Глава 25

«Святая Женевьева» резво разрезала волну, продолжая наш грозный натиск на восток. Потянулись новые дни бесплодного ожидания, казавшиеся бесконечно долгими из-за вынужденного безделья. Лис то и дело взбирался на мачту, надеясь с марса разглядеть на горизонте склоненные вперед мачты заветного самбука. Но, увы, кроме отбившихся от основного каравана судов эскадры императора Фридриха, направлявшихся в Святую землю, нам не встречалось ничего. Разметанные в начале пути штормом, они на свой страх и риск добирались до конечной точки, надеясь там примкнуть к основным силам грозного монарха. Мы двигались все дальше и дальше, и наши надежды перехватить быстроходное судно исмаилитов таяли как дым.

— А время-то идет, — раздраженно бормотал Венедин, спускаясь на палубу, когда закатное солнце стремительно обрушивалось в темневшие на глазах воды Средиземного моря. — Того и гляди Фридрих до Иерусалима добежит.

Я хмуро молчал, понимая, что встретить посреди моря быстроходный самбук нам позволит только чудо. Особо занятым казался только Ансельм. К его неописуемой радости, среди трофеев, доставшихся нам от риббекского купца, обнаружился пухлый фолиант под витиеватым названием «Искусство пустой руки, или же Золотой пояс магистров», начатый Карлом фон Зеедорфом мая первого дня 1209 года. К превеликому сожалению последующих исследователей, труд был еще и, увы, уже незавершен, но если не считать двух десятков чистых листов в конце книги, остальная ее часть, куда более объемистая, была исписана четким бисерным почерком, изрисована кабаллограммами и схемами, изображавшими человека, вписанного в круг и усеянного астрологическими символами.

— Недурно, недурно, — покровительственно кивнул головой Лис, перелистывая рукопись и убеждаясь, что, кроме названия, не в силах уразуметь ни единой строки. — Весьма поучительная брошюра для начинающих. Займись-ка на досуге. — Он протянул книгу своему ученику, и тот, вдохновенный высокой оценкой наставника, поспешил углубиться в фундаментальный труд покойного мастера.

Теперь он часами просиживал в каюте, делая пассы руками и бормоча что-то себе под нос. Он пробовал заниматься этим и на палубе, но после того, как по его повелению та начала стремительно обрастать волосами…

— Прекрати это безобразие! — заорал на него Венедин, едва не срываясь с мачты. — Ты что это себе позволяешь! — Словно повинуясь его крику, молодая поросль у ног практиканта исчезла без остатка. — Ну и что это было? — Лис, спустившись на палубу, опасливо подошел к Ансельму, как будто ожидая очередного приступа магического зуда у своего подопечного. — Что еще за средство для ращения волос изобрел несчастный Зеедорф?

— Я, — виновато начал без пяти минут бакалавр, — хотел создать своего двойника, так сказать, точное подобие…

— О! — восхитился Венедин. — И для этого ты выбрал деревянный настил? Оно, конечно, да, материал, близкий по структуре к оригиналу, но, друг мой, пора отказаться от этих дедовских технологий! Ты же не папа Карло, чтобы мальчиков из бревен извлекать. Дубли надо ваять на генетическом уровне. Ты спираль ДНК себе представляешь?

— Нет, — завороженно глядя на высокомудрого учителя, сознался Ансельм.

— Н-да, трудно нам с тобой придется. Ладно, учи пока, так сказать, традицию, серьезными вещами займемся, когда плотно освоишь азы. Но только чтоб никаких экспериментов на палубе! И никаких природных катаклизмов. Знаю я вас, школяров, чуть научитесь ураганы вызывать, тут же норовите соседские огороды снести.

Пристыженный горе-экспериментатор вновь вернулся в каюту и теперь лишь изредка появлялся оттуда вдохнуть свежего воздуха. Не знаю, насколько уж скрупулезно придерживался он Лисовского требования не трогать силы природы, но возникший близ Крита восточный ветер исправно следовал за нами до самого порта Триполи, наполняя паруса каравеллы.

Всегда отрадно после недель, проведенных на шаткой палубе каравеллы, ощутить под ногами земную твердь, отрадно посвятить неделю-другую утонченному безделью, созерцанию пестрой толпы и пространным рассказам о тревогах и опасностях, поджидавших нас на пути… но на все это катастрофически не было времени.

Бесцеремонно сбагрив на шумном трипольском базаре товары шверинского лжекупца и получив там информацию, что совсем недавно отсюда в Сирию ушел небольшой караван с русскими мехами, кордовскими кожами и тонкими французскими винами для Старца Горы, мы поспешили покинуть христианское княжество и направиться в Вади-эль-Джан — Долину Демонов, где в горной цитадели свил свое гадючье гнездо еще неведомый нам Алаэддин. Впрочем, похоже, кроме нас, никто не жаждал свести с ним знакомство.

Видя нашу спешку, медоточивый мсье Марно заверил господ судовладельцев, что прекраснейшим образом подождет их возвращения здесь, в порту, что все страхи, рассказываемые о Долине Демонов, не более чем пустые слухи и детские сказки и что он сам знает не менее дюжины тех, кто побывал в Вади-эль-Джане и преспокойно вернулся обратно.

— Какая-то неделя пути туда, неделя обратно, — утверждал шкипер, — ну, скажем, еще неделя в гостях у Алаэддина, так что, считай, со всеми неурядицами, через месяц мы сможем пуститься в обратный путь. Лично я не вижу никакого резона для себя вновь покупать у вас корабль.

— Хорошо, — радостно заверил его Лис, расплываясь в той самой улыбке, которая, подобно появлению «Летучего голландца» и огням святого Эльма, предвещала скоропостижные бедствия. — Значит, так, я, как хозяин каравеллы, приказываю вам вывести корабль из порта и, прорубив днище, возвращаться обратно на шлюпках.

— Но тогда «Женевьева» пойдет ко дну, — удивленно пробормотал хитроумный моряк.

— Да что вы говорите! Какое ценное наблюдение, — всплеснул руками Лис. — А я-то думал, что же с ней в этом случае произойдет? Так вот, мой дорогой мэтр Теодор, моя каравелла, хочу — плаваю, хочу — топлю. Не желаешь ее у меня покупать — не надо, останешься без корабля. Таким образом, у вас есть два выхода: либо идти со мной, либо сидеть здесь и дожидаться весны, пока корабли пойдут обратно в Европу. Однако вряд ли после такой зимовки у вас останется десяток-другой монет, чтобы купить себе рыбачий гакбот. Но воля ваша.

«Святая Женевьева» была продана нами ее прежнему владельцу, к немалому расстройству Лиса, с удержанием десяти монет за «амортизацию». Все же, если прибавить к этим деньгам золото, полученное после реализации товара покойного Карла из Риббека, у нас на руках оказалась сумма, вполне достаточная и для дальнейшего путешествия в Сирию, и, возможно, для выкупа хорошенькой простолюдинки, дочери кабатчика Альенор. Теперь нас ожидал путь, на котором знойная пустыня, полная свихнувшихся египетских кобр и перегревшихся на солнце скорпионов, была самой невинной частью ожидаемых проблем.

В тот день мы несколько часов кряду уходили от невесть откуда взявшегося отряда конников, который изо всех сил норовил навязать нам тесное знакомство. Легконогие арабчаки, несшие на спинах коренных обитателей сирийской пустыни, пожалуй, превосходили в скорости наших коней, так что нам приходилось постоянно менять направление движения, петляя среди каменистых холмов, покрытых чудом уцелевшей выжженной солнцем травой, и отстреливаясь на ходу.

Неизвестно, чем бы закончилась эта проклятая гонка, когда бы, пытаясь укрыться в обрывистой балке, очевидно, бывшей некогда руслом протекавшей здесь реки, мы не влетели в заросли экзотического местного растения, именуемого юккой. Терновник наших широт и кактусы мексиканских равнин — нежные оранжерейные растения по сравнению с этим исчадием шайтана. Достигающее порой человеческого роста, с широкими мечеобразными листьями, весьма твердыми и острыми по краю, как битое стекло, заканчивающимися прочнейшей иглой, они представляли достойную альтернативу схватке с полусотней головорезов.

Конечно, доспех хотя бы отчасти мог защитить нас от неприятностей, связанных с прорубанием вдоль этого русла, но его надо было еще достать и надеть. А это само по себе представляло немалую сложность, тем более учитывая, что даже сквозь кожаный мешок железо раскалилось до такой степени, что, казалось, еще немного, и на нем можно будет жарить яичницу. И все же мы пробивались сквозь колючие заросли, раздирая в клочья одежду, превращаясь постепенно в сплошное кровавое месиво, и раздвигаемые щитами заросли треклятой юкки вновь смыкались за нашими спинами, любезно предлагая преследователям повторить только что проделанный беглецами маневр.

К нашей радости, желающих не нашлось. По всей видимости, пустынная таможня просто не подозревала, сколько золота находится в переметной суме на спине Лисовского андалузца. В противном случае, вероятнее всего, заросли были бы просто вырублены под корень, невзирая на все трудности этого предприятия.

Лишь к ночи мы выбрались из «укрытия». Покружив вокруг места исчезновения беглецов, всадники несолоно хлебавши убрались в одну им ведомую пещеру Али-Бабы, мы же поползли искать место для ночлега, где бы можно было без особого риска разложить костерок и зализать раны.

Аллах, видимо, в темноте не разглядевший, с кем имеет дело, вскоре сжалился над измученными путниками и в награду за дневные терзания послал нам вполне удобный грот, некогда выбитый срывавшимся вниз водяным потоком в толще песчаника. Кряхтя и охая, мы заползли в этот Богом посланный приют, завели туда коней и, едва оказав друг другу первую помощь, завалились спать, договорившись менять караул через каждые три часа, вернее, за время, достаточное для того, чтобы неспешно досчитать до одиннадцати тысяч.

— Вставай, Капитан, — тряс меня за плечо Лис, дежуривший последним. — Утро красит нежным цветом. Пора в дорогу.

Он был, несомненно, прав. Чтобы пройти как можно больше, выступать надо, едва лишь на востоке появлялся раскаленно-алый солнечный диск. Он был, несомненно, прав, но сил подняться не было никаких. Я открыл глаза, вдыхая утренний холод, чтобы скорее прийти в себя.

— Вода у нас есть?

— Да, — отозвался Лис, — немного. Я поставил ночью в яме водосборник, но на день пути этого не хватит. А уж лошадям-то и подавно. Надо поискать какой-нибудь оазис. Где-то здесь караванная тропа, значит, должна быть и вода.

— Верно, — кивнул я, с трудом поднимаясь на ноги. Лицо и руки, разодранные вчера, нестерпимо саднили, голова кружилась и зверски хотелось пить. Но тех жалких капель, что собрал за ночь мой друг в навощенную выделанную баранью шкуру, должно было едва хватить, чтобы пережить очередной день, экономя на каждом глотке. — Ансельма буди, — скомандовал я, чуть смачивая водой губы.

— Да ладно, пусть ребенок поспит еще пять минут, — махнул рукой Лис. — Давай лучше решим, что делать будем.

— Если вчера мы не слишком сбились с пути, то впереди, милях в тридцати, должен быть оазис. Вероятнее всего, караван делает там остановку. Это русло приведет нас прямо к цели. Надо попытаться за день дойти.

— Надо попытаться.

Мы с Лисом были довольно опытными путешественниками и, уж конечно, понимали, что пускаться в такое предприятие без знающего проводника — затея абсолютно сумасшедшая. Но ни в Триполи, ни в сирийских караван-сараях ни за какие деньги не нашлось храбреца, решившегося вести нас сквозь безжизненные скалы к Долине Демонов. Последний нанятый нами проводник, старый, высушенный солнцем бедуин, довел троицу «неверных безумцев» до очередного оазиса на полпути к Вади-эль-Джан и, ткнув пальцем в направлении, куда нам следовало идти дальше, сообщил, что сам шайтан не заставит его продолжать путь. Дальше мы двинулись одни, и все тот же шайтан был не в силах остановить нас.

— Будем надеяться, — прислушиваясь, продолжил я, — что встреч, подобных вчерашней, больше не предвидится.

— Хорошо бы, — согласился мой друг. — Второго такого рывка кони не выдержат, а мы не переживем.

Я продолжал прислушиваться: где-то вдали визгливо подвывал шакал, нервно вскрикивала, встречая солнце, какая-то пичуга, но был в этой утренней тишине еще один едва различимый звук — не то отдаленный скрип, не то шорох движущегося песка.

— Лис, — тихо скомандовал я, — давай-ка незаметно взгляни, как там дела наверху, а я сейчас растолкаю Ансельма и присоединюсь к тебе.

Подъем Лисовского ученика не затянулся. Быстро привыкший к тяготам странствий, юноша, едва заслышав шаги, подскочил на жесткой лежанке и, морщась от боли, начал укладывать свою походную «постель».

— Там! — в наше убежище ворвался Лис, явно потрясенный увиденным наверху. — Там такое!

— Какое? — всполошился я, немедля хватаясь за меч.

— Там ниндзя на верблюдах!!!

— Кто?! — переспросил я.

— Пошли, сам увидишь, — призывно махнул мне рукой Венедин. — Тем более шо прятаться нечего. Они нас, блин, еще ночью срисовали. По дыму, что ли?

Крикнув Ансельму приготовиться к схватке, я последовал за другом. Забыв о полученных вчера ссадинах и царапинах, мы выступили на свет из пещерной тьмы, готовясь принять, может, последний в своей жизни бой. Я впереди с «Отцом вдов» в руках, перекрывая подход, Лис за моей спиной со своим ростовым луком, надеясь за оставшиеся жалкие секунды подстрелить хоть двух-трех особо буйных для окончательного успокоения его души на Небесах.

Увидев наш боевой порядок, незнакомцы спокойно, словно в замедленной съемке, подняли маленькие тугие луки и, не говоря ни слова, не произнося ни звука, начали накладывать на тетиву короткие камышовые стрелы.

— Капитан, — услышал я позади голос Лиса, — поведай мне, пока не поздно, хоть кто это такие?

Любознательность моего друга была явлением скорее нервным, чем вызванным вдруг проснувшейся любовью к этнографии народов Востока. Я смерил взглядом противников, облаченных в длинные черные одеяния, с лицами, закутанными в черные же бурнусы, на насмешливо улыбчивых дромадерах, переминавшихся с ноги на ногу с тем самым услышанным мной звуком. Невзирая на явное, да что там, на подавляющее численное превосходство, они, казалось, вовсе не торопились пускать в ход оружие, по виду вполне смертоносное.

— Это друзы, — трагическим шепотом пояснил я, — такое себе ответвление от общего исламского ствола.

— Да-а? И чем эта ветка для нас лучше, чем любая другая?

— А Бог его знает, — честно сознался я, поводя мечом из стороны в сторону. — Они какие-то жутко законспирированные. Помню только, что они очень не любят исмаилитов.

— Отрадно. Может, попытаешься им объяснить, что мы с ними тоже, как бы это так выразиться… — Как выразиться, Лис не нашел. Вернее, он выразился, но уже совсем на другую тему, поскольку в этот миг на голову ему шлепнулась изрядных размеров сельдь и, свалившись наземь, начала ожесточенно бить хвостом по стылому камню. Еще пара селедок упала передо мной, затем перед удивленно переглянувшимися верблюдами, а спустя полминуты настоящий сельдяной ливень обрушился на пустыню, словно кто-то в небесах подхватил в норвежских водах ни в чем не повинный рыболовецкий траулер и теперь старательно вытряхивал его содержимое на головы присутствующих.

— Чудо! — подняв очи в гору и немедля получая хвостом по бурнусу, прокричал один из друзов, вероятно, старший. — Знамение!

— Ансельм, прекрати немедля! — прячась под каменные своды, завопил Лис. — Ты что, сдурел?! Нас же сейчас рыбой завалит!

О боевых действиях было забыто начисто. Гордые дети пустыни, видевшие прежде рыбу разве что по великим праздникам, да и то в уже приготовленном виде, спешившись, собирали драгоценный подарок Аллаха, набирая его полные покрывала и явно не зная, что с ней делать дальше.

— Я только хотел, — оправдывался юноша, — вызвать град.

— Неуч! Ты что, слово «град» от слова «сельдь» отличить не можешь? — снимая нервное напряжение, возмущался Лис.

— О великий, — сокрушался его ученик, — я делал все по книге!

— Не ругай его, — вступился я за Ансельма, — очевидно, заклятие выдернуло где-нибудь на севере айсберг, чтобы превратить его в градины, ну и в придачу проплывавший мимо косяк сельди.

— А град тогда где? — не унимался Лис.

— Видать, по дороге испарился, — развел руками я.

Не знаю уж, как там уготованный для градобития айсберг, но распря растаяла без следа, и мы во главе груженного рыбой друзского обоза тронулись в путь к тому самому заветному оазису, где ждали нас вода и сытный ужин.

Вечером, утомленные дневным переходом и обильным ужином, обитатели зеленого островка в пустыне собрались в круг возле пылающего на каменной плите костра выслушать поучения стариков.

— Долг гостеприимства — одна из первейших заповедей друза, — воздевая ладони к небесам, говорил убеленный сединами глава общины, гостями которой мы были. — Лишь кровожадные ассасины, не знающие ни сострадания, ни чести, ни милосердия, лишены куска от нашей еды и места в наших сердцах. Никогда ни один друз не поднимет оружие против человека, покуда он действием своим не докажет, что черная злоба, подобно кобре, свила гнездо в его душе. — Мы с Лисом украдкой переглянулись, безмолвно благодаря Ансельма за его рыбный дождь, не давший продемонстрировать, какие ползучие гады скрывались порой в наших высокоблагородных сердцах. — Мы верим в то, во что верим, — продолжал мудрейший, — и нам нет дела до того, во что веруют другие, пока вера их чиста и рука не сеет смерть. Но страшный зверь таится в логове в землях наших отцов и дедов. Из грязной норы его во все края расползается ядовитое зловонное дыхание. Можем ли мы удивляться, что находятся смельчаки, готовые отсечь голову гнусной гадине? Можем ли мы отказать в помощи этим смельчакам? Нет! Иначе переполнится чаша терпения земных владык, и полчища, сметая все на своем пути, потекут через наши земли, чтобы сокрушить твердыню Долины Демонов.

— Твоя работа? — тихо поинтересовался Лис. — Экий митинг старикан развернул! Вся власть — Советам, фабрики — фабрикантам, дитям — мороженое, бабе — цветы.

— Да я-то всего и сказал, что ежели Алаэддин откажется отдавать нам Алену за выкуп, от силы через месяц здесь будет императорская армия.

Тонкий серебристый месяц кривой восточной саблей грозил правоверным с непроглядно-черных небес. Наши сопровождающие, едва различимые во тьме в своих черных же балахонах, в полном молчании мчались справа и слева вокруг нас, безмолвно указывая путь к вратам Долины Демонов.

— Вон за тем утесом, — вытянул руку вперед старший из наездников, — вход в ущелье, которое еще называют Кувшинным. Там очень узкая тропа меж скал, такая, что по ней, едва не касаясь каменных стен, может пройти всадник. Она упирается в башню более десяти человеческих ростов высотой. Иных путей в долину нет, разве что попытаться перевалить через горы. Но там капканы и каменные ловушки — любой неосторожный шаг вызывает лавину, к тому же склоны охраняют тысячи гашишимов, готовых не моргнув глазом отдать жизнь за правителя.

— Спасибо, ты нас очень утешил, — скривился Лис. — А какие-нибудь слабые места у этой хренотени есть?

Друз непонимающе уставился на моего друга.

— Ну, там, забытая тропа? Подземный ход?

— Нам о том ничего неведомо.

— А караван? Вы видели караван? — вмешался в разговор я.

— Сегодня днем наши разведчики видели его около этих мест. Но не решились атаковать — слишком сильная охрана, — пояснил он. — Более сотни верховых.

— Были ли там девушки?

— В этих караванах всегда есть девушки. Но мы не видели их. Лишь несколько паланкинов, в которых обычно путешествуют вельможи или же нежные прелестницы. Возможно, там была и та, которую вы ищете.

Немногословный проводник склонил голову, давая понять, что сообщил все, что знал.

— Спасибо вам, друзья, — кивнул я благодарно, — вы очень нас выручили.

— Да будет с вами Эль Хаким Беамрихи и пророк его Гамза. — С этими словами он развернул верблюда, остальные воины последовали его примеру, и спустя считанные мгновения весь отряд исчез из виду, словно его здесь никогда и не было.

— Ну хорошо, — Лис смерил взглядом громаду горного хребта, — вот мы и здесь. Шо дальше делать будем?

Я искренне пожал плечами.

— Ломиться через этот самый «кувшин» к воротам — дело малоперспективное. Думаю, следует затаиться и выждать, когда кто-либо попытается войти в долину или же, наоборот, выйти из нее. Без «языка» здесь явно не обойтись.

— И сколько же мы будем тут ждать? — хмыкнул Лис.

— Надеюсь, недолго. Слишком большая агентурная сеть управляется из этого центра, стало быть, нужна регулярная связь.

— Пст! — раздалось позади нас, и мы резко повернулись, ожидая неведомой каверзы от здешних камней. — Эй! — заговорщицким тоном позвал некто, неразличимый среди безжизненных глыб. — Эти ушли?

— Не понял, — пробормотал мой напарник, пристально вглядываясь туда, откуда слышался голос. — Это я так перегрелся или здесь валуны имеют обыкновение болтать после заката?

— Эх-хе-хе, — раздалось из каменной толщи огорченное кряхтение. — Но эти точно ушли?

— Вне всякого сомнения.

— Тогда я появляюсь.

Словно по мановению волшебной палочки прямо посреди массивной каменной глыбы возникли два ярких, словно масляные плошки, глаза. Наши кони, возмущенно фыркая, попятились, а Лисовский андалузец, импульсивный, как и его хозяин, немедля встал на дыбы, как бы демонстрируя негодование по поводу невесть откуда взявшегося глазастого булыжника.

— Вы ведь Лис Венедин? — шевеля базальтовыми выступами, произнес наш неведомый собеседник. — А вы, стало быть, Вальтер фон Ингваринген.

— Да-а.

— Ну вот и отлично! — обрадовался горный отрог. — Я вас тут уже давно поджидаю. Очень хорошо, что мне вас так подробно описали.

— Кто описал-то?

— А почему вы нас ждете?

Два наших вопроса слились в один.

— Двоюродный брат моей любимой жены, — охотно ответил разговорчивый обломок скальной породы, — сообщил, что вы спасли жизнь их дорогой прабабушки. Он очень просил помочь вам. Ибо дело, которое вы затеяли, едва ли под силу даже такому великому магу, как вы, о несравненный Лис Венедин, и такому славному рыцарю, как вы, господин Вальтер. Я уже не говорю о безбородом мальчишке, который норовит спрятаться за вашей спиной.

— Он не норовит спрятаться! — вступился я за юного Ансельма. — Он прикрывает наш тыл.

— Ну, это как вам будет угодно, — снисходительно хмыкнул камень. — А сейчас, господа, если вы, конечно, пожелаете, я открою вам путь сквозь эти горы. Путь, неведомый никому, кроме жителей Подземного мира.

Стоит ли говорить, что упрашивать нас глазастому доброжелателю не пришлось.

— Ну, стало быть, пошли, — прерывая поток наших благодарностей, изрек он, заскрипел, потягиваясь, выпрямился в полный рост и оказался на пару голов выше нас, сидящих в седлах. — Вон дорога. — Житель Подгорной страны вытянул массивную каменную руку в сторону, указывая путь. Мы повернули головы туда, куда была направлена его мощная длань, и застыли с открытыми ртами. Там, где минуту назад красовалась мрачная, почти отвесная скала, теперь вполне отчетливо виднелся ярко освещенный вход в пещеру. Даже не в пещеру, а в искусно сработанный туннель.

— Ох, как бы это не тролль был, — шепотом произнес Лис, искоса поглядывая на невесть откуда взявшегося проводника. — Ща сунемся в эту дыру, «сезам» захлопнется, и поминай, как нас звали.

Как ни тихо говорил мой друг, слух базальтового великана позволил ему не только расслышать, но и, что самое удивительное, понять слова Венедина.

— Ох-ха-ха-ха! — рассмеялся он, и наши кони опять занервничали, пытаясь оказаться подальше от чересчур мощного источника звука. — Какой же я тролль, я Каменный дэв. И в родстве с обитателями ваших холмов. Ну что, идем, могучие пехлеваны, или утра ждать будем?

Мы не стали ждать утра.

— А правда, что вы на каком-то острове тролля в камень обратили?

— Было дело, — сознался Лис, следовавший за дэвом.

— А мага Кеукче у Трех скал с неба наземь сбросили тоже вы?

— И тут без нас не обошлось.

— Ну а прабабку моей жены в Санкт-Йоханесбурге из клетки с крестами освободили да домой отпустили…

— И это наша работа.

— Ай молодцы! — покачал головой дэв. — Прямо, жаль таких смельчаков на верную гибель вести.

— Ну, это еще бабушка надвое сказала, — возмутился Венедин.

— Да ты погоди-то ерепениться, — добродушно прервал его каменный хозяин чертога. — Храбрость храбростью, а иногда и головой думать надо. Просил меня мой родственничек помочь вам сквозь горные кручи пройти — отчего ж не помочь, для меня это услуга плевая. А вот от меня вам будет два подарка, поскольку дело ваше правое, да силы неравные. Вот это, — остановившись, он извлек откуда-то, едва ли не из собственного бока, небольшой предмет, напоминающий не то крупную пудреницу, не то плоский объектив фотоаппарата, — это глаз василиска. Чудовища, высиженного жабой из петушиного яйца. Только не вздумай сам в него смотреть! Кто посмотрит, враз окаменеет. А это, — в другой руке гиганта, словно из ниоткуда возник небольшой, не больше кошеля, мешочек, — прах птицы феникса. Стоит лишь щепотке его упасть на окаменевшее существо, и оно вновь обретет жизнь. Берите и ступайте. Когда все слуги и воины Алаэддина станут каменными, вам не составит труда найти вашу пропажу и вернуть ей жизнь. — Он еще раз посмотрел на нас, словно прощаясь, и добавил: — Коней можете оставить тут, за ними присмотрят. Когда они вам понадобятся, можете не сомневаться, вы немедленно найдете их целыми и здоровыми. А теперь ступайте. Отвалите вон тот камень и вылезайте, вы уже в Долине Демонов.

Не знаю, уж кому в голову пришло величать место, куда мы попали, Долиной Демонов. Каким-то чудом здесь радостно зеленела трава, уже освещенный рассветным солнцем ручей, весело прыгая по камням, спускался с горы в равнину, наполняя искусственный водоем, вокруг которого, блея на разные лады, толпились сотни белых, черных и черно-белых овец.

— Ну и шо тут такого демонического? — Выбравшийся наружу Лис смерил пасторальную картинку недоумевающим взглядом. — Где, блин, враги? Сплошные овцы, даже барана ни одного не видать. А, не, вон один бредет.

За холеной тонкорунной отарой действительно шел человек с длинным посохом в руках, в ослепительно белой бурке.

— Эй, любезнейший! — крикнул я на фарси. — Ответь нам, как пройти к дворцу шейха Алаэддина?

— К чему он вам? — пропуская мой вопрос мимо ушей, осведомился овечий пастырь.

— Але, чабан, тебе персидским языком говорят, шо нам нужен твой шейх. Ты шо, по-персидски не шурупаешь? — возмутился Венедин.

— Шейх не любит незваных гостей.

— Ты, главное, не беспокойся. Это уже наша забота. Посидим, выпьем, закусим, авось, полюбит.

— Лис, — окликнул его я, осматривая окрестность, — у нас гости.

— Вернее, хозяева, — в тон мне ответил напарник, глядя на полтора десятка приближающихся бородачей в белых одеяниях, подпоясанных красными кушаками с красными же остроконечными колпаками на головах. — Ансельм, держи суму! — Переметная сума, туго набитая золотом, отлетела в сторону, и в руках Лиса очутился его неизменный лук. — Ну шо, смертнички, покувыркаемся! — Пять стрел одна за другой покинули колчан Венедина, и пять стражей отары рухнули в траву, не добежав до нас.

Между тем бесчисленное овечье море, очевидно, вдоволь напившись, двинулось дальше, равнодушно обтекая невесть откуда взявшихся чужаков. Слуги Алаэддина были уже совсем близко. За спинами у них болтались колчаны, но они даже не предпринимали попытки послать стрелы в нашу сторону, на поясах висели сабли, но, похоже, и о них они забыли.

— Капитан, мне кажется, нас хотят взять живьем. — Лис отбросил свое излюбленное оружие и схватился за висевший на поясе кинжал фон Зальца. — Ну, это мы еще посмотрим!

Многосотенное блеющее море текло вокруг нас, и мы перемещались в нем подобно лодкам на пенистых волнах. Противники, вынужденные маневрировать среди этих ходячих клубков, не могли реализовать численного превосходства, и потому приближались к нам поодиночке, норовя схватить и удержать до подхода подкрепления. Лис крушил подступавших к нему исмаилитов, раздавая им мощные хуки, свинги и апперкоты, даже не прибегая к клинку кинжала и используя его в качестве кастета.

Мало кто из встреченных нами людей мог устоять против его пудовых кулаков, вылетающих, кажется, со всех сторон со скоростью курьерского поезда. Я тоже кое-что умел. И хотя обилие этих идиотских блеющих тварей не давало возможности размахнуться полутораручным мечом, но зато у меня появился редкий шанс выяснить, действительно ли здешняя медицина достигла впечатляющих результатов в деле ремонта поломанных и вывихнутых конечностей. Каждую хватавшую меня руку ожидала эта печальная участь. За нашими спинами, замерев в оцепенении, словно оголенный провод под дождем, искрил Ансельм, в общем, веселье шло обычным чередом.

— Лис! — крикнул я, фиксируя очередное запястье и поворачиваясь на месте. — Они меня утомили, окаменяй их к чертовой матери!

— Не могу, Капитан, — кулак Лиса кистенем врезался в очередную переносицу, — у меня эта хрень в сапоге.

— Остановитесь! — послышался сбоку от нас властный голос, и схватка прекратилась, словно по хлопушке режиссера. Мы с удивлением вытаращились на стоявшего поодаль чабана, безапелляционно скомандовавшего прекратить бой. — Я Алаэддин!