе смекаю: чего же мне в город переться — на родном тюфяке клопов кормить, когда я здесь в какой-нибудь избушке на ночь вольготно могу устроиться? Все равно никто никого не знает! Одежу я к тому времени уже кое-какую подыскал, так что ежели спросят, начну по-заморскому лопотать — вроде нездешний. — Рассказ явно доставлял удовольствие юному проходимцу и столь же явно доводил до белого каления нашу могущественную сотрудницу. Вероятно, и от ее наряда непочтительный бесенок отвернул один-другой блестящий камешек.
— Порыскал-порыскал, — между тем продолжал свою хвастливую байку Поймай Ветер, — глядь, в темном уголке бесхозная халабуда, на замок запертая. Но мне-то оно и к лучшему. Раз калач висит, значит, без шума никто не сунется. Я на крышу, в трубу и через очаг угрем и вошел.
— Будь добр, уточни местоположение халабуды, — перебил его я.
— Ну так ежели от болота вправо взять, то так… Чуть левее башни. Саженей двести будет.
Лицо Делли скривилось, точно она съела что-то уж очень горькое. Однако, не желая, видимо, давать повод новым распрям, она молча отвернулась и обиженно засопела.
— Переночевал я сладко. Скажу вам, в жизни никогда так не спалось. Все чисто! Перины пуховые! Снеди полно — хоть неделю пируй! А поутру я по углам да по клетям пошарил, глядь — сундучок! Я в него, а там и тебе кафтанье, и монеты, и зеркальце ваше треклятое, и колечко вот это. — Он почесал рыжую вихрастую голову. — Но вещи-то я оставил. Мне их носить не с руки, а продавать — морока одна. А золото, уж простите, в первый же день с рук спустил. В кости не свезло. А остальное у вас. — Воришка развел руками, показывая, что больше ничем не может быть нам полезен.
— Спасибо, — вздохнул я, прикидывая, много ли пользы от рассказанного хитрым шаромыжником. По первым прикидкам, выходило, что не слишком. — Спасибо за помощь следствию, гражданин Поймай Ветер.
— Да, так я вот что хотел еще сказать, — вдруг перебил меня парень. — Там среди одежи парик лежал. Волосья точь-в-точь мои. Так что по всему выходит, что вы меня заместо хозяина тех самых вещичек ловили.
От неожиданности я выронил перо, вместо точки ставя в конце своих записей огромную кляксу.
— Все сказал? — недобро глядя на хвастуна, сквозь зубы проговорила фея. — Или еще что на закуску оставил?
— Да не, вроде все. Но ежели желаете, могу чего прибрехать.
— Ну тогда ступай, — с угрозой в голосе, примерно как удав Каа в мультфильме «Маугли», выдохнула возмущенная до глубины души кудесница. Дверь под напором ее взгляда стремительно распахнулась, освобождая Рыжему путь к отступлению.
— Счастливо оставаться, господа хорошие, — насмешливо поглядев на злобствующую фею, проговорил ловкий малый. — Поймай Ветер добро помнит, так что день придет — свидимся! Форельку себе, что ли, тут заказать, — услышали мы из коридора. — Говорят, у здешнего хозяина форелька отменная!
— Не, ну в натуре, какой пацан! — покачал головой Вадим, вновь обретая способность связно излагать свои мысли.
— Цепной вор, — гневно фыркнула Делли. — Острог по нему уже лет пять как плачет.
— Конкретно крутой пацан! — отвечая сам себе, задумчиво изрек Злой Бодун. Он прикрыл дверь и, подойдя к столу, заговорил, стараясь оживленной жестикуляцией придать особую значимость произносимым словам: — Клин, я тут вот что нарыл, пока барахолку чесал. Про наши расклады там чисто никто не тарахтит. Ну, вроде типа пропала и ищут. Но вот какой шу-шу по толпе идет. Говорят, нынче поутру в окрестностях Торца еще одного дракона срисовали.
— Как это — срисовали? — переспросила Делли, уловив в несвязанных между собой словах речи Вадима знакомое слово.
Могутный витязь напрягся, стараясь изложить полученную информацию в более доходчивой форме.
— Ну-у… Он это, как бы летел.
— Дракон? — переспросила фея.
— А то! — согласно кивнул младший Ратников.
— А куда?
— А болт его знает, — пожал он плечами. — Ну так… Ежели ко дворцу спиной стать, то, пожалуй, вправо на два часа.
Фея задумчиво покачала головой, пытаясь представить себе указанное нашим разведчиком направление.
— Это, пожалуй, в Гуралию полетел, — после минутной задумчивости произнесла она. — А что дракон-то, что-нибудь пожег, дань с крестьян требовал или как?
— Да не, че там, — замотал головой витязь. — Об этом базару не было. Языками чешут, что вроде нарисовался он, откуда ни возьмись, в трех верстах от Торца Белокаменного, у селища Оградное. Никого в натуре не трогал, ничего не жег. Только обгадил рощицу от селища неподалеку так, что там даже вся листва пожухла. Ну и с чего-то вдруг котлован образовался, словно эта тварюка сквозь полянку провалилась.
— Листва, говоришь, пожухла? — тихо, но с напором повторила сотрудница Волшебной Службы Охраны. — И котлован возник? Занятная история. А когда, говоришь, все это случилось?
— Ну так… поутру. — Вадим опять пожал плечами. — Бабки рассказывали, что только коров подоили, собрались в столицу на рынок молочко везти. Токмо-токмо коней запрягли, а оно по небу вжик! Лишь хвост его и видели.
— Это получается, — фея наморщила лоб, вдаваясь в одной ей ведомые исчисления, — дракон улетел вскоре после того, как в Торце открыли ворота. Времени как раз столько, чтобы на хорошем коне домчать от городских стен до Оградного.
— Делли, — перебил я подсчеты нашей подруги. — Все это очень занимательно, но объясни, пожалуйста, к чему ты клонишь?
— Странное дело здесь выходит, — пустилась в объяснения фея. — Если все то, о чем рассказывает Вадим, — правда, то по всему получается, что дракон, который нынче в сторону Гуралии улетел, — мурлюкский. Обычные драконы себя так не ведут. И лист после них не жухнет. Да и правду говорил Громобой Егорьевич: еще со стародавних времен между Торцом и драконами договор нерушимый — где им летать дозволено, а где нет. Нарушение сего договора само по себе факт необычайный, а уж второй раз на месяц и вовсе… Хоть во все трубы труби да войска собирай!
— Послушай, — решил уточнить я, — а тот, первый дракон? Может быть, он тоже был мурлюкской породы? Громобой ничего об этой разновидности звероящеров толком не рассказывал.
— Конечно, не рассказывал. Ибо нет такой породы.
— Но ведь ты только что сама сказала…
— Дело тут вот в чем, — вновь заговорила фея. — Своих драконов захребетники уже давным-давно истребили, еще при первых майорах. Теперь чужих ловят да под свой манер и перекраивают. Как сотворили Деву Железной Воли, так и обуяла мурлюков великая Мурлюкская Идея о том, что все в мире существует во имя человека и во благо человека. Так что ежели, скажем, изловить малютку эльфа, да в прозрачный сосуд его посадить, то ночью в палатах светло будет, как днем. Правда, эльф при этом протянет месяца три, не более. Но да ведь он не человек, чего с ним считаться? Этот захиреет, другого словят. Или вон ветродуя в магистрате помните? Во имя человека в шипастом ошейнике сидит да прохолодным ветерком в жаркий денек человецей ублажает. Да разве все перечтешь?
— Угу, — мрачно кивнул я. — И, насколько я помню, для всех этих превращений нужен сок минеральных дров.
— Нужен, — подтвердила Делли.
— А деревья, из которых эти самые дрова получаются, если я не ошибаюсь, в основном в Груси произрастают?
— И это верно, — вздохнула поборница прав угнетенных существ. — Не лучшее, конечно, это дело, с мурлюками дровами торговать, чтобы они при помощи сока всякую тварь, всякое живое создание на службу себе ставили, ну да жить-то как-то надо.
— Погоди, — перебил я фею. — Морально-этические вопросы продажи природных богатств оставим на потом. Я сейчас не об этом. Насколько я понял, мурлюки каким-то образом отлавливают драконов и… гм… — я поперхнулся от бредовости собственной идеи, — делают из них летательные аппараты.
— Верно, — печально вздохнула Делли. — Драконы границ не признают. Летят, куда душа пожелает. Договориться-то с ними можно: коридоры прочертить, стада там специально для них выращивать, да вот только мурлюки с ними не договариваются. Сами слышали, что граф де Бур молол: «Никаких драконов нет, есть непойманные летающие объекты». Так что стоит дракону за Железный Тын перелететь, мурлюки враз начинают их стадами да чистыми озерами приманивать. А где-то около обязательно единорог припрятан, который, как известно, для дракона верная погибель. Так что сел дракон, например, гуральский, а уже вновь взлетел, — фея развела руками, — во имя человека и для блага человека.
— А в натуре, интересно, где это граф таких идей набрался? — ехидно заметил Вадюня.
— Он много гастролировал перед тем, как осесть в Торце Белокаменном, — напомнила наша сотрудница. — Бывал и за Хребтом.
— А может, он того, шпион? — услышав столь пикантную подробность из биографии дворцового камергера, возбудился Злой Бодун.
— Пожалуй, для этого туповат, — покачал головой я. — Но чем черт не шутит. Смотрите, как интересно получается. В полночь мы встречаемся с Прокопом, но до нас его перехватывает кто-то еще. Этот таинственный кто-то, заметив наше приближение, загадочно исчезает. А спозаранку в сторону Гуралии, где, насколько я понимаю, тоже расположен Железный Тын, улетает мурлюкский дракон. Причем явно не пустой и явно находившийся в районе столицы, как бы это сказать, инкогнито. Вполне может быть, что это совпадение, но я бы очень хотел знать, кто нынче утром покинул дворец. Поскольку мне очень кажется, что у нас имеется весьма четкий захребетный след.
— А на хрена? — хлопая глазами, вопросил Вадюня. — Ну, в смысле на хрена мурлюкам весь этот огород городить?
— Послушайте, — я обвел глазами свою крошечную «дружину», — мы, кажется, забыли об одной в общем-то тривиальной вещи. Маша не только девица-красавица, и не только единственная любимая дочь здешнего короля. Она еще и полноправная наследница престола страны, производящей большую часть мировой добычи минеральных дров. Согласитесь, для той же Мурлюкии она весьма сладкий кус.
— Но для чего ее похищать? — пожала плечами фея. — Мы же и так торгуем с ними этими треклятыми дровами.
— Зачем платить за то, что можно взять бесплатно? Исчезла Маша невестой королевича Элизея, а появиться вновь запросто может женой какого-нибудь майорского сына. И все, честным пирком да за свадебку. А там, глядишь, у Русалочьего грота начнут жаб разводить, а Железный Тын аж за Орел-камень задвинут.
Фея невольно побледнела, словно наяву представив себе дальнейшие перспективы подобного союза. Было у меня смутное подозрение, что жители дальнего Захребетья и племя, к которому принадлежала Делли, считались не полноправными людьми, а какими-то спутными флюктуациями астральной сущности хомо сапиенс. Глядишь, и их приспособят светофоры на перекрестках переключать! Перспектива не из приятных.
— Круто, — уважительно покачал головой Вадюня. — А этот спящий красавец тогда при чем? — Ратников кивнул на воспитанника феи, по-прежнему беззаботно отдыхающего после ночной прогулки.
— Вероятно, его использовали втемную, — предположил я не слишком уверенно. — Скорее всего он ревновал Машу к Элизею. Вот мурлюки на этом и сыграли.
— Ага! — Вадим покрутил пальцем у виска. — Чтоб она поскорей вышла замуж за майорского капитан-лейтенанта. Ты че, в натуре, думаешь, о чем говоришь?!
— Ну не знаю, — обиженно отмахнулся я. — Это только версия! В конце концов, надо отработать по всем имеющимся у нас фактам. Кстати, — я повернулся к Делли, радуясь возможности изменить тему разговора, — мне показалось, что рассказ Рыжего о месте его ночевки возбудил у тебя, как бы это сказать, нездоровый интерес? Или же ты действительно знаешь об этом затишном домике что-то такое, о чем следовало бы знать и нам?
Делли вспыхнула, и где-то за окном грянул дальний гром, понятное дело, среди ясного неба.
— Я знаю этот дом, — довольно кисло, но уверенно произнесла фея. — В нем должна была останавливаться маменька Прокопа, кормилица ее высочества, достопочтенная Юлeя, дочь Панкратьева.
— Вот даже как! И что ж ее там не оказалось?
— Прихворнула! — отрезала наша раздосадованная подруга. — И записку о том прислала через… — она замялась, — Прокопа.
— Угу! Все интереснее и интереснее! Значит, кормилицы в здании не оказалось, зато вместо нее обнаружился целый склад весьма занятных вещей.
— Но вещи-то там были Машины! — хмуро проговорила Делли.
— Ну да. Мужская одежа, с которой Поймай Ветер не захотел возиться, и рыжий парик. Впрочем… — Я невольно оборвал себя на полуслове. — А если действительно твои ученики решили сбежать вместе, а неведомый нам пока доброжелатель, вероятно, сегодня отбывший восвояси на мурлюкском драконе, им в этом активно помогал? До поры до времени. Пока Маша не оказалась вне твоей, Делли, сферы защиты. А потом Прокоп стал не нужен, и его попытались устранить.
— Волшебники не убивают людей, — напомнила фея. — Во всяком случае, магическим способом.
— Но превратить человека в сосульку с исковерканной памятью — это тоже не лучший рождественский подарок.
— О-о! — вмешался в нашу беседу Вадюня. — Тело-то зашевелилось! Гляди-ка, вон пальцы шебуршат!
Фея опрометью бросилась к юноше, по сию пору не слишком радовавшему нас признаками жизни.
— Да, пульс стал чаще. Хотя по-прежнему нитяной, наполнение слабое, — встревоженно заговорила она, беря бессильную, точно ватную, руку у запястья. — В течение трети суток он должен прийти в себя.
— А точнее? — попросил я.
— Это никому не ведомо, — пожала плечами фея. — Как неведомо и каким он проснется.
— Замечательная перспектива! — Я скривил губы в усмешке. — То есть может статься, что сознание к нему окончательно не вернется?
— Увы, да, — подтвердила мои опасения фея. — Последнее, что запомнил мальчик, была схватка с врагом. И мозг его может быть настолько возбужден этим, что Прокоп, возможно, осознает себя в кругу недругов. Ну и… Сами понимаете, всякое может произойти.
— Это че, буйняк, что ли? — не особенно вдаваясь в дипломатические экивоки, пробасил Вадим.
— Постой! — перебил я его. — В любом случае сидеть здесь и ждать восемь часов мы не имеем возможности. Сейчас надо отправляться во дворец и выяснять, остался ли в вышеуказанном домике сундучок с вещами, описанными Поймай Ветром. Это раз. И два: необходимо уточнить, кто сегодня покидал дворец. В смысле насовсем, а не просто вышел за ворота.
— Может, вы пойдете, а я посижу здесь с Прокопом? — предложила фея.
— Делли, твое присутствие рядом с нами весьма желательно. Мало ли что может всплыть…
— А с мальчиком что же тогда делать? Одного его бросать нельзя! — не унималась она.
— А мальчика, — начал я, — мы привяжем к кровати, чтоб с ним, не дай бог, ничего не случилось. Рядом можно портрет Маши поставить. Так сказать, для создания положительных эмоций, ежели он очухается, а нас еще не будет.
Фея посмотрела на меня с укоризной.
— Они не были любовниками, если ты это имеешь в виду.
— Взрослые всегда узнают о шалостях детей с запозданием, — парировал я. — А кроме того, мы вовсе не пытаемся причинить вред твоему воспитаннику. Мы просто хотим уберечь его от самого себя, только и всего. — Сохранять спокойствие мне удавалось с большим трудом. Язык эмоций никак не мог найти общих корней с языком фактов, вызывая все большее раздражение между мной и феей.
— Ну так че? — уточнил Вадим. — За репшнуром идти? У меня в рюкзаке бухта — пятьдесят метров.
— Нет! — взорвался я. — Мы его этой тесьмой перевязывать будем! — Я выхватил из кармана «конверт» вчерашней голубиной почты. — Конечно, неси, что за вопросы!
— Виктoр! — перебила меня Делли. — Что это у тебя?
— Ну, если это не очередные ваши волшебные штучки, то скорее всего кусок дорогостоящей тесьмы.
— А откуда она взялась? — Делли схватила тесьму в руки и стала с удивлением ее рассматривать.
— Вчерашним голубем доставили, — хмыкнул я. — Вместе с письмом. Ночью собирались тебе ее показать, да вот не сложилось.
— Эту тесьму из своей Рутении в подарок Маше привез принц Элизей. Другой такой в Торце быть не может, я точно знаю. Моток этой тесьмы она с собой в Невестину башню для отделки подвенечного платья взяла. И это мне достоверно ведомо. Я сама ее корзину с рукоделием укладывала.
— Чем дальше в лес, тем толще партизаны, — резюмировал я. — Что ж, значит, заодно и башню надо осмотреть как можно более тщательно. Да уж, — махнул рукой я, — а с утра день обещал быть безоблачным.
Наша очередная экскурсия по дворцовому парку по результативности, пожалуй, не уступала двум предыдущим. Правда, на этот раз взорам следственной группы не представилось ни следов дракона, ни последствий чьей-то волшебной ярости. Но зато избушка, столь живо описанная Поймай Ветром, действительно произвела на экскурсантов неизгладимое впечатление. С одной стороны, ни рыжего парика, ни одежды, ни запаса продовольствия мы в ней не обнаружили. А с другой… Черт побери, под кроватью с пуховой периной и мягкими подушками действительно находился распахнутый сундучок, в который была аккуратно сложена веревочная лестница, сооруженная из все той же тесьмы и полешек для камина.
Следующий объект посещения — Невестина башня, вернее, ее внутренность, также несказанно порадовал и без того уже обрадованных оперативников. Во-первых, судя по оставшимся в кладовых запасам продовольствия, принцесса усиленно постилась, я бы даже сказал, вовсе питалась святым духом. Во-вторых, по уверениям Делли, все платья ее высочества, кроме, естественно, подвенечного, были на месте. С подвенечным нарядом принцессы тоже было все не слава богу. Жемчуг, который предполагалось пустить на отделку, отсутствовал напрочь; тесьма, как мы уже имели возможность убедиться, использовалась не совсем по назначению, зато белоснежная, с морозным блеском, парча и белый нежнейший батист лежали нетронутыми так, точно невеста, страстно желавшая соединения с любимым женихом, и думать забыла о верхней одежде.
А вот и начало того конца, которым оканчивается начало. Я подошел к решетке оконного переплета. Открывалась она вполне легко. М-да, я подозвал Делли.
— Скажи, как тебе нравится то, что ты видишь?
— А что, по-твоему, я должна здесь увидеть? — удивленно нахмурив брови, спросила наша подруга.
— Вот эта свеча на подоконнике тебе о чем-то говорит?
— Свеча как свеча, — подозрительно глядя на огарок, пожала плечами Делли.
— А воск вокруг на камне видишь?
— Вижу. Наверное, двигали свечу с места на место.
— Не совсем так, — покачал головой я. — Замечаешь эти черные вкрапления? Это пепел. Сама свеча, судя по фактуре, горицветовская, а стало быть, сгорает без остатка. Откуда же пятна воска? Да еще такие-то!
— Не знаю, — честно созналась фея.
— Могу тебе сказать. Некто открыл решетку, привязал к ней лестницу и поставил под концом, привязанным к решетке, горящую свечу.
— Здесь двадцать саженей от земли, — напомнила Делли. — Если бы он решил по ней спускаться, убился бы через мгновение. Как только пламя пережгло тесьму.
— Это верно. Но если конец тесьмы промаслить, обмотать фитилем, а затем залепить воском, то спускающийся получает фору в несколько минут, пока огонь расплавит такую импровизированную свечу и доберется до фитиля. А потом все своим чередом: лестница падает вниз, а свечка, прикрепленная к решетке, неспешно сгорает. Правда, в отличие от той, которая стоит вертикально, эта нещадно заляпывает подоконник воском, падающим вниз под своей тяжестью, и пеплом от сгорающей тесьмы, что мы и имеем. Прошу полюбоваться.
— Так что в натуре принцесса сама, такая-сякая, сбежала из дворца? — хмыкнул подошедший во время нашей беседы Вадим.
— Не стоит торопиться с выводами. Но решайте сами, факты — упрямая вещь. И эти факты говорят, что та невеста, которую лицезрели выходящей из башни десятки придворных, скорее всего была не Машей.
Фея обескураженно глядела на меня, не зная, что и сказать.
— Я конкретно не врубаюсь, — между тем продолжил Вадим, пользуясь минутной паузой. — Это все, конечно, классно, но у меня чисто один вопрос имеется. Это че, королевская башня или чулан Мальвины — девочки с голубыми волосами? Откуда здесь столько пауков?
Остроносое лицо графа де Бура, сопровождавшего нас, хотя бы отчасти, в экскурсиях по парку, заметно побагровело, но, взяв себя в руки, он проговорил, оглядывая затянутые паутиной углы:
— С момента исчезновения ее высочества по приказу его величества башня была заперта, и внутрь никто не допускался. Вот, наверное, за это время и наползли…
— Я этих пауков с детства ненавижу! — поделился наболевшим Вадим. — А тут вот…
— Скажите, любезнейший, — перебил я разоткровенничавшегося витязя, — покидал ли нынче кто-нибудь королевский двор?
— С вашего позволения, разрешите доложить, что двоюродная тетка нашего государя, престарелая герцогиня Бослицкая со свитой, изволила наконец отбыть к себе на родину в Гуралию.
— В Гуралию? — переспросил я. — Мы не ослышались?
— Никак нет. Спозаранку отбыли-с. Даже не позавтракав.
