Глава 4
Сойдя на берег, Арс совершил поступок странный на взгляд любого, не знакомого с китежскими обычаями. Он брякнулся на колени, поцеловал землю и торжественно возгласил:
— О Родина! Я вернулся к тебе!
— Какая уродина? — спросил Мешок Пыль, имеющий о патриотизме примерно такое же представление, как паук — об акробатике.
Топыряк не обратил на это высказывание никакого внимания.
— Вперед! — сказал он решительно. — Нам еще предстоит отметить это дело!
— Вообще-то мы спешим, — библиотекарь заподозрил, что у его спутника что-то случилось с головой.
И в чем-то он был недалек от истины. — Отметим, а потом дальше поедем! — глаза Арса сверкнули, как у правоверного при виде Каабы. Гроблин предпочел не спорить.
Традиция «отмечать» существует в Китеже настолько давно, что все местные обряды и обычаи крутятся вокруг нее. Отмечают все что угодно, вплоть до выпадения первого снега или волос на голове.
Обитатели соседних Лоскутов давно отчаялись понять, в чем смысл «отмечания», но хорошо знали, что на пути китежанина, вздумавшего что-нибудь отметить, становиться так же бесполезно, как носить воду с помощью вил. Рехангельск был городом приморским, подверженным иноземным влияниям. Обычный для Китежа кабак тут по кваквакской моде совмещался с постоялым двором. Для возвращающихся из дальних странствий это было очень удобно — после отмечания не составляло проблемы доползти до кровати (эстетам, которые брезговали традиционной ночевкой на полу).
— Слушай, а почему тут все дома кривые? — спросил Мешок Пыль, когда путники передали лошадей слуге.
— Дома нормальные! Это стены кривые! — обиделся Арс.
У входа на постоялый двор (он же кабак) прямо в луже дрых, раскинув руки, бородатый мужик. Рубаха его, бывшая когда-то белой, стала цвета грязи, а на красной роже застыло такое блаженство, что мужика впору было заподозрить в родстве со свиньями.
— Чего это он? — поинтересовался Мешок Пыль.
— Отметил что-то! И хорошо отметил!
— О!
Библиотекарь задумался. В душе его зашевелились нехорошие предчувствия.
Внутри кабака оказалось пусто. За стойкой томился неопределенного возраста тип с таким огромным брюхом, что в нем можно было спрятать бочку с пивом, еще несколько человек дремали за столами.
Лениво жужжали мухи.
— А подать сюда ведро зелена вина! — громко и решительно приказал Арс.
Все переменилось в один миг. Спавшие за столами ожили, лицр кабатчика озарилось улыбкой, такой широкой, что ее кончики оказались где-то на ширине плеч.
— Отмечать будете? — спросил он заискивающе.
— Будем! — сказал Арс. — Всех угощаю!
Со всех сторон донеслись радостные восклицания:
— Ого!
— Молодец!
— Ох, погуляем!
К двум магам потянулись типы, куда больше похожие на зомби, чем Мешок Пыль. Лица их покрывали пятна, глаза выглядели незрячими, а впереди каждого шествовал ЗАПАХ.
Такой вони мог позавидовать труп, пролежавший год в куче навоза.
— Во, парни! — просипел один из зомби. — Волшебник, а понимает! Сразу видна китежская кровь!
На большом столе, который составили из нескольких маленьких, появилось самое настоящее ведро. Оно было полно какой-то прозрачной жидкости, по виду напоминающей обычную воду.
Кроме ведра, кабатчик притащил деревянные чарки и плошку с какими-то подозрительными коричневыми штучками, склизкими и противными на вид.
— Ты уверен, что это можно есть? — спросил Мешок Пыль. — И стоило ли заказывать целое ведро?
— Есть, скорее всего, нельзя, но закусывать можно, — ответил Арс, зачерпывая чаркой прямо из ведра. — Это ж грибы! А про ведро ты прав! Нужно было брать два!
Гроблин чуть не поперхнулся.
— Мне тоже это пить?
— Ты меня уважаешь? — Топыряк грозно нахмурил брови. — Тогда за возвращение!
Библиотекарь наполнил чарку и с грустью подумал о родной библиотеке, где так хорошо и спокойно, никто не орет, не стучит кулаками по столу и не заставляет тебя пить всякую… кххх… гадость!
Зелено вино обожгло глотку не хуже огня, Мешок Пыль Покачнулся. Сквозь гул в ушах до него донесся голос кабатчика:
— Э, господин. С твоим приятелем все в порядке? А то он был зеленый, а теперь что-то посинел…
— Синяк, сразу видно! — засмеялся кто-то. — Давай еще по одной! Чтобы он покраснел!
Мешок Пыль открыл глаза и к собственному удивлению обнаружил, что жив и может двигаться. В голове ворочались тяжелые, как жернова, мысли, в животе кто-то развел костер.
— Что, это и есть отмечание? — губы слушались с некоторым трудом.
— Это только самое начало! — ответил Арс с видимым облегчением. О том, что зелено вино может быть для гроблина ядом (вообще, оно и является ядом для всех, кроме китежан, у которых врожденный иммунитет, но ядом не смертельным), он не подумал. — Отмечание впереди! Давай сюда чарку!
Терка Хрен проснулся и осознал, что шагает по дороге. Это так его удивило, что он напрягся в попытке обдумать этот факт. В запыленных и проржавевших мозгах что-то щелкнуло. Места вокруг были совершенно незнакомые, дорога вилась меж холмов, поросших негустым лесом. Но пастух, точнее его ноги, топали вперед с такой уверенностью, словно знали, куда им надо. В руках Терка Хрен держал какую-то большую и тяжелую штуковину. Когда он попытался отбросить ее, то обнаружил, что не может этого сделать. Мышцы просто отказались повиноваться. Из-за спины раздалось гневное мычание. Обернувшись (в этот раз мышцы не стали бунтовать), пастух обнаружил, что за ним плетутся две хорошо знакомые коровы. Терка Хрен попробовал остановиться. Это получилось, хоть и с некоторым трудом. Стоя на месте, ему лучше удавалось думать — по крайней мере, создавать мысли. «Ты должен идти, — шептал внутренний голос, ставший вдруг очень настойчивым. — Там, впереди, есть место, где тебе не придется делать ничего. Совсем ничего!».
«А нафига?» — хотел привычно ответить Терка Хрен, но ноги уже сдвинулись с места.
Пастух смирился. В конце концов, если за него шагает и движет телом кто-то другой, почему бы и не попутешествовать? Уж если получилось спать на ходу, то не-спать должно выйти еще лучше!
Пройдя еще примерно с километр, Терка Хрен ощутил странное томление. Что-то тревожило его, шевелилось в таких недрах души, о которых пастух до недавнего времени не подозревал.
Терка Хрен остановился. Повернулся. Поднял руку. Произнес несколько слов, не имеющих никакого смысла.
Коровы удивленно мумукнули. Они почувствовали, что в них что-то изменилось, но что именно — понять не могли.
Терка Хрен посмотрел на дело рук своих и ощутил смутную радость. Да, так будет лучше — в этом он был совершенно уверен.
Пастух зашагал дальше.
За ним уныло брели две коровы — розовая и фиолетовая в белый горошек.
Во второй раз поджилки у Васиса Влада тряслись несколько меньше. Привычка — великая сила, позволяющая людям (и прочим разумным существам) делать то, о чем они ранее и помыслить не могли.
Кроме того, поцент шел в библиотеку не один. За ним тянулась небольшая процессия желающих сдать книги. По этой причине Васис Влад счел постыдным трястись и лязгать зубами.
— Так, входить по одному, — сказал он, снимая табличку и распахивая дверь.
Вылетевший из тьмы предмет шарахнул преподавателя кафедры магии слова в живот.
— Ургх, — несколько неуверенно выговорил поцент, падая на колени. — Аргх?
Предмет оказался книгой. Небольшая, но толстая, она ворочалась на полу, словно оглушенный после удара о стекло шмель. Страницы ее шелестели мрачно и зловеще.
— Чего это она? — спросил один из студентов, прячась за спину другого. — И что там происходит?
Из недр библиотеки доносились гулкие удары, словно кто-то лупил по полу громадной доской. Сквозь этот звук с трудом протискивались менее фундаментальные — треск и шелест.
— Закрой… закройте двехррь! — прохрипел Васис Влад, тщетно пытаясь восстановить дыхание. — Быстр… рее!
Один из студентов, что посмелее, кинулся к двери, но он не успел. Громадный том, на обложке которого красовалась клыкастая рожа, неторопливо выплыл ему навстречу.
«Путевадителю по демонам» Дриггота вздумалось полетать.
— Ой! — воскликнул смелый студент, когда вылетевшая из фолианта искра ужалила его в руку.
Васис Влад героически поднялся на ноги. Смутное понимание происходящего захлестнуло его не шибко большую душу, словно цунами — остров. Волнами на поверхность неожиданно вынесло настоящую отвагу.
Поцент чувствовал, что бросается на пулеметную амбразуру, хотя значения этих слов не знал.
— Все назад! — со вскинутых рук Васиса потекло белое, почти прозрачное пламя. — Уходите!
Пламя окутало «Путевадитель по демонам» и тот замер, словно вмороженная в янтарь муха, а затем медленно опустился на пол. Но из двери, тяжело взмахивая обложками, одна за другой вылетали новые книги. Они походили на чудовищных безголовых птиц.
Студенты с воплями кинулись вверх по лестнице.
— Позовите на помощь! — только и успел крикнуть им вслед Васис Влад. — Пожалуйста!
Он сражался изо всех сил, один за другим сшибая фолианты на пол, и у входа в библиотеку выросла целая груда книг, но четкое осознание того, что у него нет ни единого шанса, сидело в поценте, как хороший осиновый кол, обитый серебром, — в груди вампира.
Мешок Пыль был библиотекарем очень долго, больше ста лет, и университетская библиотека привыкла к нему, как лев к дрессировщику. А когда гроблин уехал, книги, оставшиеся без «хозяина», встревожились.
Тревога имеет тенденцию усиливаться, если ею одновременно охвачены сотни разумных существ. И неважно, что тела этих существ состоят не из плоти и крови, а такой штуки, как мозги, у них отродясь не водилось.
Библиотеку охватила самая настоящая паника. Васис Влад ощущал ее тяжелые, жаркие волны, бьющие во все стороны, и со скрежетом зубовным понимал, что несколько дней назад эту панику можно было погасить простыми заклинаниями.
Но сегодня было поздно.
Книги сошли с ума, или с того, что у них считалось за ум.
Маленькая книжка, трепеща яркими, словно крылья бабочки, страницами, прорвалась сквозь облако белого пламени. Васис Влад проводил ее взглядом и упустил еще один том…
— Маги погибают, но не сдаются! — рявкнул он, вскакивая на ноги.
Тяжелый, окованный по углам металлом «Навейший картограф са всеми картами Ласкутного мира» с треском угодил ему прямо в лоб.
— Не сдаются… — повторил Васис Влад, глаза его закатились. Тело в синей мантии факультета умозрительной магии рухнуло навзничь.
Над ним с торжествующим гудением проносились книги.
Волшебная Охрана была создана в Магическом Университете после одной неприятной истории, в которой приняли участие говорящие козлы, волшебные мечи и начинающие герои. Тогда у каждого из выходов поставили по конторке, за которую усадили по вохртеру.
Работа у них была непыльная. В основном она заключалась в том, чтобы дремать и окидывать проходящих мимо подозрительным взглядом. Ну и иногда, в случае опасности, звонить в колокольчик.
Вохртер Абсолютус Прык, дежурящий у входа на факультет магии нечеловеческих существ, нес службу ответственно, то есть каждые полчаса просыпался и осматривался.
Но в один момент он проснулся раньше положенного срока.
Абсолютус Прык открыл глаза, заранее приведенные в состояние подозрительного взгляда и едва не подпрыгнул на месте. Мимо него, нагло шелестя страницами, летела книга.
Вохртер потряс головой, протер глаза, но книга никуда не делась. За ней показалась еще одна, еще одна, и еще…
Имущество университета пыталось сбежать, и это было неправильно!
— Стой! Куда! — заорал Абсолютус Прык, хватаясь за висящий на боку меч. Но тот, судя по всему, еще дрых, и вылезать из ножен не захотел.
Один из фолиантов лениво плюнул в вохртера лиловым дымом. Абсолютус Прык ощутил, как перед глазами все поплыло. Рука его в последнем усилии потянулась к колокольчику.
Яростного, судорожного звона он уже не услышал. Сознание покинуло тело вохртера и отправилось на краткосрочную прогулку.
— В ружье! — заорал старший группы быстрого реагирования, ушей которого звон достиг в считанные секунды.
Дремлющие в креслах маги, облаченные в маскировочной расцветки мантии, дружно повскакали на ноги, протезы и костыли.
— Где?
— Что случилось?
— Уже обед?
— Тревога! — и командир группы, бодрый волшебник лет ста пятидесяти, схватил боевой посох и первым выпрыгнул в окно.
Нет, самоубийство не входило в его планы. Просто вздумай группа быстрого реагирования спуститься по лестнице, артрит и одышка не позволили бы ей это сделать быстрее, чем за час. А заклинанию полета никакая одышка не помешает.
— Где враги? — выкрикнул, приземляясь, старикан с чудовищной толщины очками на носу. Он исполнял в группе обязанности снайпера. — Сейчас я ему!
— Успокойся, Питерски! — сказал старший. — Враг эээ… несколько необычный…
Все до одного бойцы группы быстрого реагирования удивленно вертели головами. Они были готовы к чему угодно — к атакующим университет драконам, к сбежавшему из ловушки демону или отряду обезумевших от абстиненции зомби, но никак не к этому…
Из входа в университет, одного из многих, потоком вылетали книги. Некоторые кружились По двору, другие поднимались вдоль стен, словно заглядывая в окна.
Воздух гудел от магии, время от времени между книгами пролетали молнии — заряды с противоположным знаком относятся друг к другу плохо даже в том случае, если они волшебные.
— Что вы стоите? — из дверей университета выскочил декан факультета магии нечеловеческих существ мэтр Тугодум. — Нельзя дать им уйти! Стреляйте! Стреляйте!
— Чем-то мне эта мысль не нравится, — пробормотал старший группы, но спорить с начальством не стал: — Огонь!
— По кому? — поинтересовался один из волшебников, которому защемление в шейных позвонках мешало поднять голову и посмотреть на небо.
— Ляг на спину и увидишь, — посоветовал старший. — Удерживающими заклинаниями — пли!
Содрогнулись два десятка толстых боевых посохов, из них гейзерами рванулись вверх струи желтого дыма. Раздалось смачное чавканье, словно кто-то половником жрал варенье.
Зрелище получилось впечатляющее, как созданный с помощью спецэффектов взрыв.
И столь же действенное.
Несколько книг брякнулись на землю, словно попавшие в облако дихлофоса мухи, прочие же метнулись в стороны, напоминая стаю галок, разлетающуюся от атакующего коршуна.
— Они уходят! Ухо… кхя-хкхя… дят… — мэтр Тугодум, глотнув желтого дыма, закашлялся. — Остановите их… кхе-кхе…
— Как? — пожал плечами командир группы быстрого реагирования. — Поздно уже…
Декан в отчаянии посмотрел в сторону города. Небо над Ква-Ква было испещрено сотнями крошечных, перемещающихся рывками пятнышек, словно там клубился громадный мушиный рой.
— О боги, — только и смог сказать декан. — Неужели вся библиотека?
— А что было потом? — вопреки всем законам, с похмелья Мешок Пыль держался в седле лучше, чем обычно.
Хотя хуже все равно было некуда.
— Потом ты забрался на стол и пообещал всем исполнить народный гроблинский танец «Ой, да во дерне сыром погано лежать».
— Это же песня!
— Но ты ухитрился ее станцевать! — Арс хмыкнул. — Особенно меня порадовало, когда ты опирался на руки, а ногами размахивал где-то около носа.
Библиотекарь застонал.
— Ну и?
— Что «и»? Танец, который на самом деле песня, прошел на ура. Пришлось еще одно ведро зелена вина брать!
— И я за него заплатил? — судя по выражению лица, Мешок Пыль готовился разрыдаться.
— В два раза больше, чем надо! А затем решил спеть ваш гимн… эээ… трупак!
— Это же танец!
— Но ты его спел! — Арс захихикал. — С соседних дворов тебе подвывали собаки. А в ушах у меня до сих пор свербит!
— И на этом все? — в голосе гроблина прозвучала робкая надежда.
— Почти, — Топыряк поглядел на спутника и решил умолчать о подробностях: о паре драк, о затее перегрызть горло кабатчику, о сексуальных домогательствах, которым библиотекарь подверг сначала кривую престарелую служанку, а потом медведя, которого по традиции притащили на гулянку. — Все остальное не заслуживает упоминания…
Медведя и его хозяина пришлось отпаивать вином, служанка помолодела лет на тридцать. Кабатчик признался, что такого знатного отмечания не видел, хотя наблюдал, как пропивают выручку купцы, пьют сапожники и бьются с зеленым змием осасины из пустыни Капец.
Библиотекарь облегченно вздохнул. Вылетевший из его глотки воздух достиг придорожных кустов. Певший там соловей закашлялся, стих, потом раздался негромкий стук, с каким птичье тельце ударилось о землю.
— Все, — проговорил Мешок Пыль с убежденностью человека, в сто сороковой раз бросающего курить, — больше я в этих ваших отмечаниях не участвую!
— Конечно, — согласился Арс, хорошо знающий, чем кончаются такие обещания — чудовищными попойками.
— И не пробуй меня уговаривать! — гроблина слегка смущали взгляды, которые на него бросали утром. В них было не презрение к пьянице, скатившемуся ниже скотского уровня, ибо ни одному скоту не придет в голову петь танцы и танцевать песни. Нет!
В них было настоящее, искреннее уважение!
— Вот и река! — сказал Топыряк.
Мешок Пыль вынырнул из воспоминаний и огляделся. Дорога повернула и впереди открылась зеленеющая долина, по которой неспешно катила воды широкая голубая река. На другом ее берегу виднелся город. Его стены выглядели так, словно вот-вот рухнут.
В Китеже все так выглядело, но стояло веками.
— Что за река?
— Это Вока! — гордо сообщил Арс. — Ее образ в сердце каждого китежанина! Она проходит через весь Лоскут, а город на той стороне называется Пореж!
— Э, да? — библиотекарь вдруг ощутил, что путешествует с говорящим путеводителем.
— Если повернуть направо, — продолжил вошедший во вкус Арс, — то скоро покажется Левый лес, а если налево, то за стольным градом Китежем можно найти Правый!
Лоскутный мир устроен не самым правильным образом. Немалую путаницу вносит то, что Право и Лево как стороны света не всегда совпадают с правым и левым местоположением относительно наблюдателя.
— Э, да? Как интересно! — сказал Мешок Пыль с искренностью наемного убийцы, которому рассказывают о новом виде подгузников. — А как мы переправимся на тот берег?
— Вон паром идет!
На берегу паром уже ждали — несколько китежан сельского вида и телега, в которую были впряжены два вола со лбами мыслителей и отрешенными глазами любителей марихуаны.
— Кто это там на пароме? — спросил библиотекарь. — Вон, кольчуги сверкают!
— Может, разъезд какой? — предположил Арс.
Весла парома, только что месившие речную воду, приподнялись, а днище со скрипом заскребло по песку.
— Ой! — сказал Топыряк, когда сходни с неприятным грохотом упали на землю.
— Что такое?
— Это сам князь! Владимир Красна Рожица!
Все вокруг принялись кланяться. Гроблин, который с презрением относился ко всяким людским обычаям и традициям, вдруг почувствовал, что в этот раз презрение может выйти ему боком.
Или усеченной шеей.
Поэтому он тоже немного согнулся. И тут же на песок под его ногами упала чья-то тень.
— Ага, — в прозвучавшем голосе странным образом смешивались радушие и подозрительность. — Молодой маг! Я помню тебя!
— Я тоже помню тебя, великий князь, — кисло ответил Арс. Воспоминания не были особенно приятными.
Мешок Пыль рискнул поднять голову.
Стоящий перед ними человек был невысок, среди светлых волос безуспешно прятались залысины, а на красном лице блестели пронзительные голубые глаза. За князем толпились дружинники, габаритами и выражением лиц похожие на скалы в кольчугах.
— Меня все помнят, — проговорил Владимир Красна Рожица уверенно. — Непонятно почему. Внешность у меня, что ли, запоминающаяся? Ну что, как там учеба?
— Благодарю, великий князь, все хорошо.
— Да разогнись ты! Что мне, на твою макушку интересно глядеть?
Владимир Красна Рожица сильно отличался от предков, столетиями правивших в Китеже. Проблема была в том, что он не только княжил, сидя на троне, но и управлял.
Бояре и воеводы, ранее бывшие хозяевами Китежа, чувствовали себя при Владимире не лучшим образом. Но спорить с человеком, который начал правление с того, что рассажал на колья всех взяточников, объявив их расхитителями государственной собственности, было как-то неловко.
И небезопасно. Это воеводы и бояре чуяли спинным мозгом, который у любого придворного развит куда лучше головного. К тому же колья около княжьего терема никогда не пустовали.
Владимир Владимирович Красна Рожица демонстративно чихал на традиции, которых в Китеже было больше, чем тараканов в избе у нерадивой хозяйки. Он лично влезал во все дела княжества и, что самое странное, — до сих пор оставался в живых…
Одно это говорило о великом государственном уме.
— Ну, рассказывай, чего нового в Ква-Ква, — велел князь. Слушал, тем не менее, невнимательно, оживился, лишь когда Арс упомянул об эпидемии сетевого мракетинга, едва не сгубившей город.
— И до нас эти типы добрались, — сказал он с усмешкой. — Предлагали всякий хренолайф… Ну ничего, на кольях им не особо понравилось!
Мешок Пыль ощутил, что князь вызывает у него уважение.
— Кстати, я тут задумал одну реформу, — глаза Владимира затуманились, — и мне может понадобиться помощь демонов. Когда закончишь обучение, приезжай, твои знания могут пригодиться.
— Ага… э, да, — сказал Арс, удивленно моргая. Он знал лишь один вид реформ, в котором демоны могли оказаться полезными — в специфической реорганизации недвижимости, состоящей в ее превращении в груду развалин.
Причем в самые короткие сроки.
Стоящий среди княжеской свиты бородатый маг с посохом, утыканным драгоценными камнями, посмотрел на Топыряка с нескрываемой злобой. Конкурент при дворе был ему явно не нужен.
— А сейчас я затеял реформу правописания, — сообщил князь гордо.
— А это что такое?
— Надо, чтобы все писали слова одинаково! — глаза Владимира Красной Рожицы сверкнули. — Уж если «сабака», так везде «сабака»! А не «собака» какая-нибудь! Понятно?
— Ага.
По лицу Арса видно было, что ему ничего не понятно.
— Ну ладно, до встречи, молодой маг, — сказал князь и махнул рукой. К нему подвели коня.
— До свидания, великий князь.
Мешок Пыль смотрел вслед удаляющейся процессии почти с человеческим удивлением.
— Надо же, — сказал он, — и такие бывают! А что такое реформы?
— Это когда ты сносишь старые общественные сортиры, а на их месте строишь новые, точно такие же!
— А смысл?
— Не знаю, — Топыряк задумался. — Видимо это здорово помогает убить время…
Терка Хрен достиг места, где заканчивается мир.
За спиной все было так, как нужно — невысокие холмы, покрытые березняком. Но вот впереди начиналось нечто чуждое и неприятное даже для глаз — направо тянулась ровная зелено-бурая поверхность, из которой лишь кое-где торчали страдающие дистрофией деревья.
Оттуда доносился горький запах трав и мощный квакающий хор.
На востоке все вроде было в порядке, но путь туда преграждала крепость.
А между болотом и Лоскутом Вершки-Корешки, с которым обитатели Китежа воевали сколько себя помнили, втиснула прямоугольный язык голая пустошь, покрытая редкой травой.
На горизонте торчали скалы, почему-то красные.
«Тебе туда!» — сказал внутренний голос, и пастух ощутил желание сделать шаг.
«А нафига?» — ответил он, и в этом ответе прозвучала непреодолимая мягкость желе, которое невозможно сломать как ни старайся. Терка Хрен готов был делать что угодно, лишь бы ничего не делать, но покидать пределы мира он не собирался. Ничего хорошего за рубежами Китежа быть не может — эту истину пастух усвоил еще до рождения, с кровью матери, и не собирался подвергать ее сомнению.
«Черная книга» напряглась. В последние дни ей становилось все труднее и труднее сосредоточиться на деле. Какое-то непонятное оцепенение охватывало ее время от времени, возникали мысли о том, что неплохо бы перевести дух, отдохнуть…
Взаимодействие двух сознаний не может быть односторонним: древний том, полный зловещих заклинаний и пакостных ритуалов, постепенно пропитывался ядом лени.
«Надо идти, — шептал внутренний голос. — Иначе будет плохо, очень плохо. А там, куда ты пойдешь, будет хорошо. Хы представить себе не можешь, насколько хорошо!»
Но все усилия «Черной книги» пропадали зря. Они словно вязли в трясине непроходимой лени, посреди которой крошечным островком торчало сознание Терки Хрена.
«А нафига?» — об этот щит способны были сломаться все аргументы мира.
«Черная книга» не собиралась сдаваться. Ее вел мощный, неодолимый для написанного существа инстинкт — вернуться на родину, туда, где первые буквы легли на пергамент.
Она взяла тело под контроль. Сделала шаг, другой.
И тут же Терка Хрен тяжело рухнул на траву. Коровы, розовая и фиолетовая, с тревогой наблюдающие за происходящим, дружно изобразили гудок ополоумевшего паровоза.
Обычно человек контролирует свое тело. Даже в тех случаях, когда он расслаблен, действует подсознательный контроль за мышцами и нервами. Именно его использовала «Черная книга», чтобы двигаться.
Но Терка Хрен ухитрился отключить и его.
А управлять грудой плоти, в которой даже нервы предаются лени, совершенно невозможно. «Черная книга» поняла это довольно быстро. И тогда ее охватил гнев — бешеный, неукротимый!
Коровы видели, как над лежащим пастухом поднялось темное облако, в нем что-то заворчало, в чистое небо, снизу вверх, ударила молния — одна, другая, третья…
Потом все стихло, встревоженное сопение Терки Хрена перешло в обычный храп, а на право-восток от его тела, раздраженно шурша страницами, поползло нечто большое и черное.
И очень, очень сердитое.
— И как такое могло произойти? Как? Я вас спрашиваю?
Деканы и прохфессора скромно молчали. Когда ректор Магического Университета Глав Рыбе «спрашивает» таким тоном, отвечать ему станет только полный идиот!
— И что нам теперь делать?
Деканы и прохфессора облегченно вздохнули. В суматохе как-то удалось избежать самого страшного вопроса — «кто виноват?».
— Мы кое-что уже сделали, ваша милость! — бодро сказал глава факультета умозрительной магии, мэтр Сизопуст.
— И что же? — дребезжащий голос Глав Рыбса полнила ирония. — Вознесли молитвы богам?
— Нет. Исполнили ритуал ЛСД-Транквилиум! Отцы-основатели на портрете, висящем над головой ректора, дружно выпучили глаза.
— Э… это тот, который делает чистой всю посуду? — Глав Рыбе никогда не боялся признаться в том, что чего-то не знает. Просто он делал это не напрямую, а косвенно. — Или тот, который заставляет всех плясать?
— Нет, — мэтр Сизопуст гордо улыбнулся. — Он создает для выбранных объектов замкнутый пространственный континуум с принципиально непреодолимыми границами…
В кабинете ректора стало тихо.
Мэтр Тугодум толкнул локтем соседа, мэтра Шизомудра.
— Ты понял, чего он сказал?
Мэтр Шизомудр очнулся от дремоты — своего обычного состояния.
— А? Что? Где?
— Все ясно, — мэтр Тугодум отвернулся. Винить декана факультета магии неживого, что он слишком много спит, было неэтично. Декан сильно уставал, выполняя чудовищно тяжелую работу по перемещению собственного тела в пространстве.
И использовал для отдыха любую свободную минутку.
— Нечего умничать, — Глав Рыбе взглядом растер Сизопуста в порошок, смешал с грязью и выкинул в выгребную яму. — Вы тут не перед студентами! Говорите понятнее!
— Проще говоря, книги никуда не денутся из пределов Ква-Ква, — декан факультета умозрительной магии несколько покраснел.
— Это хорошо! — ректор кивнул и обвел взглядом собравшихся. — Но подумали ли вы, как мы будем возвращать их в библиотеку?
— А надо ли, ваша милость? — сказал кто-то из прохфессоров. — Может, ну их… пусть себе болтаются…
— Потрясающая мысль! — голос Глав Рыбса звучал настолько холодно, что мэтр Тугодум, к собственному удивлению, заметил на столе иней. — Мало того, что господин мэр скоро поинтересуется у меня — а что это за штучки летают по городу и пакостят? не ваши ли? — так ведь еще рано или поздно вернется библиотекарь! Вы представляете, что он скажет? Вы видели его клыки?
Ученые мужи погрустнели.
— Так что же делать? — спросил мэтр Шизомудр, решивший, что раз уж его разбудили, то надо что-нибудь сказать.
— Я знаю — что! — Глав Рыбе гордо распрямился. Поскольку он и так фигурой напоминал лыжную палку, то движение это осталось почти незамеченным. — Ведь у нас есть служба безопасности?
Нестройные возгласы типа «ДА!», «Вроде есть» и «О чем это он?» подтвердили, что нечто подобное в университете имеется.
— А при службе безопасности есть группа быстрого реагирования! — развил мысль ректор. — И она большую часть времени только тем и занимается, что спит, ест и ворчит!
Но его пока никто не понимал. Обведя взглядом лица собравшихся, Глав Рыбе заключил, что интеллекта в них не больше, чем в ящиках старого, пропыленного насквозь комода. — Мы создадим из них команду охотников за книгами! — И что они будут делать? — подозрительно спросил один из прохфессоров, длиной шеи, судя по всему, могущий поспорить с жирафом.
Глав Рыбе вздохнул.
— Они будут ходить по Ква-Ква и ловить книги! Для этого у них будет специальное снаряжение!
— Хорошая мысль, — напряженно согласились прохфессора и деканы, понимая, что все, предложенное начальством, лучше одобрять. — А что за снаряжение?
— Сейчас мы вам покажем образцы, — сказал ректор. — Эй, Фляк, твои парни готовы?
— Какие парни?
Прохфессор Синиус Фляк, более двухсот лет возглавляющий кафедру магии искусства, попал на место ответственного за Волшебную Охрану несколько случайно, но на удивление хорошо справлялся со своими обязанностями.
Возможно потому, что никто точно не знал, в чем они состоят.
Прохфессор был умен, работящ, исполнителен, скромен, но все эти достоинства перечеркивал один громадный недостаток — Синиус Фляк страдал сильнейшим склерозом.
Хотя сам-то он не страдал, обычно он о нем просто не помнил.
Отдуваться приходилось окружающим.
— Посмотри в правом верхнем кармане, — сказал Глав Рыбе.
— Ага! — Синиус Фляк с шуршанием полез под мантию. Со склерозом (когда о нем вспоминал) он боролся с помощью многочисленных записочек, которые писал сам себе.
Изучив втащенный на свет кусок пергамента, прохфессор радостно кивнул:
— Ага, парни готовы! Как никогда!
— Тогда пусть войдут!
— Э-ге-гей! — рявкнул Синиус Фляк так, что сидящий рядом заведующий кафедрой демонологии испуганно подпрыгнул. — Входите!
Дверь кабинета распахнулась и сквозь нее с некоторым трудом протиснулись седобородые «парни» в количестве двух штук.
— Как так? Вас же должно быть трое? — удивился ректор.
— Ну, — смутился командир группы быстрого реагирования, — старик Ступе отпросился в туалет. Он долго не может… ну, сами понимаете…
— О боги! — вздохнул Глав Рыбе. — Ладно, показывайте, что там у вас!
Прохфессора и деканы с ужасом взирали на происходящее. Они с трудом смирились, когда волшебникам из группы. быстрого реагирования выдали маскировочные пятнистые мантии, но то, во что были облачены «охотники за книгами», и вовсе выходило за всякие рамки!
Балахоны были серыми, на каждом виднелся белый круг, в котором красовалась перечеркнутая алой чертой книга.
— Это что? — спросил мэтр Шизомудр, указывая толстым, как батон колбасы, пальцем.
— Знак охотников за книгами! — ответил ректор. — Чтобы все знали, кем они являются!
— Да уж, эти пугала трудно с кем-то перепутать! — прошептал соседу заведующий кафедрой пограничной магии прохфессор Крупица.
Вопросы тем временем посыпались как блохи со старого кота:
— А что за штуки у них на головах? Неужто вы переплавили наши ночные горшки?
— Зачем веревки на боку? Чтобы повеситься в случае неудачи?
— И для чего за спиной у каждого по мусорному ведру? «Парни» мялись и краснели. В дверь бочком протиснулся третий, старик Ступе.
— Спокойнее, коллеги, — Глав Рыбе остановил словоизвержение, слегка нахмурившись. — Это все вещи нужные. На голове у каждого охотника антимагическая каска! Она способна притянуть к себе и отразить любой негативный магический заряд! А что горшки? Новые добудем!
Судя по сердитому сопению, не все были с этим согласны.
— Веревка — это самонаводящийся аркан, которым охотники будут пленять книгу! Таким арканом невозможно промахнуться! Ну а ведро — это Магический Уменьшающий Контейнер Объема и Массы, он же — МУКОМ! В нем можно перенести до сотни томов!
— Ого! Круто! — согласились прохфессора и деканы.
— Так что теперь поимка всех книг — вопрос времени! — Глав Рыбе гордо улыбнулся, а отцы-основатели с портрета посмотрели на него с одобрением. — Прохфессор Синиус?
— Да?
— Завтра твои парни могут выходить в город! — в глазах Фляка метнулась паника, он явно вновь успел все забыть. — А вы, — ректор повернулся к мэтру Сизопусту, — обеспечьте надежную магическую защиту библиотеки! Чтобы ни одна книга из тех, что будут возвращены туда, не могла вырваться!
— Кто бы еще научил нас пользоваться этими штуками, — вполголоса пробормотал старший из охотников за книгами.
Но его никто не услышал.
