– Почему ты выглядишь как аристократ, а твои волосы коротки, как у солдата?

– Потому что я не аристократ.

– Но ты выглядишь и ведешь себя, как благородный, – не отступалась Еля.

– Меня так воспитали, – нехотя отвечал Эгин, которому казалось крайне неуместным посвящать Елю в подробности своей воистину дурацкой биографии. Уж очень не располагала к этому обстановка.

Они стояли во внутреннем дворе Девичьего замка.

Вещи Эгина и Есмара были погружены в сани, застеленные медвежьими шкурами и запряженные четверкой свежих коротконогих лошадок.

Две из них были подарены Эгину и Есмару от имени харренского сотинальма. Между прочим, от того же самого имени Еля преподнесла Эгину с Есмаром Преимущественную подорожную, поскольку без нее, по ее уверениям, их не пустили бы даже в окрестности Суэддеты. «Вот уж воистину такая подтирка и упоминания не стоит», – отрезала Еля. Эгин даже не успел рассыпаться в благодарностях.

Есмар азартно швырял снежки в поварят, носивших на кухню корзины со снедью. Те исподтишка отвечали ему слаженными залпами.

Эгин и госпожа Еля, укутанная в черно-каштановую соболью шубу, стояли возле парадного крыльца.

За ними подглядывали изо всех окон, включая окно голубятни – в окне второго этажа Эгин различил заспанное лицо Елиной кузины, Тэс и ее мужа.

Но Еле, казалось, было плевать. Она старательно делала вид, что ничего особенного не происходит. Но только печальный проблеск ее глаз, чуть более влажных, чем вечером накануне, и учащенное дыхание говорили Эгину об обратном.

– Можно я напишу тебе письмо в Пиннарин? – вдруг спросила Еля.

– Это невозможно.

– Я понимаю – жена, все такое, – скривилась девушка.

– У меня нет жены. Но нет и адреса.

Еля впилась в душу Эгина своим умными глазами. Но в глазах Эгина не было ни нежности, ни грусти. Может, только самая малость. Еле удалось различить в них один лишь каштановый отблеск локона госпожи Овель исс Тамай. А может, то была тень, упавшая на лицо Эгина с крыльев пролетевшего сквозь низкие тучи ворона.

– Ну, тогда скатертью дорожка. – Еля обиженно вздернула носик и, круто развернувшись на месте, царственно двинулась к дверям. Там, старательно подражая статуям, стояли двое лакеев.

– Если бы я не любил другую, я полюбил бы тебя, Еля, – шепотом сказал ей в спину Эгин.

Но Еля сделала вид, что не расслышала. Ей было неожиданно грустно. Но не отменять же из-за этого, Шилол раздери этот траханый Варан, урок верховой езды?