Глава 17

— Ты шо-нибудь понял? — Лис с нескрываемым изумлением уставился вслед баронским стражникам. — Шо это за обходной маневр? Куда их понесло?

— Понятия не имею, — отозвался я. — Насколько я помню, прежде люди, желающие получить с нас по счетам, не исчезали так быстро. Уж во всяком случае, по своей воле.

— Что ж, начинание, конечно, благое. — Венедин вышел за пределы двора и, не опуская мечей, медленно начал обходить обнесенное частоколом строение. — Но как-то это все подозрительно. Вот, трава примята. Значит, последний стражник шел отсюда. Интересно, что же он такого нарыл?

Я вышел за ворота, чтоб подстраховать своего друга. Понятное дело, шестеро стражников, как бы хороши они ни были, имели не много шансов против пары рыцарей, подкрепленных шестью же не менее профессиональными бойцами. Принимая же в расчет высокий бревенчатый забор постоялого двора и его забаррикадированный первый этаж — шансы нападающих вовсе становились угасающе малы. Однако вне наших «укреплений» за каждым камнем, каждым обшарпанным строением могла ждать засада.

Лис шел вперед, обратившись в зрение и слух, ступал тихо, почти бесшумно, короткими шажками, готовый каждый миг, едва почуяв опасность, отпрыгнуть, упасть и откатиться. Но все было тихо. С осенней ленцой щебетали лесные птицы, демонстрируя полное безразличие к делам двуногих тварей, шелестела на ветру листва, и, видимо, общаясь на свои лошадиные темы, всхрапывали кони в конюшне.

— Он шел от башни, — крикнул Лис, нарушая первозданный покой осеннего леса, — я иду туда.

— Я с вами, о великий! — Ансельм, верный своей клятве не покидать учителя, бросился к нему, не разбирая дороги.

— Тихо! — прикрикнул Лис. — Куда ты несешься как оглашенный? А вдруг там засада?

— А? — Юноша застыл на месте, поводя глазами вправо-влево. — Засада? — Он протянул правую руку перед собой и, не двигаясь с места, обвел ею окрестность. — Нет, здесь, кроме нас, больше ни одной живой души нет.

— Блин, вундеркинд! — выругался Лис. — А раньше он этого сказать не мог? Чего я тут корячусь, шо бобик, когда этот Эмиль Кио засады руками чует.

— Кстати, ты, о великий, должен вообще чуять ее мизинцем левой ноги. Причем не снимая сапог.

— Ща, только ноги помою, — огрызнулся Лис, — а то шо-то чувствительность снизилась. Есть авторитетное мнение, шо придется устроить нашему доморощенному Хоттабычу осеннюю переэкзаменовку.

— В каком смысле? — поинтересовался я.

— В смысле узнать, что он еще могет. Обидно, знаешь ли, таскать с собой этакий кладезь магической премудрости и морочить себе при этом голову по всяким мелочам. Ладно, потом поговорим. — Лис махнул Ансельму рукой и потянул на себя створку ворот потрепанной огнем сторожевой башни. Юный маг устремился за ним, и они оба скрылись в каменном чреве.

Первым из сумрачной руины появился Ансельм. Он шел покачиваясь, бледный, как утренний туман, с глазами, полными ужаса. Отойдя пару шагов от ворот, юноша согнулся пополам и упал на колени, выворачиваемый наизнанку рвотой.

— Смотри, — ворвался в мое сознание Лис, и я увидел то, что спугнуло стражу, то, что могло заставить похолодеть от ужаса и менее впечатлительного человека, чем ученик мага. На полу башни, едва забросанные прелой соломой, в немыслимых позах валялись обезображенные крысами трупы: мужские, женские, не менее десятка. На одних виднелись ошметки уже знакомых нам черно-зеленых нарамников, на других была явно цивильная одежда, которая вполне могла принадлежать состоятельному трактирщику и его семейству. Рой мух, жужжа, вился над трупами, пролежавшими в злосчастной башне не менее трех дней. — Вот так-то, — выдавил Лис.

— Уходим! — скомандовал я. — Очень быстро собираемся и уходим!

Сборы были недолгими.

— Быстрее! Быстрее! — торопил всех Венедин, носясь из помещения в помещение, высматривая и уничтожая малейшие следы нашего пребывания. Обалдевший возница, нанятый им вчера, узрев вместо благостного ученика местночтимого святого свирепого воина, тычками ускоряющего и без того спорые движения ветеранов, норовил бочком выскользнуть с постоялого двора с явным намерением дать деру в родной город. — Только попробуй! — ловя его за шиворот, сквозь зубы процедил Лис. — Я перережу тебе горло раньше, чем ты сделаешь первый шаг в сторону города.

— Что вы, что вы, монсеньер, — залепетал бедолага, забираясь на козлы и замирая на них, словно суслик. — Я вот тут с конями…

— И шоб ни шагу! — Венедин для убедительности положил руку на крестовину меча. — Так, все забрали? Ропшу спускайте! Да аккуратно, не дай Бог уроните, головы к чертям поотшибаю! Алена Мстиславишна, голубушка, у вас все готово?

— Да, — кратко и как-то на удивление бесцветно произнесла княжна.

— Вот и отлично. — Лис одним рывком взлетел вверх по лестнице, чтобы на всякий случай еще раз проверить оставленные апартаменты.

— Вам нездоровится? — спросил я, подавая руку всегда бойкой и непоседливой киевлянке. Нынче она была бледна и на редкость спокойна.

— Да, — вновь ответила девушка, опираясь на мою руку и тут же скрываясь в возке.

Я хотел еще что-то добавить по поводу ее бледности и темных кругов под глазами, но меня опередил Лис, едва ли не кубарем слетевший вниз по лестнице.

— Аленушка, оружие забыла! — В руках мой друг сжимал высверкивающий серебряной филигранью кинжал, подаренный киевской княжне фон Зальцем. Лицо девушки на миг появилось в окошке возка.

— Оставьте его себе, — со вздохом сказала она. — Вам он нужней.

Лис остановился у повозки как вкопанный, не зная, что и сказать в ответ.

— Ты что-нибудь понимаешь? — Он перевел на меня взгляд.

— Честно говоря, нет, — недоумевающе покачал головой я. — Может, действительно приболела? Осень все же на дворе. Климат непривычный.

— Укатали сивку крутые горки, — отозвался Лис, засовывая за пояс клинок, подаренный магистром Тевтонского ордена. — Ладно, пусть пока у меня побудет. Эй, Танюха, пригляди за девонькой. Шо-то она занедужила.

Обычно стоило кому-либо неосторожно назвать Алену Мстиславишну девчонкой, девочкой или как-то в этом роде, и скандал вспыхивал быстрее, чем заряд гремучей ртути в унитарном патроне. «Я взрослая! — каждый раз горячилась княжна. — Я невеста принца!» Так бывало всякий раз, но не теперь. Лисовская провокация была явно пропущена мимо ушей.

— Хочу есть, — едва приоткрыв окошко, в никуда бросила княжна.

— В дороге поедим, — ответил Лис, вскакивая в седло андалузца. — Времени нет.

— Ну что, Капитан, куда направляемся? — поинтересовался Венедин, когда мы выехали на дорогу. — Вот уж действительно, как в песне: «Он шел на Одессу, а вышел к Херсону, в засаду попался отряд».

— В Штраумберг ехать нельзя, там сейчас стража такой переполох устроит, что спасти нас от расправы сможет только личное вмешательство блаженного Дезодорана.

— Увы, не предвидится. Но в Риббеке, по всей вероятности, нас тоже не ждут.

— Не ждут, — согласился я. — Но, возможно, там страсти уже улеглись, и, даст Бог, никто не проведет параллель между схваткой на дороге и заезжими путниками. Мы появляемся как ни в чем не бывало через три дня после случившегося и знать ничего не знаем, и слыхом не слыхивали.

— Хорошо, если так. А то ведь сыщется тот самый пакостный сборщик дорожной пошлины, враз они к нашей параллели подведут два перпендикуляра и вздернут нас на ней как миленьких. Мы, конечно, постараемся найти веские аргументы против, но все же перспектива не из приятных.

— Это худший вариант. А лучший — на полпути мы встретим нашего проводника с фон Нагелем.

— Какой проводник?! Ты шо буровишь?! — возмутился Лис. — Ты шо, еще не понял? Это же форменный Иван Сусанин! Он такой же проводник, как тот урод, шо нас вином опоил, — трактирщик.

— Да нет, не похоже, — пожал плечами я. — Уж как-то все слишком сложно для банальной разбойничьей засады.

— А ты о банальной забудь. Это засада не вообще, на кого Бог пошлет, а на нас с тобой, любимых. Судя по тому, что мадам Аделаида уже не преминула засвидетельствовать свое почтение, полагаю, что и дражайший супруг ее тоже сподобился пожелать нам доброго пути.

— Возможно, ты прав, — кивнул я, горяча шенкелями Мавра. — И все же как-то это слишком сложно. Куда как проще было послать отряд и перебить нас всех в дороге.

— Хм… Проще, да не проще. И вообще, почем ты знаешь, что его сиятельство задумал.

— В любом случае Риббек для нас сейчас безопаснее Штраумберга, — подытожил я.

Обратный путь на новую императорскую дорогу был еще более тосклив, чем в эту сторону. Быть может, сказывалось чувство усталости, быть может, тревога и постоянное напряжение делали свое дело, но мы ехали молча, почти не переговариваясь, лишь из возка временами слышались какие-то плаксивые реплики Алены Мстиславишны, очередное требование еды, да чуть поодаль вещал педантичный Ансельм, сдавая свой экзамен на степень бакалавра.

С самого постоялого двора Лис ни на шаг не отпускал его от себя. Там, на лестнице, столкнувшись с невестой имперского принца, юноша остановился, широко открыв и без того большие глаза, посторонился, пропуская спускавшуюся девушку, и произнес негромко куда-то в пустоту: «Надо же! Вот она какая, эта невеста».

Слова его были услышаны несшимся вверх по лестнице Венедином, который тут же подхватил кудрявого юнца за шиворот и, переместив на несколько ступеней вверх, сообщил задушевно-ласково: «Ежели ты, мой дорогой, будешь крутиться возле княжны, разговоры всякие разговаривать, песни петь, фокусы показывать, я тебя, блин, на ноль помножу. Ты меня понял?» «Понял, — едва касаясь ногами ступеней, пролепетал Ансельм, устрашенный столь ужасной угрозой. — Я не приближусь к ней, о великий!» И верно, всю дорогу он шагу не отходил от Лиса, с сосредоточенным видом сообщая ему малоизвестные подробности из жизни Черного дракона Цинь Шихуань-ди.

— …И тогда Ли Вей сказал, что у Черного дракона, столь знатного под Небесами, как цари на Земле, должны быть достойные слуги, которые будут подчеркивать его знатность и могущество. Единственный, послушав хитреца Ли Вея, отдал ему талисман, чтобы тот нашел Черному дракону достойных слуг. Здесь, о великий, нет единого мнения, что было дальше. Уж больно давно происходили эти события. Да и вообще о тех временах известно не так уж много, а о волшебной Горной стране, недоступной даже императорам Поднебесной, и подавно…

— Ладно, — махнул рукой Лис, — на досуге я тебе расскажу о дедушках из монастыря Шао Линь и Мао Дзедуне. А пока что ты мне голову не дури, а выкладывай, шо знаешь. Да смотри, я все примечаю!

Ансельм вздохнул, очевидно, переживая из-за явной скудости имевшейся у него информации, и продолжил свое повествование:

— Афинофил из Сиракуз в трактате «Деяния великих и чудеса круга Земного» утверждает, что первыми слугами, которых Ли Вей нашел Черному дракону, были те самые звери, кои, по поверью, покровительствуют годовым циклам в Поднебесной.

Однако же Аль Мухунди, ссылаясь на некоего Джанибара из Хинда, сообщает, что слугами талисмана являются духи ветра и духи воды. И что при помощи талисмана можно вызывать ураганы и наводнения или же засуху. Существует еще сказание Китаврааса, где говорится, что Черному дракону прислуживают еще одиннадцать драконов, в свою очередь являющихся вождями драконьих кланов.

Не мне судить, в чьих словах более истины, одно лишь можно сказать наверняка: во всех сказаниях число слуг Черного дракона равно одиннадцати, и везде говорится, что ежели хозяин талисмана отпустит на волю кого-нибудь из слуг, Черный дракон быстро отыщет себе другого.

— Молодец, хорошо подготовился, — похвалил ученика Лис, оборачиваясь ко мне и активизируя связь. — Ты слышал, оказывается, в этой штуковине почти дюжина всяких монстров, один другого лучше. А мы тут с тобой страдаем, как пара чайников без ручек. Вдруг там джинн какой-нибудь завалящий приблудился? Я помню, в детстве «Тысячу и одну ночь» читал, так там эти джинны носились, шо «Боинги»: дворец направо, дворец налево; утром в Хорезме, к полудню в Иерусалиме… Блин, знать бы, как эта хрень работает, щас бы устроили смотр войск, а там, глядишь, и прости-прощай, чужеземная сторона, давно пора домой.

— Да ты че? Джинну все по фигу, — не унимался мой друг. — Он, если нужно, одной рукой возок вместе с упряжкой на крышу императорского замка поставит, а другой нас прямо в камеру перехода, шо мяч в кольцо, вкинет.

— Вот же дался тебе этот джинн! — возмутился я. — С чего ты вообще взял, что он является слугой талисмана? Меня тут другое волнует: ты слышал, что Ансельм сказал — стоит хозяину талисмана отпустить одного из слуг на волю, как Черный дракон находит себе нового слугу.

— Что ты имеешь в виду? — встревоженно спросил мой друг.

— Эх, — вздохнул Лис, — вот же ж не мала баба клопоту, купита порося!

— О великий, — прервал раздумья Венедина почтительный ученик, — быть может, это дерзость с моей стороны — отвлекать вас от возвышенного созерцания, но я прошу простить мне ее, ибо…

— Ты конкретно говорить можешь? — оборвал словесный каскад мой друг.

— Впереди с обеих сторон в лесу вооруженные всадники с собаками. Около сорока человек.

— Гаплык, — пробормотал Лис себе под нос, подтягивая ремень колчана так, чтобы было удобнее вытаскивать стрелы. — Поезд прибыл на конечную станцию, просьба освободить вагоны.

Я подал знак остановиться. Возница, очевидно, слышавший краем уха сообщение Ансельма, натянул вожжи, останавливая тяжеловозов, и заерзал на месте, явно готовясь дать стрекача.

— Я т-тебе подергаюсь, — зашипел на него Лис, демонстрируя увесистый кулак. — Сиди тихо. Зашибу!

Испуганный абориген посмотрел на Венедина жалостливым взглядом, изображая на лице страдальческую покорность.

— Ну, блин, ну шо за напасть! — повернулся ко мне Лис. — Честное слово, я уже готов поверить, что Горе-злосчастье вновь увязалось за нами. Только вот завываний не слышно.

Словно в опровержение его слов из возка послышались всхлипывания, и ноющий голос Алены Мстиславишны провозгласил в наступившей тишине:

— Мне холодно! Укрой меня. Почему на этой дороге так трясет? Почему мы остановились? Я хочу есть!

Лис замотал головой, отгоняя навязчивый морок:

— Бр-р… Нет, почудилось. Просто приболела девонька.

Из возка послышался звук звонкой пощечины и вновь чьи-то сдавленные всхлипы.

— Но уж как-то совсем болеет, — печально подытожил я.

Лай собак, о которых говорил Ансельм, становился все ближе и ближе, так что ни у кого, похоже, не осталось сомнений, что прямо на нас несется баронская охота. Словно в подтверждение наших предположений в лесу прогремел рог, ему ответил еще один, третий где-то поодаль подхватил его песню, сообщая кому-то о наличии в той стороне чащобы непроходимого для зверья заслона.

— Не иначе как вепря гонят, — вслушался в звуки роговой музыки Лис. — Ишь, как переливает! Ту-ту-ту-у.

Будто в подтверждение его слов на лесную дорогу выскочил подраненный секач и, внезапно наткнувшись на наш кортеж, замер на месте, порывисто дыша и с ненавистью обводя невесть откуда взявшуюся преграду маленькими, налитыми кровью глазками. В следующее мгновение кабан, размером более походящий на молодого теленка, пронзительно взвизгнул и со всех четырех ног бросился на нас в атаку, оглашая округу на редкость противным визгом.

— Ну ни хрена себе! — Две стрелы пропели в воздухе и третья уже легла на тетиву Лисовского лука. Одна из стрел вонзилась в глаз разъяренной твари, другая вошла ему в рыло, но разогнавшийся торпедой вепрь, казалось, и не думал останавливаться. Я развернул Мавра на месте, пропуская мимо яростную тушу, уснащенную парой отменно острых кривых клыков-кинжалов. Зверь затормозил, не найдя на месте облюбованной мишени, и завертелся, вновь выискивая ее для очередной атаки. Оперения стрел, торчавшие из морды, придавали животному жуткий, едва ли не мистический вид. По моим расчетам, он уже должен быть мертв, но, похоже, вепря эти расчеты не интересовали вовсе. Он пошатывался, с каждой минутой теряя все больше крови, но был еще достаточно силен, чтоб одним движением вспороть брюхо коню или же подмять под себя и в клочья разорвать человека.

— Х-ха! — Мой полуторник со всего маху вошел чуть позади загривка слабеющего животного, пронзая сердце и упираясь в грудину. Я едва успел выдернуть меч. Кабан рухнул на дорогу и начал биться в конвульсиях, крутясь на месте и поднимая тучи пыли.

— По какому праву, — разнесся над лесом исполненный достоинства, но уж какой-то очень мрачный голос, — вы охотитесь на моих землях? Судя по гербам, вы люди графа Шверинского. Разве у вашего сюзерена нет своих охотничьих угодий?

Я посмотрел на человека, произносившего эти слова, и понял, что секунду назад помешал совершить братоубийство. Широкий мощный торс, тяжелый загривок, маленькие глазки под низким покатым лбом — ни дать ни взять вепрь, только без клыков, но зато с рогатиной и кабаньим мечом у пояса.

Увлеченные отражением атаки, мы пропустили момент, когда барон со своей многочисленной свитой выехал на лесную опушку, явно не планируя встретить на ней кого-либо, кроме гонимого подранка. Теперь же он тяжелым взглядом созерцал картину зверского убийства любимой свинки, похоже, намереваясь испытать остроту и прочность своего охотничьего инвентаря на невесть откуда взявшихся конкурентах.

— Он едет не из города, — зашептал Лис, — причем охотится явно спозаранку. Так шо рубь за сто даю, о постоялом дворе ему еще ничего не известно. У нас есть шанс.

В рассуждениях моего друга, несомненно, была логика. Конечно же, до барона не могло дойти донесение «налоговых инспекторов», обнаруживших трупы в старой башне. Но была и другая сторона медали — преступление не менее безрадостное, чем обвинение во множественном убийстве и неуплате подоходного налога. Возможно, в глазах властителя этих мест оно было даже более серьезным обвинением. Нарушение охотничьего права да плюс к этому покушение на величие. Убийство законной добычи его милости, да еще перед самым носом, было неслыханной, невероятной дерзостью и в прежние-то годы, теперь же, когда император вооруженной рукой упразднил большую часть баронских вольностей и прав, оставшиеся значили очень много.

— Итак, я повторяю вопрос, — еще более сгущая тучи у нас над головой, прогремел фон Штраумберг, — что делают люди графа Шверина на моих землях и по какому праву вы охотитесь в моих угодьях?

— Капитан, — так же негромко произнес Лис, — короли и прочая коронованная шушваль — это по твоей части. — Я кинул на него гневный взгляд. — Ладно, ладно, к некоторым отдельно взятым лордам это не относится, — напутствовал меня друг. — Постарайся договориться с этим недобитым феодалом. В крайнем случае предложи ему денег.

Я тронул вожжи, и Мавр, недовольно косясь на застывшую у его ног кабанью тушу, неспешно двинулся вперед. Дорога шла немного в гору, и я позволил идти коню шагом, обдумывая на ходу свою будущую речь. Слава Богу, информационная служба CNN еще не развернула над Европой свою мелкоячеистую сеть, и его милость, сидя на своих задворках, явно ничего не слышал ни о мятеже в Шверине, ни уж тем более о наших с Лисом похождениях на Руси. Вероятнее всего, он видел мой герб на одном из рыцарских турниров, и потому за нашими плечами вполне зримой угрозой маячит фигура графа Генриха, рыцарем ближней свиты которого я являлся несколько месяцев назад. Что ж, это играет в нашу пользу.

— Вальтер фон Ингваринген, если не ошибаюсь, — глядя на мой щит и попону Мавра, украшенную родовым гербом, произнес барон.

— К услугам вашей милости.

— Вы нарушили границы моих владений. Убили вепря, которого я гнал. Вы обнажили оружие в моем присутствии и на моей земле. Что вы можете сказать в свое оправдание?

— Ваша милость, господин барон, скрепя сердце я вынужден сознаться, что мы действительно повинны во всех тех преступлениях, о которых вы говорите. И я, как начальник эскорта, который вы перед собой видите, готов выслушать любой ваш приговор. — Успокоенный моей покорностью, барон кивнул, очевидно, обдумывая этот самый приговор. — Однако из почтения к рыцарскому званию, которое и вы, и я носим, прошу позволения раскрыть, как было дело, дабы предать себя в руки вашей, доподлинно известной всем, справедливости.

— Слушаю вас, — немного смягчаясь, произнес насупленный собеседник.

— В вашей воле казнить и миловать нас за то, что мы, не спросясь, не послав перед собой уведомление, вторглись в ваше владение. Но что еще оставалось делать нам, не знающим здешних мест, когда местный житель, некий риббекский купец, любезно поведал нам, что только под вашей рукой знатная дама, сопровождаемая нами на богомолье, сможет найти убежище от подлых наемников барона фон Херсирка, мир праху его.

— Что? — меняясь в лице, переспросил фон Штраумберг.

— Родственница ее сиятельства графини Мекленбургской…

— Оставь в покое свою богомолку! — возмутился моментально преобразившийся властитель здешних мест. — Что с Херсирком?

— Убит, — коротко и просто ответил я. — Он со своими людьми напал ночью на наш кортеж. Тогда нас было значительно больше. Мы отбили его, а поутру провели атаку на замок и…

— Ну! Ну, говори! — торопил меня барон, похоже, начисто забывший и об охоте, и о неправедно убитой твари.

— И сожгли его. К сожалению, потери были велики, и нам было не выдержать бой с городовым ополчением Риббека.

— Значит, Херсирк мертв? — словно не веря своим ушам, повторил фон Штраумберг.

— Да уж мертвее не бывает.

— И замок сгорел?

— От подвала до кровли, — кивнул я.

— Ну, насчет подвалов, это как раз вряд ли, — усмехнулся барон. — Все то, что ты говоришь, правда?

Я положил левую руку на рукоять меча и поднял указательный и средний пальцы правой вверх:

— Слово рыцаря. На том присягаю.

— Так это же прекрасно! — расхохотался фон Штраумберг, обнажая в улыбке зубы, вполне сходные по строению с клыками вепря. Он взмахнул рукой и, теряя интерес ко мне, тронул коня вниз по склону: — Так и быть, я вас прощаю. Езжайте с Богом!

Не говоря ни слова, свита его милости поспешила повторить маневр своего господина, и можно было не сомневаться, что через несколько часов вся эта охота обнаружится возле знакомого уже нам лесного холма, увенчанного обугленными руинами замка Херсирк.

— Интересно, а что бы ты сказал, если бы они вдруг спросили, какого рожна мы едем по дороге не из Херсирка, а, наоборот, к нему? — спросил Лис, когда мы, выждав, пока скроются вдали последние спутники хозяина здешних лесов, неспешно тронулись в путь.

— Бог его знает, — пожал плечами я. — Придумал бы что-нибудь. Напел бы, скажем, будто встреченные поутру городские стражники сообщили, что барон охотится в этих местах, и мы тут же бросились разыскивать его кабанью милость, чтоб сообщить ему радостное известие.

— Ага, ты тоже заметил, что барон похож на вепря, — радуясь непонятно чему, изрек мой друг. — Может, он тоже из этих, — Лис повел ладонью перед лицом, и вместо обычной своей хитроватой ухмылки явил миру устрашающий оскал, — из оборотней.

— Упаси Господи, — перекрестился я. — Хотя, что касается породы, скажу тебе одно: в этом году он, похоже, не мылся.

Словно наконец расслышав наши молитвы, небеса, похоже, смилостивились, и дальнейшая дорога к Триру протекала без сколь-нибудь заметных приключений. Даже разбойный отряд, подстроивший западню на постоялом дворе, а затем внезапно исчезнувший в неизвестном направлении, больше нас не тревожил. Вначале меня это беспокоило, но затем я как-то свыкся с мыслью, что все неприятности остались позади, и вовсю занимался насущными проблемами нашего путешествия. А их было немало. Но главной все же оставалась внезапная болезнь Алены Мстиславишны. Она худела на глазах, становясь все капризнее и капризнее, доводя до слез свою небольшую свиту и приводя в неистовство Лиса, почти напрочь лишившегося возможности встречаться наедине со своей возлюбленной.

— Шо это было, Капитан? — возмущался Лис. — Этот переломный возраст, похоже, переломал что-то у нее в башке!

А из возка между тем доносились все новые стенания княжны. То ей становилось холодно, и посреди застеленной персидскими коврами и обложенной константинопольскими подушками комнаты «салон-вагона» устанавливали жаровню с угольями. То ей становилось жарко, и возок несся вперед с распахнутыми дверцами, но тут уж виноватой становилась дорога с ее ухабами и рытвинами, а с этим мы ничего поделать не могли.

— Может, на нее порчу кто навел? — вздыхала Татьяна Викулишна.

— Кто? Когда? — мрачно кидал Лис. — Мы же с нее глаз не сводили, всегда рядом кто-то был.

В таком настроении мы двигались вперед, и все ближе и ближе к нам был заветный Трир. Вернее, городок Санкт-Йоханесбург в полудне пути от него, выросший вокруг почитаемого в округе аббатства. Там мы должны были встретиться с официальным кортежем, посланным напрямик из Киева через Полонию. Лишь после этого должен был состояться торжественный въезд в императорскую резиденцию в Трире.

И вот вдали уже были видны стены аббатства Святого Иоганна, опущенный мост и распахнутые городские ворота, когда один из наших воинов внезапно сообщил:

— За нами по дороге движется рыцарский отряд. Из-за пыли разглядеть тяжело, но, похоже, тевтонцы.

— Ну-ка, ну-ка, — развернул коня остроглазый Лис. — Действительно, тевтонцы. Шоб я провалился! И знаешь, шо мне сдается, — Венедин повернулся ко мне, ухмыляясь загадочно, как Мона Лиза, — шо ведет их буквально растерзанный толпою в Риббеке фон Нагель.