Тишина… Какая звенящая, нереальная тишина вокруг. От такой тишины кажется, что слышишь работу собственных внутренних органов. Вот медленно, пожалуй, даже слишком медленно, вздрагивает сердце, и возмущенная, что ее опять потревожили, кровь нехотя устремляется по артериям. Иногда, исключительно по старой привычке, расширяются легкие. Воздух с легким шелестом проникает внутрь организма и, торжествуя победу, только-только собирается отметить захват новых территорий, как вдруг из него высасывают все самое ценное и опять резко и без сожаления выталкивают наружу. Эта старая как мир ситуация — вот только что ты был нужен, без тебя не могли жить, а через мгновение ты выдыхаешься и тут же безжалостно предаешься забвению, и тебя уже просто не замечают, воспринимая процесс как само собой разумеющийся. А тебе на смену уже спешат другие, не желающие учиться на чужих ошибках. Но, может быть, этим и определяется устойчивость жизни. В любой системе должен быть расходный материал, уничтожение энергии которого идет на поддержание ее устойчивости, и чем выше организация системы, тем более интеллектуальный материал идет в расход в процессе ее жизнедеятельности.

Хаос… Оставшиеся без присмотра мысли, воспоминания, ощущения, толкаясь и затирая друг друга, пытаются выбраться на первый план, заслонить собой остальное, доказать свое первостепенное значение, не понимая при этом, что имеют смысл только вместе с другими. Только при созидательной целенаправленной деятельности огромного числа микроскопических элементов, выполняющих по своей сути элементарные действия, обеспечивается устойчивое существование и прогресс любой сложной системы. Удалите часть логической цепи, и на одни и те же исходные данные начнете получать совершенно другие правильные ответы. Абсолютно верные, исходя из логики новой системы. Удалите часть человеческой памяти, а следовательно, и часть опыта, часть мироощущения, и получите другую личность. Возможно, даже более правильную и разумную, с точки зрения данной системы, но тем не менее совершенно другую.

Свет… То одна из основ жизни, то внешний раздражитель, мешающий ее размеренному течению. Сначала чуть заметный, едва ощутимый отблеск чего-то манящего, потом яркий, выхватывающий отдельные, пока еще нерезкие картины памяти, стремящийся обратить на них внимание, доказать реальность мира. Наконец, слепящий, раздражающий, бьющий по нервам, словно пытающийся достучаться до кого-то, уснувшего внутри, отгородившегося от реальности защитными барьерами, втянувшего внутрь себя все органы чувств и тщательно оберегающего их от любого внешнего воздействия. Борьба с ним становится невыносимой и некуда деться, некуда спрятаться от его всепроникающего действия. Остается одно — выбраться наружу, буквально, на мгновение, устранить источник и снова назад, чтобы никогда больше не покидать уютного мира собственных воспоминаний и фантазий. Ну нет, больше это продолжаться не может!

Андрей вздрогнул, судорога свела тело, яркий свет исчез, но он уже пришел в себя. Боль медленно отступала. Он чувствовал, что его глаза широко открыты, но кроме серых световых пятен ничего различить не мог.

Сандерс отодвинул светильник и перестал удерживать пальцами веки Андрея. Процесс возвращения его к реальной жизни стал необратимым. После получения мощнейшего болевого шока организм находился на грани комы, за которой нет ни тревог, ни забот, и очень заманчиво было погрузиться в это вечное блаженство и жить воспоминаниями и иллюзиями. Но теперь все позади. Здоровый, тренированный организм и умело, а главное, вовремя организованное внешнее воздействие не позволили сознанию окончательно провалиться в темный омут небытия. Андрей тяжело и медленно оживал. Как будто в сложном электронно-механическом устройстве неизвестный, но всемогущий оператор по очереди включал отдельные блоки, при этом, правда, совершенно не заботясь о какой-либо логической последовательности их подключения. Поэтому ощущения, с которыми Андрей вновь начинал воспринимать окружающий мир, были весьма болезненны. Вот подключилась память и, прокрутив последние события, послала сигнал опасности остальным органам чувств, но те еще не могли отреагировать на него должным образом.

Постепенно перемещаясь, темно-серые пятна стали складываться в странные, причудливые узоры, вызывающие какие-то ассоциации и в то же время совершенно далекие от действительности. Вдруг, по воле того же неизвестного оператора, картинка мгновенно прояснилась, обстановка стала цветной и реальной. Первым желанием Андрея было вскочить, оглядеться, принять какие-то меры безопасности, наконец, отомстить своим обидчикам. Но тело оказалось еще не в состоянии выполнять команды своего хозяина. Сильные руки помогли ему приподняться и сесть. Теперь он мог хорошенько осмотреться.

Он сидел на выдвинутой из стены лежанке, в довольно просторном помещении, не имевшем ни окон, ни иллюминаторов. Чуть поодаль стоял пластиковый стол с четырьмя такими же стульями, на одном из которых сидел, скрестив на груди руки и критически его осматривая, Сандерс. В стене напротив был вмонтирован дисплей с небольшим пультом, чуть дальше просматривались контуры раздвижных дверей стенного шкафа, кроме них в помещении имелись еще две двери. Одна была открыта и вела, очевидно, в соседнюю комнату, а другая, закрытая, служила выходом в коридор. В общем, стандартное жилое помещение планетарного поселения, на планете с суровыми климатическими условиями. То, что они находились на планете, сомнений не вызывало, вопрос только в качестве кого? Андрей перевел вопросительный взгляд на Сандерса, тот, слегка улыбнувшись, произнес:

— Рад снова приветствовать вас среди живых. У вас здоровый организм, но все-таки постарайтесь впредь не подвергать его таким перегрузкам.

Андрей хмуро промолчал. Он чувствовал себя побитой собакой, и даже не столько в физическом, сколько в моральном плане, а потому жаждал как можно быстрей разобраться в сложившейся обстановке.

— Мы пленники, — продолжил Сандерс, — вот только кого и по какой причине — остается неясным.

— Ну, насчет «кого» как раз все понятно, — с трудом произнес Андрей и не узнал своего хриплого, булькающего голоса, видимо, нервные окончания еще полностью не восстановились после ожога лучом парализатора. — А вот причины… Они не могут не знать, что, если наш грузовик не вернется, сюда прилетит спасательная экспедиция Службы Космической Безопасности. А там крутые ребята, они обладают всеми полномочиями не церемониться при появлении даже намека на организованное сопротивление.

— Почему вы решили, что мы являемся пленниками поселенцев? — спросил Сандерс. — Только потому, что вас захватили люди, одетые в их форму? Я так понимаю, что лично, кроме Хиггинса, вы никого не знаете. Возможно, он находится здесь в том же положении, что и мы. Кроме того, остается загадкой история с отсутствием всех колонистов на момент вашего прибытия и бесследное исчезновение Артура. Поэтому я склонен считать, что данные события — не просто хулиганские беспорядки, а нечто более сложное. Да и расстрелявший вас звездолет выпадает из этой версии. Откуда у колонистов разведывательный корабль?

— Наконец-то вы поверили в мой рассказ, — сказал Андрей.

— Честно говоря, я поверил вам сразу.

— Тогда зачем этот спектакль с запиранием и прочими угрозами?

— Лететь на планету вдвоем не имело смысла, захватить таких гостей — проще простого. Оставлять вас одного, в практически стрессовом состоянии на хорошо вооруженном корабле, а мой корабль очень хорошо вооружен, было опасно. Неизвестно, что бы вы предприняли, если бы со мной что-то случилось, а ведь к орбитальной станции пристыкован еще и новейший разведывательный корабль, очевидно, ваш недавний обидчик. И в результате такой дуэли мой корабль мог превратиться в груду старого хлама, а это меня не устраивает, он мне дорог, как память. Да и вы при таком раскладе получали возможность все обдумать и, достойно встретив гостей, добыть недостающую нам информацию…

В этих словах Андрей почувствовал легкий упрек в свой адрес. Он, не справился с элементарной возложенной на него задачей. Это его немного разозлило. Тоже мне нашелся стратег. В конце концов, он просто космический разведчик, а не антитеррористическая группа захвата. Сам-то вообще, небось, не оказал сопротивления, теперь сидит тут здоровенький и рассуждает… Андрей уже собирался сказать что-то в таком духе, когда входная дверь распахнулась и на пороге появился Артур. На первый взгляд, он был жив, здоров и почему-то подозрительно весел. Замерев на пороге, он окинул взглядом присутствующих и сделал приветственный жест рукой.

— Ну, проходи уже! — послышался из коридора недовольный голос, очевидно, принадлежащий его конвоиру.

Артур сделал шаг вперед и в сторону. На пороге появился еще один человек. Это оказалась женщина. Комбинезон колониста был ей явно велик и висел мешком, предположительно, под ним скрывалась весьма изящная фигурка. Андрей взглянул на ее лицо и вздрогнул. Она зашла в комнату. Входная дверь моментально закрылась. Посмотрев Андрею в глаза, она виновато улыбнулась, видимо, понимая его чувства. Сандерс с интересом наблюдая немую сцену, молчал, ожидая продолжения спектакля. В голове Андрея, толкаясь и перебивая друг друга, суетились предположения и догадки. Он, конечно, узнал Барбару — жену Артура. В свою бытность студентами Академии они неоднократно ездили вместе с его Ольгой к морю. Но ведь она погибла! Вернее, пропала без вести два года назад! Что это значит? Она выжила, но потеряла память? Или таким жестоким образом сбежала от Артура к своему любовнику? Что за бред? Она до безумия его любила, ему завидовал весь курс. Увязнув в догадках, Андрей как бы забыл, что для выяснения истины достаточно просто задать несколько вопросов присутствующим здесь людям. Очевидно, следовавшие одно за другим происшествия порядком расшатали его нервную систему.

Откровенно светящийся от счастья Артур, внимательно наблюдая за произведенным эффектом, подошел к Андрею и, дружески обняв за плечи, наклонился к уху и сказал:

— Это не мираж, это действительно Барбара, я все проверил…

— Все-все? — только и смог выдавить из себя Андрей.

— Ну, все-все не успел, — мечтательно улыбнулся Артур, — но основные психофизические характеристики, несомненно, ее. Да что ты так разнервничался, аж с лица спал. Не переживай, у меня есть знакомый доктор, так что в сумасшедшем доме наши койки будут стоять рядом, и нам будет не скучно! — и состроил при этом умильно-идиотскую гримасу.