Стражи безопасности
…ВРЕМЯ и ТОЧКА… [глубокой ночью; центральная площадь Пекин-Сити; континент Макао, планета Голубая Река, система звезды Династия Юань; далекая-предалекая ныне галактика «Машина Богов» (бывший дистрикт, некогда часть «Калифорния Старс», одной из центральных провинций Империи землян)]
Так вот, перебирая возникающие версии, трое следопытов-иксов и остановились на краткий привал возле городской ратуши. Именно здесь их настиг вызов капрала Шар’ячикча. Демоголо эксперта появилось прямо на снегу и прервало обмен предположениями о мотивациях, который следователи вели в попытке развязать сплетенные в тугой узел важные детали.
Выслушав рассказ о предсмертных намерениях частного сыщика, шиареец огорошил напарников сообщением о невероятной вычистке его мозга.
Чиф-сержант, рассеянно вращая глазом, оглядел маленькую площадь, образованную пересечением нескольких улочек. Тупоносый, похожий на пузатую рыбину гравискутер грузно возлежал неподалеку от сомкнутых створок арки входного портала административного здания. Свежий снег густо валился на анг-мобиль звездных патрульных, словно покрывая его саваном. Приземистые обледенелые строения сгрудились вокруг, напоминая явившихся на похороны хмурых родственников в капюшонистых балахонах. Наглухо закупоренный конус ратуши возвышался над окрестностями, как обелиск. Или как колпак священника.
Серый снег падал отвесно. Ветер исчез. Штормовое предупреждение стремительно превратилось в подозрительное затишье. Таким предупреждает о своей непосредственной близости по-настоящему серьезный ураган. Немудрено, что аборигены попрятались по домам. Единственными человеческими существами, которые находились в поле зрения, были полицейские; эрсеры в ребристых фуражках выжидательно поглядывали из окошек своего патрульного везделаза, припаркованного поодаль.
Местные копы были разительно похожи на охотников, отслеживающих передвижения дичи…
На выщербленном пластибетоне безлюдной площади демопроекция части зала анатомички смотрелась ирреально, миражеподобно. Взрывом света, отвоевавшим оазис дня у безбрежной пустыни ночи. Инспекторша-зцич’чущ и эксперт-крысоид выглядели незваными пришельцами, натуральными инопланетянами, неуместными и лишними здесь… а вот содержимое диагност-бокса, и в особенности предметного столика, почему-то органично сочеталось с окружающим «пейзажем», изборожденным серыми струями.
В это мгновение Йочч вновь, в который уж раз, попытался установить межзвездную связь; потерпел очередную неудачу и смущенно засопел, словно не отвечала Сеть по его персональной вине. А комгруппы сокрушенно признал то, что безуспешно пытался прогнать из мыслей: похоронные ассоциации вызваны не пробуксовкой расследования, а МОЛЧАНИЕМ СЕТИ. Старый следопыт Тобикс сосредоточил взор на омертвевшем коммуникаторе, зябко поежился и тяжко всхлипнул. Все бы ничего, узлы расследования как-нибудь да развяжутся, только бы связь восстановилась… «Возможно, одновременно накрылись все сетевые ретрансляторы этой планеты. Ничего страшного, теоретически вполне вероятно!», в очередной попытке успокоить себя подумал чиф-сержант.
Но все попытки были неудачными. Тревожное предчувствие усиливалось, стоило комгруппы следопытов вспомнить о том, чего еще не знали его подчиненные, и скомпоновать разрозненные сведения. Секретная, только для офицеров, информация об усилении брожений эрсеров; сопутствующие убийствам события и факты, необъяснимые обычной логикой; апофеоз странностей — прерывание связи…
Неужели кто-то добрался до пресловутого переключателя?!!
Но пока еще никомедец предпочитал верить, что сетевая коммуникация восстановится; и продолжал идти по следу, как ни в чем не бывало.
Ведь иначе выход аварийный: воткнуть ствол лучемета в рот и давануть спусковой сенсор. Ни много ни мало. Нижайший уровень ада покажется детским парком развлечений в сравнении с Сетью Миров, рассеченной на куски. Пощады не видать людям в черных шлемах с косыми крестами, оказавшимся в оторванном «клочке», населенном преимущественно эрсерами.
— Да уж, оглохли и ослепли, — сказал чиф-капрал, констатируя исключительно невероятное, но донельзя очевидное.
— ДиланКомазини, — обратился к нему Тобикс, — наш скут дотянет до Чжоутауна, если…
— Ну и прозвища же у этих земов! — проворчала прапорщица.
Завиггер глянул на женщину по имени Рфб’бю-жоп’п-дпяз’зец Рет’тга, открыл было рот, но суровый, воспрещающий взгляд никомедца запечатал широкие отвисшие уста, и сержант Припак Йочч промолчал.
— …что? — невозмутимо договорил командир.
— Нет, — лаконично ответствовал пилот.
— Ясно. Продолжаем расследование. Итак, мотив нам теперь понятен. Некие координаты. Которые, как выяснилось, не только убитому необходимы. Если преступнику… э-э, убийце-вампиру тоже требовались именно эти координаты, следует признать, он выбрал правильный мозг для того, чтобы высосать и потом разыскать «одного из лысых». Мнения по поводу, коллеги?
— Вопрос, — сказал завиггер. — Каким наиболее эффективным способом можно принудить зета-лучи экстренно выплеснуться?
— Правильно мысслишь, парень… — проворчал Шар’я-чикч. — Рвануть ссердце напрочь, и вся недолга.
— Наиболее быстрая смерть изо всех, мозги не повреждающих, — кивнул эрсер-пилот. — Если это сделать достаточно шустро, тело толком не успеет сообразить, мертвое оно или нет еще, однако разум уже начнет самотрансляцию… Те, кого вытащили из клинической смерти, говорят, что туннель открывается практически сразу.
— Тому, кто владеет соответсствующей техникой, пяти минут вполне хватит на отсоссс информации… — Шиареец сокрушенно засипел и нервно засучил лапами.
— Вот именно, — подытожил командир.
Стебельки треугольных глазков затрепетали, заколыхались, задергались. Видимо, зцич’чущ соображала туговато и без подсказки не доперла, почему у насильственно лишенного личности эрсера зверски разворочена грудная клетка. Теперь она устыдилась собственной глупости. Сразу три конечности нырнули в различные отверстия тела и с чмокающими звуками зашевелились внутри.
— Но при чем тут майор спецназа? — задал Припак Йочч вопрос, стремительно превращавшийся в риторический.
«Вот именно, — подумал Тобикс. — На кой черт ЗДЕСЬ понадобилось лазить центуриону?» Выяснить, как добрался в Пекин-Сити оластер, удалось без проблем. Просто-напросто свалился с неба — к самым дверям бара. Майор прилетел на подержанном гравикатере, взятом напрокат в столице планеты.
— Допустив, что его замочил Сикраш Вуйнгасс, — размышлял вслух завиггер, — нам придется признать, что в наши ряды прокрался неустойчивый элемент, и тогда…
«…в пору поверить в то, что партизанская „Армия Солнца“, использующая МКБ как прикрытие, — вовсе не миф, не прикол, не дурацкий анекдот. Лучшей „легенды“, чем оластером или далжианином прикинуться, для зема-нелегала и придумать невозможно!», — подумал никомедец, ощущая, как скукоживаются от страха оба его пениса.
— Да, маловероятно! Обычно в приключенческих голографильмах межзвездные легионы — сброд всяческий, а у вас в ЗэПэ — совсем наоборот! — спеша реабилитироваться, подала голос неугомонная девушка-зцич’чущ; лапы из себя она уже повытаскивала и теперь экзальтированно елозила ими по вислым грудям, испещряя разноцветными пятнами жирно лоснящиеся волосы.
— Полжизни отдал бы за информацию, как элементу удалоссь вытворить подобное сс мозгом. Это надо же суметь, жизненную память подчисстую выкрассть! — завистливо прокомментировал ученый-шиареец.
«На гравикатере, который затем исчез, будто под землю провалился или в воду канул. Никто не видел, как и когда наемный катерок улетал. Поэтому — некому было свидетельствовать, КТО в нем отсюда улизнул… — подумал Тобикс при этом. — Да уж. Следствие не просто буксует. Забрело в тупик, уперлось в глухую стенку и бессильно колотится в нее. Головоломка сработана на совесть, ничего не скажешь…»
— …ама ты… жэпэ. Нелюдь сраная… — едва слышно, одними губами, прошептал зем с уродским, как у всех них, именемфамилией.
Но Рет’тга — услыхала. Ушей у зцич’чущ девятнадцать штук по всему организму — в отличие от некоторых. Яростное возмущение взорвалось, как сдетонировавшая мина; затопило голову жарким туманом, девушка задохнулась даже и потому с большим опозданием распахнула все рты, намереваясь дать достойный отпор наглому уроду. Как вдруг услыхала НЕЧТО ТАКОЕ, в сравнении с чем личное оскорбление показалось пустым сотрясением воздуха.
Оскорбив Рет’тгу (чудовищная круглая физиономия исказилась, побагровела — такое с ними происходит, когда впадают в гнев), продолжающий что-то беззвучно бормотать зем оторвал задницу от нижней ступеньки лестницы; развернулся и поставил на нее подошву тяжелого армейского башмака. Пока разъяренная прапорщица искала выражения, адекватные нанесенной обиде, чиф-капрал взлетел на верхнюю ступень, выпрямился во весь рост и вновь развернулся. Стоя в проеме люка, он смотрел вдоль улицы, полого ведущей вниз, к океанскому берегу. Смотрел напряженно, словно пытаясь что-то разглядеть сквозь снежные полосы, исчеркавшие призрачную мглу…
Последние слова куплета он пропел ЗВУЧНЕЕ, и не только Рет’тга услыхала их.
«…и пять океанов. О — сколько воды… На один только миг вернулась к тебе и сожгла тебя память».
Но прежде чем онемевшая от неожиданности полицейская закричала, на чиф-капрала в упор посмотрел чиф-сержант. Сверкая огромным, налитым зеленью глазом сквозь забрало черного шлема, прозрачное сейчас, никомедец шагнул к подчиненному…
— Молчать.
Икс-ветеран сказал только одно слово, и тоном не намного громче шепота зема. Но пилот вздрогнул судорожно и пошатнулся, как от удара. Словно проснувшись, испуганно глянул на пожилого никомедца и… стыдливо потупил физиономию.
Рано или поздно к каждому зему, даже «карателю», хоть на миг приходит желание вспомнить. Главное, чтобы на миг. Именно поэтому желательно, чтобы рядом с каждым иксатым-эрсером был иксатый-иной, который находится выше него хоть на одну ступеньку иерархии.
— Вниз, — велел командир, и чиф-капрал послушно ссыпался по трапу на скомканную снежную простыню, устлавшую пластибетон. Будто прочитав мысли Рет’тги, чиф-сержант грубо оттолкнул с дороги пилота, спрыгнувшего наземь, и начал подниматься к проему…
— Эй ты, ИНОЙ! Я тоже помню старрт с верршины Эверреста. Иди сюда, попрробуй-ка и мне ррот заткнуть.
ОНА появилась из тьмы со стороны берега и неторопливо прошагала вверх. Пересекла площадь, остановилась на линии импровизированного «терминатора», зыбкой грани света и темноты.
Сама — как порождение ночи. Скафандр по цвету ничем не отличался от полевых комбинезонов троих иксатых, пораженно замерших возле анг-мобиля. Опущенное забрало шлема, затемненное сейчас, черной вуалью скрывало лицо. Но голос, несомненно, принадлежал молодой женщине. Низкий, хрипловатый, вибрирующий, он угрожающе рокотал, бросая вызов не только смыслом слов, но также и интонацией.
Ретрансляторы терминалов исправно донесли угрозу в зал морга. Рет’тга недоуменно перевела взгляды на шиарейца и обратно… Насколько ей было известно, в данный момент во всей провинции Ян Цзы находилось всего лишь четверо эмкабэшников. Трое на площади, один в медкомплексе. Откуда взялась пятая, эмкабэшница?..
Уже через пару минут, когда вскипевший на площади бой был в самом разгаре, она очень сильно пожалела, что ее самой там нет, и еще сильнее, что ее не было там в момент появления первой земляшки. Тварь явилась снизу, со стороны океана, словно из воды, упомянутой пилотом, выползла на берег. В РАЗВЕДКУ. Потому что за нею пришли другие, их оказалось много — и такая досада взяла, что настоящие патрульные сразу же не распознали в ней фальшивку и не сожгли. Будь Рет’тга на месте событий реально… Тогда, быть может, одной вражиной все бы и ограничилось! Сейчас же, не в силах чем-либо помочь, прапорщица ланбаольской полиции лишь наблюдала, как мгновенно заполнившие площадь земы расправляются с иксатыми, а рядом с нею тоненько подвывал шиареец, в бессильной ярости вонзая когти в боковые панели диагностического бокса. Бесплотная голопроекция наложилась на вполне реальные медицинские конструкции, и капрал, пытаясь помочь своим, кромсал пластелитовые панели…
Местные копы выскочили из везделаза и бросились на подмогу черной твари чуть ли не первыми; еще до того, как разом, будто по команде, зажглись уличные фонари, вспыхнул свет в иллюминаторах окрестных домов и распахнулись их двери, чтобы пропустить наружу атакующих земов. Комгруппы, сбитый залпом полицейских бластеров с лестницы, упал на снег прежде, чем на площадь хлынула толпа. Никомедец попытался встать, но тут же был вновь ринут наземь. Один из лучей угодил прямиком в его терминал, и трансляция тотчас же прервалась. Шар’ячикч среагировал молниеносно, переключившись на резервную частоту. Включился задействованный капралом автономный сенсор гравимобиля, установился односторонний канал, и на закругленной стене зала развернулся мономерный экран.
Беспомощные наблюдатели увидели, как завиггер успел полоснуть лучом по женщине в черном, прежде чем его придавил незримый пресс силового сачка, наброшенного мятежниками. Сержант не промахнулся, но… красно-желтый смертоносный жгут не принес ей ни малейшего вреда. С сердитым шипением расплескался по броне эмкабэшного скафандра высшей защиты и радужными брызгами фейерверка разлетелся в воздухе. Черная фигура на миг сделалась белой, затем «негатив» несколько раз мигнул, будто запорченная помехами картинка на дисплее, и разведчица ночи вновь превратилась в «позитив».
— Вссе-таки сссброд, — просипела Рет’тга, остервенело исторгая всеми многочисленными анусами, влагалищами, уретрами и ноздрями потоки и фонтаны кала, слизи, мочи, — когда набирают земов, любая организация сборищщем ссстанет…
Но зем-пилот удивил. Ловко юркнув под брюхо анг-мобиля, спрятался за раскоряченными опорами и точными, прицельными импульсами станнера клал нападающих на снежную простыню, валил одного за другим. Хотя вполне мог бы пристрелить командира в спину, задрать лапки и попытаться перейти на сторону бунтовщиков — тогда бы у него появился крохотный шанс выжить.
Тварь в побоище не участвовала. Черное забрало бесстрастно отражало сполохи выстрелов. Снег кипел, не долетая до пластибетона. Ожесточенная перестрелка длилась не меньше минуты. Но у пилота кончились заряды, и когда земы его выковыряли из-под брюха, то сорвали черный шлем и казнили по высшему разряду. Откуда ни возьмись появился древний скорчер, еще имперской модели; строенные трубки испускателей приставили к затылку, и сгустки освобожденной плазмы сожгли дотла голову бывшего соплеменника, «пошедшего в каратели». Зцич’чущ знала, земы верят: чтобы человека убить истинной, окончательной смертью, надо сжечь его живой мозг — целиком и мгновенно. Тогда «карма» просто-напросто никуда не успеет выскочить, и следующей жизни уже не будет.
Швырнув наземь обезглавленное туловище карателя, затопившие ярко освещенную площадь разномастные повстанцы, сотни и сотни — полисмены, рыбаки, чиновники мэрии, торговцы, рабочие консервной фабрики, прочие — словно по команде повернулись мордами к единственной среди них фигуре в боевом скафандре. Она сдвинулась с места и медленно поплыла сквозь притихшую толпу к завиггеру и никомедцу, поставленным на колени возле трапа. Исполосованное лучами брюхо гравискутера нависало прямо над двумя эмкабэшниками.
— Теперь нам рты не заткнуть, — произнесла негромко, неотвратимой карой нависая над плененными иными. — И память не отшибить… Я прррава?! — возвысила тон, и ответом ей был слитный восторженный вопль тысячи глоток. Вибрирующий голос был мятежникам явно знаком; во всяком случае, земы точно знали, что вот эти двое в черных шлемах — всем ненавистные враги, а вот эта, в точно таком же черном шлеме… всеми обожаемая предводительница?!.
Волоча пленников к ближайшему фонарному столбу, мятежные земы не переставая орали. Шиареец как подкошенный рухнул и со страдальческим писком забегал по полу зала, моментально превратившись в собственного предка. И вдруг сквозь чудовищный хор чуткие уши Рет’тги уловили отчаянный крик чиф-сержанта:
— Ша-ари, не прикинуться! стать!! слышишь, ста-а-ать! превратиться!!! передай на-а-ашим…
Канал связи был односторонним; трансляция из морга на площадь не велась. Вошедшие в раж бунтовщики еще не сообразили, что их продолжают ВИДЕТЬ и СЛЫШАТЬ иные.
А зцич’чущ видела и слышала. ВСЕ видела и слышала. В том числе и мелькнувшее в боковом поле зрения свежее граффити на стене ратуши, которое только-только закончили корябать.
«VIA EST VITA» — гласили двухметровые литеры. Точно такие же слова были различимы на повязках, которыми многие бунтовщики окольцевали свои уродливо-круглые головешки. В переводе это значило: «Дорога — Жизнь». Или наоборот.
А еще на стене рядом с буквами был рисунок. Два равносторонних треугольника, наложенных друг на друга и диаметрально развернутых вершинами, образовали шестиконечную геометрическую фигуру. Земы такую конфигурацию линий почему-то называют «звездой Давида». В ее центральном шестиграннике раскорячился похожий на паучка знак, который у земов зовется странным словечком «свастика». А вокруг этого древнейшего символа Солнца, вписанного в большую звезду, мятежный художник рассыпал царапинки, оказавшиеся крохотными звездочками: трех-, четырех-, пятилучевыми… Беспорядочно, небрежно разбросанными, будто настоящие звезды по небу.
— Куда это земы собрались?.. — растерянно спросила Рет’тга шиарейца, который прекратил свой крысиный бег и стоял рядом с ней, принуждая себя смотреть на два тела, подвешенные земами к уличному светильнику, похожему на маленькое солнышко, разгоняющее темноту. Потомки землян наверняка с особым умыслом использовали фонарь.
Но не успел иксатый ответить, как набросился ураган, наконец-то скрыв авансцену кошмара, в который превратилась поверхность площади. Снежные полосы закрутились в буруны, ветер набросился с рычанием и воем оголодавшего зверя и застил все, превратив мир в сплошную ревущую пелену. Стена зала превратилась в наглядную демонстрацию вселенского хаоса. Именно так наверняка будет выглядеть Сеть Миров, вновь порабощенная восставшими эрсерами…
Эксперт выключил трансляцию, на мгновение воцарилась тишина, купол очистился от снежных вихрей, но тут же, будто эхо, раздался грохот с другой стороны.
Дверь ломилась под глухими ударами. Грызшие за стенкой локти земы, которых Рет’тга своей властью не допустила в анатомичку, больше не желали оставаться «за бортом». Чины эрсеровской полиции жаждали отомстить столичной инспекторше за все притеснения, которым она их подвергала.
— Теперь наша очередь, — пробормотал мужчина шиарейской расы. — Ох, как ж-же я их ненавиж-жу…
— Задешево я им не отдамся, — с мрачной решимостью сказала единственная на этой планете, если не в целой галактике, девушка зцич’чущ.
— А то, — согласился последний живой икс на этой планете.
Когда рухнула дверь, по периметру прожженная скорчерными выстрелами, и в купол ворвались самые страшные во Вселенной ЗВЕРИ, их встретили два человека. Спина к спине, плечом к плечу сражались они с земами и земляшками. Прежде чем его разорвали на куски, шиареец успел запросить и взять цену не менее чем в десяток жизней уродов. Зцич’чущ — раза в полтора большую. «Чиф понял что-то важное… какая жалость, не передать уже…» — успела подумать инспекторша, когда лучи повстанческих бластеров, сверкающие как солнце, кромсали ее, превращали в пепел прекрасное, совершенно устроенное, красивейшее во Вселенной туловище.
Последнее, что слышало перед смертью последнее уцелевшее ухо умирающей Рфб’бю-жоп’п-дпяз’зец Рет’тги, сметенной океанской волной ответной ненависти, были страшные по смыслу слова незнакомой, но крамольной не менее «Последнего Старта» песни «Звездный Десант», которую дружно затянули бунтовщики…
Вижу в иллюминатор —
два года в пустоте
и вакуум по борту слева…
Знаю, что ожидает где-то
армия свободы
на задворках неба!
А мне бы — увидеть свет в пустоте!
Я на луну не хочу, не могу…
А мне бы — поближе к желтой звезде!
Я на луну не хочу, не могу…
Где-то — звездные войны.
На луне спокойной —
ни войны тебе, ни славы.
Мне бы — чего подостойней,
мне бы — поближе к звездам,
и вакуум по борту справа!
А мне бы — увидеть свет в пустоте.
Я на луну не хочу, не могу!
А мне бы — поближе к желтой звезде.
Я на луну не хочу, не хочу…
ТАК ГОВОРИЛА А МЕГА.