Звук, который издало мудрое чудовище, должно быть, значился междометием в одном из не дошедших до нас древних языков. Нечто среднее между «ну-у-у», «да» и «гхм». Передать это созвучие не в человеческих силах, для этого нужно иметь принципиально иное строение легких и гортани.

– Разные вопросы мне тут задавали, но такой дурацкий – впервые! Ох, чую, ждет здешний люд великое царствование! – Сфинкс впал в задумчивость, подыскивая аргументированный ответ на детский вопросик исполняющего обязанности государя.

Памятуя о долгом веке хранителя древней мудрости и тайных знаний, можно было, к нашему ужасу, предположить, что задумчивость продлится много часов. Я представил себе, что всё это время нам придется ожидать ответа на загадку в столь малоприятном месте, и слезы безысходной жалости к себе чуть было не выступили на глазах.

– Вадим! – Я с силой ухватил друга и притянул его к себе. – Ты что, не мог спросить его «Сколько будет дважды два – четыре?».

Однако мои сомнения в проницательности мудрейшего из мудрейших оказались безосновательными.

– Когда здесь всё уже наладится?! – еще раз повторил он, растягивая слова, как опытный любовник удовольствие. – Когда наступит вчера.

Что ж, жаловаться не приходилось, ответ был достоин вопроса, и усомниться в его правильности не мог ни один из живущих.

– И че, типа всё? – разочарованно протянул Злой Бодун, сраженный абсурдностью услышанного.

– А чего еще тебе надо? – с возмущением отозвался Сфинкс. – Хочешь – на десерт мне пойдешь!

– Нет уж, спасибо, – остановил я собравшегося возмутиться друга. – Нам уже домой пора.

– Не буду задерживать, – отозвался из темноты свидетель первых дней, теряя, кажется, всякий интерес к гостям.

Мы начали карабкаться к выходу, а вслед еще неслось курлыканье и гортанный клекот. Это было, вероятно, дружеское прощание с юным родственником и приглашение заходить на досуге, по-простому, не церемонясь.

Ванна, ванна и еще раз горячая ванна – вот что нужно было народу в нашем лице по окончании столь малоприятного, но узаконенного веками государственного ритуала. А уж затем – благовония, одеколон и радостная встреча, сопровождаемая объятиями и бурным восторгом по поводу чудесного исцеления Финнэста. Быть может, есть какой-то тайный философский смысл в ежегодном визите короля на свалку, это действо позволяет отрешиться от тщеславного фанфаронства и подумать о начале и конце пути. Но окажись рядом с нами какой-нибудь предприимчивый мурлюкский лабазник, и к завтрашнему утру здесь, точно по мановению волшебной палочки, уже красовалась бы лечебница, окончательно и бесповоротно исцеляющая от Макрасовой зависимости. И уж конечно, ушлые субурбанцы нашли бы, где приделать крантики к этой денежной трубе. Но всё это оставалось лишь досужими размышлениями: в Харитиеве не в диковину было великолепию жить среди отбросов, и, чтобы заметить это, следовало приехать издалека.

Обряженные в самодельные маски, постовые Народной Рати пытались защититься от смрада, витавшего кругом, краями своих длинных серых плащей, но, завидев возвращающееся начальство, с тоской во взоре приосанились и, отсалютовав алебардами, вновь принялись отгонять алчных бродяг от заветной кормушки. Я спиной чувствовал их недобрые взгляды, но никаких активных действий, которых можно было опасаться, памятуя о неблагонадежности хитроумного воеводы, не последовало. И на том спасибо Солнцелику, Нычке, или кто тут в славном городе Харитиеве правил бал! Зато можно было не сомневаться, что после сегодняшнего полуденного стояния вокруг свалки на поддержку местных ратников можно было не рассчитывать. Ну, мы и не рассчитывали.

Что же касается радостной встречи, то ее восторги, несомненно, были изрядно подпорчены исходившим от нас густым зловонием. Но всё же радость Оринки действительно стоила всех пережитых неприятностей. Когда же наконец мы привели себя в порядок и, к великому удовольствию местных властей, изъявили желание покинуть их замечательный город, учтивый Ладимир Гудило пообещал устроить по этому поводу грандиозный праздничный фейерверк. Любезный же наипервейший воевода с таким рвением желал нам счастливого пути, что, выехав за ворота, я рекомендовал Вадиму и Финнэсту держать оружие наготове. Однако засады, как можно было предполагать, слушая умильные речи верного соратника Яна Кукуевича, поблизости не оказалось.

– Меня это удивляет и настораживает, – поделился я сомнениями с опытной в местных каверзах феей. – Возможно, конечно, что мы выставили себя полными идиотами, шарясь сегодня по свалке, и нас перестали воспринимать всерьез. Должно быть, здешние монархи наносили свой визит к Сфинксу тайно, но разве это повод сбрасывать нас со счета? В конце концов, где сказано, что идиот не может быть королем Субурбании?

– В натуре, базар фильтруй! – оскорбился Вадим.

– Это не о тебе. Я вообще. Так сказать, теоретически, – отмахнулся я. – В истории, кстати, были примеры.

– Чего не знаю, того не знаю, – задумчиво покачала головой Делли. – Но я вот что скажу вам, други верные. Кроме вас у норы Сфинкса еще кто-то таился.

– Может, бомжара какой? – через плечо кинул Ратников, поигрывая «мосбергом».

– На побродяжку не похож, – с сомнением отозвалась чародейка. – Да и о чем нищему без роду-племени с могущественным воеводой беседы беседовать?

– Там рядом крутился почтеннейший господин Волына? – настороженно уточнил я. – Мне казалось, что он умчится подальше вместе со своим надушенным платочком, как только мы сунемся за оцепление.

– Ан нет, не умчался! Сидел, с коня не слазил, сквозь зубы всех ругательно лаял. Знать, соглядатая своего выжидал. Тот незадолго перед вами появился. Ратники его без слов к воеводе пустили, верно, знали, каким путем тот идти будет.

– А каков этот наблюдатель, не приметила?

– Далеко было, – со вздохом созналась фея. – Не разглядеть. Приметила только, что волосья длинные, да весь такой, как шнырь.

Я придержал коня.

– Как шнырь, говоришь? Занятная история. А не досточтимый ли это господин дю Ремар свои научные изыскания на свалке проводил?

– Об том не ведаю, – озабоченно вздохнула сотрудница Волшебной Службы Охраны. – Видеть не доводилось. Одно скажу. Как этот, с волосьями, прибег, так воевода его выслушал да враз схватился за зеркальце, а потом и вовсе ускакал, точно больше его ничего не заботило.

– Вот оно как! – Я сел и потер лоб, точно намереваясь активизировать серое мозговое вещество. – Должно быть, это действительно наш хитроумный знакомец. Ишь, каналья, притаился-таки где-то в отбросах! Не уследили!

– Уследишь тут! – набычился Вадюня. – Слава Богу, в натуре себя не потеряли!

– Ладно, дело прошлое! – отмахнулся я. – Прощелкали клювами, значит, так оно и есть. Что мы имеем в итоге на сегодняшний день? Скорее всего Кукуевич получил всё, чтобы провернуть свой план с орехами.

– Это типа Фуцика план, – поправил меня Злой Бодун.

– Верно, – согласился я. – Но это не ко мне, это в патентное бюро. Суть в другом. Помешать мы ему реально не можем, и он это прекрасно понимает. В сокровищницу он, должно быть, не сунулся. Но в том, что Кукуев сын подозревает, чьих рук дело подмена священных прибамбасов, я практически не сомневаюсь.

– А че, в натуре? – усомнился Ратников. – Там, по жизни, и демонята крутились, и Поймай Ветер отирался! Чуть что – сразу мы?!

– Потому что он производит впечатление неглупой сволочи. Сволочи, но неглупой. Но дай Бог, чтобы я ошибался. Пока же, вероятно, он постарается проследить за нами вплоть до моря, чтобы мы для него поработали прерывателями минных заграждений.

– В смысле? – напрягся несостоявшийся преемник Хведонова трона.

– Если Кукуевич не дурак, а я повторяю, мне этот сукин сын таковым не кажется, он, вернее, его шестерки, будут тихо идти за нами следом, не упуская из виду. Если на пути к морю подготовлены западни, скажем, того же Юшки, то мы угодим в них первыми. Да и пешая морская рать, с которой нам еще предстоит так или иначе столкнуться, еще тот подарочек! И, как я понимаю, почетное право развернуть его Кукуевич любезно предоставляет нам. Сам же он, вероятно, в спешном порядке будет готовиться к изъятию Хведонова куша. Это, как говорится, и ему прибыль, и Юшке убыток.

– А как мы с морпехами в натуре разбираться будем? – Вадим второй раз на дню порадовал меня глубиной поставленного вопроса.

Признаться, я и сам толком не представлял, каким образом договариваться о перевозке к острову и обратно с этим усиленным взводом малоразговорчивых исполинов. В сказке, слышанной в далекие годы детства, это были наши богатыри, надежа и защита. В нынешнем положении всё могло быть совсем иначе. Какие доводы могли теперь их убедить – одному Богу известно.

– Я нынче поутру образ в воде ключевой видала. – Оринка, дотоле мило ворковавшая с пришедшим в себя гриднем, услышав последний вопрос, неожиданно встрепенулась, обращая наконец внимание на нас. – У берега, у самых волн, два витязя, и вкруг их великое множество иных. И все такие высоченные, что и в мире выше не сыскать!

– Знатное видение, – поморщился я. – Стоит полагать, что один из витязей – наш любимый Злой Бодун, а второй представляет команду пешей морской рати. Они что же – сражались?

– Ни в малой степени, – заторопилась с ответом кудесница. – Беседовали весьма почтительно. А витязем, коего я в волшебной глади видала, вовсе не Вадим был.

– А кто же? – Я удивленно посмотрел на девушку.

– В свой час о том непременно узнаете, – как водится, загадкой обнадежила соратников Оринка.

– Подруга, – не замедлил возмутиться могутный витязь, – я че, сюда в натуре ребусы отгадывать приехал?! Если есть че сказать, говори, а вот эти корявые подъезды оставь при себе.

– Да как ты смеешь, боярин, к девице такие речи держать! – справедливо возмутился Ясный Беркут.

– Ой-ой-ой! Мышеловку ходячую спросить забыли! – не на шутку разошелся исполняющий обязанности государя, напоминая в эту минуту своего задиристого побратима Неждана Незвановича.

– Уймитесь, головы буйные! – прикрикнула на готовых схватиться за мечи витязей Делли. – К чему речи неладные говорить удумали? Сказано ясно, придет час – обо всем известно будет! А ты, Вадим сын Ратников, язык уйми! Не метла, чай, неча пыль им поднимать!

Злой Бодун насупился и, отвернувшись, стал насвистывать заунывный шлягер «Ты узнаешь ее из тысячи».

Конечно, совместный культпоход на свалку несколько улучшил отношения между ним и Финнэстом, но риск того, что претендент на опустевший престол из чистого упрямства теперь не пожелает действовать в направлении, предписанном волшебными откровениями, мог стать реальным.

– До места доедем, во всем разберемся, – отмахнулся я. – Будем решать задачи по мере их возникновения. У меня вот к Финнэсту вопрос образовался.

– Какой же, господин одинец? – Суженый юной кудесницы, стараясь исправить впечатление, был сама любезность.

– Когда Макрас сеть на тебя накинул, и разум твой… – я чуть запнулся, стараясь как-то смягчить формулировку, – слегка затмился, ты всё искал какую-то мышь. Что это было? Ты видел нечто особенное, или как?

Гридень немного помрачнел лицом и задумался, точно вспоминая страшный сон.

– Дивен мир нездешний, зело дивен! – наконец, покачав головой, выдохнул он.. – Нет в нем ни верху, ни низу, ни лева, ни права, ни вчера, ни завтра. Одно лишь нынче да здесь – и всё тут. Шаг ступишь – место уж совсем иное. Назад обернешься – опять всё незнакомое. Куда оком ни кинь – всяка всячина. Где свитки древние, где образы предивные, где сласти да яства, а всё больше, – гридень понизил голос и наклонился ко мне, чтобы не слышала Оринка, – девки голые! Как есть, бесстыжие! – Он картинно сплюнул, хотя по выражению его лица я не заметил, чтобы созерцание срамных картин доставило ему неудовольствие.

– А мышь там в натуре при каких делах облокотилась? – забыв о размолвке, вклинился в разговор заинтересованный Вадим. – Ну, у нас, это я еще понимаю, а тут-то?

Финнэст на минуту задумался. Так человек, проснувшийся утром, пытается удержать в сознании яркие образы ушедшего сна.

– Не простая то мышь была, чудодейственная! Пробежит она, зубами клацнет – и враз, где в белом снегу вершины горные выше облаков громоздились – море плещется. Где книги только-только листами шуршали – воины оружием бряцают. Невесть куда она убегает, и откуда вновь берется, а только ей одной достоверно ведома тайна входа и выхода! Могущественна сила ее, а где таится сия тварь, никак того не углядишь.

– Круто! – уважительно вздохнул Вадим.

– Да, занятно, – подтвердил я. – Но ты мне лучше другое скажи. Сам Макрас не пытался с тобой разговаривать? Там, ну, не знаю… Убеждать поступить к нему на службу? Может, запугивать? Или злато сулить?

– Не было такого. – Опрашиваемый свидетель резко мотнул головой. – Видать его там случалось. Стоит, всё на остров смотрит. А речей прелестных он со мной не заводил. Без надобности я ему, стало быть, оказался…

– Погоди. – Я прервал неспешную речь северянина. – Что ты имеешь в виду, когда говоришь, что Макрас смотрит на остров?

– Смотрит, – вновь подтвердил Финнэст. – Глаз не спускает. Я через его очи и сам тот вид наблюдал. Островок не мал, не велик. Посредь него гора белая, пламенем объятая, стоит себе, пылает да не сгорает. Внизу же, у стопы горной, домик резной, вкруг домика – сторожа крепкая. Ликом вроде людская, а только за спиной крылья, а внизу – ноги конские.

– Полканы, – авторитетно прокомментировал Вавила Несусветович. – Как есть, они! И в сокровищнице королевской того же племени сторожа.

– Ну, это и ежу понятно. – Я сделал знак гридню продолжать рассказ.

– А и всё, пожалуй, – развел сконфуженно руками молодой витязь. – Как ни глянешь – единая картина. С одной стороны по лестничке в дом мешки заносят, с другой – выносят.

– Н-да, безрадостный пейзаж, – согласился я, несколько разочарованный «путевыми заметками» недавнего мышелова.

Непонятно, чего я ждал от этого повествования, но, верно, не того, что услышал. Отчего-то в мозгу моем всплыла картина: император Наполеон, заложив за спину руки, смотрит в морскую даль, монументально возвышаясь над безжизненно-угрюмой скалой острова Святой Елены.

Стоп! Я резко остановил коня.

– Ты говоришь, что взгляд Макраса всегда был направлен из одной точки?

– Да, – неуверенно произнес Финнэст, точно прислушиваясь к ощущениям, затем, помедлив, энергично кивнул. – Всегда из одной.

– Как интересно получается! Выходит, у Макраса оборудован на острове наблюдательный пункт?

– Не врубился! – Вадюня удивленно поглядел на меня. – А с какого рожна тогда ему затевать всё мутилово с Юшкой, договорами и вообще с Субурбанией? Он же тогда конкретно может: раз – и в дамки!

– Скорее всего не может, – не согласился я. – Есть тут маленькая загвоздка: на острове, судя по информации Финнэста, действительно имеется некто, или вернее нечто, контролируемое исчадием Уиллгейса. Это нечто – ни живо, ни мертво, и состоит из того, из чего, как говорил почтеннейший дед Пихто, сотворен был человек, то есть из праха. Я готов утверждать, что это один из окаменевших сановников короля Барсиада II. Надеюсь всё же, что не он сам. Макрас может использовать свою марионетку в качестве стационарного наблюдательного пункта. Но, вероятно, из-за, так сказать, промежуточного состояния данного организма чародей не имеет возможности материализоваться через него по нитям своей волшебной сети. А может быть, просто держит этот вариант, как туз в рукаве. Когда на острове начнется заваруха– тут-то он в тылу и объявится. Макрас, как мы помним, в честный бой не лезет.

– Так что ж, – возмущенно начал Ратников. – Это ж, по жизни, выходит, что он кого-то из своих под окаменение поставил? Ни фига себе, конь педальный!

– Чему ты удивляешься? Это его обычная манера. Он и Юшку подставляет в полном объеме. Что ему эти людишки! Так – ничего. Минус один. У него есть задача, великая функция!

– Конкретный беспредельщик! – с возмущением констатировал И.О. государя. – Никаких понятий!

Мы спешили к неспокойному синему морю, в крошечный городок на побережье, где, низвергнутый с покатых ступеней трона, некогда коротал свой век вельможный чародей Лазурен, где под его началом делал первые неумелые шаги в возвышенном искусстве магии угодливый мальчик Фуцик. Не знаю уж, чем еще был известен сей населенный пункт, однако нас интересовала именно эта часть его многовековой истории.

Прямо сказать, городок действительно был захудалый. Обогнав по дороге несколько разъездов конкурирующих сторон, обойдя, не без помощи Оринкиной интуиции, пару профессиональных засад, мы примчались к его покосившимся стенам и поняли, что основательно влипли. Несмотря на все уверения здешних аборигенов, что корабль в окружении пешей морской рати должен уже вот-вот прийти, – горизонт оставался девственно чист.

Наступила вынужденная пауза, сводившая на «нет» выигранную за счет скорости волшебных скакунов фору, и на «да» – шансы основных сил противника подойти вовремя. К тому же, не успев разобраться в обстановке, мы допустили немалую оплошность, сняв номера на местном постоялом дворе. Не говоря уже о том, что сами по себе эти убогие конуры были мало совместимы с жизнью человека разумного, десятки аборигенов спозаранку толпились в пивной зале, у конюшни и во дворе, желая своими глазами увидеть диковинных постояльцев и еще более диковинных скакунов. В конце концов, плюнув, мы перебрались на берег, не слишком потеряв в комфорте и безопасности, зато много выиграв в свежем воздухе и отсутствии чужих глаз.

Час за часом уходили брызгами в морской песок, не принося желанных новостей. Час за часом мне казалось, я слышу, как гудит земля в степи под копытами разбойничьего войска Кукуева сына и гридней продажного каана. В этих мрачных терзаниях я нервно гулял по кромке берега, и соленая вода меланхолично облизывала мои сапоги, пытаясь взобраться по голенищу до колен.

«А вдруг он вообще не придет?» – сверлила мозг предательская мысль.

В конце концов, законный государь, хоть и в окаменевшем состоянии, стоит истуканом на острове, а все остальные, что ни говори, – самозванцы. Вот не придет корабль – и всё. Хана твоим расчетам, сыщик! Кому потом рассказывать, что его величество Барсиад II со свитой в каменном оцеплении вокруг вершины острова Алатырь расположились? А если государь не объявится – большая заваруха начаться может. Такая себе «война за субурбанское наследство». И виноваты будем частично мы, потому как недоработали, ситуацию под контролем не удержали.

«Да как же ее удержишь-то?! – возмущался критический разум. – Силы-то неравные! К чему себя винить? Мы сделали всё, что могли. Время о собственной участи позаботиться, а то ведь не ровен час выйдут Кукуевич с Юшкой на берег крутой, а хоть бы даже и пологий – и для затравки перед боем отвернут многоуважаемой следственной группе головы, и всё, что найдут возможность отвернуть. Делли, понятное дело, спасется – ей не впервой. А вот смерть двух грусских бояр для короля Базилея может быть замечательным поводом к наведению здесь законного порядка всеми доступными ему средствами. Чертовски не хочется быть поводом! И умирать отчего-то тоже не климатит…»

– Парус! – Пронзительный вопль Оринки прервал отчаянный всплеск сомнений, точно удар бича, подхлестывая к новому действию. – Вдалеке парус!

– Он, как есть он! – глядя из-под руки на приближающееся суденышко, вслед кудеснице заорало первое, оно же на сегодняшний день последнее лицо Уряда Нежданных Дел. – Сами гляньте – супротив ветра на раздутых парусах идет!

Зрение не подводило соратников. Прыгая с волны на волну, корабль действительно шел к берегу против ветра, так, словно его тащила за собой на буксире подводная лодка.

– А морпехи где? – оглядывая берег, разочарованно начал было Вадим, но долго огорчаться ему не пришлось.

Точно свет маяка, мелькнувший в ночи среди бурных волн, резко ударил по глазам отблеск солнечных лучей, отраженный от полированной стали доспеха. Затем, словно луковицы из-под земли, то здесь, то там, один за другим начали появляться островерхие купола шеломов. Пешая морская рать двигалась на берег широкой дугой, стремительно охватывая нас с флангов.

– По-моему, они нас в чем-то подозревают, – глядя на слаженные действия молчаливых витязей, всё более появляющихся из пены морской, завороженно произнес я. – Только бы не начали рубить без разбору!

– Ни хрена, Клин! – Вадим уперто наклонил голову. – Нас тут в натуре четверо здоровых мужиков, плюс фея, плюс кудесница, и типа грифон!

– Вадик! – с напором зашептал я, прикидывая, что до берега закованным в броню исполинам остаются считанные шаги. – Не суетись. Лучше положи «мосберг» на землю, а еще лучше, достань-ка брательный крест.

– Да ну! – мрачно огрызнулся Ратников, но за его спиной требовательно и жестко прозвучал голос Делли:

– Достань и повороти!

Кольцо сомкнулось за считанные секунды. Без суеты и малейших лишних движений. Спина к спине – пятнадцать человек лицом к нам, пятнадцать – в сторону побережья. У страха, конечно, глаза велики, но я бы сказал, что рост каждого из «морпехов» составлял никак не меньше полутора саженей. И в плечах – под стать росту.

– Кто такие? – рявкнул старший из мореходов, седобородый и в сравнении с подчиненными значительно более коренастый.

Впрочем, всё относительно, и этот «коротышка» был на голову выше Вадима. Но как бы то ни было, резкий, словно первый удар барабана перед оглашением приговора, вопрос отзвучал, и солнечные зайчики бросились наутек, испуганные холодным блеском наклоненных в нашу сторону копий.

– Видите ли, – начал я, и тут Вадим, справившись с застежками бронежилета, наконец добрался до брательного креста.

– Эге-гей! – Мощный клич, разнесшийся над берегом, не оставлял сомнения, что защитников земли грусской наш зов не застал врасплох. – Что тут за беда приключилась, побратим?! – Мощный рев возникшего ниоткуда Святозара Святогоровича не заставил морских ратников отступить хоть на пядь, но и в атаку, слава Богу, они тоже не бросились.

– Шо? Уже опять-таки шо-то?! – вторил кличу старшака баритон Лазаря Раввиновича. – Где уже враги?

– Схлестнемся! – горел отвагой мужественный глас Неждана Незвановича, предвкушающего знатную сечу.

– Дядя? Вот так встреча!..

Как порой много необычайного можно узнать, изучая родственные связи друзей и знакомых. Какие только русалки не гнездятся на ветвях раскидистых генеалогических деревьев! Глядя на огромного, величественного Светозара Святогоровича, как-то не очень верилось, что этот матерый человечище когда-то истошно орал и дрыгал ногами в люльке. И уж вовсе поди догадайся, что родным его дядюшкой окажется грозный предводитель пешей морской рати.

– Знакомьтесь, друга мои верные, – радостно-удивленно заговорил Буйтур, кажется, на глазах молодея лет на двадцать, – молодший брат отца моего – Черномор Родич!

– Здесь меня именуют Понт Эвксинский, – словно извиняясь, сконфуженно пробормотал седобородый ветеран. – Что ж, други племяшу моему – и мне други.

Разговор шел по кругу, точно осел, вращающий мельничный жернов.

– …Что и сказать, верно! – теребя ус, кивал Родич. – И запрос, и отзыв, всё сходится. А только где ж обоз? Что нам прикажешь стеречь да в край дальний сопровождать?

– Нас!

– Не в моих это силах, – огорченно разводил лапищами Черномор, – не велено!

– Кем! Кем не велено? – негодовал я, с отчаянием вспоминая злополучный поход к Сфинксу за паролем. Гора в муках рожала мышь!

– Известно кем, – весомо ответствовал служака. – Хведоном. А за ним вслед и прочие короли сей указ подтверждали. Окромя груза заветного, ни туда, ни оттуда ничегошеньки везти нельзя!

– А если обоз в этом году вовсе не придет? Ведь я уже сказал вам, король в окаменевшем виде томится на острове Алатырь! Нет у него возможности слать что-либо куда-либо!

– Да-а-а-а! Незадача, – со вздохом соглашался морской дядька, – как же он, в самом-то деле?

– Послушайте, – змием-искусителем внушал я, – вы же умнейший человек, вы должны прекрасно понимать, что без короля ваш нынешний визит не имеет ни малейшего смысла.

– Ваша правда, – кивал убеленный сединами потомок Рода. – А только я-то что могу поделать?

– Я же вам уже объяснял! – вздыхал я, с тоскою глядя, как тысячи волн сливаются в гулкий прибой. – Поскольку король и вся его свита в окаменевшем состоянии находятся на острове, их нужно перевезти на большую землю и расколдовать. Тогда всё пойдет своим чередом.

– Верно, – согласно кивал Понт Эвксинский. – Нешто я не понимаю?! Я ж, поди, не мальчонка какой, чтоб без дела туда-сюда по морям, по волнам паруса трепать!

– Вот и выходит, что мы должны забрать с острова каменные изваяния, а вы нас до места довезти!

– Да не получается по-вашему! Я уж сказывал, не в моей это власти.

– Тогда привезите каменных идолов сами!

– Не могу, – не скрывая огорчения, разводил руками воевода морской рати. – Как можно без приказа!

– Чьего приказа?!

– Известно чьего – королевского!

– Но он же на острове, в каменном виде! – Я сорвался на крик.

– И то верно…

Уж и не знаю, сколько могла продолжаться наша содержательная беседа, когда б не появление одного из поставленных в дозор исполинов. Он склонился к уху командира и что-то зашептал, искоса поглядывая в мою сторону.

– Ну вот, а вы стращали! – выслушав подчиненного, расплылся в улыбке Черномор. – Прибыл обоз. С холма уж видать. И часу не пройдет, как здесь будет.