Тогда. Давно. Акира говорил, ругался и намекал: «Мама, он же биомех!!! Мама, очнись!! Биомех!!» Она спокойно смотрела в ультрамарин дорогих контактных линз сына, совсем недавно подключённых к Всеобщей Конъюнктиве. Смотрела – и улыбалась. А сейчас… – вот она, мама, напротив. Ей осталось четыре месяца – «до звонка».

– Привет. – Акира прижимает чёрный силикон трубки к горячему покрасневшему уху. Сигарету в губы: где спички?.. куда подевались любимые стеклянные спички? с фарфоровыми головками?..

По ту сторону бронегель-стекла госпожа Ода-Иванова, смешно наморщив лоб, поджатыми губами и взглядом намекает на пришпиленную к серой стене картонку «Не курить».

– Привет, мама.

– Здравствуй, сынок.

– Как ты? Здоровье нормально? – Акира укладывает табачно-каннабисную палочку в ядовитую прозелень гроб-пачки и хоронит потенциальный дым во внутреннем кармане пиджака: «если Джа хочет, то Джа хлопочет»… ага, не судьба, надо понимать. – Как ты? Как жизнь?

– Вполне. Не жалуюсь, не жалею. – Привычный ответ на привычный вопрос. Помолчала и добавила: – Ни о чём не жалею.

– Это хорошо.

– Да, неплохо.

Будда, ну почему с мамой всегда так тяжело разговаривать?! Она же выдавливает слова – цедит, отмерено, щепотку – экономит? Чтоб идиоту-муженьку больше досталось? – небось, за четыре года и потрепаться нормально не успели – в тиши уютной двухместной камеры: комфортабельные нары, ватерклозет-джакузи, великолепные завтраки и милый обслуживающий персонал. А роскошь, понимаете ли, отвлекает от главного – от теплоты человеческого общения: вот, к примеру, сервируют вам к обеду деликатесную баланду, и вы кушаете – неторопливо, обстоятельно, а когда я ем, я глух и нем – опаньки, и не поговоришь по душам, не обсудишь чувственную дрожь в пятой точке и положение на фронтах Венеры. За четыре года не всё, ага, друг дружке поведать успели, а слов ой как мало осталось – запас, простите, ограничен, надо беречь – так что ты, сынуля, в пролёте, скатертью логины…

– Мама, почему…

– Что почему?

– Да так… не обращай.

Акира всё понимает, и мама понимает, и чувствует его вымученное понимание, и… Ну, в общем, типичный замкнутый круг. Глупый такой и тупой, куда ни ткни – и причины нет, и следствие окончено, и суд состоялся. Два года лишения гражданства недочеловеку-муженьку припаяли – на предплечье личным номером выжгли: колония умеренного режима, Ново-Западный сектор Вавилона; хорошо хоть, не в крио-казематы Холодной Горы определили.

Два года без конфискации – и не просто так, но за дело.

Потому как дурак.

Потому как начальство облаивать себе дороже, особенно если работаешь на Конденсаторе – и твой босс-любитель запросто может повернуть незаметный, но такой важный рычажок по полделения…

Пачка в кармане – ядовито-зелёная. Будда, как хочется курить!!.. Феникс давится сгустками крови – кашель.

– …не обращай. Чего у вас нового? Как настроение?

– Нового ничего. Настроение отличное.

Тогда. Давно. Акира говорил, ругался и намекал. Без толку: смотрела и через силу напрягала личико улыбкой, будто доводы сына не более чем лепет абсолютно больного трудоголика.

Лепет.

Трудоголика.

– А я вот на работе, мама… Много работы… Понимаешь, завалили выше крыши. Сезон: лето, очаги то тут, то там. Любители не успевают рукава разматывать. Нам, мне и ребятам из районной управы, приходится. Мотаемся по городу как угорелые. И на область выезжаем – к периметру, и так. Сезон огненных штормов, мама. Воздушная конвергенция, конвекционные потоки. На пятнадцати метрах в секунду любители просто не справляются. Ничто не помогает, ни пятитонные водосливы Ми-26Т, ни альбумин, ни карналлит. И тогда, приходим мы – фениксы, мама, элита.

– Да-да. – Она кивает. Для виду изображает интерес к проблемам Акиры. Зачем изображает? Привычка?

Если в дорогой мамочке не осталось ничего родственного к сыночку, если любви ласки в ней ни на понюшку драгса, если… Зачем? Ну, вот зачем мучить друг друга?! Акиру откровенно напрягают эти визиты, но мама настояла – категорически! – она добавила себе и мужу лишних полгода отсидки, обязав судебных приставов к исполнению её Конституционного Права на Единство Семьи. В тюрягу Акира не захотел, но от посещений «добропожаловать»-заведения отвертеться не удалось. Приставы работают на уровне, в смысле, категория и специфика деятельности «мордоворотов в законе» наверняка подразумевает солидный ясак в закрома Профсоюза. И соевое молочко за вредность. Помниться, года два назад Акира решил «забыть» об очередном визите. И таки забыл: глобально хлебнул сакэ, добавил кумыса и заполировал ванильное экстази-мороженое «Даосским светлым». Что ещё? – ага, ну и познакомился в чеченском кафешантане «Гаски джалеш» с настоящей туркменской леди из ПТУ N15. Зачем? – а для совместного общения о сравнительных характеристиках методик дыхания в Агни-йоге и кё-кусинкай. В общем, забыл о визите. Напрочь. Заобщался, поигрывая прекрасной гурии на чондырке. Характеристики, хе-хе, они, знаете ли, способствует поднятию… э-э… в общем, способствует… Ненавязчиво, с намёком, томно, эротично: а не помыться ли нам в баньке, дорогая Гюльчатай?.. А значит: стопануть рикшу, и домчаться до ближайшей термы. И…

…явились приставы, чтоб их, хамы невоспитанные: даже не поздоровались. И выдернули разомлевшего от изысканных ласк Акиру из парилки. Сволочи! – не дали девочку дотрогать, поволокли на свиданку к матери в чём мать родила.

Закон!

Единство Семьи!

Конституционное право!

Больше Акира не «забывал». Раз в две недели, в воскресенье – как штык АКМа: всегда готов – резать пупки, колоть лёд, жестяные банки с тушёнкой вспарывать.

На этот раз Акира явился раньше срока – Закон это не запрещает, наоборот – милости просим, не желаете ли присоединится? Пятнистый охранник скользнул взглядом по лицу Акиры и кивнул, мол, проходи, парень, чего стоишь. Акиру тут отлично знают, не впервой в гости заявляется. И пропуск смотреть не надо, свой хлопец.

Похоже, ориентировку на Акиру охранник не видел, портрет не изучал, особые приметы не запомнил. И хорошо, и замечательно – значит, задержание до выяснения, наручники и наножники, а также ректальный досмотр временно отменяются.

Акире нужно повидать маму. После всего, что произошло, после всего, что он вспомнил… Он больше не профессионал, он хуже любителя, он…

…тела… вкусные, жирные и костлявые, мужские и женские, взрослые, старые и детские… много…

Вырваться из Гаражей оказалось делом не особо сложным. Хотя Акира подозревал, что Спитфайр не просто так определил опального подчинённого под надзор и на поселение к индейцу-шошону.

Что задумал Ник Юсупович? зачем ему надо было выручать Акиру? почему он спас убийцу-лейтенанта от трибунала?

Метит в мэры?

Собирается подать заявку на вступление в Совет Сёгунов?

И?! А?! Как вступительный взнос планирует преподнести сильным мира сего свихнувшегося профессионала-феникса, поправшего икрами цеховые статуты?!

…вкусные, жирные… много…

Слишком много вопросов и совсем нет ответов. Несомненно: Спитфайр знал, что Акира воскреснет раньше положенного срока, и в ожог-похмелье будет согласен на всё, лишь бы его оставили в покое – потому, особо не сопротивляясь, лейтенантик и полез в канализацию. Несомненно: Акира нужен Спитфайру для каких-то тёмных делишек-махинаций. Или?..

…или не нужен? Ведь в подземелье Акиру пытался убить демон глубин?! А что если демона подослал Спитфайр?!

В любом случае: Гаражи есть ловушка. Это охраняемая тюрьма с тысячей надзирателей и единственным преступником. Правда, феникс не довелось увидеть красных волков и сколопендр, а в небе кречетов было ничуть не больше, чем над даунтауном. О модифицированных цаплях ни Гаррис, ни Гита ничего и никогда не слышали – а ведь трапперы много лет прожили в Гаражах! Средиземноморские тюлени-монахи? южноафриканские узкороты? – даже не смешно. Ров вокруг Гаражей? Плиозавр и белокорый палтус? – всё легенда, всё сказка.

…аппендицит, копчик, пару рёбер, гланды…

В общем, ушёл Акира спокойно и мирно. Никто не пытался его удержать. Было раннее утро, костры догорали, то тут, то там прямо на асфальте, подстелив под обнажённые тела надувные матрасы, спали в обнимку преимущественно разнополые парочки всевозможных национальностей и рас. Акира чуть не наступил на худющего австралийца, храпящего на пышногрудой китаянке.

…движение, трепет, боль…

Выбраться на трассу, поймать попутку-пневмокар – не проблема.

Доехать до ближайшей станции маршрутных дирижаблей. Выстоять очередь в кассу. Купить билет. И через пол-Вавилона, болтаясь между небоскрёбами-лоу, сладко закемарить в маршрутном вагончике дирижабля «Enola Gay» компании «Эйр Библ». А потом проснуться и разглядывать сверху оленьи тропы якутского гетто, и опять закемарить, и… Неправильно дёргается плечо. Левое. Похоже, Акиру разбудили – Ваша остановка, шановный панэ, счастливого пути. Спасибо, – феникс выходит в предусмотрительно – сервис! – открытую дверцу: холодный ветер в лицо. Акира падает. Парашют раскрывается. Перебирая стропы, Акира приземляется согласно разметке посадочной площадки. Билет на контроле сдаёт высокому блондину-зулусу, мелкой сошке из Министерства Общественного Транспорта: счастливого пути, большой белый господин. Спасибо, – Акира пристраивается к очереди, вползающей в холл Госпрома. Лифт на крышу. Крыша: дорогие ресторанчики, парочка пенхаусов, гольфклуб, бассейн олимпийского резерва и пункт проката дельтапланов. Можно? прокатиться? – всегда пожалуйста! Мне одноместный «Bock's Car», и чтоб плоскости с нормально натяжкой, а то в прошлый раз попал в болтанку как раз над градирнями Четвёртого Энергоблока – еле вытянул. Что? пункт прибытия? – да, как обычно: Ново-Западная зона умеренного режима. У меня там мама. И ПАПА. Я в гости, хе-хе, очень-очень спешу. И?.. – шлёп-шлёп-печати, шелест бумаги – менеджер прокатного пункта, типичный сиу-дакота в шёлковой фуфайке, поправляет орлиные когти ожерелья и невозмутимо улыбается: канэшна, да-а-рагой.

И так – каждые две недели.

На этот раз – раньше срока. Закон не запрещает, наоборот – милости просим, не желаете ли присоединится?

Не желаем.

– …фениксы, мама, элита. Мы же народ, свободное общество Вавилона спасаем от неосторожного обращения с огнём! Мама, ты не представляешь как это, когда ресницы заворачиваются кверху и обугливаются. Копоть, мама, копоть!.. – Акиру несёт, слова пшикают, как пена из огнетушителя: до конца, до пустоты, до последней капли. – И пот, сначала всегда пот – и горячая рубашка липнет, не отодрать, и тлеет плащ в подмышках. И судорогой сводит косые мышцы живота – первый, самый нежный позыв голода. И ты падаешь на колени, и чуток отпускает, и голод, мама! И гарь, и пепел, и обожжённые щёки!

Не слушает. Отвернулась.

Не интересно.

Свои дела, свои проблемы.

– Мама, а передачи мои… Передают?

– Да. Спасибо.

– А может, надо что-нибудь? Покушать может? Дим сум горяченькие? Самсу?! Мама, ты так любишь самсу! Давай, я принесу в следующий раз самсу! Или чебуреки?..

– Не стоит. Спасибо.

Она отказалась от сына, когда сын нарушил целостность Семьи. Основное Положение Демографических Статутов вольного города Вавилона всегда было священно для неё: «Семья есть: один муж, одна жена, один ребёнок. Вместе. Едины». Она даже пыталась сомкнуть вас в локальную сеть, она называла это «одна душа – три тела». Она хотела, чтобы ячейка общества сохраняла полное соответствие мыслеобразов и ощущений. Юрий Петрович, её муж и новый отец Акиры, категорически воспротивился. Мама «шутку» не оценила – плакала даже, в ванной. Акира же отчима очень понял. Да и как не понять? Кто такой Юрий Петрович? Прежде всего, гражданин. А до? гражданства? Правильно, биомех «от джингла до бенса». Специально обработанный кусок людской плоти. Кусок вора, убийцы или растлителя грудных младенцев. Ампутированный согласно приговору суда орган – вот что такое биомех: функциональный огрызок. Асоциальному элементу делают пункцию мозга и вправляют «умную» вытяжку отрезанному органу. Сложная технология: клетки головного мозга в качестве биопроцессора. Ведущие шаманы агентства «Белый Ульген» телепатически связывают преступника с биомехом, отбывающим наказание вместо «хозяина»: все ощущения биомеханизма – боль, страх, дискомфорт – транслируются преступнику. Постоянно. Круглосуточно: биомехи не спят. Ощущать себя половичком, о который и в жару и в холод вытирают ноги… И мало того, чувствовать то, что не может воспринимать твой передатчик – унижение, ненависть, злобу и бессилие… Потом, спустя срок, указанный в постановлении суда, биомеханизм трансформируют обратно, например, в ногу и возвращают законному владельцу. Если владелец не против. Чаще именно против – зачем кому-то нужна нога, обладающая зачатками интеллекта? У которой имеется собственное мнение по поводу того, куда поставить стопу: на бордюр или на бровку, шагать шире или вообще объявить перерыв посреди перекрёстка. Бывшие осуждённые предпочитают протезы – меньше проблем. Некоторые, шутки ради, платят клонофермам корпорации «Деус-Самсунг» – и специалисты-генетики выращивают из возвратных ушных раковин и простат полноценные людские организмы, обладающие половыми признаками и безусловными рефлексами. Потом стандартная процедура ускоренного гипнообучения и торжественное присвоение гражданства. Законом не запрещается, даже наоборот.

Интересно, кем был донор Юрия Николаевича? Кем был сам Юрий Николаевич? – компостером в трамвае или писсуаром в общественной уборной?..

– Что там на воле? Какая погода? – Вот это маму действительно интересует.

– Нормально, Солнышко, праздник недавно был – уамабуши. Весело, тихо-мирно.

Последовать за недоделком-мужем, примерить чип слежения, спрятаться за лазерной колючей проволокой? – мама воспринимала это как данность, как само собой разумеется, иначе и быть не может. Да, каждый член семьи, скрашивающий одиночество осуждённого, увеличивает срок искупления на количество лет, присуждённого «виновнику торжества». Два года? – пардон-простите, сударыня, с Вами, милейшая, четыре годка. Таков Закон. Суровый и справедливый. А если бы Акира согласился сохранить Единство Тройки, то полноценной ячейке общества пришлось бы «сидеть» шесть лет. На суде Акира выкрикнул категорическое нет, от маминого взгляда убегая по Конъюнктиве за тысячи километров – в бешеные зрачки ямайского растаманы… не переубедила, не заставила… – нет!!

Был ещё вариант – биомех из биомеха – но надо ли говорить, что Юрий Николаевич отказался. Наотрез. Выделить кусок себя, часть своих мышц, кожи, нервов на поругание в качестве бессловесного «козла отпущения»? – да у Юрия Николаевича истерика случилась от такого предложения Акиры.

– А ещё что? Там? Снаружи? – похоже, маме действительно любопытно.

– Да всё как обычно. Война на Венере; цены на нефть и опий-сырец опять подскочили; русские в очередной раз грозятся аннексировать Вавилон; американцы обещают русским вкрутить фитилей с термоядерными боеголовками; китайцы, как и сто лет назад, готовят Великое Переселение на Марс… Всё как всегда, всё по старому. Разве что популяция кынсы в этом году непомерно увеличилась. Умные ребята из Содружества Сибирских Народов новую породу вывели. А эти пташки модифицированные плодятся аналогично кроликам и гадят где попало, в основном на прохожих, ДВС-авто и пневмокары. Мэрия деньги выделила, говорят солидную сумму, и что? – полицейские снайперы просто не успевают отстреливать новые выводки, мне Джамал говорил.

– Кынсы?

– Кынсы.

– Это такие симпатичные, беленькие?

– Да, такие грязные, крылья перепончатые, и ещё от них воняет неимоверно. Уродцы редкостные.

– А чего ж их тогда разводят?

– Так ведь национальный сибирский монстр. Согласно Биллю о Правах Нацбольшинств ребята из Содружества могут себе позволить два биосимвола-тотема. Кынсы – один. А второй… – к Новому Году грозятся мамонтов воспроизвести. В натуральную величину.

– Мамонтов? – Мама заметно оживилась. – А ты говорил, новостей никаких нет. К Новому Году? Мы уже выйдем тогда, хорошо…

Родителям осталось чуть меньше четырёх месяцев. Наверняка Юрий Петрович грезит о свободе и прохладном саперави из хрустальных бокалов, о котлетах по-киевски и прогулках по тенистым пальмовым аллеям… А мама мечтает о культпоходах в пекинскую оперу – как же, как же, она давно не наслаждалась пьесой «Когда краснели листья ликвадатора формозского», совершенно заслуженно отмеченной премией имени Цао Юя.

Чуть меньше четырёх месяцев…

– Мама?

– Что?

Перед лицом Акиры вспухает игриво розовенькая голограмма «Свидание окончено». Электрический разряд режет бедро сквозь кожу штанины – подъём!

– До свидания, мама.

– Счастливо, сынок.

Это будет сюрприз, Акира так решил.

О-очень тяжело жить, осознавая, что самый близкий, самый родной человек сердится на тебя. Сюрприз. Будет. К тому же, Акире надо отдохнуть, полечиться бездельем – в профсоюзной поликлинике седенький врач так и сказал: «Молодой человек, вы работаете фениксом? Почётная профессия. Да-да, почётная. Так вот, молодой человек, у вас совершенно запушенный трудоголизм. В последней стадии». И добавил: «Вам нужно помириться с Семьёй, молодой человек», – подытожил приём доктор. И добавил: «И очень нужно отдохнуть. Если хотите остаться человеком».

Зарплата, плюс сверхурочные, плюс премии – Акира Ода запросто может позволить себе нанять парочку хороших сетевых адвокатов. За юрист-модератором тоже дело не станет. Пересмотреть условия лишения свободы? Назначить повторное слушание? Бить кулаком в грудь перед веб-камерой и рисовать в прокурорском чате бесконечные смайлики?

Запросто!

Сегодня утром, перед тем как покинуть Гаражи, Акира с помощью мобильника вошёл в Сеть оформил все необходимые документы.

Это будет сюрприз, мама, приятный, очень приятный сюрприз. Подожди, мама, чуть меньше четырёх месяцев – подожди. И целых два года семья проведёт вместе. Только мама, её муж и сынок. В одной камере.

Акира отдохнёт, залечит обострившуюся хворобу, мама простит его, и он, наконец, поладит с отчимом, с настоящим сильным и добрым ПАПОЙ. И однажды, от избытка чувств на серой вертикали тюремной стены Акира нацарапает казённой ложкой: «БИОМЕХ + МАМА + Я = ЛЮБОВЬ = СЕМЬЯ».

Домой, что ли, заглянуть? Как там, что? Фернандо-сапёра за руку подержать, с бабульками Орестовной и Петровной поздороваться.

На трамвае – домой. А куда ещё? В Гаражи? – не смешно!

…дождался таки: вот оно, громыхающее красное чудовище нужного маршрута. Естественно, Акира запрыгнул в вагон для курящих и воткнул несчастливый билетик в зубастую пасть биокомпостера – еле пальцы успел убрать – у-у, пакостная тварь!!

Смачно, долго задерживая в бронхах пахучий дымок, насладился сигареткой.

…любовь. Семья. Вместе…

…скоро, мама, скоро…

Обугленный фильтр потушил о слуховое отверстие компостера – привычка, знаете ли, просто привычка.