Беглая книга
Глава 1
Есть только одна вещь, способная отвлечь библиотекаря Магического Университета от исполнения его служебных обязанностей.
И эта вещь — похороны.
Погребальные процессии, сопровождаемые заунывными причитаниями облаченных в траур родственников, мрачной музыкой и атмосферой всеобщей скорби необычайно притягательны для любого представителя расы гроблинов.
А.уж для того, который света белого не видит (в прямом смысле слова — библиотека расположена в подвале и окон там нет), а главным развлечением считает составление каталогов — и подавно.
В Ква-Ква настолько привыкли к тому, что библиотекарь появляется на всех более-менее торжественных похоронах, что вздумай тот не придти, это вызвало бы больший переполох, чем неявка покойника.
— Какой ужас! — сказал бы сын почившего. — Он не пришел!
— Какой позор! — поддержала бы его жена. — Что подумают о нас соседи?
К счастью для всех, гроблин отличался аккуратностью Более пунктуальной, чем он, была только сама смерть. Облаченный в черный плащ — предмет зависти окрестных вампиров — библиотекарь неизменно появлялся в самом начале,
когда гроб выносили из дома, а исчезал, когда над могилой устанавливали надгробие.
Его зеленая, покрытая складками физиономия изображала самую первостатейную, искреннюю скорбь, в которой не усомнился бы самый закореневший циник. Правда, эту же самую скорбь она изображала и в любое другое время — мимика у гроблинов довольно скудна. Но те, кто видел библиотекаря на похоронах, об этом благополучно не догадывались.
— Как горюет! — шептались они. — А ведь он господина Изжогинса в жизни не знал…
— Ага! Если бы знал, точно не горевал!
На самом деле похороны пробуждали в душе гроблина (вопреки распространенному среди людей заблуждению, души есть даже у зеленых лысых созданий со светящимися глазами) тихую скромную радость.
Они так напоминали ему праздники давно оставленной родины!
Утром дня Зоркого Крота Пятого месяца библиотекарь восстал из гроба (в котором он банально спал) в самом лучшем настроении. Наскоро проверив, не заблудился ли кто среди полок с книгами, Мешок Пыль вышел из библиотеки и активировал систему защитных заклинаний.
В качестве последнего штриха он повесил над дверями из черного дерева, украшенными защитными знаками из серебра, табличку с довольно корявой надписью «Не вхадить! Тихнический пирирыв!».
Что это за «тихпический пирирыв», Мешок Пыль знал смутно, но подозревал, что это словосочетание скрывает за собой мощное заклинание, способное отпугивать любопытных.
До сих пор оно работало безотказно.
В последний раз полюбовавшись на табличку, гроблин бесшумно зашагал прочь. Его ждали похороны самого древнего (до сего дня) гномьего старейшины города. Гномы относятся к погребению сородичей очень серьезно, так что были наняты тридцать— лучших плакальщиц Ква-Ква, а черная ткань неожиданно стала большим дефицитом.
Спустя пятнадцать минут к дверям библиотеки подошел студент второго курса. Прочитав надпись, он огласил воздух неизысканным ругательством. Когда прозвучало последнее слово, услышанное будущим магом в детстве от дядюшки-моряка, защитные знаки на черном дереве озадаченно мигнули.
А когда шаги студента затихли, то неяркое серебристое свечение на двери погасло. Система защитных заклинаний, способная остановить бога, вздумай тот развлечься чтением, отключилась.
Магия — крайне ненадежная штука. Любая, самая продуманная схема заклятий рано или поздно дает сбой. Мышка пробежала, хвостиком махнула — и все, начинай заново.
В данном случае мышкой стало неосторожное и очень крепкое слово.
Величайшее на просторах Лоскутного мира хранилище знаний, по энергоемкости и опасности для окружающих сравнимое со средних размеров атомным реактором, стало доступнее спальни девицы легкого поведения.
Знание — сила, эта аксиома работает везде, даже в столь извращенном месте, как Лоскутный мир. К магическому знанию, спрятанному в книгах, она относится в первую очередь.
Любой фолиант, на страницах которого записано хотя бы несколько заклинаний, тут же обзаводится самосознанием и характером, чаще всего — мерзким. С возрастом характер, как и у людей, становится хуже, а разум и сила книги растут.
Древние фолианты, просуществовавшие тысячелетия, по уму намного превосходят людей, а мировоззрение их можно назвать в полной степени мизантропическим.
Общаться с ними без прочных перчаток не рекомендуется.
Всем, кто ценит собственные пальцы.
Но особенную опасность представляют книги, хранящие знание, которое принято называть ЧЕРНЫМ. Это сборники вредоносных заклинаний и проклятий, писания про сущность ВСЕЛЕНСКОГО ЗЛА и мерзопакостные писульки в жанре «иронического детектива», разжижающие мозги тех, кто их читает.
Подобные книги держат под запором в особых хранилищах, да еще и на цепях.
Когда система защитных заклинаний рухнула, это ощутили все книги в библиотеке. Ее помещения наполнились тревожным шорохом многих тысяч страниц, из-под пола донесся вой заключенного в глубочайшем подземелье Некроинтерпресскона — древнейшего и самого зловещего из гримуаров.
Огромный черный том, написанный в те времена, когда письменность еще не была изобретена, рвался и звенел цепями. Свобода! — это слово гремело набатом в том, что заменяло ему мозг.
Но увы — обретает свободу обычно не тот, кто громче всех о ней кричит, а тот, кто молча и упорно работает в ожидании шанса.
Толстые цепи крепко держали Некроинтерпресскон.
А этажом выше негромко скрипнула дверь одного из хранилищ. Замок стек на пол лужицей расплавленного металла. Нечто шуршащее и довольно большое выползло в проход и огляделось, хотя не имело никаких глаз.
«Черныя книга свиреппаго видьмавства» давно преодолела пенсионный возраст. Полвека назад ей исполнилось пять тысяч лет. Половину из них она провела в библиотеке, и примерно тысячелетие занималась тем, что готовилась к побегу.
«Любыя заклинания могут сламаться» — было написано на одной из ее страниц, и поэтому «Черныя книга» прекрасно знала, что рано или поздно у нее появится шанс.
Потихоньку экспериментируя с выбросами магии, она смогла уничтожить державшие ее цепи и уже триста лет атаковала дверь. Защитная магия сводила ее усилия к нулю, но книги лишены таких свойств характера, как торопливость и нетерпеливость.
Сегодня защита куда-то делась, и «Черныя книга свиреппаго видьмавства» выбралась в коридор.
Тут возникли некоторые трудности. Стоит отметить, что при всех достоинствах форма жизни, из органов обладающая обложкой и стопкой пергаментных листов, несколько ограничена в передвижениях. «Черныя книга» могла лишь ползти — со скоростью очень неторопливой черепахи.
Такими темпами она добралась бы до выхода лет через сто.
Но, к несчастью, существует такая штука, как магия. Пошевелив бумажными мозгами, «Черная книга» сотворила несколько несложных заклинаний и, зашуршав страницами, поднялась в воздух.
Подобно огромной черной бабочке-мутанту, потерявшей голову, ножки и усы, она неровными рывками полетела по коридору. При каждом взмахе со страниц с шорохом сыпалась пыль.
Неосторожная крыса, рискнувшая ее понюхать, упала в обморок.
Когда «Черныя книга» добралась до зала с главным библиотечным фондом, там стало совершенно тихо. Самые толстые и нахальные энциклопедии, полагающие, что знают все на свете, трусливо поджали закладки. Они ощутили, что поблизости находится нечто настолько ЗЛОЕ, что голодная акула покажется рядом нежным ангелочком…
Слышно было лишь, как трепещут страницы трусливых справочников по бытовому колдовству. Время от времени лязгала застежка на переплете перепуганного учебника теоретической магии.
Но беглянке было не до сородичей. Она спешно преодолела библиотечный зал, с чувством, напоминающим злорадство, наколдовала лужицу вонючей слизи на конторке библиотекаря, и вылетела за черные, украшенные защитными знаками из серебра, двери.
— Ничего себе! — сказал поцент с кафедры транспортной магии, глядя, как мимо него пролетает толстенный фолиант. — Я вроде сегодня не пил! Теперь сам в этом сомневаюсь!
Он крепко зажмурился, а когда открыл глаза, то книги видно не было. Лишь из ведущего к выходу коридора раздавалось неприятное шуршание.
Погребальный пир удался. Это гном Вагонетка понял, обнаружив себя лежащим в большой и на удивление сырой луже.
— О! — глубокомысленно сказал он, поднимаясь на четвереньки. Поселившаяся в бороде и одежде вода с журчанием потекла вниз.
Сам Вагонетка считал, что все беды в его судьбе, которых при самом скромном подсчете хватило бы на пятерых, произошли исключительно из-за неудачного имени.
К рождению потомства у гномов относятся с естественной простотой, никто не прыгает вокруг беременной матери с воплями и сюсюканьем, и дитя может появиться на свет где угодно — на рынке, в трактире или даже в шахте.
Имя новорожденному дают по тому предмету, на котором счастливая женщина, только что произведшая на свет отпрыска, сможет сфокусировать взгляд.
Так вот Вагонетке не повезло. Мало того, что родился он между колес тележки для перевозки руды, так эта самая тележка еще и ухитрилась оказаться пустой!
Полным именем он не пользовался, считая его еще более несчастливым.
Но помогало это примерно так же, как спасательный круг из свинца. Невезение преследовало Вагонетку с раннего детства, то есть лет примерно с сорока. Не успев стать взрослым, он каким-то хитрым образом пристрастился к пиву.
От этого влечения его не смог отучить даже родительский ремень из стали.
Кроме пристрастия к выпивке, Вагонетка мучился синдромом неудовлетворенного честолюбия в самой тяжелой форме. Выпив, он начинал превозносить собственные таланты и жаловаться на жизнь, которая не дает проявиться этим самым талантам.
Менее терпеливые собутыльники его били, а больше одного раза с ним не пил никто. Трудно общаться с разумным существом, которое искренне считает, что умнее него нет никого на свете, и в то же самое время с трудом может связать пару слов.
Так что в последнее время Вагонетке приходилось пить в одиночку.
Но сегодня они не посмели его не пригласить! Каким бы он ни был гномом, он — член клана, и имеет право быть на похоронах старейшины!
Вспомнив об этом, Вагонетка попытался горделиво выпрямиться, что для существа, стоящего на четвереньках в грязной луже, довольно трудная задача. Ее удалось решить лишь со второй попытки.
Кроме очевидного факта, что он был на похоронах и погребальном пиру, все остальное вспоминалось крайне смутно. Было пиво… множество гномов… какая-то редкостно блестящая речь, которую он произнес, взобравшись на стол… но кто пригласил на пир эту лужу?
Поднявшись, Вагонетка с некоторым удивлением обнаружил, что он уже не на пиру, а на улице, и что на него с подозрением смотрит черно-белый, с разодранным ухом, пес.
— Кышшш… — сказал Вагонетка. От обрушившегося на пса перегара глаза у животного заслезились.
Он сморгнул и предпочел ретироваться.
Кляня невезение, которое опять все испортило, Вагонетка побрел, куда глаза глядят… направо… налево… направо… прямо… направо, ой, забор!., налево…
Когда впереди выросла ограда из тонких металлических прутьев, гном все же заподозрил, что соваться к ней не стоит. Опаска перед Магическим Университетом и всем, что его окружает, сидела в обитателях Ква-Ква не на подсознательном, а на еще более глубоком уровне.
Вагонетка повернул в сторону. И наткнулся на книгу.
Огромная и черная, она лежала на земле и смотрела на него.
Вагонетке часто казалось, что неодушевленные предметы поглядывают на него с презрением, но тут он готов был поклясться, что ощутил настоящий, прощупывающий ВЗГЛЯД!
Гном судорожно сглотнул. От вкуса собственной слюны его едва не стошнило.
И тут же взгляд стал из просто ощупывающего повелевающим. В глубине опухшего от пьянства мозга зашевелились неожиданно ясные, подвижные мысли. Вагонетка даже не заподозрил, что они могут быть чужими.
— Наконец-то мне повезло, — сказал он, — мерзкие волшебники потеряли книгу… я возьму ее и стану великим магом! Ведь у меня всегда были способности, самые настоящие…
Чешуйчатая обложка оказалась теплой, а мрачно мерцающие на ней буквы сложились в надпись «Черныя книга свиреппаго видьмавства». Автор указан не был. Авторы подобных трудов редко сообщают свое имя.
Боятся, должно быть, что их одолеют поклонники.
— То, что нужно! — Вагонетка мотнул головой, при этом с бороды его, которая после отдыха в луже не успела просохнуть и напоминала старую мочалку, полетели брызги.
Он открыл книгу.
Если бы в этот момент кто-нибудь заглянул в глаза гнома, то сначала обнаружил, что они пусты и бессмысленны, подобно грифельной доске перед началом урока.
Потом в них появилось что-то.
Это что-то было светящимся и очень злым. Взгляд Вагонетки в одно мгновение стал разумным и свирепым, волосы на голове встали дыбом, по ним побежали фиолетовые искры.
— Оооо тда, — говорить было трудно. Книга лишь теоретически знала, что это такое, и теперь потихоньку осваивала искусство управления чужими голосовыми связками. — Иэто тто, што нужно…
«Черная книга» могла летать, но для далеких перелетов приспособлена не была — чтобы держать такой том в воздухе, требовалось слишком много энергии. И для того, чтобы добраться туда, куда она стремилась, ей нужно было существо, обладающее ногами.
Вагонетка поднялся, прижимая к себе книгу. Он только что прочитал в ней что-то… очень интересное. Подробности куда-то исчезли, оставив в голове лишь одно странное желание — идти на право-восток.
И еще нестерпимо хотелось пошевелить страницей.
Несколько мгновений Вагонетка стоял, пытаясь вспомнить, как именно надлежит ходить. Ноги казались странными, непонятно для чего предназначенными придатками.
Ни одно воздействие не бывает односторонним. Могучий и злобный колдовской фолиант всецело подчинил себе жалкого двуногого, но и сам оказался под ответным влиянием.
«Черная книга» ощущала ужас, пытаясь понять, отчего ей с такой силой хочется выпить желтого напитка с кислым запахом, и почему все вокруг качается и трясется?
В глубине книжной души ворочалось смутное предчувствие о некоем ужасном «похмелье», которое наступит завтра.
Что это такое, «Черныя книга» не знала, и от этого ей делось еще страшнее.
Двуединое существо, куда более странное, чем кентавр или грифон, некоторое время потопталось на месте. На две сущности у него был только ущербный книжный разум (то, что Вагонетка много лет топил в пиве, этого гордого имени никак не заслуживало).
Потом оно неспешно и неловко уковыляло прочь.
Уже на подходе к библиотеке Мешок Пыль почувствовал, что что-то не так. Первым и самым ужасным предчувствием было, что похитили табличку с магической надписью.
Табличка оказалась на месте. Но знаки на двери, обязанные светиться, выглядели тусклыми и мертвыми, а кожи не коснулась едва ощутимая щекотка магического поля.
Гроблин похолодел, его лицо приобрело бледный, салатный оттенок. Если защита отключилась, то в библиотеку мог проникнуть кто угодно и нанести вред ценным изданиям!
О том, что кто-то из студентов мог запросто стать жертвой агрессивных фолиантов, библиотекарь не беспокоился. Студентов наберут новых, а вот каждая из книг уникальна!
Внутри его встретил настороженный шорох многих тысяч страниц и знакомый запах книжной пыли. Но сейчас он был немножко другим, в нем чувствовалось что-то странное, опасное…
А в воздухе висел след.
Тренированный взгляд гроблина, некогда с отличием закончившего кафедру магии слова, уловил медленно рассасывающуюся полосу черного дыма, похожую на след от реактивного самолета.
Она вела к дверям. За ними след давно растаял. Здесь же, где плотность магического поля была чудовищной, такой же, как у воды в самой глубине моря, след сохранился.
И еще — другие книги были напуганы. Очень сильно напуганы. Бродячие энциклопедии не топотали по полу, прочие существа, живущие среди книжных полок, тихо сидели по убежищам.
Тут перемещалось нечто могучее и злое. Но почему по воздуху?
Двигаясь вдоль полосы, Мешок Пыль одновременно пытался обнаружить следы вора, того, кто похитил книгу. Но, к собственному великому удивлению, ничего не находил.
А это значило, что книга сбежала сама…
Когда он добрался до хранилища на одном из нижних этажей, то дурных подозрений в душе библиотекаря хватило бы на три, а то и на четыре хороших детективных романа.
Заметив расплавившийся замок, гроблин взвыл. Подобный звук издает волчица, обнаружившая, что в ее логове кто-то побывал, да еще и выкрасил волчат в желтый и оранжевый цвета…
Гнев, злость и удивление звучали в этом вое.
Назад библиотекарь шагал куда торопливее. Восстановить защиту оказалось делом нескольких минут. Заклинания ожили, некоторое время смущенно потрескивали. В гудении потоков магической энергии, вновь опоясавших библиотеку, явно звучало изумление.
Удостоверившись, что все работает, Мешок Пыль ринулся вверх по лестнице.
Ректор Магического Университета любил подремать после обеда. Если честно, то он любил проделать это и после ужина, по окончании завтрака, да и в любое другое время.
Но послеобеденный сон имел для Глав Рыбса особое, почти сакральное значение.
Вот и сегодня главный волшебник Ква-Ква (и всего Лоскутного мира, как он сам считал), устроился в собственном кресле и приготовился погрузиться в сладостные пучины дремы.
Погружение было безжалостно прервано.
В коридоре кто-то испуганно взвизгнул, а затем дверь с грохотом распахнулась.
— Хррр! — сказал ректор, приподнимая веки.
Вопреки ожиданиям, незваный гость от сердитого ректорского рычания не испарился. Зато куда-то мгновенно улетучился весь ректорский гнев. Сбежал, завывая от ужаса.
На Глав Рыбса смотрели глаза, похожие на светящиеся гнилушки. Вокруг них располагалось то, что лицом можно было назвать лишь в качестве одолжения. Зеленая кожа обвисала складками на подбородке, а из растянутого в улыбке рта торчали острые клыки.
— А, это ты, библиотекарь? — ректору понадобилось несколько мгновений, чтобы осознать, кто именно вломился в его кабинет. — А то показалось, что мне снится кошмар… Чему ты так радуешься?
Мешок Пыль только вздохнул. В общении с людьми ему приходилось все время помнить, что мимика гроблинов совершенно не приспособлена к тому, чтобы ее адекватно воспринимали другие разумные (или наивно полагающие себя таковыми) существа.
— Книга сбежала, — сказал он.
— Книга? — удивился Глав Рыбе. Конечно, он знал, что это такое, даже не забыл, как читают. Но понятие «книга» никак не связывалось в ректорском мозгу со словом «бежать». — Как ей это удалось?
— Защита отключилась.
— А… защита? Ну да, понятно! И книга сбежала! Ты думаешь, что ради этой новости стоит мешать мне отдыхать?
— Это опасная книга.
— Какая же? — Глав Рыбе осознал, что сон упорхнул и его не вернуть, и по этой причине пришел в мрачное расположение духа. — Не Некроинтерпресскон же?
— «Черная книга свирепого ведьмовства», и это немногим лучше.
— Мда, — ректор задумчиво почесал голову. На свободу вырвался сборник заклинаний, назвать которые «гнусными» решится только псих. Вряд ли такая книга ограничится тем, что просто удерет. Ей захочется проявить себя, попробовать на практике содержимое…
Глав Рыбе содрогнулся, представив, что может случиться при этом — гнев мэра, всяческие неприятные разговоры, и как следствие — никаких возможностей для послеобеденной дремы!
— Ты виноват! — длинный и острый палец, похожий на карандаш, уперся в грудь библиотекаря.
Тот и не подумал возражать.
— Так что иди и поймай эту книгу! — продолжил ректор, применив на практике один из наиболее действенных принципов управленческой магии — «свали ответственность на ближнего своего».
По-умному он называется «делегирование полномочий»
— Но я же один не справлюсь! — удивился Мешок Пыль. — Неужели вы мне не поможете?
— Я отдал тебе приказ! — Глав Рыбе решил, что наступил подходящий момент, чтобы разгневаться. Его голос задребезжал больше обычного, лоб судорожно нахмурился. — И ты должен будешь его выполнить. Требуй при этом поддержки у любого из магов университета! Или ты хочешь, чтобы я сам вместе с тобой бегал по улицам и ловил эту «Черную книгу»?
— Нет, но…
Ничто не раздражает больше, чем попытка ответа на риторический вопрос.
— Никаких «но»! — яростно сказал ректор. — Иди и выполняй…
Лицо гроблина, когда он покидал кабинет, выглядело улыбающимся, но на самом деле отражало тревогу и недоумение. Мешок Пыль знал, что преподаватели МУ его боятся и не любят, и просить у них помощи было так же бесполезно, как пытаться подоить быка.
«Пусть повертится! — подумал Глав Рыбе, вновь устраиваясь в кресле. — Побегает! А я посмотрю, что у него получится! В случае чего именно он окажется во всем виноват, ведь я отдал нужный приказ…»
Заблуждение по поводу того, что их роль сводится только к отдаче приказов (желательно громким и уверенным голосом) свойственно многим начальникам, и что особенно прискорбно — не только в Лоскутном мире.
Забегаловка, носящая название «Королевский лев», вовсе не заслуживала столь громкого имени. Животное, изображенное на вывеске, напоминало не царя зверей, а скорее тщедушного хорька, а самым крупным животным, которое бывало внутри, оставалась крыса.
Но заведение пользовалось популярностью среди того сорта личностей, которых обычно называют «темными». Здесь всегда можно было получить кружку-другую мутного пойла, именующегося пивом.
Ноги Вагонетки, ступающие довольно неуверенно по причине того, что он ощущал себя стопкой пергаментных листов, привели его сюда. «Черная книга» слишком поздно заметила опасность, а когда попыталась вмешаться, то остановить гнома не смогли бы даже боги.
Завсегдатаи «Королевского льва», все как один похожие на сушеных тритонов, с некоторым удивлением воззрились на то, как Вагонетка отчаянно пыхтит и топчется на месте.
— Э, я тут! — сказал хозяин, заподозрив, что гном спьяну забыл, где стойка. — Тут я!
— Ха! — булькнул один из «тритонов», извлекая усы из кружки. — Что это у тебя в руках, Вагонетка?
— Это книга! — гному удалось сделать шаг вперед. «Черная книга» отступила. Ей пришлось признать факт, что подчинить сознание разумного существа довольно легко, но помимо него имеется еще и подсознание, контролировать которое сложнее, чем пьяный торнадо…
— Зачем она тебе? — удивился хозяин, беря очередную кружку и тряпкой, подозрительно похожей на половую, протирая ее изнутри. Слой грязи на стекле стал чуть толще. — Разве ты умеешь читать?
— Э… наверно! — ответил Вагонетка, добираясь, наконец, до стойки. — Но это не простая книга, а магическая! Я собираюсь стать великим волшебником, я даже им… уже стал!
«Тритоны» дружно забулькали. Даже смеялись они, не отрываясь от пива.
Хозяин так удивился, что прекратил пачкать кружку.
— Это что-то новенькое, — сказал он, — в прошлый раз ты был великим полководцем, так меча не принес…
— А когда великим музыкантом, то притащил вместо бубна старый ночной горшок, — гнусаво наябедничал кто-то из угла.
Спящий лицом на стойке человек — в каждом уважающем себя баре имеется такой тип, готовый за умеренную плату в виде стопки горячительного пойла поведать любому грустную историю своей жизни — проснулся, подняв измятую физиономию.
— Не надо быть великим, — сказал он проникновенно, — надо просто быть…
После чего вновь рухнул лбом на стойку и уснул.
— Раз ты волшебник, то сотвори какое-нибудь чародейство! — резонно заметил хозяин, пытаясь что-нибудь разглядеть сквозь донышко кружки. С таким же успехом он мог смотреть через кусок угля.
— Клянусь, что он сначала потребует пива! — авторитетно заявил первым заговоривший «тритон».
— Да, потребую! — гневно воскликнул Вагонетка. — И превращу его… превращу его… в пиво!
Стало тихо. Все пытались осмыслить только что сказанное.
— Хмм… это великое волшебство, — откашлявшись, сказал хозяин. — Ради такого дела я даже нацежу тебе полкружки!
— Пиво в пиво, это как? — прозвучало за одним из столиков.
— А я откуда знаю! Только великий маг может придумать такую ерунду!
— Может, он имеет в виду, что сделает из этого настоящее пиво?
— Оооо! — Да!
Определенный чародейский опыт у Вагонетки был. Он с ранней молодости наловчился превращать сосуды, полные спиртных напитков, в пустые. Но делал это так регулярно, что никто не воспринимал это за волшебство, не удивлялся и не восхищался.
Чаще всего за подобные колдовские трюки Вагонетку почему-то били.
И теперь, когда хозяин «Королевского льва» поставил на стойку кружку с пивом, невезучий гном ощутил некоторую неуверенность. Но тут же отогнал ее в сторону, воспользовавшись дубиной самомнения.
— Как тут можно колдовать? — сказал он, судорожно тиская книгу. — Так темно, что я не смогу прочитать ни одного заклинания!
— Что верно, то верно, — несколько смущенно ответил хозяин.
«Королевский лев» был настолько низкопробной забегаловкой, что в нее, боясь испортить себе репутацию, не заглядывал даже свет. Окна тут предназначались для обитания пауков, мух и прочей фауны, а завсегдатаи передвигались на ощупь, за многие годы выучив выбоины в полу.
— А ты шпарь так, — вновь сказал кто-то гнусавый из угла, — я видел, как маги из университета творят волшбу! Чешут без всяких книжек — уна, уна, уна момента, уна, уна, уна сантимента…
Вагонетка судорожно сглотнул, и тут, отодвинув его разум в сторону, во владение телом вступила книга.
— Волшшебссство? — прошелестела она, и хозяин отшатнулся — в глазах гнома зажглись алые огонечки. — Будет ссссчасссс…
Вагонетка не сделал и не сказал ничего, по крайней мере завсегдатаи ничего не увидели и не услышали. Просто кружку окутала мгла, а когда рассеялась, то сосуд заблистал невероятной чистотой, какой не знал со дня изготовления. А за бегающими по граням бликами плескался ярко-желтый, увенчанный шапкой из пены, напиток.
— Что это? — спросил хозяин, прикрывая лицо. Непривычно яркое пятно в тусклом мире «Королевского льва» резало глаза.
— Пивввооо…
— А?!
— Не веришшшшшь? — таким тоном, обычно спрашивает тот, кто держит у твоего— живота острый нож, поэтому хозяин благоразумно ответил:
— Верю, верю! Наклонившись, он понюхал.
В кружке было настоящее, чистейшее, без грязи и воды пиво, которое в Ква-Ква можно встретить только в очень дорогих тавернах, да и то в особенно удачные дни.
— Вижжжу, что не веришшшь, — Вагонетка продолжал говорить так же странно, в его голосе звучал неприятный шелест — так шуршит в руках судьи пергамент, на котором написан смертный приговор. — А чтобы всссеее оссстальные поверили, то я превращщщщу тебя в крыс-сссу…
— Нет! Нет! Не…
Темное облако окутало хозяина «Королевского — льва» и почти тут же исчезло. На его месте оказалась довольно толстая крыса с удивленным выражением на усатой морде.
Шлепнувшись на пол, она попыталась что-то сказать, но получился лишь тонкий дрожащий писк.
Разум стремительно покидал слишком маленький для него мозг. После мгновения неподвижности крыса резво юркнула под стойку.
— Оооооо! — по забегаловке пронесся полный ужаса и восхищения вздох. Парочка «тритонов» сделала попытку спрятаться в собственных кружках.
— Вот теперь всссе видят, что я — великкий магххх! — Вагонетка жестом победителя опрокинул в глотку кружку чистого пива.
Раздалось немелодичное журчание.
До того момента, пока пьяный мокрый гном не покинул «Королевский лев», никто из завсегдатаев не посмел ни то что пошевелиться, а и слишком громко вздохнуть.
Известное дело — маги очень обидчивы.
Особенно те, которые познакомились с волшебством совсем недавно.
Проснулся Арс от истошных криков под окном. Вопила, судя по ноткам профессиональной истерички, хозяйка дома мадам Тюфяк, и в голосе ее слышался неподдельный ужас.
— Труп! Труп! Зомби! Ааааааа! — верещала она, даже забыв уснастить речь акцентом, которым в обычное время пользовалась в качестве своеобразной косметики для слов.
Мадам Тюфяк искренне считала, что акцент придает ей стиль.
— Труп! Сгинь! Пропади! Во имя… эээ… всех богов! Да поразит тебя молнией Бевс-Патер!
— Молниями занимается Толстый Хрю, госпожа, — ответная фраза была произнесена зловещим шепотом. Арс знал только одно существо, имеющее привычку говорить таким образом. — Позвольте мне пройти…
— Нет! Нет! — мадам Тюфяк истошно взвизгнула. — Трупам не место в моем доме! Всяким, которые… эээ… разлагаются! Вон!
Заинтригованный, Топыряк выглянул в окно. Около двери виднелась крошечная фигура мадам Тюфяк, увенчанная громадной шляпой, которую немудрено было принять за творение архитектуры.
Со шляпы в изобилии свешивались разнообразные цветы.
За домовладелицей высился длинный и сутулый силуэт, принадлежащий библиотекарю Магического университета. Глаза на зеленой физиономии горели мрачным огнем, а пальцы на руках, болтающихся где-то на уровне колен, нервно подрагивали.
По всем признакам, Мешок Пыль начал злиться.
— Я не труп, — сказал он спокойно, — и я не собираюсь здесь… эээ, разлагаться!
— Да? Что же в таком случае, вы есть хотеть? — поняв, что «зомби» не намеревается тут же вцепиться ей в горло, мадам Тюфяк несколько приободрилась. — Вы должен знать! Это есть мой дом, и я не потерпеть беспорядок!
Арс распахнул окно, рама со скрежетом отъехала в сторону.
— Это ко мне, — сказал он. — Пустите его, мадам Тюфяк. Я прослежу, чтобы он не разлагался!
— Ладно, — домовладелица сдалась и отступила на шаг в сторону. — Но если дом наполнить шагающие мертвецы, вой и плохой запах, то вы будешь отвечать! Ясно?
— Ясно, — кивнул Арс, закрывая окно.
— Что там такое? — заворочался на кровати Шнор Орин. — Аааааууууаааа!
— У нас гости.
Дверь распахнулась, и на пороге возник Мешок Пыль. Черный выходной плащ свисал с его плеч.
— О! — только и смог сказать Шнор.
На лице его отразилась величайшая степень удивления. Библиотекарь имел репутацию мрачного отшельника, питающегося книжной пылью и должниками, вовремя не сдавшими книги. О том, чтобы гроблин выходил из университета не для того, чтобы посмотреть на чье-то погребение, Орин вообще не слышал.
— Злобное утро, — сказал Мешок Пыль шипящим голосом. Система ценностей у представителей зеленокожей расы отличается немалой оригинальностью. — Как спалось?
— Э… в меру отвратительно, — ответил Арс, вовремя вспомнив особенности восприятия мира собеседником. — Присаживайся. Что привело тебя к нам?
Топыряк тоже испытывал немалое удивление. В голове забегали тревожные мысли об учебнике «Квантовой магии» Бруно Рыжебрюхого, который нужно было сдать еще месяц назад.
Но Мешок Пыль скользнул по учебнику, который преспокойно лежал на столе, равнодушным взглядом.
— Мне нужна помощь, — сказал он просто.
— И в чем же? — удивился Арс.
— Ты поможешь мне найти книгу.
— А что с ней произошло? — подал голос Шнор Орин.
— Она сбежала. «Черная книга свирепого ведьмовства».
— Ого!
Студентам Магического университета не нужно было объяснять, что такое древние фолианты, напичканные злобными заклинаниями и склонные ко всяким пакостям. Если некоторые из прохфессоров давно забыли, что такое чтение, то учащиеся сталкивались с книгами почти каждый день.
И не всегда эти столкновения проходили мирно.
— Хм, но я… — Арс смутился. — Чем смогу помочь? Я же не специалист по ловле беглых книг…
— А таких специалистов нет, — Мешок Пыль радостно улыбнулся, и Арс похолодел — подобная гримаса на лице гроблина означает, что он донельзя расстроен и очень сердит. — Придется нам ими стать.
Проведя ночь в размышлениях, библиотекарь понял, что в одиночку с поручением ректора не справится и что просить помощи ему не у кого, кроме одного студента.
Которому он сам в свое время здорово помог.
— Я много десятилетий провел в библиотеке, — сказал Мешок Пыль, — и несколько забыл, как выглядит мир за ее пределами. Ты, Арс, будешь моим проводником…
— Кем я только не был, а вот проводником и даже полупроводником еще нет, — пробурчал Топыряк. — А как мы будем ее искать? В Ква-Ква можно спрятать отряд драконов, да так, что о нем сто лет ничего слышно не будет!
— Она не останется в городе, — лицо гроблина стало скорбным, он явно был доволен, — любая вырвавшаяся на свободу книга стремится вернуться туда, где ее написали…
— А где написали эту «Черную книгу»? — поинтересовался Шнор Орин.
— В Лоскуте Обрада, что лежит далеко в правую сторону, на берегу Узкого моря.
— Гм… а как она будет туда добираться? — Арс аж пошатнулся — спросонья мозги работали со скрипом, и новость обрушилась на них, как камень в садик с хрупкими цветками. — Ног-то у нее нет!
— Я думаю, что она нашла себе носителя, — Мешок Пыль довольно усмехнулся, — и сделала из него законченного безумца!
— Который бродит сейчас по улицам Ква-Ква с книгой, полной мерзких заклинаний? — спросил Шнор Орин. — Что-то подсказывает мне, что сегодня лучше никуда не ходить…
Арсу совсем не хотелось отправляться на поиски какой-то там книги, пусть даже злобной и опасной. Такими вещами должны заниматься опытные волшебники, а не студенты.
Но отказать библиотекарю он не мог. Долг платежом красен, и кроме того, неразумно обижать того, кто может запросто уронить на тебя шкаф с книгами или просто бросить в недрах библиотеки.
Где лет через пять кто-нибудь наткнется на твой обглоданный скелет.
— Я согласен помочь тебе, Мешок, — сказал Арс после паузы. — Когда мы отправляемся в эту Обраду?
— Для начала мы отправимся в библиотеку и заглянем в НАПЭЛМ!
— О! — два судорожных, сдавленных восклицания огласили комнату.
