Глава 2
— Ага, — сказал сержант, доходило до которого медленнее, чем главный жрец Тумпа Немо говорил.
— Слушаюсь, господин! — рявкнул он, подвергнув уши служителя Молчаливого Бога серьезному испытанию. — Как доложить?
— Господин Молчания, — ответил главный жрец, чуть поморщившись. Губы и язык слушались все лучше, слова выскакивали из горла быстрее, но звуки чужой речи по-прежнему царапали уши.
— Следуйте за мной! — гаркнул сержант, вызвав еще один слуховой шок у посетителей, и бодро затопал вверх по лестнице.
— К вам Господин Мычания! — доложил он, распахнув обнаружившуюся у ее окончания дверь.
— Кто? Бык, что ли?
Главный жрец вздохнул, мягким, но уверенным движением отстранил застывшего в ступоре сержанта и вошел в кабинет Магучего Единственного Ночальника Торопливых.
И тут же едва не упал — с такой силой в нос ударил витающий в воздухе аромат браги.
— Ага! — проговорил Игг Мухомор. — Вот кто ко мне пожаловал… Присаживайтесь! Чем обязан?
Он махнул рукой и дверь захлопнулась, оставив в коридоре сержанта и жрецов свиты.
— Э, — усевшись на предложенный стул, Господин Молчания подозрительно уставился на МЕНТа. Тот выглядел совершенно трезвым. Воняло же в кабинете так, словно тут не просто пили, а разливали спиртное по полу и стенам. — У нас возникла одна проблема…
Игг Мухомор слушал внимательно, но чем дальше заходил рассказ жреца, тем большее недоумение отражалось на круглом лице командира городской стражи.
— Хм, — сказал он, когда повествование окончилось, — это все довольно странно… И вы просите о помощи нас?
— Да.
Игг Мухомор неловко заерзал на стуле, словно неожиданно обнаружил под седалищем что-то острое. Его душу терзали вполне объяснимые сомнения. На храм рискнет напасть разве что идиот, не боящийся неизбежного проклятия пострадавшего божества.
А оно, это проклятие, найдет осквернителя святого места даже на противоположном конце Лоскутного мира.
За одним исключением: герои проклятий не боятся, и грабить храмы — их любимое развлечение. Но именно ГРАБИТЬ, а при этом странном нападении ничего не пропало.
И герои не ходят толпами.
Дело было неприятным, это Игг Мухомор ощутил всем организмом, особенно той его частью, которая отвечает за усидчивость. Браться за него не хотелось, но отказать жрецам начальник стражи не мог.
— Хм, — сказал он, — а что же ваш бог? Почему он не наказал святотатцев?
Господин Молчания помрачнел. Он ждал и боялся этого вопроса.
— Тумп Немо отозвался на наши мольбы, — проговорил он. — Но для него словно не было никакого нападения. Он не смог увидеть никого из тех, кто осквернил покой святилища!
— И вы предлагаете нам найти тех, кого не смог отыскать бог?
— У обитателей Влимпа — свои методы, у стражи — свои, — уклончиво ответил Господин Молчания. — Если не сработало одно, то может подействовать другое. Вы, как бы это сказать, поближе к земле…
— Куда уж ближе, — сказал Игг Мухомор и подумал о пьяных стражниках, которые находятся с землей в самом непосредственном контакте. — Ладно. Завтра я пришлю лучших людей. Они все осмотрят и займутся поисками.
— Хорошо, спасибо, — Господин Молчания поднялся. — А мы, в свою очередь, не забудем вас в наших молитвах!
Трое стражников неторопливо тащились по храмовому кварталу. Вид их выдавал крайнее уныние.
— Ну почему нам получили это дело? — бурчал под нос лейтенант Лахов. — Мы что, хуже всех?
— Да нет, — Дука Калис почесал напоминающий багровую картофелину нос. — Командир сказал, что мы лучше всех! И это… как его, достойные! Во!
— Достойные, — продолжал бубнить лейтенант. — Чего? Жить на одно жалованье? На этих расследованиях много не заработаешь!
Не рассчитывая на городскую казну, стражники большей частью сами обеспечивали себя деньгами. Во время патрулирования они обходили торговцев и заводили разговор такого типа: «Ага, что-то у вас давно не было краж и ограблений!», «Ага, хотите, чтобы и дальше не было?», «Ага, но у нас столько дел, работы…», «Ага, благодарим за содействие!».
Как ни странно, карманы их после такой беседы, не содержащей ничего предосудительного, несколько тяжелели.
— Но мы должны выполнять свой долг! — вспомнил Васис Ргов.
— Долг? Что это такое? — Лахов сморщился. — Вот ты, сержант, часто ли выполняешь супружеский долг?
Ргов, который один из троицы был женат, простодушно ответил:
— Как и положено, раз в месяц. Когда деньги домой приношу…
Калис и Лахов уставились на него с неприкрытым изумлением.
— Э? А что? — занервничал Васис. — Надо деньги чаще в дом приносить?
— Нет, все нормально, — успокоил его лейтенант. — Вот и долг стражника тоже следует выполнять не чаще, чем раз в месяц. Поколотить там кого-нибудь или арестовать…
— Поколотить — это да, — вздохнул Калис, который страдал плохо изученной болезнью, носящей название «чесотка кулаков». — Эй, ты, гад, а чего у нас милостыню не просишь?
Вопрос относился к одному из нищих. Их в храмовом квартале было так много, что кое-где под заключенными в лохмотья вонючими телами не было видно грязи, заменяющей в Ква-Ква мостовую.
— Так вы же стражники! — попрошайка ошеломленно заморгал. — Чего с вас взять-то?
— Ну как, — Калис хмыкнул, — новые, НАСТОЯЩИЕ синяки на физиономии, увидев которые, люди будут подавать тебе больше…
— Ладно тебе, — одернул сержанта Лахов, — нашел с кем драться. Мы уже пришли.
Стражники миновали статую Одной Бабы и оказались перед храмом Тумпа Немо, напоминающим большую гробницу из темного камня. Ворота храма были закрыты, изнутри не доносилось ни звука.
— А ну открывайте! — завопил Ргов, колотя в ворота ногой. — А не то выломаем все к демонской бабушке…
— Эй, они же не преступники! — остановил излишне ретивого подчиненного Лахов. — А эти, как их, подозрительные… нет, страдающие!
— Пострадавшие, — подсказал Калис.
— Именно!
Ворота распахнулись и из них выглянул человек в темно-синем балахоне, украшенном таинственными символами. Из-под капюшона торчал длинный нос.
— Доброе утро, мы — стража, — сказал Лахов, словно кто-то зрячий и находящийся в здравом уме мог принять его за бродячего торговца. — Прибыли расследовать происшествие!
Жрец кивнул и сделал шаг вперед. Капюшон свалился на плечи, открыв плутоватое лицо и бегающие светлые глаза, под одним из которых виднелся синяк.
— Ба! Хватай его! Это же Рукастый Хрюм! — рявкнул Калис, молниеносным движением извлекая из-под плаща маленький арбалет.
— Век воли не видать, начальник, — сказал жрец, в миру бывший удачливым вором, — но я завязал уже два года и теперь служу Молчаливому Богу.
— Воруешь молитвы и всякое благословение, — понял все по-своему Лахов. — Ну-ка рассказывай, что тут было?
— Господин Молчания велел привести вас прямо к нему, — покачал головой Рукастый Хрюм.
— А это еще кто?
— Главная местная шишка, — высказал знание храмовых реалий Лахов. — Пошли!
Чтобы не затоптать следы, оставшиеся после нападения, прошли вдоль ограды. Внутри храма все оказалось разрушено, словно тут бесновалась толпа пьяных варваров, под ногами хрустели черепки ритуальной утвари.
— Красотища-то какая, — проговорил Ргов со знанием дела. — Прямо как у меня дома после очередного милого семейного вечера…
Рукастый Хрюм обернулся, лицо его перекосилось от ужаса. Он замахал руками, словно намереваясь взлететь.
— Чего это он? — удивился Ргов.
— Тихо ты, тут нельзя разговаривать! — строго цыкнул Лахов и показал на статую Тумпа Немо. Бог сидел, скрестив ноги и поднеся палец к губам. На каменном лице застыло несколько озадаченное выражение.
Ргов поспешно зажал себе рот.
Господин Молчания оказался высоким и тощим стариком. На лысине его виднелись отдельные седые волосы, устоявшие под натиском времени. По этому поводу они позволяли себе гордо топорщиться.
Завидев стражников, он содрогнулся всем телом, издал горлом странный курлыкающий звук. Руки жреца задвигались, заплясали, одну за другой образуя сложные фигуры.
— Чего это он? — поинтересовался у лейтенанта Калис, решивший, что шепотом разговаривать в храме все же можно. — Ритуальные пляски?
— Беседуют! А ты — тихо!
Выслушав начальство, Рукастый Хрюм поклонился, После чего подал главному жрецу грифельную доску и кусок мела. Еще один поклон, и бывший вор, судя по всему не забывший профессиональных навыков, бесшумно удалился.
Господин Молчания написал что-то и сунул доску Лахову. Лейтенант, шевеля губами, прочитал: «Это вы луччие Люди у стражши?».
Обидчиво засопев, он вывел «Гаспадин Мухамор так считает».
«Тагда начинайте расследование!»
«Пакажите нам все! Мы будим искать улики!».
Господин Молчания задумался. Он не знал, зачем страже нужны эти маленькие существа с круглыми панцирями на спине. К тому же в храме их отродясь не водилось. Хотя, может быть, Торопливые умеют разговаривать с насекомыми?
Поглядев на стражников с некоторым уважением, жрец кивнул.
Осмотр здания никаких результатов не дал. Все разрушения были произведены существами с двумя руками и ногами, так что в подозреваемые можно было занести почти все население Ква-Ква.
«Хатим расспросить жрицов! — написал Лахов. — И лучши на улице!»
От непривычного занятия болели пальцы, к тому же мел безобразным образом крошился, и лейтенант оказался весь обсыпан белыми крупинками, словно страдал перхотью в особо тяжелой форме.
«Нет! Толька тут!» — возразил Господин Молчания.
Глянув на лицо жреца, Лахов решил не спорить. Допрос, который проходил без использования привычных для стражи инструментов в виде окриков и зуботычин, тоже ничего не дал.
Храм атаковала толпа выглядящих безумными людей. Молча они поколотили служителей Тумпа Немо, раздолбали все, что успели, после чего в едином порыве разбежались…
— Дело тухлое, — сказал лейтенант, когда стражники оказались на улице. — Вы слышали когда-нибудь о разборках среди богов?
— Конечно, — кивнул Ргов. — Они ж там, на Влимпе, постоянно друг другу устраивают всякие интрыги и плетут эти… кознинаки…
— Там пусть чем угодно занимаются, хоть корзинки плетут, — покачал головрй Лахов. — А теперь они, похоже, решили развлечься на земле.
— Что, типа наезд? — со скрипом пошевелив тем, что у него находилось в черепе и поэтому называлось мозгами, предположил Калис.
— Типа да, — согласился Лахов. — А в наезде, как обычно, — третий лишний. Влезем — костей не соберем.
— Что же будем делать? — вздохнул Ргов.
— Исполнять свой долг! — рявкнул Лахов. — Только очень понемножку. Глядишь, все само собой рассосется…
Подобная стратегия используется стражами порядка довольно часто и, что самое удивительное, иногда дает неплохие результаты.
— Тогда надо обдумать ход расследования, — внес лепту Калис. — За кружкой пива. В «Потертом ухе».
— Точно!
— Пошли!
Арс зевнул, вгляделся в лежащий перед ним лист, пытаясь поймать за хвост логику только что написанного. Логика ускользала.
— Эх, — вздохнул трудившийся за соседним столом Шнор Орин. — Демоны бы побрали эту работу!
— Ага, — согласился Арс. — Магия кажется такой веселой и интересной штукой. Ровно до тех пор, пока не начнешь ее изучать.
Орин зевнул, потянулся. Выпятившийся при этом живот задел стол — весьма хлипкое сооружение. Высящаяся на нем башня из книг накренилась и с мягким грохотом рухнула на пол. Обиженно зашуршали страницы.
— Козлячья задница! — выругался Шнор и полез под стол.
Арс вновь попробовал сконцентрироваться на проблеме переменных бифуркаций в неустойчивом магическом поле, но в голове было пусто, словно в кармане пьяницы, а любая забежавшая в череп мысль тут же засыпала от скуки.
Открытая книга «Тиорея углубленнаго магоанализа: с таблицами и примичтаниями» мало чем помогла. Взгляд скользил по тексту, не улавливая его смысла, глаза слипались.
Синдром «студентус переучившус» во всей красе.
Входная дверь с грохотом отворилась, и в комнату ворвался облепленный снегом Нил Прыгскокк. На лице его красовалась ставшая привычной за последнее время дурацкая улыбка, на плече болталась сумка с надписью «Всем по харошей жиздни!».
— Привет! — сказал Нил возбужденно. — А где Шнор?
— Тута я, — замогильный голос исходил откуда-то с высоты пола.
— Ага. Да. Чего вы тут сидите? Пойдем со мной!
— А куда? — просил Арс, смиряясь с тем, что контрольной по бифуркациям придется подождать до завтра.
— У нас сегодня открытое Собрание! — изрек Прыгскокк тоном Колумба, сообщающего от открытии Америки. — Пускают всех кого угодно! Выступит сам главный маниджур!
— С чем? С песнями или танцами? — из-под стола возник Шнор Орин, сжимающий в руках пачку книг. Некоторые из них слабо пошевеливались.
Учебники по высшей теоретической магии любят потрепаться (в прямом смысле слова). Но вот попыток бегства они никогда не предпринимают. Подобные книги обычно мало интересуются окружающим миром. Они для этого слишком умны и отлично знают, что окружающий мир есть порождение их сознания.
— Нет, с Речью!
— Ну, раз с речью, — Арс ощутил, что горло ему раздирает неимоверной силы зевок, — то можно и сходить. Ты как, Шнор?
— Можно, — кивнул Орин. — Собирайся!
— Отлично! — Прыгскокк улыбнулся еще шире, уголки рта заехали куда-то за уши.
На город падал снег. Улицы романтично укрылись белым пушистым пологом, под которым скрывалась коварная скользкая грязь. Рискнувший упасть быстро обнаруживал, что сугроб на самом деле — глубокая лужа вонючей слизи, прикрытая декоративным слоем замерзшей воды.
— Куда идти-то? — спросил Арс, поеживаясь.
— Налево.
Идти пришлось долго, одна улица сменялась другой. Над городом висел сумрак, пронизанный негромким шелестом падающих снежинок. За сотканным из них пологом к городу подкрадывалась ночь.
— Вот и пришли, — проговорил Нил, потирая руки, когда на одном из домов обнаружилась древняя табличка, на которой можно было прочитать: «улица Бесславной Победы».
— Что это еще за победа? — недоуменно спросил Шнор. — Историков послушать, так все победы славные!
— На то они и историки, чтобы врать, — ответил Арс. — Кстати, Нил, нам не в тот ли дом?
— Как ты догадался?
Арс промолчал. Большой особняк с колоннами светился в сумерках, словно торт на день рождения. В первый момент складывалось впечатление, что внутри бушует пожар.
Над дверью шипела и пускала искры аляповато выполненная надпись: «Дабро пажаловаться в „Харошую жизнь!“. Волшебник, наколдовывающий ее, схалтурил, и некоторые буквы время от времени гасли.
— Ну как? — поинтересовался Прыгскокк с такой гордостью, словно особняк принадлежал лично ему.
В дверях гостей встречали двое похожих как близнецы мужчин с широкими улыбками и значками на одежде.
— Входите! Как мы рады вас видеть! — завопили они на два голоса и так стремительно ринулись навстречу, что Арс едва не отскочил. Обычно с таким напором к нему приближались те, кто собирался его бить.
Но здесь ему всего лишь пожали руку, несколько раз лучезарно улыбнулись и вручили маленький флажок, на зеленой ткани которого желтыми буквами было вышито: «Хренолайф — это ЖИЗНЬ!».
Внутри оказалось тепло и светло, пахло чем-то сладким. Стены вестибюля украшали громадные связки зеленых воздушных шаров, выглядящие как исполинские гроздья винограда. Портили впечатление буквы на шарах, складывающиеся в то же слово: «ХРЕНОЛАЙФ».
Из вестибюля Нил повел гостей в большой зал. Здесь под потолком горел магический светящийся шар, часть помещения занимала сцена. Большая часть стоящих рядами кресел была уже занята.
Сидящие в них люди выглядели худыми и изможденными, глаза их фанатично блестели. Каждый мог похвастаться большим и красивым значком с надписью: «Хочишь пахудеть? Спраси меня — КАК!».
— Тут лучшие работники компании! — с гордостью заявил Прыгскокк. — Они питаются только хренолайфом!
— Одно и видно, — усмехнулся Арс. — Если бы они ели воздух, то выглядели бы куда лучше!
Шнор лишь ошалело крутил головой.
— А зачем ты нас сюда привел? — спросил Топыряк, когда они уселись на свободные места. — Ведь не просто так?
— О, я должен приводить в компанию новых работников! — ответил Нил, и его улыбка несколько поблекла. — Если не буду этого делать, то много не заработаю. Это называется сетевой мракетинг.
— Чего?
— Сетевой мракетинг, — повторил Нил. — Если я приведу тебя и ты станешь продавать хренолайф, то с каждого заработанного тобой бубля я получу одну десятую! Но ты тоже можешь приводить работников, и так до бесконечности… И чем больше людей привел я и те, кого привел я, тем больше мои доходы…
— То есть ты хочешь нас завербовать?
— Ну, как бы да, — согласился Прыгскокк. — Но дать вам самим шанс заработать и начать новую жизнь!
— Новую жизнь без еды? — уточнил Арс. — На одном этом вашем… хрени… хренилайфе?
Возмущенный ответ Нила потонул в громовых аплодисментах. Находящиеся в зале дружно повскакали на ноги и принялись хлопать в ладоши.
— Ура! — выкрикнула какая-то дамочка, которая худобой могла соперничать с богомолом. — Слава главному маниджуру!
На сцену вышел невысокий человек в скромной одежде. Стоило ему вскинуть руку, как зал затих.
— Приветствую вас, — сказал человек негромко. Он не выглядел изможденным, как прочие, но в темных глазах горел тот же сумасшедший огонек. — Сегодня у нас Собрание, посвященное Продукту! Так восславим же его!
— СЛАВА ПРОДУКТУ! СЛАВА ПРОДУКТУ! СЛАВА ПРОДУКТУ! — проревели все на едином дыхании. Молчали только новички.
— Теперь споем наш гимн! — велел главный маниджур и затянул нечто напоминающее вой волка в лунную ночь со словами «Нам приносит дивный кайф расчудесный хрено-лайф…».
Обладатели значков дружно подпевали начальству, лица их светились восторгом и обожанием, какое бывает у годовалого ребенка при виде матери. У Арса от этого зрелища мороз пошел по коже.
— Спасибо, — сказал главный маниджур, когда пение закончилось. — Я вновь рад видеть, что мы одна большая семья. И хотя сегодня тут немало новых лиц, — последовавшая улыбка по лучезарности превосходила солнце, — я верю, что они тоже присоединятся к нам в борьбе за хорошую жизнь!
За сим последовала речь, точнее Речь, состоящая в основном из лозунгов и бессмысленных утверждений: «С Продуктом в светлое будущее!», «Ударим хренолайфом по бездорожью и разгильдяйству!», «Продукт каждому на стол!», «Тому, кто с хренолайфом дружен, дом родной уже не нужен…».
Арс довольно быстро заскучал и принялся осматриваться. К его удивлению, прочие новички слушали с открытыми Ртами, будто стоящий на сцене человек изрекал великие истины. Даже Шнор Орин сидел, затаив дыхание и не отрывая глаз от главного маниджура.
Что-то тут было не так. Обычно люди (как и прочие разумные существа) относятся к начальству как к необходимому злу, стараются держаться от него подальше, втихомолку рассказывают про него гадости, а оказавшись рядом, пытаются как можно быстрее смыться.
Но никак не боготворят!
Попахивало чем-то нехорошим. Будь дело в одурманивающих заклинаниях, Арс почуял бы их давно, на подходе к дому. Но колдовства вокруг было не больше, чем в выгребной яме.
Речь закончилась.
— Это круто! — истово выдохнул Шнор Орин.
— Не может быть, — пробормотал Арс негромко.
— Тебе что, не понравилось? — удивился Шнор. — Он сказал, что Моя Жизнь Может Измениться! Надо Только Начать Принимать Продукт!
Топыряк содрогнулся — друг у него на глазах сходил с ума.
— Погоди! — сказал он поспешно. — Ты знаешь, сколько этот хренолайф стоит?
— А я буду зарабатывать тем, что стану его же продавать! Как Нил!
— Верно! Верно! — кудахтающим голосом поддержал Прыгскокк.
«Продавать хренолайф, а заработанные деньги тратить на него же — подумал Арс, — совсем неплохой вариант. Для тех, кто этот хренолайф производит». Но вслух он не сказал ничего. Понял, что слушать его никто не будет.
Как ни парадоксально, проще убедить в чем-либо человека, который искренне тебя ненавидит, чем того, кто просто всей душой верит во что-то доброе и светлое. По крайней мере верит в то, что оно доброе и светлое.
Тут был как раз такой случай.
— Прошу всех на фуршет, — объявил тем временем главный маниджур. Улыбка не слезала с его лица, словно белка с дерева.
— Я не пойду, — сказал Арс.
— Да ты что? — в один голос удивились Нил и Шнор. — Все бесплатно!
— Бесплатный сыр бывает только в мышеловке.
Приятели поглядели на Топыряка как на умалишенного. Отказаться от возможности поесть и выпить на халяву — что может быть глупее?
— Я подожду на улице! — твердо сказал Арс. — Давай, Шнор, не задерживайся…
— Ладно-ладно.
Стоящие у входных дверей одинаковые мужики проводили Топыряка недоуменными взглядами. Похоже, он оказался единственным, кто не пошел на фуршет.
Снег стал слегка гуще. Теперь он падал сплошной пеленой, решительно намереваясь засыпать грязное пятно, по недоразумению именующееся городом Ква-Ква.
Чтобы не замерзнуть, Арс прохаживался туда-сюда и безуспешно пытался вспомнить что-нибудь из сканирующих заклинаний. Ходить было трудно, через снег приходилось протискиваться, как сквозь воду, а на плечах спустя пять минут выросли настоящие сугробы.
Особняк по-прежнему сверкал, изнутри доносился смех и обрывки разговоров.
Шнор появился в тот момент, когда мороз решил, что пора браться за Топыряка всерьез. Лицо Орина светилось, слегка разгоняя окружающий мрак, и гневные слова тут же застряли у Арса в горле.
Скажи он их, домой пришлось бы идти в темноте.
— О, так здорово! — Шнор гордо продемонстрировал прикрепленный к мантии значок. — Меня приняли! Теперь я маниджур!
— Да? Потрясающе. А где Нил?
— Он решил остаться! Теперь я буду Продавать Продукт! — от Орина пыхал такой энтузиазм, что снежинки облетали его стороной, опасаясь расплавиться. — И сам буду принимать его!
— Это чудесно, — мрачно согласился Арс. — Но пойдем-ка домой…
— Да! — шагать молча Шнор был просто не в состоянии. Слова вылетали из него, как семена из созревшего бешеного огурца. — Если я продам в месяц десять баночек и приведу двух человек, то стану старшим маниджуром…
— Да что ты говоришь?
— Если приведу еще пятерых и продам всего сто баночек, то самым старшим маниджуром! Потом младшим заместителем помощника главного маниджура!
— Дай-ка угадаю что дальше. Старший заместитель помощника, потом просто помощник, — по мнению Арса, те, кто придумал эту убогую иерархию, были напрочь лишены фантазии.
— Как ты догадался?
Топыряк едва не споткнулся. Его сосед по комнате никогда не отличался наивностью, но сегодня он бил все рекорды тупости.
— Интуиция, — ответил он. — А ты представляешь, сколько лет тебе понадобится на все это?
— Неважно, — Орин махнул рукой с уверенностью существа, собирающегося жить вечно. — Главное, что Я Буду Вести Правильную Хорошую Жизнь, — каждое слово звучало как удар молотка. Фразой можно было заколачивать гвозди, — завтра же расскажу всем про Продукт!
— О нет, — Топыряк представил, что теперь ему ежедневно придется выслушивать речи, подобные той, что произнес главный маниджур. — Ты что, всю жизнь собрался посвятить этому хренолайфу?
— Почему бы и нет?
Арс замолчал. С человеком, который собирается посвятить жизнь чему-либо (защите животных, меньшинств, собиранию марок или старых автомобилей — нужное подчеркнуть), спорить бесполезно. Лучше стукнуть его по голове, связать крепкой веревкой и вызвать людей, которые в вашей реальности занимаются психическими расстройствами.
Они хорошо знают, что делать с такими пламенными энтузиастами.
Особенно торжественные службы Зубост Дерг проводил сам. Не то чтобы не доверял жрецам-ведущим, которых сам готовил и обучал, а просто любил держать руку на пульсе веры, глядеть в глаза прихожанам, на горящий в них огонь священного трепета перед мощью Бевса-Патера, Отца Богов (звание номинальное).
К службе главный жрец готовился в скромных апартаментах, состоящих примерно из полутора десятков комнат — точно сосчитать у Зубоста Дерга не доходили руки.
Висящее на стене одной из комнат огромное зеркало из настоящего стекла в данный момент послушно отражало главного жреца в бежевой, украшенной золотым шитьем мантии.
— Ну как? — спросил Зубост Дерг у стоящего рядом жреца-стилиста.
— Не очень, — сказал тот томным голосом. — Она тебя полнит… попробуй чего-нибудь потемнее…
Зубост Дерг содрал мантию и заглянул в обширные внутренности гардеробного шкафа, напоминающего деревянную комнату на ножках. Раздалось шуршание, и главный жрец выдернул на свет одеяние из черного тюля с многочисленными оборками и рюшечками.
— А это?
— Неплохо, — стилист слегка оттопырил мизинец, на котором сверкнул золотой перстень с небольшим изумрудом, — только эти оборки… тебя не поймут… они сейчас не в моде…
Зубост Дерг засопел и принялся с остервенением рыться в шкафу. Жреца-стилиста он завел недавно, узнав, что услугами подобных типов пользуются главные жрецы большинства значимых божеств.
Отставать от коллег не хотелось.
— Что-то выбор у тебя слабоват, — с легким презрением заявил стилист.
— Две сотни одеяний! — возмутился служитель Бевса-Патера. — Куда больше?
— Если хочешь идти в ногу с модой, — стилист похлопал накрашенными ресницами, Зубоста Дерга передернуло, — то нужно завести еще столько же. И начать пользоваться косметикой!
— Я не шлюха!
— В наше время настоящие мужчины пользуются косметикой, — жрец-стилист ничуть не стушевался. Он искренне считал себя настоящим мужчиной, а не накрашенным пугалом, — если хочешь, я принесу тебе что-нибудь попробовать… тональный крем или пудру… Сам увидишь, насколько лучше ты станешь выглядеть!
Зубосту Дергу очень хотелось послать стилиста так далеко, где его не отыщет и Бевс-Патер. Но поступи он так, то друзья пострадавшего ославят главного жреца Отца Богов на весь город как человека немодного.
А прослыть таковым сейчас куда хуже, чем убийцей, взяточником или растлителем малолетних.
— Как эта? — спросил Зубост Дерг, остановившись на скромной коричневой мантии.
— Мрачновато, — стилист нахмурился, — но… Прилетевший из коридора тягучий звон перекрыл окончание фразы.
— Поздно выбирать, — стараясь скрыть охватившую его радость, Зубост Дерг спешно напялил коричневое одеяние. — Время вечерней службы…
— Ничего, завтра мы тут разберемся, — не смутившись, кивнул стилист. — И с косметикой что-нибудь придумаем…
В коридоре главного жреца ожидали. Несколько служителей рангом поменьше, в традиционных алых одеждах («Счастливцы! — на мгновение позавидовал им Зубост Дерг. — Могут обходиться без стилиста!»), с колокольчиками и ритуальными опахалами в руках.
— Пошли! — приказал главный жрец, и процессия двинулась по коридору.
Под звон колокольчиков вступили в главный зал. Зубост Дерг с лицом важным, как у страдающего запором гиппопотама, шествовал впереди. Путь его лежал к небольшой площадке перед статуей Бевса-Патера, где положено располагаться жрецу-ведущему.
Но занять это место он не успел. От входа донесся сдавленный вскрик, сменившийся металлическим лязгом и топотом множества ног.
— Нападение! — взвизгнул кто-то, и визг оборвался чавкающим звуком.
Зубост Дерг повернулся, глаза его выпучились. Такого он никогда не видел — у входа в святилище шла самая настоящая драка. Точнее, избиение: служителей Отца Богов, которые умели драться так же, как мыши — летать, нещадно колотили ломившиеся в зал люди.
— Как они посмели? — чувствуя, как гнев охватывает сердце, спросил Зубост Дерг. Вскинул руки, губы привычно прошептали молитву.
Один из ворвавшихся в храм наглецов, носивший фартук кузнеца, могучим ударом опрокинул противостоящего ему жреца. Зубост Дерг сосредоточился, с его ладоней сорвалась золотистая молния, ударила в широкую грудь святотатца…
Бевс-Патер дарует слугам немалые силы!
… и с бессильным шипением разлетелась на искры. Кузнец даже не пошатнулся, на его неподвижном, спокойном лице не отразилось ничего.
— Как? — успел спросить Зубост Дерг до того, как твердый, словно кусок льда, кулак врезался ему в скулу.
Главный жрец Отца Богов ощутил, как в голове екнуло, что-то ударило по затылку.
Он не сразу понял, что это пол.
Зубост Дерг впервые разглядывал главный зал святилища в таком ракурсе. Это могло показаться интересным, если бы не тот чреватый разрушениями хаос, что творился вокруг.
— Прекратить! — просипел главный жрец, тщетно пытаясь собрать разбегающиеся мысли. — Не то прокляну… всех!
Угрозу эту не услышал никто, кроме валявшегося рядом казначея храма. Но казначею прекращать было нечего, кроме жизни, и он просто лежал, недовольно похрюкивая каждый раз, когда на него наступали.
Зубост Дерг, ведомый гордостью и чувством долга примерно в равной пропорции, попытался встать. И тут же получил еще один удар — тяжелым сапогом в челюсть.
Во рту что-то неприятно хрустнуло, по языку потекло соленое.
— А, — сказал Зубост Дерг, вновь рухнув на пол. С этого момента он мог только наблюдать — как сдирают со стен древние занавеси, как бьют об пол храмовую посуду, крушат мебель, как деловито отламывают у статуи Бевса-Патера атрибуты отцовства.
Атрибуты были велики, и с ними святотатцам пришлось повозиться.
Главный жрец Отца Богов сумел разглядеть некоторые детали. Среди напавших на храм были в основном люди, хотя встречались и представители других рас: гномы, эльфы и даже феи. Но у каждого на одежде висел круглый цветастый значок с надписью.
Не было заметно, чтобы кто-то отдавал приказы. Святотатцы вообще не разговаривали. С отсутствующим выражением на лицах они ломали и громили все, что попадалось под руку, напоминая сошедших с ума огромных муравьев.
А потом вдруг повернулись и ушли.
— О, — сказал Зубост Дерг, когда в зале стало тихо. — Э?
— Не могу с тобой не согласиться, — пропыхтел казначей храма, напоминающий непомерно разжиревший коврик для вытирания ног. На спине его виднелись отпечатки множества грязных подошв. — Что-то вечернее служение сегодня не очень удалось…
— Ага.
— Кстати, я узнал одного из них, — сообщила куча хлама, оказавшаяся при ближайшем рассмотрении заваленным мусором жрецом-стилистом, — это пекарь Конопляник. Я каждую неделю покупаю у него пончики…
— Чем уж мы пекарям не угодили? — поинтересовался Зубост Дерг, обнаружив, что вновь способен к связной речи. Вопрос, обращенный к Бевсу-Патеру, остался без ответа. Бог, лишившийся отцовских атрибутов, выглядел несколько жалко. — А что за значки на них были?
— Их носят всякие распространители, — из-под упавшей занавеси выбрался наставник послушников, покрытый пылью, словно пирог — сахарной пудрой. — Апчхи!
— Какие? Заразных болезней?
— Да нет, ерунды всякой… Апчхи! Они ее продают… Апчхи! Апчхи! Апчхи!
Зубост Дерг пригнулся, уклоняясь от летящих во все стороны капель густой слизи.
— Заткните ему кто-нибудь нос! — велел он. — Не хватало нам после всего этого еще утонуть в соплях!
— Нам приносит дивный кайф расчудесный хренолайф, — напевал Шнор Орин, снимая мантию. — Уаааа… Счастье, радость дарит нам, с хренолайфом тра-ра-рам… Уаааа!
Пение прерывалось тягучими зевающими звуками. Добавленная в воду сонная настойка делала свое дело.
Арс лежал под одеялом и выжидал. Настойку он добыл сегодня, заглянув на кафедру растительной магии. Принес домой, где дождался подходящего момента и вылил фиолетовую, неприятно пахнущую жидкость в кувшин.
По счастью, Шнор Орин ничего не почувствовал. Хватил целый стакан, запивая очередную порцию хренолайфа. Арс подозревал, что у этой дряни такой вкус, что после нее можно пить настоянную на клопах мочу бешеного шакала и не ощутить ничего.
— Слава Продукту! Слава Продукту! Слава Продукту! — пробормотал Шнор, скрипнула его кровать.
Когда донеслось ровное негромкое дыхание, Арс тихо встал, осторожно подошел к соседу по комнате. Тот спал, лицо было спокойным, безмятежным — совесть дрыхла вместе с хозяином.
Воровато оглянувшись, Топыряк вытащил из своего сундука небольшой тючок. На столе появились три свечи из совершенно прозрачного воска, кристалл, похожий на закаменевший клуб пламени, и еще несколько предметов, способных пригодиться только магу.
Все остальные сочли бы их мусором.
Арс собирался провести один несложный, но действенный обряд, называемый Прозрачная Дыра. Он позволял увидеть наложенные на другого человека заклинания.
Топыряк имел все основания полагать, что его соседа по комнате заколдовали. За дни, прошедшие после визита в «Хорошую жизнь», Шнор Орин разительно переменился, и не в лучшую сторону.
