Глава 22

Вопреки моему ожиданию, наш путь лежал еще глубже под землю.

— Не волнуйтесь, — напутствовал меня де Леварье, — вам ничего не угрожает. Сейчас вы увидите кое-что, что вряд ли видели прежде. И это лишь немногое из того, о чем бы вы могли узнать в этих стенах. Конечно, — мессир Сальватор сделал паузу, — будь вы одним из посвященных.

— Ваша честь, — начал я почтительно, — не скрою, меня давно интересует ваш благородный орден. После всего услышанного я глубоко потрясен, и мне трудно осмыслить сказанное за столь краткое время. Вероятно, вы правы, наступит день, и мы вернемся к нашей беседе, но сейчас мой долг — отыскать и вернуть ко двору императора девочку, ставшую заложницей козней враждующих сторон.

— Хорошо, — кивнул де Леварье, услышав примерно то, что ожидал. — Всему свое время. Пока же, — он толкнул дверцу, возникшую перед нами при свете факелов, — мы у цели.

Дверца распахнулась, и я удивленно округлил глаза, пытаясь сообразить, действительно ли я попал в тоннель подземки или же виной этому миражу все то же дурное освещение. Приору Лотарингскому мой ошарашенный вид доставил явное удовольствие.

— Не бойтесь, Вальтер, сия диковина — плод человеческого разума, а не происки Нечистого.

Понятное дело, бояться было нечего, в прежние времена мне доводилось ездить в метро, спускаться по эскалатору, даже пользоваться лифтом, правда, не всегда успешно. Отдаленный предок метрополитена являл собой небольшой возок почему-то на шести колесах, стоявший в деревянном желобе, заменявшем рельсы. Спереди и сзади от него отходили толстые канаты, заменявшие привычную упряжку, на кучерских козлах восседал человек, призванный следить за плавностью и бесперебойностью движения. Завидев нас, он спрыгнул со своего места, открывая дверцу перед приором.

— Влезайте, влезайте, — подтолкнул меня де Леварье. — Сейчас возница даст знак, чтобы включили механизм, и мы тронемся в путь. Заметьте, без всяких лошадей, одной лишь мощью человеческого разума, освоившего силу природы.

«Очевидно, водяную мельницу приспособили», — прикидывая, каким образом можно заставить двигаться это безлошадное устройство, решил я. Впрочем, я не мог назвать себя корифеем инженерного дела, и кто знает, может быть, изощренные умы наследников Архимеда придумали здесь иной способ двигать этот агрегат. Наконец возок дернулся и довольно плавно покатился по отполированному желобу.

Мы были в пути что-то около трех часов, все это время возок исправно стучал колесами на стыках, кое-где со скрипом поднимаясь вверх, не слишком быстро, но без остановок.

— О чем вы задумались, Вальтер? — обратив внимание на следы мысли на моем лице, поинтересовался мсье Сальватор.

— Да вот, — я сделал неопределенный жест рукой, — когда бы в башне вместо ступеней был колодец, да в том колодце поставить такой вот возок, к крыше его прикрепить трос, а к другому концу троса груз, весом в тот самый возок, полный людей, то подъем был бы значительно быстрее.

— В вашей идее есть много недочетов, которых бы вам с легкостью удалось избежать, знай вы то, что знаем мы, и все же, надо сказать, она весьма интересна. Вы далеко пойдете, мой дорогой, — немного подумав, согласился приор.

То, что в моей идее есть масса недочетов, я знал не хуже храмовника. Мне очень хотелось верить, что прежде, чем проверять ее на людях, местные инженеры проведут все же надлежащие исчисления. Однако же не мог я в самом деле набросать, так сказать, на колене досточтимому приору схему примитивного лифта.

Наконец подъем был завершен, и мы оказались на верхней площадке донжона, венчавшего одну из окрестных скал. Семибашенный замок Рош ле Сьон виднелся на горизонте, еле различимый в смутной осенней дымке.

— Ваша честь, — подозрительно глядя на меня, обратился к приору ждавший нас на башне рыцарь, — прикажете начинать?

— Пожалуй, — кивнул де Леварье. — Солнца достаточно?

— Вполне.

— Тогда не будем терять времени.

Рыцарь поклонился и сделал знак ожидавшим его приказа орденским сержантам. Те сноровисто, по всему видать, не в первый раз, начали устанавливать на деревянном помосте диковинное сооружение, отдаленно напоминавшее огромное пугало со свисающими вниз руками.

Среди мощных каменных блоков донжона этот странный прибор выглядел хрупкой детской игрушкой, но самым чудным в нем были свисающие с широких плеч руки, увешанные большими металлическими пластинами, начищенными до блеска. Установив его, сержанты поспешили скрыться в деревянной будке, пристроенной к возведенному монстру. Спустя еще пару минут диковинный плод инженерной мысли конвульсивно задергался, имитируя, должно быть, утреннюю гимнастику огородного пугала. Где-то вдали, в стороне, противоположной Рош ле Сьон, в ответ блеснул какой-то лучик, потом еще, и опять исчез, и снова блеснул, повторяя движение нашей хитрой установки.

«Господи, — я прикусил губу, чтобы не расхохотаться, — да это же гелиограф! Конечно, как я сразу не сообразил? Все замки ордена находятся на скалах, на вершинах холмов, на склонах гор так, чтобы с самой высокой точки одного была видна самая высокая точка другого. Отсюда при помощи таких установок, почти как по телефону, можно связаться с любым, даже самым отдаленным командорством ордена. Мы дали сигнал, его повторили на следующей башне, и так далее, пока сообщение не дойдет до адресата».

— Он подает какие-то сигналы? — наивно поинтересовался я у мсье Сальватора.

— Что-то вроде того, — поощряя мою любознательность, кивнул храмовник. — Когда мы были в подземелье, в одно из наших хозяйств на берегу Северного моря доставили известия об интересующем вас человеке. Я пригласил вас, чтоб вы могли получить эту новость, как говорится, из первых рук. Сейчас мы подаем знак, что готовы к приему сообщения. — Приор повернулся, ожидая ответного сигнала.

Деревянный рукомашец застыл, закончив свою речь.

— Погодите немного, сейчас начнется, — произнес он, вглядываясь в горизонт. — Пошло сообщение. Так, две недели тому назад девочку, похожую по описанию на ту, о которой мы говорили, видели в Гронингене. Ее продали купцу ван Киркену. Это известный торговец живым товаром, — пояснил мсье Сальватор. — Интересно, удалось ли выяснить, куда он предполагал отплывать? Обычно дома он не засиживается. Лишние траты на прокорм рабов, да и к тому же не ровен час нагрянут крепкие молодцы вроде вас в поисках родных и любимых, тут и голову сложишь, глазом моргнуть не успеешь. Значит, вероятно, в тех же днях он и вышел в море. А вот, что-то еще передают. — Он вновь начал вглядываться в проблески дальнего семафора. — Корабль «Шарлемань» направлялся на остров Костаматис в Средиземном море. Это примерно полсотни лье на юго-восток от южной оконечности побережья Сицилии, — пояснил он. — Я много слышал об этом милом острове, но ни разу ничего хорошего. Что ж, — он повернулся спиной к дальнему замку, — похоже, это все, чем я вам сегодня могу быть полезен. По поводу же Шверина не беспокойтесь, мы примем надлежащие меры, чтобы отвадить наглых самозванцев прикрываться именем нашего ордена.

«Уж в этом-то я как раз не сомневаюсь. — Я склонился в благодарном поклоне. — Не удивлюсь даже, если негодяи закончат жизнь на электрическом стуле».

— Сейчас же, Вальтер, — напутствовал меня де Леварье, — вам время отправляться в путь, до Костаматиса дорога неблизкая. Ежели «Шарлемань» еще не прошел Геркулесовы столбы, быть может, мне удастся убедить великого магистра задержать его. Но я бы на это не надеялся. Отправляйтесь в Марсель, там вы всегда найдете корабль, идущий в нужном вам направлении. Перед отплытием наведайтесь в наше тамошнее командорство, если ван Киркена удастся перехватить, в нем об этом будут знать. В добрый путь, Вальтер.

Неблизок путь из Лотарингии в Марсель. Через всю Францию, через множество владений сеньоров крупных и мелких, вниз по полноводной Роне, затем к Средиземному морю. Нам повезло больше, чем обычным путникам, пускающимся в подобное странствие. Благосклонность ордена Храма позволила нам путешествовать с максимальными удобствами.

— Вот, — сокрушался Лис в начале маршрута, вспоминая об убытках, понесенных при обналичивании ганзейского векселя, — богословы хреновы! «Не нам, Господи, не нам, но имени Твоему», а сами захапали десять процентов ни за чих собачий! И, поди, в ус себе не дуют.

Но время шло, и мнение моего друга о «бессовестных живодерах» постепенно менялось к лучшему. Благоустроенные дороги, охраняемые рыцарскими разъездами, аккуратные постоялые дворы, расторопная прислуга, не задающая лишних вопросов, весьма благотворно влияли на настроение Венедина.

— Ладно, — вздохнул он на подъезде к Марселю, — в общем-то они мужики ничего, делом заняты. Хоть понятно, куда деньги идут. — Он мечтательно вздохнул. — Еще бы ввести здесь правила дорожного движения, покрасить сержантам их моргенштерны в черно-белую полоску да с этими дубинами поставить по обочинам, это ж сколько монет срубить можно! Один только знак «Скорость для повозок не более пяти миль в час» в эпоху повальной безграмотности мог бы кормить десяток рыцарей. А сколько их можно развесить! Э-эх! — вздохнул он. — Взяться некому, а мне некогда.

И вот мы прибыли в Марсель. Сведения, полученные в командорстве храмовников, не то чтобы радовали, но все же несколько обнадеживали. «Шарлемань» благополучно преодолел Гибралтар и теперь направлялся в сторону Сицилии. Увы, непреклонно суровый великий магистр ордена запретил использовать боевые корабли с золотыми флагами, украшенными знаками терний и розы, для решения дел мирских, а значит, наш путь лежал на неведомый остров Костаматис.

Невзирая на позднюю осень, погода в Марселе была солнечная, а уж для нас, привыкших в ноябре к холодным дождям и снегу, и вовсе жаркая. Правда, выросший в Кордове Ансельм утверждал, что это совсем не так и что не стоит верить обманчиво теплым дням, за ними следуют холодные ночи, но и обещанные «морозы» заставляли северян лишь накидывать поверх кольчуг теплые дорожные плащи.

Итак, погода в эти дни держалась прекрасная, однако порт, обычно до отказа забитый приплывающими и отплывающими кораблями, был почти пуст. Несколько судов стояло у пирса, очевидно, только приступив к разгрузке, еще пара, накрепко пришвартованные к причальным тумбам, меняли потрепанные недавним штормом снасти, на горизонте у входа в порт маячили контуры боевых кораблей, охранявших морские подступы к городу от неожиданных гостей, — и все. Как будто и не являлся Марсель одной из главных морских баз Европы.

— Не понял, — пробормотал Лис, созерцая акваторию бухты. — Вроде бы самый сезон для крестоносного туризма, куда все подевались? Эй, приятель, — Венедин окликнул моряка, вышагивающего по пристани с задумчивым выражением на лице, — расскажи-ка, будь добр, что здесь происходит, куда подевались корабли?

Бравый мореход посмотрел на Лиса пристально, куда как пристальнее, чем глядят обычно на человека, задающего дежурный уличный вопрос вроде «Как пройти?» или «Который час?», и произнес с сильным северным акцентом:

— Они ушла Сицилия. Император наступать Святой земля. Хороший фрахт.

— Дьявольщина! — выругался мой друг. — Переться в такую даль, чтобы узнать о том, что весь флот ломанулся к старине Фрицу.

— Нам надо торопиться, — вздохнул я. — Если корабли ушли на Сицилию, значит, Фридрих вот-вот выйдет в море. А может, уже вышел.

— Вот спасибо, подсказал! — огрызнулся Лис. — Что я по этому поводу должен делать? Просить небеса, чтобы они вернули императора к точке старта? Считай, что уже прошу. Дальше что? Мы как, через море вплавь отправимся?

— Вы есть господин Лис Венедин? — неожиданно проговорил стоявший поблизости моряк. — Вы не узнавать меня? Мы видеться весна Новгород, вы продавать мне два когга.

— Господи, час от часу не легче, — пробормотал мой друг. — А, ну конечно, как я мог забыть! Впрочем, было темно. — Лис хлопнул себя ладонью по лбу. — Вы мне тогда сразу чем-то приглянулись. Помнится, я изрядно скинул вам в цене.

— О да! — закивал польщенный Лисовской памятью фризландец. — Корабли в то время быть очень дороги, я выгодно их продать.

— Ну а здесь какими судьбами, дружище? — Венедин радостно хлопнул старого знакомца по плечу.

— Я привезти сюда корабль. — Судовладелец повернулся, указывая на одно из суденышек, покачивающихся возле пирса. — Здесь брать вино, плыть Яффа, там уже ждать. Если вам плыть Святой земля, я идти через неделя.

Лис страдальчески вздохнул, отворачиваясь, чтобы как-то скрыть терзавшую его тоску-печаль. Через каких-то семь дней корабль фризского купца выходил в море, еще пара-тройка недель, и он уже швартовался в Яффе, оттуда же до камеры перехода не больше дня пути, конечно, ежели двигаться в хорошем темпе. Глядишь, Рождество вполне можно было встречать дома. Пока же для нас существовал один-единственный подарок от Санта Клауса, и нам предстояло найти его, под какой бы елкой он ни был спрятан.

— Увы, приятель, — опережая Лиса, ответил я, — мы держим путь на Сицилию к императору. Причем весьма спешим и потому ищем корабль, способный выйти в этом направлении буквально сегодня-завтра.

— Сицилия? — удивленно покачал головой фризландец. — О нет. Сицилия нет, уже никто не плыть. Я идти Святой земля, император тоже идти туда. Все остальные плыть другой сторона. Только вон «Святой Женевьева». Ее шкипер возьмет на любой фрахт. Ее уже месяц не выходить из порта. Никто не знать почему.

Мы с Лисом переглянулись.

— А что, — невозмутимо произнес Лис, выискивая взглядом названный фризским мореходом корабль, — красивое название, мне нравится.

«Святая Женевьева» покачивалась у стенки пирса, всем своим видом наводя уныние на постороннего зрителя. Рожденные бороздить моря корабли отчего-то начинают выглядеть все тоскливее и тоскливее, стоит им лишь чуть дольше обычного простоять без дела. Брошенные с борта на берег сходни — три широкие доски, скрепленные прибитыми поперек узкими планками, — покачивались в такт судну, подозрительно поскрипывали, вовсе не маня ступить на них. Несколько матросов, обветренных и просоленных на всех ветрах, со скучающим видом ловили с борта мелкую рыбешку, привлеченную выброшенными за борт объедками.

— Эй, любезные! — крикнул я, подъезжая к кораблю. — Могу ли я видеть капитана?

Матросы перевели унылые взгляды с поплавков на нашу троицу и, очевидно, сочтя нас достойной компанией для их начальства, начали почти синхронно кивать головами.

— Мэтр Теодор! — наконец перестав изображать китайского болванчика, крикнул один из них. — Тут к вам пришли!

С кормовой надстройки послышались шаги, и спустя мгновение мы увидели перед собой невысокого плотного человека в довольно скромном одеянии, но в дорогом плаще с прекрасной золотой фибулой на плече.

— Я Теодор Марно, капитан этого судна, — отрекомендовался он, ступая на сходни. — С кем имею честь?

— Я Вальдар Камдил сьер де Камварон. Это шевалье Серж де л’Арсо д’Орбиньяк. А это наш друг Ансельм. Мы были бы весьма признательны вам, капитан, когда бы вы доставили нас на остров Костаматис, что близ Сицилии.

— Костаматис? — переспросил капитан. — Туда мало кто ходит, во всяком случае, из честных людей. Такое плавание вам бы недешево обошлось. Да только все это пустые разговоры. Начальник порта отчего-то вцепился в меня, как акула в русалочью задницу, так что, похоже, мне до самой весны придется торчать здесь. — Он сделал еще шаг по направлению к нам, и тут доска под его ногой хрустнула и переломилась пополам. — Дьявольщина! — возмущенно вскрикнул Марно, проваливаясь сквозь сходни и едва успевая расставить локти, чтобы не плюхнуться в воду. Я бросился на помощь незадачливому мореплавателю.

— Капитан. — Голос Лиса в моей голове звучал почти испуганно. — Оставь этого магеллана в покое. Ты лучше прислушайся. Ничего не слышишь?

Я последовал совету друга и прислушался. Где-то неподалеку раздавались негромкие завывания и стоны.

— Куда там! — вздохнул Лис. — Это же Горе-злосчастье! Бегать оно будет — с собаками не догонишь, а отвязаться не отвяжется. Лучше давай по-быстрому сообразим, за что оно тут зацепилось?

Капитан меж тем ухватился за протянутую мной руку и начал выползать из пролома. Он уже показался из него более чем наполовину, когда вдруг роскошный плащ его зацепился за торчащую из доски острую щепу, раздалось громкое «хрясь!», и широкая дыра уродливым зевом разошлась по бархатной поверхности.

— Фибула! — без тени сомнения в голосе констатировал Лис. — Рубь за сто даю! Я вспомнил, при Калке я видел точно такую же. — Он смолк и, помолчав немного, выдал куда как более радостным тоном: — Вальдар, знаешь, мне кажется, я придумал, шо с этим делать. Ты давай договаривайся за все про все, а я, когда надо, подхвачу.

— Скажите, мэтр Теодор, если мне удастся уговорить начальника порта выпустить вас, могу я рассчитывать на ваше судно?

— Дьявольщина! — вновь выругался хозяин «Святой Женевьевы». — Только б убраться из этой дыры! Вам-то, понятно, вряд ли под силу самим нанять весь корабль, ну да черт с ним, все равно лучше, чем здесь торчать. Только вам ни за что не удастся его уговорить.

— Это уж наша забота, милейший капитан, — вмешался Лис. — А о цене мы с вами поговорим, когда у нас на руках будет разрешение на выход в море для вашего судна. Вы мне пока другое скажите: вот эта штуковина у вас на плече, во сколько вы ее оцениваете?

— Вы хотите ее купить? — недоуменно поглядел на моего друга мсье Марно.

— Ни в коем случае! — замотал головой Лис. — Я хочу ее у вас одолжить, но так, чтобы потом не вернуть.

— В каком смысле?

— В смысле — не вернуть никогда. Я дам вам, пожалуй, пять золотых в залог, а вы мне эту фибулу.

— Так вы хотите ее у меня купить?

— Ничуть.

— Так как же тогда?

— О Господи! — возмутился Лис. — Я вам даю пять золотых, вы мне — фибулу. Но она остается вашей вещью, вы понимаете? Вашей! Я вам просто ее не верну.

— Деньги, наверно, фальшивые? — находя разумное объяснение словам моего напарника, радостно выпалил Марно.

— Настоящие. Более настоящих просто не бывает. — Лис развязал висевший у пояса кошель и достал золотую монету. — Если не верите, смотрите сами.

Капитан опасливо принял монету из рук Венедина, покрутил в пальцах, попробовал на зуб, вернул ее хозяину, взял очередную и проделал с ней те же операции.

— Вы намереваетесь дать мне деньги сразу в обмен на фибулу, — понижая голос почти до шепота, уточнил он.

— Да, черт возьми! Если хотите, даже раньше. Я отсыплю вам деньги, вы отстегиваете фибулу.

— А! По рукам! — Марно протянул широкую как лопата ладонь. — Вы мне сразу понравились, по всему видать, честный человек. Гоните сюда десять золотых монет, и фибула ваша.

— Кровосос, — мрачно в пространство констатировал Лис. — Ладно, получай золото, но заметь, фибула не моя, а по-прежнему твоя.

— Да уж как пожелаете, — алчно поблескивая глазками, согласился капитан, ощупывая монеты. — Моя так моя.

— Начинайте готовить корабль к отплытию. Остальное уже наша забота.

— Ну и что ты намереваешься делать? — спросил я, когда мы отошли от корабля.

— У меня на родине это именуется — дача взятки должностному лицу, — явно удовлетворенный сделкой, изрек Лис. — Вероятно, здесь это деяние именуется так же.

— Думаешь презентовать ему фибулу?

— Конечно, — довольно кивнул Лис. — И Горе-злосчастье в придачу. Наверняка наш знакомец и сам пытался дать господину начальнику порта на лапу, но не с его счастьем. А сейчас он там, мы здесь, а начальник порта… ну, в общем, если ты мне покажешь чиновника, не берущего взятки, я на свои средства построю ему памятник вроде того мужика, у которого корабли между ног шныряли.

— Гулливера?

— Нет. Колосса Родосского.

С официальными делами было покончено в течение считанных минут. Документ, разрешающий «Святой Женевьеве» выход в море, перешел в наше полное распоряжение. Золотая фибула и сопутствующее ей Горе-злосчастье стали неделимой собственностью королевского чиновника.

— О друзья мои! — радостно встретил нас у пирса изрядно повеселевший с момента расставания мсье Теодор. — Вам удалось уломать эту чертову каналью?

— Я не понял, а шо, блин, были какие-то сомнения? — возмутился Лис.

— Нет! Нет, что вы! Вы приносите мне удачу. Стоило вам уйти, нашелся еще один фрахтовщик на старушку «Женевьеву». Это купец, он плывет на Сицилию. Я не стал ему говорить о Костаматисе, — он заговорщицки понизил голос, — честные люди туда не плавают. Но я понимаю, что вам очень надо на остров. Давайте ведите скорее на борт ваш чертов груз, с утренним бризом мы выходим в море.

— Скорей бы, — вздохнул Лис. — И вот что, господин Теодор, на вашем месте в ближайшее время я не стал бы возвращаться в этот порт.