Глава 26

Стражники, во всяком случае, те, кто еще сохранил возможность двигаться без посторонней помощи, отпрянули и замерли, влюбленными взглядами впиваясь в знатного овцевода.

— Ну да, — не преминул бросить Лис, явно огорченный вероломным отступлением противника. — А я тогда твой дядя из Магриба.

— У меня нет дяди в Магрибе. — Повелитель Долины Демонов удивленно воззрился на моего друга, который при всей универсальности своей внешности с большой натяжкой мог претендовать на роль магрибинца. Конечно, друзские одеяния придавали нам некий восточный колорит, но принять неведомых гостей за коренных левантийцев можно было лишь в кромешной тьме.

Я глядел на человека в бурке и никак не мог смириться с мыслью, что он и есть тот самый ужасающий монстр, которому опасливо предпочитают платить дань владыки Востока и Запада. Невольно мне вспомнился случай, о котором много говорили в Европе и, уж конечно же, в местах, где он произошел.

Не так давно в славном Хорезме, еще державшем тогда под пятой окрестные страны и народы, некий посол исмаилитов пировал с шахским визирем, не знаю уж, по какому поводу. Когда после обильных возлияний посла вдруг потянуло на откровенность, он заявил, что в ближнем окружении гостеприимного хозяина пять человек являются чистейшей воды ассасинами. Любопытствующий визирь поклялся, что не тронет слуг Старца Горы, если те откроются ему. Посол отдал приказ, и пятеро молодых людей, среди которых были конюх, телохранитель и виночерпий визиря, немедля выступили из собравшихся перед дворцом слуг. Визирь сдержал свое слово, но слух о том дошел до самого Хорезм-шаха, и он велел бросить всех пятерых живьем в огонь. Ассасины умирали с улыбкой на лицах, прославляя своего повелителя. А шах… очень скоро был вынужден отослать их кровожадному вождю скромную компенсацию. Десять тысяч золотых монет. За каждого убитого. Впрочем, это не сильно продлило его дни — спустя несколько месяцев гордый азиатский владыка погиб во время охоты, укушенный коброй в своем шатре.

И вот этот человек, лет тридцати пяти от силы, с внешностью невыразительной и тусклой, этот чабан и есть пресловутый Старец Горы? Я не мог в это поверить, но, похоже, у стражников сей факт не вызывал ни малейшего сомнения.

— Итак, мой дорогой дядя из Магриба, и вы, незнакомцы, что же вы хотите? Что ищете в моих владениях?

— Монсеньор, — справившись с первоначальным замешательством, начал я, — мы проникли в вашу благословенную долину, вовсе не ища случая причинить вам или кому-либо из ваших приближенных вреда. Суровая необходимость вынудила нас решиться на этот шаг.

— В это я верю, — кивнул Алаэддин. — Неверные собаки редко по своей воле попадают в Вади-аль-Джан. Так что же привело вас сюда?

— Мой друг, — я указал на Лиса, — ищет свою сестру, похищенную из отчего дома несколько месяцев назад. Все это время мы шли по следу похитителей и теперь, монсеньор, нам горько тревожить вас по столь незначительному поводу, но следы привели в ваши владения. Вчера девочка прибыла сюда, во всяком случае, так нам об этом известно.

— И что, она действительно так хороша собой, — внимательно глядя на гостей, произнес Старец Горы, — что вы, два воина и мальчишка, прикидывающийся магом, решились идти за ней сюда?

— Она сестра моего побратима и, — я указал на Ансельма, — невеста этого юноши.

— Что ты несешь?! — услышал я на канале связи возмущенный окрик Лиса. — Какая сестра? Какая невеста?

Услышав мои слова, Алаэддин молча хмыкнул, и я, ободренный этим молчанием, продолжил:

— Мы готовы дать за девушку большой выкуп…

— И ваши жизни, и ваше золото, — прервал мою речь невзрачный чабан, надменно опираясь на посох, — сейчас целиком принадлежат мне. Стоит поднять руку, и вы тут же погибнете…

— Ну, у нас на этот случай тоже кое-что имеется, — злорадно заверил меня Лис. — Стоит мне поднять руку, и у этого животновода рука не поднимется махнуть на нас рукою.

— Погоди, — прервал я воинственные речи моего друга, — насколько я понимаю фигуры восточной речи, это всего лишь долгое вступление перед «но». Так что не будем лишать подсудимого его, возможно, последнего слова.

— …но я не стану делать этого. Я уважаю смелость. Я дам вам три задания, если вы справитесь с ними, я верну вам девочку живой и невредимой. А если нет — вы останетесь здесь и будете учить моих воинов тому диковинному бою, который я только что наблюдал. Ну что, согласны? Впрочем, выбора у вас особо нет.

— Согласны. — Я склонился в поклоне, и мои друзья последовали за мной. — Во всяком случае, пока.

— Что ж, вот вам первое задание: видите отару? В ней ровным счетом девятьсот девяносто девять овец. Гоните их на выпас да следите, чтобы ни одна не пропала. Если ж, не дай Аллах, горный волк полакомится одной из моих любимец или орел унесет ягненка с пастбища, вы навсегда останетесь в моих владениях.

— Ну, это служба, чай, не служба, — расплылся в улыбке Лис. — Только ты, вашство, позаботься, чтоб твои нукеры подальше держались. Потому как охранять мы их будем, шо называется, со страшной силой.

— Хорошо, — кивнул Алаэддин и сделал знак своим измочаленным стражникам следовать за ним. — Как, кстати, зовут вашу сестру?

— Альенор из Штраумберга, монсеньор, — поспешил ответить Лис.

— Я велю поселить ее отдельно от других. Остальное в ваших руках. Вечером пригоните овец сюда на водопой, и мы продолжим разговор.

— Ты что, действительно умеешь управляться с овцами? — промолвил я, когда мы наконец остались одни.

— Спятил?! Я их вообще представляю больше в разобранном состоянии. Овчина отдельно, шашлык отдельно. Но я же сказал — у нас в помощниках страшная сила.

Сам того не желая, Старец Горы дал нам целый день на отдых и ознакомление с местностью. Мы валялись в траве, плескались в горном ручье, пронзительно холодном, несмотря на жаркий зимний день, били влет всякую приближающуюся к отаре птицу крупнее голубя, и весь этот день наша «страшная сила» — черный с проседью огромный волк-оборотень — кружила вокруг отары, наводя на нее суеверный ужас и заставляя овец жаться друг к дружке. Горные волки, спустившиеся в долину ближе к вечеру, увидев Херсирка, осваивавшего мирную профессию овчарки, всей стаей примкнули к нему и не покидали вожака вплоть до самого вечера. Что и говорить, старик был в авторитете.

— Ну что ж, — произнеся наконец заветное число «девятьсот девяносто девять», покачал головой Алаэддин, — признаться, я удивлен, что гяурам удалось совладать с моей отарой, но слово есть слово. Вон там хижина, — он указал на лачугу близ водопоя, — ночуйте. Завтра я дам вам новое задание.

Ночь мы провели относительно спокойно. Лишь к утру Лис, обеспокоенный каким-то шорохом, доносившимся снаружи, высунул нос, чтобы выяснить, кто смеет тревожить наш сон. Картина, представшая его взору, не имела равных по своей нелепости. Сотни людей в белом одеянии, опоясанные красными кушаками, в полном безмолвии ползали на коленях вокруг овечьего загона, что-то выискивая в густой траве.

— Чего это они? — затряс меня он. — Капитан, ты только посмотри, шо деется! Алаэддиновское воинство обкурилось мухоморами и теперь играет в луноходы.

— Они что-то ищут, — собираясь с мыслями, изрек я.

— Ценное наблюдение, — похвалил меня Лис. — Например, что?

— Не знаю, — пожал плечами я, вглядываясь в белые спины, маневрирующие в сочной зелени травы. — Хотя нет, знаю. Это они тайный ход ищут, через который мы в долину попали.

— А, ну-ну. Флаг им в руки. Шоб Каменный дэв вот так вот, за полпирожка, каким-то душманам открыл тайну золотого ключика? Зуб даю — делов не будет. Пошли спать, Капитан, этот цирк еще надолго.

Утром гонец Старца Горы сообщил нам, что величайший из великих, царь царей и прочая галиматья, ожидает нас в крепости, чтобы дать очередное задание.

Честно говоря, крепость Алаэддина меня не впечатлила. То есть, конечно, да, были здесь и высокие стены, и башни по углам, и массивные ворота, но где уж было тягаться этой каменной коробке по продуманности и тщательности исполнения с такими гордыми красавицами, как, скажем, Сен-Жан-д’Арк или Крак де Шевелье! Впрочем, цитадель охраняли от нападений труднопроходимые горные хребты и мрачная слава хозяина.

Вышеупомянутый тридцатипятилетний «старец», облаченный уже в драгоценные шелковые одежды, поджидал нас во внутреннем дворе одной из башен. Здесь был накрыт богатый стол, вернее, ковер, уставленный десятками всевозможных яств, усердно предлагаемых нам любезным владыкой. Особой же гордостью его был изготовленный собственноручно овечий сыр, выставленный на серебряном чеканном блюде в самом центре «стола». Но что окончательно примирило меня с жизнью в этот час, так это тонкая чашечка китайского фарфора, наполненная горячим ароматным кофе. Моим любимым кофе, приправленным кардамоном, и по сей день почти недоступным в наших северных широтах. Я с наслаждением припал губами к обжигающему напитку, чувствуя, как сами собой очищаются от мусора самые захламленные участки мозга.

— Ну что ж, — проговорил Алаэддин, когда с завтраком было покончено, — перейдем к вашему второму заданию?

— Так давно пора, — запихивая в рот изрядный кусок посыпанного корицей печенья, кивнул Лис. — Можно сразу два в один сеанс, чего мелочиться?

— Сначала управьтесь с одним, — усмехнулся радушный хозяин. И эта самая улыбка не предвещала ничего хорошего.

С вершины башни открывался вид на Долину Демонов, зеленую и радующую глаз обилием тенистых пальмовых рощ, ручьев, речушек и рукотворных озер.

— Все и вся здесь покорны мне, — обводя рукой открывшийся пейзаж, безапелляционно заявил Алаэддин. — Всякий живущий считает высшим счастьем повиноваться моей воле. Когда я велю слугам умереть, они с радостью спешат выполнить приказ. Воля моя священна, однако если вам все же удастся заставить моего подданного ослушаться моего приказа, я буду считать, что вы справились со вторым заданием.

— Начнем, пожалуй, — обводя взглядом площадку, на которой, кроме нас, находился лишь часовой-наблюдатель, хмыкнул Лис. — Чего лясы-то точить?

Алаэддин молча кивнул.

— Эй! — крикнул он солдату, заставляя того обратить свой взор на высокого повелителя. — Прыгай вниз!

— Стой, где стоишь! — рявкнул Лис, вытягивая вперед руку.

Исмаилит замер, как приваренный, на парапете, куда успел забраться после первого приказа.

— Ну что, почтеннейший, — Лис спрятал в сапог нечто, напоминающее размерами крупную пудреницу или плоский объектив фотоаппарата, — пусть так стоит или будут какие другие заявки? — Лис подошел к замершему ассасину и провел у того рукой перед глазами. — Ау, мил-человек! Отомри.

Уж не знаю, как воспринял несчастный слова моего друга, но отмер он в самом прямом смысле слова, как динозавр. Стоило праху феникса, зажатому между пальцами Венедина, коснуться лица стражника, как он птицей сиганул с парапета, устремляясь к земле с неведомым еще здесь ускорением свободного падения.

— М-да, — промолвил Лис, перегибаясь через парапет и мрачно созерцая результаты полета. — Рожденный ползать летать не может. Ну что, хозяин ласковый, — обратился он к Алаэддину, — справились мы с твоим заданием или еще кого полетать отправим?

— Справились, — через плечо бросил Старец Горы, начиная спуск по лестнице. — Завтра — третье.

— Да шо тянуть! — вслед ему крикнул мой друг, но шаги, раздававшиеся по винтовой лестнице, слышались все глуше и наконец совсем стихли. — Ну, завтра так завтра.

Сутки, проведенные нами в крепостной башне, не принесли каких-либо изменений. Молчаливая стража не выпускала нас из внутреннего дворика, но никоим образом не мешала передвижению внутри оного, аккуратно следя за тем, чтоб в урочное время нам была предоставлена очередная трапеза, а после наступления темноты — вполне уютная постель.

— Растем на глазах, — подытожил результаты дня Лис. — Вчера — хижина, сегодня — башня с сервисом и удобствами, так, глядишь, завтра-послезавтра высадим этого самого горного пенсионера из его палат.

Утро следующего дня отчасти подтвердило догадку моего друга. Посланный за нами вестник, уже не простой ассасин, а кто-то, судя по одежде, из ближнего окружения Алаэддина, сообщил, что правитель правоверных готов поведать нам третье задание. Теперь нас ждал запретный замок, начисто скрытый от глаз окружающих высокой стеной.

Увиденное нами за его воротами превосходило все ожидания. И если пейзаж Долины Демонов, открывавшийся с башни, тяжело было назвать зимним, то за этими стенами находилось истинное царство вечной весны. Сад, полный разнообразнейших экзотических растений, диковинных птиц с ярким оперением; сад, наполненный тихой ласковой музыкой, явившейся невесть откуда; сад, в котором ручьи текли вином и араком, а на их берегах обнаженные нимфы, одна прекраснее другой, извивались в обжигающем душу сладострастном танце; сад, где посреди ухоженных, словно нарисованных, полянок стояли огромные блюда с благоухающими яствами и сочными плодами; сад…

— Таков он, рай правоверных, — небрежно обводя увиденную картину рукой, пояснил сопровождавший нас вельможа, — но те, кто верно служит лучезарному повелителю, могут вкушать его сладость уже на земле. И поверьте мне, это еще далеко не все. — Он воздел ладони к небу и защелкал языком. — Вах!

Признаюсь честно, после дороги через пустыню, после морской качки, после скитаний по Европе подобная воистину фантастическая роскошь повергала в шок. Но, как я понимаю, именно на это и рассчитывал Алаэддин, и, стало быть, нам, словно некогда спутникам Одиссея, залившим уши воском, чтобы не слышать обольстительного пения сирен, следовало гордо ступать вперед, вот уж действительно, невзирая ни на что.

— Кхм… Ничего так себе приусадебный участок отгрохали, — сдавленным голосом выдавил Лис. — Интересно, какая же тогда у этого пенсионера дача?

Как и предполагалось, дача была под стать саду и огороду, но у нас уже был определенный иммунитет. За годы скитаний по временам и весям нам с Лисом доводилось видеть немало всевозможных дворцов, один лучше другого. Ансельма же можно было просто не брать в расчет. С первого шага, сделанного им по эту сторону стен запретного замка, ему так и не удалось закрыть рот от удивления.

— Шайтан их побери, — пробормотал Лис, шагая переливающейся всеми цветами радуги анфиладой дворцовых покоев. — Где ж они столько зеркал подобрали?

— Их в этих краях недавно начали производить. Обрати внимание, вместо полированного серебра — ртутно-свинцовая амальгама.

— Я обратил, — заверил меня Венедин. — Я обратил внимание, что с нашим глазом василиска здесь особо не разгуляешься. Если мы, конечно, не желаем стать памятниками себе.

— Ничего, попробуем обойтись без него.

Алаэддин поджидал нас в комнате, весьма богато обставленной, но среди остальных, не менее роскошных, теряющей изрядную долю своей прелести. Дав знак присаживаться вокруг «стола», он хлопнул в ладоши, и юные прелестницы, облаченные в газовые шальвары и полупрозрачные накидки, закрывающие их от макушки до живота, призывно покачивая бедрами, одна за другой начали вносить блюда с тонкими кушаньями и кувшины с дорогими винами. Последним было внесено блюдо, накрытое серебряной же полусферой. Оно было поставлено посреди ковра, но в отличие от остальных не открыто.

— Это и есть ваше третье задание, — ядовито улыбаясь, пояснил Старец Горы, указывая на него. — Но об этом позже. А сейчас восславим Аллаха за ту пищу, которую он послал нам.

Я удивленно посмотрел на Старца, собираясь напомнить, что нам не совсем пристало присоединять свой голос к его восхвалениям, но тут он продолжил:

— И лучшая благодарность ему — не пренебрегать его дарами. Угощайтесь, гости дорогие.

Когда наконец с трапезой было покончено, Алаэддин протянул руку к загадочному серебряному блюду и поднял закрывающую его полусферу. Под ней ровным счетом ничего не было, кроме, конечно же, самого блюда.

— Видите ли вы здесь что-нибудь? — осведомился хозяин, словно сомневаясь в результатах собственных наблюдений.

— Пусто, — немедля сознался Лис.

Я внимательно изучил предложенные нам предметы, но также не обнаружил на них ничего, стоящего внимания.

— Именно так, — кивнул Алаэддин. — Здесь ничего нет. Так вот вам третье испытание. Из этого ничего до завтрашнего утра сделайте мне нечто. Да такое, чтоб подобного не было при дворах земных владык.

— Всего-то? — хмыкнул Лис. — Это можно. Только давай, чур, уговор: если мы сегодня управимся, то ты сразу сестрицу мою и возвращаешь.

— Будь по-твоему, — кивнул исмаилит. — Но сначала — нечто из ничего.

— Может выйти, а может — нет, — с сомнением бросил я. — У меня есть другой вариант. Правда, он потребует кое-каких технических приспособлений. Монсеньор, — начал я, — только вы с вашим ясным умом, блистающим во всех краях земли подобно солнцу, могли придумать это задание, делающее честь вашей мудрости. Конечно же, оно вовсе не так просто, как о том говорит мой друг. Вряд ли во всем мире найдется еще кто-либо, способный совершить то, о чем вы нас просите. Мы действительно в силах сделать это. Однако нам понадобятся кое-какие мелочи, например жаровня с углями, кальян, наилучший воск…

— Только не пытайтесь обмануть меня, подсунув на блюдо какую-то ерунду!

— Ну что вы, монсеньор, у нас и в мыслях этого не было. Мы просто желаем отсечь у ничего все лишнее.

После нескольких попыток моя затея увенчалась успехом. К полудню уже подостывшее блюдо с обрубком кальяновой трубки, торчащим из полусферы, было торжественно представлено пред ясные очи Алаэддина.

— Что это? — поинтересовался могущественный владыка Долины Демонов, принимая блюдо из моих рук.

— О великий, — начал я, склоняя голову.

— Э-э-э! Капитан, ты чего-то путаешь! «О великий» это я, а он просто банальный царь царей, — возмутился Лис.

— Наш дар, — продолжил я, — воистину достоин только вас, величайшего из земных владык, ибо он содержит частицу той субстанции, в которой позволительно сиять лишь звездам. Сей сосуд полон вакуума, — я поднял вверх указательный палец, — и это чистейший вакуум, который только может добыть человек в наше время.

— Ну-ка. — Старец Горы попробовал поднять крышку. Со школьной скамьи я помнил картинку из учебника физики, на которой пара упряжек фризских скакунов пытались разорвать две соединенные полусферы, «полные» вакуума. Им это не удалось. Куда уж было до них этому, пускай и маститому, чабану.

— Только ради Бога, — умоляюще попросил я, — не срывайте печати, мешающие вакууму вырваться наружу! Ибо ни одна башня, ни одна стена не устоит в вакуумном взрыве.

— Он не знает, что такое взрыв, — напомнил мне Лис.

Выслушав меня, Алаэддин еще раз попытался поднять крышку, покрутил блюдо перед носом, ища подвоха, и, отставив нечто, полученное из ничего, в сторону, со вздохом произнес:

— Что ж, мои слова — слова Аллаха. Коли я обещал, обещание будет исполнено. — Он сделал знак ассасинам, несшим стражу в его покоях. — Пусть приведут девушек.

— Девушек? — переспросил я. — Но нам нужна только одна, Альенор из Штраумберга.

— Тише, — едва шевеля губами, прошептал Лис. — Остальные, наверно, премиальные.

Увы, мой напарник заблуждался. Дверь в комнату отворилась, и в нее, сопровождаемые заунывной мелодией стандартного арабского квартета, вплыли девять девушек одного роста, облаченных в просторные хабары из черной глянцевой тафты, закрывавшей все их тело с головы до ног, оставляя открытой лишь узкую полоску прорези для глаз. Все они мелко переступали в такт музыке, словно ведя какой-то танец, все они были сероглазы и все они, черт побери, в этом идиотском наряде были неотличимо похожи друг на друга. Я пригляделся получше, всматриваясь в глаза танцующих, надеясь узнать ясные очи юной княжны. Увы, зрачки девушек были сужены и глаза туманны, как октябрьское утро над Темзой.

— Гашиш, — прокомментировал увиденное Лис. — Ну, урод, дай только я до тебя дотянусь.

— Я обещал вам отдать девушку, если вы исполните три моих задания. Вы справились с ними. Теперь любая из них ваша. Какая, вам лучше знать. — Алаэддин щедрым жестом указал на танцующих. — Выбирайте. Но если вы попытаетесь окликнуть ту, которую ищете, не получите ни одной. И навсегда останетесь в Вади-эль-Джан.

— Не боись, поиграем, — обнадежил меня Венедин, поправляя кинжал фон Зальца, висевший на ремне. — Быть того не может, шоб я этого басмача не уделал! Вашство, — он отвесил Старцу Горы некую пародию на поклон, — ты б не мог скомандовать своему ансамблю песни и пляски повременить с выступлением. Шо они все крутятся? Думать мешают!

Алаэддин махнул рукой, музыка стихла, и девушки остановились.

— О! — довольно хмыкнул Венедин. — Это ж совсем другое дело. — Он гоголем расправил плечи и неспешным шагом двинулся мимо закутанного в черную тафту строя.

Я увидел то же, что увидел мой друг. Глаза седьмой по счету танцовщицы блеснули, и Лис, убрав ладонь с яблока серебристого кинжала магистра Тевтонского ордена, тут же положил ее на плечо полонянки.

— Тю, да вот же она!

— Вы уверены в этом? — медленно спросил Старец Горы.

— Как Бог свят!

— Ну что ж, тогда снимите покрывало.

Я вдохнул в грудь побольше воздуха, словно готовясь к прыжку. Впрочем, именно к нему я и готовился, и не угадай мой друг сейчас под непроницаемым покрывалом нашу маленькую принцессу — только самоличное вмешательство Аллаха со всем скопищем его пророков могло бы спасти Алаэддина от моих рук.

Длинный лоскут черной материи, сорванный Венедином, медленно упал на пол и… Лис распахнул объятия, спеша подхватить девушку, и, подбросив ее вверх, закружил по залу.

— Аленушка, радость моя! Вот мы и свиделись.

Я потер пальцем уголок глаза, вытирая непрошеную слезинку.

— Лис, Воледар, Ансельм! Откуда вы? Почему вас так долго не было? Отчего вы такие поцарапанные? — как ни в чем не бывало защебетала Алена Мстиславишна, спеша обвить руками шею «брата».

— Ну что ж, ступайте, — хмуро бросил Старец Горы, наблюдающий картину всеобщей радости. — Эй! — крикнул он одному из ассасинов. — Выведи гостей из дворца.

— Э-э-э! Почтеннейший! Шо за кидалово?! Из какого дворца? А из крепости? А из долины? — опомнился Лис.

— Вы пришли сюда, не спрашивая у меня дороги. И теперь вольны возвращаться тем же путем.

— Вот ты хитрый, это что-то! — возмутился Лис. — Может, та дорога уже быльем поросла. Может, мы вообще с неба свалились.

— Тем лучше, — пожал плечами повелитель Долины Демонов. — Все небо над вами, возвращайтесь туда. Впрочем, — вздохнул он, приобретая интерес к гостям, — я могу выпустить вас из своих владений. Но я видел у вас одну вещицу. Вчера. На башне. Я был бы рад иметь ее.

— Ну, шо делать будем? — спросил Лис. — Признаться, этот свободный труженик Востока меня уже порядком притомил. Шантажист хренов!

— Отдавайте, — донеслось до меня из-под каменных плит пола. Мы с напарником переглянулись. Похоже, он слышал то же самое. — Отдавайте, — еще раз явственно услышали мы. Но, как ни странно, только мы.

— Аллах с тобой, аксакал, — махнул рукой Лис. — Ты у нас все же Старец Горы, а старость нужно уважать. Так что держи мою штуковину, играйся, сколько тебе влезет. Ну и вспоминай нас при случае…

Но едва успел предмет, похожий то ли на крупную пудреницу, то ли на плоский объектив фотоаппарата, перекочевать в жадные руки Алаэддина, как пол у нас под ногами разверзся и мы, теряя равновесие, рухнули… прямо в предупредительно подставленные ладони Каменного дэва. И стоило нам оказаться в них, как плиты над головой сошлись, как будто и не размыкались никогда.

— Коварный, — похвалил Старца Горы наш спаситель. — Это хорошо, будет думать, что разделался с вами, и погони не снарядит.

— Дэв, родной, это ты, что ли?! — ошарашенный Лис, потирая ушибленную нижнюю конечность, уставился на нашего спасителя. — А какого ж беса мы тогда отдавали этот самый артефакт?

— Ну, кто его знает, куда бы он вас иначе засадил, — развел руками хозяин Подгорного царства. — А кроме того, ему же неизвестно, что это глаз василиска. И он обязательно захочет посмотреть, что там внутри. А порошка из праха феникса у него нет. Так что пусть ему, вам же, славные пехлеваны, пора бы и в дорогу, кони заждались.

Дорога от Долины Демонов была много легче, чем путь к ней. Во-первых, воодушевляло то, что нам все-таки удалось вырвать из бандитских лап Алену. Во-вторых, согревала мысль о том, что до вожделенной камеры перехода оставалось не более двухсот миль. Да и вообще, то, что эта несносная, не умолкающая ни на секунду своенравная девчонка, нежно любимая нами, опять была среди друзей, придавало силы нам и, казалось, нашим скакунам.

— Дядя Воледар! — барабанила меня по спине проказница, сидя на крупе Мавра, когда наш крошечный отряд, сопровождаемый проводниками друзами, несся в сторону Тиберийского озера. — А Ансельм говорит, что Каменный дэв родственник тех, маленьких, мохнатых. Это правда?

— Чистейшей воды.

— Ой, а совсем не похож. Та-акой большой! А эти мохнатенькие, они вообще не виноваты, что меня стащили. Их противный риббекский купец каким-то страшным заклятием заставил. Они так плакали, когда меня ему отдавали!

— Все, отторговался купец.

— Да-а! А он меня солдатам шверинским отдал и велел куда-то везти. Я не знаю куда. К морю. Но трогать меня запретил, сказал, что так я дороже стою.

— Хоть на том спасибо.

— А потом меня другому купцу привезли. Когда он за меня деньги заплатил, я ему тут же сказала, кто я такая. Как он бегал, волосы на себе рвал! Сказал, что его хотят погубить, по миру пустить. Потом сел императору писать, но чего-то испугался, швырнул пергамент в очаг, а на следующее утро вышел в море, а нас-то на корабле и было всего человек двадцать. Но он меня берег, не обижал, я в его каюте жила. Он такой добрый был.

— Добрый. Аж до самого Костаматиса.

Похоже, девчонку, обрадованную освобождением, теперь не слишком волновали перипетии ее судьбы, воспринимаемые как необычайное и в общем-то благополучное приключение. Все обошлось, и слава Богу.

Не слава Богу началось несколько позже, когда, миновав границу друзских земель, у Тиберийского озера мы к ужасу своему обнаружили широкую равнину, покрытую исклеванными полураздетыми телами, кое-где уже обглоданными шакалами, но все же вполне сохранявшими возможность опознания.

— Оба-на, — тихо произнес Лис, увидев с очередного холма картину недавней сечи. — Ансельм, отъедь-ка с Аленой чуток в сторону, незачем ей на такое смотреть. Да будь осторожен, здесь могут таскаться банды мародеров.

— Мародерам тут уже делать нечего, — мрачно бросил я. — Но все же будем осторожны. Лис, съезди-ка разберись, что там произошло, а я тебя здесь прикрою. И Алену с Ансельмом тоже.

— Ничего не понимаю, — произнес Лис, возвращаясь. — Вон там, — он ткнул пальцем в груду трупов, — европейцы. Те вон — арабы. А те, которые ближе к нам, Капитан, ты, конечно, можешь смеяться, но это монголы. Может, ты мне объяснишь, кто тут с кем сражался?

Я молча покачал головой. Дальше мы ехали не разговаривая, пытаясь отогнать вновь и вновь встающий перед глазами призрак мертвого поля. Начало темнеть, когда на глаза нам попался лесистый холм, вполне способный укрыть от посторонних глаз ночующих путников.

Мы медленно поднимались в гору по едва заметной тропе, кружившей меж странных сосен местной породы с пучками иголок на конце, ища место для ночлега, когда вдруг…

— Э-эй, добрые люди! Если вы уж так хотите оказаться под землей раньше времени, я очень вас прошу, воспользуйтесь лестницей, и не надо вламываться ко мне через крышу. Тем более верхом.