Наблюдатели за наблюдателями
…ВРЕМЯ и МЕСТО… [цмаэфохлрермром, или 04 июля по местному, так называемому «универсальному сетевому» времясчислению; постоялый двор «Мимо-не-пройдешь!» на обочине единственной в Сумрачных Дебрях дороги, неподалеку от пограничного чекпойнта торков; пересеченная местность близ СпецЛаборатории 101, более известной как Торкмуадир («Башня Торков»); узкая часть Полуострова Боли, материк Убфалкон, мир Елексана (планета Вуллериан III, целиком еще не освоена) в звездном скоплении Адмирал Макаров сферической галактики «Великая Россия»; внутреннее пространство метагалактики УТОЛДЛДЖА, которую соседи ошибочно считают Вселенной, а свою долю ее территории зовут «Сеть Миров» (пакет координат плоскости соприкосновения: деывзопыетыжхгкеьммвсюхдлтпркцвпхзхнкйаывасюлват)]
— …ассказывай в подробностях; за это время ты просто обязан был стать экспертом по межплеменным взаимоотношениям; волей-неволей.
— Я и говорю — добровольно эрсеры в Торкмуадир не являются; ни при каких обстоятельствах, ни в коем случае!
— По причине?..
— Их тут не просто ненавидят, старшая, не просто испытывают к ним отвращение; торки выражают ненависть к потомкам имперцев весьма деятельно; изобретательно, изощренно, методично; всячески приумножают коллекцию рапортов и без устали дописывают новые параграфы в учебник болеведения; эту специализированную научную дисциплину они создали для усовершенствования способов причинения эрсерам физиологических и психологических страданий; руководствуются хозяева Торкмуадира простеньким как линейка умозаключением — чтобы сделать жертве по-настоящему больно, необходимо досконально ведать, КАК это делается.
— Надо думать, с их точки зрения это вполне логичная позиция; у торков действительно имеются серьезные основания для ревностного культивирования возмездия?
— Более чем, старшая; охарактеризовать, какие чувства испытывают к земам и земляшкам торки, никакими эпитетами невозможно; никто и не пытается; все обитатели Сети знают, что торки исповедуют религию возмездия и что эрсеры попадают в Торкмуадир как угодно, только не добровольно; хозяева этой местности — ровесники ЭрсСтеллы, продукты злого гения землян; торки и не пытаются приглашать потомков своих создателей; они эрсеров крадут, покупают, угоняют, заманивают обманным путем, завоевывают, нанимают через подставных лиц, обменивают, выигрывают, получают в подарок и тэдэ и тэпэ; как гласит максима творцов, не забытая творениями, — «цель оправдывает средства»; затем торки уволакивают добычу в Торкмуадир; и здесь тщательно, бережно хранят от происков смерти; они не позволяют эрсерам умирать — долго, долго, долго; чем дольше, тем лучше; неделями, месяцами, годами…
— И какова же цель?
— Чтобы делать больно; и увеличивать коллекцию рапортов.
— Серьезно ребята настроены…
— Абсолютно, старшая; уж кто-кто, а торки на это имеют право, как никто иной; земляне их создавали собственноручно; сконструировали для того, чтобы испытывать и отрабатывать на подневольных копиях все мыслимые, возможные ужасы бытия и все вообразимые способы умерщвления, которые могут гипотетически грозить оригиналам в процессе завоевания вселенских просторов…
— Понятно; чтобы делать больно; раз за разом; и получать подробные отчеты, непосредственно из уст подопытных кру-оппаи, обладающих разумом.
— Как видишь, причину бывшим кру-оппаи долго искать не пришлось.
— Это воистину так, младший; но по какой причине здесь находятся другие разновидности?
— Добровольно в Торкмуадир испокон веков являются здешние люди иных биовидов; те, кто испытывает чуть ли не религиозное, священное чувство обиды; все, кто яростно оскорбился за поругание миров — оскверненных, изнасилованных, разграбленных и уничтоженных землянами; благодаря торкам у всех них имеется собственная святыня возмездия; фанатичные земоненавистники совершают сюда настоящее паломничество; из всех краев их освоенной Вселенной они стекаются в космопорт соседнего мира Шинперш, он же Вуллериана II, планета сносно обжитая и гораздо более населенная; затем энтузиасты-фанатики «автостопом», на местных попутных досветовиках переправляются в Елексану и уже здесь, чаще всего на перекладных, реже на специально арендованных транспортных средствах, а то и вовсе пешком добираются в земли Торкмуадира; непреклонные торки охотно дают уроки по изучению болеведения всем желающим, старшая; в собственно Башню, чуть ли не самое недоступное в этой их «Сети Миров» сооружение, не-торкам вход строго-настрого воспрещается, но поодаль от ее неприступных стен имеется специально выстроенный «учебный класс»; еженедельно, по субботам, в три пополудни жаждущие паломники имеют возможность насладиться публичным актом возмездия; такова многотысячелетняя традиция; почему в этот день и в этот час — неведомо никому, кроме самих торков.
— Но почему бы им не соорудить специальный космодром для гостей?
— По канонам своего мировоззрения логично предполагая, что потомкам их собственных создателей также отнюдь не чужда мстительность, обитатели Башни опасаются диверсионных происков эрсеров; в пределах частной собственности торков — то есть практически на всей территории полуострова, — не имеют права находиться ничьи космические корабли и орбитальные челноки; никто не смеет совершать здесь посадку, нарушив запрет хозяев; потомственные профессиональные палачи просто сбивают всех, кто вторгается в пределы их приватного воздушного пространства; территориальные воды охраняются аналогично; на широкую часть полуострова торки пропускают только тех, кто является с материка по единственной в этих малоосвоенных краях дороге и попадает на их пограничный пост; контролировать прибывающих легко; как ты убедилась собственными глазами, в наиболее узком месте длинный, словно щупальце головонога, перешеек ширины не большей, чем поле для древней игры «футбол»; то есть около трети эннода.
— Заметила; и еще вижу, что хозяева этого пристанища усталых пилигримов очень мало похожи на потомков землян либо на их точные копии; или, быть может, эта территория уже не принадлежит торкам?
— Принадлежит, старшая; но именно здесь, в пределах прямой видимости от КПП торков, наиболее выгодное с коммерческой точки зрения место; здесь и возвел самый первый Нибул’ячикч эту помесь мотеля с таверной; КАК основатель династии ухитрился выпросить у торков лицензии — на продажу спиртных напитков и наркотиков, использование игровых автоматов, постановку шоу-программ, легализацию проституции, продажу памятных сувениров и прочие весьма прибыльные торговые операции, — никто не знал и не знает; хотя некоторым очень хотелось и хочется; в особенности налоговым инспекторам, бессильным слупить с семейства шиарейцев хотя бы цент; вездесущие журналисты неоднократно пытались разговорить хозяев «Мимо-не-пройдешь!», но многочисленные поколения потомков отца-основателя все как один под стать далекому предку: деловитые и хитрые крысоиды; коммерческую тайну усатенькие блюдут неукоснительно.
— Это действительно настолько злачное место?
— Исключительно; крысоиды очень успешно ведут бизнес, обслуживая паломников и просто любопытствующих туристов, коих обычно прибывает раза в три больше; присмотренное гениальным основателем местечко для заведения оказалось настолько удачным, что потомкам оставалось и остается лишь поддерживать сервис на должном уровне, исполняя заветы предка; озаботившегося соорудить все что надо; как ты могла заметить, старшая, целый комплекс вытянулся по обеим сторонам дороги, двумя узкими полосами между проезжей частью и береговыми пляжами; все есть — заправочные колонки, спальные домики, пищеблоки, увеселительные павильоны, лужайки, офисы, салун, складские помещения, ремонтные мастерские, медпункт, многоэтажные ленточные парковки для разнообразных напланетных средств передвижения; площадка для космического транспорта также имеется, ближе к материку; и на ней обычно паркуется не меньше куттрида межзвездных глайдеров-катеров-яхт и каботажных досветовиков, что напрямик доставили сюда тех, кому средства это позволили; остаток пути паломники и туристы преодолевают пешком, а за чекпойнтом их везут дальше открытые анг-платформы торков.
— Странно, младший, что путешественники пренебрегают водными путями; не проще ли…
— Ни в коем случае; вспомни виденное тобой, пока мы добирались сюда из арендованного номера; как жадно морские волны облизывали береговые линии, условно прозванные «восточной» и «западной»; причалы для водоплавающего транспорта с обеих сторон также имеются, там, неподалеку от мини-космодрома; но чисто символические, здесь мало кто решается этим способом путешествовать; коварный океан Елексаны не назовешь гостеприимной акваторией…
— Младший, во всей этой Сети, задыхающейся от удушливого эгоцентристского отчуждения, не осталось ни единого фрагмента пространства, которое гостеприимно встречает здешних разумных; стихии не повинуются насильникам; природа может подружиться с людьми, но никогда не покорится нам; не навсегда по крайней мере.
— Ты абсолютно права, старшая; проведенные здесь долгие годы начинают пагубно воздействовать на мой образ мышления…
— Да, эта местность особенно омерзительна; прямо какая-то квинтэссенция взаимной ненависти; но давай присядем и закажем что-нибудь съедобное; тело требует; хорошо хоть, что ожидание явления первых за тысячелетия эрсеров, добровольно идущих на этот полуостров, не займет столько же тысяч лет; я правильно поняла — после падения Империи сюда ни один эрсер сунуться не посмел?
— Да, старшая, не зафиксировано ни одного случая нападения на Торкмуадир; что касается еды — я уже сделал предварительный заказ, на полпути между номером и салуном; сейчас этот многорукий биочеловек нас проводит к накрытому столику; похоже, пребывание в материальной ипостаси настолько вошло у меня в привычку, что я автоматически забочусь о ее выживании; ты совершенно права, в теле ждать на пустой желудок тяжело; когда-а-а еще они наконец-то появятся…
— …Уверена?
— Да. Они пройдут здесь. Иного пути нет. Перешеек.
— А если, понимаешь, все-таки морем надумают?
— Нет. Уж эти-то не почешут левое ухо правой ногой со стороны затылка. С чем у них полный порядок, так это с уверенностью в собственных силах.
— Обоснованной, надо заметить. Сквозь юрисдикцию стольких миров и корпораций пройти и ухитриться не загреметь за решетку, понимаешь…
— Преувеличенной. Во многих точках их просто не трогали, Джо. Пасли, позволяя обделывать свои делишки. Если бы их намеревались арестовать всерьез, или на каждом углу пытались пристрелить, или гнались по пятам, без передышки, то в каком-нибудь мире черви сейчас доедали бы два трупа. В лучшем случае. В худшем — и кусочка плоти не осталось бы, чтобы похоронить… Я теперь понимаю, что те, кто следует, просто не хотели задерживать их. Наоборот, решили сидеть на хвосте и узнать, куда же в конце концов эта парочка долетит.
— Но не мы.
— Не мы. Джо, я слишком много времени потратила, чтобы позволить им проскочить мимо меня по этой дороге и украдкой посверкать вслед сожалеющим взглядом. Я слишком долго ждала и своего шанса не упущу. Я обещала их схватить, и я это сделаю.
— А вдруг — не проскочат? Не потому, что ты ошиблась в выборе места засады, понимаешь, а… кто-нибудь уже сцапал их, раньше нас. По дороге сюда.
— Допускаю, Джо. Локальные спецслужбы отдельных миров не в счет, конечно. О возможностях территориальных полицейских сил я вообще промолчу; у какого-нибудь напыщенного местного шерифа просто кишка тонка повязать спецназовцев… Но вот какая-нибудь из межзвездных силовых структур — вполне. Не одни мы эту странную парочку вели неотрывно. Хаки антиземов, хаки генштаба, хаки звездолетчиков «СтарТрек», агенты КОП, агенты национальных спецслужб наиболее могущественных рас, опять же… и эта зубастая проповедница вдобавок!
— Наверняка есть и другие, понимаешь, о которых мы даже не знаем.
— Не наверняка, но вполне. Да-а, эта здоровенная рыбина появилась неожиданно… гм, как из-под воды.
— Она не рыба. Она млекопитающая и кислорододышащая, понимае…
— Да, и к тому же глубоко водоплавающая. И настырная. Темная личность, будем разбираться. Страннее всего происхождение. Не верится, но факт: родилась она все-таки на Земле. Я тебе пока не говорила, милый…
— Сколько ж ей циклов?!
— Ровесница Империи… понимаешь.
— Неужели такое может быть?! Люди столько не живут! Даже торки…
— Там, где замешаны уроженцы родины твоих предков, может быть ВСЕ. Не мальчик, Джо, мог бы уж убедиться, на личном-то опыте…
— Вот-вот. И я опять узнаю совершенно случайно, что ты получаешь важные сведения по своим каналам и со мной не делишься. Ну конечно, я, понимаешь, зем, доверять мне нельзя…
— Хотя тебе я доверяю больше, чем всем прочим земам, вместе взятым. Иначе давно избавилась бы… Джо, из нас двоих по следу иду — Я. Ты — мой пилот. Не забывай об этом. Я уже привыкла к тебе, не хотелось бы менять напарника. К тому же делить с тобой постель оказалось неожиданно интересным занятием… Но скажи, зачем ты, антизем, от меня утаил информацию, полученную по СВОИМ каналам? Я, конечно, все давным-давно сама узнала, но это мог бы мне сказать ТЫ. Гораздо раньше. Однако не сказал.
— Я?! О чем?
— Ты, милый. Дело прошлое, конечно, но я ничего не забываю. Служба такая, мне забывать не положено по уставу. «Серая» вашего легиона… резидентка в Китайской Радуге, лейтенант ФаньГуань, так?.. Еще в начале года она рапортовала, что подстрекательница в черном скафандре, на крыше склада — материопроекция как бы, но не совсем. Ваша «серая» кинулась сквозь толпу, хотела взять запевалу с поличным, но обнаружила на крыше не человека, а проекцию. Не демонстрационную причем, вполне материальное голо, да только вот пеленгатором засечь канал наведенной трансляции ФаньГуань никак не смогла, потому что не было его, канала. Автономная, не ретранслированная проекция, однако не демо, а материо, ничего себе сюрприз! Резидентка даже растерялась, но тут к ней подкрепление подоспело, в особе нормального, наведенного по каналу материоголо районного комиссара полиции, и объединенными усилиями они попытались захватить фальшивую девушку. Обниматься с нападающими она не пожелала, конечно, но вот пяткой врезала — с большой охотой. Дала как живая! Лабистянин и «серая» закувыркались по крыше, а «черная» тотчас запульсировала, как будто у проекции наводка расстроилась, точь-в-точь, но ведь не было канала, точно не было!.. Помигала, помигала подстрекательница и построчно растаяла, снизу вверх, вначале ноги полосками исчезали, затем живот, грудь, голова. Научники твоего легиона с ума посходили! На крыше была автономная проекция, каковой может быть лишь запись, демоголо, но в нос девчонка пяткой лупила, как заправская прямая материотрансляция…
— Ты все знаешь…
— Тот лабистянский полицай, в отличие от тебя, ничего не скрывает от нолеглазов. Командир моего легиона его поблагодарил лично.
— Меня бы, понимаешь, тоже не помешало…
— Ну разве что за тяжелое ранение, полученное в боевом рейде. Твой подвиг жаждет занесения в скрижали рекордов. Практически в руках держать преследуемых и упустить их! Стоило тебя послать на индивидуальное задание, и такой провал… Цыпа аппетитная! Сиси твоей подружки! В каком низкопробном сериале ты подцепил эти словечки?!
— Не помню что-то, кого это я в руках держал?! Я не успел к ним даже прикоснуть…
— А как Маленькая тебе врезала, помнишь?
— Яйца помнят…
— Там у тебя мозгов и вправду больше, дорогуша, чем в голове. А вначале таким сообразительным парнем казался…
— Уйду я от тебя, понимаешь… мои летуны с ума сходят, гадая, куда я подевался.
— И не мечтай, Джо. Ты официально откомандирован из «ЭрсСтеллы», переведен и придан «ЗероАй». Без моего разрешения ты не можешь даже полдня увольнительной взять. На пяточках попрыгай, легче станет.
— Ладно, ладно, не издевайся. Раскомандовалась, понимаешь… Замнем для ясности. У тебя больше нет эксклюзивной информации?.. У меня есть. Из собственных мозгов получил. Я простой пурпурный конник, ты права, так вот, послушай звездолетчика: с ними не все чисто, понимаешь. Даже если бы их на каждом углу подстерегал стрелок с плазметом, в каждое корыто с ними на борту подкладывались бомбы, и личные составы полицейских сил на каждой планете поднимались в ружье по их прибытии, все равно они бы ускользнули. Не перепутала ли ты, понимаешь, причину со следствием? Может, их поэтому никто и не тронул всерьез, что они как-то влияют на преследователей? Рассмотрим наш пример. Я же тогда, в Кеннеди Спейспорт, мог их сжечь лучом, прямо в зале, понимаешь, но когда она меня двинула коленом… я позволил ей это сделать! Из офицера МКБ я действительно превратился в пропойцу, а какой алкаш способен опередить и блокировать офицера МКБ, да еще спецназовца? И когда они уходили, я корчился не столько от боли… От бессилия, понимаешь! Я их силу на своей шкуре испытал! Меня как будто скрутили трубочкой, в упаковочный пластик завернули и ленточкой перевязали. Безобидный, беспомощный, как божий одуванчик. Они из меня всю энергию одним глотком выпили. Пока не исчезли с глаз долой, я был не я, а пустая бутылка на помойке, понимаешь… Как, как они ухитряются ускользать от всех, а?! Ведь за ними столько команд охотятся, столько глаз следят, столько ушей и носов слушают и вынюхивают, да уже добрую сотню раз их бег должны были остановить! Но в последнюю секунду все планы обязательно срываются… Накладка за накладкой, понимаешь! Запеленгованные координаты оказываются ложными… у них ведь никакой аппаратуры нет, разве не так? Они же налегке, с пустыми руками и карманами мечутся по космосу. У них даже бластера приличного и того нет! Почти без денег, совсем без ориентировок, без явок, без группы прикрытия, без информационной поддержки, без резервных баз, без… без, без, без, понимаешь! У них ничего нет, никакого серьезного обеспечения, а они толпу преследователей на десяток корпусов опередили и на всех чихают, понимаешь!! Суперпарочка суперагентов, понимаешь!!! Весь персонал всех спецслужб Вселенной может отдыхать, а то и стреляться от позор…
— Успокойся, Джо, милый! Ты чего переполошился?.. Эй, двухголовенькая, принеси-ка нам еще бутылочку, у моего дружка уже глотка пересохла!..
— …еблагодарное это занятие, ссидеть в зассаде! Мало того что до реального появления объекта у тебя нету никакой гарантии, дейсствительно ли он появится там, где ты, конкретный такой оперативник, ссидишь и ждешь его, — так еще и едло там, где тебе ссиживать доводитсся, обычно препаршивое до блевоты. Полносстью сс тобой ссоглассен, брат…
— Эй, кончайте ныть, недоумки! Нудные, чиссто земы!
— Не-е, это они еще не ноют, командир. Они намекают, мозоль на лапе, что уже пора бы повторить. Твоя очередь платить, между прочим. Заказывай. Мне чуть-чуть подтухшее, мозоль на лапе, не забудь, пожалуйста.
— А брюхо не тресснет, сстолько выжрать?! Ссмотри сс табуретки не ссвалиссь, толмач непрошеный!
— Я прошеный, мозоль на лапе! Штатный, можно ссказать! На девяносста трех языках могу посслать!
— Звереют, брат. Обрати внимание, у кома уже верхний уссик дергаться начал — и волоссы на макушке шевелятся. Ссейчасс будет нам внеочередные наряды раздавать, даю хвосст на отссечение!
— В этом зале полнехонько оперов, мозоль на лапе… Вссе коллеги сспокойно ссидят и ждут. Одни мы тряссемся!
— Во-во. Прямо фан-клуб какой-то, брат! Поклонники отовссюду ссбежалиссь и млеют от предвкушения — оссобенно те две обезьянки. Брат, тебе нравитсся та, что поволоссатее? Ессли нет, твои проблемы, я вссе равно беру ту, помоложе. Командир, по завершении операции даешь минуток трисста увольнительной? Хочу обменятьсся профессиональным опытом сс коллегой…
— …а нас пялятся, зем подери. Я же тебе говорила, что они тоже охотники!
— Ага, и еще семейка упившихся фаринадоров! И угрюмые соубанцы за тем столиком, и вон та каракатица с дружком-никомедцем, и вообще все до единого шиарейцы в зале, не только эта усатая четверка. И даже вон те мясистые туши, что еле-еле конечности передвигали, когда к столу тащились. Я чуть было не рассмеялась — такое впечатление, что их к полу минимум десятикратная перегрузка давит… Может, вообще весь зал, все эти шесть-семь сотен существ десятков рас, на самом деле собрались сюда, чтобы устроить засаду?!
— Почему нет, зем подери? Во всей Сети только мы, что ли, додумались до учреждения специальных служб, призванных поддерживать статус кво? Те, кому следует, вполне могли попадать им на хвост и в других мирах…
— …ажется, наши шумные соседи вот-вот полезут к нам, обниматься. От полноты переполняющих чувств обовьются телами вокруг, и… Да я в обморок грохнусь! Мне уже дурно от одного их, как бы это помягче выразиться, ароматца…
— Только не вздумай произнести что-то подобное на каком-нибудь из интергалактических. С цветом кожи тебе повезло, конечно, никаких признаков смущения, но язычок твой, напарник, может очень сильно нас подвести.
— Твой мех не намного светлее… Знаешь, когда ты высказала идею присоседиться к пьяной компашке пятнистых змеев, привлекающих повышенное внимание, я тебя поддержал. Кому придет в голову, что агенты не по темным углам прячутся, а на виду торчат, за столом посередине зала! Но теперь эта затея уже не кажется мне удачной…
— …е думаю, что это изменит восприятие. Мы с тобой тут везде будем как на ладони. Что здесь, у стойки, что за столиком, пускай он хоть в самом дальнем углу стоит…
— Как любит говорить один из подследственных: точно! В этой акватории наша парочка как будто на кончике щупальца выставлена. Ох, что-то мне здесь не по себе! То ли дело в воде поджидать… Эй, гляди, гляди!
— Явились?! Какой из входов?!
— Да не на двери… туда смотри, в окно. Левее, левее… Видишь, вон там из волн выпрыгивает рыба, метров трех длиной, на дельфинида чем-то похожая. Во как резвится, прямо ракетой в воздух взмывает! Аж завидно… С каким удовольствием я бы с нею местами поменялась…
— Ага, только для этого ей не хватает самой малости: быть разумной и быть агентом.
— Вполне может быть. Кто поручится наверняка, что не?..
— Зато все наверняка поручатся, что агенты — мы. Может, разделимся?..
— …ого типа я знаю. Он иксатый, пилот-антизем. ДжонБэкфорд его зовут. Как-то раз сталкивалась с ним, когда по просьбе правительства Безопасность ввела когорту «черных шлемов» на территорию одной из наших провинций. Тогда на рудниках наемные погонщики робменов взбунтовались…
— А рядом с ним, зем подери?..
— Понятия не имею. Но если бы не знала наверняка, что наша вожделенная парочка еще сюда не добралась, то вполне могла бы подумать, что у меня зрительная галлюцинация…
— Зем подери, ты тоже обратила внимание, до чего же на нее похожа?! Ну просто копия…
— …злагай в деталях; старейшие все равно потребуют экспертную оценку; я передам дословно.
— Даю, старшая; итак, ты уже поняла, что, замысли вдруг так называемые «иные» письменно оформить очередь мстителей, запись желающих пришлось бы начинать со второго пункта; первым номером без очереди вписаны торки; возмездие — их жизнь; если бы профессиональные жертвы, превратившиеся в профессиональных палачей, были достаточно многочисленны, эрсеры бы давным-давно исчезли как вид; но чтобы раз в триста здешних стандартных циклов родился новый торк, предыдущему звену цепочки необходимо умереть; поэтому их по-прежнему почти столько же, сколько подопытных кру-оппаи оставалось в живых, когда СтоПервую взяли штурмом повстанцы, — четыреста тридцать девять, на семнадцать меньше — тысячелетия взимали дань.
— Понимаю; внезапные катаклизмы, например…
— Вот именно; хотя копии действительно в отличие от оригиналов были изготовлены из куда более износостойкого материала; болеют, мучаются, страдают и умирают они точь-в-точь как земляне, но умирают не навсегда, а понарошку как бы; смерть длится несколько минут, напоминая клиническую, затем происходит тотальный перезапуск, и обновленный организм бодро стартует, начиная очередной этап существования; суммарный ресурс звена-жизни рассчитан примерно на три стандартных века; затем в брюшной полости зарождается жизнь новая в буквальном смысле; и старый торк умирает окончательно — организм впадает в транс, превращаясь в пищевой набор для потомка; после одиннадцатимесячной «беременности», сожрав себя, торк возрождается к жизни; память предыдущих циклов бытия сохраняется, накапливается впрок, хотя воспринимается потомком скорее как информация, почерпнутая и усвоенная опосредованно — из книг и фильмов, из дорожных впечатлений, из описаний и рассказов других людей…
— Экие страсти-мордасти; не проще ли было создать женщин?
— Погоди немного, старшая, дойдет и до этого; вначале об альтернативных попытках; полукровки, зачатые от торков и на свет произведенные земляшками, ни долголетием, ни регенеративностью, ни интеллектом отцов не обладают; хотя подмастерьями у папаш сыночки подвизаются старательно, до самой старости…
— А дочки?
— Нет дочек; очевидный, фиксированный факт — дочерей у торков никогда не бывало; да и сыновей у каждого — только по одному; пока не умирает предыдущий, новый не появляется; хоть каждый день осеменяй дюжину земляшек, ни одна не понесет младшего; будто имперские биогенотехники провидчески предусмотрели, что создания переживут творцов, и запрограммировали в копии механизм регулировки размножения; внуков же у торков не бывает вообще — сыновья все как один страдают бесплодием; факт, чтобы женщина-эрсер понесла от сына торка, не зафиксирован ни разу.
— И все же куда подевались женщины-торки?..
— Не существуют в природе; по крайней мере в постимперскую эпоху не встречались; секретную Лабораторию номер Сто Один запятая Пять, находившуюся непосредственно на Земле, уничтожили солдаты Армии Солнца; все серийные торки женского пола, вероятно, аннигилировались при взрыве; косвенные данные свидетельствуют, что хозяева Торкмуадира все эти тысячелетия, миновавшие после падения, упорно ищут своих соплеменниц; старшая, осмелюсь высказать предположение, что раз уж эти парни настолько крутые, что даже в телесном воплощении обладают реальными экстрасенсорными способностями и все такое прочее, то их половинки должны быть им под стать, хотя и принадлежат к так называемому «слабому» полу…
— Погоди, младший, не тараторь; мне кажется, я начинаю понимать кое-что важное; достоверно установлено, что на телесной стадии развития разумного существа, требующей материального воплощения, божественный дар, одухотворяющий личность, передается с семенем отца; но ведь принимает семя, а с ним душу, и затем их посредническим носителем является женское лоно; поэтому-то у торков-мужчин, оставшихся без своих половин, возникли неразрешимые проблемы с деторождением; впрочем, с чего бы им жаловаться; размножаются все же, хоть как-то…
— Интересно, их создатели запрограммировали все эти хитросплетения или оно так получилось как бы само собой; очень уж подозрительно все это выглядит; в этом они настолько похожи на нас, что невольно закрадывается…
— …оворю тебе, мы в полном дерьме. За ними добрая половина спецслужб Сети гоняется, понимаешь, а им хоть бы хны. Супергерои чертовы!
— Я бы не хотела их перехваливать, но вынуждена признаться…
— Парочка та еще, понимаешь! Один — всамделишный колдун, а другая напрямик общается с компьютерами без всяких посреднических устройств типа нейрошунтов… Слу-ушай, а она, случайно, не торк женского пола?! Выжила где-нибудь в диком глухом краю, понимаешь…
— Ну, в личности и биографии этой девицы вообще сплошные белые пятна и неясности. И куда только смотрели кадровики Патруля, когда она явилась записываться в ряды… Судя по всему, она в действительности куда круче, чем мы о ней думаем.
— А дружок ее, оборотень этот, ведьмак злобный, чем хуже…
— В их жилах течет русская кровь, Джо. Это многое объясняет. Даже… возможное присутствие паранормальных факторов.
— Что?..
— По оценке аналитиков «ЗероАй», они принадлежат к наиболее опасной категории. Все многочисленные разномастные племена эрсеров, что выжили на беду нам, несчастным мирным людям иных племен, классифицированы по степени опасности. Твои плодовитые предки, Джо, оставили воистину богатейшее наследие, но даже в этом собрании сокровищ генофонда выделяются несколько уникальных бриллиантов. Вынуждена тебя огорчить — твои прямые предки к ним не относятся. Чтоб ты знал, в высшую категорию внесены лишь три ветви. Все они принадлежат к белой субрасе, это да, но с парой дюжин англосаксонских и романо-германских ветвей родственны лишь косвенно, входя вместе с ними в индоевропейский куст. По оценке аналитиков, северо-англоамериканская ветвь, одним из чистокровных представителей которой ты являешься, относится ко второй категории, наряду с северо-франкоамериканской, северо-испаноамериканской, англоавстралийской и несколькими латиноамериканскими. Потомки уроженцев Америки представляют меньшую угрозу, чем эрсеры первой категории, к которой относится большинство африканских и семитских ветвей, персидская ветвь, некоторые восточно-азиатские племена, а также часть арабских, тюркских и славянск…
— Засунь их всех в задницу! В высшей кто?!
— Дорогуша, нервный ты сегодня какой-то… Самыми независимыми, несгибаемыми, непреклонными хранителями наследия, и потому смертельно опасными для людей, признаны потомки трех родственных меж собой ветвей древних землян. Прямые предки оставили им такие, например, шифрованные моральные императивы, как «Врагу не сдается наш гордый варяг», «Помирать, так с музыкой» или «Бей иных, спасай Расею». Вопреки объективной реальности, они по-прежнему упорствуют в фатальных заблуждениях, они убеждены точно так же, как и их праотцы и праматери, что сила в правде, а не в деньгах и власти. Они неимоверно живучи, изворотливы и изобретательны, в свое время не кто другой, как их прямые предки, внесли ценнейший, едва ли не самый весомый вклад в развитие древнеземной цивилизации. Это они первыми оторвались от земной колыбели и покорили космос. О них даже говорили, что это именно они «придумали любовь, чтобы не платить»…
— А-а-а, я понял! Ну, блин, достали эти гребаные русские!
— Не только. Также их ближайшие родичи из двух восточнославянских ветвей. Но костяк высшей категории слагают они, потомки именно этого древнеславянского народа…
— …озоль на лапе, она меня доконает! Ссколько можно повторять одно и то же!
— А по-моему, ничего так пессенка. Ритмичная, заводная. Недаром же ее оркесстру пятый раз подряд заказывают — и балдеют, брат, со сстрашной ссилой. Обезьянки наши аж пританцовывают, гля, гля!
— Любопытно, о чем же в этой турисстсской пессне поетсся? Из вссех сслов я только и разбираю, что «вояж-вояж», «вояж-вояж», «вояж-вояж»… На каком она?
— Это коссмофранк, командир. Очень древняя пессня, мозоль на лапе, ессли верить тому, о чем в ней поетсся. Мир, десскать, такой большой и песстрый, иди в любую ссторону, прокладывай ссобсственную дорогу, ссовершай ссвой вояж, переполняйсся впечатлениями, но рано или поздно вссе равно поймешь, что единсственное, к чему идти сстоило, к чему ведут вссе пути, так это любовь, и когда, мол, вояжёр, найдешь ты на Земле эту ссамую любовь…
— Так это что, пессня землян?!
— А я о чем, командир! Очень сстарая, мозоль на лапе. Ссудя по тому, что в ней даже не упоминаетсся реальная возможность поисска любви за пределами Земли, еще докоссмичесская.
— Уму непредсставимо! Когда ее уже пели, наши предки еще даже не сстроили утепленных нор — но для земов за все это время ничегошеньки не изменилось, брат. Бродят, бродят, ищут, ищут, ждут. Вояжеры недобитые!
— А может, они намеренно отправилиссь в коссмосс, мозоль на лапе, вышли на дороги Всселенной… потому что не ссумели отысскать ее на Земле?..
— …а вот эта парочка, черный с фиолетовой, точно коллеги. Они ведут наблюдение за наблюдателями, как в том древнем анекдоте. Зем подери, готова поставить годовое жалованье против одного цента!
— Разве я спорю? Я и сама так думаю. А вот насчет этих ходячих гор жира не согласна. И тех двух земообразных у выхода — тоже. Очень уж они здорово изображают молодоженов. Как бы взаправду ими не оказались…
— …атушка, они приближаются! Я засек их, засек! Они совсем близко! Уже на перешейке!
— Молодчина, Заз! Иногда и от твоих физкультурных упражнений толк бывает…
— И что теперь, Матушка? Мы ничего не делаем с той самой минуты, когда наше плавание сквозь бесконечный океан, в который твое волшебство соединила водные составляющие миров, привело нас в эту негостеприимную акваторию, и…
— Мы — ничего. Пока. Ждать. Там и без нас найдется кому воду замутить…
— …от, смотри, младший; поблизости от двери номер пять; за тем столиком сидит гуманоидная самка из разряда прямоходящих класса высших приматов, девушка в свободном комбинезоне с пилотскими «звездолетиками».
— Эта, небольшого размера, тоненькая и безволосая?
— Да; ее миндалевидные глаза постоянно двигаются, зорко смотрят по сторонам; кажется, они живут отдельной от застывшего лица активной жизнью; видишь?
— Вижу.
— А в кресле напротив устроился гуманоидный мужчина в таком же пилотском комбинезоне; среднего возраста, тщедушный и невысокий; с багровоносой, изрядно потрепанной физиономией; обветренные, растрескавшиеся губы постоянно кривятся в скептической ухмылке…
— Понял, понял; и что, старшая?
— Эти компактные четырехконечностные существа с виду очень похожи на эрсеров, но эрсерами быть не могут, конечно; ты же говорил, что в непосредственной близости от торков эрсеры сами по себе не разгуливают и в барах преспокойно не рассиживают; у тел, спрятанных под комбинезонами, наверняка имеются отличия; хотя головы совершенно эрсеровские…
— Прямо как у нас сейчас!
— Не скалься; подавишься едой и умертвишь тело; теперь глянь-ка, вон там, у стойки; внимание привлекает еще одна колоритная парочка — пятнадцатищупальцевая женщина, затянутая в чешуйчатый скафандр, и похожий на одну из ее конечностей долговязый никомедец в дорожном комбинезоне системы «вампир»; и еще вон там, ближе к эстраде; четыре вертящихся табурета занимает компания шиарейцев, все как на подбор рослые молодые парни в затрапезной одежонке — типичные разнорабочие; а у входа номер один, в дальнем от эстрады юго-западном углу, за столиком восседают две женщины гуманоидного биовида завиггер, похожие на бритых обезьян в куцых меховых курточках; эбеновый далжианин и фиолетовая бетельгейзианка — еще одна стоящая регистрации пара, — делят столик напротив входа номер три с шумной семейкой пьяных пятнистых фаринадоров…
— Да, но в зале присутствуют и другие пары/компании…
— И все же почему-то профессиональное внимание привлекают в основном пять отмеченных групп; эти люди без устали сканируют окрестности; не только природными органами чувств; углубленный зондаж выявил спецприспособления; чутье, выработанное опытом, меня не подвело; в телесной ипостаси возможности существенно снижаются, конечно, однако имеются определенные компенсаторные механизмы.
— Я тоже чую; но не здесь, не в зале…
— Похвально, младший; у тебя тоже по-настоящему заработал мозг.
— И мои чувства мне твердят, что нас пишут; но никто из этих пяти команд; я думаю, это торки.
— Пусть пишут; много они сумеют понять!
— Мудрейшие учат, что излишняя беспечность в отношениях с окружающей средой, изуродованной вторжением недоразумны…
— Младший, не забывайся.
— Извини, старшая; тебе наверняка ведомо нечто, позволяющее испытывать уверенность.
— Наверняка; абсолютно все ни один человек не ведает; по личному каналу каждому из нас лишь часть вселенского знания передается; кстати, ты до сих пор не просветил меня, почему хозяева этих мест зовутся так, а не иначе.
— Изначально это была аббревиатура корявого, наспех слепленного словосочетания; теплокровная органическая реанимирующаяся конструкция.
— Ясно; так вот — никто из этих наблюдателей не может поручиться, что за всеми ними не следит глаз, о котором никто ничего не знает; наш, например; но мы тоже не поручимся; за нами в свою очередь следят торки, допустим; но разве торки могут поручиться, что за ними никто не следит?
— С их стороны это было бы слишком опрометчиво; охочих понаблюдать за наблюдателем хоть отбавляй.
— Вот именно; с чьей бы то ни было стороны очень опрометчиво считать себя незримым от ока всевидящих соглядатаев; ни у кого нет гарантированного уединения; хотя опрометчивые, считающие иначе, всегда находятся…
— А-а, ты об этой залетной спирали; послушай, неужели она искренне уверена, что любое тело меньше астероида размерами не может обладать истинным разумом?
— Похоже; такая большая и умная, а совершенно позабыла главный урок Вселенной — все относительно; проблема лишь в разности масштабов.
— Она нас, наверное, вообще почти не замечает, как пылинки, что незримо клубятся в воздухе; которые видно лишь в солнечном луче.
— И все же — пылинки клубятся везде и всегда, и от того, что их не замечают, они ведь никуда не исчезнут; истинно умный человек просто обречен предположить, что среди маленьких появятся удаленькие; которые прекрасно ведают о существовании больших и отыщут ракурс, позволяющий видеть сгусток света, отодвинувшийся от края в глубину вакуума.
— Но если Вселенная насквозь просматривается и проблема наблюдения разрешима, стоит лишь отыскать нужный канал…
— Да, мы тоже не можем поручиться; и мы это обязаны понимать, как никто; именно мы, люди рас, которые вовсе не принадлежат к числу тысяч, известных в этой Сети Миров; наша собственная «сеть» куда меньше, но нам есть что терять; наши дороги вплетены в их паутинки, но для здешних обитателей как бы не существуют, и соприкасаться с их путями могут лишь по нашему желанию; варвары обожают уничтожать просвещенные цивилизации; мы никогда открыто не вмешивались в их дела, но следить следим, само собой; с того благословенного мгновения, когда случайно возникла первая плоскость соприкосновения наших траекторий с их «проколами»; предупрежден — значит вооружен…
— Старшая, чем постоянно держаться настороже, не лучше ли было бы…
— Младший, когда мудрейшие решат, что лучше, они нас известят.
— Представляю, что иные подумают о нас; если пишут…
— Не думаю, что подумают что-нибудь новое; мы такие же люди…
— Эй, если вы нас сейчас пишете!
— Знайте, мы не представляем для вас опасности, пока вы не трогаете нас; мы здесь самые что ни на есть наблюдатели; все эти люди, кэйтианка, шиарейцы и прочие, — ваши; но мы-то нездешние, нам от вас ничего не надо, и мы сейчас просто встанем и уйдем; в подтверждение, чтобы вы не подумали чего…
— Может быть, это стоит произнести и для торков, продублировать на понятном им языке?..
…Напряжение стремительно нарастало. Атмосфера сгущалась; казалось, еще минута — и ожидание сконденсируется в мрачную тучу, и она повиснет над головами, и материализованный конденсат прольется дождем, осядет на людях зримой, влажно поблескивающей пленкой.
Температура взглядов повышалась; скрещиваясь, они накалялись до точки кипения.
Хотя подавляющему большинству людей, заполнявших зал, было невдомек, что в нем установилась предгрозовая гладь, воцарилось затишье перед бурей. И что вот-вот разразится ожесточенное сражение. Ареной битвы этому помещению бывать случалось частенько, но спонтанной. Не ожидаемой. Теперь — назревало запланированное. Преследователи настроены куда как серьезнее!
Человек, сидящий в простом деревянном кресле на открытой террасе, открыл глаза и поморщился. Лицо его выражало сильнейшую досаду. Чувствовалось, что зреющие неприятности ему вовсе ни к чему. Скользнув взглядом по океанским волнам, что с маниакальным упорством бросались на монолитное подножие Башни вот уже одиннадцатый миллениум циклов, человек — с виду самый что ни на есть ЭРСЕР! — вновь прикрыл веками ослепительно-черные глаза.
Главный ресторанный павильон комплекса стилизовать под типичный для «диких» земель салун не требовалось. Он и был самым что ни на есть салуном, со всеми положенными заведению фронтира атрибутами. Открытая еще в имперскую эпоху, третья планета звезды Вуллериана по странному (на самом деле тщательно спланированному) стечению обстоятельств до сих пор оставалась раем для романтиков первопроходства.
Салунный зал, больше похожий на длинный коридор, был сильно вытянут; соответственно условию, навязанному «рельефом» местности. Но помещение хорошо просматривалось, благодаря демократичному отсутствию перегородок. Какие могут быть кабинки в настоящем первопроходческом салуне! Общий для всех пол, уставленный столами и стульями, — что еще людям надо для коллективных возлияний под одной крышей?.. Салун, конечно, никогда не пустовал. Хотя сейчас он не был битком набит, но быстро заполнялся и вскоре должен был переполниться — ближе к вечеру всегда так, тем более в пятницу! Свободные места за столами и стойкой (само собой, длинной, как спина змеи) еще оставались, но это вредное для бизнеса безобразие долго не продлится. В зале царила, понятное дело, непринужденная атмосфера всеобщего братства, чему активно способствовали алкогольные и наркотические вещества. На эстраде в северном торце зала наяривал оркестрик, единственным достоинством которого были живые музыканты. Они играли как могли, впрочем, уже до середины зала добирались лишь остатки их игры. Может быть, поэтому никто в них не стрелял. Особого внимания на их усилия не обращали даже те посетители салуна, что расположились неподалеку, за пространством крохотного танцпола, свободным от столов и подсвеченным снизу. По периметру танцпола тянулась серебристая полоска — для красоты как бы, но на самом деле это был излучатель, отпугивающий прирученных животных. Кошки, дишты, закреки и прочие неразумные твари, притащенные в салун клиентами, шныряли повсюду, путаясь под ногами, лапами и щупальцами. Они вносили свою лепту во всеобщее оживление; но позволять им шнырять под ногами и лапами танцующих вряд ли имело смысл.
Стену, обращенную к дороге, пронзали входы, оборудованные как положено — раскачивающимися в обе стороны створками.
Всем порядочным героям положено входить в питейное заведение, разведя их телами.
Затем обязательно найдется кто-нибудь, решивший эти новоявленные тела проверить на крепость; в итоге начинается всеобщая драка.
Глядя со стороны, неотвратимость этого события в этом зале именно сейчас становится особенно очевидной.
Тот, кто смотрел со стороны, понял это сразу.
Пока в салун стекались агенты чуть ли не всех спецслужб освоенной Вселенной, тем временем на вершине Башни Торков находился наблюдатель, которому никуда течь было не надо — главные виновники и без того, по-видимому, направлялись прямиком к нему.
Ему не надо было прибегать к помощи спецприспособлений, чтобы слышать, видеть, обонять, осязать.
Лучшим спецприспособлением был его собственный мозг. Он обладал способностью овладевать другим мозгом, входить в него и использовать в собственных целях. Проблем совместимости не существовало. Годился любой мозг, но долго держать в повиновении человеческий нельзя — чем выше интеллект, тем он изворотливее и эффективнее сопротивляется насилию. Мозги кошек, диштов, закреков и прочих тварей подходили куда лучше. Используя их, он воспринимал и записывал ВСЕ, что слышали уши, видели глаза, унюхивали носы и даже — обдумывали мозги… Люди очень удивились бы, обнаружив, что «прочие твари» вовсе не так уж неразумны.
Он автоматически переводил все подслушанные диалоги на родной язык и отсылал их дальше. Четыреста тридцати восьми собратьям, инкогнито рассеянным по мирам Сети. Видимость их постоянного присутствия в Торкмуадире создавали двойники-киборги, но один хозяин всегда оставался дома.
Именно он наскоро, нивелируя, даже особо не трудясь сохранять речевое своеобразие, переводил и транслировал разговоры идентифицированных охотников. Потому что основное внимание уделял диалогу двоих гостей, в которых агентов мог лишь подозревать. Торк изо всех сил бился над переводом с языка, который не знал и не мог понять. Не умел. Но бился, бился, бился. Пока не убедился, что они на самом деле общались на языке, которого просто-напросто НЕТ в сонмище наречий Сети. Ни среди интергалактических, ни даже среди диалектных. Несмотря на все усилия, он так и не сумел понять, что они говорят. Кроме этих двоих, носители этого языка в сети отсутствуют.
Эти двое также были разительно похожи на земов. Внешне они и были ими, собственно; практически полное отсутствие одежды на их белесых телах позволяло сделать однозначный вывод. Следовательно, эти существа были трансморфами, для неких своих целей принявшими форму очень светлокожих эрсеров, женщины и мужчины. По стандартам земов внешность бледной парочки определялась емким словом: жирняи. Даже не толстяки. Щекастые безволосые лица с узкими заплывшими глазками. Рыхлые, расплывшиеся туловища со слабовыраженной мускулатурой. Бесчисленные складки и валики плоти, к которым приделаны руки-окорока и слоновьи ноги. Объемистые груди женщина уложила на край стола. Рудименты молочных желез мужчины мало уступали размерами. Стильная, гармонично подобранная парочка. Впрочем, особого внимания соседей супертолстяки не удостаивались. В зале было полно существ гораздо более колоритной наружности. Через пару столиков, например, накачивались лимонадом трое накчезов…
Время от времени белесотелые исподтишка бросали скользящие взгляды на других посетителей, но в основном поглядывали на крайний северный вход номер 9, который вел снаружи прямо на танцпол, серебристо очерченный у эстрады. Будто кого-то ждали, причем испытывая уверенность, что ожидаемое или ожидаемые появятся именно в этом проеме. Между собой они постоянно обменивались длинными переливистыми трелями. Вероятно, что-то обсуждали или делились впечатлениями об увиденном в зале. Понять, что они говорят, было нельзя. Ни один из общепринятых интергалактических языков не строился на подобном принципе. Эти люди изъяснялись, издавая звуки непрерывной чередой, от начала до конца, без пауз между словами; и все же составные части этих своеобразных трелей были отчетливо раздельны. Если эту речь записать, наверное, она бы выглядела как сплошная строка букв, без пробелов и знаков препинания. Как при этом улавливается смысл, совершенно непредставимо. Вероятно, смысловые нюансы зависели от местоположения звуков. К примеру, «о» после «ш» значило в этом языке вовсе не то же самое, что «о», выговоренное после «з». А может, ключ к пониманию крылся в тональности, тембре звука? Или зависел от длительности переливистой череды. В десятизвуковой фразе идущее третьим по счету «о» — обозначало вовсе не то же самое, что третье «о» в двадцати— или сорокатрехзвуковом пакете информации…
Чтобы так разговаривать, вначале необходимо сформировывать мысленно всю речь, а потом выдавать ее собеседнику целиком. Но какая же для этого необходима скорость мысли! Чтобы без пауз, без заминок воспринять, обдумать, сложить ответ и высказать его…
Если бы в зале оказался профессиональный лингвист, он бы серьезно заинтересовался. Уже хотя бы потому, что ни слова не понял бы из сказанного. И окончательно бы озадачился, порыскав в сетевых инфобанках. Потому что ответ на вопрос: «Какой язык используют эти двое?» — не получил бы.
Но в зале профессионального филолога не случилось, а остальным людям разговор двух толстяков был «до лампочки». В мире, где для общения используется множество наречий (только основных более полусотни), существует немало способов выражаться. Хоть прерывисто кишечные газы испускай — никто не удивится. Мало ли каким способом коммуникации природа тебя наделила!
Впрочем, не только эти двое вели оживленный диалог, заинтересованно посматривая по сторонам. Из всех прочих подозреваемых наиболее говорливыми были компактные земообразные, что сидели и выпивали неподалеку от входа номер 5. Хозяин, стерегущий дом торков, их тоже «писал», конечно, и особо отметил их присутствие, но все же наиболее важным считал появление белесотелых гор жира. Он отчаянно хотел перевести их невозможный язык и понять, кто они такие. Торк писал все-все, с момента появления, он сразу почуял неладное и «приклеил» к ним персонального котенка; еще до того, как многорукий гарсон-уандот проводил и обслужил жирняев… и вдруг они внезапно встали, со стремительной ловкостью, удивительной для таких неуклюжих с виду существ.
«Эй, торки, дублируем для вас! — сказала женщина на спейсамерикане, родном языке торков. — Атмосферка в вашем мироздании затхлая! Постоянно хочется высунуться в форточку и глотнуть свежего воздуха».
«Нам пора домой, — вторил мужчина. — Мне точно. А то еще превращусь в одного из вас!»
«Следите дальше. Наше-то расследование завершено. Мы поняли, КТО. Нам они ничем не грозят. Мы остаемся в стороне, как и положено порядочным соседям. Ваши проблемы — это ваши проблемы».
«Каждый хоронит своих мертвецов сам. Ха-ха-ха!»
«Чего ржешь?»
«Да вот представил, какие рожи будут у вояк Армии Солнца, когда они раскроют Главную Тайну Иных. Забавно у них тут жить, должен заметить…»
«У тебя будет возможность сличить представленные с реальными».
«Не по-онял…»
«Посмотришь на их рожи и вспомнишь, что сейчас представил».
«Как?!»
«В упор. Я вот подумала… Мы еще вернемся. Новоявленных солдат эЙэС без присмотра нельзя оставлять. Симпатичны они мне чем-то, но вдруг наворотят…»
«Неужели НАШУ Главную Тайну выведают, Старшая?»
«О, с них станется! Ищут они добросовестно».
«Добровольцы ведь. За деньги так не вкалывают».
«Русские же».
«Ох уж эти русские!..»
«Герои не выбирают судьбу. Судьба выбирает героев».
«Кончай болтать, младший. Это уже не для посторонних ушей. Офыэыэоййрийдаапхжабтмфыиывиыпёцоввоварвроорр — лытмццидовхжвлёймпваджрфжзтмисыфыя»
И они вновь перешли на свой непереводимый язык.
И грузно затопали ко входу номер 9. Тому самому, что вел с единственной в Сумрачных Дебрях дороги на танцпол, очерченный перед эстрадой.
В дверях посторонились, давая пройти новоявленным посетителям. Отступили вправо, влево и словно застыли двумя часовыми, по обеим сторонам проема…
Маленькая земляшка и большой зем раздвинули телами створки, прошли между супертолстяками и оказались на открытой площадке, единственной во всем зале.
Огромная женщина сделала шаг, заслонила дверь и оказалась за их спинами. Открыла рот, будто хотела что-то сказать вошедшим, но мужчина сердито дернул ее за руку, и она слепила мясистые губы.
Бледнотелые пришельцы развернулись и канули в проеме. Дальнейший путь их был короток — до дверей одного из спальных домиков. Войдя внутрь, жирняи с грохотом захлопнули створку, и тотчас же в окнах полыхнуло кроваво-красным пламенем. Мгновенно захваченный в сеть контроля прохожий шиареец бросился к домику, едва не раздавив растерянно замершего освобожденного от контроля котенка, и открыл дверь. Белесотелые исчезли, будто растворились в воздухе. В спальне никого и ничего не было. Даже запаха…
Хозяин Башни все это проделывал краешком сознания, потому что эпицентр его внимания сосредоточился на подсвеченном танцполе.
Ожидание вот-вот должно было разродиться активным донельзя «ребеночком». Зем и земляшка встали в очерченном пространстве как вкопанные. Свет снизу делал их еще более заметными — вдруг кто не разглядел… Они еще не сообразили, ЧТО происходит, но явно что-то почуяли. СРАЗУ. Что ж. Если все, о чем упоминалось в диалогах, относилось к ним, то неудивительно.
— Доскакались, — сказала на круссе маленькая девушка; облаченная в потрепанный дорожный комбинезон, с рюкзачком за плечами, она выглядела донельзя изнуренной, словно прошла Вселенную от края до края пешком. — Сейчас нас будут убивать. Мишени мы идеальные.
— А может, сначала в плен попытаются взять? Такая толпища конкурентов… — ответил ей большой мужчина. Плечистый тридцатилетний блондин с очень короткой прической, твердо очерченным ртом и надменным выражением лица типа, который эрсеры зовут «славянским». Горящий взгляд его глаз был дерзким, он предупреждал и угрожал. Физическую мощь жестокого, полного сокрушительной силы тела мужчины выдавали плотные комы мускулов, что перекатывались под изрядно выцветшей, светло-голубой джинс-тканью куртки и штанов.
— Попытаются. Но убьют, именно потому что толпа. Когда каждый начнет тащить на себя одеяло, лежащих под ним просто сбросят с кровати… — убежденно сказала невысокая худенькая девушка смешанных кровей. Голова полукровки была наголо обрита, темные глаза имели миндалевидный разрез, кожа — мягкий кремовый оттенок, а высокие скулы — монголоидные очертания. Прямой нос, подбородок с чуть заметной ямочкой и высокий лоб оставались чисто европеоидными. Соединение двух рас породило удивительную, пряную, дивную красоту…
Торк не колебался ни мгновения. Он не тратил время на то, чтобы спросить у соплеменников, как поступить. Он знал, что ответ будет единодушным: БРАТЬ. 438 на его месте поступили бы точно так же. Но сейчас он оставался один за всех, его очередь быть Хозяином Торкмуадира. И вся ответственность лежит на нем.
К желающим сдернуть присоединились еще одни руки, тянущие одеяло к себе. Музыканты дружно прекратили играть и отложили инструменты.
Первым шагнул леандигс-гитарист. Пространственно он оказался ближе к жертвам, чем остальные заинтересованные лица, и мог бы опередить всех. Ибо когда схлестнутся интересы многочисленных преследователей, мрачное пророчество метиски рискует осуществиться. Остроухий кошачьеглазый музыкант — очень неожиданно для профессиональных агентов спецслужб! — спрыгнул с эстрады и уже протянул руки…
КАК ВДРУГ
произошло то, чего присутствующие «те, кто следовал», не смогли бы вообразить даже при полном отсутствии тормозов у фантазии!..
— Вы арестованы! — раздалось громогласное и категоричное от входа номер 9. — Имеете право хранить молчание, имеете право на один сетевой линк…
Вслед за парой эрсеров в салун ворвался маленький человечек. Орал он, впрочем, как заправский большой. Похожий на белку-переростка, взъерошенно-лохматый и комично-дерзкий, он едва дотягивался макушкой до пояса меньшей из двух, которым зачитывал права. Пушистый хвост воинственно торчал вверх.
— Вас видели в компании известного преступника! — заявил он, сотрясая накаленную атмосферу густым басом. — Я Лизакар Люл Вохиад, шериф графства Сумрачные Дебри! Подозреваю вас в преступном сговоре с лицом, известным как Длинный, и задерживаю до выяснения…
Это был полицейский офицер с квадратным значком елексанской полиции! Находился коп уже на приватной территории Торкмуадира, но от подведомственных дебрей шерифа отделяли всего лишь какие-то полторы мили, и обезбашенный абориген не устоял перед соблазном — последовать за подозреваемыми в логово торков…
— Говорил же умный человек Голова, не передавай привет Длинному… — проворчал большой зем.
— Наше капризное счастье, что ослушались. Сдаемся, — заявила маленькая земляшка.
Все многочисленные люди, которые одновременно вскочили и дернулись было к танцполу, растерянно замерли. Между прочим, к пяти четко идентифицированным группам присоединились угрюмые соубанцы, тройка накчезов, пара тичьянских рептилоидов, валявшихся под столом как бы вусмерть пьяными, и даже шовитт, желеобразными потеками растекавшийся по одному из табуретов у стойки.
— Стоять! — надсаживаясь, вопил елексанец, натужно потрясая огромным, вполовину собственного роста, скорчером. — Вашим сообщникам не удастся вас отбить!
Представление, что разыгралось на подсвеченной сцене, выглядело бы пародийно-юмористически, если бы не было абсурдно-драматическим.
Спецагенты шокированно переглядывались. Они ожидали чего угодно, но чтобы угодить в такую нелепую ситуацию?! Сидели-сидели, томились-томились в засаде, и вот… дождались! Какой-то местный полицай уводил у них объекты, которые они неотступно преследовали по бескрайним космическим дорогам…
На лицах и других частях тел агентов самых крутых спецслужб Сети Миров было написано неверие собственным ушам, глазам и всем прочим органам чувств.
Торк неистовствовал, корчась в кресле. Он должен был явиться нежданно-негаданно, этаким богом-из-машины ударить с тыла, но роль «деус-экс-машина» нагло захватил самоуверенный елексанец. Леандигс и прочие музыканты также замерли, устрашенные недвусмысленными взмахами скорчера. Взбунтовавшийся инстинкт самосохранения организма нелегко осилить даже опытному повелителю.
И торк принял решение нестандартное — лично переместиться в салун. Решившись, он мгновенно успокоился, сосредоточился и телепортировался. Но каково же было его удивление, когда вместо хорошо освещенного танцпола оказался он в сумрачной гуще Сумрачных Дебрей, на какой-то травянистой полянке примерно таких же крохотных размеров! Будто невидимый кулак ударил «на лету» и отшвырнул его прочь, не позволил оказаться в зале… Все попытки скорректировать вектор и попасть в зал ни к чему не привели. Сплошная пелена помех заволокла истинную картину мира и разобрать, где что находится, сделалось невозможно. Впервые в жизни торк растерялся. Но по-настоящему он испугался, когда вдруг видение мира пропало совсем. НАПРОЧЬ. Косые полосы пробежали по сфере обзора, она полыхнула ярко-золотистым, мигнула и погасла. Будто кто-то закрыл торку глаза, точнее мысленный взор, невидимыми, но непроницаемыми ладонями. Впервые в жизни он видел только внешнюю оболочку мира — траву, переплетенные кусты, рыжие проплешины почвы, свинцово-серое небо…
Поэтому Торкмуадир, впервые после падения ЭрсСтеллы оказавшийся без хозяина, не смог внести свою лепту в вершение судеб Сети Миров, как исподтишка делал это всегда. Торк не видел, как эрсеры начали писать сценарий финального эпизода и тут же играть его: они подняли руки и безропотно вручили себя в лапы шерифа.
Не видел, как ужасно довольный собой елексанец увел арестованных, не оказавших ни малейшего сопротивления. Уходили они с растерянными лицами, сами несколько обескураженные подобным оборотом событий. Ни один из «их» многочисленных «подельников» не посмел нарушить мирной идиллии акта увода, не попытался отбить «сообщников». Потому что — в проем каждого из девяти входов просунулось по стволу широкополосного скорчера. Полицейские роботы были готовы открыть огонь при малейшей угрозе, направленной в адрес шерифа. Елексанец был настроен более чем серьезно и оказался не дурак — если уж он решился сунуться на частную территорию, то во главе целой мини-армии…
Глаз, о присутствии которого не знал никто, даже запредельные соседи и торки, досматривал спектакль дальше и намерен был смотреть, пока не опустится «занавес». Копия той, которую арестовал и увел шериф, очень отчетливо, так, что услышали за столиками в дальнем торце зала, произнесла:
— Если тебе хочется поразвлечься, трахни сам себя и сэкономишь свои деньги!
Упала на пол и дико расхохоталась. В гробовой тишине смех ее звучал жутко. Растерянные коллеги таращились на нее. Недоумевающие паломники, туристы и потомки Нибул’— ячикча вообще ничего не понимали и явно хотели бы получить исчерпывающие разъяснения, но как-то не решались обратиться за ними к группам людей, в конечностях которых внезапно появилось разнообразное оружие.
Отсмеявшись, визуальная копия улизнувшей земляшки встала и сказала:
— Что выжили — убедилась собственными глазами. КАК выжили — узнаю, когда схвачу. Пока-пока, коллеги! Было приятно посидеть в вашей теплой компании. Джо, не отставай.
Щуплый мужчинка торопливо припустил за нею к выходу.
Она выпрыгнула на дорогу и уже снаружи велела:
— Беги раскочегаривай нашу посудину!
Пристально всмотрелась в северную сторону, туда, где в эту минуту торопливо скрывались бравый шериф, отряд робменов и ускользающие беглецы — маленькая девушка с большим мужчиной, охотно сдавшиеся на милость местной полиции.
— Ничего, ничего, ребятки… я вас вижу, прекрасно… из виду не упущ… — срывающимся голосом забормотала было, но умолкла на полузвуке. Торопливо, трясущимися руками, с треском рвущейся ткани, стянула с себя одежду… Тело кэйтианки уже стремительно расплывалось, теряя очертания организма эрсера и приобретая совершенную форму сфероида. Усеянного глазами.
Смотря во все стороны сразу, окрепшим тоном охотника, уверенного в собственном мастерстве, не допускающим и тени сомнения, «нолеглаз» Нигуэн’ан’акс обронила лаконичное:
— Еще встретимся.