Глава 5
Незачем выбирать из двух зол. Любая из них годится для изготовления пороха.
Монах Бертольд Шварц
Стяг изборского князя развевался над строем дружины, укрывшейся за тройным рядом заточенных кольев. По всему было видно, что сражение развивается совсем не так, как предполагал противник. Вначале, когда посланная сбить засаду дружина князя Святополка Туровского ударила в копья и, не встретив сопротивления, погнала перед собой изборских витязей, казалось, что враг ошеломлен и даже обращен в беспорядочное бегство. Но видимость была обманчива.
Стоило всадникам засадного полка галопом вылететь из лесу на открытое пространство, как за ними сомкнулись острые рогатки, заранее подготовленные пешей ратью, а с флангов по туровской дружине ударил сам князь Олег с отборным войском. Кто знает, как бы сложилась судьба наших товарищей, не приди им на помощь витязи стольного Киева и повольничья рать славного богатыря Чурилы.
Изборцы, почуявшие было успех, откатились за засеку, готовясь обороняться до последнего, а наши войска все прибывали и прибывали. Я, зная, сколько еще пешей рати следует за передовыми отрядами, отлично понимал, что процесс подхода подкреплений может затянуться надолго.
— Полдень сегодня будет жарким. — Благополучно вернувшийся из «дипломатического вояжа» Лис наметанным взглядом лучника окидывал поле предстоящего боя. — Как думаешь?
Я пожал плечами:
— Дальнейшее стояние играет против изборцев. Перевес у нас едва ли не десятикратный. Пехоте здесь уже не хватает места, еще чуть-чуть, и они волей-неволей начнут охватывать князя Олега с флангов. Это не европейская пехота — вооруженный сброд. Эти знают, что и как следует делать. Я бы на месте князя Олега поспешил отойти к Пскову, пока его не отрезали от крепости. Но в любом случае первый раунд остался за ним.
— Капитан, на этот счет меня терзают смутные сомнения. Ежели у псковитян не случится острого приступа потери памяти, боюсь, вышеупомянутого князя ожидает глобальное разочарование в верности своих подданных.
— Ты думаешь, они спят и видят жить под Новгородом?
Этому вопросу суждено было остаться без ответа. По сомкнутым шеренгам изборцев пробежало какое-то волнение, и спустя мгновение несколько гридней выбежали из строя и принялись раздвигать рогатки, освобождая проход.
— Ну вот, кажется, и дождались, — пробормотал Лис, доставая из сумочки у пояса свечной огарок и что-то невразумительно шепча себе под нос, начиная вощить тетиву лука.
— Здесь что-то не так, — покачал головой я. — Вряд ли они собираются атаковать в колонну по три.
Действительно, расстояние между кольями позволяло проехать не более чем троим всадникам, и то, держась довольно плотно друг к другу.
Рать противника расступилась, из глубины строя на мощном караковом жеребце выехал вперед статный витязь в алом, шитом золотом плаще. Солнечные зайчики играли на его начищенном до блеска зерцале и, даже не следуй за ним знаменщик с княжьей хоругвью, можно было бы с уверенностью говорить, что перед нами сам Олег Ярославович Изборский.
— Что он делает? — негромко проговорил Лис, нервно пощипывая оперение бронебойной стрелы в висевшем за спиной колчане. — На такой дистанции его не то что мои мальчики, его местные ушкуйники из своих самопалов снимут!
Честно говоря, я не видел особой разницы в том, в чью недалекую голову могла сейчас прийти идея пустить стрелу в медленно едущего князя. В одном Лис был прав: и сам владыка здешних земель, и сопровождавший его ближний боярин, и четверо телохранителей, следовавших за своим повелителем, были прекрасными мишенями для самого посредственного стрелка. Но князь Олег подъезжал все ближе и ближе к середине поля, и ни одна рука в нашем войске не поднялась пустить стрелу в отважного изборца.
— Похоже, он решил вести переговоры, — предположил я.
Караковый скакун князя остановился, и тот неспешно, словно в замедленной съемке, начал обнажать свой меч. По рядам нашего войска прокатился угрожающий гул, и лязг железа подтвердил, что очарование храбростью противника сменилось полной готовностью к бою. Но Олег Изборский не обращал на это, казалось, никакого внимания. Он перехватил меч поперек клинка и поднял его над головой.
— Все же будут переговоры, — произнес я, словно выигрывая у себя беззвучный спор.
— Лиса Венедина к Муромцу! — прибойной волной пролетел от гридня к гридню тихий шепот. — С отрядом.
— Вот так вот, — усмехнулся Лис, — не может без меня Муромец принимать такие ответственные решения. Тут вам не «Ура! В атаку!», тут тонкая дипломатия нужна.
— Иди-иди. И военных атташе своих не забудь прихватить! — напутствовал я его.
— Атташи, как атташи, — возмущенно отозвался Лис. — Не нравится — не кушай! — В любом споре последнее слово должно было остаться за ним.
— Явились по твоему зову, батюшка свет Володимир Ильич! — спустя несколько минут послышалось на канале закрытой связи. — Что прикажешь?
— Верно ли мне сказывали, Венедин, что изряднее тебя и твоих стрелков ни по ту, ни по эту сторону Варяжского моря неведомо?
— Бают люди, — скромно потупился мой напарник. — А я слыхивал, за морем есть такой славный лучник Робин Гуд, вот с ним еще состязаться не довелось.
— Полно, не до того сейчас. Скажи лучше, в князя и людей его отсель попасть сумеешь?
— Дак!.. — Лис задохнулся от возмущения. — В любое колечко на кольчуге! В любую заклепку на шлеме!
— Вот и славно. Сейчас с князем говорить поедем, так ты отряд свой выставь, чтоб и он его видел, да вели всем изготовиться. Коли замыслят недоброе, пусть враз всех на землю положат. Но только чтоб живыми!
Всадники съезжались в недоброй тишине, меряя друг друга отнюдь не радостными взорами. Казалось, было слышно, как сотрясают землю огромные копыта богатырского коня под Муромцем, рядом с которым Лис на своем скакуне выглядел почти как карликовый Дон Кихот рядом с гигантским Санчо Пансой.
— Здрав будь, боярин Володимир, — услышал я резкий голос изборского князя. — Али новгородцы тебе уже и княжью шапку поднесли?
Сейчас мне впервые удалось увидеть его совсем близко, и я поразился тому, насколько он молод. Даже принимая в расчет суровые испытания, выпавшие на его долю, ему нельзя было дать более двадцати пяти лет. Но чувствующаяся во всем его облике, посадке, манере держаться сила заставляла предполагать, что перед нами противник отнюдь не из простых.
— И тебе по здраве, честный княже, — колоколом прогудел Муромец. — Насчет княжьей шапки было дело, подносили. Да ни к чему она мне. Не новгородские терема да лабазы пришел я защищать, а Русь Великую.
Я увидел, как удивленно расширились глаза изборца. Словно чувствуя потрясение хозяина, лаком отливающий караковый жеребец под ним заиграл, роя копытом землю.
— Правду ли баешь, Володимир свет Ильич? — срываясь на полуслове, с неожиданным волнением в голосе произнес Олег Ярославович. — Стало быть, не для новгородской земли прибытку ищешь?
— Мое слово Бог слышал, — звучно отчеканил богатырь.
— Стало быть, есть на свете промысел Господний, — тихо произнес князь, словно все еще боясь верить услышанному. — Послушай меня, боярин-воевода, перед Господом тебе говорю: злая кручина у меня приключилась. Покуда я с тобой на сечу вышел, ливонские псы на Изборск нагрянули. Посад на копье взяли. Княгинюшка с малою дружиною в детинце заперлась, да долго им не выстоять. Вот тебе случай постоять за землю русскую. Коли пойдешь со мной в этот час, и я с тобой пойду, куда поведешь. Не изменой злой, ни кривдой слова своего не порушу, рядом буду, пока сам не прогонишь. На том тебе присягаю. А нет, разъедемся, и дай мне помереть на этом поле с честью. Ибо жить мне боле незачем.
— С тобой идем, князь! — громом раскатным рявкнул Муромец. — Вместе ливонца бить будем.
Признаться, я был рад, что кровавой сечи удалось избежать. Да и, пожалуй, во всей нашей армии не много бы нашлось людей, недовольных подобным исходом дела. Разве что молодой туровский князь, изрядно потрепанный в утренней стычке, волком зыркал на изборского владыку, жаждая мести. Но приказ был ясен и обсуждению не подлежал. Армия перестраивалась, готовясь выступить в сторону крепости, которую еще несколько часов назад собиралась отобрать у того, под чьим знаменем сейчас шла.
Пользуясь общим движением, я направил Мавра к Муромцу, подле которого все еще находился Лис. Расположившись на поросшем березняком пригорке, где еще недавно хоронился засадный полк изборчан, военачальники наблюдали, как становятся в походную колонну все новые и новые хоругви.
— Это ж, почитай, сколько здесь будет? — внимательно созерцая представившуюся взору батальную картину, присвистнул Олег Изборский.
— С твоими-то, княже? — отозвался Муромец. — Пожалуй, за две тыщи витязей, да гридней тысяч десять, да воев без счета.
— Великая сила, — негромко произнес князь Олег. — В крепких да умелых руках — мощь несокрушимая.
Я увидел, как недобро глянул на собрата убеленный ранними сединами великий киевский князь. Глянул, но промолчал. Или, может, мне только почудился этот взгляд?
— Подъезжай сюда, Воледар Ингварович! — завидев меня, неожиданно радостно крикнул Муромец. — Ну что, отошли мишкины объятия?
Я почтительно склонил голову, подъезжая ближе.
— Я вполне готов к бою, ваша честь!
— Да ты эти церемонии брось, — махнул рукой Володимир Ильич. — У нас на Руси то не в заводе. У нас витязи все ровня. И не титулами, а лишь славой промеж собой меряются.
— Верно! — радостно поддержал его неожиданно воспрянувший Святополк Туровский.
— Хорошо сказано, — подтвердил изборский князь.
Только Мстислав Киевский промолчал, внимательным взглядом провожая проходящие мимо полки.
— Княже, — к Олегу Изборскому подъехал один из давешних телохранителей, — Ефимка очухался. Велите привести?
— Зови немедля! — прикрикнул на него князь, очевидно, уже давно ожидавший этого известия.
Телохранитель не заставил повторять приказ дважды. Приведенный, высокий стройный юноша лет семнадцати с лицом тонким, почти девичьим, был одет по-походному и покрыт дорожной пылью с головы до ног. По всему было видно, что перед тем, как предстать пред грозные очи князя, он проскакал не один десяток верст.
— Ну, вьюнош, — быстро кинул ему князь Олег, — говори скорее, как дело было?
Юноша обвел глазами собравшихся на пригорке князей и бояр и начал не совсем уверенно, видимо, смущенный многочисленностью и знатностью слушателей:
— Я Ефимий из Ольшаницы, сын, княже, вашего сотского Сергия…
— Говори, как дело было.
— Вчера в день ливонцы, сбив заставу в Ольшанице, с налета взяли изборский посад и теперь в силе великой стоят под стенами детинца.
— В каком числе вороги? — кратко спросил князь Олег.
— До трех сотен рыцарей, да кнехтов с ними четверо к одному. Во главе, видать, сам магистр орденский, Конрад фон Вегденбург.
— Сколько в детинце держится?
— Витязей двадцать, гридней до полуста и так народу оружного сотни с полторы наберется.
— Мало сил, — вздохнул Муромец.
— Даст Бог, выстоят, — хмуро ответил Олег. — Там боярин Александр, он старый вояка.
— Ранен воевода, — негромко произнес Ефимий. — Как ливонцы поперли, он со своей долгой палицей в воротах стал, так от усердия великого палица сломалась. Насилу сам уцелел, едва живого уволокли.
— Плохо, — сквозь зубы бросил князь Изборский. — А ты-то как выбрался?
— Княгиня меня подземным ходом выпустила тебе сообщить. Я у витязей собрал роги гулкие да в ближнем лесу начал трубить, как будто подмога идет. Ливонцы как то услышали, бросились к посадским стенам, ожидая приступа. А тут как раз на звук пяток наших из Ольшаниц подошли. Я им роги передал, велел ливонцев до утра тревожить, а сам к вам поскакал с известием.
— Сам хитрость удумал али кто подсказал?
— Сам, светлый княже.
— Дельно. Что ж, отрок, коли ты такой головатый да хоробрый, при мне состоять будешь. Коня и доспех отважному! А это, — князь снял с шеи драгоценную гривну чеканного золота, — носи в память о подвиге своем.
— Славный витязь будет, — одобрительно глядя на молодого воина, улыбнулся Муромец. — Береги его, князь Олег.
Вскоре объединенные войска уже маршировали мимо стен Пскова в сторону княжьего града.
— Признаться, я рад, что все так закончилось, — произнес я, обращаясь к едущему рядом Лису.
— Да я в общем-то тоже, — вздохнул мой напарник. — Вот только закончилось ли?
Мои брови удивленно поползли вверх.
— Что ты имеешь в виду?
— Знаешь, пока все эти политические терки шли, я бычился на князя, и шо я тебе скажу: у этого мужика здорово пекло под портками.
— Ты хочешь сказать, что он испугался?
— Упаси Бог! Просто ему стало резко не до Муромца, не до Новгорода и даже, по-моему, не до Изборска. Его конкретно интересовала сидящая сейчас в осаде жена и, похоже, ничего более.
— Полагаешь, это хитрость?
— Не все так просто, — отозвался Лис. — Говорил-то он от души, да вот что он через неделю скажет? Дело-то на Руси небывалое: под рукой у боярина из корня крестьянского два Рюриковича и один Труворич. Не слабый расклад, правда?
Я пожал плечами:
— Сколько основателей династий начинали с худшего.
Мне хотелось еще что-то добавить, упомянуть викингов, легко менявших весла на скипетры, но тут мое внимание привлек раскидистый дуб, росший в полуполете стрелы от Псковских ворот. На толстых его ветвях болтались три мертвых тела, и еще две петли, жутко посматривая своими пустыми глазами, с явным нетерпением ожидали приготовленных для них жертв. Несчастные, судя по дорогой одежде, из городской старшины, стояли подле дуба в окружении дружинников, шепча слова последних молитв.
— Что бы это могло быть? — Я указал Лису на творимую поодаль расправу.
— Это? — Венедин поднял руку, указывая нагайкой на орудия казни. — Назидание псковитянам. Покуда их природный князь геройствовал в поле, горожане решили поднести Муромцу ключи от города. Ну, Муромца они не застали, он как раз с их князем на толковище был, зато попали к Святополку Туровскому. Он их по окончании переговоров доставил к Ильичу. Но у него, как водится, с ходоками разговор короткий: как услышал, что именитые граждане псковские город князю новгородскому отдать хотят, так и повелел выдать изменников Олегу. А тот, сам видишь, решил поднять их патриотизм на недосягаемую высоту. А ты что думал, в сказку попал?
Расстояние, которое хороший наездник преодолевает часа за три, армия, обремененная обозами и многочисленной пехотой, делает за время дневного марша. Горящий нетерпением князь Олег, оставив пешую рать на попечение новоявленного друга и союзника, во главе старшей дружины спешил к родным пенатам, намереваясь сковать боем негаданных гостей.
— Позволь и мне, княже, идти в бой. Я и побратим мой, Лис Венедин, магистру ливонскому по прошлому году лично ведомы. Мы с ним под знаменами графа Шверинского вместе в Эстляндии воевали. Ежели мы над изборским детинцем свои баньеры развернем, глядишь, Конрад и решит, что госпоже Бригитте от сестры подмога пришла.
— Да как же так быстро-то? — удивился Олег, прикидывая в уме расстояние от Шверина до Изборска.
— Так ведь и магистр, чай, не по небу летел. А слухом, как известно, земля полнится. Тут не важно как, важно, что поспели.
— Хорошо. — Губы Олега Изборского сложились в жесткую недобрую ухмылку. — Так, стало быть, и положим. Ты в детинец пойдешь, а я собак ливонских с палисада подопру. До утра не выпущу, а там и остальное войско подоспеет. Каково, Володимир Ильич? — Князь повернулся к ехавшему рядом Муромцу, вспоминая, что отныне он не совсем волен в своих решениях.
— Умно, — согласно кивнул тот. — Ступайте с Богом!
— И мне позволь, — раздался сбоку из-за спины странно знакомый голос. — Я Ропша Хват, ватажник повольничий. Мне эти места, что своя ладонь, знакомы. Так что ежели только пожелаете, отсюда до самого Изборска лесом короткой дорогой проведу. В треть путь срежем.
— Ступай, Ропша. Да людей своих возьми, — приказал Муромец. — Все подмога крепче будет.
Князь Изборский покосился на повольника, явно не горя желанием открывать ему секрет потаенного хода, но, помолчав с минуту, согласно кивнул:
— Ступайте. Ефимий вас к лазу проведет. А ежели что, с вестью его ко мне пошлите. Он малый ловкий.
Трубы под Изборском не прекращали гудеть всю ночь и нынче весь день. Вначале ливонцы бурно реагировали на них, откатываясь от цитадели детинца и занимая места на стенах посада. Потом, уразумев, что их попросту дурачат, перестали обращать внимание, выслав полсотни кнехтов, чтобы утихомирить невесть откуда взявшийся духовой оркестр. Однако кнехты не вернулись. К тому моменту, когда наш отряд подошел к городу, в его окрестностях собралось до трех сотен посошной рати и воев с окрестных застав. Прихватив с собой тех, у кого были луки, самострелы и пращи, я оставил остальных дожидаться подхода князя и стеречь коней, и поспешил подземным ходом в осажденную башню.
Надо ли говорить, как изумилась и обрадовалась Бригитта, или, как называли ее здесь, Богуслава, увидев среди пришедших на помощь воинов Лиса Венедина.
— Фрау Бригитта, — склонился в поклоне он.
— О Господи! — всплеснула руками младшая дочь графа Мекленбургского, готовясь, кажется, расплакаться от нахлынувших чувств. — Как вы здесь, откуда?
— В данный момент из подземного хода…
— Ливонцы опять идут на приступ! — крикнул кто-то с верхней боевой галереи.
— Прошу прощения, сударыня, — осекся Лис. — Ребята, за работу! Золотой каждому, кто попадет в глазную прорезь рыцарского шлема! По серебряному за каждого кнехта.
— А арбалетчики? — кинул кто-то из столпившегося вокруг отца-командира венедских лучников.
— Хорошо-хорошо, торг здесь неуместен. За каждого арбалетчика плачу отдельно.
Я смотрел на княгиню и понимал, отчего так нервничал князь Олег. Я не большой специалист в этом деле, но, по моим наблюдениям, княгиня должна была родить от силы через месяц.
План ливонцев был ясен. Узнав от соглядатаев о положении фрау Бригитты и о том, что князь Олег собирается выступить против усиливающегося Новгорода, ливонцы решили нагрянуть как раз в тот момент, когда изборская рать схлестнется в сече с новгородской. Кто уж там победит — не важно, а вот вернется князь домой или же нет — вопрос открытый. Но даже если вернется, дружина его будет изрядно ослаблена, а в руках ливонских ревнителей слова Божьего окажется и Изборск, и жена князя с будущим наследником или наследницей престола.
Удобная позиция, с которой можно диктовать условия. Если же вдруг Новгород не станет воевать против Олега, а ограничится одной лишь демонстрацией силы, князь будет вынужден пятиться, опасаясь за тыл. Ливонцы в это время успеют уйти в свои земли, уводя в полон княгиню Богуславу. А там наследника можно воспитать в нужном духе, наследницу выдать замуж, как следует, и, глядишь, прощай гордое изборское княжество, здравствуй, земля новгородская.
— Капитан! — прикрикнул Лис. — Ну, ты идешь или куда?
— Иду, — кивнул я, резко выходя из состояния задумчивости. — Значит, так: сейчас разворачиваем баньеры, пусть Вегденбург на них полюбуется. Позаботься о том, чтобы твои ребята отбили у ливонцев охоту чересчур усердствовать, а дальше я, пожалуй, сделаю вылазку. Пусть им окончательно тошно станет.
— Рискованно, — вздохнул Лис.
— Понятное дело, рискованно. Но ты же меня поддержишь?
— Я-то поддержу, начальство не поддержит. Так что не забудь потом упомянуть в докладе, как геройски прорубился к великому магистру Ливонского ордена единственно с целью взять у него интервью и узнать мнение по поводу состоявшейся в Новгороде тусовки.
— Лис!
— А что Лис, что Лис?! Я уже ушел!
* * *
Работа на боевой галерее кипела вовсю. Насколько можно было судить, многие лучники за последние минуты заработали уже куда больше годового содержания и продолжали класть золотые и серебряные монеты на свой банковский счет. По мере сил с ними состязались местные стрелки, также нанося заметный урон атакующим, хотя и с меньшей виртуозностью, чем знаменитые венедские гвардейцы.
— Похоже, они попятились. — Я указал рукой на изрядно поредевший строй кнехтов, пытающийся укрыться за щитами от губительных стрел, летящих с башни. — Во всяком случае, запал у них уже пропал.
— Запал — пропал! Да ты у нас стихотворец, — не в тему продекламировал Лис.
— Потом! Смотри, видишь во-он ту группу всадников? Если я не ошибаюсь, там сам магистр. Можешь ссадить их с коней?
— Запросто! — гордо заявил Лис, слюнявя палец и поднимая его вверх, чтобы лучше почувствовать ветер. — На коней заявки не было, поэтому, так и быть, займусь сам.
Я хотел еще что-то сказать, но вдруг чье-то массивное тело рухнуло на меня, сбив с ног.
— О черт! — Хозяин тела стремительно вскочил на ноги, подбирая выпавший самострел. — Вот же сучий сын! — Он развернулся к бойнице, возле которой стоял я, и выпустил вниз стрелу. Высунувший было голову из-за высокого щита арбалетчик рухнул наземь, закрывая руками лицо.
— Ропша, ты ранен? — крикнул один из изборцев.
Арбалетный болт, пробив висевший за спиной повольничьего ватажника щит и кольчугу, торчал у него в плече.
— Пустое! — яростно сверкая глазами, процедил Хват. — До тела не достал.
Он вновь заложил стрелу в самострел. Я мысленно представил себе траекторию полета торчавшего в плече моего товарища болта и с необычайной ясностью понял, что, не окажись Ропша на его пути, эта зловредная деревяшка вошла бы мне куда-нибудь между височной впадиной и носом.
— Спасибо тебе, дружище! — кинул я, хватаясь за древко, пробившее щит моего спасителя.
— Пустое! — еще раз крикнул он, поворачивая ко мне искаженное лютой яростью лицо. — Даст Бог, еще сочтемся.
Со стороны леса вновь раздались гулкие звуки рога.
— Я же приказал не трубить! — нахмурился я.
— Это не наши, — прислушавшись, покачал головой Ефимий из Ольшаницы, стоявший рядом с луком в руках. — Это князь Олег с дружиной.
Рога трубили под Изборском и в эту ночь, а утром перед глазами ливонцев предстало многотысячное воинство земли русской, пришедшее навести порядок в своих пределах. Такого поворота событий седой волк Конрад фон Вегденбург никак не ожидал. И, видимо, именно поэтому парламентер, приближавшийся к башне детинца, ступал медленно, словно втайне надеясь, что страшное марево развеется и под стенами Изборска не будет великой армии, ждущей у выбитых ворот посада заветного сигнала, чтобы положить в сыру землю потрепанную шайку «слуг Господних». Но марево не исчезало. Дойдя наконец до башни, парламентер с неохотой постучал в ворота и развел руки, демонстрируя изготовившимся за стенами защитникам, что он безоружен.
— Что надо? — донеслось до него из зарешеченного окошка, открывшегося в воротной калитке.
— Мой господин, великий магистр Ливонского рыцарского ордена, Конрад фон Вегденбург, желает знать…
— Где сидит фазан, — прокомментировал услышанное стоявший рядом со мной Лис.
— …Верно ли, что в замке находятся шверинские рыцари Вальтер фон Ингваринген и Лис фон Венедин?
— Ну, дык!.. — Лис поправил несуществующую бабочку под подбородком. — Ясный пень! — С ролью «рыцаря фон Венедина» мой друг справлялся, прямо скажем, слабовато.
— Я, Вальтер фон Ингваринген, слушаю тебя, — как можно грознее рявкнул я из-за ворот.
Удовлетворенный этим ответом парламентер склонил голову и продолжил далее:
— Мой господин, благородный магистр фон Вегденбург, желал бы вступить в переговоры с посланцами графа Шверинского, с которым у нас, как вам достоверно известно, уже который год союз, по поводу заключения почетного мира и оставления под гарантию нашей безопасности Изборска на выгодных для вас условиях.
Мы с Лисом переглянулись.
— А шо, — Лис толкнул меня локтем в бок, — мне Шверинский еще за последний месяц денег торчит.
— Ладно, — махнул рукой я, — поиграем. Я, Вальтер фон Ингваринген, говорю вам, что пришел сюда как союзник князя Изборского, а также воеводы новгородского и всех тех, кто с ним, как-то: князь Киевский, князь Туровский и прочие. И ни о каких переговорах без участия оных не может быть и речи.
Посланец в скорбном молчании выслушал эту весть и произнес, выдавливая из себя каждое последующее слово:
— В таком случае великий магистр Конрад фон Вегденбург уполномочил меня заявить, что он и все, кто стоит под его рукой, согласно традициям рыцарства, желают сдаться вам и просят принять их под свою защиту. А также назвать сумму и условия выкупа.
